Текст книги "Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936"

Автор книги: Эдуард Эррио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 53 страниц)

Герню обратился непосредственно ко мне. «Вы являетесь, – сказал он, – чутким и в то же время смелым человеком, который не будет проявлять колебаний в наступающий ответственный момент. Мы знаем, что вы сделаете все возможное и невозможное, чтобы защитить интересы республики от угрозы возрождения личной власти. Мы знаем, что, если вы не сможете выполнить этот наказ, вы уйдете из правительства. Мы ставим вас на страже границ республики; вы не пропустите никого».

В семнадцать часов я взял слово. Я защищал право инициативы палаты в области финансовой политики, «однако, – сказал я, – было бы логично, чтобы после представления бюджета в него не включались бы никакие новые расходы, если одновременно не будут предусмотрены соответствующие доходы». Я заявил, что я против изменения записанной в конституции формулировки о праве роспуска парламента. «Если окажется, что эта формулировка будет представлять в определенный момент опасность для республики, то министры-радикалы будут действовать в соответствии со своей республиканской совестью».

Было единогласно решено рекомендовать пересмотр методов работы парламента, «и особенно ограничение инициативы в области предложения новых расходов при обсуждении бюджета, рассмотрение и обязательное утверждение в нормальные сроки своевременно представленного правительством бюджета и строгую дисциплину прений, устраняющую возможность импровизированных выступлений». Съезд «считает, что в случае возникновения серьезного конфликта или между двумя палатами, или между правительством и палатой, избранной непосредственно путем всеобщих выборов, только самому народу принадлежит право выступить в качестве арбитра». Съезд «предлагает своему Исполнительному комитету и своим представителям в парламенте разработать и представить в кратчайший срок проект референдума, который, поставив на обсуждение не вопрос о тех или иных лицах, а существо обсуждаемых проблем, обеспечит, в обстановке порядка и общественного мира, безусловное соблюдение всеобщих интересов, явившись выражением национального суверенитета». Предлагая провести реорганизацию Государственного экономического совета и обеспечить независимость судебных органов, «партия радикалов и радикал-социалистов готова поддержать любую реформу, имеющую целью добиться стабильности правительства и улучшения работы государственного аппарата, но партия не может допустить принятия мер, которые могут способствовать посягательствам личной власти на республиканские свободы. Она выражает доверие председателю партии и своим представителям в обеих палатах и призывает их всеми силами стремиться к осуществлению этих идей, руководствуясь своим патриотизмом и республиканским сознанием. Она уполномочивает их добиваться успешного осуществления любого мероприятия, которое обеспечит, одновременно с проведением в жизнь этой программы, разоружение заговорщиков и прочную защиту гражданских свобод и мира».

В воскресенье, 28-го, утром, Дюко зачитал декларацию партии, содержавшую эту резолюцию. Депутат и мэр Руана Жорж Метейер в тот же день посвятил мне в газете своего города «Ла Депеш» очень лестную статью. Английские газеты «Таймс», «Дейли телеграф», «Морнинг пост» высказывались обо мне очень доброжелательно. Генерал Спирс направил мне очень любезное письмо о моем, как он выразился, «триумфе в Лондоне». Нантский съезд оставил двери открытыми для примирения; именно к этому я стремился всеми силами. Но в то же время появились первые угрозы. 30 октября г-н Пьер Теттенже заявил в «Пресс»: «Решение съезда ограничилось тем, что выразило веру в республиканское благоразумие министров-радикалов. Если это благоразумие заставляет их выступать против проектов Думерга и разрывать перемирие, то организация «Патриотической молодежи»[167]167
  «Патриотическая молодежь» – фашистская организация, возглавляемая Теттенже. – Прим. ред.


[Закрыть] и, я думаю, вместе с ней население Парижа энергично выступят на защиту честности и здравого смысла… Если Общий фронт выступит против выезда в Версаль (объединенного заседания обеих палат), то против него выступит полиция и в случае необходимости армия. Следовательно, нам нужно будет выйти на улицу только в том случае, если этих сил окажется недостаточно. И тогда действовать мы будем с максимальной энергией». Г-н Жан Гуа, депутат от Парижа, выступил не менее откровенно: «Развал правительства с тем, чтобы возобладала ориентация на «Левый блок»? Это, несомненно, мятеж».

