Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 52 страниц)

– Когда вы встретитесь со своим супругом, а я в том не сомневаюсь, – понимающе улыбнулся он, – передайте почтение от Генриха Тюдора

Молодая женщина кивнула устремилась по коридору догонять улетающую птицу.

– Не уходи...пожалуйста... – тихий детский голос отразился эхом от толстых стен.

Маргарита замерла на месте, медленно обернулась и увидела стоящего Томаса и рядом с ним маленькую Анну, тянувшую к ней свои руки:

– Анна! – крепко обняв девочку и поглаживая её по мягким рыжим волосам, она вынужденно заморгала, смахивая с ресниц слезы, – Господи, девочка моя! Нет, вы же все тоже слышали, что она заговорила?

Голова закружилась, в глазах потемнело, а когда Маргарита снова их открыла, то перед ней оказалась парковая аллея, а под старым большим деревом с раскидистой кроной захлебываясь рыдала рыжеволосая малышка. Заметив женщину, она перестала плакать и схватилась маленькими пальчиками за её юбку. Когда Маргарита наклонилась к девочке, на ладонь ей выпало то самое кольцо, что просил передать умирающий король Ричард III.

– Кто эта женщина, Чарльз? – крупный мужчина с ярко-рыжими волосами в расшитом жемчугом и золотой нитью камзоле, обратился к своему спутнику, раздраженно сощурив глаза, – Та, что так отважно и безрассудно утешает бастарду Елизавету на глазах у всех, открыто попирая распоряжение короля! Мои распоряжения!

– Не могу знать, Ваше Величество, – растерянно покачал головой тот, к кому обращались, – Никогда не видел её раньше.

– А я думал,что Чарльз Брендон знает всех женщин при дворе, – усмехнулся тот, кто войдет в историю под именем Генриха Восьмого. А маленькая рыжеволосая сирота, его дочь от второго брака, что сейчас с любопытством разглядывала поблескивавший камешек в кольце, через много лет войдет в историю Британии блистательной Элизабет, первой своего имени, принеся золотой век процветания и могущества английского государства.

Вечная любовь – верны мы были ей

Но время – зло для памяти моей

Чем больше дней

Глубже рана в ней

Все слова любви в измученных сердцах

Слились в одно преданье без конца

Как поцелуй

И всё тянется давно

Я уйти не мог прощаясь навсегда

Но видит Бог, надеюсь, жду когда

Увижу вновь эту мою любовь

И дам я клятву вновь

Вечная любовь вся выпита до дна

И путь один сквозь ад ведет она

Минуя мрак и туман, туман, обман

Вечная любовь – верны мы были ей

Но время – зло для памяти моей

Чем больше дней

Глубже рана в ней

Все слова любви – безумный крик сердец

Слова твои и слёзы наконец

Приют для всех

Уже прожитых утех

Зорька рассветёт и в сумраке ночном

Умрёт, уйдёт, но оживёт потом

И всё вернёт блаженный летний зной

Извечный летний зной

Вечная любовь, живут чтобы любить

До слепоты и до последних дней

Одна лишь ты, жить любя

Одну тебя навсегда

Маргарита снова провалилась в темноту, чтобы очнуться на выложенном старинной мозаикой полу огромной библиотеки Небесного Града. Радужные лучи, проходя сквозь витражные окна, расходились по полу ярким узором. Она поднялась, потирая ушибленный затылок.

– Вас не было три дня, маленькая госпожа, – рыжеволосая подала Маргарите руку с выражением крайнего беспокойства на прекрасном точеном лице, – Где вы были? Мы с ног сбились, разыскивая вас.

– Прошу извинить меня, сиятельная Кали, – молодая женщина смутилась и заметно покраснела, – Но не просите дать объяснения, ибо не найдется у меня их. Стоило мне открыть книгу, как очутилась в круговороте таких событий... Я три дня не видела своих детей и так устала, позвольте я позже постараюсь ответить на все ваши вопросы.

– Конечно, маленькая госпожа, – согласилась с ней красавица с глазами цвета весенней зелени и волосами цвета яркого пламени, по-матерински успокаивая виновато склонившую голову и притихшую Маргариту, – Приносим свои извинения, кажется, это по нашему недосмотру все произошло. Нам не следовало оставлять вас одну.

