Текст книги "Симфония чувств (СИ)"

Автор книги: Екатерина Голинченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 52 страниц)

Маргарита так хотела навестить Мей накануне появления на свет их с Марком сына, потом вернуться во Францию к моменту рождения сына у Эллен и Максимилиана, и уже дома ожидать срока собственных родов. Но состояние её здоровья внесло свои коррективы в детально выстроенные Маргаритой планы.

После непродолжительного периода улучшения, девушке снова стало хуже – и в самый неподходящий для этого момент. Хотя, а какой, собственно, момент может быть подходящим для болезни?

Согласно незыблемым законам природы, настала новая весна, которой было всё равно до проблем отдельно взятых людей – природа мыслит намного более масштабными и глобальными категориями, возрождая надежду в душах, пробуждая сознание и придавая сил. И даже дышалось легче, что Маргарите было сейчас как нельзя кстати. Полной грудью вдохнуть свежий воздух, восторженно оглядываясь по сторонам на великолепие возрождающейся к новой жизни природы. Также возрожденной наконец почувствовала себя и молодая женщина – она уже успела отойти от затянувшейся депрессии, понимая, что супруг не одобрил бы такого упадка духа. Дочерям и сыну, которого она ожидала, нужна сильная мать, способная защитить их и дать всё самое лучшее, а не слабая измученная женщина.

От дурманящего весеннего воздуха кружилась голова, а от яркого солнечного света слепило глаза.

Опустив стекло в автомобиле, Маргарита жадно вдыхала пьянящую смесь ароматов весеннего города:

– Марк, останови машину, пожалуйста, – попросила молодая женщина, – меня, кажется, немного укачало. Мне нужно выйти.

Автомобиль затормозил у обочины. Пошатываясь, Маргарита вышла из машины, перешла дорогу и остановилась у изящных перил моста. Сделав пару глубоких вдохов – лёгкий ветер и серебристая гладь воды успокаивали, она достала из кармана телефон, чтобы заснять красивый вид.

Удерживать телефон дрожащими пальцами было тяжело, и он выскользнул из рук. Пытаясь поймать его, девушка балансировала с вытянутой рукой, перегнувшись через перила, но, не сохранив равновесия, бултыхнулась вслед за телефоном.

Марк, наблюдавший это из окна автомобиля, тотчас же выскочил, рванул через дорогу, чуть сам не угодив под колеса, скинул на ходу плащ и сиганул с моста следом за ней.

Уже на берегу он проводил ей искусственное дыхание, пока девушка не выдала наружу речную воду, которой нахлебалась предостаточно, накинул на неё свой плащ и не отпускал её руку до самого приезда скорой.

– Прости, Марк, я не... Господи, как же глупо, – Маргарита замотала головой и шмыгнула носом, размазывая слезы по его груди.

– Иди сюда, дурик, – он привлек её совсем близко к себе и обнял.

– Спасибо... – только и смогла пролепетать до смерти перепуганная Маргарита, продолжая содрогаться от рыданий в руках молодого человека, – Я же умею плавать, правда, но тут меня словно парализовало – от этих переживаний за всех, от волнения, усугубляющегося моим состоянием, я сама не своя стала. Я создаю всем столько проблем...

– Пустяки. Не думай сейчас об этом, – улыбнулся он, – Теперь я за тебя отвечаю, хочешь ты этого или нет, поняла? – девушку продолжал сотрясать нервный озноб, и он не знал, как ей помочь и чем унять эту дрожь.

Ладонями Марк обхватил её влажные от слез щеки, приникнув губами сперва к ее мокрой макушке. Он не помнил уже того момента, когда его губы нашли губы Маргариты, а его утешающие поцелуи перешли в нечто другое – и не в силах уже был оторваться, когда она бессознательно отвечала ему.

Отстранившись друг от друга, они ещё продолжали тяжело дышать:

– Никогда... не делай так больше... – прохрипел юноша, судорожно глотнув воздуха.

– Марк, пусти меня... – заплетающимся языком пробормотала Маргарита.

