Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 52 страниц)

– Спасибо, дорогая! Да, Господин Ондзи передавал вам привет – если бы не он и его помощник... ой, ладно, не будем об этом, – Марго расцеловала подругу, и, взяв за руку девочку, проследовала на водные процедуры, – Ну, что, Аделька – какую пену для ванной выбирать будем? – поинтересовалась Маргарита, обведя взглядом полочку с гелями для душа и душистой пеной, – С малиной? С ванилью? Или с персиком?

– С малиной! – хитро улыбнулась девочка.

– Ну, хорошо – с малиной, так с малиной, – девушка сняла с полки бутылочку пены для ванной с малиновым ароматизатором, – А давай мы тебе из пены корону сделаем? И мантию – будешь настоящая принцесса!

– А вы меня сильно ругать будете? – малышка вдруг серьезно посмотрела на Маргариту.

– Будем, но не сильно, – улыбнулась девушка, открывая горячую воду .

– Прости меня, мамочка, – Адель состроила виноватые глаза,– Тебе было очень больно?

– Мне было бы больно, если бы с тобой что-нибудь случилось, – Маргарита развела пару колпачков пены, и в ванной распространился ягодный аромат, – Ну, давай раздевайся и полезай в воду, сейчас будет тебе малина, – и водрузила на голову Аделины пенную корону.

– Мам, вы меня всё равно любите? – когда Маргарита намылила шампунем её голову, девочка крепко зажмурилась, чтобы мыльная пена не защипала глаза, – Даже после всего, что я натворила?

– Дорогая, ты не верь тому, что тебе Лаура наговорила, – Марго принялась вытирать ребенка полотенцем, – Мы обязательно выясним всё про твоих настоящих родителей – мой отец обещал помочь, если это те люди, о которых мы думаем, то, он знал их. Я уверена, что они ни на минуту не переставали любить тебя, думаю, у них были веские причины поступить так. Вот у Марка, например – как всё получилось? Совсем, не так, как все думали. Обманчивым оказалось первое впечатление. Представляешь, не каждый может похвастать тем, что у него две мамы и два папы. Родители – это те, кто всегда поймут и будут любить. Даже с родными детьми не всегда в семьях достигается взаимопонимание, а ты нам уже как родная. У некоторых – между родными людьми нет таких теплых и доверительных отношений, как в иных семьях с приемными детьми. Ты сейчас ещё слишком мала, но, потом, когда у тебя будут свои дети, ты поймешь. Родители – не столько те, кто зачал и произвел на свет, а сколько те, то вкладывает в тебя душу, кто может радоваться вместе с тобой твоим успехам и переживать за твои поражения, кто протянет тебе руку, если ты оступился, но – не сделает всё за тебя, а позволит тебе самому подняться, не потеряв своего достоинства, те, кто посоветуют нам и поделятся с нами, как бы они повели себя в аналогичной ситуации, но – не будут требовать неукоснительного следования своим советам, те – кто будет знать о нас всё, и всё равно продолжать любить нас такими. Понимаешь, они могут казаться нам занудными и противными, может казаться, что они подавляют нас, ограничивают нашу свободу, считают нас вечными несмышлеными младенцами, не способными самостоятельно принимать решения. Но, знаешь, это не совсем так. Просто им не безразлично всё, что происходит с нами, всё, что нас касается. И что ещё я скажу тебе – мне жаль Лауриту – она это от зависти наговорила, она просто хочет, чтобы на неё обратили внимание, чтобы и её любили так же сильно, как мы любим тебя. Ты ведь говорила, что она сирота – так? Вот я, например, думаю, что ей бы очень хотелось, чтобы о ней кто-нибудь позаботился, полюбил бы её.

– Русалочки, вы там ещё не уплыли к далеким морям? – постучала в дверь Даниэлла, дразня чашкой напитка, от которого шел пар, проникавший сквозь дверной проем, – Ваш горячий шоколад вас уже ждет.

– Ну, беги, – Маргарита подала девочке банный халат, – Я сейчас быстро приму душ и присоединюсь к вам.

Уложив Аделину спать, Марго вернулась в спальню.

