Текст книги "Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире"

Автор книги: Елена Обичкина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)

придерживалась французская дипломатия в вопросах европейской

безопасности. Она нарушила диалог с Россией, создававший потенциальные

возможности урегулирования кризисов силами участников Большой Европы.

Тем самым было поставлено под вопрос одно из слагаемых глобальной

голлистской стратегии. Опыт урегулирования косовского кризиса обнаружил

118 Le Concept Stratйgique de l’Alliance. Waschington, 23-24 avril 1999// www. nato.int.

119 См. ниже: Глава 5.

245

также складывающееся по желанию США распределение ролей между США и

их европейскими союзниками. Вооружённые силы США берут на себя

осуществление «войны высоких технологий» на расстоянии, предоставляя

европейцам нести главное бремя долгосрочной стабилизации и поддержания

мира после конфликта. В Боснии, Македонии и Косово европейцы

осуществляли 80% операций по стабилизации120. В некоторой степени такое

разделение функций повторяло принцип «щита и меча», против которого

восстал де Голль во времена холодной войны.

Натовская операция против Югославии обнаружила ещё одно слабое

место Франции и в целом ЕС с точки зрения перспектив реформы евро-

атлантических отношений: огромную разницу в военных потенциалах США и

стран Сообщества. Министерство обороны Франции выработало

предложения, согласно которым в каждой военной программе, где европейцы

отстают от США, должны быть предприняты усилия, чтобы сократить этот

разрыв 121.

На этом фоне в течение всего 1999 года американская дипломатия вела

переговоры с союзниками из ЕС, настаивая, чтобы при создании европейской

обороны были соблюдены следующие условия:

– во-первых, не допустить дублирования функций и институтов ЕС и

НАТО;

– во-вторых, избежать дискриминации стран-членов НАТО, не

являющихся членами ЕС (прежде всего, речь шла о Турции);

– в-третьих, не нарушать евро-атлантического единства122.

После Сен-Мало Пентагон стремился сохранить за НАТО право

«первого отказа». Это означало реализацию любого европейского проекта

вмешательства только после консультаций с НАТО и в случае, если Альянс

(т.е. США) отказывается в нём участвовать. Кроме того, в случае, если

120 Adrйani J., op.cit. P. 995.

121 Ministиre Franзais de la Dйfence. Les leзons de Kosovo. – P. : Мinistиre de la Dйfence, 1999.

122 Еtat-Unis/ Europe : rйinventer l’Alliance / Sous la dir. De J.Beltran et F.Bozo. – P. : IFRI, 2001.

246

операция затрагивает других членов Альянса, не являющихся членами ЕС

(например, Турции), их интересы должны быть учтены. Если США добились

признания, что вмешательство ЕС предусматривается только в тех случаях, когда Альянс отказывается участвовать в операции, то Греция отказалась

согласиться на обязательные консультации с Турцией, поскольку это

затрагивало её интересы в двух взрывоопасных точках: на Балканах и на

Кипре. Главное, что должно было успокоить США, это отказ европейцев от

создания стратегического Генерального штаба. Генеральный штаб ЕС, основанный благодаря Хельсинкской декларации 1999 г. и решениям саммита

ЕС в Ницце (2000 г.), стал главным органом военной экспертизы и связи

между Военным комитетом ЕС и военными силами, имеющимися в

распоряжении Сообщества123. Руководство операциями должно было

поручаться, в зависимости от обстоятельств, или Генеральному штабу НАТО

(SHAPE), или национальным штабам стран ЕС. Таким образом, США

избежали риска создания европейской командной структуры, параллельной

существующей в НАТО.

Разумный компромисс был достигнут благодаря британской

дипломатии, но ей ближе были интересы партнёрства с США. Разногласия

между двумя европейскими странами проявились, в частности, в Ницце.

Ж.Ширак считал, что eвропейские силы быстрого реагирования должны

предназначаться для действий, независимых от НАТО. Т.Блэр настаивал, чтобы они действовали в согласии с НАТО.

В то же время, успехи строительства европейской оборонной

идентичности не означали преодоления глубоких и сущностных разногласий

по этому поводу внутри ЕС. После Сен-Мало европейцы предпочитали

двигаться вперёд, не давая ответа на важный вопрос о том, что на самом деле

объединяет их в области единой обороны. Французские аналитики

123 Rapport de la Prйsidence au Conseil Europйen de Nice. Annexe III // www.europa.eu.int.

247

констатируют, что практически каждая страна ЕС видит сочетание

автономности и атлантизма по-своему124.

