Текст книги "Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире"
Автор книги: Елена Обичкина
Жанр:
Политика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 29 страниц)
объединению Германии142. Два месяца спустя, во время визита Г.Коля в
Москву М.С.Горбачёв заявил, что СССР будет уважать волю народов ГДР и
ФРГ и их право решать собственную судьбу, но он был категорически против
участия объединённой Германии в НАТО. Это могло привести к
осложнениям с США, поскольку для них вопрос о пребывании всей
Германии в НАТО был главным. На саммите НАТО 4 декабря 1989 г.
делегация США прямо заявила: никакого объединения, если единая
Германия выйдет из НАТО143. В то же время, Дж.Буш, в отличие от
Ф.Миттерана, не выказывал интереса к вопросу о границах. Когда 16 июля
1990 г. в Ставрополе, в обмен на обещание финансовой помощи, данное
142 В своих воспоминаниях(«Миры Франсуа Миттерана) Ведрин приводит слова Горбачёва: «Помогите мне
избежать германского объединения, или меня заменит какой-нибудь военный. Если вы этого не сделаете, на
вас будет лежать ответственность за начало войны»(Ibidem. P. 442).
143 Vedrine H., op. cit., p. 443.
85
канцлером ФРГ, и с полным пониманием того, что СССР не в состоянии
после отмены хождения восточногерманской марки содержать свои войска в
ГДР, М.С.Горбачёв согласился с тем, что вся Германия войдёт в НАТО, главные противоречия внутри «шестёрки» были сняты.
В рамках договорённостей о конференциях министров иностранных дел
по формуле 4+2, с мая по сентябрь 1990 г. состоялись четыре встречи144, на
которых Францию представлял Р.Дюма. 17 июня был подписан германо-
польский договор о добрососедстве и сотрудничестве. На третьей встрече в
Париже (17 июля 1990) ФРГ подтвердила нерушимость границ по Одеру-
Нейсе145. Г.Коль согласился на этот шаг 25 апреля, после свободных выборов
в ГДР (18 марта). На последней встрече по формуле 4+2 в Москве 12
сентября 1990 г. был подписан договор об окончательном германском
урегулировании. З октября 1990 г. Германия официально объединена.
В центре внимания французского правительства оказываются вопросы
международной безопасности. 14 февраля 1990 г. Миттеран заявил, что
считает «странным и недолговечным» сосуществование в единой Германии
войск НАТО и Варшавского договора146. В июле 1990 г. Франция объявила
о полном выводе своих войск с территории ФРГ. Это решение было
обнародовано одновременно с натовским саммитом в Лондоне, на котором
речь шла об усилении «европейской идентичности» натовской обороны в
регионе. Для Франции наиболее перспективным противовесом усилению
германской мощи в Европе становится в этой связи мотив интеграции
объединённой Германии в НАТО147.
Следующим шагом в этом направлении было решение о создании
совместного франко-германского корпуса (в октябре 1991), в духе
144 5 мая в Бонне, 22 июня в Берлине, 17 июля в Париже, 12 сентября в Москве. Р.Дюма предложил называть
их «Конференцией шести».
145 Le Monde, 18 juillet 1990.
146 Присутствие на территории бывшей ГДР советских, затем российских войск сохранялось до 1994 г.
(370000 чел.).
147 Р.Дюма заявил, что речь идёт не о том, чтобы сдерживать Германию, как если бы её хотели связать, как
Гулливера, нитками.
86
традиционного для Франции после второй мировой войны способа
избавиться от антигерманских страхов.