– О! Мадам Дестинофф, вы так донельзя аппетитно пахнете ягодами, что я бы с удовольствием вкусил, – прошептал Джон, когда они оказались одни в спальне, – Моя обворожительная соблазнительница... А твои губы так сладки, что я готов целовать их вечно, – и поцелуи его теплом своим уже горели на её шее, – Я так испугался за вас, – и его руки и губы были для неё лучшим успокоительным, и она отставила на столик пустую чашку, когда допила шоколад, с упоением покоряясь ему.

– Ну, ты же нас защитишь, правда? – Маргарита подняла на него глаза, сдерживая улыбку.

– А я готов защищать вас прямо сейчас, – он крепче обнял её, – Женщина моя любимая...

– Можно я сегодня с вами ночевать буду? – в дверях спальни стояла Аделина, прижимая к себе любимую игрушку – большого плюшевого медведя.

– Ну, давай, ныряй под одеяло, – мужчина откинул покрывало, и довольный ребенок расположился между ним и Маргаритой вместе со своим медведем,– Вот, все мои девочки со мной, – Джон обнял обеих,– Спите сладко, а завтра мы пойдем на целый день гулять в парк

– Урра!!! – с радостным возгласом Аделька обхватила своими ручками его шею.

– А как же твой бизнес? – спросила Марго, улыбаясь.

– Грош – цена мне, как руководителю, если дело развалится при моём отсутствии одни сутки, – он провел рукой по её волосам, – А сейчас засыпайте и ни о чем не переживайте – папа проследит, чтобы ни какое зло больше вас не потревожило.

– А папа сильнее зла? – девочка посмотрела не него своими большими голубыми глазами.

– Намного сильнее, и знаешь почему? – Джон поцеловал её в макушку, – Потому, что у него есть вы.

– А братик Али и Рози с нами пойдут? – спросила Аделина, и в блеске её глаз не осталось уже ничего от сегодняшнего кошмара.

– Ну, думаю, они не поглупеют, если пропустят один день занятий, – лукаво подмигнул мужчина.

Утром Маргариту разбудил поцелуй мужа и преподнесенный им стакан свежевыжатого яблочного сока:

– Доброе утро, красавицы мои! Просыпайтесь, утро уже в самом разгаре. Умывайтесь, потом – легкий завтрак, собираем бутерброды в дорогу и отправляемся в парк, – девушка с улыбкой посмотрела на стакан сока в своей руке, а Аделька весело запрыгала на кровати, – Только натуральный сок, и даже не проси у меня кофе – тут я буду непреклонен, – и Джон действительно был тверд в своем решении, а глаза его улыбались, – Приводите себя в порядок, а я пока побреюсь – салат с семгой и гречневая лапша уже ожидают вас на кухне.

– Дорогой, мне что-то не хочется есть пока, – робко начала было Маргарита.

– Ты можешь есть, сколько тебе хочется, но, дети должны получить всё им необходимое, – полушутя, полусерьезно произнес он, погладив её по животу, и возражать что-либо ему было бесполезно.

– А почему папа бреется? – с детской непосредственностью поинтересовался ребенок.

– Папы бреются ради дочкиных щечек, – мужчина провел пальцем по щеке девочки, – Вот ты какой хочешь получить поцелуй – колючий или нежный? – Аделина довольно улыбнулась:

– Папа, а мы будем сегодня собирать конструктор? – она посмотрела на него совсем по-женски кокетливо, – Еще ты обещал мне рассказать на ночь сказку.

– Ну,раз я обещал, то, как мужчина, должен держать свое слово, – усмехнулся Джон.

– Папочка, возможно, однажды я встречу своего принца, но ты навсегда будешь моим королем!!! – широко улыбнулась Аделька, – Мамочка,а ты – моя королева, – девочка повернулась к Маргарите – Я когда выросту, тоже буду пить кофе? И мы будем сидеть как подружки, пить кофе, есть пирожные и сплетничать обо всем на свете? – Марго провела рукой по её светлым волосам и обняла:

– Мне бы очень хотелось, чтобы так и было, дорогая. Дочка – это не только маленькая девочка, но и – большой друг.

