Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 52 страниц)

– Кончайте разыгрывать Шекспира! Вы на Ромео с Джульеттой не очень-то похожи, – раздраженно заметила Лаурита, – Видала я Шекспира, он в гробу переворачивается от такой вашей трактовки.

– Прости меня, жизнь моя! Как я буду смотреть в глаза твоим родителям и нашим детям? Как я теперь смогу жить с этим? – его трясло от одного вида своих окровавленных рук.

– Да никак! Но, этому легко помочь – вы меня уже достали! – Лаура была в крайней степени раздражения, посылая энергетический поток в их направлении.

– Сила Солнца!!! – Маргарита собрала остатки сил для атаки.

– Властью, данной мне Небесами, Отец – Солнце, защити нас! – золотистый свет окутал Джона и Маргариту, но, не надолго…

Множество проводов опутали их с ног до головы, беспощадно впиваясь в тело…

– А вы что, думали напугать меня своими жалкими фокусами?!!! – в бешенстве кричала маленькая демонесса, – Добить их!

Сил ставить новый блок не было… По проводам было подано напряжение …

Маргарита и Джон закричали от боли…

– Мы должны вступить в бой! Они так долго не продержутся! – белокурая не могла просто смотреть, как умирают её лучшие друзья, но ничего сделать не смогла – все они были словно парализованы не в состоянии пошевелиться…

Марк неистово пытался снова получить контроль над своим телом – опять Лаура, и опять забирает у него самое дорогое, – беззвучные слёзы скользили по его лицу.

– Чёрт! С нами ещё не покончено! – прохрипел Джон.

Глаза демона, повелевающего электричеством, встретились со смертоносными глазами Ямы.:

– Ага! Наконец, я нашёл, за что зацепиться взглядом!

В его голове пульсировала ужасная боль – мозг словно закипал, а потом это ощущение перешло на всё тело, но изо всех сил он держал напряжение – на лбу выступил холодный пот, а сосуды на лице и руках вздулись – истинно невыносимо было смотреть в глаза самой Смерти…

– Будь ты проклята, Лаура! Я тебя никогда не прощу! Слышишь, никогда! – по щекам Даниэллы текли слёзы…

Совсем некстати Маргариту пробило на французскую речь – она просила, несмотря ни на что, не сдаваться…

– Друзья, простите… Надеюсь, ещё можно исправить… Я верю в вас... – это были последние слова Джона…

Наконец златовласая снова овладела своим телом, что стоило ей просто-таки титанических усилий и, долго не раздумывая, пустила в ход сюрюкен: куски проводов упали на каменные плиты, а вместе с ними и Джон с Маргаритой… Недвижимые, они оставались лежать.

Друзья бросилась к ним:

– Лаура, твою мать! Почему они?!!! – вырвалось у Даниэллы.

Начавшийся вдруг ветер унёс фразу, так и оставшуюся без ответа… Ветер пригнал тяжёлые свинцовые облака, с которых срывались крупные капли, смешивавшиеся со слезами. Потом начался ливень, вода хлынула мощным потоком… Капли дождя ударялись о каменные плиты, порождая крупные брызги… Вода стекала по лицам Джонни и Маргариты – казалось, что и они плачут… Запачканная грязью и кровью, промокшая от дождя одежда клочьями висела на их израненных телах, но их лица были светлы, как никогда…Вспышки молнии освещали долину, а раскаты грома пронзали страшную тишину…

– Ну, же, вставай, дорогой старший брат! Вставай же, моя маленькая француженка! – блондинка тормошила их словно тряпичных кукол, но безуспешно.

– Как трогательно! – театрально всплакнула Лаурита, – Несчастная доля бессмертных: вечно сражаться, вечно терять друзей; словно Солнце умирать каждую ночь и воскресать каждое утро! Бедные, вы очень устали, наверное! Что ж, Маргарита, любовь приносит страдания и боль, запомни это!

– Заткнись, ты! – резко оборвала её речь Даниэлла, с трудом поднимаясь на ноги, – Скажешь ещё хоть слово...

– Ты... – вокруг Марка поднялись в воздух комья земли, обломки камней и железной арматуры.

– Она – моя, – жестом остановила его блондинка.

