Текст книги "Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире"

Автор книги: Елена Обичкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)

средствами, ни необходимыми политическими институтами. К тому же, Великобритания тогда противилась любым перспективам вооружённого

вмешательства в конфликт и противодействовала французскому плану, также

как и ФРГ214.

Весной 1992 г. кризис вступил в новую стадию обострения. В Боснии

началась война между сербами и боснийскими мусульманами. Известия об

«этнических чистках», проводимых сербской милицией в мусульманских

районах Боснии, поставили французское правительство в трудное положение: требования Realpolitik, диктовавшие Франции позицию невмешательства, плохо сочетались с традиционной французской риторикой защиты прав

человека. Положение тем более щекотливое, что Сербия исторически была

связана с Францией (вспомнить хотя бы кануны двух мировых войн) и

расценивалась французской дипломатией как стабилизирующая и

объединяющая сила в регионе, охваченном стихией распада.

Западная солидарность и соображения координации действий Франции

с её гуманитарной риторикой заставили Ф.Миттерана продемонстрировать

моральную поддержку боснийским мусульманам: французский президент

совершил рискованную поездку на открытие аэропорта в осаждённый

сербами Сараево, незадолго до этого подвергшийся бомбардировке сербской

артиллерии (22 июня 1992 г.).

Франция, так же, как её европейские партнёры и США, выступала

против прямого военного вмешательства в конфликт, однако требовала

(вместе с Великобританией) посылки нескольких тысяч солдат под эгидой

ООН с гуманитарной миссией. «Голубые каски» были развёрнуты главным

образом в районе Сараево и действовали в тяжёлых условиях: оказавшись

между двух огней, они были вынуждены воздерживаться от применения

214 Под грузом нацистского прошлого Г.Коль поставил условием участия сил Бундесвера в операциях за

пределами зоны НАТО запрещение их применения в конфликтах на территориях, захваченных нацистской

Германией. См.: Т. де Монбриаль, ук. соч. С.220.

118

силы, но не могли обеспечить разъединения воюющих сторон. Только в 1994

г., после сербских артиллерийских бомбардировок Сараево, НАТО

выдвинула ультиматум сербам, чтобы заставить их убрать артиллерию с

высот, окружающих боснийскую столицу. Что касается урегулирования

боснийского кризиса, то Франция и Англия – две страны, наиболее активно

себя проявившие в начале конфликта, были оттеснены американцами на

второй план на заключительном этапе, при подписании Дейтонских

соглашений.

Усилия французской дипломатии по урегулированию югославской

проблемы вызвали критику внутри страны. Ю.Ведрин, оправдывая

внешнеполитический курс ушедшего президента, объясняет это тем, что

общественное мнение, помимо вовлечённости во внутриполитическую

борьбу в преддверие парламентских выборов весны 1993 г., переоценивало

потенциальные возможности французского вмешательства в конфликт. В

основе такой позиции лежал психологический фактор, своего рода «обман

зрения»: сопричастность Запада волнующим политическим событиям в

бывшей Югославии усиливалась в сознании граждан-телезрителей

видимостью «приближения» театра событий благодаря телевизионным

репортажам. В то же время, после войны в Заливе большая часть

общественного мнения на Западе поверила в существование

«международного сообщества», в котором одержали безусловную победу

западные ценности, ставшие универсальными, а также в то, что Запад отныне

превратился в легитимного морального стража закона в современном мире и

может осуществлять эти функции без особого риска для себя215.

Между тем, события в бывшей Югославии, особенно война в Боснии и

дальнейшее развитие конфликта между сербами и албанцами показали, что

это был упрощённый и искажённый взгляд на вещи. Прежде всего, нельзя

215 Vйdrine H. Les mondes de Francois Mitterand: chap. XVIII: La tragйdie yougoslave.

119

было говорить о силе международного сообщества в отсутствие единого

подхода к вопросам преодоления конфликта даже среди стран Запада. Когда

летом-осенью 1991 г. Франция предлагала послать в Хорватию силы

разъединения, Великобритания не хотела вмешиваться в югославские дела, а

Германия, хотя и заявила о поддержке этой инициативы, но отказалась

участвовать в ней своими вооружёнными силами. США хотели избежать

обращения в Совет Безопасности ООН, потому что не желали вмешательства

СССР, а потом России. Однако кризис обнаружил явную слабость Франции в

реализации собственных инициатив, также как недостаточность усилий стран

Европейского Сообщества по поддержанию безопасности на континенте. И

этот урок имел большое значение в свете французских планов усиления

европейской идентичности европейской обороны.