– Прости, прости, – прошептал он, уже по-другому, нежно и оберегающе обнимая дрожащие девичьи плечи, плотнее запахивая на ней полы своего плаща, – Я не должен был этого делать... Но...я не знал, как ещё привести тебя в чувства.

И путешествие в Японию, от которого Маргариту так отговаривали врачи из опасности выкидыша или преждевременных родов, вопреки опасениям, поддержало моральный дух молодой женщины. Созерцая красоту садов и храмов древнего Токио умиротвряюще и благотворно сказывалось на её здоровье. На её щеки снова вернулся румянец цвета нежных лепестков сакуры, а в голове уже выстроилось множество планов, в которые входила обязательная встреча с родственниками из далекого Джайпура. Рождение долгожданного внука и племянника послужит им утешением в их общем горе. Но состояние здоровье внесет свои коррективы в этот распорядок, когда жизнь ребенка и молодой матери оказались под угрозой.

В тот день, когда Марку предстояло стать отцом, он сидел на топчане в светлом больничном коридоре, бледностью своей сочетаясь с оттенком окрашенных стен – и весь его вид выдавал крайнее волнение – на лбу выступили капельки пота, пальцы рук сжаты до побеления костяшек. Друзья его были тут же, рядом с ним для того, чтобы оказать поддержку.

– Так, вы – или успокаиваете его, или выводите на улицу – мне сейчас о его жене думать надо, – молодой хирург-японец нервничал не меньше самого парня, – у меня нет времени, чтобы приводить его в чувства, словно, впечатлительную барышню. Девочка сильная – сама со всем отлично справится, а ваша нервозность только мешает мне работать. Дайте ему выпить кофе и выведите на воздух. Я вас позову. Не вынуждайте меня применять укол успокоительного.

В клинике своего наставника и учителя, доктор смог добиться разрешения присутствовать в родильной палате.

– Ну, Марк. Марк, посмотри на меня – ну, что с тобой? – Маргарита присела рядом и положила руки ему на плечи.

– Мне страшно, Марго, – он поднял на неё лицо, вцепившись пальцами в штанины собственных брюк, – Ну, почему так долго?

– Ах, вот оно что, – девушка погрузила пальцы в его волосы, приглаживая непослушную челку, – Чего ты боишься? Что не сможешь стать хорошим отцом? Ерунда! Ты так много повидал в своей жизни, научился различать добро и зло, а главное – ты знаешь одну истину, что детей нужно любить а не воспитывать – а, значит, тебе не о чем волноваться. К тому же – ты сейчас не сам, посмотри вокруг – мы все с вами. А сейчас повтори за мной – всё будет хорошо.

– Всё будет хорошо, – повторил он, – А ты видишь меня насквозь, – улыбнулся Марк.

– Ну, вот, – кивнула Маргарита, – а сейчас просто доверься своей жене и мастерству лучшего из врачей и пойди, лучше, купи Мей цветы – ей будет приятно.

– Отличная идея, дорогая, – согласилась с ней златовласая, – Иди уже – без пяти минут папаша, – обаятельно улыбнувшись, и юноша улыбнулся в ответ.

– Ну, что, папаша, накинь чистый халат и надень бахилы, и можешь зайти в палату и побыть немного с женой и сыном, – из палаты вышел Джек, снимая марлевую маску с лица и резиновые перчатки – с рук, – Только не очень утомляй Мей, она еще слишком слаба, – он похлопал парня по плечу и в сопровождении златовласой супруги удалился в ординаторскую, чтобы сменить одежду, принять душ и отдохнуть.

– Сын! У меня родился сын, вы понимаете?! – Марк всё ещё был не в состоянии поверить в случившееся, он сгреб друзей в охапку, весь сияя от счастья и гордости, и все окна по коридору распахнулись от неконтролируемого всплеска его силы.

– Поздравляем! – со счастливой улыбкой принимал он поздравления от друзей.

– Вы не представляете, насколько я перенервничал, – юноша присел на топчан, вытерев рукавом вспотевший лоб.

– Марк, она – не твоя мать, а ты – это ты, а не твой отец, и ты совсем не обязан повторять его судьбу, – вполголоса произнесла маленькая брюнетка, присаживаясь рядом с ним.