– Тише! Тише, Кешью! – Лаура зло ухмыльнулась, – Я ж до них и пальцем не дотронулась! Я, правда, очень сожалею…

– Не смеши народ! – разгневанно бросила златовласая.

– Ты отняла у меня того, кого я любила – я же отниму у тебя всё, – в её больших детских глазах стояли слёзы.

– Я не убивала! – Даниэлла закричала, потом умолкла и перешла на шепот, – Я не хотела этой любви, но он сам выбрал нас, и теперь мы будем защищать и его – так хотели бы они...

– Лаурита, ты перешла границы дозволенного, – за спиной златовласой послышался голос Ондзи, пусть и с опозданием, но появившегося наконец вместе с двумя своими помощниками и принявшего сторону Хранителей, – Посмотри, что ты наделала. Это что угодно – только не любовь. Да, я лучше умру, чем буду с тобой. и я не жалею о своём выборе.

– Не трать понапрасну слова, – покачала белокурой головой Дэни, – Что она может понять?

– Ну, почему же? Кое-что я понимаю – ты, всё-таки выбираешь их, – девочка бросила печальный взгляд на него, потом снова повернулась к Дэни, – Счёт не в твою пользу, Кешью… Кто-то говорил, что предпочтет смерть, так я легко могу это устроить, – девочка вопросительно посмотрела на неё, – Хотите продолжать?!…

– Шутишь, дорогая?! Разве я могу отказать себе в таком удовольствии?!– Лауру испугал не столько язвительный тон Даниэллы, сколько странный злой блеск в её глазах – в них она прочла смертный приговор, но взяла себя в руки:

– Не слишком ли громко сказано? – отпарировала Лаура.

– Ты всё сказала? Можно переходить к делу? – белокурая была на пределе…

В гуще сражения мелькали каштановые кудри Питера и Джастины, огненно-рыжие локоны Эллен, белые рукава кимоно и алые ленты Облика Мей, сверкали парные клинки её катан, что достались ей в наследство от родителей, и одну из которых она с легкостью отдала Марку.

Сквозь плотный туман и шум битвы трудно было вообще что-либо разобрать.

Даниэлла и Лаура смотрели друг на друга… В их глазах отражался лунный свет, освещая их лица с одинаковыми чертами. Одно такое нежное с ласковым выражением розовых губок и другое – жёсткое, загорелое, со сведенными бровями, в крови, с вызывающе выделяющимся белым шрамом…

– Ну, что ж , Кешью, вот и всё…Только ты и я… Что бы это значило?…Как же качнутся чаши весов? Оглянись, Дэни, стоит ли это того?… – за всё время Лаура первый раз назвала Даниэллу по имени…

Златовласая оглянулась и ужаснулась:

– Чего ты добиваешься, Лаура?!

– Хотела бы я иметь таких друзей, как у тебя…– в её голосе прозвучали ноты сожаления, – Но, мы обе проиграли…

– Замолчи!– Даниэлла не желала даже голос её слышать, – Ты не стоишь и мизинца любого из них!

– Может быть…– устало выдохнула собеседница,– Но, я лишь выполняла свою миссию… Знаешь, Кешью, у меня есть мечта – убить тебя, но, твоим же оружием… такого я и представить не могла! Сейчас, кажется, у меня появился шанс…

– А это – исключительно для тебя: вся та боль, что испытали мои друзья! – Дэни сконцентрировала всю свою энергию и послала мощную ауру, – За Джонни и Марго! За Питера и Еву! За Марка и Мей! За Эллен и Этьена! За Джастину и Дэна!

Лаура исчезла … Даниэлла ещё долго слышала её смех…

– Спасибо, ребята, за всё... Это ваша победа... – Дэни убрала мокрые волосы с лица.

Не было слёз, не было слов, не было мыслей, не было чувств – она была словно раненый зверь.

Даниэлла села на колени… Она посмотрела на луну и звёзды… Крик израненной души вырвался из её горла, и она растворилась в сиянии лунного света…

– Джанъян, поднимайся, сын, – сначала ему показалось, что знакомый голос звучит у него в голове, но он продолжал звучать всё настойчивее, и Джон открыл глаза, сквозь пелену перед глазами с трудом угадывая очертания отцовского лица, – Тебя ждут, у тебя еще много незаконченных дел.