Стремясь подчеркнуть свою незаменимость в деле поддержания

стабильности в Европе, Вашингтон вначале избегал активно вмешиваться в

югославские дела в рамках ООН (FORPRONU), а затем предпринял ряд

действий, не согласованных с европейскими союзниками. США

приостановили своё участие в рамках “Sharp Guard” в контроле за

соблюдением эмбарго на поставки вооружения воюющим сторонам в Боснии

(осень 1994 г.). Они поставили в трудное положение «голубые каски» ООН, когда зашла речь о возможной эвакуации FORPRONU, поскольку

устранились от участия в конфликте в начале 1995 г. В то же время, США

принимали решения об активном вмешательстве для реализации плана

восстановления мира в 1993 г. и осенью 1995 г., также без консультаций с

союзниками.

Правда, события лета 1995 г. (наступление в Краине, изменение

соотношения сил в пользу хорвато-мусульман, успехи посреднической

миссии американца Ричарда Холбрука) несколько примирили позиции США

и европейских союзников. В итоге американскому президенту Б.Клинтону

удалось помешать разгрому боснийцев и хорватов, избежав военного

120

вмешательства США в конфликт, сохранить единство НАТО и открыть путь к

участию США в мирном урегулировании. В то время как ООН и Европа в

течение 3-х лет разрабатывали «планы достижения мира», три месяца

американской челночной дипломатии подготовили подписание Дейтонских

соглашений. Поведение американцев в этом кризисе должно было показать

европейцам, в том числе французам, что без США их вмешательство под

эгидой ООН оказывается неэффективным, из чего следовал вывод о

невозможности урегулирования конфликтов в Европе без американского

присутствия.

Вместе с тем, у европейских стран НАТО, в первую очередь у Франции, возникал вопрос, можно ли рассчитывать на военные силы Альянса в деле

поддержания европейской стабильности в отсутствие уверенности в участии

в подобных операциях его главной опоры – США? Реализация новой

функции НАТО, добавляющая к обороне обеспечение европейской

безопасности, также как укрепление ЗЕС в качестве «европейской опоры»

НАТО, т.е. намеченная реформа Североатлантического альянса, оказались

под вопросом, особенно если учесть расширение НАТО на Восток.

Это не могло не беспокоить Францию. Судьба французских инициатив

по поддержанию мира в бывшей Югославии напомнила французскому

правительству Суэцкий кризис 1956 г., после которого Франция задумалась о

национальной и европейской автономии в защите жизненных интересов

стран Старого света216. Выводы из ситуации предстояло сделать уже не

Миттерану, а Шираку.

216 См. об этом:Bozo F. La France et l’Alliance: les limites du rapprochement // PE. – 1995. – № 4.

121

ГЛАВА 3: ЕВРОПЕЙСКАЯ ПОЛИТИКА Ж.ШИРАКА (1995-2002 ГГ.)

1. Роль европейского строительства в дипломатии Ж.Ширака

Подобно тому, как в пору биполярного мира Франция выступала за

преодоление мирового раскола и против диктата двух сверхдержав, по

окончании холодной войны она стремилась к многополярности в противовес

единоличному диктату единственной сверхдержавы – США. Опорой этой

политики, её инструментом и главным условием её реализации остаётся, как

и в прошлом, Европа, объединённая в ЕС. Сегодня во Франции все, от кого

зависит принятие главных внешнеполитических решений, согласны в том, что Европа является приоритетом международной политики страны.

Между тем, многое в политическом прошлом Ж.Ширака питало

опасения европейских партнёров Франции относительно преемственности

европеистского курса нового президента, поскольку речь идёт о Ж.Шираке -

авторе «Призыва из Кошена» (6 декабря 1978 г.), в котором лидер недавно

созданного Объединения в поддержку республики (ОПР), свободный от

государственных обязанностей (в 1976 г. он вынужден уйти в отставку с

поста премьер-министра), стремился отмежеваться от федералистского

видения Европы, характерного для тогдашнего президента Франции В.