– Но мы хотели изучить как можно больше книг... – она попыталась было оправдаться, хоть и прекрасно осознавала, что сейчас всё это не имело значения. Значение имело как можно скорее найти в себе силы и взять себя в руки. И в зеркальном отражении Маргарита увидела ту себя, которой всегда хотела быть: прекрасную и сильную молодую женщину, готовую бороться за своих любимых мужчин, сочетающую в себе отвагу воина, мудрость королевы, теплоту матери и женственность и пленительность богини.

– Не будем забывать об осторожности, – напомнила рыжеволосая.

– Верно, – благодарно улыбнулась Маргарита, – Вы, как всегда, правы, Госпожа Кали.

– Сейчас вам нужно отдохнуть, княгиня, – Леди-Регент настоятельно взяла Маргариту под руку, – Я провожу вас к детям.

Молодая женщина легко поклонилась, улыбнувшись:

– Благодарю, госпожа Кали, что послали мне сокола, он привел меня домой.

– Но... я не посылала, маленькая госпожа, – рыжая остановилась и задумчиво произнесла, – С тех самых пор, как Джанъян исчез, я не видела птицу.

– Кто же тогда? – Маргарита ошеломленно часто-часто заморгала.

Собеседница спокойно положила ей руку на плечо:

– Я думаю, ты знаешь ответ на свой вопрос. Ведь именно за этим ты здесь – отыскать путь к нему.

– Вы думаете?... – молодая женщина подняла голову, чтобы встретиться взглядом с изумрудного цвета глазами Первой Леди Небесного Града.

– Если кому и дано спасти Дхармараджу от самого себя, – пояснила Кали внимательно слушавшей её Маргарите, – Кто заставит его вспомнить, ради кого он живет, то это вы, маленькая госпожа.

– Тогда, это был он, – миниатюрная брюнетка настороженно, с усилием нахмурила брови, – но почему не явился сам? – прикусив палец, темноволосая молодая женщина, выжидающе посмотрела в глаза рыжей, – Давайте изучим свитки ещё раз?

– Кое-что нам уже удалось выяснить, – сообщила Леди-Регент, – о его природе и о том, что ждет его на границе миров и времен. Он первым шагнул за черту сущего, за что вынужден теперь исполнить свой долг в замке Каличи, где его сторожат, пока Джанъян несет это бремя.

– О, благодарю, благодарю, госпожа Кали! – Маргарита с горячностью ухватилась за её руку, – Каличи? Так называется это место? – запнувшись, вспомнила, что всё равно это название мало о чем ей говорит, – Но, где же оно находится?

Рыжая богиня покачала головой:

– Хоть и назван дворец был в мою честь, но я так и не ступила под его своды, – и продолжила, отметив, что Маргарита совсем сникла и растерялась, – но я могу посоветовать обратиться к правителям Темного Двора, возможно, что они смогут подсказать.

Маргарита усиленно закивала головой пока рыжеволосая пристально разглядывала её .

– Взгляните на себя, маленькая госпожа. Кого вы видите в зеркале? Я вижу прекрасную сильную духом женщину, для которой нет ничего невозможного на пути к достижению цели.

– Вы правы, именно так я себя и ощущаю, – согласилась Маргарита, воистину чувствуя небывалый прилив сил.

Я пел о богах, и пел о героях, о звоне клинков, и кровавых битвах;

Покуда сокол мой был со мною, мне клекот его заменял молитвы.

Но вот уже год, как он улетел – его унесла колдовская метель,

Милого друга похитила вьюга, пришедшая из далеких земель.