Только Марк всё не мог забыть... Он прекрасно помнил, что обещал Маргарите не искать встречи с Лаурой, но...

Ему не давало покоя, что где-то безнаказанной остается та, что изувечила его жизнь...

Теперь ему было ради кого и ради чего жить на этом свете, но это дело он не мог оставить незаконченным – он должен посмотреть ей в лицо, по-настоящему, а не через призрачную призму сновидений.

Марк легко поднялся по скрипящим ступеням обветшалого дома до самого верхнего – пятого этажа, он видел, как Лаурита мелькнула среди идущих впереди прохожих, и поторопился не отстать от неё:

– Лаура, я знаю, что ты здесь, покажись! – он зашел в большой зал, освещенный лишь слабым отсветом свечей в нескольких стоявших на полу, высоких бронзовых канделябрах, пламя которых трепетало под порывами холодного ветра, задувающего в разбитые окна, – Лаура! Ты же была тут, когда здесь были Маргарита и Аделин – не знаю, как тебе удалось уйти, но, я точно знаю, что без тебя не обошлось – и этого я тебе не могу простить. Только попробуй ещё хоть раз приблизиться к ним – и я за себя не отвечаю. Лаура! Покажись же! Или ты можешь только женщин и детей запугивать? Возможно ли, что ты испугалась меня?

– А с чего ты решил, что я тебя боюсь? Ты же не обидишь невинного ребенка? Люди тебе всё равно не поверят, – из-за тяжелой портьеры смело вышла Лаура, дерзко улыбаясь, – В сущности, ты такой же, как и я – с гнилой душой убийцы. Уж ты-то должен знать, как это – быть убийцей. Ты ведь убийца, Марк – мало чем отличающийся от меня. На твоих руках – кровь Модеста, кровь Правителя Темного двора, так и не рожденного ребенка твоей драгоценной Маргариты да и твоей собственной матери... И её не стереть – она глубоко просочилась в тебя, – она говорила медленно, растягивая и выделяя каждое из слов, эхом разносившихся под высокими сводами старого здания.

– Не сравнивай нас! Невинная... ты? Я бы рассмеялся, будь у меня настроение веселиться, – в неистовстве Марк сжал пальцы рук до боли, до хруста в суставах, – Я... не убийца... Мои друзья знают, кто я и они приняли меня таким, – процедил он, превозмогая судорогу мышц.

– Думаешь, твои, так называемые, друзья так же будут понимать тебя, когда узнают о тебе всю правду? Что-то я очень сомневаюсь в этом. Они никогда не примут тебя, а я же принимаю всех и каждого, кого отвергли, – она тонко коснулась его руки, – Бедный маленький Марк... Один, совсем один... Все тебя забыли, поглощенные друг другом и своей любовью. Кто же поможет тебе и поддержит? Они лишь вынужденно терпят тебя – избавь же их от своего общества, окажи им эту услугу. Ещё чуть-чуть, Марк – и наступит конец боли, конец сомнению и сожалению, на смену им придут успокоение и умиротворение, – девочка искоса посмотрела на него, и взгляд её, словно гипнотизировал, вынуждая отступить к самому краю, где оставались только стена да острия остатков оконного стекла, – Ну, же, смелее, Марк: один шаг – и ты свободен, свободен от всего... – она продолжала наступать, не убирая протянутой ему руки, – Не бойся... Ничего не бойся...

– Да, ты на это раз права, на удивление – это всё по моей вине, – спокойно ответил он, и в голосе его не было ни тени страха, и оправдываться он не собирался – не перед ней, только совесть его будет ему судьей, – и за это я отвечу в своё время, но не сейчас и не перед тобой, и я – не убийца, это была самозащита. Модест был тварью, я видел, как он ударил свою жену, и она разбила голову – только благодаря чуду она выжила, он бы и меня убил, хотя, мне тогда это было всё равно – я не мог позволить ему и дальше отравлять жизнь других – его не трогала чужая боль, а уж о боли я знаю достаточно, – тошнота подступала к горлу, хотелось вместе со словами выплюнуть и все воспоминания, что желчью беспощадно разъедали его изнутри, – Только не смей своими лживыми устами упоминать моих друзей. Слышишь, не смей! Ты бессильна подчинить меня, Лаура! С Правителем Темного Двора у нас был честный поединок – он мог точно так же убить меня, у нас были равные шансы, я лишь оказался немного проворнее. Я видел, что он сделал с той женщиной – Альвис, одной из немногих, кто проявили ко мне участие, а в его глазах не было ни грамма раскаяния или сожаления. И не я отнимал жизнь своей матери – ты прекрасно знала, что она согласится на всё, что угодно, чтобы спасти жизнь сына – так ведь, Лаурита? Только ребенок Маргариты на моей совести, и мне жить с этим до конца моих дней, – отступая, он не заметил, как шагнул за низкий подоконник испытал на своей коже холодное дыхание ветра и в своих волосах.