Те опасения, которые постоянно стояли за официальной французской
позицией и которые Миттеран не мог высказать вслух, прозвучали из уст его
политического окружения на съезде СП в Ренне, совпавшем по времени с
выборами в Восточной Германии 148. Министр по делам Европейских
Сообществ Э.Крессон дипломатично напомнила, что «историческая память
отсылает нас к определённой подозрительности», а депутат М.Возель дал в
своём выступлении в «Монд» полный драматизма анализ последствий
германского объединения для Франции и Европы: «скоро немцы заговорят
по-другому, особенно в вопросе о НАТО и Варшавском договоре»; «германские границы всегда были культурными и лингвистическими
границами, от Балтики до Адриатики»; «немцы являются вынужденным
партнёром Франции, и скоро Франция не будет соответствовать весу
Германии»149.
Главным выходом для дипломатии Миттерана стал курс на
углубление европейской интеграции в тесном сотрудничестве с ФРГ, тем
более что это могло способствовать преодолению определённого франко-
германского охлаждения, вызванного центрально-европейской политикой
Франции. Французская дипломатия стремилась отвлечь ФРГ от германской
идеи в пользу европеизма.
в. Франция и Германия на пути к Маастрихту
Западноевропейское единство становится главным приоритетом
Миттерана. Именно на этом направлении ему были обеспечены условия
148 Эти выборы 18 марта 1990 г. в очередной раз опровергли расчёты французского руководства, видевшего
в движении восточногерманских немцев в основном стремление к экономическому процветанию и
надеявшегося на победу социал-демократов. Победа правых показала, что население ГДР выступает за
скорое политическое объединение под эгидой ФРГ.
149 Vozйle M. Paris, Berlin // Le Monde. 7 mars 1990.
87
для инициативной политики и неоспоримое лидерство, что было особенно
важно в момент, когда его промахи в отношении перспектив германского
объединения подвергались резкой критике со стороны оппозиции. 25
октября 1989 г. Миттеран заявляет: “европейское строительство является
единственным ответом на поставленную перед нами проблему”. В том же
выступлении он выдвинул план создания Европейского банка
реконструкции и развития (BERD).
Возрождение единой Германии, восстановленной во всей полноте
своего суверенитета, господствующей на континенте благодаря своей
демографии, своей индустриальной и финансовой мощи, динамичному
развитию торговли, своему географическому положению, особенно в связи
с усилением её роли в странах Центральной и Восточной Европы, нарушало европейское равновесие, которым так дорожила Франция.
Следовательно, необходимо было привязать возрождённого гиганта к
ЕЭС, усилившемуся и экономически процветающему. Углубление
европейской интеграции должно было решить эту задачу, тем более что
ряд важных шагов в этом направлении был предпринят ещё со времени
прошлого президенства Франции в Сообществах, с 1984 г. и в тесном
сотрудничестве с ФРГ: Единый Европейский Акт (17 февраля 1986г.) предусматривал учреждение единого экономического пространства и
свободной циркуляции капиталов, рабочей силы, товаров и услуг. Договор
этот ратифицирован во Франции уже в период “сосуществования”, в 1986
г., причём лидер правого парламентского большинства Ж.Ширак являлся
его приверженцем наравне с президентом-социалистом. В целях
гармонизации условий предпринимательской деятельности Франция
понизила налог на добавленную стоимость (TVA). С 1 июня 1990 г. было
введено свободное обращение капиталов на всём пространстве ЕЭС, а в
июне 1991 г. Национальное Собрание Франции ратифицировало
соглашения об уничтожении визового режима для граждан из стран
88
Шенгенского блока и об общих правилах передвижения иностранцев в зоне
действия Конвенции150.