Новые факторы европейской безопасности, проявившиеся после

событий 11 сентября 2002 г., заставили задуматься о достижениях

европейской обороны. Несмотря на то, что трагические дни той осени были

отмечены эмоциональными проявлениями самой тесной атлантической

солидарности, в последующие месяцы стали проявляться евро-американские и

особенно франко-американские разногласия по вопросам безопасности.

Французское руководство было уязвлено скептическими отзывами Дж.Буша

возможностях европейцев в сфере безопасности, пренебрежительным отказом

США от военной помощи Франции в Афганистане, а также предпочтением, которое они отдавали «коалициям по (их) выбору», поскольку Франция вряд

ли могла оказаться в числе избранных. В свою очередь, Франция и другие

страны ЕС не были согласны с политикой США в ближневосточном

конфликте. Европейцы считали неправильным ставить знак равенства между

антитеррористической борьбой и жестокими репрессиями правительства

Шарона против палестинцев. В итоге в начале 2002 г. создалось впечатление о

растущих евро-американских разногласиях не столько по поводу целей и

интересов, сколько по поводу концепции международной жизни. Главным

ответом стран ЕС на возрастание угрозы со стороны международного

терроризма стали меры не военного, а в основном полицейского и

юридического характера. Во главе европейской оппозиции силовому курсу

США естественным образом встала Франция. Во-первых, только Франция с

её доктриной обороны по всем азимутам и претензиями на глобальную роль

выдавалась из общего ряда континентальных стран НАТО, привыкших к

войнам на своей или соседней территории и специализировавшихся внутри

Альянса в средствах статичной обороны, в то время как американцы

124 Adrйani G. L’Europe de la dйfence : y a-t-il encore une ambition franзaise ? // PE. – 2002. – №4. Р. 999; Howort J.

La France, l’OTAN et la sйcuritй europйenne // Ibidem. Р. 1011.

248

придавали НАТО мобильность, стратегию и средства разведки. Во-вторых, со

времён де Голля Франция настаивала на специфике европейских

политических интересов, а Ф.Миттеран, также как Ж.Ширак постоянно

напоминали о европейской внешнеполитической идентичности. Они видели

эту идентичность не в пацифизме или нейтрализме, но в защите европейской

линии, принимающей применение силы, не отказываясь при этом от

умеренности, добровольности и уважения к международному праву, в

небрежении которым французская дипломатия упрекает США. Франция не

согласна с новой американской доктриной «упреждающей войны» и, благодаря своему участию в международных организациях, старается создать

противовес силовому курсу США в политике международной безопасности.

25 сентября 2002 г. на саммите НАТО в Варшаве Д.Рамсфельд

предложил создать в НАТО Силы быстрого реагирования, способные

действовать в любой точке земного шара в поддержку американских операций

по разрешению кризисов. Программа конкурировала с силами быстрого

реагирования, предусмотренными ОЕПБ. У некоторых европейских стран, опасавшихся больших расходов, связанных с созданием собственных сил ЕС, возник соблазн предпочесть американское предложение как менее

обременительное и обеспечивающее руководящую роль и ответственность

США. Ещё в феврале того же года министр иностранных дел Франции

Ю.Ведрин, выступая перед Сенатом, критиковал подобные настроения

европейских союзников125. Французская позиция была высказана министром

обороны Франции М. Аллиот-Мари. Во-первых, он заявил, что Силы быстрого

реагирования НАТО должны не подменить, а дополнить аналогичные

европейские силы (FRRE). Во-вторых, Франция сдержанно отнеслась к

возможности использовать силы быстрого реагирования НАТО вне

125 Vйdrine H. Audition devant la Commission des Affaires Etrangиres, de la Dйfence et des Forces Armйes du Sйnat.

Paris, 13 fйvrier 2002 // www.france.diplomatie.fr/actual/declarations/bulletin.asp 249

геостратегической зоны Альянса и отвергла возможность их применения в

упреждающих акциях126.