Возвратившись в Лион 29-го, я констатировал удовлетворение общественности, но меня угнетало то доверие, которое мне оказывали, так как у меня не было полной уверенности в том, что я смогу его оправдать. 30-го утром я встретился с председателем совета министров. Он принял меня весьма приветливо, но я убедился, что его точка зрения осталась неизменной. У меня создалось впечатление, что он меня прощупывал. Когда во время разговора я упомянул о том, что министры-радикалы не примут его формулировки о роспуске парламента, мне показалось, что, несмотря ни на что, это произвело на него впечатление. Правда, он слегка изменил свой первоначальный текст, признав необходимым заключение сената, впрочем не обязательное для президента республики. Очевидно, Думерг прежде всего заботился о том, чтобы не создавалось впечатление, что он капитулирует.

30-го числа в одиннадцать часов утра заседание Совета кабинета. Жермен Мартен изложил свой новый декрет о пенсиях. После заседания Фланден и Денэн любезно предложили свои услуги, чтобы попытаться разрешить создавшиеся трудности.

Я не терял из виду русский вопрос. «Известия» от 24 октября опубликовали важную статью Радека, который заявил, что Европа в настоящее время висит над бездной; он привел телеграмму парижского корреспондента «Дейче Альгемайне Цейтунг», согласно которой Лаваль «мог бы повернуть французскую политику «обратно – на рельсы пакта четырех и соглашения с Германией».

По мнению Радека, Франция должна теперь внести ясность в свои отношения с Польшей. «Не подлежит сомнению, – добавляет он, – что Германия концентрирует свои дипломатические усилия на ближайшее время на вопросе о легализации германских вооружений… и на вопросе о присоединении Саара. Для достижения этой цели она будет одновременно усиливать работу по подрыву французской системы союзов и протягивать руку Франции для примирения…

В такое время незачем колдовать. Достаточно не быть песком, а быть утесом, стоящим среди крутящихся песков. Советский Союз – это такой утес, готовый защищать себя против всех врагов… Так лучше отказаться от знахарства и ставить правильный диагноз, чтобы найти правильное лекарство». Я послал Литвинову несколько дружеских слов по случаю десятой годовщины установления дипломатических отношений между нашими странами. Он поблагодарил меня от имени Советского правительства и от своего собственного имени. «Советский Союз, – писал он мне, – сохранит верную память о тех больших услугах, которые вы постоянно ему оказываете в деле упрочения франко-советского сотрудничества, основного фактора мира во всем мире».

Среда, 31 октября. Меня вызвал к себе президент республики и беседовал со мной с 11 часов до 12 часов 30 минут Он настойчиво убеждал меня принять текст Думерга. Я ему ответил, что, к сожалению, не могу поступиться принципами, которые защищают самого президента республики.

Генерал Денэн сообщил мне, что его демарш был напрасным; по его мнению, если мы выступим в субботу, Думерг подаст в отставку. В конце дня я встретился с Маршандо, который имел продолжительную беседу с Думергом и Лебреном, но без какого-либо ощутимого результата.

1 ноября. Праздник всех святых. День прошел спокойно. Желая дать отдых голове, я отправился в Оранжерею на выставку рисунков Корреджо и его школы. В 17 часов ко мне пришел Альбер Сарро и от имени президента республики снова просил меня пойти на уступки, так как Лебрен ничего не смог добиться от Думерга, а Морие Сарро отказался приехать в Париж. Мне не привели никакого нового аргумента, и я остался на прежних позициях. Пришел Маршандо. Он не сообщил ничего нового, если не считать того, что совместно с маршалом Петеном он принял необходимые меры. Думерг был неуловим в течение всего дня.

В 22 часа я отправился к Лавалю, который пригласил меня к себе. Он попросил меня рассказать все, что я знаю о содержании проектов, и сообщил, что Жермен Мартен меня поддерживает, что Тардье проявляет мало энтузиазма в связи с намечаемой реформой и что даже руководитель «Огненных крестов»[168]168
  Видимо, речь идет о фашистском главаре – полковнике де ла Рокке. – Прим. ред.


[Закрыть] просил Думерга пойти на отсрочку. Неожиданно он заявил, что будет оказывать мне всяческую помощь во время предстоящего заседания совета кабинета.