Жискар д’Эстена, и усилить своё влияние в только что созданном им новом

голлистском Объединении. «Призыв из Кошена» протестовал против

европейской политики президента: «Нет политике наднациональности. Нет

экономическому подчинению. Нет снижению международной роли Франции

/…/. Нет Франции-вассалу империи торговцев»217. В правление Ф.Миттерана

Ж.Ширак выказывал враждебность Единому Европейскому Акту в стадии

217 Цит. По: Gribinski J.-F. Jasques Chirac et l’Europe: une politique “rйaliste”//RI et S. -Рrintemps 1997.– N25.

Р.66.

122

его обсуждения, противился вступлению Испании и Португалии в ЕЭС и

идее единой европейской валюты, которой он предпочитал предложение

Великобритании об «общей валюте», расценивая его как «менее

интеграционистское».

Однако когда Ж.Ширак исполнял правительственные функции или в

период президентских избирательных кампаний, его действия шли в

проевропейском русле. Так было в 1986 г., когда в должности премьер-

министра при первом «сосуществовании», не без нажима партнёра по

правящей коалиции – СДФ, он превратился в защитника Единого

Европейского Акта. На референдуме 1992 г. он, хотя и с оговорками, призывал голосовать «за» Маастрихт, в обоих случаях – несмотря на

сильную оппозицию внутри ОПР во главе с Ф.Сегеном и Ш.Паскуа. При

этом уступкой голлистскому евроскептицизму была «заниженная» оценка

Маастрихта, как простого «этапа» на пути создания Союза, будущее

которого виделось Шираку менее технократическим и менее

федералистским.

Накануне президентских выборов 1995 г. Ж.Ширак оказался в трудном

положении. С одной стороны, интеграция стала столь ощутимой

реальностью, что любой политик, претендующий на высший пост в

государстве, должен был согласиться с императивами европейского

строительства. Ж.Жюльяр так прокомментировал заявления нового

президента о его приверженности европейскому строительству: «Ж.Ширак

стал европеистом? Он стал

президентом, и этим всё сказано»218.

С другой стороны, среди сил, поддерживающих кандидатуру

Ж.Ширака, были как убеждённые европеисты (В.Жискар Д’Эстен, А.Жюппе, так и евроскептики из ОПР (Ф.Сеген и др.). Кроме того, неубедительная

218 Le Nouvel Observateur, 25 mars-3 avril 1996. Р.59.

123

победа идеи Маастрихтского договора на референдуме 1992 г. заставила всех

кандидатов осторожно относиться к заявлениям по поводу европейского

строительства. Не стоит забывать, что Маастрихт в большей степени

поддержали элиты, чем неимущие слои, к которым апеллировал в своей

президентской кампании 1995 г. Ж.Ширак. Отчасти поэтому тема

европейской интеграции не фигурировала среди приоритетов предвыборной

кампании 1995 г. В то же время, все основные кандидаты (Ж.Ширак, Э.Балладюр, Л.Жоспен) подтверждали свою поддержку Маастрихтского

договора и особенно реализации валютного союза. При этом, принимая

идею в целом, Ж.Ширак выступил за отсрочку вступления Союза в силу

(предусмотренного в Маастрихте на 1997 г.) до 1999 г. Впрочем, поскольку

на Европейском Совете в Каннах соответствующее решение было принято

большинством участников, предложение Ширака вписалось в общую

тенденцию.

Европейское строительство является средоточием магистральных

линий голлистской внешнеполитической концепции. По замыслу де Голля, формула западноевропейской интеграции должна была отвечать

триединой идее: независимость и величие Франции могли воскреснуть

лишь в опоре на единую и сильную Малую Европу, опирающуюся на

государства-нации. При этом голлистский национализм и заложенная в

основание европеистской интеграции идея наднациональности (какой она

представлялась французским отцам-основателям ЕЭС, в частности, Ж.Монне и М.Шуману) далеко не всегда могли гармонично

сосуществовать. Напряжённость этого конфликта постепенно ослабевала, особенно в годы правления либерал-центриста В.Жискар д’Эстена и

социалиста Ф.Миттерана, изначально гораздо более европеистски

настроенных, хотя и не отказавшихся от преемственности общего

внешнеполитического курса Пятой республики, намеченного де Голлем.

Важнейшим сдвигом в этом направлении стал Маастрихтский договор, 124

который не был бы заключён в существующем виде, будь у власти во

Франции голлисты219. Однако именно от этой новой планки интеграции

должен был отталкиваться Ж.Ширак, намечая перспективы европейской

политики в начале своего президенства, что само по себе определяло

«несвободу» европейского выбора Ширака.