– Марк, солнышко, – и ему показалось, что он услышал голос матери, а в облаках ему привиделся её образ, как она улыбалась ему и протягивала свою руку, – слушай только своё сердце, верь только в себя – как я в тебя верю. Я всегда верила в тебя – и буду верить. Я люблю тебя, сынок, и как бы бесконечно сильно я не желала видеть тебя – тебе ещё рано... Не слушай слова её – живи.

– Мама? Мама... – он пытался дотянуться до этих облаков, а с неба пошел мокрый снег, неприятно бьющий по щекам и глазам, оставляя мокрые следы на коже, а ему показалось, что это слезы матери, он даже смог почувствовать их соленый привкус (или это были его собственные слезы?), – Я – не убийца, и не стану самоубийцей – и не надейся, Лаура, – прошептал он, вглядываясь своими серыми глазами в нескончаемую небесную синь, отчего они приобрели серо-голубой оттенок, и только тогда он понял, что падает, и взыграла в нем его сила, не давая погибнуть, – Ветер, мне нужна твоя сила! Я нуждаюсь в ней! – и под его руками заплясали воздушные потоки, смягчая падение, – Моё небо любит меня... – "пахнет снегом прозрачная боль – то ли даль, то ли высь, то ли смерть..." – так, кажется, поётся в одной из его любимых композиций популярной современной фолковой группы.

Марк лежал на земле, он был ранен, но жив – кровь стекала на мокрый асфальт, окрашивая снег, но, к своему удивлению, боли он не ощущал. Он широко раскрыл глаза, глядя в безграничное вечное небо, и слезы потекли из глаз, а его сотрясал истерический смех – он жив , несмотря ни на что, он жив и плевать на всё , что говорила Лаура – неправда, он не одинок, и не будет больше одиноким – никогда... Пока у него есть отец, пока у него есть друзья, пока у него есть любовь Мей... Он обещал девушке дождаться её, пока она не закончит своё образование и не вернется из Японии – он не имеет права погибать, пока не увидит Мей снова, не может подвести её – ведь он дал ей своё слово. А сколько ещё слов они должны сказать друг другу...

Юноша тяжело встал на ноги, придерживаясь за стены, прошел до ворот и, отряхнув свой плащ и закутавшись в него поплотнее, и остановил такси. Таксист опасливо покосился на него, но, прежде чем он успел высказать свои подозрения, Марк потерял сознание, успев только протянуть водителю визитку с адресом клиники, в которой работал Джек – и тому ничего не оставалось, как поскорее отвезти истекающего кровью парня туда, где ему смогут оказать квалифицированную медицинскую помощь, не мог же он позволить ему умереть прямо в салоне его автомобиля.

Проигнорировав все договоренности, миниатюрная наследница промышленной текстильной империи Сакурада сорвалась с родных островов при одном упоминании, что её возлюбленный Марк попал в госпиталь, и уже на следующий день она прилетела во Францию и первым делом купила зеленого чая и легких закусок и вызвала такси до клиники.

И вот она уже в приемном отделении получает информацию о правилах посещения пациентов и поднимается лифтом в отделение травматологии:

– Всем – общий привет! – бодрым шагом Мей прошествовала по больничному коридору и, развернувшись, присела в кресло в расширителе, – Так, ну и где этот веселый человечек, которому я люблю отравлять жизнь? – Даниэлла указала кивком на одну из дверей, – Если он ещё жив там, то я сама его добью, – девушка состроила страшную гримасу.