Пятница, 2 ноября. Продолжительное свидание с президентом республики с 11 часов до 12 часов 30 минут. Он еще раз пытался убедить меня принять текст. Я отказался. Тогда он начал говорить о других средствах, оставшихся в его распоряжении: отложить хотя бы на короткий срок обсуждение спорного вопроса; предоставить министрам право свободного голосования. Этот последний вопрос был изучен мною. По мнению Пьерра (Supplément de 1919, p. 136, 137), правительство может позволить одному из своих членов выступать или голосовать по определенному вопросу вопреки мнению кабинета в целом. Например: Гобле – 11 февраля 1889 года; Пеллетан – 4 и 24 ноября 1903 года; Мильеран – 8 ноября 1909 года; Пуанкаре – по вопросу о виноделах.

Комитет бдительности интеллигентов-антифашистов опубликовал 26 октября 1934 года очень резкое воззвание против проектов Думерга и существования вооруженных лиг. «Мы не желаем, – говорилось в нем, – чтобы роспуск палат зависел от воли одного человека». Призыв подписали Ален, профессор Госс, Жак Адамар, Поль Ланжевен, Люсьен Леви-Брюль, Жан Перрен, Поль Риве, Жорж Юрбен, Ирен Жолио-Кюри и ряд других лиц.

В этот же день, 2 ноября, в 15 часов состоялось совещание министров-радикалов. Момент был исключительно напряженный. Мы решили вести последовательную борьбу по следующим линиям: требование отсрочки; включение в текст Думерга поправки, предложенной, насколько нам было известно, Риволле, согласно которой сенату предоставляется право вето; свобода действий для каждого министра. В 16 часов я встретился у Лаваля с Тардье. Я ожидал увидеть человека, готового к примирению, но Тардье был разъярен и возмущен тем, что с ним предварительно не проконсультировались и не поставили его в известность; он был настроен, как всегда, крайне враждебно по отношению к партии радикалов. На несколько минут он зашел к Думергу, чтобы предложить ему, как он говорит, соглашение. Он быстро вернулся и заявил, что ничего не добился.

В итоге назначенное на 17 часов заседание совета кабинета не сулило ничего хорошего.

Началось заседание. Нам предложили следующий текст:

Проект пересмотра конституции

1. Внести в начало статьи 6 закона от 25 февраля 1875 года следующий абзац: «Число министров не может превышать 20 человек, не считая председателя совета, который является премьер-министром без портфеля».

2. Заменить 1-й абзац статьи 5 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Президент республики может распустить палату депутатов до истечения законного срока ее полномочий. В течение первого года действия этих полномочий роспуск может быть произведен только с санкции сената.

В течение последующих лет президент республики может распустить палату депутатов без санкции сената».

3. Дополнить статью 4 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Государство обеспечивает государственным служащим постоянную работу и гарантирует их продвижение по службе. Всякое неоправданное или организованное прекращение работы влечет за собой разрыв их связи с государством».

4. Дополнить статью 8 закона от 25 февраля 1875 года следующим текстом: «Ни одно предложение о расходах, не исходящее от правительства, не может быть принято, если обе палаты не утвердили до этого соответствующую статью доходов. Если государственный бюджет не будет утвержден обеими палатами до 1 января соответствующего года, то президент республики путем декрета, принятого Государственным советом, может предложить к исполнению на весь или на часть этого года бюджет предыдущего года».

* * *

По заметкам, сделанным мною непосредственно на заседании, я восстанавливаю подробности обсуждения.

Думерг, дабы объяснить свое продолжительное молчание, еще раз напомнил об опасении разглашения и заявил, что меня он заранее информировал. Он хотел своим текстом о праве роспуска упразднить санкцию сената; он не соглашался ни на ограничивающие формулировки, которые слишком легко обойти, ни на автоматические формулировки, применению которых слишком легко помешать. Наложение вето двумя третями сената противоречило бы принципу большинства. Думерг, основываясь на голосовании, состоявшемся в комиссии палаты депутатов, уточнил, что, согласно его тексту, президент может запросить заключение сената, но что санкция сената не обязательна. Он прокомментировал также другие статьи своего проекта.