В то же время, и это было особенно важно в период борьбы за

президентское кресло, в рядах ОПР отсутствовало единство в подходе к

европейскому строительству. «Традиционалистское» крыло (Сеген, Паскуа) выступало против усиления наднациональных институтов ЕС, в то

время как «реалисты» во главе с Ж.Шираком настаивали на

«актуализации» и модернизации голлистского видения европейской

интеграции. Речь шла о приспособлении её к новым международным

условиям в интересах Франции – того государства-нации, за которое

всегда ратовали голлисты, в духе политики самого де Голля, умело

использовавшего наднациональные институты Сообществ, когда это было

выгодно Франции.

После победы на президентских выборах Ж.Ширак, несмотря на

давление традиционалистов, объявляет европейское строительство по

графику, намеченному Маастрихтским договором, одним из приоритетов

своей внешней политики. Главная причина такого «обращения» голлиста

Ширака в европеизм220 связана со стремлением сохранить мировую роль

Франции в новых геополитических условиях. Падение Берлинской стены и

в плане окончания холодной войны, и в плане кардинального увеличения

веса Германии в Европе и в мире сделала ЕС основной гарантией и опорой

сохранения мирового влияния Франции.

219 Накануне референдума 1992 г. Ширак высказался за Маастрихтский договор, хотя и с оговорками, а в

ноябре 1994 г. он высказался в пользу референдума по вопросу о переходе к единой валюте и вернулся к

своему предложению перед президентскими выборами 1995 г.

220 Речь идёт именно об “обращении”, т.е. об отказе от прежних убеждений автора “Призыва из Кошена”

(см.выше).

125

Другая причина связана с необратимостью успехов европейского

строительства, увенчанного Маастрихтским договором. Ни один президент

Пятой республики, пусть даже изначальный противник интеграции, не

имеет средств для противодействия ей. Л.Коэн-Танюжи подчёркивает: «Хотя внешняя политика Франции при Пятой республике и является

сферой особой компетенции главы государства, европейское

строительство одновременно слишком тесно связано с национальными

судьбами и – парадоксальным образом – слишком автономно в своей

динамике, чтобы быть предметом полной свободы действий президента»

221. Ж.-Ф.Грибински считает, что это связано с проблемой потери

суверенитета, что подразумевалось вступлением в ЕЭС со времени

подписания Римского договора 1957 г., даже если первоначально речь шла

об ограничениях его лишь в экономической сфере. «Совершенно очевидно, что основополагающие акты Европейского Сообщества имеют мало

общего с классическими договорами международного права: не оттого ли, что они учредили институты, которые способны устанавливать

юридические нормы, большая часть которых прямо или автоматически

применяется внутри юридических систем государств-участников ЕС.

Таким образом, Европейское Сообщество, по мере увеличения различных

европейских директив и регламентов, всё более предстаёт в качестве

принудительной структуры (structure contraignante). И ни один

правитель…не имеет возможности пренебречь этой реальностью»222.

Думается, этот «принудительный» характер ЕС не сводится к

юридическим и нормативным обязательствам. Вопрос лежит в

политической плоскости: страна стоит перед сознательным выбором

между самостоятельным курсом или неуступчивой позицией в сочетании

со стремлением активно влиять на результаты интеграции и

221 Cohen-Tanugi L. La politique europйenne de la France а l’heure des chois // PE . – 1995. – N4. – Р.857.

222 Gribinski J.-F. Jacques Chirac et l’Europe : une politique « rйaliste » // RI et S. – 1997. – NІ25. – Р.70. Курсив

мой – Е.О.

126

солидарностью с общим курсом ЕС. Самостоятельность подчас чревата

серьёзными экономическими издержками (вспомнить хотя бы опыт

первого правительства левых сил 1981-83 гг.). Неуступчивость, которая

отличает в частности позицию Великобритании, также подчас приводит к

отрицательному экономическому результату. Поскольку Франция

превратилась в среднюю державу, не располагающую достаточными

средствами для проведения самостоятельного курса без риска

маргинализации, она может участвовать в решении важнейших

международных проблем ге(ополитических, стратегических,

экономических, экологических) главным образом на региональном уровне, а потому её интересы всё более связаны с ЕС. И эта связь всё более

согласуется с голлистскими амбициями. Ж.-П.Буланж заметил, что тот

факт, что Европа может являться при президенте-голлисте одной из

осевых линий французской политики, показывает, до какой степени

европейская интеграция стала «вариантом великого голлистского замысла, соответствующим концу века»223. Речь идёт о внутри и