– Бонжур! Мы уже уходим, – улыбнулась девушке Марго, выходя из палаты Марка, – Можешь зайти.

– Вот я удивляюсь тебе, Маргарита – а ты-то куда смотришь?! – азиатка смерила её, озадаченно хлопающую глазами, претенциозным взглядом, – Этот паразит нам почти изменяет с этой пигалицей, которой я руки-то поотрывала бы, чтобы знала, как к чужим мужикам пакши свои протягивать.

– Нам? Господи, а я-то тут причем? – Марго закашлялась от неожиданности, а Дэни едва не подавилась смешком.

– Ну, ладно, я – так, никто – всего лишь его липовая девушка, но, ты – любовь всей его жизни, – Маргарита опустила глаза, – И как ты это терпишь? – девушка резко встряхнула её, заставив поднять голову.

– Это что, я – к Лауре должна была его ревновать, так получается? Да, что ты несешь, детка? – Маргарита могла только беспомощно отмахнуться.

– Да, вот, несу вкусняшек нашему болезному, – Мей с довольным видом продемонстрировала бумажный пакет с провиантом, – Ой, да ладно – шучу, шучу. Ну, я пошла, пожелай мне удачи, – она набрала побольше воздуха в грудь и решительно открыла дверь:

– Привет! Как ты, Марк? Ну, вот – стоило мне отлучиться, как ты опять вляпался.

– Ты приехала... бросила всё ради меня? – он смотрел на неё, не скрывая благодарного взгляда,– Значит, они всё-таки рассказали тебе? Я же просил их не делать этого, не беспокоить тебя...

– Я всего лишь на несколько дней вырвалась, к сожалению, так что не напрягайся так. Скажи мне, какого тебя понесло туда, а? Мало тебе приключений на твою буйную голову? – она принялась флегматично расставлять на прикроватном столике принесенные гостинцы, – Что ты там забыл? Мне ты можешь сказать правду.

– Там была ОНА, понимаешь...Хотел в глаза этой стерве посмотреть, – негромко ответил он, одарив собеседницу тяжелым взглядом, – Давай сменим тему, пожалуйста

– Ну, и как – насмотрелся? – настойчиво продолжила она, присев рядом на кровати, – Мне бы на неё тоже взглянуть хотелось – и я не пальцем делана, так можешь и передать, что лучше ей не попадаться мне на глаза, я не прощу ей того, что она причинила зло моему мужчине, – затем она успокоилась, деловито озираясь по сторонам, – Хорошо. Так, где тут у тебя любимый чай твоей любимой женщины?

– В тумбочке, – кивнул парень.

– Ну, твоё счастье, милый, – улыбнулась она ехидно, – О, зеленый с жасмином, – одобрительно хмыкнула девушка, доставая упаковку из шкафчика, – хороший чай, дорогой. Сейчас заварю – себе, – она включила электрочайник.

– Для тебя – только лучшее, – усмехнулся Марк.

– Нужно добавить: "ты для меня дороже, моя ненаглядная" – иронично ухмыльнулась девица, – А как ты хотел любить меня – я женщина дорогая. Так, что – прошу любить и не жаловаться. Ты чай-то будешь? – обернулась она к нему.

– Ну, вот, и зачем я такой тебе сдался? От меня одни проблемы... – юноша с интересом наблюдал за ней, – Тяжело со мной будет, понимаешь...

– Ну, я привычная к трудностям. Вот, что я скажу тебе, – она отхлебнула чай и отставила чашку, – Перестань казнить себя. Соберись с духом и расскажи им всё, наконец – если они не поймут тебя, то они – не друзья тебе.

– Легче сказать, чем сделать, – он глубоко вздохнул, подняв глаза к потолку.

– Но, ведь, если не попробуешь, то и не узнаешь, – она мягко опустила руку ему на плечо, но, быстро отдернула её и отвернулась.

– Всё ты верно говоришь... – он сел на кровати, провел рукой по её спине и почувствовал, как вздрагивают её плечи, – Эй, ну ты чего плачешь? Всё же обошлось.