– Я и не мог представить себя в роли отца, – юноша тряхнул головой и широко улыбнулся, – А как, должно быть, изумится мой отец, когда узнает, что стал уже дедом!

– Ну, как тебе сын? – попробовала слабо улыбнуться Мей, когда он вошел в палату, повернув к нему бледное осунувшееся лицо, – Правда, он красив? Весь в отца, – и сейчас она так удивительно напомнила ему Марико – такой же контраст темных волос и светлой кожи, раскосые темные глаза и полные губы – он как будто увидел её другими глазами.

– Он очень красив, – Марк в нерешительности замялся, всё ни как не решаясь подойти ближе к этому беспокойному крикливому розоватому комочку с огромными серо-голубыми глазами, – Только, теперь я буду хотеть ещё одного ребенка, чтобы он был похож на тебя, – он поцеловал жену и взял на руки ребенка, и ощутил такую небывалую нежность – это была его семья, только его, семья, которую он выбрал сам.

– Мальчика. Это непременно снова будет мальчик, – девушка взяла его за руку, насмешливо глядя в его серые глаза, – Не хочу ни каких дочерей – хочу быть единственной женщиной в твоей жизни и не хочу тебя ни с кем делить.

– Я всегда считал тебя умной, а сейчас ты говоришь, как избалованный ребенок, – он склонился к её лицу, убрав взмокшие спутанные пряди и снова поцеловал – уже в губы, глубоко и страстно, – Дурашка моя, разве я не доказал тебе свою верность, – погладил по черноволосой голове, преисполненный любви и благодарности, – Ты – уже единственная и самая главная женщина в моей жизни. А сейчас вам с малышом нужно отдохнуть, – Мей проводила его удовлетворенной улыбкой и закрыла глаза, засыпая после утомительных родов.

После этого Маргарита в срочном порядке потащила всех по магазинам за товарами для новорожденных. Эти радостные хлопоты доставляли ей удовольствие и помогали не потонуть в собственных переживаниях во время пребывания в волшебном Токио.

Ровно до того момента, пока её саму, чуть живую не привезли спустя несколько недель в это же самое отделение с внутренним кровотечением. Никогда ещё ей не было настолько страшно – не столько за себя, сколько за будущего ребенка.

Еще страшнее было доктору, которого Марк трясущимися руками со всей дури прижал к стене, требовательно глядя в карие глаза молодого хирурга:

– Сделай же что-нибудь, черт возьми, ты же врач! – на его мертвенно-бледном лице проступил голубоватый рисунок поверхностных вен, – Не дай ей умереть! Я не прощу тебя, если ты ничего не сделаешь и позволишь ей или ребенку погибнуть.

– Я сам себя не прощу, если допущу подобное, – с вызовом бросил мужчина, и Марк опустил голову, – Перед тобой, сопляк, я ещё не отчитывался. А сейчас отпусти и дай работать.

Юноша отступил, напряженным взглядом провожая доктора, исчезнувшего за стерильными белыми дверями, присоединяясь к бригаде, ведущей борьбу за жизнь матери и ребенка.

Потом было мучительное ожидание, пока взмыленный доктор не сообщил, что кровотечение удалось остановить, но мать и дитя слишком слабы, чтобы с уверенностью говорить об успешном исходе операции. Доктор был зол, очень зол – он ведь предупреждал, чем может это все закончится, но его не послушали, а спасать – как всегда, ему.

Марк обессиленно съехал по стене прямо на пол. И только златовласая сохраняла абсолютную уверенность в том, что и у Маргариты, и у малыша будет достаточно сил, чтобы пойти на поправку – и донесла эту мысль до родителей подруги и остальных.

И само появление на свет маленького Анри стало самым настоящим чудом, но ещё три недели Маргарита вместе с сыном провели в клинике, пока состояние их здоровья не удовлетворило строгим врачебным требованиям.

Больше всего на свете Маргарите сейчас хотелось, чтобы тот, кого она продолжала беззаветно любить, был сейчас рядом и вместе с ней радовался рождению сына.

Но его не было, и она не могла знать, что он всё бы отдал, чтобы увидеть их... Она просто чувствовала это душой.

