Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 52 страниц)

Потом они отошли к ограде, а на их место подошли Марк и Мей:

– Руслана Даниловна, – девушка присела и, сняв с руки варежку, положила руку на каменную ладонь скульптуры, – К сожалению, нам не довелось с вами встретиться... Моё имя Сакурада Мей, и я пришла поблагодарить вас за сына. Я люблю Марка и обещаю заботиться о нем, если вы не возражаете. Еще раз благодарю, что дали жизнь моему любимому мужчине, – она говорила тихо и осторожно.

Марк стоял рядом, но не подслушивал, за что азиатка была ему сейчас очень благодарна.

Закончив, девушка повернулась к нему – он подошел и помог ей подняться.

Облегчив душу и оставив кладбище, они вчетвером нашли Степана и попросили отвезти их по известному маршруту.

Дети в приюте встретили гостей с особым восторгом, а Полина Аркадьевна сразу же усадила их в столовой обедать.

– Что это? – азиатка под одобрительные улыбки потянула носом приятный запах от горячей тарелки с содержимым насыщенного красного цвета.

– Это борщ, черный хлеб, сметана, квас, – подсказал ей парень, указывая на находящиеся на столе блюда, незнакомые ей, ему ещё пришлось и переводить для неё.

Полина Аркадьевна, хоть и прекрасная во всех отношениях женщина, но всё же, знание иностранных языков не входило в список её достоинств – и даже английский нуждался для неё в переводе.

– Это едят у вас? Я такого никогда не пробовала, – смешно повела плечами девушка, и сами эти блюда, и их названия были ей в новинку.

– Попробуй, детка, тебе понравится, – по секрету успокоила её повариха.

– А Марк любит это? – Мей указала на тарелку, стоящую перед ней, тихо убеждая себя, – Если он любит, то и мне должно понравится, – она взяла в руку кусок хлеба и ещё раз посмотрев на Марка, смело откусила кусочек, тщательно прожевывая, – Так, хлеб черный... Он с шоколадом? В моей стране такого цвета еда, скорее всего, содержит шоколад. Приятный вкус, но шоколада там нет, – с видом знатока-гурмана, она задумчиво продолжала жевать, оглядывая сидящих рядом, потом взяла в руки ложку и принялась за борщ, – Так, теперь то, что вы называете борщом: есть свекла, ингредиенты порезаны равномерно, проготовлены хорошо, бульон насыщенный, добавление сметаны делает вкус мягче и придает блюду приятный розовый цвет. У нас в борщ не кладут свеклу.

– Молодец, девочка, – рассмеялась дородная повариха.

– Теперь квас, – улыбнулась Мей и добавила, – в нем есть что-то напоминающее хлеб. Верно? А с виду так похоже на "Кока-колу", но скус совершенно другой.

– Верно, – согласился парень.

– Полина Аркадьевна, а вы научите меня так готовить? – попросила японка в надежде когда-нибудь порадовать его любимыми блюдами, – Ведь Марку это нравится, да?

– Я так рада, что у мальчика такая заботливая девушка, – тетя Поля погладила её по голове.

После обеда парень с девушкой вышли во двор поиграть в снежки с детьми.

В это время одна маленькая девочка подошла к Александре и обняла её за колени:

– Ты такая теплая и красивая, – женщина посмотрела на неё, но не могла ясно видеть по вине подступивших слез, – Я хочу быть похожей на тебя, когда выросту.

– Ты тоже очень красивая девочка – такая, какой бы могла быть моя дочь, – охрипшим голосом произнесла Александра, прижимая к себе ребенка, – Хочешь, я пойду попрошу у тети Поли конфетку для тебя? – ей сейчас необходимо было справиться со своими слезами, чтобы этого ни кто не видел.

– Пане, то ви будете батько Марка? (Господин, это вы отец Марка? Укр.) – когда женщина покинула столовую с платком в руке, малышка подсела к мужчине, – Ви знайшли його? (Вы нашли его?)

– Так, я його батько, але то вiн знайшов мене (Да, я его отец, только это он меня нашел. Укр.), – сначала мужчина держался несколько скованно, но потом и сам не заметил, как открылся этой девочке, – Як тебе звати, дитино? (Как зовут тебя дитя? Укр.)