*
Новую динамику инициативам Миттерана придало очередное
председательство Франции в Сообществах в течение второго семестра 1989
г. Главной темой французского председательства было введение единой
европейской валюты. Первой задачей в этом направлении было
определение точных сроков начала работы межправительственной
конференции по созданию Экономического и валютного союза. Второй
задачей Миттеран считал принятие единой Социальной хартии ЕЭС, а
третьей – учреждение аудиовизуального проекта «Эврика». И то и другое
должно было содействовать реализации важной для социалистов Франции
идеи придать социальное измарание европейскому строительству. Ещё на
Совете ЕЭС в Ганновере (27-28 июня 1988 г.) Миттеран заявил: «Европа не
может отгородиться от своих трудящихся. Я не смогу согласиться с тем, что ничего не будет сделано в социальной области»151. Тогда же Франция
связала учреждение свободы движения капиталов в ЕЭС с гармонизацией
фискального законодательства, но встретив противодействие
Великобритании (из принципа) и Люксембурга (из корысти, поскольку
низкие налоги на капитал привлекали туда деньги со всего ЕЭС) и не найдя
поддержки у ФРГ, в этом вопросе она потерпела поражение. Тогда же
Миттеран выдвинул предложение по аудиовизуальному проекту «Эврика», чтобы сделать европейскую идею достоянием массового сознания и
сократить разрыв между технократической Европой элит и Европой
граждан: «Именно таким образом (через телевизионные картинки) утверждается европейская идея»152.
150 Первоначально Конвенцию подписали Франция, ФРГ, Бельгия, Нидерланды, Люксембург.
151 Le Monde, 28-29 juin 1988.
152 Vйdrine H., op.cit. P.418.
89
В одном из интервью лета 1989 г. французский президент прямо
заявил, что « Экономический и валютный союз является необходимым
переходом к политической Европе»153.
Стремление Миттерана на правах председателя отодвинуть на второй
план вопросы германского объединения, поставив в порядок дня
Сообщества углубление интеграции, вызывало определённую
напряжённость в отношениях его с Г.Колем. Эту натянутость заметили, в
частности, участники встречи глав государств ЕЭС во время обеда в
Елисейском дворце 18 ноября 1989г., через неделю после падения
Берлинской стены. Они были удивлены тем, что германский вопрос там
практически не поднимался154. Миттеран тем самым давал понять Колю, что в обмен на поддержку Францией его стремления к объединению тот
должен солидаризироваться с французскими инициативами в европейском
строительстве155. Решающее значение в этом направлении имел
Европейский совет в Страсбурге (8-9 декабря 1989 г.). Г.Коль выказал
сдержанное отношение к форсированному объединению Европы и медлил
с определением сроков реализации Экономического и валютного союза
(UEM), проект которого был выдвинут в 1988 г. Однако в июне 1989 г.
главами государств и правительств ЕЭС принят “План Делора” по
реализации валютно-экономического союза.
Ж.Делор выразил позицию социалистического правительства
Франции относительно перспектив и приоритетов европейской политики: согласование экономической политики, либерализация движения
капиталов, сокращение колебаний валютных курсов, введение единой
валюты. В своих официальных заявлениях французские социалисты
обосновывали необходимость скорейшего создания валютного союза
соображениями обеспечения экономического роста в странах ЕЭС, 153 Le Nouvel Observateur, 27 juillet 1989.
154 Bozo F., op. cit. P.97.
155 Об этом пишет, в частности, Ю.Ведрин: Vйdrine H. Les mondes de Francois Mitterand. – P. 1996.
90
ускорения европейского строительства, создания противовеса японской
йене и доллару США и “внедрению” единой Европы в повседневную
жизнь европейцев156. Однако объединение Германии подразумевало ещё
одну причину такой поспешности: единая европейская валюта призвана
была уменьшить давление немецкой марки.
Для убеждения противников нового качественного этапа интеграции
Миттеран использовал «германский фактор». М.Тэтчер в своих мемуарах
упрекнула Ф.Миттерана в двуличии, заявив, что он неоднократно в
конфеденциальных разговорах предупреждал её об опасности германского
объединения, одновременно публично заверяя канцлера ФРГ в своей
поддержке. Ю.Ведрин видит в этом лишь тактический приём, направленный на благую цель: сломить сопротивление британского
премьера в деле создания Европейского валютного союза и в строительстве
единой политической Европы157.