внешнеполитических аспектах этого замысла. Действительно, если

вернуться к политическому контексту победы Ж.Ширака на выборах, то

становится очевидным, что перенесение социальных задач на европейский

уровень являлось достойным выходом из трудного положения. Ведь

стержневая идея его «большого европейского проекта» – преодоление

социального разрыва224 в масштабе ЕС, могла способствовать смягчению

противоречия между двумя императивами начального этапа

президентства. Трудно было примирить выполнение главного

предвыборного обещания Ширака – «уменьшить социальный разрыв» во

Франции с движением к Европейскому экономическому и валютному

223 J.-L.Boulanges // La Libйration, 26 mars 1996.

224 La fracture sociale (социальный разрыв – фр.) – так в современной Франции характеризуют возросший

разрыв между благополучной частью общества и слоями, находящимися на грани нищеты («новыми

бедными»).

127

союзу, неумолимо навязывавшему сокращение бюджетных расходов. В то

же время, идея преодоления социального разрыва на европейском уровне

перекликалась с требованием Миттерана придать Европе социальное

измерение, а потому выбивала важные козыри из рук политических

оппонентов Ширака – социалистов и коммунистов.

Помимо этого, европейская тематика вписывается в очень важную

для голлизма проблему роли Франции в обеспечении европейской

безопасности. Ж.Ширак вынужден был признать, что все попытки его

предшественника создать автономную европейскую оборону, центральное

место в которой занимала бы Франция, оказались неудачными и что НАТО

остаётся главной структурой обороны в Европе. Поэтому президент

предпочёл, чтобы Франция приняла активное участие в «европеизации»

НАТО, в создании «европейской оборонной опоры» внутри Альянса, способной уравновесить мощь США в этой организации. Для этого

Франция по-прежнему должна оставаться пилотом европейского

строительства, что определило европейский выбор Ж.Ширака.

Таким образом, европеизм Ширака диктуется, прежде всего,

реализмом и прагматизмом французского президента, это выбор не сердца, но разума, и именно как таковой, он не порывает с голлистской традицией, подчиняя европейскую политику Франции идее утверждения её роли и

могущества. В соответствии с этим, европейское строительство должно

отвечать двум условиям: Франция должна занимать центральное место в

ЕС, который, в свою очередь, должен обладать атрибутами мощного

субъекта международных отношений, т.е. стать Е«вропой-

державой»(l’Europe-puissance)225.

С этой точки зрения президенту Франции не к лицу были

проявления евроскептицизма, способные создать политический капитал

225 См. об этом главу 2 § 2.

128

лидеру голлистов в оппозиции. А.Дюамель, анализируя причины

консенсуса, сложившегося по поводу европейского единства во

французских правящих кругах, заметил: «Против Европы могут выступать

политические, но не государственные деятели»226. Именно поэтому в сфере

европейского строительства между президентом-голлистом и премьер-

министром социалистом с начала третьего «сосуществования» (с июня

1997 г. по весну 2002 г.) не существовало принципиальных разногласий.

В то же время, одной приверженностью курсу Маастрихта

европейская проблематика президенства Ж.Ширака не исчерпывается.

Начало 90-х гг. поставило в повестку дня вопрос о будущем Европейских

Сообществ с точки зрения сочетания углубления интеграции с

расширением Союза, и Франция по-прежнему претендует на ведущую

роль в его решении.

2. Углубление интеграции и расширение ЕС

Решимость Ж.Ширака следовать курсом Маастрихта призвано было

подтвердить назначение двух европеистов на высокие министерские посты в

правительстве правых сил (1995-1997 гг.): А.Жюппе (ОПР) стал премьер-

министром, министром иностранных дел – Э.де Шаретт (СДФ227).

Европеистский курс нового президента после победы на выборах получил

поддержку его партии. Ф.Сеген, выступавший против Маастрихта, в январе

1996 г. высказался в пользу евро228. Партия в целом совершила поворот в

сторону европеизма. К Межправительственной конференции ЕС по

226 Duhamel A. Le consesus europйen // Le Point. – 1997. – 7 mai.

227 СФД – Союз за французскую демократию – праволиберальное политическое объединение, у истоков

которого стоял В.Жискар д’Эстен.

228 В выступлении на франко-германском коллоквиуме в Экс-ля-Шапель 27 янв.1996 г. См.: RE et S, N25, printemps 1997. P.69.