– Мене звати Оксаною, пане, – и это была та самая маленькая Ксанка, которой пела колыбельную Полина Аркадьевна в первый визит Марка с друзьями в приют.

– Послухай мене, дитино (Послушай меня, дитя. Укр.), – Витриченко-старший присел перед ней на колени, – Я не самый лучший человек на земле, я совершил много ошибок в своей жизни, но у меня есть шанс исправить хотя бы часть из них.

– Полина Аркадьевна говорит, что нет плохих людей, что нужно любить всех, – важно ответила девчушка.

– Ваша тетя Поля – очень мудрая и добрая женщина, – понимающе улыбнулся мужчина.

– А эта женщина тоже добрая? – спросила Оксана, указав кивком на дверь, в которую вышла Александра, – Она мама Марка?

– Это замечательная женщина, но она не мама Марка, – тихо ответил Лев Витриченко, и маленькому ребенку ещё не понять было, что это вызывает у него боль.

– А где его мама? – осторожно спросила девочка, глядя прямо ему в лицо.

– Его мама на небе, – мужчина поднял свою белокурую голову к потолку.

– Всем нужна мама, да? – и эта фраза маленькой девочки вогнала его в ступор.

– Оксана, тебе понравилась эта тетя? – спросил он, вспомнив реакцию девочки на Александру.

– Та, что приехала с вами? – ребенок закивал своей русой головой, – Очень понравилась! А она точно – не моя мама? – с надеждой спросила Ксанка.

– А ты знаешь, что у неё есть самое заветное желание, которые ты можешь помочь мне исполнить? – сообразил вдруг мужчина.

– Правда? – девочка взяла его за руку, её глаза расширились в предвкушении, – Какое желание?

– Ты ей тоже очень понравилась и она хотела бы, чтобы у неё была дочкой такая милая девочка, как ты.

– Что? – девочка немного отсела от него, чтобы лучше видеть глаза мужчины, – Правда?

– Я люблю эту женщину, и хочу, чтобы она была счастлива, – он не мог солгать перед лицом этого создания, – И если это сделает счастливой одну очаровательную маленькую девочку, то это будет самым лучшим нам подарком от Святого Николая.

– Вы... Вы хотите, чтобы я стала вашей дочерью? – Оксана смотрела на него, а по её щекам текли слезы, но она старалась улыбаться.

– Главное, хочешь ли этого ты? – и всё, что мог он ответить ей сейчас, а она кинулась и обхватила руками его шею:

– Очень-очень хочу! – повторила она несколько раз, и последний – уже совсем тихо.

– Тогда мы поговорим с вашими важными дядями и тетями и попробуем это устроить, – девочка закивала и улыбнулась, – Ксения Львовна Витриченко – тебе нравится?

А во дворе, подобно детям, резвились с воспитанниками – Марк, ставший для них звездой, и девушка из таинственной и загадочной Японии. И это было так легко и естественно для них.

Вдоволь наигравшись, они попросили детей помочь им перенести пакеты со сладостями и игрушками из автобуса в корпус, и когда они с воодушевлением бросились исполнять это важное поручение, Марк попросил девушку задержаться:

– Для тебя у меня тоже есть подарок, – юноша достал из внутреннего кармана куртки и протянул Мей упакованную коробочку, в смущении потерев лоб.

– Флейта? – обрадованно прижав коробочку к груди, она поцеловала его в щеку.

– Решил вспомнить, как в детстве сам их вырезал, – усмехнулся парень, почесав затылок.

– Спасибо! Тогда мне вдвойне приятно, – девушка хлопнула в ладоши и подпрыгнула на месте.

– Тебе понравилось? – парень взял её под руку, когда они направлялись к автобусу.

– Очень! – маленькая японка забавно дернула завязки на своей шапке, – Марк, у меня же для тебя тоже есть подарок! – она кинулась к своей сумочке, оставленной на сидении в автобусе и достала бумажный сверток, вручив его в руки юноши.

– Шарф? – улыбнулся он, раскрыв сверток и достав из него большой объемный белый шарф, – Такой мягкий и теплый...

– Сама вязала, – Мей смотрела на него, теребя в руках свои варежки, – С праздником, Марк!