– Отец, – он протянул руку, и князь помог ему подняться на ноги, – Разве я ещё жив? Последнее, что я помню, была адская боль – как физическая, так и душевная.

– О! Ну, тебя не так-то легко убить, – отец улыбался, и улыбка эта согревала, пока Джон взволнованно озирался вокруг, – Ты же знаешь, кто ты есть. Вернись, и покажи, кто ты. Твои воины ожидают распоряжений своего господина.

– Мои? Воины? – в это сложно было поверить. Нет, конечно не в то, что отец снова помог ему, но в то, что все это многочисленное призрачное войско, которого трудно было не заметить, при полном боевом облачении – его войско.

– Армия, желающая исполнить свой долг, – пояснил Вайвасват несколько растерявшемуся сыну.

– Но, ведь это же... – среди полководцев минувших эпох Джон увидел свою знакомую в доспехах эпохи древнего Египта, – Джина?!

– Рада встрече, Повелитель. – Паучья Королева приветливо улыбнулась, легко поклонившись ему, – Мы готовы послужить тебе.

– Готовы ли вы отдать свой долг и исполнить свой долг передо мной? – при полном Облике, обретя Атрибуты, соответствующие его положению, Джон держал речь перед войском заблудших душ, ожидавшим отпущения их прошлых грехов, – Я же обещаю даровать вам свободу, но лишь после того, как вы выполните свои обязательства. Я никогда не пользовался своей властью, но сейчас особый случай: клянусь признать ваши обеты исполненными, если будете сражаться за меня.

– Нам достаточно твоего слова, Повелитель, – войска полностью подчинились его власти.

– Тогда иди, сын, – Вайвасват положил руку на плечо Джона, благословляя его,– возвращайся, чтобы изменить этот мир.

– Марго? Дэни? – мужчина предпринял попытку открыть глаза и подняться, – Марк? Мей? Не может быть, чтобы я опоздал... – шея затекла и вращать головой по сторонам для Джона оказалось затруднительно и болезненно.

Ему подали руку, чтобы помочь встать, и это была рука его побратима Самаэля. Шатаясь, удерживаться на слабых ногах мужчине помогала поддержка друга.

– Господи, я же... Я же... её... – Джон дрожащими пальцами вцепился в плечи Сэма, – О, мой Бог!

– Маленькая госпожа жива, Джаньян, – повернувшись на голос, Джанъян с облегчением увидел улыбку рыжеволосой Кали, а вместе с ней и своих брата и сестру, – Поднимайся, нам предстоит завершить эту войну.

С большим трудом, но он заставил себя подняться в полный рост. В руках его оказалась легендарная Глефа Безмолвия, которую он собирался опустить, дабы обозначить конец существующего мира и существующего порядка.

Налетевший подобно вихрю Марк (среди сражающихся можно было заметить и его соплеменников-ракшасов, вместе с отцом пришедших на помощь своему принцу) не дал Джону этого сделать, сбив с ног и взмахом руки отбросив артефакт подальше, используя мощь управляемых воздушных потоков:

– Я не позволю тебе опустить её, – прохрипел парень, буквально пригвоздив Джона к земле и не позволяя тому пошевелиться, – Только попробуй, и я убью тебя, клянусь! Пускай даже Маргарита проклянет меня потом.

– Черт, Марк, это же я, – мужчина продолжал играть в гляделки с юношей, пока не убедил Марка, что это на самом деле он, и не представляет более опасности. По крайней мере – не для них...

Он так и не простил Лауре того, что она заставила его пережить: сбросив с себя легкого Марка, каким-то внутренним шестым чутьем догадался, где искать её, и в одном порывистом прыжке оказался подле маленькой демонессы в гуще сражения, уже занеся над её головой свою Глефу.

– Кто ты? – прикрывая девочку своим телом, азиат со смесью страха и восторга смотрел на обретенный им облик.

– Я есть кровь от крови своего отца, – голос Джона звучал непривычно хрипло и грозно, – Я – проводник и владыка заблудших душ. И я не оставлю безнаказанным издевательство над собой. Не мешай правосудию и не стой у меня на пути.

