Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 52 страниц)

Парень невольно зажмурился от яркого солнца, слепящие лучи которого причудливо разлинеивали пространство полосами света. Отныне, какая бы погода не была за окнами, в его жизни теперь всегда будет светить солнце. Они так долго и тяжело шли к этому, и никому не позволят отобрать это счастье, выстраданное с таким трудом.

Оставим пока на время влюбленных пребывать в блаженной счастливой неге и вернемся в столицу Франции, чтобы стать свидетелями куда более драматичных событий в судьбе других героев.

Нервно дрожащими руками Маргарита собирала на кухне осколки посуды, собственноручно разбитой ею.

Смуглый мужчина присел на колени рядом с ней, поглаживая её подергивающиеся плечи и вытирая полотенцем слезинки с её ресниц.

– Я слышала звон. У вас всё хорошо? – поспешив на подозрительный шум, в кухне появилась взволнованная мадам Валентина.

– Прости, мам, – растерянно развела руками Марго, поднимаясь и стараясь спрятать заплаканное лицо за плечом мужа, – Я такая неловкая – разбила пару тарелок.

– Ну, разбила, с кем не бывает. Стоит ли так убиваться – пустяки, пусть это будет на счастье. А мы купим новые, – мать пригладила её растрепавшуюся челку, взяв из рук, отправила в мусорное ведро пакет с кусками битой посуды.

Радостно пританцовывая, в кухню вбежала беззаботно улыбающаяся Аделька, прижимающая к груди своего любимого плюшевого мишку, что перешел ей по наследству от Рози, посчитавшей себя уже слишком взрослой для таких игрушек:

– Мамочка, папочка, вы такие грустные... – просто поинтересовалась девочка, присев возле них, поглаживая их руки, – Хотите, я спою вам песенку? Или станцую? И сразу станет веселее. Мамочка-а, папочка-а, самые лучшие на свете-е-е! – нараспев закончила она, а простые слова, незамысловатые детские движения и искреннее желание помочь чудесным образом смогло разрядить обстановку и заставило всех улыбнуться.

– Знаешь, у меня остались отрезы ткани, почему бы нам не сшить из них наряды твоим куклам – что скажешь? Поможешь мне? – мягко улыбнулся мужчина, устраивая ребенка на своих плечах, – А потом я отвезу тебя на занятия по танцам.

Маргарита тотчас же состроила глазки:

– Дорогой, а меня на йогу не подкинешь? В спорткомплексе, куда я хожу в бассейн, набирают группу, – добродушно предложила она, – А ты не думал, чтобы самому вести занятия по самообороне, к примеру, или ту же йогу?

– Было бы слишком хорошо, но у меня, к сожалению, нет для этого свободного времени – очень много работы, – отмахнулся Джон, пока белокурая девочка на его плечах весело болтала ногами в белых лаковых туфельках и белых кружевных носочках.

Аделина наклонилась к его уху и спросила о том, что ещё волновало её в этот момент, соответственно происходящим с ней физиологическим изменениям, характерным для её возраста :

– Папочка, скажи, а молочные зубы выпадают у детей по всему миру? И во Франции, и в Японии, и в Африке?

Мужчина усмехнулся:

– Думаю, что это так.

Чтобы прийти в себя и успокоиться, Маргарита присела на кухонный стул, который волей случая, находился как раз напротив телевизора, экран которого девушке был отлично виден. В новостях передавали репортаж с этапа гонок «Формула-1» – гран-при Монако, среди зрителей которого Маргарита смогла заметить знакомое лицо, сестру Алессио – Бьянку, с которой она не имела возможности увидеться со скорбных похорон молодого скульптора-итальянца. События в жизни Маргариты завертелись в настолько сумасшедшем ритме, что после знаменательной встречи с призрачным Алессио в Небесном граде, она даже не смогла лично передать сувенир его племяннику, отправив его почтой. А потом ожидание ею ребенка не позволило посетить Италию, но маленькая француженка никогда не забывала, что хотела встретиться с этой женщиной и её семьей. Супруг Бьянки был гонщиком, и большая часть его жизни проходила в тренировках и соревнованиях, и эту семью сложно застать даже в их родной Флоренции. Усевшись поудобнее и принявшись поглощать чай и сэндвичи, Маргарита вся превратилась в само внимание, высматривая его на треке квалификации среди гонщиков. Тут комментатор неожиданно замолчал и камера взяла крупным планом происходящее на трассе – и во всей поражающей реалистичности можно было наблюдать мощный взрыв одного из болидов.