– С праздником! – он привлек её к себе, и это был невероятный поцелуй с морозным вкусом снежинок на губах, а Мей продолжала бессознательно поправлять белый шарф на его шее.

Проведя несколько незабываемых дней на Украине и подарив приютским детям гораздо больше, чем подарки – подарив им надежду и веру в волшебство, Марк и его семья вернулись во Францию, чтобы встретить Рождество вместе. Лев и Александра попросили список документов, которые необходимо предоставить на усыновление – и не ясно пока было, кому это было больше нужно: маленькой девочке с украинским именем Оксана или им самим. И они постараются помочь друг другу стать хоть немного счастливее. Иногда для этого человеку нужно совсем немного – самая малость теплоты и участия.

В этом году они встречали праздник не только с легким сердцем, но и с глубокими переживаниями.

Марк очень много думал над тем, что произошло в последнее время. Они с Мей сами установили эти правила своей странной игры, что теперь сковывают их подобно цепям, лишая свободы. Сейчас все эти правила только ужасно тяготили. Азиатка ещё не знала того, в чем он смог наконец признаться самому себе – что он полюбил. Полюбил, как не любил ещё в своей жизни. Но – что-то останавливало его, и он не мог открыться и произнести эти слова, глядя ей в глаза. Он много чего повидал в своей жизни и мало чего боялся, но сейчас страх не давал ему освободиться. И всё же – каждый раз, когда взгляд его падал на вязаный пушистый белый шарф, улыбка трогала его губы, и в душе каждый раз рождался свет.

А в большом и ярко освещенном зале собрались и взрослые, и дети, чтобы не просто обменяться подарками, а поделиться эмоциями: хорошим настроением и улыбками.

Пока старшие дети с восхищением рассматривали украшения на елке, с нетерпением ожидая, когда утром они смогут раскрыть всё это множество подарочных коробок в ярких упаковочных обертках, Маргарита и Джон были всецело поглощены маленькими близнецами.

Марк смотрел на них и почувствовал такое долгожданное облегчение, но вместе с тем – было ещё что-то... Он спросил себя, а смог бы он создать семью, готов ли он к этому, желал бы он этого? А их с Маргаритой договор он в будущем выполнял неукоснительно – где бы он не находился и насколько бы занят он не был, каждый год на день рождения своих детей она получала большой букет белых роз.

И выпивая бокал праздничного шампанского, сидя за большим шумным столом, им всем нашлось, что пожелать и за что благодарить Небеса. Даже отец Маргариты забыл на время свои тревоги и волнения, что ему ни как не удавалось отыскать ту нить, что связывала его погибшего друга и его жену с маленькой Аделиной.

Только когда часы уже отбили полночь, они начали расходиться по своим комнатам, пока Катрин и Диана не устали и совсем не раскапризничались – не стоило испытывать их хорошее поведение.

Последними в зале оставались Марк и Мей:

– Может быть, всё дело в том, что я всё ещё не достаточно хороша для тебя? Возможно,так я, наконец, привлеку твоё внимание? – Лали-Мей откинула голову, убрав волосы со своего лица, и это было лицо Маргариты.

– Снова? – но, в этот раз он отреагировал гораздо спокойнее: нет, он не позволит больше своему разуму играть с ним такие шутки, он теперь готов решительно отпустить всё, что так болезненно разрывало в последние годы, – В этом нет необходимости потому, что сейчас я хочу целовать не Маргариту, а тебя, – улыбнулся он, и его губы прильнули к её губам.

И это уже были губы Мей.

– Я и не надеялась услышать эти слова. Марк…ты говоришь правду? – девушка задрожала всем телом, всматриваясь в его серые глаза, боялась пошевелиться, вздохнуть даже – словно, опасаясь, что от её нечаянного вздоха всё может исчезнуть как мираж, – Ты забыл её?

– Не забыл, – он не отвёл взгляда, – но, это – совершенно разные вещи. Я, наконец, смирился, и именно ты помогла мне. Знаешь, любовь бывает разная – мы с Маргаритой действительно любим друг друга, по-своему… Мы столько пережили вместе. За все это время, эта связь переросла в нечто большее, стала крепче, чем любовь, это уже – другая категория чувств. Она – часть моей семьи, которой у меня не было с детства. Наш же с тобой путь друг к другу был слишком долгим, чтобы я мог позволить себе отпустить тебя теперь, когда снова полюбил. Юто любил Марико – но, это было в прошлой жизни, сейчас я – Марк Витриченко, и ты – Мей теперь в моём сердце. За неё я готов умереть – я должен ей свою жизнь, для тебя же я хочу жить, это – мой выбор. Ты заново возродила во мне желание жизни. И я хочу, чтобы ты стала частью моей новой семьи.