Вместе с тем, 11 сентября 2001 г. продемонстрировало неотложный

характер реализации ОЕПБО. Во-первых, администрация Буша показала, что

она отдаёт предпочтение национальным интересам США и делает акцент на

Азию, борьбу против государств-изгоев и новую программу ПРО. До 11

сентября она афишировала свою незаинтересованность в европейских

союзниках по НАТО и необходимость в международной поддержке

почувствовала только после свершившейся трагедии, но это осознание не

изменило небрежения США к многосторонним решениям. Начало операции

американской военной авиации в Афганистане было ознаменовано

установлением новых правил взаимодействия внутри НАТО. Союзники США

и вообще различные организации могли принимать участие в

антитеррористической войне США, но не было и речи о совместной

выработке стратегии и принятии решений даже внутри Альянса. Расширение

географической сферы деятельности НАТО означало для европейцев

приглашение сделаться орудием глобальной политики США. Размышления о

евро-атлантическом партнёрстве вступили в новую стадию.

Во-вторых, стало очевидным, что поддержание стабильности в Европе

для США отошло на второй план по сравнению с приоритетными

геополитическими задачами, география которых сместилась на Восток.

Балканы же остались для европейцев сферой интересов, которых США не

разделяют. Франции этот регион представляется естественным полем

применения механизмов и средств ОЕПБО, предусмотренных в Хельсинки127.

Между тем, растущая европеизация операций НАТО на Балканах стала

воплощением тактических возможностей ЕС, со всеми их достижениями и

недостатками, главным из которых является несоответствие средств высоте

126 Le Monde, 25 septembre 2002.

127 Chirac J. Discours devant le Comitй des prйsidents de l’Assemblйe parlementaire de l’UEO. Ibidem. P. 2.

250

поставленных задач. Главным и труднопреодолимым недостатком является

для Франции и для ЕС в целом технологический разрыв с США, который

после 11 сентября 2001 г. возрастает в связи с увеличением американского

военного бюджета.

Европейцы по-прежнему не могут самостоятельно обеспечить

собственных потребностей в обороне и безопасности. Они не располагают ни

достаточными средствами космической разведки, ни транспортной военной

авиацией. Этот дисбаланс не позволяет всерьёз оспаривать гегемонию США и

говорить ни о Европе в качестве самостоятельного мирового центра силы, ни о

реформе евро-атлантических отношений в пользу возрастания роли

европейцев в принятии геостратегических решений. Перестройка этого

дисбаланса в средствах и в функциях является целью французского евро-

атлантического проекта. Но она требует огромных научных, финансовых и

организационных усилий, которые вряд ли кажутся необходимыми менее

амбициозным союзникам Франции по НАТО и ЕС, привыкшим полагаться на

американскую военную мощь, тем более, в отсутствие непосредственной

военной угрозы их территории. Пожелания лидеров ведущих стран ЕС –Франции, Германии и ФРГ об усилении интеграции военной промышленности

и совместных программах вооружений сталкиваются с недостатком

политической воли и финансовых средств. В своё время Германия отложила

на несколько лет финансирование совместной программы создания

разведывательного спутника. В сентябре 2002 г. Великобритания отказалась

от совместного с Францией проекта строительства авианосцев, выбрав для

экипировки двух будущих британских авианосцев самолёты вертикального

взлёта128. В отличие от Франции, Великобритании новейшие вооружения

нужны, чтобы поддерживать высокий уровень взаимодействия с силами США.

Франция и Германия, более склонные к автономности европейской обороны, оказались в более стеснённом положении, чем британцы. Из-за

128 Stark H. Paris, Berlin, Londres… Op.cit. P. 982.

251

принадлежности к зоне евро они должны строго контролировать

государственные расходы. Даже если расходы Франции выше германских, разрыв между финансовыми возможностями Парижа и Лондона

увеличивается, несмотря на заявления правительства П.Раффарена о

выделении на военные расходы в 2003 г. 2% ВВП (вместо ранее

предусмотренных 1,8%) и принятие программы военного оснащения на 2003-2008 гг. Французский военный бюджет предусмотрено увеличить на 13, 3

млрд. евро для того, чтобы достичь уровня британских расходов129. Правда, эта цифра включает и расходы на жандармерию, которых нет в британском

военном бюджете.