Маленькая брюнетка шокировано замерла, приложив ладошку к губам и испуганно захлопав ресницами. Маргарита попыталась дышать медленно и неглубоко, но всё равно чувствовала себя, словно выброшенная на берег рыба, хватающая губами воздух при каждом болезненном дыхательном движении. Господь Всемогущий, под силу ли выдержать подобное одному человеку? Погибший в огне пилот был именно тем человеком, которого Маргарита высматривала – мужем леди Бьянки. Дата в нижнем углу экрана говорила о повторе событий вчерашнего дня. Не дано было Маргарите знать, она и подумать не могла, что уже совсем скоро ей предстоит пережить подобную боль, вообразить которую сейчас не представлялось возможным – да и просто не хватило бы даже самой извращенной фантазии.

Когда девушку привели в чувства, срочно переключив канал и дав напиться достаточного количества воды, она дрожащими пальцами набрала номер, чтобы выразить свои соболезнования и поддержать молодую женщину, за столь короткое время лишившуюся матери, младшего брата и любимого супруга. Вряд ли какие-либо слова могли смягчить горе и облегчить страдания души в подобной ситуации, но Маргарита искренне полагала, что не дав ей остаться один на один со своей трагедией, оказав помощь в смене обстановки, и посодействовав в поиске работы на новом месте, она выкажет сестре своего близкого друга большую услугу. И проявила в этом завидное упорство, буквально настояв на том, чтобы женщина вместе малолетним сыном покинули Италию, где их больше ничего не держит, и приехали во Францию под теплое дружеское крыло. И оставалось только подчиниться и сдаться под таким напором, приняв протянутую руку помощи.

Уже через неделю они встречали в аэропорту Бьянку и малыша Паоло. Малыш, унаследовавший от своего отца Франческо темно-каштановые волосы и серые глаза, плохо воспринимал произошедшее, всё время плакал и звал папу. Белокурая малютка Аделька взяла над мальчиком шефство, благо они с ней оказались практически одного возраста. И пока друзья помогали его матери пережить горе и обустроиться на новом месте, она развлекала маленького итальянца и даже поделилась с ним своим любимым плюшевым медвежонком. Алишеру и Розалинде не очень интересно было возиться с таким маленьким, а почти одногодки Аделина и Паолито смогли достаточно скоро найти общий язык.

Неожиданно, большое участие в судьбе гостей из Италии принял венгерский помощник Ондзи. Впервые Винтер увидел Бьянку в день её прилета, когда провожал азиата на деловые переговоры в Милан. И стоит заметить, что реакция венгра на появление молодой женщины с ребенком настолько испугала японца, что Ондзи едва не отменил свою поездку. Мельком увидев русые локоны итальянской гостьи и её зеленые глаза в зале ожидания, Винтер замер, не смея обернуться ей вслед. Танака-сан с изумлением наблюдал, как помощник машинально следовал за ним тяжело и хрипло дыша и еле переставляя ноги, расстегнув три верхние пуговицы своей рубашки, нервно сжимая пальцами медальон на своей шее. Ещё минут двадцать после этой судьбоносной встречи, продолжая удерживать его в своих руках, не в состоянии произнести ни звука, мужчина молчал. И лишь когда он смог разжать онемевшие пальцы, Ондзи отметил потрясающее сходство усопшей женщины с портрета в его медальоне и реальной живой женщины, встреченной ими в парижском аэропорту.