Тристана наблюдала за спящим мужчиной, устроившимся в кресле. Его черные волосы разметались по плечам, а тени от густых и длинных ресниц падали на щеки. Она убрала прилипшие пряди с его лба, проведя ладонью по бархатистой на ощупь щеке. Кожа его была мягкой и теплой. Повинуясь своему желанию, она дотронулась до его губ и обвела своими пальцами их контур. Её тянуло прикоснуться к ним губами, но женщина сдерживала себя. Она ещё не была влюблена, и по-хорошему завидовала и этому мужчине, и той женщине, которой принадлежит его любовь. Да и что есть любовь, что сподвигает одного жертвовать собой ради благополучия других?

Ощутив на себе её взгляд, ресницы мужчины дрогнули, и вид мельчайших шрамов от множественных порезов на роговице его глаз заставил её спешно отстраниться, а сердце – болезненно сжаться в груди.

– Я напугал тебя? – Джон поспешил сменить позу и покраснел, торопливо надев очки. Он не привык выглядеть слабым перед женщиной, но, видимо, придется привыкать. Собственная беспомощность заставляла его чувствовать стыд за свою несостоятельность, вынуждая напрягаться и тело, и сознание, поднимая внутри злость на самого себя. Неправильным и постыдным было в его мировоззрении быть зависимым от женщины – не достойным мужчины.

– Нет, что вы, господин... – женщина точно определила его состояние и деликатно извинилась, а спокойный теплый тембр её голоса подействовал успокаивающе, – Это я должна была предупредить о своем присутствии.

Мужчина кивнул, давая понять, что всё в порядке.

– Марк недавно стал отцом, вы слышали, Ваша Милость? А я даже не знала, что он женат, – женщина открыла бар, выбрав бутылку вина и пару бокалов, – И ваша супруга родила сына. Мои поздравления, Ваша Милость! Говорят, малыш так похож на вас – такая же смуглая кожа, карие глазки и черные курчавые волосенки. Мальчик родился раньше срока, но теперь его здоровью ничего не угрожает. Ваша супруга упорно не желает общаться с журналистами, она покинула Японию и отправилась в Джайпур. Это и к лучшему, я думаю – здесь папарацци не дали бы ей спокойной жизни.

А он сидит тут, в этой проклятой дыре, и ничего, ничего не знает...

– Свершилось, Час Дракона настал, – разлив темно-вишневую жидкость по бокалам, она один из них вложила в руку в руку Джона, – Благодарю, Тристана. Благодарю за твою теплоту и твое участие.

– Вы рады, Ваша Милость? – поинтересовалась она.

– Я рад, очень рад, просто счастлив, – Джон грустно улыбнулся, ответ был утвердительным, но голос мужчины был слишком слабым и уставшим, – Мой сын, Тристана, мой сын... Которого я, возможно, никогда не увижу... Мне страшно, очень страшно за его судьбу.

– Простите, Ваша Милость, – извинилась она, в её интонации слышалось искреннее сожаление, – Это было жестоко с моей стороны, напоминать вам о таком, но я хотела сообщить вам приятные вести.

– Тебе не за что извиняться, – она приняла из его рук пустой бокал, когда он допил, – Если кто и виновен, то только я сам, – хрипло усмехнулся мужчина.

Вот ещё новая жизнь пришла в этот мир. Что их ждет? Каким будет этот мир для их малышей?

– Поговаривают, Ваша Милость, что с вашим исчезновением удача отвернулась от этой семьи, – тихо поведала она, – Отец вашей супруги вынужден был уволиться. Начальник начал преследовать его, как только дочь покинула Францию. А её брата едва не лишили врачебной лицензии на практику... Ещё эти журналисты всё время наседают и не дают покоя, а конкуренты пытаются отобрать у вашей супруги права на ателье и ночной клуб.

Его пальцы непроизвольно сжались в кулаки:

– Как же я устал. Устал от бессилия...

– Всё когда-нибудь обратится в прах, вы это лучше других знаете, – легкие, умелые движения её пальцев расслабляли плечи, привнося тепло и обманчивое спокойствие.