129

пересмотру некоторых положений Маастрихтского договора в ОПР

обсуждался проект, в основу которого был положен доклад депутата

П.Лелуша229. Заручившись поддержкой партии, Ж.Ширак выдвинул

«большой политический проект для Европы», одним из слагаемых которого

было «определение настоящей европейской социальной модели», нацеленной

на уменьшение социального разрыва в масштабе ЕС230. Ж.Ширак стремился

найти «третий путь», сочетающий в себе преимущества жёсткой

американской системы свободного рынка труда и европейской социальной

модели государства всеобщего благоденствия, которую он считает

малоэффективной, поскольку она, предоставляя множество льгот

безработным, не даёт им стимулов для поисков новых возможностей

трудоустройства231.

Возвращаясь к позитивному содержанию европейского политического

проекта Ширака, можно выделить три проблемы, стоявшие в центре

внимания французского президента с 1995 г. – это расширение ЕС, обновление отношений в франко-германской паре и усиление европейской

политической идентичности, т.е. вопросы, связанные с углублением

интеграции.

a. Франция и расширение ЕС на Восток

Задаче утверждения роли Франции в ЕС в обновлённом европейском

контексте отвечает изменение отношения её правительства к расширению

Союза на Восток, отмеченное, впрочем, всё той же двойственностью.

Известно, что во время подготовки Маастрихтского договора Ф.Миттерану

удалось настоять на принципе единой валюты только в обмен на согласие с

229 Vers l’Europe que nous voulons: les enjeux de la Confйrence intergouvernementale de 1996. Prй-rapport du Groupe de travail RPR. Janv. 1996. – 27 p.

230 Проект Ширака см.: La Libйration, 25 mars 1996.

231 Эта идея была развита Ж.Шираком на встрече Большой семёрки по проблеме занятости в Лилле

(апр.1996).

130

германским проектом постепенной федерализации ЕС и его расширения на

страны ЦВЕ. Франция официально не выступала против их присоединения к

Союзу, но она по-прежнему проявляла осторожность в этом вопросе. Во-

первых, расширение на Восток только усилило бы вес ФРГ в ЕС благодаря

историческим связям Германии со странами региона и даже оттого, что

присоединение стран ЦВЕ поставило Германию в географический центр

единой Европы. Во-вторых, для Франции были очевидны тяжёлые

финансовые последствия расширения на Восток. Только распространение

общей сельскохозяйственной политики и выгод структурной помощи на

Чехию, Польшу, Венгрию и Словакию потребовало бы от Франции, по

оценкам экспертов, увеличения взносов в бюджет Сообщества с 90 до 150

млрд. французских франков232.

Поэтому в течение первого года своего президентства Ж.Ширак, продолжая линию Ф.Миттерана, противился всякому новому расширению

Союза до тех пор, пока его институты не будут достаточно усилены, чтобы

принять новых членов. В то же время, Ж.Ширак стремился развеять

впечатление, что ставшее неизбежным расширение ЕС будет происходить

вопреки воле Франции. С лета 1996 г. наметилось серьёзное изменение

французских позиций в этом вопросе.

Ж.Ширак проявил тактическую ловкость, заявив в январе и в сентябре

1997 г., во время визитов в Польшу и Венгрию, что Франция положительно

относится к их вступлению в ЕС и в НАТО до 2000 года. Миттерана считали

нечутким к стремлению стран ЦВЕ в ЕС. Ширак выказал им понимание в

этом вопросе, хотя в глубине души разделял мнение своего

предшественника233. Предложения Миттерана о создании Европейской

конфедерации вызвали слишком плохую реакцию в странах ЦВЕ, и

поскольку Франция не в силах была помешать их присоединению к

232 Прат А. Франция в Европе. – М.:Воскресенье, 1996. С.32.

233 RIS, N25, printemps 1997. Р. 21.

131

западному сообществу, а США наоборот форсировали расширение НАТО на

Восток, Ширак решил отказаться от противодействия этому движению.