Азиат наклонился к нему и тихо сказал:

– Я не великий знаток человеческой души и не эмпат, но эта женщина выглядит опустошенной и подавленной, у неё горе, и ей тоже нужна помощь – как и тебе. Так сделай это, Винс – помоги ей, помоги себе. Возможно, я не тот человек, от которого тебе хотелось бы выслушивать советы, но я говорю тебе: не упусти этот шанс, чтобы потом не пришлось горько сожалеть. Постарайся стать счастливым, мне, как твоему другу, хотелось бы этого. И её постарайся сделать счастливой, – тот в ответ слабо улыбнулся, и Ондзи благодушно с ним согласился, – Вот и ты смеешься надо мной, друг. Понимаю... Одинокий и влюбленный не в ту женщину, я – не лучший пример для подражания, но ты ...ты не должен быть таким, как я... Постарайся за нас двоих, слышишь. Когда я вернусь, я хотел бы снова увидеть, как ты улыбаешься.

Облизав пересохшие губы, Винтер проводил японца на его рейс и поспешил отыскать в многолюдной толпе свою ожившую грезу.

Боясь напугать женщину, он с огромным облегчением обнаружил её в компании своих знакомых. Со всей тщательностью он подбирал слова в общении с новой старой знакомой, стараясь лишний раз не бросать пронзительный взгляд на её лицо, вот уже несколько столетий преследовало его во снах. Не лучшее время и сложный объект он выбрал для своей пылкости. Каждый раз ненароком коснувшись её или встретившись глазами, на него накатывала паническая атака, и он чувствовал себя беспомощным паралитиком, что видит женщину первый раз в своей жизни. Дар ли это свыше или же – проклятие Небес? Бьянка нуждалась в поддержке надежного мужского плеча, но она всё ещё переживала свое горе, которое так просто не унять. А он мучительно умирал каждый раз глядя в её печальные глаза. Сколько это может ещё продолжаться? Долго ещё Винтер будет задаваться этими извечными вопросами прежде, чем решится на признание собственных чувств к ней, таким чудесным образом давшей ему надежду вернуть в свою жизнь некогда так любимую им женщину.

А что Лаурита, которую слишком давно не было ни видно, ни слышно?

Тусклый свет факела слабо освещал щербатые каменные стены, и пляшущие отблески осветили в дальней нише блеснувшие стеклянные стенки ларца, который тут же схватили цепкие детские пальчики:

– Седьмое пекло! – девочка бережно взяла ларец, обеими руками прижимая его к груди, – Так он на самом деле существует? И нам удалось его заполучить, Тристана! – с радостным блеском в глазах она обернулась к чернокожей джиннии.

– Да, госпожа, – белозубая улыбка Тристаны была более, чем сдержанной.

– Это уничтожит Хранителей изнутри – невозможно сопротивляться греховной одержимости, – Лаурита аккуратно завернула шкатулку в полотно, – А я с огромным удовольствием на это полюбуюсь, – и исчезла вместе с подручной, которая явно не разделяла радости от затеи своей госпожи.

Ничего не подозревающие, Хранители тем временем восстанавливали силы в своих постелях в особняке на одной из улиц французской столицы.

Вокруг было темно и тихо... Оглядевшись, Джон заметил кругом следы сражения и разрушение. Куда бы он не посмотрел, всюду были последствия былого жестокого побоища. Мужчина ступал по покрытым слоем пыли обломкам некогда величественного сооружения. То тут, то там попадались осколки витражного стекла, части мраморных колонн и львиные головы каменных статуй, что стояли когда-то у входа.

И тут его ослепленный ужасом разум пронзила ещё более шокирующая догадка – он узнавал разрушенные архитектурные детали потому, что они принадлежали дворцу в Небесном граде, и он помнил их с самого детства. Он стоял на руинах собственного отчего дома, и всё это было похоже на настоящий кошмар. Захотелось поскорее проснуться и сбросить с себя пелену этого пугающего сна. Но он не мог проснуться. Оставалось только продолжать идти вперед.

Каждый шаг давался с таким трудом, словно на ногах у него были свинцовые сапоги.

Первой линией обороны, которая пала в неравной борьбе, стали Стражницы. При жизни Николь и Мишель были неразлучны, и смерть они встретили также вместе. Их тонкие бледные фигуры в изорванных одеждах на разрушенных ступенях дворца пугающе не вписывались в мрачный пейзаж вокруг и казались чужеродными всему происходящему. У самой двери он нашел ещё несколько мертвых стражей и генерала Агни, которого не уберегло даже всё его легендарное мастерство воина, о котором слагали былины и песни.