– Прошу, не надо... она ранена, – Ондзи умоляюще посмотрел в его темные глаза, – Не ты ли, Ваша милость, показал нам, что значит милосердие?

– Не смей трогать его! Он не виноват и не должен отвечать за меня, – первой не выдержала Лаура, неизвестно откуда взяв силы, не характерные для её маленького тела, чтобы оттолкнуть Ондзи, готовая принять удар на себя.

Пространство пронзило яркое сияние, и все присутствующие вокруг, словно замерли, а время остановилось в своем движении.

Все они снова оказались в центральном парке, а над головой светило яркое солнце.

– Лаура? – первым пришел в себя азиат, напряженно вглядываясь в очертания темного силуэта, – Лаура...

Она поднялась, прикрываясь остатками разорванной детской одежды и своими изумительными длинными волосами, в глазах её стояли слезы – она больше не была ребенком, теперь у неё было тело девушки.

– Ты готова была умереть за меня, госпожа? – он укутал её в свой плащ, крепче прижимая к себе, а её продолжало трясти, и не в силах была произнести ни слова. Тогда Ондзи взял её на руки.

– Оставь их, Дхармараджа, – мягко улыбнулась рыжеволосая богиня, – Им теперь о многом нужно поговорить, а ты можешь позволить себе быть милосердным.

– Господи, Жан! Это действительно ты?! – хрупкая и маленькая Маргарита чуть было не задушила его в своих объятиях, всхлипывая через каждое слово.

– Это точно я, – он провел рукой по её волосам, нежно касаясь губами темной макушки, – Благодарю, что верила несмотря ни на что. Вам не стоит бояться меня: дар Даниэллы уравновешивает мою разрушительную ауру. Так что, это она нас всех спасла, возвратив к жизни тех, кого мы потеряли,– мужчина повернулся в сторону белокурой и легко поклонился. Девушка ответила довольной улыбкой.

– А сейчас нам пора домой, верно, Азраэль? – он протянул свою руку, на которую села знакомый сокол, радуясь встрече со верным другом.

А дома их ждало еще так много дел. Дом, где всегда им будут рады, где в любом случае их будут ждать – с победой ли, с поражением ли... Где буду ждать и верить, что они обязательно вернутся.

– Анри, сынок, посмотри, кто здесь, – пока Аделька и близняшки по праву оккупировали колени отца, Маргарита потянулась к сидящему на руках у Валентины сыну, – подойдем, поздороваемся с папой, дорогой.

Но мальчик только сильнее вцепился пальчиками в бабушкины рукава и громко заплакал.

– Анри-Марк Дестинофф, это что ещё за фокусы? – рассердилась Маргарита, – Это же твой отец.

– Не надо, Марго, не надо... – Джон остановил её, – Это моя вина, что меня не было рядом с ним, и мальчик не помнит меня, да и вид мой сейчас такой, что ребенок испугался. Уложи его спать, а я пока приведу себя в порядок.

– Я отнесу ребенка и уложу, – мать забрала детей, пока и остальные не раскапризничались, – Вам не помешает побыть наедине. Только не забудьте хоть немного отдохнуть.

– Уж как получится, обещать не могу, – хитро сощурилась Маргарита.

Когда Джон принял душ и привел себя в более приличествующий вид, на столе его уже ждал разогретый ужин.

– Я подумала, что ты проголодался... – Маргарита слегка покраснела и состроила рожицу.

– Ты срезала корку с хлеба, размяла яйца и принесла мне яблочное пюре и теплое молоко? – мужчина не смог удержаться от смеха, весело заметив, – Мне не три года, дорогая, а лет так на тридцать больше будет, но всё равно спасибо.

– Ой, это я машинально, привыкла готовить для Анри и девочек, – молодая женщина хлопнула себя ладонью по лбу и села рядом на диван, продолжая смеяться вместе с ним.

Когда он переодевал рубашку, маленькая брюнетка вздрогнула, увидев новые шрамы на его спине:

– Это навсегда? – тихо спросила Маргарита. Подойдя к Джону ближе.

– Не могу сказать, но пляж пока что не для меня, – попытка пошутить вышла не самой удачной.

Оба вдруг замолчали.