Получив слово, я начал говорить о долге совести, коллективной и персональной, которая лежит на республиканцах и на мне лично. Я внес поправку в утверждение Думерга о том, что я был им проинформирован; он позволил мне высказать свое мнение по поводу статей о государственных служащих и о праве инициативы в финансовых вопросах, но категорически отказался обсуждать со мной другие статьи. Да не возникнут ни у кого сомнения по этому поводу! Я напомнил, что в Нанте партия, пославшая меня в правительство, не предоставила мне безусловной свободы действий, а лишь дала почетный наказ. Я настаивал не столько на наших партийных принципах, сколько на необходимости соблюдать перемирие и не ставить на обсуждение проблему, вызывающую столь глубокие разногласия.

Тардье вступил в бой. Я еще раз убедился в его агрессивности, хотя внешне он держится иногда весьма любезно. Он полностью согласен с проектом. «Глава высказал свое мнение. Этого достаточно». Он ополчился против партии радикалов, чья концепция якобы совпадает с концепцией Мак-Магона. Он сослался на некоторых юристов и на предисловие Думерга к книге Мориса Ординера и атаковал Маршандо.

Позиция, занятая Лавалем, резко отличалась от агрессивной непримиримости Тардье; Лаваль утверждал, что, не будучи доктринером, он не придает никакого значения конфликту о праве роспуска. Но он старался доказать, что проект Думерга является неэффективным, указал на серьезность внешнеполитического положения и считал желательным достижение соглашения. «Самым великим, – говорит он, – будет тот, кто пойдет сегодня вечером на самые большие уступки». – «Я согласен, – ответил Думерг, – не быть самым великим».

Маршал Петен во время обсуждения бросил следующую фразу: «Если кабинет падет, то в Берлине устроят иллюминацию».

Затем последовала целая серия заявлений. Лемери желал защитить «престиж и авторитет вступившего в бой вождя». Если не будет найдено решение, гарантирующее этот престиж, то он целиком и полностью присоединится к проекту председателя совета министров. Маршандо дал объяснения по поводу резолюции комиссии, за которую его упрекали; в конце концов текст Думерга не будет поставлен на голосование в палате депутатов; созыв заседания в Версале привел бы к возникновению серьезнейшей опасности. «Сейчас такое время, когда один человек на улице призывает выйти на улицу других людей».

Думерг резко прервал его: «Нечего смотреть на меня, когда вы говорите это». Жермен Мартен указал, что в Англии и в Бельгии стабильность государства обеспечивается королем, тогда как текст Думерга ввязывает в борьбу президента республики; он выразил пожелание, чтобы было найдено приемлемое для всех решение.

Председатель совета начал нервничать. Обсуждение принимало острый характер. Лаваль предложил, чтобы проект рассматривался только после урегулирования саарского вопроса. Я настаивал на том, что перемирие было сорвано обсуждением проекта государственной реформы, а не нами. Думерг еще раз напомнил, что он стал председателем совета министров, чтобы исправить ошибки «правительства «Левого блока». Это искажение фактов; но теперь я понимаю, что он затаил злобу против левой оппозиции еще с того времени, как выдвигал свою кандидатуру на пост президента республики. Он заявил, что связал себя своими выступлениями по радио; между тем именно этот метод действий и руководства мы ставили ему в вину, считая, что он противоречит республиканским принципам. В свою очередь я предложил или отсрочить обсуждение проекта, или предоставить министрам свободу голосования. Это поистине минимальное требование. Фланден уклонился от выступления, он произнес только несколько слов, не имевших прямой связи с возникшими трудностями. Что думал Марке? Тайна; его выступление скорее повредило мне, чем помогло. Малларме и Жермен Мартен заняли выжидательную позицию. Риволле, напротив, выразил свой энтузиазм.

Казалось, мы находились на грани немедленного разрыва. Я был удивлен, когда обстановка изменилась и внезапно наступила разрядка. Председатель совета министров согласился, чтобы в официальном заявлении было сказано только то, что проекты были одобрены большинством, и министрам-радикалам было позволено сделать особое заявление, текст которого я сразу же составил. «Что касается голосования проекта о роспуске парламента, то министры-радикалы оставили за собой свободу действий». К этой формулировке пришли не сразу. Кажется, она поможет разрешению опаснейшего осложнения.