– У меня не слуховые галлюцинации, и ты на самом деле говоришь мне всё это? – она положила руки ему на плечи и подняла голову, – Ты так боялся впустить меня в свою жизнь, отстранялся от меня – что я почти сдалась…

– Почти? – соблазнительно сощурился парень.

Девушка негромко вскрикнула, когда он прижал её к стене, упиваясь её дрожью.

– Т-с-с, тише, разбудишь весь дом, – он поднёс палец к её губам, потом его палец сменили его губы – мягкие, тёплые, требующие…спускаясь по шее и ниже…Сначала поцелуи был легкими, дразнящими,томительными, потом всё более чувственными и откровенными, ловя её стоны.

– Марк, остановись... не играй со мной... – еле смогла произнести она, – Мне потом будет очень больно, когда ты... бросишь меня...

– А когда-то ты просила об обратном, – горячо прошептал он, – Не хочу больше играть. Я тебя не брошу. Я хочу быть с тобой – это моё желание, – твёрдо произнёс он, – Прошу, помоги мне окончательно исцелиться, – он взял её за руку, – Прошу, научи меня, как быть с тобой.

– Ты на самом деле хотел бы этого? – Мей смотрела на свою руку в его руке, не смея поднять глаз, – Ты хотел бы связать себя с такой падшей, как я?

– Никогда не говори так о себе! – он поднял её лицо на себя, – Ну, я тоже, ведь, не подарочек. Отнюдь не прекрасный принц,– потом подмигнул, – А, мы подходим друг другу – не находишь?

– И то правда, – усмехнулась она, потом, словно, задумалась о чём-то и опустила голову, – Хорошо, что ты не знал меня тогда – ты и смотреть в мою сторону не захотел бы... Я была паршивой овцой в семье, грозовыми тучами над домом Сакурада... Как часто я причиняла им много беспокойства своим несносным характером и неподобающим поведением... И как редко я просила у них прощения... Как мало говорила им, как я их люблю, как они были мне дороги... Я не горжусь многими своими поступками. Но, я рада, что мне не нужно скрывать это от тебя.

– И ты прекрасна в своём несовершенстве,– и вот снова на её лице заиграла улыбка:

– А кто сказал, что я не совершенна? – деланно рассердилась она, потом добавила,– Но при всём уважении, разве Маргарита могла бы тебя понять так, как понимаю я? Разве смогла бы дать тебе то, что смогу дать я?

– Что же ты можешь мне предложить? – Марк обнял девушку за талию и привлёк ещё ближе к себе.

– Пойдём со мной – и узнаешь, – она взяла его за руку, а другой рукой открыла дверь своей комнаты, – Я люблю тебя, Марк... Я сделаю всё, что ты пожелаешь...

– Тогда я желаю, чтобы всё было, как ты того хочешь, а не так, как у тебя было обычно. Покажешь мне, как ты хочешь? Я не причиню тебе боли, я не буду таким, как те, с кем ты имела несчастье связаться.

– Я знаю – ты не такой. Ты не сможешь причинить мне боль, – она положила ладонь на грудь парня.

– Если это вызывает неприятные воспоминания, то скажи мне, пока не поздно, – он посмотрел на неё, но взор тяжело было уже сфокусировать, он чувствовал, что ещё чуть-чуть, и перестанет себя контролировать,– потом я уже не смогу остановиться.

– Наоборот, с тобой я забываю обо всём плохом, что было в моей жизни, – внезапно её голос стал хриплым.

– Я тоже – рядом с тобой забываю... обо всём, – сейчас Марк видел только её глаза, её губы, – Помоги мне. Сохрани меня, – в его просьбе была почти мольба, – Помоги мне пройти это, и не потерять, а обрести на этом пути, – из его груди вырвался непроизвольный слабый стон, стоном отозвалась и она.