– Всё нормально? – спросил Джон, заметив озабоченное выражение на её лице.

– Кроме того, что мы родители самого необычного ребенка? – силилась улыбнуться она.

– Ну, так ведь и мы необычные родители, – обняв жену, мужчина предложил зайти посмотреть, как спят дети.

– Нет-нет-нет и нет, – только войдя в комнату, Маргарита подошла к детской кроватке и недовольно покачала головой, – Ни каких ярких и возбуждающих оттенков, только нейтральные и успокаивающие тона и расцветки. Вот, нежно-голубое – то, что нужно.

– Но, это мое одеяло, – растерянно пожал плечами Джон, теребя в руках детское одеяльце алого цвета, – меня им укрывали.

– Прости, милый. Не обижайся, но тут я буду непреклонна, – стояла на своем Маргарита, принявшись крутить настройки радионяни, – И Моцарта ты зачем выключил? Он благотворно влияет на психику.

– Если тебе так спокойнее, – зная, что в такие моменты спорить с ней попросту бесполезно, супруг поспешил согласиться, но добавил, – Только он все равно будет драться с другими мальчишками, сбивать колени и лазать по деревьям. Ты же не сможешь оградить его от всего мира.

– Пусть так, но пока я буду делать все, что в моих силах, чтобы наполнить его сердце добротой и гармонией, – резюмировала Маргарита.

– Конечно, как скажешь, дорогая, – Джон обнял её, зарывшись лицом в её темные волосы, – Я должен просить у вас прощения. Я хотел подарить тебе весь мир, но теперь у меня ничего нет... Даже своих детей я смогу видеть лишь изредка.

– Это не так. Или ты не согласен, что самые главные в жизни вещи – совсем не вещи? – Маргарита подняла голову, чтобы посмотреть в его глаза, – Ты – их отец и сможешь навещать их, когда захочешь. А я буду рассказывать им, какой замечательный у них папа, и как мама сильно его любит. И в следующий раз Анри не будет тебя бояться.

– Я так сожалею, что сломал тебе жизнь, – мужчина покачал головой, – но ты ещё молода и ещё можешь быть счастлива. Понимаю, что тебе очень тяжело, и если ты встретишь когда-нибудь другого, с кем захочешь быть, и кто сможет быть рядом с тобой... мне будет очень больно, но я постараюсь... я смогу найти в себе силы пожелать тебе счастья.

– Если ты сейчас не замолчишь, Жан, – маленькая брюнетка сердито топнула ножкой, – я не буду больше тобой разговаривать! И тебе придется долго просить прощения – всю ночь, – а он и не возражал, глядя на озорную улыбку жены, – Живут же как-то жены моряков, подводников, полярников и космонавтов, пусть и видят своих любимых редко, это не значит, что чувства между ними ослабевают, – утешала себя Маргарита, и ей правда становилось легче.

Первыми покинут Париж Марк и Мей с маленьким сыном. Можно сказать, что им даже повезло, что парень оставил карьеру модели, и теперь не будет бесконечных перелетов, а они смогут больше времени проводить вместе.

Доктору предложили работу на университетской кафедре – за его заслуги и в его положении, читать лекции по оперативной хирургии и топографической анатомии и строить научную карьеру было самым предпочтительным вариантом из возможных.

Чтобы оправдать чудесное воскрешение Джона, азиату пришла в голову гениальная идея выставить его чуть ли не тайным агентом на службе правительства, вынужденным временно скрывать то, что ему удалось остаться в живых. И надо сказать, это сработало безошибочно, придав образу обаятельного смуглокожего модельера и музыканта ещё больше шарма и ореол таинственности.

И Ондзи были благодарны за это. Сам же он редко стал показываться на публике, стремясь наладить отношения с Лауритой и уделяя ей все свободное время. Им обоим сейчас нужно было многое обдумать и многое наверстать, и друзья благоразумно пока не напрашивались в гости, предоставив им самим решать, когда будут готовы принять их.

Эпилог – P.S.: I love you

«Они были не к месту и не ко времени. Естественно, что они стали героями».

Лея Органна, сенатор.