3 ноября 1934 года. Заседание совета министров. В соответствии с принятыми формулировками улаживали вчерашний инцидент. Думерг удовольствовался утверждением его проекта большинством голосов и разрешил министрам сделать особое заявление. Марке представил свои соображения, которые я плохо понял; как обычно, он кажется мне довольно загадочным. Президент республики всех поздравил.

Неожиданно Думерг в категорическом тоне потребовал у Жермен Мартена представить проект трех двенадцатых (временного квартального бюджета) и тут же, безусловно, ради того, чтобы обезоружить меня, заявил, что готов подписать пакт о ненападении с русскими. Такая уловка была мне не по душе. Жермен Мартен пытался воспротивиться этому требованию, но безуспешно. Думерг спросил его: «Вы министр финансов или нет?» Я сразу обнаружил, что возник новый инцидент, грозящий очень серьезными последствиями. Жермен Мартен усиленно подчеркивал, что ему была поручена техническая сторона проекта и что политическую ответственность он с себя снимает. Я еще раз намерен был набраться терпения и ждать того момента, когда проект будет представлен совету министров для вынесения его на обсуждение палаты депутатов.

Маршандо изложил свои проекты о складах оружия.

В одном из дипломатических донесений сообщалось, что представитель «Солидаритэ франсэз» г-н Перрье якобы посетил Берлин и встретился там с сотрудниками «Дейче Альгемайне Цейтунг», рейхсвера, и в частности с неким г-ном Силексом. Вопрос об иностранцах, проживающих во Франции, встал довольно остро.

По марсельскому делу ведется следствие; тяжелое обвинение выдвигается против Систерона, который предстанет перед дисциплинарным советом, где будет рассматриваться вопрос о его отставке.

Мне казалось, что наступает политическое затишье. Но сообщение о решениях совета министров вызвало в палате депутатов и особенно в сенате бурю недовольства министрами-радикалами и главным образом мною. Речь Думерга, переданная по радио 3-го числа в 19 часов 45 минут, усилила озлобление, вызываемое теперь не столько проектом о праве роспуска, сколько сообщением о трех двенадцатых.

Думерг, по его словам, хотел обратиться к общественности до возобновления работы парламента, то есть до вторника, 6 ноября. Правительство выполнило первую часть своей задачи; он желал теперь восстановить его авторитет; он нападал на парламент, критиковал конституцию, в которую собирался внести изменения; он разоблачал Общий фронт социалистов и коммунистов и высмеивал его попытки защитить сенат. Думерг не хочет прибегать к роспуску парламента. «Но, – заявлял он, – я без колебаний воспользуюсь этим правом, если вопреки моим надеждам мен я вынудят к этому». Чтобы избежать обструкции, он будет просить парламент сразу же после возобновления сессии утвердить несколько временных месячных бюджетов; народ мог бы утвердить его проекты путем новых выборов. Затем Думерг прокомментировал свои проекты, представив их как воплощение самого последовательного республиканского духа, подверг критике роль, отводимую в конституции сенату, разъяснил свои намерения относительно утверждения бюджета и статута государственных служащих. Речь была составлена искусно. Думерг льстил публике, заверял ее, что он стремится укрепить демократический строй и не допустить установления личной власти. Основной софизм его аргументации, так как фактически председатель совета министров и президент республики приобретали неограниченное право роспуска парламента, прикрывался заверениями в преданности порядку. Думерга явно вдохновлял призыв 1851 года. Речь его заканчивалась патетическими словами о его личном положении, преклонном возрасте и взволновавшим всех напоминанием о жертвах войны и перемирии 11 ноября. Несомненно, те, кто хотел защищать республиканские принципы против этой в общем демагогической и, во всяком случае, довольно ловкой инсценировки, подвергались серьезному риску потерять популярность. Думерг снова отклонял всякий компромисс.

Я не колебался. Я считал, что я сделал все, чтобы избежать этого кризиса, и не видел другого выхода, кроме своей отставки. В воскресенье, 4-го числа, после беседы с Маршандо и Жермен Мартеном, я сообщил о своем решении президенту Лебрену, который на этот раз не пытался меня разубедить и, кажется, понял меня. Хотя он воздержался от сколько-нибудь определенного одобрения моего намерения, но, во всяком случае, и не возражал.