Джон судорожно сглотнул, инстинктивно опасаясь того, что увидит дальше. А дальше его опасения оправдались в полной мере.

Марк лежал на спине на полу, выложенном мозаикой, его лицо выглядело бледнее, чем обычно. Подойдя ближе, мужчина понял, в чем дело. Серый камзол юноши был весь в крови, изрезанный множественными следами от лезвий в сочетании с опаленными местами от ожогов. Тут же рядом было и тело Мей. Её красная подводка вокруг глаз на белом лице, словно бы растеклась алыми кровавыми потеками. Её помада, размазанная по лицу, превратила аккуратные девичьи губы в зловещую ухмылку злобного клоуна или мрачного Арлекина из комиксов. Белоснежное кимоно, ставшее теперь её истинно погребальным одеянием, было забрызгано грязью и кровью, и брызги эти уже успели просохнуть. Джон не смог сдержать слез – он всем сердцем любил этих двоих и восхищался их стойкостью и силой духа. Они остались верны себе даже в смерти. Пустые глаза смотрели в темные небеса, и повсюду пахло смертью. От этого запаха мужчину уже мутило. Хотел закричать, но гортань свело спазмом.

Следующими он увидел выделяющиеся на всеобщем сером фоне рыжие пряди волос Этьена и Эллен. Максимилиан прикрывал девушку своим мускулистым шерстистым телом со следами ранений и участками опаленной плоти. Похоже, что он дрался до последнего, защищая свою женщину, и уже начал принимать свой звериный облик – физически более сильный и выносливый, больше подходящий для сражения.

Дальше под каменными завалами виднелись каштановые кудри пышной шевелюры Джастины О`Нилл и светлая прядь волос Дэна.

Всё это слишком походило на непрекращающийся фильм ужасов, где Джону предстояло сыграть свою трагическую роль.

Сердце сжималось и дышать становилось невыносимо сложно. Он панически боялся того, что может увидеть дальше. Или – кого. И это вселяло неподдельный ужас. Ноги не хотели ступать по залитым кровью плитам, а глаза больше не могли смотреть на трупы тех, кто был ему дорог. Он видел лишь смерть, и в глазах покойников не мог прочесть ответов на мучившие его вопросы.

Не пощадили и добродушного здоровяка повара Рустема, его тело, как животное для убоя, было насажено на вертел. Рядом в луже собственной крови лежали два мертвых поваренка.

Тяжело дыша, он продолжал ступать по остаткам ступеней разрушенной лестницы. Нужно было поспешить найти всех, кто ещё жив, если таковые имелись. Как будто он мог успеть...

И тут его снова едва не стошнило – своей ногой он чуть не наступил на лежащее прямо на ступенях тело златовласой. На белом обескровленном лице Даниэллы застыло выражение испуга. Её белокурые локоны были спутаны, испачканы грязью и кровью. Небесный цвет озорных ясных глаз самой смелой и задорной девчонки – заметно поблек. Где-то там, среди обрушившихся стен было и тело брата златовласой – самого добродушного парня, которого он знал, пока дело не касалось его близких, для защиты которых он становился самым бесстрашным и отважным. И куда же он без своей красавицы Евангелины? Жестокой насмешкой выглядела гибель повелительницы грома и молний от электрического разряда.

Вот ещё тело, ещё, еще. И ещё... Он не хотел, не хотел больше их считать!

Среди стражей в золотистых плащах он заметил фигуру в черном камзоле, вернее – в лохмотьях, которые от него остались. В темно-фиалковых глазах азиата больше не было жизни..

Чем ближе подходил Джон к главному залу, тем тяжелее было ему идти. На всем пути ему встречались лишь окоченевшие тела усопших – стражников и Хранителей. Что же, черт побери, здесь произошло?