Миттеран смог в ходе председательства в ЕС добиться определения
сроков созыва межправительственной конференции ЕЭС ( конец 1990 г.).
В обмен на согласие по этому вопросу Г.Коль получил поддержку
принципов германского объединения со стороны двенадцати стран
Сообщества. Отныне воссоединение Германии и новый этап интеграции
Западной Европы должны были идти рука об руку.
*
Надо отметить, что помимо различия внешнеполитических
приоритетов, между Францией и Германией не было полного согласия в
вопросах европейского объединения. Франция была больше
заинтересована в форсировании Экономического и валютного союза, а ФРГ
ратовала за ускорение политического объединения, чтобы отсрочить
постановку вопроса о единой европейской валюте. «Социальная Европа»
156 Propositions pour la France. Parti Socialiste. – P.: 1988.
157 Vйdrine H., op.cit. P. 441.
91
Миттерана не интересовала канцлера ФРГ, чьи позиции внутри страны
зависели от прочности коалиции с либералами. В то же время, Ф.Миттеран
страшился федералистского крена в европейском строительстве, испытывая характерное для французов беспокойство за судьбу
национального суверенитета158. Но Коль, поддержанный председателем
Европейской комиссии Ж.Делором, попытался преодолеть его упорство.
Миттеран принял европейское единство и политико-стратегическую
идентичность, настаивая на конфедеративном будущем единой Европы159.
В начале председательства Ирландии в ЕЭС (первое полугодие 1990 г.), 12
февраля, Ф.Миттеран и Г.Коль договорились предложить ЕЭС созвать
параллельно межправительственной конференции по валютному союзу
подобную конференцию для подготовки политического союза двенадцати.
Соответствующее совместное письмо было направлено членам ЕЭС 19
апреля 1990 г., за неделю до открытия Совета ЕЭС в Дублине. Поворот
Ф.Миттерана к форсированному политическому объединению стран ЕЭС
совершился под прямым влиянием германских событий. Одно из
слагаемых такого объединения – совместная внешняя политика и политика
безопасности (PESC) станет в дальнейшем одним из главных требований
Франции. Усиление удельного веса Германии должно было увеличить
потенциал объединённой Европы вместо того, чтобы дестабилизировать её.
27 апреля 1990 г. на Совете в Дублине ЕЭС принимает эти
предложения и решает преобразоваться до конца 1992 г. в «политический
союз». Миттеран тогда же удивил всех своих коллег заявлением, что он
хотел бы двигаться дальше, «к системе, которая приведёт к федерации»160.
Переговоры по этим вопросам велись в течение 1991 г. и закончились в
158 Во французской политической традиции суверенитет воплощён в территориальной целостности
государства, в то время как в германской царит принцип национальной принадлежности по крови, а, следовательно, нация выходит за границы территории германского государства.
159 Favier P. Et Martin-Roland M. La Dйcennie Mitterand. T.3. – P. : Le Seuil, 1996.
160 Vedrine H., op.cit., p. 439.
92
декабре проектом договора, подписанного всеми членами Сообществ в
Маастрихте 7 февраля 1992 г. Его справедливо называют творением
Миттерана и Коля.
Согласно Договору, ЕЭС преобразуется в Европейский Союз, предусматривающий помимо единой экономической и валютной политики, единую внешнюю и оборонную политику161. Предполагалось, что ЗЕС
(Западно-европейский союз – UEO-фр.) станет матрицей будущей
совместной обороны ЕС. Кроме того, отмечалось, что члены ЕС, являющиеся постоянными членами Совета Безопасности ООН, т.е.
Франция и Англия, должны способствовать защите позиций и интересов
Союза в этой организации.
Договор намечал учреждение единой европейской валюты до 1
января 1999г. (первоначальное название экю, навевающее французские
исторические ассоциации, было позже заменено нейтральным евро).