И сам не свой я с этих пор, и плачут, плачут в небе чайки;

В тумане различит мой взор лишь очи цвета горечавки;

Ах, видеть бы мне глазами сокола, и в воздух бы мне на крыльях сокола,

В той чужой соколиной стране, да не во сне, а где-то около:

Стань моей душою, птица, дай на время ветер в крылья,

Каждую ночь полет мне снится – холодные фьорды, миля за милей;

Шелком – твои рукава, королевна, белым вереском – вышиты горы,

Знаю, что там никогда я не был, а если и был, то себе на горе;

Если б вспомнить, что случилось не с тобой и не со мною,

Я мечусь, как палый лист, и нет моей душе покоя;

Ты платишь за песню полной луною, как иные платят звонкой монетой;

В дальней стране, укрытой зимою, ты краше весны и пьянее лета:

Просыпайся, королевна, надевай-ка оперенье,

Полетим с тобой в ненастье – тонок лед твоих запястий;

Шелком – твои рукава, королевна, златом-серебром – вышиты перья;

Я смеюсь и взмываю в небо, я и сам в себя не верю:

Подойди ко мне поближе, дай коснуться оперенья,

Каждую ночь я горы вижу, каждое утро теряю зренье;

Шелком – твои рукава, королевна, ясным месяцем – вышито небо,

Унеси и меня, ветер северный, в те края, где боль и небыль;

Как больно знать, что все случилось не с тобой и не со мною,

Время не остановилось, чтоб в окно взглянуть резное;

О тебе, моя радость, я мечтал ночами, но ты печали плащом одета,

Я, конечно, еще спою на прощанье, но покину твой дом – с лучом рассвета.

Группа «Мельница» – «Королевна»

– Азраэль! – мужчина протянул руку, и на неё, громко хлопая крыльями, опустился крупный сокол, известный нам спутник Джанъяна, – Ты вернулся! Значит, и она вернулась тоже... рад, что вы вернулись безопасно.

– Ваша Милость, она узнала птицу, – Тристана подошла ближе, облокотившись о спинку кресла, в котором он сидел, – ваша супруга не так глупа и все поймет. Всем известно, что птица принадлежит вам, что вы владеете ею. Она найдет вас, помяните мое слово.

– Принадлежит, Тристана? Владею? О, нет! Азраэль свободен в своей воле, он скорее равноправный мой партнер. Теперь он мне даже больше, чем друг, он – мои глаза, – Джон усмехнулся, приглаживая перья птицы, – Нет, она не должна встречаться со мной, пока я в таком состоянии, – он опустил голову, через силу делая вид, что увлечен птицей, произнося каждое слово всё тише и тише, – Я не имею право наделять её своей болью...

– Зря вы так, Ваша Милость, – джинния печально покачала своей головой с ослепительно белыми волосами, – И сами страдаете, и женщину свою страдать заставляете.

– Меня больше волнует, что задумала Лаура... Это ведь она Была в Хранилище Знаний, я знаю это. Как и то, что у неё наверняка имеется особый план, для осуществления которого ей необходимо было узнать обо мне то, что никто не знал... – мужчина нервно вцепился пальцами в поручни своего кресла.

– Мне не ведомо, что в голове у госпожи, – ей оставалось только развести руками, но желание помочь ему всё же пересилило, и Тристана пообещала, – Но я могу попытаться выяснить.

– Прошу, – Джон понизил голос, едва не дрожа от волнения, – ты понимаешь, это очень важно. Если она надумает обмануть меня, то и я могу не сдержать данного ей слова.

– Вы думаете, Ваша Милость? – вопросительно протянула Тристана своим томным бархатным голосом.

– Близкие мне люди в опасности, и ни о чем другом я думать не могу, – теперь Джон как ни кто другой понимал своего отца, всю жизнь разрывавшегося между долгом и семьей, и всё время терзавшегося чувством вины. Кажется, ему суждено будет повторить судьбу своего отца.

– Надо постараться, Ваша Милость, – женщина ободряюще похлопала его по руке, – надо постараться.

– Что бы я без тебя делал? – он повернулся на её голос и спросил с тоскою обреченного в голосе, – Я – дурак, Тристана? – собственное бессилие отдавало горечью во рту и тоской в сердце, а потрескавшиеся пересохшие губы и воспаленные глаза порождали дискомфорт физический.

– Вы просто хотите обезопасить тех, кого любите, – поддержала его женщина, что было ему сейчас столь необходимо, – Счастливая та женщина, что вы бережете.

А тем временем две важные в его жизни женщины объединили усилия, чтобы спасти его от собственной судьбы. Мироздание, словно в ответ на их чаяния, послало им гонца с письмом от повелительницы Темного Двора леди Альвис.