Важной проблемой является также сокращение разрыва между

вложениями европейцев (как единого целого) в оборону и отдачей от этих

усилий. Робертсон, бывший министром обороны Великобритании и ставший

затем генеральным секретарём НАТО, заметил, что военные расходы всего ЕС

равны 2/3 того, что выделяют на нужды обороны США. Но это не означает, что европейцы располагают 2/3 американских возможностей. Страны ЕС

имеют менее 1/3 средств на закупку вооружений и оборудования, менее 1/5

бюджета исследований и только 10% от сил развёртывания США130. Главная

причина такого разрыва в качестве вооружённых сил состоит в сохранении

крупных сухопутных армий – дань прошлому, когда существовала

непосредственная угроза границам, и большие расходы на содержание

аппарата руководства из-за дублирования создающихся институтов

Сообщества и оставшихся 15-ти национальных оборонительных систем стран

ЕС.

Сокращение имеющегося разрыва вряд ли возможно в имеющихся

рамках совместных межправительственных программ сотрудничества в

производстве вооружений, черпающих средства из национальных оборонных

129 Dйlйgation а la Communication et а l’Informaton de la Dйfence. Crйation D’CoD septembre 2002. Projet de loi relative а la programmation militaire pour les annйes 2003 а 2008.

130 Adrйani J., op.cit. P. 983.

252

бюджетов. Франция является сторонником соединения финансовых усилий

стран ЕС в области военной модернизации. Выступая двигателем создания

европейской оборонной идентичности, она не может и не хочет нести бремя

военной модернизации в одиночку, как это могли позволить себе США после

второй мировой войны. Французский аналитик Ж.Адреани считает, что

«можно было бы облегчить реконструкцию систем европейской обороны, компенсируя затраты странам, прилагающим наибольшие усилия для

модернизации своих сил и вооружений; поощрять совместные военные

программы стран ЕС, компенсировать разницу в расходах на оборону, которая

гораздо больше внутри ЕС, чем по две стороны Атлантики»131. Для

финансирования не только национальных, но и совместных программ военной

модернизации из бюджета ЕС, во многом благодаря усилиям Великобритании, не было создано соответствующих институциональных предпосылок.

Согласно решениям Совета ЕС в Ницце, на эту область не распространяются

сферы «усиленного сотрудничества». К тому же, в Ницце было решено, что

для создания таких сфер необходимо согласие минимум восьми стран ЕС, а

пока ещё ни один совместный оборонный проект не собирал такого

количества участников.

Для создания общей европейской политики и оборонного бюджета

Франция и Германия выступили 24 ноября 2002 г. с предложением превратить

ОЕПБО в Европейский союз безопасности и обороны, обладающий общей

политикой вооружений, предусматривающий условие о взаимной защите и

реализующий принцип «усиленного сотрудничества»132. Дело в том, что до

сих пор в основополагающих документах ОЕПБО не было упоминания о

принципе солидарности, в отличие от Брюссельского договора о ЗС (ЗЕС) или

Вашингтонского договора о НАТО, которые были порождены иными

геополитическими условиями. После растворения ЗЕС в ЕС европейские

131 Ibidem. P. 996.

132 Le Monde, 25 novembre 2002.

253

страны НАТО не связаны обязывающими условиями оказания автоматической

помощи в случае агрессии и сохранили только гарантии, прописанные в

Вашингтонском договоре. Их безопасность благодаря этому сосредоточена в

НАТО. Франко-германское предложение сводится к тому, чтобы Европейский

союз обороны, который может иметь в большей степени политическую, чем

военную природу, включал всю гамму вызовов безопасности и гарантировал

всем странам, решившим развивать совместные средства обороны, что они

могут прибегнуть к принципу солидарности, даже если соответствующее

обязательство будет подписано ограниченным числом государств, связанных

усиленным сотрудничеством.

Расстановка сил на международной арене в начале ХХI века изменила

условия евро-атлантического партнёрства, что заставило Францию сменить

тактику, не изменяя при этом главной стратегической задачи. В

существующих условиях не может быть и речи о сбалансированном

партнёрстве внутри НАТО, которое раньше было центральной идей

атлантической политики Франции. Главными рычагами её дипломатии в этой

сфере являются международные организации в первую очередь, СБ ООН, НАТО, которую она хочет сделать центром обсуждения проблем

безопасности, и Европейский Cоюз с его растущим влиянием в мире и с его

Общей внешней и оборонной политикой. Активная роль и сохранение

ведущих позиций в этих организациях является залогом действенности

французской дипломатии. Она считает своей задачей защиту принципов

международного права и многостороннего характера принятия решений, касающихся глобальной или региональной безопасности. В более узком

смысле, Франция видит свою роль в НАТО в качестве военной державы, одновременно состоящей в Альянсе, участвующей в его Силах быстрого

реагирования, но только на двусторонней основе, оставляя за собой право

обсуждения и окончательного решения.