Валютный союз предполагал « не подлежащую пересмотру
фиксацию обменных курсов, ведущую к введению новой единой валюты», а также «проведение общей кредитно-денежной политики, главной целью
которой является поддержание стабильных цен»162. По настоянию
Германии в договоре были зафиксированы обязательства, налагаемые на
экономическую политику стран ЕС: уменьшение дефицита
государственного бюджета до 3% ВВП, прекращение роста
государственной задолженности, стабильность обменных курсов валют как
минимум в течение двух лет, гармонизация экономической политики.
Таким образом, из договора о валютном союзе исключались страны, которые не смогут справиться с инфляционистскими тенденциями. Для
обеспечения валютного союза создан Центральный европейский банк, приоритетом которого стал контроль за ценовой стабильностью и
161 Единый Европейский Акт, Договор о Европейском Союзе 1993 года. / Под общ. ред. Ю.А.Борко. – М.: 1994.
162 Ст. 3А. См. подробнее: Прат А. Франция в Европе. – М.: Воскресенье. 1996. С.43.
93
бюджетной дисциплиной членов Союза. Банк является наднациональным
учреждением, независимым от государственных властей.
Кроме того, Маастрихтский договор учредил европейское
гражданство для населения стран Союза и предоставил право участия в
муниципальных и европейских местных выборах на территории Союза для
выходцев из стран–членов ЕС в местах их проживания наравне с местным
населением. По новым правилам состоялись выборы в Европейский
парламент в июне 1994 г. Маастрихтский договор существенно расширил
компетенцию Сообщества на области культуры, образования,
общественного здравоохранения, полиции, юстиции, защиты прав
потребителей…
Французы сочли, что в целом Маастрихт « представляется
соответствующим амбициям и взглядам Франции. Миттеран, большую
европейскую политику которого венчает Маастрихт, кажется, добился
своего»163. Правда, Миттеран с 1981 г. стремился придать Сообществу
социальный характер и желал бы внести раздел о единой социальной
политике в текст договора. Этому помешала непримиримая позиция
британского правительства консерваторов, и вопрос был вынесен в
приложение в форме специфического протокола, под которым стоят только
11 подписей: все, кроме подписи британских представителей. Условия
протокола предусматривают: голосование квалифицированным
большинством по вопросам условий труда, консультаций с трудящимися, борьбы против бедности и маргинализации, подписания коллективных
европейских соглашений между трудящимися и патронатом. Именно
настойчивость французского президента-социалиста обеспечила серьёзный
163 Bozo F. Op.cit. Р..98.
94
прогресс в социальной области – решение вопросов, болезненных для
некоторых партнёров Франции по ЕС164.
На пути ратификации Маастрихтского договора во Франции
возник ряд проблем. Прежде всего, пункт об участии выходцев из стран
Союза в муниципальных выборах потребовал предварительного внесения
изменений в Конституцию республики. Они были вотированы широким
большинством обеих палат. Что касается самого текста договора, то в
Национальном собрании развернулась полемика вокруг внесения в него
поправок, затягивавшая ратификацию. Президент хотел бы, чтобы его
европейское творение получило одобрение нации, и обратился к практике
референдумов. Летом 1992 г. (с 1 августа неофициально, а официально с 7
по 20 сентября) в стране развернулась кампания, обнаружившая
политический раскол по вопросу европейского строительства.
Большинство социалистов, СДФ(UDF) и значительная часть голлистов во
главе с Шираком высказались за Маастрихт, в то время как коммунисты, небольшая группа сторонников Ж.-П. Шевенмана внутри СП,
Национальный Фронт и часть ОПР (RPR), заявившая о своей
приверженности ортодоксальному голлизму (М.Дебре, Ш.Паскуа,
Ф.Сеген), были недовольны расширением наднациональных институтов
Сообщества.