Это событие застало Маргариту читающей своим детям классическую сказку о принцессе и драконе в старинном издании с вензельными буквицами и красивыми гравюрами. Дочери внимали ей, окружив с обеих сторон, как можно ближе примостившись возле матери на мягкой оттоманке под большим стрельчатым окном. Анри не столько слушал, сколько рассматривал яркие иллюстрации, настойчиво тыча пальчиком в страницы, но когда повествование дошло до появления собственно дракона, малыш был впечатлен настолько, что ни о чем другом и слушать дальше не хотел. Мальчик не позволял перевернуть страницу и не желал слушать просьб сестер, просивших о продолжении. Его глаза снова засияли, и изображение дракона на картинке в книге исчезло. Малышки-дочери готовы были разочарованно захныкать, но тут взглянули за окно, где величаво и почти бесшумно скользил на огромных кожистых крыльях гигантский дракон – ну, прямо, как в книжке. Дергая мать за рукав, они призывали посмотреть на это диво и Маргариту, а малыш улыбался беззубым ртом и хлопал в пухлые ладошки.

– Анри-Марк Дестинофф, верни дракона назад в книгу, – покачала головой Маргарита, беря сына на руки, – Ты огорчаешь меня и пугаешь людей.

Ребенок недовольно свел брови и надул губы, но всё же исполнил просьбу матери. Созданный им дракон растаял высоко в небе.

– Маленькая госпожа, – на шум, созданный детьми, на пороге комнаты появилась рыжеволосая Кали, – Мы получили ответ от миледи Альвис. Она сама собиралась уже писать нам, слухи о случившемся с Дхармараджей дошли и до них. Её Величество готова оказать любую посильную помощь и всячески содействовать. За детей не беспокойтесь, мы вместе с Самаэлем присмотрим за ними.

Молодая женщина с облегчением обняла рыжеволосую, сдерживаясь, чтобы не зарыдать на её плече:

– Я бесконечно благодарна. Оставляя своих малышей на вас, я могу быть спокойна, ведь вы вырастили такого замечательного Алишера.

Гордая златовласая правительница Темного Двора помнила доброту и тепло встретила Маргариту, позволив молодой женщине отдохнуть после прохождения портала, отужинать вместе с ней и Надиром, и только после этого проводила в библиотеку, где хранилось множество запрещенных в иных местах опасных книг по темным искусствам, которые собирало множество поколений властных правителей. Маргарита с удивлением отметила для себя излишне свободный покрой одежд златовласой королевы. Заметив это, Альвис загадочно улыбнулась, сложив руки на своем животе и догадку молодой женщины о своем положении. Сперва Маргарита изумленно округлила глаза от такой новости, потом спохватилась и от всей души поздравила её. Прикоснувшись чрез шелк одеяния к животу королевы, Маргариту вновь посетило видение, которое уже было однажды и в котором её сын Анри давал присягу правителя Темного двора, а рядом с ним была очаровательная в своей юности и свежести темноволосая девушка с глазами цвета ярких сапфиров и оливкового цвета загорелой кожей. Пройдет совсем немного лет, и ребенок, которого только ожидает Альвис, станет настоящей красавицей, а они буду связаны в будущем через судьбы своих детей.

– У вас будет дочь, Ваше величество, – улыбнулась Маргарита правительнице Темных Небес.

По любопытному стечению обстоятельств, лишь в самой древнем фолианте прочли они о мрачном замке в недрах подземелья, вход куда был расположен, где бы вы думали – в катакомбах под Парижем, о которых память и по сей день хранила наводящие ужас воспоминания о боевом крещении, о первом перевоплощении и шокирующем, потрясающем воображение осознании того, что они отличаются от большинства людей, что они не такие, как они.

И по возвращении домой, в голове у Маргариты уже созрел некий определенный план действий, для осуществления которого она обрела неожиданного помощника в лице мистической темнокожей женщины с платинового цвета волосами. Она появилась перед Маргаритой в тайне от Джона и предложила свое посильное участие в воссоединении с любимым супругом, чем едва не довела до слез растроганную молодую женщину, которая едва ли была сейчас в состоянии понять, почему эта женщина так разглядывает её.