– Чего, чего, – она отсела подальше от него, шмыгнув носом, – Того, что дурак ты – вот чего. А если бы не обошлось? – она повернула к нему лицо, перепачканное потекшей тушью, а спустя секунду он уже прикладывал ладонь к пылающей щеке, к отпечатавшейся на ней пощечине, которой она наградила его в порыве чувств, – Это только чудо, что ты отделался поверхностными повреждениями при падении с пятого этажа, а ты думал лишь о себе – эгоист.

– Прости, наверное, ты права – я столько времени жил один и был предоставлен сам себе, что, возможно, не умею уже иначе – придется тебе набраться терпения и научить меня, – улыбнулся Марк, – А я живучий... И, знаешь, я рад, что ты вернулась.

– Я тоже очень рада, что вернулась, – тихо ответила девушка, – И я... люблю тебя, – последние слова она произнесла как можно тише, но он их всё равно услышал. Возможно потому, что они предназначались именно ему...

– Ну, ты занятная, – приобнял он её, улыбнувшись, – Я пока не готов ответить тебе так же, ты уж извини...

– Ключевое слово – ПОКА, заметь, – она с достоинством подняла подбородок, – Ничего, подожду... И как только меня угораздило влюбиться в такого ненормального, как ты? Я и сама, наверно, ненормальная, – она смерила парня смешливым взглядом.

– Здравствуй, сынок! – в палате появились отец Марка и Сандра, – Как ты себя чувствуешь?

– Здравствуй, отец! – обрадованно обнял обоих Марк, – Здравствуйте, Александра!

– Здравствуйте, барышня! – приветственно улыбнулся Витриченко-старший,– Как хорошо, что вы вернулись, теперь я могу быть за него спокоен.

– Благодарю, пан Витриченко, – довольно улыбнулась она, многозначительно стрельнув глазами в сторону юноши, – Теперь я прослежу за тем, чтобы с ним больше ничего не случилось.

– Вот, сердечное вам спасибо, милая барышня, – похлопал её по плечу Лев, – Вы уж проследите за ним.

– Всенепременно, пан Витриченко, – подмигнула девушка, растрепав челку Марка, и, поправив сумочку на плече, покинула помещение.

Еще на несколько дней Лали-Мей осталась с друзьями, чтобы дождаться результатов по японской визе Марка и вместе с ним вернуться в Японию. Марк уже почти восстановил форму и мог вернуться к работе, а она обещала показать ему свой город в перерывах между съемками. Незаметно, они становились всё ближе и ближе, под одобрительные улыбки Витриченко-старшего и Александры, которые и сами не далеко ушли от молодежи, наслаждаясь простыми, нехитрыми радостями жизни и обществом друг друга.

С приоткрытого балкона повеяло сумеречной прохладой – по календарю, октябрь уже давно царствовал в природе, и девушке захотелось встать, чтобы закрыть дверь:

– Так ты и есть та самая Лали-Мей? – азиатка обернулась, но в комнате ни кого не было, – Рада, наконец, с тобой познакомиться, – спокойно продолжил голос, и из-за шторы появилась белокурая девочка в школьном клетчатом сарафане поверх белой блузки, тонких белых колготках и черных лаковых туфельках, её светлые волосы были распределены в два хвоста.

Внешне она выглядела совершенно безобидно, наоборот – её хотелось приласкать и приголубить. Наивные неизменно попадали под чары её больших и откровенных глаз, чистого личика, пухлых губ и золотистых волос – она прекрасно осознавала это и безжалостно использовала.

Девушка откинула плед и поднялась с кресла:

– Не скажу, что взаимно, – японка вспомнила, что рассказывал ей Марк, и захотелось волосы повыдирать этой нахалке, если она не уберется отсюда сию же минуту, – А ты, видимо...

– Лаура, – девочка улыбнулась и медленно подошла к креслу, став позади.

– Ну, конечно, – презрительно фыркнула японка, раздраженно вскинув брови, – Кто же это ещё может быть...

– О, так ты наслышана обо мне? – с ложной скромностью Лаурита прикусила губу и опустила глаза, – Не знала, что я настолько известна.