254

255

ГЛАВА 5: ФРАНЦИЯ – «ПЛАНЕТАРНАЯ ДЕРЖАВА»

1.Проблема сохранения роли Франции как мировой державы

Вопрос о геополитической роли Франции решался не только на путях

европейского строительства и реформы евро-атлантического партнёрства.

Маастрихтский договор был, пожалуй, главным и последним впечатляющим

успехом активной внешнеполитической линии Ф.Миттерана. Помимо него и

вслед за его подписанием французскую дипломатию преследовала серия

неудач: её инициативы буксовали, казалось, она начинала терять вес на

международной арене не только в пользу могущественных США, но и в

пользу Германии. Стремление президента сохранить международную

стабильность и внешнеполитические позиции Франции в условиях развала

Ялтинско-Потсдамской геополитической системы навлекло на него

обвинения в консерватизме, в приверженности отжившему миропорядку, что

давало повод говорить, что «Париж отстал на одну войну»133. Именно в этом

упрекали Миттерана его политические противники или неблагожелательные

наблюдатели. Внешняя политика Миттерана, столь успешная в годы первого

президентства, всё более попадала под огонь критики. Главный редактор

журнала “Politique Etrangиre” D.Mоизи объяснял внешнеполитические

промахи президента “то ли усталостью и болезнью, то ли эрозией власти”134, Ф.Моро Дефарж (IFRI) – сочетанием в личности Миттерана абстрактного

гуманизма, реализующегося главным образом в великодушных декларациях, с

консерватизмом в практических действиях: “ В то время как мир расстаётся со

статичным периодом холодной войны, /…/ Ф.Миттеран демонстрирует

верность своей натуре – литератора, романтика, циника и глубокого

133 Моreau Dйfarge Ph. Tenir son rang// L’Etat de la France 1995-96. – P.: La Dйcouverte, 1996. P.590.

134 Ibidem. P. 852.

256

консерватора, чья тяга к изменениям ограничивается революционными

декларациями и идеалистическими положениями, но который ближе к

Бисмарку или Меттерниху, нежели к президенту Вильсону”135.

Ю.Ведрин, тогдашний дипломатический советник Миттерана и министр

иностранных дел Франции (в правительстве Л.Жоспена), оправдывая своего

патрона, переводит вопрос в иную плоскость. Центральной мыслью его книги

“Миры Франсуа Миттерана”136 является существование глубокого

несоответствия между тем представлением, которое Франция составила о

своём влиянии в мире, и реалиями современного взаимозависимого мира: “На

самом деле, без преувеличения можно сказать, что в последний раз Франция

осуществляла решающее влияние на мировые дела во время заключения

Версальского договора”, – считает Ю.Ведрин. Поэтому главным в оценке

внешнеполитических инициатив Ф.Миттерана в пору стремительных

геополитических изменений является вопрос, осталось ли место для

независимой политики Франции и каким полем для манёвра располагает ещё

такая держава, как Франция, в мире? 137

Реальность была такова, что США и Германия – две державы, получившие главные дивиденды от окончания холодной войны, оттеснили

Францию с авансцены международной политики, и произошло это вовсе не из-

за недостатка внешнеполитической активности французского президента.

Проблема для Франции состояла в том, что её независимая политика, обеспечивавшая ей в прошлом особое место в мировом соперничестве двух

лагерей, хотя и ставила своей задачей « преодоление Ялты», на деле понимала

это преодоление как процесс, а не как результат, стратегически опираясь на

постоянное соперничество Запада и Востока. Пострадали и позиции Франции

в Европейском сообществе. Не имея экономического веса Германии, она

потеряла территориальное и демографическое преобладание, которое перешло

135 Moreau Dйfarge Ph. Op.cit. P.590.

136 Vйdrine H. Les mondes de Franзois Mitterand. – P.:Fayard, 1997.

137 RI et S. – Hiver 1996. – N24. P.15.

257

к усилившемуся соседу. Пожалуй, лишь одно неизменное преимущество

оставалось в арсенале французских амбиций: принадлежность к ядерному

клубу. Но в изменившихся международных условиях ценность его казалась не

такой безусловной, как прежде.