Долго слушала молитвы горьких трав,

Долго плакала, свивала нитью дым,

Покачу теперь клубочек по мхам,

По пням да по корням

По теням лесным,

И сама пойду за ним…

Княже мой, княже,

Шелкова пряжа

До ворот твоих мне дорогой легла.

Враже мой, враже,

Грозна твоя стража,

Что ж от меня-то не уберегла?

Черной бронзою окованы холмы,

Через сердце прорастают тени тьмы.

Тени-оборотни, темно-серый мех.

Ох, Господи, не введи во грех!

Я ударюсь оземь

Да рассыплюсь в прах,

Но я знаю – тебе неведом страх.

Через семь смертей к тебе я шла,

Мой князь.

И заклятья сеть тебе ткала

Мой враг.

Наконец-то я тебя нашла!

Проснись

И взгляни на меня…

Ночь гнева темна...

Я пришла бедой,

Дождевой водой,

Горькою слезой,

Слепой грозой -

Так напейся меня и умойся мной,

Осыпается время за спиной…

Что мне делать с собой,

Князь мой, враг мой,

Моя боль, мой свет,

Если жизни нет,

Если ночь темна

Велика цена?

Мне не уйти -

Ты прости, прости,

Прости мне…

Группа «Мельница» – «Княже»

– Княже, мой Княже, грозна твоя стража – что же от меня-то не уберегла...– Маргарита припомнила слова известной баллады, подобно эпической Клеопатре, возникши перед пораженными стражами, когда они развернули ковер – она улыбнулась тому, какое впечатление произвело её появление. Ей всегда было интересно, как ощущала себя та самая Клеопатра, произведя подобный ошеломляющий эффект на Цезаря? Воспринимала ли она себя повелительницей вселенной в этот момент? И тут она бросила взгляд на стену и поняла, отчего такое выражение было на лицах караульных – там висел её портрет, выполненный по любимой её фотографии, на которой она жизнерадостно и беззаботно улыбалась миру. Солдаты изумленно переглянулись, словно не веря, что женщина их господина существует на самом деле.

– Дальше нельзя, госпожа! – путь Маргарите преградили стражники.

– Передайте своему господину, что его жена желает видеть, – она и сама не ожидала от себя такой решительности и такого повелительного тона. На Маргарите было простое чёрное платье , облегающее фигуру, длиною в пол, её волосы были собраны в высокую прическу, а из украшений на ней был гарнитур из чёрного жемчуга, её макияж выгодно подчеркивал большие глаза и чувственные губы – сейчас она была воплощением пугающей красоты.

– Он ни кого не принимает. Сожалеем, Госпожа, – заверил стражник и почтительным поклоном засвидетельствовал искренность своих слов.

– Мне нужны ответы, немедленно! – она сжала его руку, держащую алебарду, – И я их получу!

– Мне, правда, очень жаль, – страж мягко убрал её руку, – Ещё поранитесь, не дай Бог, госпожа – мне тогда несдобровать.

– Прочь с дороги, я сказала! – она резко оттолкнула его, начертила в воздухе огненную пентаграмму, пустив её впереди себя, выбивая двери и заставляя разбегаться замешкавшихся стражей.

– Пропустите её, – вмешалась чернокожая джинния, – не препятствуйте ей, – внимательным взглядом провожая ту, что завладела его сердцем.

За последними дверями Маргарита увидела большой зал с паркетным полом, на котором лежала алая ковровая дорожка, и огромными, зашторенными тяжелыми бархатными портьерами вишневого цвета, окнами. Полумрак слабо освещался светом нескольких факелов в дальнем конце. Джон сидел на ступенях подиума, положив голову на красный бархат оббивки кресла – выглядевшего так же одиноко в этом огромном зале, как и он сам.

Маргарите показалось вдруг, что её маленькое тело готово было разорваться от переполнявшей радости, что вот он здесь, он рядом.

– Маргарита, ты всё-таки пришла, – он даже не обернулся на звук её шагов, ему это и не нужно было, чтобы узнать её шаги из тысячи, – Зачем ты здесь?, – повторил он свой вопрос. И губы его дрогнули, а одеревеневший язык не желал слушаться.