Воскресенье, 4 ноября. Совещание министров-радикалов. Зашедший на минуту Жермен Мартен сообщил нам, что он не подаст в отставку, а направит председателю совета министров письмо, где заявит, что считает его ответственным за создавшееся положение. Мы долго совещались. Мои коллеги пытались найти возможность избежать решения, столь чреватого серьезными последствиями. Но в конце совещания мы пришли к единодушному мнению о необходимости этого решения и постановили сообщить о нем во вторник утром, на заседании совета министров.

5 ноября. Берто встретился с председателем Жанене, который считает, что мы должны немедленно подать в отставку. Президент республики направил мне письмо, где пишет, что, взвесив все обстоятельства, он пришел к выводу, что наша отставка «заранее исключила бы всякую возможность найти выход из создавшегося положения»; однако он еще надеется на примирение. Тардье недавно перенес небольшую операцию и на несколько дней выбыл из строя.

Поздно вечером и в течение части ночи я имел длительное совещание с моими коллегами министрами-радикалами. Они были по-прежнему солидарны со мной, но проявляли некоторое колебание перед лицом близкой и чреватой опасностью развязки. Но решение принято, и они заверяют меня в том, что пойдут за мной. Маршандо сообщил мне, что для того, чтобы сохранить свой авторитет временно исполняющего обязанности министра внутренних дел, он формально выйдет из партии радикалов.

Я составил следующее письмо об отставке, которое вместе со мной подписали Берто, Вильям Бертран и Кей:

«Господин председатель совета министров!

Когда вы, преисполненный гражданского мужества, вызвавшего у каждого искреннее восхищение, согласились взять на себя руководство делами страны и призвали нас принять участие в вашем правительстве, сформированном под знаком перемирия между партиями, мы лояльно приняли предложение, с которым вы к нам лояльно обратились.

В Клермон-Ферране мы заявили, что ни под каким предлогом не хотим нарушать принятое нами на себя обязательство. Мы разделяли с вами подчас довольно тяжелую ответственность.

Во время кантональных выборов мы защищали проводимую вами политику.

Совсем недавно в Нанте мы приложили все силы к тому, чтобы поддержать идею перемирия и воспрепятствовать принятию решений, которые сделали бы невозможным дальнейшее соблюдение этого перемирия.

На заседании кабинета в прошлую пятницу, когда положение уже казалось безвыходным, мы пошли на соглашение, так как от нас не требовали немедленного принятия решения и еще имелась надежда на возможность примирения.

Мы отдаем себя на ваш суд и на суд всей Франции. Нам кажется, что мы честно выполняем соглашение, на основе которого было создано ваше правительство. Но сегодня мы считаем себя свободными от этого соглашения.

В своих выступлениях по радио, содержание которых не было заранее доведено до сведения правительства, вы обратились непосредственно к стране и предложили целую серию важных реформ чисто политического характера. Мы предпочли бы, чтобы вы предварительно ознакомились с нашим мнением.

Мы за государственную реформу, за то, чтобы государство стояло над политическими группировками, за ограничение права парламентской инициативы в области финансов. Мы желаем укрепления стабильности правительства, лишь бы это не привело к тому, что в политическую борьбу будет втянут президент республики и будет нарушен принцип его неподответственности.

Должность первого министра без портфеля, которую вы хотите создать, представляла бы в нормальной обстановке большие преимущества. Если бы эта должность предусматривалась конституцией, то это помешало бы Клемансо быть одновременно председателем совета министров и военным министром, а Пуанкаре – быть одновременно министром финансов и главой правительства.

Разве мы вправе, не взвесив предварительно всех обстоятельств, принимать решение не о законе, который можно легко изменить, а о пересмотре постоянной конституции, что затрагивает судьбу республики?

Внося проект временных месячных бюджетов, вы стали на путь роспуска парламента. Первое решение, как вы это убедительно разъяснили, повлекло бы за собой все остальные. Следовательно, было бы нечестно с нашей стороны пойти вместе с вами, не принимая всей вашей программы. И мы не можем понять, почему вы возражаете против нормального порядка утверждения бюджета, который вы сами так убедительно рекомендовали 27 февраля в сенате.

Роспуск парламента, независимо от того, требуется для этого или нет санкция сената, является, по нашему мнению, средством урегулирования конфликта между исполнительной и законодательной властью. Этого конфликта не существует, пока его не создадут. Нынешняя палата депутатов принимала все предложения нашего правительства. Она даже ему передоверила часть своих полномочий. Ваши же проекты дезавуируют тех, кто верно следовал за вами.