А дальше было всё как в тумане, как опьянение, как наркотический дурман...

Сопротивляться дальше – не было ни желания, ни сил, а тяжесть напряжения вновь напомнила о себе ноющей болью в паху.

Слетели все внутренние предохранители вместе с лишней одеждой – и оба почувствовали странную свободу от связывавших их оков прошлых грехов, и жаркий огонь заструился по венам и пришла необыкновенная легкость, граничащая с помешательством, не проходящее головокружение – и разум не в состоянии уже был вернуть себе власть над телом. И было сейчас всё равно – скольким они до этого отдавали свои тела – сейчас они делали это с теми, с кем действительно хотели этого, полностью отдаваясь этому наваждению, и создавалось впечатление, что это были двое девственников, лишь теперь познавшие, что значит любить в полной мере – не только телом, но, и душой, всем своим существом. Оба – как заблудившиеся дети, уставшие от боли и одиночества, друг в друге стремящиеся отыскать всё то, к чему стремились всю жизнь – мир и душевный покой, семью и любовь.

Марк не испытывал ничего подобного прежде: раньше он, словно бы, снисходил до тех женщин, с которыми делил постель, позволяя им любить себя и давая доступ лишь к телесной оболочке. Сейчас же было совершенно иначе, сейчас его больше заботило не собственное удовлетворение, и хотелось познать не только тело, но и душу женщины, что была сейчас рядом с ним.

Никогда ещё в своей жизни они не раздевались с такой скоростью, помогая друг другу трясущимися пальцами, озабоченные, обезумевшие от нахлынувшего желания – безумные, сумасшедшие, ненормальные, с лихорадочным блеском в глазах, зашкаливающей частоты пульсом и сбившимся дыханием.

Уже не разобрать было: где – чьи руки, где – чьи губы, где – чьи локоны... Да, и нужно было ли?...

Его пальцы и губы тщательно изучали каждый её изгиб, каждой клеточкой он старался впитать аромат её тела, словно хорошо настроенный музыкальный инструмент, заигравшего в его умелых руках.

А она закрыла глаза и запрокинула голову, не пуская слёзы – Боже, как же долго она ждала его! Так давно она жаждала близости с этим мужчиной, но, и подумать не могла, что реальность превзойдет все, самые смелые, её ожидания, она даже не могла подобрать слов, чтобы описать то, что чувствовала сейчас. Душа вот-вот готова была покинуть тело, что выгнулось натянутой струной, а сердце подкатывало к самому горлу, перекрывая дыхание, и вместо вскрика выходил только хриплый стон.

Быть во власти этих рук и губ – как она об этом грезила, но реальность – она оказалась куда прекраснее, как яркая горящая вспышка – и несмотря на то, что одежды сейчас на ней не было, сделалось вдруг так горячо и жарко.

– Ты – уникальна. Тебе, наверно, сотни раз говорили, как ты прекрасна, – Марк приподнялся на локте, любуясь ею, вдыхая благоухание её волос.

– Для меня эти слова имеют значение только услышанные из твоих уст,– она провела рукой по его щеке, – Но, мне этого мало – слишком долго я тебя ждала. Мой – только мой... Я заставлю тебя забыть всех других женщин, я сотру сам их запах с твоего тела и воспоминания о них и все их имена – из твоей памяти. Я сделаю всё, чтобы ты не захотел другой женщины кроме меня. Каждый твой вздох, каждый твой взгляд, все твои помыслы – будут принадлежать только мне.

– Поверь мне – ты уже это сделала, – произнес он шепотом, наклонившись близко к её лицу, – Надеюсь, мне удастся реабилитироваться за тот наш первый раз, – его губы коснулись её губ.

– Поверь мне, ты это уже сделал, – в тон ему ответила девушка,– Прости, я сейчас, – высвободившись из его объятий , Мей забежала в ванную комнату, щёлкнул замок, и послышался шум льющейся из крана воды.

Приняв душ, она ещё несколько минут рассматривала своё отражение в зеркале – глаза лихорадочно блестели, крича всему миру о своём счастье, в которое до сих пор верилось с трудом, а по щекам стекали слёзы, но, в этот раз эта влага была сладкой.

Наконец, она вернулась и села на край кровати, стараясь не всхлипывать.