– Это совершенно лишнее. Вам лучше одеться, миледи, – еле уловимый шорох легких одежд заставил его напряженно вздрогнуть, – Присядьте рядом со мной.

– Господин не хочет меня? Господин был так добр и внимателен ко мне, но господин печален, что-то гложет его сердце, – женщина опустилась рядом на диван в растерянности и недоумении, – и я подумала, что господин желает... Мне нечем больше отплатить господину за его доброе отношение, кроме моего тела.

– Господин желает лишь одну женщину, и она для него теперь недосягаема, – он провел ладонью по её щеке и взял в руку прядь её волос, – У тебя гладкая кожа и мягкие волосы... Думаю, что не ошибусь, если скажу, что ты молода и привлекательна – такая женщина не должна делать этого по принуждению... Помоги мне, и ты будешь свободна полюбить того, кого пожелает твое сердце. Мне нужно увидеть их и защитить. Им не от кого больше ждать помощи, а мне больше некого просить помочь...

Так с ней ещё никто и никогда не разговаривал. В его словах не было и намека на презрение, которое она, несомненно, заслужила, по её собственному мнению. Но нет – он сопереживал и сочувствовал ей. Никогда прежде не доводилось ей видеть настолько преданного мужчину. И защипало в глазах от неловкости за свое позорное поведение. Привыкнув к потребительскому отношению к себе, как со стороны мужчин, так и со стороны женщин, она не ждала иного, а вот теперь растерялась. А в груди точно кто-то зажег яркий фонарь, манящий своим теплом и светом, и кто-то тихо нашептывал, что и у нее есть шанс жить не по долгу, который она уже не единожды успела выплатить Мирозданию – а по сердцу. Чернокожая женщина надела свой легкий халат и завязала его поясом, несмело приблизившись, тепло обняла за плечи:

– Даже если я рискую навлечь на себя гнев Госпожи, я помогу вам, Ваша Милость. Вы увидите сына, – тихо произнесла она, и мужчина благодарно кивнул. Тепло и свет надежды вернулось и к нему.

Вечный мрак на душе, и уже слишком поздно

Вспоминать о былом, когда ночь так темна...

Ты ушёл навсегда, моё Солнце и Звёзды,

И печальна теперь твоей Жизни Луна.

Но не внемлет судьба никаким уговорам -

Бесполезны мечты. Бесполезна печаль,

Ведь, подобно листве, не поднимутся горы,

Лёгким ветром ночным уносимые вдаль.

Ты вернёшься, когда остановится время,

И когда из морей испарится вода,

Когда сгинет проклятья тлетворное бремя,

Когда вновь я зачну... Никогда, никогда!

Возрождённая вновь твоей смертною тризной,

Нашей вечной любви освящённой огнём,

Будет помнить до смерти Луна Твоей Жизни

Об ушедшем во мглу, о Светиле своём.

В мире мёртвых немом, бесконечном, бесслёзном,

Будут ночи, и дни, и вся жизнь – позади...

Я вернусь к тебе – слышишь?! – О Солнце и Звёзды!

Когда время придёт. Только прежде – не жди!

«Ladies of Westeros» – «Плач Дэйенерис»

Маргарита беспокойно металась по кровати, её всю лихорадило – кожа была горячая и сухая, не помогали ни компрессы, ни жаропонижающие, ей продолжали сниться кошмары – снова и снова она переживала падение с моста и ужасы послеродовой горячки, снова и снова ей казалось, что она тонет, снова и снова она захлебывалась и не могла дышать, а внутри – ледяная вода.

Она, и правда, тонула на этой огромной кровати... одна, вспоминая тепло его тела, прикосновения его рук и губ...

Всё время она звала мужа, а Марк сидел возле неё, и руки его так и чесались надавать по загорелой физиономии Джона, если бы тот ему встретился сейчас, за то, что он вот так вдруг исчез и нет его рядом, когда она больше всего в нем нуждалась. Как он мог? Где пропадает? Что вообще происходит? Он был из тех, кто так и не верил в гибель Джанъяна – не такой это был человек. Марк видел его, видел силу этого мужчины, видел на что была способна невиданная мощь его глаз, видел, насколько мастерски он владел практическим любым из известных видов оружия, видел силу его воли и его сердца.