Молодая женщина застыла на месте – с трудом дыша и глядя своими огромными глазами, готовыми вот-вот наполниться слезами:

– Что значит "зачем"? – нет, она в мыслях представляла себе различные сценарии их встречи, но, вот такого холодного равнодушия совершенно не ожидала, – Помнишь меня? Я – твоя жена и мать твоих детей, и я пришла за тобой. Значит, тогда это был не сон? Мне не приснилось, когда ты приходил? К чему тогда это было, если ты не желаешь меня видеть? Ответь мне, чем я виновата перед тобой?

– Уходи, прошу тебя, – а самому ужасно захотелось вскочить, броситься к ней, не отпускать из своих объятий и покрыть поцелуями каждый сантиметр её тела, и невыносимо было бередить душу этими чувствами, когда в ней теперь только жгучая боль и тоска, – Тебе лучше уйти…– пусть она ненавидит...

– И у тебя нет других слов для меня? Ты сделал мне очень больно – тем, что посчитал Марка более достойным твоего доверия. И это после всего, что мы пережили вместе? Как ты мог?! Гонишь меня прочь – хорошо, я уйду. Но, у тебя есть два варианта: либо ты идешь со мной, либо я ухожу одна и подаю на развод. Господи, да что же ты за человек такой! Ты всё решил за меня, да? – от переизбытка эмоций, что сейчас разрывали её, Маргарите трудно было совладать со своим голосом, – И тебе больше нечего сказать мне? Известно ли тебе, что с того дня, как ты исчез, я ни одну ночь не могла сомкнуть глаз и орошала своими слезами подушку? Мне пришлось пережить твои похороны, черт возьми! Как тебе?! Тогда повтори, повтори это своим детям! Имей хотя бы смелость посмотреть мне в лицо!

– По всей видимости, я заслужил это, – поделился он своими мыслями с самим же собой, и продолжил уже громче, – А ты изменилась, Марго – Джон всё так же продолжал сидеть спиной к ней, облокотившись о быльце кресла, – Даже твой голос стал другим.

– Спасибо, учителя хорошие были – гневно бросила она, – Да взгляни же на меня! Посмотри мне в глаза! – не выдержав этого томительного напряжения, она подошла и подняла его с подиума, развернула лицом к себе, уже занеся руку для пощечины, она остановила её у самого его лица, сняла и отбросила его очки – и отшатнулась от увиденного, а звон разбивающегося стекла очков оглушил подобно взрыву в приличном тротиловом эквиваленте – так и внутри у неё что-то гулко разбилось вдребезги... Маргарита стояла и не могла произнести ни слова, и только губы её и подбородок дрожали, а по щекам текли обильные слёзы. Глаза... что стало с его прекрасными глазами, что когда-то пленили и покорили её? Неужели такова вселенская справедливость?

– Ваше любопытство удовлетворено? – отступив на шаг, он зацепился за ковер, вовремя ухватившись за кресло.

Маргарита бросилась к нему. Поддержав мужчину под руки и усадив его на ковер, она положила его голову себе на колени, а он держал в своих руках её ладонь – так они и сидели молча некоторое время.

– Тебе, правда, лучше уйти, – наконец хрипло произнес Джон, – Это не место для тебя. Твой Мастер не заслужил Света...

– Замолчи... Нет, вот, ты, и правда – дурак или притворяешься? – улыбнулась Маргарита, – Дурачок мой! Я ни куда не уйду… без тебя.

– Твоё место не здесь, – он, словно, не слышал её слов, – а я не могу уйти, не могу покинуть этот проклятый дворец. Видишь же – я не могу дать тебе ничего, кроме своего увечья. Я не хочу, чтобы ты видела меня таким.

– Не смей, слышишь, не смей при мне так говорить! Неужели, ты так плохо знаешь меня, что говоришь такое? – и слёзы её капали на его лицо, и огнем запекли вдруг его глаза, он напряженно заморгал, – Господи, разве ты не чувствуешь, что я задыхаюсь и гибну без тебя? Я приму тебя, что бы с тобой ни случилось. Родной мой, мой свет, моя боль, слезы мои... Без тебя мне не было жизни, я жила во тьме. Наши дети так похожи на тебя, особенно маленький Анри – у него твои глаза и твой взгляд. Ты просил меня выйти за тебя – и я вышла, ты хотел семью – я дала её тебе, а теперь ты хочешь, чтобы я смотрела, как ты сам убиваешь себя?! Зачем тогда пленил и влюбил меня в себя?