На референдуме 20 сентября 1992 г. 51% французов высказался за
ратификацию Маастрихтского договора. Социологические исследования
показали, что европеистские настроения более характерны для
благополучной, «модернистской» Франции: образованной,
урбанизированной, менее затронутой безработицей и легче
приспосабливающейся к изменениям экономической и политической
164 В левой политической среде европейских стран, особенно среди коммунистов, а также долгое время
среди советских международников бытовало мнение, что ЕЭС являются монополистическим объединением
капиталистических стран Западной Европы, облегчающим эксплуатацию трудящихся. Преодолению этого
представления должна была служить Социальная хартия ЕС, предложенная Миттераном.
95
конъюнктуры. Но значительная часть французов – жителей
неблагополучных пригородов и сельских районов, менее уверенно
глядящих в будущее, отвергала перспективу валютного и политического
объединения, требующего значительных жертв в условиях слабого роста
национальной экономики165.
Интересно, что ни в момент оглашения Маастрихтского договора
(декабрь 1991), ни в момент его подписания (февраль 1992) французское
общественное мнение не обнаруживало обеспокоенности перспективами
Европейского Союза. Правда, обстоятельства с тех пор серьёзно
изменились: евроскептицизм датчан мог заставить французов
задуматься166, объединяющаяся Германия обнаруживает
внешнеполитические амбиции: она участвует в морской блокаде во время
войны в Боснии-Герцеговине, а также заговаривает о предоставлении ей
места постоянного члена в Совете Безопасности ООН; в германской прессе
разворачивается дискуссия о присутствии Бундесвера вне зоны НАТО в
связи с решением об учреждении франко-германского корпуса к 1995 г.
(май 1992). Кроме того, волна насилия против рабочих-иммигрантов в
Ростоке (бывшей ГДР) расистского характера воскрешает старые страхи
перед крайностями германского национализма. Наконец, во
внутриполитическом плане, референдум по Маастрихту во Франции
вылился в вопрос об одобрении политики правящего социалистического
большинства, поскольку происходил за полгода до законодательных
выборов весны 1993 г.
Бросается в глаза активное присутствие в дискуссии вокруг
Маастрихта германского фактора. ФКП видела в Маастрихте социально-
экономическую опасность, не приемля «ту наднациональную Европу, в
которой доминирует Германия». Либералы В.Жискар д‘Эстен, Р.Барр и Ж.-
165 Berstein S. Et Milza P., op.cit. Р.1334.
166 2 июня 1992 г. большинство датчан на референдуме высказались против Маастрихта, правда, 19 июня в
Ирландии референдум закончился позитивно.
96
Ф.Понсе – горячие приверженцы интеграции, мотивировали свою
поддержку договора тем, что Германия принесла огромные жертвы, отказываясь от своей сильной марки в пользу европейской валюты. Кроме
того, потенциал и значение ФРГ в их глазах столь возросли, что они
считали, что «без Маастрихта для мира Европой станет Германия». К тому
же они полагали, что без политического объединения Европы
существовала опасность возрождения германского национализма167. Из
этого следовало, что Германию надо было связать Европейским Союзом.
Э.Баладюр считал, что Экономический и валютный союз ограничит
германскую самостоятельность. Он также указывал на опасность особых
отношений между ФРГ и США, которые могут создать ось, принципиально
противоположную французским интересам. Голлист Ф.Сегэн намекал на
ответственность Германии за развязывание югославской войны, хотя
гораздо подробнее и яснее об этом говорил другой противник Маастрихта, социалист Ж.-П.Шевенман. Сегэн больше критиковал Экономический и
валютный союз, технократический характер ЕС и отчуждённость
французской политики от Центральной и Восточной Европы.