Наконец, обое уже забылись неспокойным сном – она на кровати, он – в кресле рядом, когда в комнате появился Джон, он положил руку на лоб Маргариты – она успокоилась, дыхание выровнялось, жар ушел:

– Спи спокойно, родная, – он взял в одну руку её ладонь, а второй провел по её волосам, убрал с её щеки слезинку и не удержался запечатлеть на её губах поцелуй, и в памяти ожили все самые светлые моменты в его жизни, значительная их часть была связана с ней, и он чуть не взвыл от осознания того, что сейчас прощается со всем этим, – Прости меня, жизнь моя… Вы – самое дорогое, что есть у меня. Только так я смогу защитить вас. Ты меня не ищи. Когда-нибудь ты поймешь. Я больше не смею держать тебя – найди себе хорошего парня, влюбись и живи полной жизнью. Будь счастлива – сделай это ради себя, а я буду оберегать вас, чтобы с вами не случилось ни чего плохого. И, спасибо за то счастье, что ты мне подарила, – и всё равно, что будет с ним, если он будет знать, что они в безопасности, Маргарита улыбнулась во сне и тихо произнесла его имя.

И до боли захотелось, вдруг, чтобы она проснулась сейчас, увидела его... или самому разбудить её, полным страсти, поцелуем... А какое он имеет теперь на это право? Что он может ей предложить? Как же любовь затуманила ему разум настолько, что он обо всем позабыл? Забыл, что за деяния свои, рано или поздно, придется расплачиваться...Он изначально не имел права растравлять её сердце, бежать должен был от неё и от своих чувств – но, разве убежишь от судьбы? Когда же она устанет испытывать их? А теперь по его вине в глазах её стоят слезы – и от этого стало так гадко на душе...Как он может простить себе, когда он заставляет страдать самых любимых женщин – мать, жену, сестру, дочерей, когда он должен быть их хранителем и защитником...

На соседней кровати мирно спали, посапывая маленькими носиками, близнецы Диана и Катрин – даже не имея возможности видеть, он мог ощущать их присутствие, их дыхание, их запах…Он поцеловал дочерей в маленькие лобики, они тревожно вздрогнули:

– Тише, тише, милые, – он приложил палец к губам, как будто они могли его понять, – мы же не хотим разбудить маму? Маме нужно отдохнуть, – словно, вняв его словам, девочки продолжили спокойно спать, он ещё некоторое время посидел на кровати рядом с Маргаритой, потом поднялся и прошел в соседнюю спальню, отделенную аркой.

Там на двухъярусной кровати спали Алишер и Рози:

– Сладких снов, принцесса, – провел он рукой по русым волосам Розалинды, – Сладких снов, сынок, ты здоров и благополучен, ты растешь хорошим человеком, а большего я и не желаю, – улыбнулся Джон, погладив кучери сына и поцеловав его. Он прошел к ещё одной кровати, стоящей тут же рядом, в которой лежал маленький Анри, – Папа тебя очень любит, малыш. Как ты? Прости, меня не будет рядом – я не увижу твоей первой беззаботной беззубой улыбки, твоих первых несмелых маленьких шагов...– мальчик протянул ручки и пролепетал что-то невнятно напоминающее "ата", хотя Джон был уверен, что ему послышалось "папа", он поцеловал младшего сына и подошел к раскрытому окну: каждый вдох давался с большим трудом, он убрал с лица выбившиеся из хвоста волосы и снял очки – прохладный ветер немного остудил воспаленные глаза, в которых теперь навсегда поселилась ночь, но, боль всё равно не уходила…нет, к ощущению боли в глазах он уже успел привыкнуть… это болело сердце. Он чувствовал себя так мерзко, он презирал и ненавидел себя за то, что вынужден так поступить, за свое бессилие что-либо изменить. А сердце продолжало болеть с такой силой, что на мгновение ему стало страшно от мысли, что он закончит так же, как и его отец, только гораздо раньше. Любопытно – умирать повторно так же мучительно, как и в первый раз? Если бы он мог задушить память и заставить замолчать сердце… Он не сдержал своих клятв… Он предал тех, кого любил больше всего, без кого не представлял своей жизни… он солгал им… И боль всё не унималась, пекущим цветком расцветая в груди. Больше всего на свете он боялся потерять тех, кого любил, и именно это сейчас и происходило…

Есть один порок у счастья – слишком жаль его терять... Он был счастлив – это самое главное, эти прекрасные воспоминания сильнее страха и боли...