Тенденция осуждения внешнеполитического курса социалистов

особенно характерна для середины 90-х годов и, думается, была связана с

борьбой за президентское кресло138 в большей степени, чем с объективным

анализом реальных просчётов дипломатии ушедшего Миттерана. Главный

вопрос, возникавший тогда у французских наблюдателей, касался изменения

геополитической роли страны. Франция и окончание холодной войны: победа

или поражение?– именно так ставили вопрос и сторонники, и противники

Миттерана. Независимо от этого различия, французская политическая элита

ощущала снижение международной роли Франции и необходимость

пересмотра дипломатического наследия Миттерана139. Прошедшие после

ухода Миттерана годы позволили перенести вопрос в плоскость более или

менее объективного анализа достижений и неудач его внешнеполитического

курса, тем более что первые уроки были извлечены ещё в бытность

Ф.Миттерана президентом140. То обстоятельство, что именно в пору его

президентства произошли коренные геополитические изменения, делало

Миттерана ответственным за неблагоприятные последствия этих изменений

для международного престижа Франции в глазах общественного мнения.

Мы видели, что в своей внешнеполитической деятельности к.80-х-

начала 90-х гг. Миттеран руководствовался идеей сохранения или

утверждения веса Франции в новом мировом порядке, имея для этого меньше

условий и средств, чем в годы холодной войны. Эта ограниченность средств

в конечном счёте привела Францию к вынужденному отказу от

138 В 1995 г. во Франции состоялись президентские выборы.

139 Так ставит вопрос Ф.Бозо во Введении к специальному номеру PE, посвящённому внешней политике

Франции первой половины 90-х гг.: PE. – Hiver 1995/96. –NІ4. P.847.

140 Первые итоги этих размышлений изложены в сборнике: Mitterand et la sortie de la guerre froide / Sous la dir.

de S.Cohen. – P. : PUF, 1998.

258

специфической французской позиции, будь-то вопрос об объединении

Германии, иракский кризис, вопрос о судьбе бывшей Югославии или о

европейской обороне, что неизменно записывалось в пассив политики

президента-социалиста.

То же можно сказать о выборе Миттерана в пользу многосторонних

солидарных действий в критических международных ситуациях, особенно в

вопросах обеспечения безопасности. Неудача или перехват Соединёнными

Штатами всех французских инициатив в этом направлении заставляли

правительство социалистов сделать упор на преимуществах и

предпочтительности многосторонних действий, тем более, что только такие

действия могли снизить эффект американской вездесущности и очевидность

гегемонии США. Сегодня неизбежность и приоритет подобных действий

общепризнаны французскими политиками. В середине 90-х годов это

стремление Миттерана «успеть на уходящий поезд», дабы избежать

маргинализации французской политики, встречало острую критику справа.

Р.Жирар озаглавил свою статью в «Фигаро»: «Иллюзии

многосторонности»141. Упрекая Миттерана в том, что он сфокусировал свою

политику на многосторонних действиях, Жирар считает, что Франция не

может «подчиниться дискредитировавшей себя ООН и нерешительной

Европе. Поэтому ей необходимо собственное видение мира, собственные

инициативы, иначе она станет тем, чем прежде бывала только в периоды

упадка: средней нацией среди множества других»142. Миттерана упрекали в

недостатке национального честолюбия, которого у него, пожалуй, было даже в

избытке, так же как и здравого смысла, чтобы заметить после трёх лет

тщетных попыток заявить о новой глобальной ответственности Франции, что

оспаривать этот груз ответственности ей не под силу.

141 Les fantasmes du multilateral.//Le Figaro, 15 avril 1996.

142 Ibidem.

259

Вторым камнем преткновения во внутренней французской дискуссии по

вопросам определения внешнеполитического курса, особенно в 1993 году, в

момент смены правящего большинства и прихода к власти правительства

Э.Балладюра, был вопрос о наличии национального консенсуса по

международным проблемам. Оно ставилось под сомнение, прежде всего, противниками социалистов, стремившимися укрепить позиции правительства