Словно вызов этому мрачному миру смерти, среди грязи и пыли пламенели огненные локоны грозной и справедливой рыжеволосой богини, больше всего раздражавшейся при столкновении с мужским шовинизмом. В глубине пленительных зеленых глаз можно было запросто утонуть. Именно так и произошло, когда они оба были молоды и полны надежд и грез. Вряд ли нашелся бы такой мужчина, который сумел бы устоять перед чарами этой дивы. И он был покорен. Его первая любовь и мать его первенца, унаследовавшего её спокойный и сильный характер и изумительный цвет её глаз. Даже после официального развода, он продолжал относиться к ней с братской теплотой. И вот теперь эта женщина лежит поверженной в поблекших кожаных доспехах. И с ней Самаэль – его первый настоящий друг и учитель, вместе с которым они пережили столько всего увлекательного, а порой – и опасного. Это было слишком страшно и больно – видеть их бледными и бездыханными.

Сердце билось тревожней и чаще. Несколько раз он порывался бежать прочь, не желая принимать того, что видит. Инстинктивно, он всё, как только мог, оттягивал этот момент, прежде чем войти через сорванные с петель двери в полуразрушенный зал.

«Оставь надежду, всяк сюда входящий»...

Джон вошел и оцепенел, до боли сжимая кулаки. Он опоздал...

Его мать, его брат, его сестра, его Маргарита... Все они не подавали признаков жизни. То, чего он больше всего боялся в этой жизни, предстало перед ним во всей своей отвратительной реалистичности, от которой ему негде было спрятаться.

Самые близкие и дорогие ему люди лежали недвижимыми на холодном пыльном полу, об который разбились сейчас все его мечты, оставив лишь призрачность несбыточного и соленые слезы на щеках.

Его мать полусидела, опираясь на остаток стены, который на уровне её затылка был окрашен багровым цветом.

Рафаэль лежал на спине на мозаике полов, одна рука его запрокинута за голову. К этой руке, словно тянулась сбитая в кровь тонкая рука сестры, лежащей лицом вниз. Рядом лежал фамильный меч. Храбрый младший брат защищал свою семью ценой собственной жизни. Когда он не смог больше сражаться, оружие из его холодных рук приняла хрупкая Ями.

У него не было сил закрыть им глаза, ибо это означало, что они умерли на самом деле. Но для него они всегда останутся живыми.

Тогда Джон кинулся к Маргарите. Если бы не её испачканное и израненное лицо, по подбородку которого из уголка рта стекала тонкая струйка крови, можно было подумать, что девушка просто прилегла отдохнуть.

Мужчина аккуратно обтер её лицо и прижал её маленькое тело к себе, уже не сдерживаясь с своих эмоциях.

От непрошенных слез невыносимо жгло глаза. Он не мог дольше держать в себе эту боль.

– Кто?!!! КТО ЭТО СДЕЛАЛ? – его истеричный крик подобно грому отдавался в разрушенных стенах.

– А ты внимательно посмотри в её глаза и всё поймешь, – вкрадчиво произнес голос в его голове.

Но ничего, кроме собственного отражения, Джон не увидел в мертвых глазах Маргариты, и внутри у него всё похолодело.

Все, кого он любил в своей жизни, были мертвы по его вине.

Если он поддастся страху, то страх победит. Настоящая сила рождается в голове – она заставляет идти даже тогда, когда тело хочет упасть.

И его не пронзила молния возмездия, земля не разверзлась под его ногами, и небеса не ниспослали самые страшные из казней Египетских – только миниатюрное тело той, чья жизнь значила для него намного, намного больше его собственной, в его холодных трясущихся руках.

– Ты ещё, не понял, что сам являешься причиной случившегося? – продолжавший вещать ему голос так похож был на милую болтовню довольной Лауриты, – И ведь не побоялся же. Вот так всё и произойдет из-за того, что ты посмел овладеть силой, которую никому не дано подчинить. Ты не сможешь совладать с ней, и погубишь всё, что тебе дорого.

– Не могу поверить... быть этого не может, – Джон с усилием замотал головой, – Нет, нет... Я бы никогда...Никогда! Слышишь, никогда я не сделаю этого.. – убеждал ли больше Лауру или себя, от сомнений сводило мозг. Это не могло быть правдой... Он так хотел защитить их, а не погубить.