Джон заглянул и в другие комнаты, где спали его мать, сестра и брат, златовласая и маленькая японка, ожесточенно сцепив пальцы, напряженно сомкнув отяжелевшие опухшие веки, ежеминутно борясь с острейшей потребностью разбудить их всех и кинуться в их объятия.

Обернусь я человеком,

Да вернусь к себе домой

Да возьму тебя на ручки,

Мой хороший, мой родной.

Обернусь я белой кошкой,

Да залезу в колыбель

Я к тебе, мой милый крошка,

Буду я твой менестрель.

Буду я сидеть в твоей колыбели,

Да петь колыбельныя,

Чтобы колокольчики звенели,

Цвели цветы хмельныя.

© группа «Мельница»– «Колыбельная»

На обратном пути он вытащил из кармана своего плаща сложенный вчетверо листок бумаги, вложил записку в карман рубашки спящего Марка, положил руку ему на плечо, пошептав «Прошу, не подведи меня», и, держась руками за стены, вышел из комнаты.

Такси бесшумно отъехало от дома.

– Жан!!! – сильно закричала Маргарита, её тело в судорогах подбрасывало на кровати, – Жан! Жа-а-ан!!!

"От твоего вскрика, без твоего вздоха

Я слишком отвыкла, я слишком свободна,

Во мне столько силы от твоего слова,

Когда вдруг решил ты крылатым стать снова..."

© Ева Польна – «Зима в сердце»

– Маргарита, очнись! – Марк проснулся от её вскрика – Приди в себя, ну же! – он привел её в чувства, хорошенько отхлестав по щекам.

– Ох, прости, ради Бога! – она виновато посмотрела на него и прижалась к его груди, – Прости, Марк, я разбудила тебя.

– Ну, всё, всё, – он обнял её, – Это был просто плохой сон. Смотри-ка, твой жар прошел, – улыбнулся он.

– Он был здесь, я чувствую. Жан был, знаю… – девушка продолжала всхлипывать на его плече, – Я не понимаю… Почему он так со мной, Марк? Почему? Что происходит? – Марк подумал, про себя, что лучше бы у Джона была весьма веская причина такого поведения, иначе он закопал бы его просто на месте, и Маргарита не простила бы его.

– Ну, хватит, – встряхнул он девушку, – смотри, глаза какие красные наревела уже. Так не пойдет – иди умойся, ты нужна своим детям.

– Ты прав, – Маргарита поднялась и направилась в ванную комнату – И почему ты так носишься со мной, а? – улыбнулась она ему уже у самой двери.

– Что на завтрак приготовить? – спросил он, намеренно не отвечая на её вопрос.

– Посмотри, в холодильнике что-то должно быть, – крикнула она уже из-за двери, – Выбери на свой вкус. Мне не принципиально.

– Хорошо, понял, – только сейчас он нащупал в кармане записку – на ней были только дата, время и название бара, парень сел на кровать, подперев голову – он узнал почерк Джона, и что ему теперь делать с этим знанием? Почему он? Первым порывом было порвать записку на мелкие кусочки, но, он удержался.

– Спасибо! – донеслось из ванной комнаты.

Тристана сдержала свое слово, за что Джон был ей очень признателен. Мало того, она помогла ему устроить спокойствие его близких.

Высокий поджарый седовласый мужчина стоял у окна, глядя на больничный сад, когда точно спиной почувствовав взгляд, заставивший его обернуться. У двери его кабинета стоял смуглый черноволосый молодой человек в темных очках, которого профессор Клейтон узнал, но все не мог поверить своим глазам, приняв Джона за собственный призрак. Протерев глаза морщинистыми руками, доктор тяжело опустился в кресло, доставая из ящика свои сердечные капсулы. Человеку не дано выжить после такого – всем известно, что мужчина этот погиб при крушении самолета – стало быть, кто же стоит напротив него теперь? Ему ещё не встречались духи с того света, но чем же тогда объяснить то, что он видит сейчас прямо перед собой. Джон же продолжал молчать, не прерывая ход его мыслей и позволяя себя рассматривать.