Мей нервно развернулась в её сторону:

– Так это ты, маленькая мерзавка, пугаешь детей и беременных женщин? Нам с тобой не о чем разговаривать, – она напряженно пыталась контролировать себя, чтобы не сорваться, – Я никогда не прощу тебе того, что ты сделала с Марком. Ты мне неприятна. Убирайся с глаз моих!

– Так уж и не о чем? – девочка склонила голову, растянув благосклонную улыбку, – Ты красива, очень красива, только что проку в твоей красоте, если ты не можешь очаровать единственного важного для тебя мужчину. Марк, милый мальчик... А он хорош, не правда ли? Как раз о Марке я и хотела поговорить. Что я сделала? Я не ищу твоего прощения. Давай, лучше, поговорим о том, что ты можешь сделать для него – оставить его в покое, к примеру. Ты же не хочешь, чтобы его имя ассоциировали с такой, как ты? Не хочешь? Да, и к чему так унижаться, когда он желает другую и мыслит о другой. Он ничего тебе не обещал и не пообещает. А связь его имени с твоим может погубить его карьеру. Ты же не хочешь видеть мужчину, которого ты любишь, нищим и беспомощным? Но, знаешь ли – всё в этом мире продается и покупается, надо только знать цену. Ты могла бы попытаться купить его, только у тебя ещё нет возможности распоряжаться своим капиталом.

– Он никогда не примет этого, а я никогда до такого не опущусь! – гневно бросила японка, задыхаясь от негодования.

– И то верно, – охотно согласилась Лаура, но, тем не менее, продолжила снова, – Тогда, тем более – зачем? Зачем продолжать то, что заранее обречено? Ты только рушишь его судьбу. Какой мужчина захочет связать свою жизнь с женщиной с такой репутацией, как у тебя? Переспать раз-другой ещё можно, но кто будет всерьёз воспринимать отношения с такой, как ты...

Мей ощутила, как начинает меняться, а ногти её стали удлиняться:

– Пошла прочь! – выпалила она, принимая облик демона возмездия Юрэй, запустив томиком графической новеллы, которую она читала, но Лауры в том месте уже не оказалось.

Задыхаясь и глотая слезы, Лали-Мей опустилась в кресло, становясь снова человеком. Как же ей было больно! Настолько, что она пожалела, что не умерла тогда, вместе со своей семьей – тогда бы она уже ничего не чувствовала. Хотя... нет, пожалуй, тогда бы она не встретила его и не полюбила бы. Надо научиться быть благодарной судьбе. И с этими мыслями она похлопала себя по щекам и глубокими глотками осушила стакан холодной воды – на завтрашнем свадебном торжестве она должна выглядеть неотразимой, именно для этого она согласилась остаться.

Семейные ценности

И вот, она выбрала для торжества платье насыщенного синего цвета, выгодно подчеркивающее достоинства её фигуры. Но, даже выглядя идеальным образом, она продолжала волноваться, стараясь тщательно скрыть свое состояние от остальных, что, впрочем, в данной ситуации, когда все были увлечены празднеством, было задачей ей вполне по плечу.

Подруги не могли налюбоваться прелестью и очарованием невесты, чьи зеленые глаза сверкали сегодня ярче драгоценных изумрудов в её украшениях.

Маргарита, одетая в длинное платье кремового цвета, свободно расходящееся от груди, вынуждена была по большей части быть наблюдательницей происходящего. Она обожала праздники, но в настоящем её состоянии она быстро утомлялась и не могла уже танцевать столько, сколько ей того хотелось.

А рядом кружили в вальсе рыжая пара Этьен и Николь, тут же рядом были и Мишель с Жозе, Джастина и Дэн и прибывшие на торжества Кали и Самаэль, а также Ями с Рафаэлем. И как тепло и солнечно стало на душе от того, что она уже могла не опасаться ни рыжей богини, ни младшего брата своего любимого мужа, найдя в своем сердце место и для них. Первой она была благодарна за то, что помогает воспитывать будущего достойного мужчину в лице маленького Алишера, а второй – пересилив боль и одиночество, смог принять свою семью и даже спас ей жизнь, едва не поплатившись своей собственной жизнью.

Ну, и, конечно же – самая главная пара вечера.