Они приняли смерть от того, от кого меньше всего ожидали. А ему – продолжать с этим жить дальше. Невольно вспомнилось изречение – «и живые позавидуют мертвым», так и есть. Они теперь свободны от боли. А как быть ему? Как жить, да и зачем? Весь этот мир без них потерял для него всякий смысл и не достоин существования – как и он сам.

Презрев собственные принципы, он проклял себя сам, но незнание не освобождает от ответственности. Он хотел как лучше, но благими намерениями, как ведомо... Бог свидетель, он желал совсем не этого!

Глаза его потемнели, появившиеся за его спиной крылья лишились оперения, став кожистыми.

Он закрыл руками уши, чтобы не лишиться слуха от собственного оглушительного вопля, а радиально расходящаяся от него гибельная аура довершала начатое разрушение, поднимая в воздух оставшиеся обломки.

– Прошу, не делай этого. Перестань! – на этот раз в его голове раздался другой голос, такой теплый и такой знакомый, – Посмотри, тут нет наших детей. Хотя бы, ради них – ты должен остановиться.

– НЕТ! Я не хотел этого! – от его крика всполошилась Маргарита и захныкали маленькие дочери.

– Жан, что с тобой? Ты снова кричал во сне, и на этот раз – гораздо громче, – Маргарита погладила его напряженные плечи и отошла успокоить малышек.

– Марго? Ты здесь? Какое счастье! – он подошел и обнял её так крепко, точно она сейчас висела над пропастью, и от этого зависела её жизнь, точно он смертельно боялся отпустить свою самую большую драгоценность, – Но, как?... Ведь я же.. Ты же...

Такие сильные воспоминания, такие волнительные чувства и захлестывающие эмоции, как в тот день их первой встречи, когда необъяснимым образом, непостижимым поворотом судьбы, боль и трагедия сплелись с любовью и волшебной сказкой в её жизни, что принес с собой этот мужчина.

– Что? Я всё время была рядом с тобой, – шепотом заверила мужа Маргарита.

Поспешил кивнуть он:

– Да-да, конечно.

– У меня снова гнетущее предчувствие, – Джон усадил Маргариту на край постели и присел рядом, опустив тяжелый взгляд на свои дрожащие руки, – Пожалуй, стоит пересмотреть мой график, чтобы увеличить ваши тренировки. Вы должны быть готовы, когда придет время.

– Ты о чем, Жан? – девушка недоуменно моргнула, а сердце в смятении кольнуло предвидением самой большой печали в её судьбе, – Я не понимаю тебя.

Как же она ненавидела в тот момент свой дар, скорее – кару, что готова была проклясть.

Но она – не она будет, если позволит страхам одолеть себя. Какая польза в её даре, когда он не поможет защитить то, что дорого? Нет, всё имеет высший смысл. Предназначение таких, как она – хранить этот мир, где они смогли стать счастливыми. В это верила Маргарита. А значит – они обязательно справятся.

– Послушай, Маргарита, – мужчина накрыл её руку своей и мягко сжал ладонь, – помнишь, мы уже говорили об этом, но я снова возвращаюсь к этому разговору. Если когда-нибудь, я не смогу укротить себя, обратив мою силу против вас... Вы не должны щадить меня. Вспомните о своем долге и исполните его. Я многому уже успел научить вас, и прошу применить все ваши знания для того, чтобы остановить меня.

Маргарита дернулась и напряглась, категорично замотав головой:

– Т-ты не понимаешь, что говоришь? – наконец выдавила она, плотно сжав свои губы, – Мы никогда не пойдем на это! – девушка отступила на несколько шагов назад и крепко зажмурилась, отчаянно замотав головой, прогоняя пугающие мысли.

– Как раз я отлично понимаю. Прошу, не вынуждай давить на тебя, – мужчина повернул её лицо на себя, покачал головой и глубоко вздохнув, продолжил, – Представь, что видишь пожар в здании поблизости: кого ты будешь спасать в первую очередь, одного близкого человека или пятерых незнакомцев? Не торопись с ответом. Хорошенько подумай, прежде, чем ответить: что важнее, пять жизней или одна?