– Вы оставите эту семью в покое, – произнес наконец призрак, подойдя и склонившись к сидящему за столом старику, – Вы забудете обо всем и уничтожите все записи.

Пока мужчина вытирал вспотевший лоб, добровольно подчиняясь его воле, фантом нескладно развернувшись, покинул комнату … отперев входную дверь и после прикрыв её за собой, оставляя ученого мужа в задумчивости размышлять над своими воспаленными галлюцинациями. Следующим днем профессор уехал поправлять здоровье на юг Италии, потом – и вовсе подает в отставку ко всеобщему удивлению и недоумению. Долго ещё не утихнут разговоры вокруг этого события.

Пред назначенной им встрече с Марком, Джон совершил подобный визит в несколько журналистских контор – и на следующий день, как по волшебству, из архивов исчезли все спорные материалы.

Марк не подвел и появился в назначенное время, за встречей, сидя за столиком в дальнем углу зала, наблюдала чернокожая молодая женщина в темном плаще и контрастно выделявшимися яркими белоснежными прядями.

– Так ты жив?! – Марк залепил ему такую сильную пощечину, что темные очки чуть не слетели с лица Джона, – Подонок! Я предупреждал тебя! Ты потерял своё право быть рядом с ней! Она не знает, что и думать, места себе не находит, а ты вот так просто исчезаешь! Она тебя так беззаветно любит, а ты даже не удосужился сообщить о том, что ты живой! Ей сейчас очень тяжело, а тебя нет рядом, чтобы поддержать.

– А мне, думаешь, легко?! Сядь! – Джон поднялся и схватил парня за руку, толкнув на диван, и как-то странно и неуклюже сел обратно на своё место, – На нас люди смотрят.

– А мне плевать! Ты зачем позвал меня? – пытаясь сдерживать бушевавшее негодование, юноша присел напротив за столик, – Почему ты не давал о себе знать? – он старался угадать мысли собеседника в глазах, скрытых темными очками.

– У меня мало времени, – привычным, почти механическим, движением мужчина закурил, – Обещай мне позаботиться о них, обещай защитить её.

– Мог об этом и не просить – я буду защищать её даже ценой своей жизни, – резко бросил Марк.

– Ты мне головой за неё отвечаешь, ясно?! – Джон схватил его за рукав, – Только тебе я могу доверить самое дорогое. Ты извини меня, я знаю, что она важна для тебя... Мне некого больше просить – ну, не Ондзи же, в самом деле...

– Ясно, – Марк не мог не заметить, что Джон не похож на себя, что он держится и ведет себя очень странно, – Да что с тобой такое? – он взял его стакан с виски и поднял над столом, Джон ощупал стол рядом с тобой:

– Поставь стакан. Ты же не пьешь, – но, голова его даже не повернулась в сторону юноши.

– Ты?... – чтобы окончательно удостовериться, парень поставил стакан и провел рукой перед его лицом – Джон не отреагировал.

– Я не вижу, но, чувствую, – Джон отхлебнул виски из своего стакана.

– Так ты поэтому не возвращаешься? – Марк принялся изучать меню, – Ты просто идиот, если думаешь, что она не примет тебя таким! – резко отложив буклет, он осуждающе посмотрел на Джона.

– Да кто ты, чтобы судить меня?! Думаешь, ты самый умный? Считаешь, мне легко далось это решение? Уже слишком поздно. Всё гораздо сложнее, – его руки сжались в кулаки, – Я услышал от тебя то, что надеялся услышать. Я почти что мертвец, понимаешь? Я уже ни чего не могу им предложить, но, у них остаёшься ты – ты сумеешь... Теперь оставь меня, пожалуйста – я хочу выпить за упокой своей души. И только попробуй кому-нибудь рассказать о нашей встрече.

– А как же ты? – юноша посмотрел на него с некоторой долей сочувствия, – Где ты остановился?