Нащупав спросонья рядом с собой пустоту, Маргарита сразу распахнула глаза и подскочила на постели, которая всё ещё хранила его тепло. Опустив босые ноги на пушистый ковер и ощутив приятную мягкость, в которой утопали ноги, прежнее чувство счастья вернулось к ней.

Солнечный свет пробивался сквозь щель между шторами.

Заметив тень на лоджии, молодая женщина облегченно выдохнула и потянулась, улыбнувшись: значит, он и в самом деле тут. Здесь и сейчас этот мужчина принадлежит только ей. Неслышно ступая по ковру, она прошла на лоджию и подойдя к мужчине, продолжавшему вглядываться в утренний пейзаж, ближе, накрыла своими ладонями его глаза.

– Не хотел тебя будить, – Джон накрыл её руки своими, – Отдых должен пойти тебе на пользу. Мы все столько пережили в последнее время, что не на одну жизнь хватит, – ладони её все ещё находились в его руках, он поднес их к своим губам.

Он смотрел на неё и не верилось, что, пусть и не надолго, но они сейчас вместе.

Знал ли его отец, не желавший сперва давать им своего благословения – что его разрушительное проклятие сломает девочке судьбу, но она снова и снова будет бороться за их будущее с отвагой настоящего воина и великодушием настоящей королевы. Она – из тех королев, что носят корону не на своей голове, а в своем сердце.

– Я не знаю, Марго, сколько раз должен попросить у тебя прощения и благодарить за то, что спасла меня от самого себя, в первую очередь, – голос его охрип, а взгляд потух, – но мне не будет покоя, зная, как сильно я подвел тебя... Мне стыдно смотреть тебе в глаза. Ты же упрямо продолжаешь меня спасать и прощать...

– Ты опять за свое? – Маргарита остановила его, закрыв рот своей ладошкой, – Я не желаю даже слушать подобных речей! Если ты вот прямо сейчас не перестанешь, то я буду на тебя очень-очень-очень сердита, так и знай!

– Мадам, вам отлично известно безотказное средство заставить меня замолчать, – искушающе прошептал ей на ухо Джон, и его теплое дыхание вызвало сладкую дрожь,– и я предоставляю вам полное право воспользоваться им.

– И всё-таки, ты невозможен, Жан, – хихикнула молодая женщина, зажмурившись и потянувшись на носочках, обхватила своими руками его шею. И её веселье передалось и ему.

– Но ты любишь меня именно таким, правда, ведь? – мужчина снова нашел её губы.

– Истинная правда, – согласилась она, прижимаясь крепче к его сильному телу, и рада была видеть, что к нему вернулась неповторимая магия его притягательного взгляда, – Они думали, ты дьявол, а ты – человек, рожденный от земной женщины, которая будет рада видеть, что ты жив, – продолжила она уже значительно тише.

Теплая улыбка тронула губы Джона:

– Она и раньше так любила тебя, а теперь и вовсе боготворит, что сберегла мне не только жизнь, но и душу.

Маргарита покраснела от смущения, уткнувшись носом ему в грудь:

– Это меньшее, что я могла сделать для тебя, и чем могла отплатить ей за то, что дала жизнь тебе и твоей милой сестренке.

Звонок в дверь вынудил их с сожалением оторваться друг от друга.

– Посмотрите, кто пришел! – открыв её, молодая женщина не сдержала удивленного возгласа, увидев на пороге азиата, за спиной которого скромно стояла белокурая красавица, которой стала теперь Лаурита. На девушке было длинное белое платье, а золотистые волосы были убраны со лба под изящный ободок с цветами, так напоминавший венок.

– После всего, вы в полном праве не пускать меня на порог своего дома, но я обещаю не отнимать у вас много времени, – спокойно произнесла их бывшая противница, – Я не буду извиняться за то, каким монстром я была – никто и никогда не извинялся передо мной за то, что сделали меня такой. Но... – тут она вздрогнула, крепче ухватившись пальцами за руку Ондзи, – но... я чувствую, что должна вам что-то сказать. Я сожалею, что всё вышло таким образом...

И в её сияющих светло-карих, теплого медово-янтарного оттенка, глазах читалось раскаяние в том, что она столько зла и горя принесла этим людям, оказавшимся виноватыми лишь в том, что встали у неё на пути.