Защищая официальную позицию, сторонники Миттерана резко
обвиняли противников договора. Председатель Европейской Комиссии
Ж.Делор заявил: «Или вы смените дискурс, или вы покинете политику! В
развитой демократии нет места такому поведению». М.Рокар опасался
изменения европейского равновесия, если Германия будет предоставлена
сама себе: « Германия вернётся к своим географическим и историческим
приоритетам. Опираясь на победу германской марки, она вновь обратится к
Востоку, оставив в стороне будущее континента, если только она не
захочет навязать ему своё экономическое господство… Она будет
отстаивать лишь собственные интересы…То же ждёт и дружбу, скреплённую Ш.де Голлем и К.Аденауэром. Я уже не говорю о
167 Hйrodote. P.122-124.
97
последствиях»168. Премьер-министр П.Береговуа высказывал тревогу за
судьбу франко-германской оси: «Именно Франция стремилась к созданию
франко-германской пары и ей надо опасаться развода. Это будет означать, что Германия будет больше смотреть на Восток, чем на Запад. Это великая
держава, великий народ. В этом плане Германия будет вызывать опасения.
А антидемоктические ферменты существуют и в Германии, и во
Франции»169.
Основатель организации «Врачи без границ», левый интеллектуал
Б.Кушнер170 предупреждал, что «последним поколением, настроенным
проевропейски, является поколение Коля /…/, после – это скорее Росток.
Хулиганы из Ростока голосуют против (Маастрихта-Е.О.)171. Неминуемое
германское господство в Европе в случае отклонения Маастрихта
предсказывал в газете «Монд» Морис Дюверже: «Около 2000 года марка
смогла бы сделать то, чего не добился Вермахт: пангерманскую Европу, в
которой господствует Bundesbank, находящийся в подчинении у боннских
властей, в чём мы смогли убедиться во время обмена восточногерманской
марки»172. Опасения роста германского влияния в ЦВЕ повторялись в
высказывании Л.Столеру (СП): «Если бы французы проголосовали против
Маастрихта, Германия, освобождённая от франко-германской пары, направляющей Европу вот уже 40 лет, приобрела бы свою естественную и
историческую роль главы Mitteleuropa, той Средней Европы, которая
восходит к Австро-Венгерской империи, где немцам стоит только пальцем
пошевелить, чтобы играть сегодня доминирующую роль»173. Этот тезис
поддерживали экологисты. А.Вештер писал в «Монде»: «Французское
168 Le Monde, 1 septembre 1992.
169 Ibidem, см. Также : Le Monde, 21 aout 1992.
170 Б.Кушнер – Левый интеллектуал, получивший мировую известность благодаря своей борьбе за право на
международное гуманитарное вмешательство, один из основателей организации «Врачи без границ»
(Нобелевская премия мира 1999 г.). В 1999 г. он стал главой международной гражданской администрации в
Косово.
171 Le Monde, 1 septembre 1992.
172 Le Monde, 3 septembre 1992.
173 Le Monde, 28 aout 1992.
98
«нет» стало бы сигналом к наступлению Германии в Центральной Европе, которое и так уже фактически началось»174.
При всех политических различиях, и сторонников, и противников
Маастрихта объединяли общие страхи: германская угроза европейскому
равновесию, угроза германского господства в Европе, особенно благодаря
её продвижению в Восточную Европу, существование вечных германских
«демонов»: стремления к экспансии и ростков антидемократизма.
Выступление Ф.Миттерана, отвергающее эти мотивы, только убеждает в их
серьёзности: « Дело в том, что нас хотят заставить поверить в
существование демонов, свойственных только Германии, в то время как
каждый народ должен следить за тем, чтобы сдерживать своих
собственных. Понимание Германии и немцев требует больше уважения по
отношению к ним»175.