– Если бы ты знала... У меня не было выбора. Ты же ничего не знаешь, – и губы его на её губах искали приют, – Как ты не понимаешь, я же хотел уберечь тебя, – а глаза невыносимо пекло и резало, так, что хотелось кричать, сжимая пальцы добела, и от судорог ногти до крови впивались в собственные ладони, и, как луч света прорезает кромешную тьму, увидел он её лицо – нет, не тот образ, что навсегда высечен в его сердце, настоящую её – опухшие от слез губы и нос, блестящие глаза, слезинки на ресницах и потекшая тушь, и сердце защемило от сладкой боли – он снова смог увидеть её – такую близкую, такую родную. Нет, он был не прав – она не изменилась, она всё та же... его Маргарита...И вспомнил он, сделанное давно Нострадамусом, пророчество о том, что слезы её исцелят его. И всплыли в памяти слова Марка – да, он обязательно будет бороться, всё стало вдруг таким простым и ясным, словно, он очнулся от долгого сна. Отбросить сомнения и малодушие! Как там говорил Марк? Грызть стены? Теперь он готов сделать даже больше. Он нашел в себе силы, она дала их ему...

– Тогда расскажи мне всё, – тихо попросила Маргарита, – Не ты ли обещал быть всегда откровенным со мной и говорил, что мы вместе пройдем через все, что бы нам не уготовила судьба?

– В таком случае, начать, пожалуй, стоит с самого начала, – он не мог более держать это в себе и с невероятным облегчением продолжил свой рассказ, – Мне было тогда пятнадцать. Один из моих экспериментов завершился мощным взрывом в мастерской, в пожаре я получил ожоги, несовместимые с жизнью – Джек рассказывал тебе, как это – испытывать страшную боль и агонию каждую секунду – ему это хорошо известно. Я избежал смерти. Я просто хотел жить и нарушил древние законы, но, наивно полагал, что этого не заметят. Тогда мне и открылось, каким даром я обладаю – даже боги предпочитали не связываться со мной, а я только и хотел – немного счастья, как и все. Уж не знаю как, но, она узнала об этом и использовала против меня. Я не мог допустить, чтобы по моей вине пострадали вы. Я не хотел, чтобы ты снова искала меня и подвергала себя опасности. Я же чуть рассудка не лишился, когда тебя выбросило на Темные небеса. Помнишь? – разумеется, Маргарита всё помнила, она никогда не сможет забыть этого тяжкого испытания для них всех, – Плата тогда была слишком высокой. Я не мог допустить, чтобы она добралась и до вас. Я пытался выиграть время и выяснить, может ли она навредить вам – это всё, что мне оставалось после того, как она лишила меня зрения и моих сил.

– Ты говоришь все время "она"? Кто она? – этот вопрос Маргарита могла и не задавать, так как уже и сама догадалась, что ответит Джон.

– Я ведь и Марку ничего не рассказал, так что обвинения в недоверии в мой адрес – ошибочны и несправедливы. Именно потому, что я вас так хорошо знаю, я так поступил. Я лишь хотел вас защитить. Лаура не брезгует грязными методами, но, формально ей нечего предъявить. Услышав это имя, не бросится ли Марк в первых рядах искать встречи с ней? Я не знаю этого. Его мать сама пошла на сделку – это великая жертва, и обвинить в том Лауру мы не можем.

– Марк намного сильнее, чем нам кажется, – возразила она.

– Я тоже думал, что достаточно силен, – покачал головой Джон, – Кому станет легче, если она поймает вас – одного за другим? Вы должны держаться вместе и не позволить ей добраться до вас, обещай мне, слышишь, – он сильнее сжал руку Маргариты, – Я же должен доиграть этот спектакль до конца – только в этот раз я в состоянии переписать сценарий, – Джон замолчал и тяжело вздохнул, продолжая смотреть в глаза жене, – Теперь ты знаешь.

– Лаура... Господи, ну, почему всегда она? – Маргарита обхватила голову руками.