– Больше всего я виновата перед тобой Марк, – Лаурита повернулась в сторону лестницы, по которой спускался юноша вместе с Мей, – я не знаю, что сказать: твоя мать сама пожелала, чтобы ты жил даже ценой её жизни. Почему же тогда я испытываю чувство вины, точно это я совершила эту несправедливость? И перед тобой, Марго...

– Просто не поднимай больше эту тему, и я сильно постараюсь принять твои извинения, – коротко бросил Марк, не желая вспоминать того, что до сих пор причиняло сильную боль.

– Ваша Милость, возьмите это, – Лаура понимающе кивнула парню, и без сожалений протянула Джону свое волшебное сокровище, – Моё желание исполнилось, и лампа мне больше не нужна. Знаю, вы с мудростью распорядитесь ею.

Мужчина бережно принял из её рук магический предмет:

– Обещаю тебе это, – тихо произнес он, и в его голове уже сформировалась мысль, как можно так распорядиться артефактом, чтобы помочь пленнице лампы Тристане.

– И куда же вы теперь направитесь? – спросила Маргарита, с любопытством разглядывая эту такую эффектную пару: темноволосого мужчину азиатской внешности с глазами цвета ночных фиалок и девушку, совсем молодую и несколько бледную, со светло-русыми волосами и глазами медового цвета.

Азиат небрежно пожал плечами, приобнимая свою спутницу:

– Возможно, мы посетим северную Италию или поедем в Японию на курорт с горячими источниками, или отправимся в шумный Нью-Йорк, но главное, что мы отправимся туда вместе.

– В таком случае, желаем вам хорошо провести это время, – Джон протянул свою руку, – Мы, правда, рады за вас.

– О делах клуба не волнуйтесь, господин Дестинофф, – ответил на рукопожатие Ондзи. – управляющий, которого я порекомендовал, отлично знает свое дело, и вам не о чем беспокоиться, – казалось, он наконец обрел долгожданные умиротворение и безмятежность в душе.

Но предметом его волнения всё ещё оставалась судьба его брата-близнеца, чем он и поделился со своим индийским другом, на что у Джона тотчас нашлась идея, как помочь положению:

– Ваш брат? Это тот милый молодой человек с белоснежными волосами? О! Я, кажется, знаю одну замечательную сиделку с опытом ухода за слабовидящим, – мужчина при этом незаметно подмигнул Лауре и она его, надо полагать, прекрасно поняла, ответив одобрительной улыбкой.

– Не смеем дольше злоупотреблять вашим вниманием, – азиат с теплотой окинул взглядом окруживших его Хранителей, остановившись на златовласой и улыбнулся собственным воспоминаниям о той памятной фотосессии, о путешествии на свою родину вместе с Марком, о сражении в воссозданном Лауритой измерении, но он более не боялся смотреть ни в ясные глаза девушки, ни в проницательные глаза Джона, – Вы сделали то, что не обязаны были делать, но... Я знал и верил, что только вам под силу будет подобное. Теперь нам с Лаурой многое нужно наверстать, да и дел, требующих решения, перед отъездом скопилось немало.

И вот уже белокурая соблазнительница что-то шепчет лукаво в изящные уши их приятеля-азиата, и они спешат откланяться, сославшись на заботу о брате Ондзи, остававшемуся на попечении его помощников.

Следом за ними засобирались на свой рейс в Токио Марк и Мей.

– Твоя удача, что мы вынуждены уехать, – улучив момент, прошептал молодой человек у самого уха Джона, оказавшись рядом с ним, пока их женщины занимались его с Мей маленьким сыном, – Знал бы ты, до чего же мне охота надавать тебе по роже за то, что обрекаешь любимую женщину в одиночку растить ваших детей.

– Я знаю, Марк, – слабо улыбнулся мужчина, с болью посмотрев в сторону Маргариты, – за это и уважаю тебя. К сожалению, такова дань, которую я должен заплатить, такова цена моей крови. И я ценю то, что Маргарита понимает меня.