Давно ли она сама имела лишь статус дочери? А давно ли Питер бегал маленьким мальчиком в коротких штанишках? А давно ли они были свидетелями удивительной истории предков красавицы Евы? Кажется, что всё это было ещё только вчера. А вот уже они вступили во взрослую жизнь. И сколько им уже довелось испытать, что не каждому и за всю жизнь столько не выпадет.

Найдя глазами среди танцующих – своих родителей, своего брата и белокурую подругу в платье нежно-голубого цвета, Маргарита улыбнулась и положила голову на плечо мужа, ещё раз мысленно поблагодарив судьбу за то, что ей так повезло с близкими.

Позже, в перерывах между танцами она ещё вспомнит, что хотела узнать историю знакомства Мистера Дерека и мадам Камилл, и она узнала её.

И история эта, пусть и была более реальной, чем сказочной, но не была лишена трогательности: Камилл была ещё более юной и свежей, хотя и с возрастом не утратила своей привлекательности, и подрабатывала в университетской библиотеке. Там её и увидел Дерек. Девушка как раз раскладывала новые поступления на верхние полки с помощью лестницы. Отвлекшись на молодого человека, она оступилась, упав прямо на него, едва не сломав при этом руку и разбив при этом две пары очков – свои и его. Этот день послужил концом очкам и началом отношений – вот, прямо с первого совместного похода в салон оптики.

А их дети давно уже стали для неё членами семьи. В детстве она всерьез думала выйти замуж за Питера, а её златовласая подруга могла сделать внушение её родителям, если те поддавались уговорам и отпускали Маргариту без шарфа в ветреную погоду, и на юбилей она подарила её отцу диск с записью концерта одной из его любимых музыкальных групп – «Rainbow» – с дарственной надписью: «Отцу моей лучшей подруги».

Не хватало только Марка и господина Ондзи с его помощниками.

И тут Маргарита почувствовала ощутимые толчки в животе:

– Прости, дорогой, кажется, наши девочки решили, что мамочке уже хватит танцевать, – виновато улыбнулась она, и Джон предложил проводить её за теплой одеждой и идти уже прощаться с остальными.

А Марк опаздывал... Даже ради свадьбы друзей он не мог отменить съемки. Стоит отметить, что он, и правда, сдружился с Этьеном и Питером – и не потому, что они больше подходили ему по возрасту – всего на пару лет старше, и даже не потому, что они также предпочитали трезвый образ жизни, и собутыльников для посиделок доктора и Джона из них не вышло, и ещё потому, что под участливыми взглядами старших товарищей он чувствовал себя смущенным и уязвимым. Друзья... Мей... А когда-то у него не было никого, и что самое интересное – тогда это его совершенно не волновало, ему никто и не был нужен. А сейчас? Сейчас же он действительно рад, что больше не одинок.

Единственное, чем мог помочь ему в этой ситуации Ондзи, это – подвезти сразу после съемок к месту проведения банкета, для которого азиат любезно предоставил свой клуб.

И чем ближе автомобиль подъезжал к месту назначения, тем сильнее нервничал – там будет ОНА, златовласая Даниэлла... Встречи с которой он так желал и так старался избегать. Что ей до его терзаний? Она не знает и не узнает никогда. Зачем ей? Она счастлива, и он не имеет права разрушать это счастье. Но, господи, как же хочется снова её увидеть. Как это не похоже на него – когда последний раз он вспоминал о Боге? Как же ему плохо... Впору покончить разом со всем, да вот незадача – он не может этого сделать, потому что бессмертен. И на что оно ему теперь? Чтобы страдать всю вечность, не имея возможности прикоснуться к ней, поцеловать, любить? К чему ему всё это? Зачем ему слава, деньги, успех, молодость и бессмертие? Зачем, если не с кем разделить всё это? Он, хоть и привязался к Лауре за это время, но она так и осталась капризным избалованным ребенком, с которым тяжело поделиться. Есть ещё Винтер и Макс... Но, это ведь не одно и то же – делиться с другом и делиться с любимой женщиной... И в кругу коллег и поклонников, он ощущал себя, порой, таким одиноким и потерянным.