правых в принятии внешнеполитических решений. Об этом писал в начале

нового «сосуществования» советник Ж.Ширака П.Лелуш143. Лелуш

предупреждал о невозможности «мягкого» сосуществования» в области

внешней политики, на манер предыдущего (1986-88 гг.). Он считал, что

«старый миф» французского консенсуса в области обороны и внешней

политики ушёл в прошлое с концом холодной войны. Между тем, принятие

внешнеполитических решений по-прежнему осталось зоной исключительной

компетенции президента. Правая оппозиция, сформировавшая правительство

в 1993 г., заявляла устами Лелуша о необходимости полного переосмысления

военной политики Франции, её места в Европе, её отношений с НАТО, её

политики на Востоке, её арабской политики и помощи развивающимся

странам. Кроме того, наличие неотложных внешнеполитических вопросов, например, о продлении пребывания десятка тысяч французских солдат в трёх

горячих точках: в Камбодже, в Сомали и особенно в бывшей Югославии, требовало, по мнению Лелуша, принятия срочного решения, и это решение, должно было соответствовать мнению правительства и Национального

собрания, большинство которого было в оппозиции к президенту. К тому же, некоторые международные проблемы европейской или внешнеторговой

политики в( рамках ГАТТ), касающиеся валютных, тарифных и

сельскохозяйственных проблем, уже потому не могли, по мнению голлистов, оставаться в исключительной компетенции президента, что были связаны с

внутренней экономической и социальной политикой.

143 Lelouche P. La France, la cohabitation et le nouveau dйsordre mondial // La Libйration, 30 mars 1993.

260

Все аргументы нового правящего большинства, ставящего под сомнение

возможность сохранения национального внешнеполитического консенсуса, на деле были нацелены на ограничение внешнеполитических полномочий

Миттерана. Одной из предложенных формул было создание Совета

национальной безопасности, подобного тем, что существовали в

Великобритании, ФРГ, США, «даже в России», в составе президента, премьер-

министра, министра обороны и начальника Генерального Штаба. Советник

Ж.Ширака считал, что только в опоре на согласованные действия президента

и парламентского большинства можно было решить неотложную задачу

актуализации (“aggiornamento”) французской внешней политики.

Несмотря на предостережения голлистов, второе «сосуществование»

1993-95 гг., по мнению наблюдателей, было в области внешней политики

гораздо менее конфликтным, чем первое, 1986-88 гг.144. Между премьер-

министром и президентом не было личного соперничества за президентское

кресло, в то время как ближе к выборам 1995 г. усилилось соперничество

внутри голлистского лагеря – между Ж.Шираком и Э.Балладюром, что в

частности отразилось на конфликте между министром иностранных дел

А.Жюппе и министром внутренних дел Ш.Паскуа в 1994-95 гг. по вопросу о

выборе позиции в алжирском вопросе. Жюппе склонялся к диалогу

правительства с исламистами, а Паскуа настаивал на том, чтобы Франция

оказала поддержку мерам безопасности, предпринимаемым алжирским

правительством против исламистов.

Что касается разногласий между президентом и правительством, то

наиболее серьёзным был вопрос о приостановке Миттераном ядерных

испытаний в апреле 1992 г., против чего протестовали голлисты. Но этот

вопрос в период «сосуществования» был отложен, поскольку ядерная

ответственность продолжала оставаться «заповедной зоной» президента. В

остальном внешнеполитические мероприятия, проводимые правительством

144 Bozo F. La politique йtrangиrе de la France. P.101.

261

Балладюра, вписывались в логику курса, определившегося в 1992-93 гг., когда

страной безраздельно правили социалисты.

В югославском конфликте принципы французской политики остались

прежними: ставка на политические решения, поддержка сил разъединения.

Поскольку ситуация ухудшилась, Париж проявлял с весны 1993 г.

дипломатическую активность в плане более тесного сотрудничества с

союзниками: осенью 1993 г. был обнародован план Жюппе-Кинкеля, весной

1994 г. создана контактная группа по Югославии, в феврале 1994 г. по

инициативе Франции и США НАТО выдвинула ультиматум боснийским

сербам по поводу Сараево. В то же время, действия сил ООН, несмотря на

создание «зон безопасности» и натовскую поддержку с воздуха, не могли

сдержать продвижение боснийских сербов, а 1994-95 гг. были ознаменованы

острыми противоречиями между администрацией Клинтона, с одной стороны, и Францией и Великобританией – с другой. США выступали за снятие

эмбарго на поставки оружия мусульманам в Боснии и за воздушные

бомбардировки позиций боснийских сербов, но исключали американское

присутствие в этом районе, что усугубило тяжёлое положение английских и