Маргарита нервно прикусила губу и тихо произнесла:

– И всё равно... я не смогу так поступить, – её глаза искали в его взгляде опровержение страшным словам, но не находили.

– Тебе придется, – краем глаза продолжая наблюдать за реакцией Маргариты, Джону не верилось, что он всё же осмелился произнести это, – Инкрустированный кинжал, что я дарил, всё ещё при тебе?

– Ты представляешь, о чем просишь? – сглотнув горький комок, девушка провела судорожно подрагивающими пальцами по влажным ресницам, – Сначала говоришь мне, что одержим силой, которая убивает тебя, потом – что я должна буду уничтожить тебя, когда она окончательно выйдет из-под контроля... – она снова была на пороге начинающегося припадка, – И ты называешь это нормальным? Безумие какое-то! Давай будем надеяться, что сможем найти Лауру раньше, чем всё это произойдет.

– Марго, это не смешно, – её нервический смех и дергающиеся брови совсем не веселили его, – За всё приходится платить – справедливый принцип равноценного обмена, известный ещё древним алхимикам. Благо миллионов и стоить будет соответственно высоко. Я сделал свой выбор осознанно и готов заплатить за это необходимую цену.

Маргарита нахмурилась и сердито топнула ножкой:

– Но, ты не предупреждал, что это будет отнимать у тебя жизненные силы, и ты не сможешь контролировать это.

– Мне очень жаль, – Джон опустил на её плечи свои обжигающе горячие ладони, – Прости, что так получилось, но у меня не было другого выхода.

– Выход есть всегда, и мы вместе найдем его, – шмыгнув несколько раз носом, Маргарита серьезно встретила сосредоточенный взгляд супруга, – Слышишь – вместе. Мы защитим этот мир и тебя – и никому не придется умирать.

– Благодарю, Марго, – пересохшие губы коснулись темноволосой девичей макушки, – Твое понимание и твоя поддержка придают мне веры и сил.

– Возможно, я и не одобряю того, что ты сделал, но понимаю, почему ты поступил именно так, – Маргарита склонила голову на его широкой груди, – Прошлая эгоистичная я в истерике топала бы ногами и угрожала запереть тебя на самый увесистый замок, только всё это не поможет и не изменит ситуации. Наш самый главный враг – это наш страх. Да, я страшно боюсь потерять тебя физически, но ещё страшнее было бы потерять того Жана, которого я знаю и люблю, если бы ты сдался под давлением обстоятельств и изменил своим принципам.

– Вот это – моя девочка, – одобрительно улыбнулся мужчина, – Всё верно ты говоришь.

– Жан, а что говорят врачи о твоем состоянии? – озабоченно спросила девушка, – Джек может чем-нибудь помочь?

– Его лекарства мне уже не помогают, к сожалению, – еле слышно ответил он, с трудом заставляя себя говорить и смотреть в глаза жене.

Миниатюрная девушка решительно отряхнулась и взяла Джона под локоть:

– Тогда мы найдем новые, а сейчас, чтобы поддержать твои силы, мы спустимся завтракать.

Тут их внимание отвлеклось на характерный звук, говоривший о поступлении нового сообщения на ноутбук абонента.

– Жан, у тебя сообщение по скайпу, – сразу же оживилась Маргарита, выразительно подмигнув, – Пойди посмотри, интересно же, – отпустив мужа и ненавязчиво подтолкнув его в сторону стола, на котором расположился гаджет, активировавшийся из спящего режима.

– Сестренка, у вас все нормально? – при соприкосновении с клавиатурой пальцы закололо, словно сквозь них прошел электрический разряд, заставивший одернуть руку, а возникшее на экране возбужденное личико сестры заставило его открыть сеанс связи, принимая входящий звонок с замиранием сердца, – Твой столь ранний звонок взволновал меня.