– Забудь ты о ней хоть на минуту. Марго, просто побудь со мной ещё немного, – Джон крепко обнял её, – я очень тебя прошу… – замерев на вдохе, он в ожидании её ответа, словно приговора, весь напрягся не дыша.

Его обжигающее дыхание, словно опалило кожу на шее, резко ставшую чрезмерно чувствительной, – Всё, что я делаю и буду делать – только ради тебя и ради наших детей. Только ты одна имеешь власть надо мной. Из твоих рук я готов безропотно принять даже яд. Только ты одна – в моём пульсе и нервах, в моей крови и плоти, в моём сознании и подсознании. Я безумно люблю и мать, и сестру, и наших друзей, но ты для меня – всё, ты и дети, вы – моя жизнь, моё сердце, моя душа, моя судьба. Если ты вдруг согрешишь – я готов за тебя гореть в Аду, для меня Ад там, где нет тебя. И не слепота меня убивала, я не живу без вас, а только существую, даже не так – я не существую без вас. Сколько бы мужчина не отдал женщине – она всегда даст больше: ты дашь ей себя – она подарит тебе малыша, ты построишь ей дом – она подарит тебе уют в нем, ты обеспечишь ее продуктами – она тебя вкусным ужином, ты подаришь ей улыбку – она отдаст тебе свое сердце.

Маргарита повернула голову, и он жадно приник к её губам, точно несчастный пилигрим, страждущий от жажды в душной пустыне, страстно приникает к живительному источнику в спасительном оазисе:

– А ты сегодня просто ослепительна. Знаешь, у меня уже самая настоящая зависимость от тебя, – он продолжил покрывать быстрыми короткими поцелуями её лицо, – в особо острой форме. Нет, правда, – неотрывно глядя на неё, а она заливалась смехом, обнимая его, – не смейся, – он нарочито подкатил глаза, – Ну, вот, у меня, может, абстинентный синдром, прогрессирующий без тебя, а ей смешно. О, дама прекрасная, жестокосердная! – он снова закрыл ей рот поцелуем, а рука его уже скользила по её спине, – Ты собираешься быть врачом, ты же не позволишь мне умереть от тоски? Моё лекарство – это ты. И мне срочно необходима спасительная доза. Я подсел на тебя, как наркоман, это – сильнее меня, это – важнее воздуха и воды, мы стали единым целым, насквозь проросли друг в друга, зацепились корнями судеб, – и электрические волны прошли по телу, пронзая позвоночник, и за этот поцелуй она готова простить ему его обман, и сердце пропустило несколько ударов от предвкушения, когда ощутит прикосновение его губ и рук на своей коже. И его глаза – ведовские омуты, что давно похитили её волю, в которых она уже давно растворилась, и никогда не сожалела об этом, теряясь во времени и пространстве и переставая принадлежать себе рядом с этим мужчиной.

– Фи, Жан, что – прямо здесь? – игриво попыталась отстраниться от него Маргарита, она не заметила, как расстегнулся замок на её серьге, и та упала на пол, закатившись под кресло.

– Ну, что вы, мадам, как можно?! – наиграно оскорбился Джон, – Одну секунду, я чуть было не забыл, – одной рукой продолжая обнимать жену за талию, он вытянул вперед другую – и осколки разбитых очков на его ладони снова стали цельным предметом.

– Они же тебе больше не нужны, – она непонимающе посмотрела на него.

– А это – пока наш маленький секрет, сюрприз будет для одной нашей знакомой, – он положил очки в нагрудный карман рубашки и открыл в стене потайную дверь, которую Маргарита раньше не заметила, – Добро пожаловать в мои скромные апартаменты.

– Ты шутишь? – девушка на мгновение потеряла дар речи, пораженная увиденным: выдержанная в любимых цветах Джона – алом и бордовом, комната будто обволакивала из-за обилия бархатных штор и занавесок, в центре которой стояла большая круглая кровать с яркими расшитыми покрывалами и подушками и подобием балдахина из органзы темно-вишневого цвета, который исходил прямо от висящей над ней антикварной люстры и закреплялся на стенах, а по обе стороны от неё стояли маленькие резные столики со светильниками ручной работы из латуни и расписанного стекла, освещавшие комнату мягким приглушенным светом, – И это ты называешь скромным?