– Ты плачешь? Почему? Я как-то обидел тебя? Сделал что-то не так? Почему же ты не остановила меня? – он присел рядом и обеспокоенно посмотрел на девушку, обняв за плечи.

Она была так красива сейчас: волосы взъерошены, лицо освещено лунным светом, сверкавшим в оставшихся на нём каплях воды, в её тёмных раскосых глазах действительно стояли слёзы.

Мей резко подскочила, прикрывшись простыней, и запустила в него поднятой с пола яркой подушкой с кистями по углам:

– Чёрт тебя забери, Марк Львович, но, ты стоишь каждой минуты того времени, что я тебя ждала! – Марк словил подушку, а девушка топнула босой ногой.

– Спасибо! Спасибо тебе, Мей! Я...люблю тебя! – он потянул за простыню, и девушка, не удержавшись, упала в его объятия, – Благодаря тебе я снова чувствую себя живым!

– Повтори. Повтори ещё раз то, что ты сказал, пожалуйста... – не мигая, она требовательно посмотрела на него.

– Спасибо… – он поцеловал девушку в макушку.

– Нет, не это. То, что ты сказал потом… – она знала, что он только дразнит её, но, так захотелось ещё раз услышать волшебную музыку этих слов, – Я жила лишь мечтой услышать когда-нибудь эти слова от тебя.

– Я люблю тебя! – прошептал он, наклонившись к самому её уху, словно, это была самая великая тайна мироздания, – Не думал, что когда-нибудь смогу снова произнести эти слова, но готов повторить их тебе снова и снова. Я слишком долго боялся признаться – даже самому себе... А ты всё это время была рядом, так близко – а я не замечал, не хотел замечать, боялся…

– Боялся снова быть отвергнутым? – она убрала волосы с его лица.

– Или, что уже не способен на чувства, и это заставит тебя страдать ещё больше, чем, если бы ты думала, что я равнодушен к тебе. Мне проще было быть колючим, чтобы не пораниться самому.

– А тебе не приходило в голову, что о твои колючки могут пораниться те, кому ты дорог? – девушка рывком поднялась с постели, вскинув голову, – Ты просто дурак!

– Я знаю, – он поднялся с кровати, обнял её, опустив голову ей на плечо, – Только, теперь я ещё и влюбленный дурак, – она усмехнулась, а он крепче обнял её, – А сейчас нам, и правда, пора спать.

– Кактус ты мой – с душой ромашки...В тот день, когда я первый раз появилась в этом доме, – обратилась к юноше собеседница, – Джон спас меня и привёл сюда. Я была так измотана и напугана, что почти сразу же заснула, а ты вызвался побыть со мной, и просидел рядом всю ночь.

– Как я могу забыть? У меня тогда так жутко затекла спина – я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить тебя, ведь твоя голова лежала у меня на коленях, – и от этих воспоминаний приятное тепло разлилось в крови, и Марку стало так радостно, как никогда ещё не бывало в его жизни.

– Это было так мило с твоей стороны, – девушка зевнула и уткнулась ему в грудь, намотав на палец прядь его волос, – Спокойной ночи, Марк!

– Спокойной ночи! Надеюсь, теперь ты не сомневаешься во мне, как в мужчине?

– Были такие сомнения, – хихикнула она, – Только ты губёшки-то свои подзакати и не обольщайся больно, ты всего лишь – жертва моего очарования.

– Да-да, конечно-конечно, – улыбнулся Марк, сонно зевая...

Утро разбудило солнечным светом и пением птиц.

– Доброе утро, жизнь моя! – Джон ещё долго не хотел отпускать жену из сладостного плена своих крепких рук и горячих уст, пока Маргарита игриво не надула губы, сказав, что у неё сейчас начнётся ломка без чашки утреннего кофе, и детям завтрак надо разогреть и покормить малышек. Но даже вся её красота и всё обаяние не могли заставить его пойти на поводу у любимой жены, разрешить ей насладиться любимым напитком, пока это не будет безопасно для её здоровья.

Запахнув шелковый халат вишневого цвета с расклешенными рукавами на свежевымытое тело, она присела за туалетный столик, расчесала волосы, подобрав их заколкой.