– Это ты мне скажи, любезный братец, – мрачный и настороженный вид сестры застал его буквально врасплох, заставляя растерянно вспоминать, когда он успел провиниться перед ней, – Что происходит с тобой в последнее время? Что случилось в Небесном граде? Не зря ведь мы близнецы, я чувствую твои тревоги, твои переживания и твою боль. Сейчас ты особенно растерян и уязвим. Сегодня что-то настолько испугало тебя, что передалось мне даже через расстояние.

А вот это было совершенно внезапно! Тихоня-сестричка предъявляет ему претензии? В конце концов у них один отец, и это не может не давать о себе знать. Нежная и мягкая, но при необходимости она могла и умела проявить почти мужскую твердость. И сейчас такая необходимость определенно была. Если недавний сон смог нагнать страх на него, то до какой же степени это могло напугать впечатлительную психику девушки? Это он мог не только представлять в своем воображении, но и ощущал внутри своего тела и своего сознания, горячей клокочущей волной затопившего его.

– Давай, брат, колись, что происходит с тобой? – вместо миловидного личика Ями на экране появился недовольный и взвинченный Рафаэль, брови которого хмуро сходились на переносице, – Переживания за тебя волнуют мою супругу больше, чем я. Действительно, выглядишь не очень, брат. Ты не заболел? Как самочувствие? Помощь не нужна? Может, нам стоит приехать?

До глубины души растроганный, Джон немного расслабился и даже смог слабо улыбнуться:

– Спасибо, Раф, но я не хотел бы перекладывать на ваши плечи свои проблемы и подвергать вас опасности.

– Святые небеса, какой же ты зануда, Джанъян! – незлобно чертыхнулся молодой мужчина по ту сторону экрана, – Тебе от самого себя не противно?

Ями опустила свою изящную ладонь на его плечо:

– Рафаэль, не надо...

Он обернулся и предупреждающе выставил вперед руку:

– Подожди, женщина. Если уж я начал, то выскажу этому умнику всё, что думаю. Интересно, а твоя жена разделяет твое мнение? Или ты её, как всегда, не спросил? Как и своих дорогих друзей? Нравится строить из себя мученика? Наш отец был силен, но и он не рисковал действовать в одиночку. Тебе же всегда нравилось считать себя особенным. Ещё бы, это же так увлекательно.

– Уверяю, в этом нет ничего увлекательного, – покачал головой Джон.

Рафаэль милостиво усмехнулся, пожав плечами:

– Прости, кажется я перегнул палку.

– Нет, ты прав, – в глубине души Джон был согласен со словами брата и счел нужным сказать об этом, пусть и посредством компьютерной связи, и готов был повторить их тому в лицо.

– Просто мы беспокоимся, не забывай этого, когда решишь снова поиграть в Бога, – ответил Рафаэль.

– Я знаю это и очень ценю, – ответил Джон и губы его сложились в нежную улыбку.

Улыбка Рафаэля была искренней и какой-то грустной, голос молодого человека дрогнул:

– Ты больше меня похож на отца. Знаешь, в детстве я страшно завидовал этому и во всем старался тебе подражать.

– Это лишнее, тебе вполне достаточно оставаться самим собой, – заверил его старший брат.

– Если что-нибудь понадобится, ты только скажи, – Рафаэль подмигнул, – До связи.

– Обещаю, – шепотом произнес Джон и завершил сеанс.

Маргарита с облегчением выдохнула и улыбнувшись, вернулась к дочерям. А надо сказать, что девочки уже достаточно подросли, опережая в развитии своих сверстников и изумляя своим способностями родителей. Еще даже не научившись твердо стоять на своих маленьких ножках, внятно и членораздельно разговаривать, они удивили не только Джона с Маргаритой, но и остальных родственников, проявляя предрасположенность к телекинезу и исцелению. У близняшек проявился дар к управлению гравитацией, и любимым их занятием были игры вместе с сыном доктора и златовласой, маленьким Александром, в которых они забавлялись с погремушками, движениями крошечных пальчиков детских ручек заставляя их парить в воздухе и падать на мягкие перины колыбели, повторяя процесс снова и снова, а светловолосый карапуз радостно смеялся, кружа их над своей кроваткой. Прикосновениями же своих миниатюрных ладошек они могли заживлять небольшие порезы и ушибы и снимать головную боль.