Нельзя сказать, что внутрифранцузская дискуссия вокруг будущего
Европы в контексте германского объединения не имела отклика по другую
сторону Рейна. Бывший министр иностранных дел ФРГ, Г.-Д. Геншер, оставив свой пост, позволил себе достаточно резкое высказывание: «Во
Франции раздаются голоса, которые не хотят, чтобы Германия была
настроена проевропейски. Я этого не понимаю. Мне всё же кажется, что у
Франции был очень хороший опыт отношений с Германией
проевропейской и очень плохой – с Германией антиевропейской»176. Один
из авторитетных внешнеполитических аналитиков СПГ К.Фойгт высказал
скептический взгляд на будущее фрако-германского партнёрства: «Франция/…/всегда стремилась связать Германию двусторонними
соглашениями. Сегодня она не может прибегнуть к этому способу, не
соглашаясь связать себя этими договорами»177. Однако, по мнению
174 Le Monde, 19 septembre 1992( A.Waechter).
175 La Libйration, 10 septembre 1992.
176 Libйration, 10 septembre 1992.
177 Libйration, 16 septembre 1992. Курсив мой – Е.О.
99
специалиста Центра геополитики Университета Paris-VIII Е.Сюра, «
связать себя с Германией, а не привязать Германию к себе – это было бы
революцией во французской политической культуре», поскольку означало
бы, что в некоторых областях предпочтение отдаётся европейской
политической солидарности в ущерб национальным интересам178.
Вопрос о суверенитете лежал в центре внутрифранцузского спора
вокруг Маастрихта, особенно в связи с принципом субсидиарности, который различает сферы компетенции государств и Сообщества. Поэтому
речь шла не только о германском суверенитете, но и о будущем Франции.
Национальный Фронт воспользовался болезненностью для французов
вопроса об уступке части суверенитета в пользу ЕС, чтобы разоблачить
«глобалистский» характер Маастрихта, имеющего целью «разрушение
наций, смешение рас, уничтожение границ, культурной самобытности»179.
*
Маастрихтский договор стал одним из важнейших
внешнеполитических достижений Ф.Миттерана. Лидер французских
социалистов внёс новую ноту в европеизм правящей элиты Пятой
республики. Верные сохранению национальных институтов, социалисты
ближе других были к солидарному западному европеизму Четвёртой
республики и дистанцировались от страстного технократического
европеизма Жискар д’Эстена. В то же время, принятие обществом
европейской политики Миттерана было далеко не безусловным, и
французский политический класс должен был готовиться пожинать плоды
двусмысленной позиции в деле германского объединения – впечатление, 178 Sur E. Maastricht, la France et l’Allemagne//Hйrodote. – 1993. – NІ 68. – P.135-136.
179 Слова Бруно Мегре (НФ). См.: Le Monde, 17 septembre 1992
100
усилившееся оттого, что Германию сделали пугалом во франко-
французском споре вокруг Маастрихта. Органичное переплетение в
европейской политике Ф.Миттерана линии на форсирование европейского
строительства со стремлением к международному политическому
контролю над германским объединением и то, что эта политика в основном
с пониманием была воспринята руководством ФРГ, во многом является
личной заслугой французского президента и результатом тех
доверительных отношений, которые сложились у него с канцлером
Германии задолго до того, как вопрос об объединении был поставлен в
повестку дня. По договорённости между ними для преодоления взаимной
настороженности французского и немецкого общественного мнения была
создана совместная франко-германская программа телевидения «АРТЕ»
(ARTE). Решение было принято ещё 4 ноября 1988 г., а рождение станции
состоялось 30 апреля 1991 г.
В то же время, ближайшее будущее показало, что воссоединённая
Германия действительно поначалу была куда менее заинтересована в
тесном политическом партнёрстве с Францией, нежели Франция, и это
поставило под вопрос судьбу целого ряда французских инициатив и в
европейском строительстве, и в области безопасности.
3. Европа как «полюс» силы
Объединение Германии было не единственным вызовом, с которым
столкнулась Франция, отстаивая свою роль в международных делах.
Кризис, а потом распад СССР, означавший исчезновение одного из
полюсов мирового могущества эпохи холодной войны, с новой остротой
Почитать похожее на эту книгу
Концепции разума в современной французской философии. М. Фуко и Ж. ДерридаАвтор: Денис Голобородько