– Нет, мне больше нравится, когда у тебя волосы распущены, – выйдя из ванной, Джон подошел к ней, вытащив заколку, он наклонился, уткнувшись лицом в её волосы, – Идём завтракать? Чертовски есть хочется, – улыбнулся он.

Дверь в комнату Мей была приотворена. Маргарита захотела её тихонько прикрыть, но, то, что она увидела, заставило её улыбнуться: на широкой кровати под лёгким атласным покрывалом золотистого цвета лежали, обнявшись, Марк и Мей.

Дверные петли предательски скрипнули, и девушка открыла глаза, боязливо уставившись на дверь, натянув покрывало чуть ли не до самого подбородка. Маргарита кивнула, приложив палец к губам, второй рукой закрывая рот Джону, усиленно что-то шипящему ей в ладонь:

– Тише ты! Хочешь всех перебудить?– она взяла его за руку и потянула к лестнице, – Так, пойдём-ка на кухню. Сейчас от твоего голоса собаки поднимут лай, и девочки могут проснуться, а они только покушали и заснули.

– Ну, всё, Марк Львович, какое твоё любимое дерево? – вместо приветствия Мей состроила страшную мордочку, когда, также разбуженный скрипом, Марк открыл глаза.

– Это тут при чём?– непонимающе замигал он.

– Просто, размышляю, из чего тебе гроб заказывать... Джон нас просто прибьёт! – девушка виртуозно играла бровями, сдерживая смех.

– О, нет. Я уже давно его не боюсь. Он выпустит пар и успокоится, – улыбнулся юноша, обнимая её, – Доброе утро!

– Охаё, Ма-ру-ку-сан! (Доброе утро, господин Марк! – яп.) – она поцеловала его, и в её глазах заплясали озорные бесенята.

– А что ты скажешь на одно моё предложение, которое я сейчас озвучу? – улыбнулся он, поднявшись с постели и раздвигая оконные шторы.

– И что это за предложение? – Мей хитро сощурилась, потом подошла ближе и обняла, уткнувшись лицом ему в грудь.

– Позволишь мне быть твоей постоянной жертвой? – шепнул он, проведя рукой по её волосам, – Я свободен, хорош собой – и всё это будет твоим. Опять же – мы столько времени знаем друг друга – ни какого риска. Если я смогу сделать тебя хоть чуточку счастливее, то и сам стану счастливым.

– Нет, ну, ты точно дурак! – она толкнула его в плечо.

– Не понял? – Марк встряхнулся от такой неожиданности и вопросительно посмотрел на неё.

– Ну, вот кто? Кто так делает девушке предложение, которого она так ждала всё это время? Нет, ты – чудовище! Ты просто настоящий монстр! – она так крепко обняла его и поцеловала со всей страстью, на которую была способна, – Мой среброглазый монстр!

– Мне расценивать это, как согласие? – Марк улыбнулся.

– А, вот, не знаю, – Мей развернулась, задрав свой милый носик, – Мучайся теперь, – она обернулась, показав ему язык.

Он вдруг пал к её ногам, обхватив её колени своими руками:

– Я наконец осознал, насколько ты важна для меня. И всем телом, и всей душой я не смогу отплатить тебе за всё то, что ты сделала для меня: за то, что приняла меня таким, каков я есть, за то, что помогла мне стать самим собой и научила снова любить. У нас будет всё, о чем другие могут только грезить. Будет всё так, как захочешь ты. Ты будешь для меня номером один – самой главной женщиной в моей жизни, и я во век не посмею помыслить об иной. Я хочу, просыпаясь каждый день, видеть рядом твоё лицо и желать тебе доброго утра. И не будет мне покоя в жизни и доброго пути без света прекрасных глаз твоих. Ты и только ты – в моём сердце и в моих мыслях. С тобой хочу я разделить дни и ночи – от сегодня, и до – пока ходить буду по земле этой. Тебе одной обещаю быть верным. Сохрани, согрей меня!

И не верило до конца сердце глупое, бедное, и стояла она – тихая, бледная, не шелохнувшись, молча глотая соленые слезы, что медленно скользили по щекам: как часто в своих мечтах и своих снах она представляла, как он говорит ей подобные слова. За то, чтобы услышать их, она готова была отдать и всё своё богатство, и свою жизнь – а сейчас он говорит всё это, и момент этот был слаще любого самого прекрасного сна и долгожданнее исполнения самой заветной мечты:

– Марк, поднимись! Поднимись же! – Мей растерянно положила руки ему на плечи, побуждая его встать, – Что ты делаешь?