Правда, вы заявляете, что в ближайшее время не пойдете на роспуск, но что в качестве угрозы вы намерены сохранить за собой постоянную возможность прибегнуть к этому.

Разрешите нам, г-н председатель совета министров, сказать со всей откровенностью, высоким образцом которой вы сами являетесь: представители народа, действительно достойные этого звания, не боятся снова предстать перед своими избирателями, однако они считали бы позором для себя участвовать в работе парламента под двойной угрозой – роспуска и мятежа. Можно желать упразднения парламента; такая теория существует. Но если верить в необходимость народного представительства, то нужно обеспечить этому представительству свободу, что является непременным условием его достоинства.

Во вся ком случае, роль правительства перемирия состоит в том, чтобы устранять все то, что разобщает, и изыскивать то, что способствует сближению. Вы очень хорошо говорили о единстве французов; подобно вам, мы считаем его необходимым; однако нам трудно понять, как можно проводить выборы в обстановке безработицы, особенно тягостной в условиях зимы, и разгула политических страстей, перед лицом стольких трудностей и опасностей, которые, по нашему мнению, обязывают добиваться успокоения умов и временно забыть о разногласиях.

Именно по этим соображениям, хотя они, конечно, будут извращены предвзято настроенными людьми, но которые мы выносим на суд вашей и всеобщей совести, мы вынуждены, г-н председатель совета министров, расстаться с вами, под чьим руководством нам было так приятно работать.

Мы просили вас только об одном: продолжать политику перемирия, сторонниками которой мы остаемся. Мы стремились к тому, чтобы возникшее недоразумение не отразилось на стране. Если бы не поспешность в действиях, то, возможно, удалось бы прийти к соглашению. Но когда перед парламентом были поставлены с требованием немедленного решения серьезные проблемы политического характера, вызывающие вполне законные разногласия, когда таким образом было нарушено перемирие, можно ли упрекать нас за желание сохранить верность своим принципам и обязательствам?

Будучи вынуждены, таким образом, голосовать либо против правительства, членами которого мы являлись, либо против своей совести и своих друзей, мы решили, г-н председатель совета, что единственным честным выходом для нас будет заявление об отставке, которую мы и просим вас принять вместе с заверениями в нашем глубоком уважении».

Перед заседанием совета министров я принял одного из руководителей Национального союза бывших фронтовиков, г-на Лебека, который просил меня поддержать Думерга.

Заседание совета министров 6 ноября. 10 часов утра. Первым выступил Лаваль с сообщением о международных делах. Затем Думерг заявил о своем намерении представить проект закона временного квартального бюджета (законопроект был опубликован в приложении к протоколу заседания от 8 ноября 1934 года за номером J, 17732-34). Тогда корректно, но решительно я заявил, что не могу оставаться в правительстве и выступать в поддержку этого законопроекта. Думерг предложил мне подать ему заявление об отставке, после чего он обсудит со своими коллегами вопрос о своей собственной отставке, о которой он уже предупреждал. Это было приглашением удалиться. Я подчеркнул это, заявив, что иду писать заявление об отставке, оставляя при этом за своими коллегами по партии свободу выбора. Возможность их оставления в правительстве была предусмотрена нами ранее. Вопрос разрешился очень быстро. Весьма резко (не по форме, а по существу) Думерг дал им понять, что им следует уйти вместе со мной, что они и сделали. В одной из небольших комнат Елисейского дворца я зачитал им письмо об отставке, которое они одобрили.

Президент республики пригласил меня к себе в кабинет. В работе совета министров был объявлен перерыв. Президент умолял меня любой ценой найти средство достигнуть соглашения. После довольно продолжительной беседы сама обстановка подсказала нам такое средство. Проект закона временного квартального бюджета может быть внесен, повидимому, только в четверг, 8 ноября. Следовательно, каждому представляется возможность зарезервировать свое мнение до заседания совета министров, которое назначено на утро в четверг. Мы вернулись в совет министров, где было принято соответствующее решение. «Это отсрочка», – заявил президент республики. Когда при возобновлении заседания Ламуре упал со стула, маршал Петен сказал мне с улыбкой: «Не предвосхищает ли он событий?»