Незадолго до президентских выборов 1995 г. министр иностранных дел

Франции А.Жюппе заявил, что «расширение станет великим делом двух

предстоящих десятилетий /…/. Расширение на Восток соответствует нашим

ценностям и нашим интересам»234. Благожелательность нового французского

правительства имела целью помешать США выступать в роли лучшего

политического и стратегического друга стран Восточной Европы, тем более

что американцы предпочитали предоставить странам ЕС первенство в

оказании экономической помощи посткоммунистическим государствам, и на

национальном уровне в этом деле лидировала Германия235. Чтобы не отстать

от ФРГ, Ширак заговорил даже об усилении «Веймарского треугольника», который, по его мнению, должен тесно связать Польшу с франко-германской

парой в роли движущей силы европейского строительства. Французский

президент стремился сделаться глашатаем расширения ЕС на Восток. Во

время визита в Венгрию (янв.1997) он даже несколько погрешил против

истины, заявив, что был «первым европейским руководителем, ратовавшим с

1989 г.» за вступление стран ЦВЕ в ЕС236. В пользу тезиса о декларативности

этой позиции Ширака говорит тот факт, что он не мог не отдавать себе

отчёта в нереальности вступления стран ЦВЕ в ЕС к 2000 г. В июне 1996 г.

во Флоренции Совет ЕС постановил, что можно ожидать начала переговоров

по этому вопросу не раньше аналогичных переговоров с Кипром и Мальтой, т.е. через полгода после завершения Межправительственной конференции

ЕС (начавшейся в июле1996 г. и завершившейся в июне 1997 г.) и в

зависимости от её результатов. Франция настаивала на возможности

переговоров только в случае, если все страны ЕС достигнут согласия по

вопросам его будущего. Кроме того, принимая во внимание непростые

234 PE, 1995, N1. Р. 246.

235 См.: Нйrodote, 1993, N68.

236 Gribinski J.-L., op.cit. Р.74.

132

условия, выработанные Комиссией по расширению ЕС и экономико-

политическое положение в странах ЦВЕ, переговоры с первыми кандидатами

на вступление в ЕС вряд ли были бы столь же краткими, как в случае с

Австрией, Финляндией и Швецией (всего 13 месяцев). Известно, что

соответствующие переговоры с Испанией и Португалией длились почти 7

лет. К тому же, французское требование поставить расширение ЕС на Восток

в зависимость от успеха институциональных реформ Союза создавало

возможность для дополнительной отсрочки процесса расширения.

Чтобы уравновесить смещение географического центра ЕС в случае

расширения его на Восток, Франция стремилась к укреплению

сотрудничества с Великобританией и Испанией. Были разработаны

совместные оборонные программы Франции, Испании и Великобритании, выше говорилось о франко-британской активности в урегулировании

боснийского кризиса в первой половине 90-х годов237. Отношения с

Испанией укрепились благодаря общности подходов к проблемам южного

Средиземноморья. Ж.Ширак приложил немало усилий для активизации

политики ЕС в этом направлении, особенно до истечения срока французского

президенства в ЕС (июль 1995 г.) и при подготовке евро-средиземноморской

конференции в Мадриде (декабрь1995 г.).

В то же время, вопрос о расширении ЕС на восток всё активнее

продвигался в повестку дня Сообщества. Большую роль сыграли в этом

интересы скорейшего расширения НАТО. Ситуация вокруг югославского

кризиса 1999 г., в котором восточноевропейские кандидаты на вступление в

НАТО (и в ЕС) продемонстрировали реальное стратегическое значение своей

солидарности с действиями Альянса, сковав любые инициативы России в

пользу Югославии, подтолкнули расширение ЕС. Парадоксальным образом

именно Франции в период её очередного председательства в ЕС (второе

полугодие 2000 г.) выпало организовать обсуждение конкретных сроков

237 См. также ниже: Франко-британское сотрудничество.

133

вступления новых членов, также как необходимых структурных реформ

Союза.

б. Углубление интеграции: от Маастрихта к Амстердаму и Ницце

Ж.Ширак, также как его предшественники, убеждён, что только

Европа может умножить возможности Франции играть в мире роль, соответствующую её амбициям. Поэтому, как и де Голля, Ж.Ширака

отличает политический подход к европейскому строительству. Для него это

строительство должно реализовываться в стремлении правительств ЕС к

«реальной коллективной воле»238, в придании Союзу атрибутов

«могущества»(puissance). Однако известно, что среди членов ЕС не

существует единого видения его политического будущего в

институциональном плане

Успехи европейской интеграции при Ф.Миттеране опирались на

франко-германский тандем, но главной точкой преткновения голлистского

национализма является федералистская тенденция углубления интеграции, за

которую ратовала Германия, поддержанная странами Бенилюкса239. Поэтому

Франция вместе с Великобританией выступает против углубления