Юноша нашел в себе силы и мудрость, если не до конца простить родного отца, то по крайней мере пытаться наладить отношения и сгладить то отчуждение, которое он испытывал к человеку, благодаря которому появился на свет. И надо отдать должное Витриченко-старшему – он проявлял завидное терпение, не позволяя себе давить на сына, понимая, насколько противоречивые эмоции обуревают Марка по отношению к нему, искренне стараясь прийти к взаимопониманию со своим ребенком. Но данная тема так навсегда и останется особенно болезненной для юноши, выросшего без родительской ласки и любви.

– Ты только погляди-ка, малыш не хочет тебя отпускать, – усмехнулась маленькая японка, глядя, как малыш наматывал на свой пальчик темный локон Маргариты, – Ты понравилась ему.

– Только потому, что похожа на его мать и напоминаю мальчику тебя, – с улыбкой заметила молодая женщина, пока Мей с трудом удалось оторвать ребенка от волос Маргариты.

Это было началом глубокой привязанности крошки Кея к своей крестной, что послужит его родителям дополнительным поводом для волнения.

– Нам пора, Маркеш, такси до аэропорта уже ждет, – ласково напомнила азиатка, запустив свои пальцы в его мягкие волосы, легко поглаживая.

Попрощавшись с друзьями, Джон с Маргаритой вернулись в детскую, где Анри играл с малышом Александром. Мальчикам нравилось проводить время вместе: светловолосый ясноглазый сын златокудрой и доктора кружил над головой погремушки, чем веселил приятеля. После чего они играли в прятки – Александр закрывал глаза ручками, а в это время Анри исчезал и снова материализовался за спиной своего маленького друга. Их детские забавы больше беспокоили наблюдавших взрослых, чем самих мальчиков. С Александром Анри не капризничал и вел себя прилично, в отличии от своего поведения в женском обществе матери и сестер.

– Анри, верни куклу сестрам, прошу тебя, – не выдержала Маргарита, увидев, как сын в очередной раз проделал фокус с исчезновением, – Ты же будущий мужчина! Так нельзя!

Мальчик поднял глаза на стоявшего рядом отца. Джон покачал головой и сурово сдвинул брови, представив, насколько сложно придется Маргарите с ним, насколько не просто растить. Вот уж у какого ребенка не стоило бы отбирать конфеты – себе дороже будет. Без твердой мужской руки и затаив обиду на отца – как же тяжело будет Маргарите одной совладать с этим ребенком, с младенчества уже проявляющим свою недюжую силу. В конце концов он не заключенный, а Владыка и Судья, и он найдет время, чтобы побыть с семьей.

Дитя благоразумно предпочло не злить отца, возвратив близняшкам их любимую куклу, недовольно скривив личико и зевнув – он устал играть и, несколько раз моргнув, захныкал. Как раз подошло время укладывать его.

Мастерски окрутив вездесущих акул пера, Ондзи удалось вывезти Лауру из Франции, привлекая минимум ненужного внимания к своим персонам. Уже и так достаточной огласки обрела новость о появившейся привлекательной женщине в окружении эпатажного японца. Журналисты на все лады смаковали это исключительное известие, задаваясь вопросом о личности таинственной незнакомки. Но их это не слишком занимало, когда они оставались наедине. Ей даже не нужно было специально соблазнять его – в присутствии Лауриты азиат терял голову, чего она не могла представить даже в самых смелых своих мечтах. Рядом с ней он терял всякое самообладание. Желание, нужда и потребность – все смешалось в сладостно мучительной симфонии чувств, когда его губы впервые заскользили по гладкой белой коже, стараясь изгнать из её памяти боль и унижение пережитого когда-то насилия, под своими пальцами ощущая плавность и упругость трепещущего хрупкого девичьего тела, отвечающего на его ласки с не меньшей страстью, со стоном отзываясь на каждое прикосновение. Когда обессилев в этом любовном поединке, её белокурая голова лежала на его груди и Лаурита смотрела на него восхищением, Ондзи казалось, они сверкают подобно ярким звездам. Нет, он далеко не сразу уступил своему желанию, его останавливали воспоминания о её прежнем детском образе – а он не был растлителем малолетних, чтобы там не разносили слухи о нем. Только отныне всё было иначе – перед ним была пленительная молодая красавица, и они оба знали, чего хотят друг от друга. И намерены были себе ни в чем не отказывать, с избытком одаривая друг друга любовью, страстью и нежностью.