– То, что должен был сделать уже давно, – он поднялся с колен, сжимая в руках её дрожащую ладонь, поднеся к своим губам, и в его серебристо-серых глазах она увидела отражение своего лица.

– Нас могут увидеть, – так не кстати вспомнив, что дверь в комнату осталась не до конца заперта, взволнованно проговорила девушка, увидев, как сползла бретелька её сорочки, и он деликатно прикоснулся нежными губами к коже плеча:

– И пускай видят, – выдохнул он с заметным облегчением, – Мы и так слишком долго держали всё в себе.

– Всё чего бы я хотела сейчас – чтобы ты у меня был самым первым, – с горечью произнесла она, – Где же ты раньше был? Где была раньше я?

– Говорят, что по любви – каждый раз, как первый, – прошептал он девушке в ухо, откинув ей волосы на спину, проведя рукой по манящим изгибам её тела, невольно попадая в такт её, такого же неровного, дыхания и не боясь уже собственных нахлынувших чувств, – И это правда, теперь я знаю точно.

– Похоже, завтрак мы пропускаем? – Мей прищурила глаза, крепче прижимаясь к нему.

– Если захочешь,то я могу потом спуститься на кухню и принести нам завтрак в комнату, – под его пальцами неспешно сползла и вторая бретель, и он ощутил под ними гладкость и тепло её тела, но, это уже ни чуть не смутило её.

– Именно, позже, – она закрыла ему рот поцелуем, – Сейчас я хочу другого. Ты сам меня завел, так что будь готов к последствиям, а всё остальное – подождет. Бессонница ты моя, и это – навсегда, дай мне руку свою – и я счастливым сделаю тебя, – и повторять дважды не было необходимости, – Так не будем же терять драгоценного времени, нам столько предстоит наверстать. Жизнь слишком коротка, а мы слишком долго ждали...

При свете он заметил на спине девушки мастерскую татуировку в виде ветви цветущей сакуры – национального символа Японии:

– Красиво, – он аккуратно провел рукой, легко касаясь кожи.

– Это сакура – японская вишня, символ моей страны и моей фамилии и с давних пор олицетворяется с молодостью и красотой , но как и все прекрасное, она быстротечна – лишь краткое время в году, весной, она может радовать взор, и, вскоре, спустя всего пару недель, отцветает, увядает, теряя свою ослепительную красоту, наивность и нежность, порывы ветра легко срывают нежные лепестки, и во время цветения вся земля под ногами, как снег, усыпана белыми или слегка розовыми лепестками. Её цветение напоминает нам о скоротечности всего прекрасного, о том, что отвратительного в этом мире гораздо больше, а сезон "радости" приходится на столь короткий срок, и нужно просто уметь и успеть им восхититься, о том, что наивность и нежность присуща столь малому количеству людей, и сохранить этот "цветок" столь сложно, сколь невозможно устоять лепесткам сакуры перед порывом сильного ветра.Эта традиция глубоко вошла в культуру Японии и отразилась в народном празднике любования сакурой – ханами, когда японцы порой ночами занимают лучшие места в парке, чтобы встретить цветение со своей семьей, своими друзьями или коллегами. Однако у сакуры есть еще и довольно жесткое значение: существует поверье, что сакура с красно-розовыми лепестками растет на местах, где когда-то пролилась кровь. Столь прекрасными выросли цветы, сколь отвратительным было убийство. Возможно, это из-за знаменитой легенды о крестьянине Сакуре и его детях, которым жестоко отомстил обиженный сёгун. У сакуры есть и еще одно печальное значение – память об ушедшем или потерянном, что было столь глубоко и прекрасно, но так мало просуществовало в жизни человека и оставило неизгладимый, но печальный след, о котором он будет помнить до конца своих дней... Я заказала эту татуировку после похорон родителей... – спокойно договорить она уже не смогла и разрыдалась, и Марк крепче обнял её, поглощая поцелуями её всхлипы и вместе с её слезами пытаясь впитать её боль в стремлении взять часть на себя, облегчая её состояние: