Текст книги "Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936"

Автор книги: Эдуард Эррио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 53 страниц)

«Исполнительный комитет Республиканской партии радикалов и радикал-социалистов приветствует победу, одержанную партией республиканцев и, в частности, партией радикалов на выборах 1 и 8 мая, и выражает свою благодарность всем, кто ее подготовил, своим активистам и своим кандидатам, как избранным, так и не избранным, а также своему вождю, председателю Эррио, сыгравшему в этом деле решающую роль.

Он констатирует, что этой победой мы обязаны главным образом тому единству между депутатами и активистами партии, которое мы сумели сохранить в течение деятельности парламента последнего созыва, той мощной и неустанной оппозиции нашей партии правительству правых, а также неизменному соблюдению республиканской дисциплины левыми партиями.

Исполнительный комитет, уверенный в том, что он выражает волю избирателей, отказывается от какой бы то ни было правительственной комбинации, которая объединила бы их избранников с теми людьми, чья политика внешней изоляции и финансового дефицита была только что так решительно осуждена страной.

В то же время он горячо желает объединения в составе правительства всех подлинных республиканцев, как социалистов, так и тех, которые в парламенте предыдущего созыва поддерживали своими голосами оппозицию партии блоку правых, и решил содействовать этому всеми силами.

Он одобряет заявления своего председателя и выражает ему, как и установленным партийным органам, доверие, уполномочивая их продолжать необходимые переговоры с другими левыми партиями с целью сформирования нового кабинета».

1 июня, после свидания с д-ром Отто Граутовым, председателем и основателем франко-германского общества (Berlin, Schoneberg, A. M. Park 18), я долго беседовал с германским послом. Он хотел успокоить меня насчет Данцига и Польши, уверяя, что в данном случае нет никакой опасности. Он охарактеризовал г-на фон Папена как решительного сторонника франко-германского согласия. В то же время он пытался узнать мои намерения в связи с конференцией в Лозанне. Его тезис известен: Германия никогда не сможет больше платить репараций. Она желает всего лишь представить на наше рассмотрение семь или восемь вопросов: разоружение, восточные границы, Саар, колонии и так далее; после этого она будет полностью удовлетворена. Я отлично понимаю, почему Германия хочет совершенно отказаться от своего долга по репарациям: она рассчитывает получить таким образом возможность заключить большие внешние займы для возрождения своей экономики. Я ответил послу, что, если новое правительство рейха требует моратория на неопределенный срок и не оговоренного никакими условиями, я буду рассматривать это требование Германии как пробу сил и попытку запугать нас.

На съезде социалистов Леон Блюм зачитал наше послание. Собрание единогласно приняло следующий текст, составленный Реноделем: «Съезд принимает к сведению речь, которой председатель Эдуард Эррио ответил на письмо социалистической партии, и резолюцию, которая одобрила эту речь. Он констатирует, что, таким образом, закончились переговоры, отправным пунктом которых послужила резолюция съезда». Во второй половине дня съезд принял следующий манифест:

«Граждане!

Французская социалистическая партия только что одержала на парламентских выборах победу, которой она может гордиться. За ее кандидатов было подано почти 2 миллиона голосов; 131 социалист вошел в палату депутатов. Мы выражаем нашу благодарность всем тем, кто дал этот ответ наглому вызову Тардье: «Социализм – вот наш враг». Эта победа тем более заслуживает быть отмеченной, что никогда еще сражение не приходилось вести в таких условиях. Социализм боролся одновременно с разнузданной клеветой правых, которую еще более усиливала пропаганда раскола и преступная тактика коммунистической партии, против кампании продажной печати, субсидируемой торговцами пушек, и против объединенного нажима предпринимателей и правительства, которое монополизировало радио, прибегло к выдвижению официальных кандидатов и пошло на финансовый шантаж, который в нормальных условиях должен был бы привести ответственных за это руководителей на скамью подсудимых Верховного суда.

Социалистическая партия успешно сыграла в этом трудном сражении свою роль – вдохновителя борьбы пролетариата и демократии против экономической нужды и за сохранение мира.

На следующий же день после выборов съезд партии сделал честное усилие претворить в жизнь волю к действию, так ясно выраженную миллионами граждан, тем более исполненных решимости сломить внутри страны сопротивление денежных воротил, а вне страны – злую волю сил реакции и войны, что экономическая разруха и политическое потрясение в таких странах, как Германия, угрожают осложнить международное положение.

Съезд должен констатировать, что ответ партии радикалов делает невозможным соглашение относительно неотложной необходимости совместных правительственных действий, способных привести к решению срочных проблем, которого ожидают трудящиеся и демократы нашей страны. Нигде в заявлении председателя партии радикалов не была высказана мысль, что присутствие социалистов в будущем правительстве внесло бы в его деятельность какой-то элемент энергии и необходимую смелость.

Единственное пожелание, которое социалистическая партия высказывает накануне созыва новой палаты депутатов, состоит в том, чтобы рабочий класс, демократия и мир не слишком страдали от этой чрезмерной осторожности и осмотрительности. Это уже не в ее власти, если выявившаяся невозможность сотрудничества в правительстве обеих партий повлияет на их отношения в парламенте. Парламентская группа социалистов обязана в соответствии с традициями партии защищать программу, выработанную съездом, и, сообразуясь с этой программой, определить свою позицию в отношении правительства. Как и в прошлом, голосование парламентской группы не будет обусловлено какой-либо взаимностью, и, так же как и на выборах, где партия выдвинула лозунг: «Преградить путь реакции», – так и теперь в парламенте она сделает все, что в ее власти, чтобы не допустить худшего для мира тружеников и вырвать у буржуазии максимум улучшений и реформ.

В этот знаменательный час социалистическая партия констатирует, что вся ее программа, все ее основные принципы находят в самих событиях самое трагическое подтверждение. Менее чем когда-либо она считает, что все могло бы или должно было бы быть решено в парламентских или правительственных рамках. Она взывает к стране. Она взывает ко всем людям доброй воли, верящим в идеи, которые она олицетворяет, и разделяющим ее надежды. Она призывает их теснее, чем когда-либо, сплотиться вокруг нее, вступать в ряды ее секций и федераций, объединяться в профсоюзах и быть готовыми отдать все свои силы совместной защите своей заработной платы, своих свобод и самого своего существования.

Граждане!

Начинается новая битва. Мы будем сражаться с вами в одних рядах. С нами вы победите».

В среду, 1 июня, биржа ответила на известие о восстановлении равновесия американского бюджета лихорадочным повышением курсов.

2 июня. Длинный разговор с Поль Бонкуром. Его точку зрения можно резюмировать следующим образом: партия в Женеве не проиграна, но очень трудная. Я пытался способствовать организации национальной обороны, устроив детальное обсуждение вопроса совместно с Пенлеве, Лейгом и Бонкуром. Мы, в частности, изучили трудности, связанные с установлением равенства Италии в области морских вооружений с Францией, что препятствовало нашему согласию с Англией и Соединенными Штатами по другим вопросам. Мы пришли к соглашению, по крайней мере относительно направления, которого необходимо придерживаться, чтобы добиться решения проблемы. Я был озабочен тем, как сочетать национальные интересы с нуждами международной политики. Другой вопрос: что следует взять из проекта создания единого министерства национальной обороны? Эту идею хотел осуществить Тардье, но преждевременно. К 19 часам мы пришли к соглашению: Пенлеве возьмет на себя министерство авиации, Бонкур – военное министерство и Лейг – морское.

3 июня. Г-н де Флёрио сообщил мне из Лондона, что Джон Саймон, министр иностранных дел, поручил ему устроить, по возможности до Лозаннской конференции, свидание между Макдональдом и мною. Я продолжал переговоры по составлению кабинета и закончил их в ночь с 3 на 4 июня.

В связи с этим мне пришлось убедиться, что посредственности требуют всегда больше всех. Достойный человек говорит: «Берите или не берите меня, я в вашем распоряжении. Во всяком случае, назначайте меня туда, куда хотите». Посредственность торгуется, ссылаясь на свои чины и «авторитет» в палате или сенате. Другое правило: как бы мало ни говорил, всегда говоришь слишком много.

Шляпа государственного деятеля никогда не должна бы знать, что думает его голова.

28 мая 1932 года в Елисейском дворце, под председательством г-на Альбера Лебрена и в присутствии вице-председателя генерала Вейгана, произведенного в генералиссимусы, Высший совет национальной обороны принял следующее решение: «Отложить до следующего заседания рассмотрение проекта кредита на сумму 240 миллионов, установленного военным министром г-ном Пьетри и предназначенного для укрепления Мобежа, Монмеди и особенно Валансьенна и установления непрерывной линии фронта». 4 июня 1932 года собрался Высший военный совет под председательством генерала Вейгана и при участии маршала Петена. «Снова рассмотрели проект кредита в 240 миллионов. Маршал Петен продолжал придерживаться противного мнения, и большинством голосов Высший военный совет отказался от этого кредита. На этом заседании маршал Петен высказал мнение, что если бельгийцы укрепят свою границу с Германией, то именно на эту границу и должна выйти французская армия. В противном случае оборона приграничной полосы будет организована средствами инженерных войск». Так военные отказались от сумм, которые им предложила гражданская власть.

II. Лозаннская конференция (4 июня – 22 июня 1932 года)

В состав правительства вошли: Эдуард Эррио – председатель совета министров и министр иностранных дел; Рене Рену – министр юстиции; Камилл Шотан – министр внутренних дел; Поль Бонкур – военный министр; Жорж Лейг – министр военно-морского флота; Поль Пенлеве – министр авиации; Жермен Мартен – министр финансов; Максим Пальмад – министр бюджета; Анатоль де Монзи – министр просвещения; Эдуард Даладье – министр общественных работ; Жюльен Дюран – министр торговли; Альбер Далимье – министр труда; Леон Мейер – министр торгового флота; Абель Гарде – министр сельского хозяйства; Жюстен Годар – министр здравоохранения; Анри Кей – министр связи; Альбер Сарро – министр по делам колоний; Эме Берто – министр пенсий. Маршандо – товарищ министра по совету министров и делам Эльзас-Лотарингии; Патенотр – товарищ министра экономики; Паганон – товарищ министра иностранных дел; Исраэль – товарищ министра внутренних дел; Митлер – товарищ министра искусств; Дюко – товарищ министра технического образования; Маркомб – товарищ министра физического образования; Бернье – товарищ министра авиации; Марген – товарищ министра общественных работ; Гурдо – товарищ министра туризма; Кандас – товарищ министра по делам колоний.

Г-н Пенлеве, уполномоченный председателем совета министров, возглавил высокий комитет, ведавший координацией нужд и вопросов национальной обороны.

* * *

В субботу, 4 июня, г-н де Флёрио направил мне довольно туманное сообщение об американском участии в международной экономической конференции по стабилизации цен на сырье. Британский премьер и сэр Джон Саймон выразили желание встретиться со мной. Сэр Джон Саймон – превосходный знаток древних, уединяющийся каждый год в Оксфорде, – прислал мне свои стихи по поводу смерти президента Думера, навеянные «Хоэфорами» Эсхила. По мнению Флёрио, мы не можем и не должны отказывать немцам в моратории, который становится неизбежным. Фон Нейрат[126]126
  Константин фон Нейрат (род. 1873) – германский дипломат с октября 1930 года по май 1932 года был послом в Лондоне; с июня 1932 года – министр иностранных дел в правительстве Папена. Сохранил тот же пост и при Гитлере до февраля 1938 года. В 1939-1943 годах был «протектором» аннексированной Чехословакии. Как военный преступник, приговорен Международным военным трибуналом в Нюрнберге к 15 годам тюрьмы. – Прим. ред.


[Закрыть], по его словам, чрезвычайно воспитанный человек, слабого здоровья, совершенный тип вестфальского дворянина.

Я имел длительное свидание с Тардье по поводу передачи дел. Он ввел меня в курс различных дел скорее административного, чем политического характера и сообщил мне о болезни Филиппа Бертело[127]127
  Бертело, Филипп – французский дипломат, сын известного химика. С 1889 года работал в дипломатическом ведомстве. В 1920-1922 и в 1925-1933 годах был генеральным секретарем министерства иностранных дел Франции. – Прим. ред.


[Закрыть], заставляющей его взять отпуск; затем беседа коснулась вопросов политики и парламентских дел, нисколько не утратив своего приятного характера. Вошел Филипп: я увидел человека, искренне расстроенного тем, что он не может доказать мне работой свою привязанность, в которую я верил. «Тан» от 5 июня вполне дружелюбно отзывалась о новом кабинете: «Новое министерство, – писала она, – было встречено республиканцами прежнего большинства без предубеждения и враждебности и с бескорыстным желанием плодотворно сотрудничать в смысле преемственности национальной политики». Устраиваюсь в министерстве. Обнаружил на столе всякие канцелярские мелочи, оставленные мною в 1925 году и промелькнувшие передо мной на мгновение в 1926 году. Они послужили Бриану. Я вновь обнаруживаю гобелен, изображающий бракосочетание Генриха IV с Марией Медичи в Лионе.

Воскресенье, 5 июня. Заседание кабинета. Жермен Мартен сообщил нам, что казначейство располагает всего лишь 56 миллионами. Он изложил те серьезные меры, которые необходимо будет принять, чтобы восстановить наше финансовое положение и успокоить владельцев «замороженных» сбережений, говорил о необходимости жертв, на которые вынуждены были пойти и другие нации. По сравнению с 1930 годом наше промышленное производство сократилось на 24 процента по всем видам. Внутренняя торговля сократилась за год на 25 процентов. Что касается объема внешней торговли, то его уменьшение достигло за два года 50 процентов; экспорт готовых изделий сократился на 40 процентов.

7 июня я зачитал правительственную декларацию: «Господа, правительство, которое представляется вам, создано, чтобы служить интересам Франции в соответствии с благородными традициями нашей демократии, которую оно намерено защищать всеми средствами и в духе международного порядка, чье развитие оно считает необходимым для обеспечения высшего блага – мира.

У нас ограниченная, но четкая программа. Что касается внутренней политики, то наша преданность родине ставит перед нами неотложные задачи. Мы находимся перед лицом серьезного финансового положения. В условиях непрерывных бюджетных дефицитов и стесненного положения казначейства метод оттяжек приведет к тяжелым последствиям для всех граждан. И, наоборот, желание восстановить положение, подкрепленное делами, должно быстро оздоровить наши финансы и нашу экономику в целом. В связи с этим мы представим вам в кратчайший срок полный и подробный отчет о ситуации. Затем, перед закрытием очередной сессии, мы предложим вам принять законопроект, включающий ряд мер по сокращеник расходов и финансовому оздоровлению.

Это немедленное восстановление, которого мы надеемся достигнуть, зная, что вы готовы всем пожертвовать во имя общественного блага, должно вновь возродить доверие в стране, столь необходимое для здоровой финансовой политики и все более активного обращения капиталов. Таким образом, вы позволите нам разработать программу общественных работ, которые мы считаем лучшим лекарством от безработицы и решающим фактором оживления деловой жизни. Мы предоставим владельцам сбережений, которых так часто разочаровывали или обманывали, возможность надежно поместить свои средства; одной из наших главных забот является их поощрение и защита, поскольку они представляют самую могущественную силу нашей страны.

Неизбежные жертвы, которые всякий разумный человек должен предпочесть опасному самотеку, будут намечены в соответствии с духом равенства и справедливости, свойственным законам демократии. Та же забота о нормальном и длительном равновесии заставит нас реорганизовать всю систему транспорта, координировать его работу и провести реформы, ставшие необходимыми как вследствие развития современной техники, так и в силу неотложных экономических нужд. Мы потребуем усилий от каждого, но и будем ко всем справедливы. Так, например, для упорядочения фискальной системы, которую мы собираемся предложить вам, мы проведем дальнейшую реформу налога с оборота не только в смысле его изменения для некоторых видов дохода, но и для того, чтобы постепенно освободить от существующих ныне формальностей известные категории налогоплательщиков.

Мы хотим верить, что эти меры смягчат последствия экономического кризиса, от которого Франция страдает так же, как и другие нации. Для защиты различных отраслей национального производства был принят ряд охранительных мер. Эти вводимые постепенно полезные предохранительные меры, не препятствуя более совершенной организации производства и обмена, должны, как нам кажется, согласовываться с общим расширением международного обмена и соглашений. Наша политика приобретет, таким образом, характер единства, который мы хотим ей придать с вашего одобрения. С экономической точки зрения, а также в международном плане законы современной цивилизации диктуют нам международное сотрудничество. Как можно изолировать нашу национальную экономику от наших великолепных заморских владений, на которых также сказались последствия мирового кризиса? Правительство республики приложит все усилия для защиты производства в наших колониях, не допустит прекращения разработки их природных богатств и таким образом сделает возможным на благо туземного населения осуществление братского дела социального прогресса, высокий пример которого должна дать демократическая Франция.

Господа, вы будете судить нашу программу в целом, тем не менее нам хотелось бы представить ее вам во всех ее взаимосвязях. Создать прежде всего экономические и финансовые условия, которые обеспечат нормальную и здоровую жизнь для всей нации. Гарантировать труду его права. Питая глубокое уважение ко всем профсоюзным свободам и к делу, предпринятому некогда благодаря смелой и мудрой инициативе Вальдека-Руссо, мы полагаем, что и в этой области, как и во всех других, республика должна содействовать и руководить всеми усилиями, направленными на создание более совершенной международной организации труда. Законодательство о социальном страховании применяется в стране уже в течение двух лет. Имелась возможность оценить как благотворные последствия этой великой реформы, так и критику, которой она подверглась. Мы не допустим посягательств на основные принципы закона. Учитывая уроки практики, мы попытаемся усовершенствовать и упростить его на основании этого опыта. Руководствуясь скорее моральными мотивами, чем политическими, мы придем на помощь труженику, лишенному прожиточного минимума. Мы решили уже теперь отменить предел (180 рабочих дней в году), в случае превышения которого помощь уже не оказывалась. Мы считаем своим долгом обеспечить ремесленникам, полностью безработным, где бы они ни проживали, и частичным безработным, занятым не более трех дней в неделю, выплату необходимых пособий. Общественный порядок должен основываться, по нашему мнению, на справедливости и солидарности. Мы встанем на защиту здравоохранения, проводя политику создания гигиенических жилищных условий и стараясь принести их в скромное деревенское жилище, приют незаметного труда. Мы окружим заботой старость, то есть всех тех, кто был творцом настоящего нашей страны, и детство, являющееся ее будущим. Выражая волю всей нации, мы уделим жертвам войны львиную долю того внимания, которого заслуживают все бывшие фронтовики.

Наряду с материальной жизнью следует развивать жизнь духовную, развивать все духовные богатства народа, призванного завоевать свое место качеством своей работы. Верные принципу светскости, чуждому каких бы то ни было агрессивных намерений, но гарантирующему личную свободу и национальное единение, полные решимости переделать всю нашу систему образования по рациональному плану, мы решили уже теперь ввести бесплатное среднее образование, чтобы открыть всем детям Франции одинаковый доступ к знаниям. Такова, господа, наша программа внутренней политики. Мы прибавим к ней, руководствуясь духом примирения, проект политической амнистии, с оговоркой, что это никоим образом не затронет ни жизненных принципов республиканского порядка, ни наказаний, все более и более необходимых для преступлений и нарушений общего права.

В своей внешней политике наше правительство, помнящее об оказанных услугах и верной дружбе, будет руководствоваться неотложной необходимостью установить мир с помощью всеобщей европейской и мировой организации. Оно сделает все от него зависящее, чтобы содействовать ослаблению политического напряжения, экономическому согласию и моральному разоружению.

Что касается репараций, Франция не может допустить, чтобы оспаривали права, вытекающие не только из договоров, но и из договорных соглашений, соблюдение которых гарантируют поставленные под ними подписи. Если бы мир отрекся от прерогатив права, он был бы очень скоро подчинен власти насилия. Утверждая эти принципы, правительство республики уверено, что защищает не эгоистические привилегии, а интересы всего мира. Оно, впрочем, готово обсудить любой проект и взять на себя любую инициативу, которые могли бы привести к большей устойчивости в мире и к чистосердечному примирению в духе мира.

В соответствии с Уставом Лиги наций – основной хартией будущего – и в духе Парижского пакта[128]128
  Имеется в виду пакт Бриана – Келлога, подписанный 27 августа 1928 года в Париже. – Прим. ред.


[Закрыть] мы будем стремиться к безопасности, и не только для одних нас, но для всех государств, малых или больших, имеющих, на наш взгляд, равные права. Мы будем руководствоваться в наших действиях принципами, завещанными нам Леоном Буржуа, которые мы защищали начиная с 1924 года и которые стали, особенно в результате благородной деятельности Аристида Бриана, основным и постоянным фактором французской политики. Учитывая все это, правительство республики объявляет о своем благожелательном отношении к любым решениям, даже частичным, которые в свете женевских дискуссий и после лояльного сопоставления мнений позволили бы, не подвергая угрозе национальную безопасность, облегчить бремя военных расходов и явились бы шагом к прогрессивному, одновременному и контролируемому разоружению. Чтобы внести вклад в это дело, правительство уже сейчас осторожно приступит к осуществлению всех возможных мер экономии.

Многие народы страдают, и мы не можем оставаться равнодушными к их бедствиям. Мир в смятении. Если бы объединить энергичные усилия и волю, можно было бы по крайней мере прекратить царящий повсюду страх и тем самым уменьшить кризис, смягчив недоверие и опасения. Мы предлагаем нашу помощь в этом деле. Спокойствие должно возродиться, если учесть, что существуют правительства, которые, как наше, страстно стремятся восстановить мир в мыслях и делах, которые обращаются с искренним призывом ко всем людям с совестью и стараются объединить тех, кто вместе с ними считает войну преступлением против закона и человеческого права.

Наш дорогой народ только что проявил с волнующим спокойствием свою волю, с которой мы сообразуем свои действия. В это неспокойное время он сохранил свои традиционные качества, любовь к труду, страсть к бережливости, привязанность к семье. Мы призываем его верить в свои силы, не ослаблять своей деятельности и продолжать мирно трудиться и торговать. Мы будем на страже его интересов. Но, чтобы исполнить этот долг, нам необходимо, господа, ваше доверие.

Мы имеем честь просить вас об этом».

В ходе прений, развернувшихся по этой декларации, выступление г-на Тардье было самым главным. Будучи настроен весьма агрессивно, он привел все доводы, которыми пользовался во время выборов и которые были осуждены всеобщим голосованием, он допустил скрытые и злобные намеки на так называемые финансовые скандалы; казалось, он задыхался от досады. Палата за ним не последовала; его порицали его собственные друзья.

За вотум доверия проголосовали 384 депутата, против 115, 110 воздержалось.

* * *

8 июня. Визит русского посла, которому я сообщил о своем разочаровании в том, что касалось его страны. Он сообщил мне о переговорах по поводу пакта о ненападении, начатых с г-ном Бертело, и передал мне текст ноты Советского правительства от 1 мая 1931 года:

«Париж, 1 мая 1931 года»

1. Советское правительство соглашается на предложение, сделанное г-ном Бертело 24 апреля, а именно начать немедленно в Париже переговоры по поводу пакта о ненападении с согласительной конвенцией и временного торгового соглашения.

2. Советское правительство не возражает против упоминания в тексте пакта взаимного обязательства в отношении подписания в установленный срок конвенции относительно процедуры соглашения.

3. В соответствии с соглашением, достигнутым с г-ном Бертело, декреты, ограничивающие торговлю между СССР и Францией (французский декрет от 3 октября и применение советского декрета в отношении Франции), будут аннулированы после первых двух или трех заседаний с момента начала переговоров о торговом соглашении.

4. Советское правительство согласно также предпринять параллельно с переговорами по поводу временного торгового соглашения переговоры с представителями французской промышленности и правительства в отношении заказов и кредитов, как это имело место между СССР, с одной стороны, и Германией и Италией – с другой. Переговоры будут начаты, как только аннулирование декретов вернет свободу торговле между обеими странами.

5. Советское правительство согласно начать после заключения пакта о ненападении и временного торгового соглашения переговоры по поводу: 1) торгового договора, 2) вопроса о долгах».

Г-н де Вьенн, наш посланник в Будапеште, сообщил мне, что его кузен фон Папен держит на своем столе в своем доме в Сааре портрет Вильгельма II в Дорне. Италия и Венгрия будто бы заключили между собой военные конвенции; он заявил мне, что наша роль международного жандарма в Женеве очень вредит нам в Центральной Европе. По мнению г-на де Пейеримгофа, Папен – это министр морального порядка, некий Рошбуэ. Баварцы называют его правительство кабинетом моноклей.

9 июня. Правительственное заседание. Я сообщил своим коллегам о ходе переговоров, которые я вел по поводу займа Австрии, и об обязательствах насчет аншлюса, содержащихся в письме австрийского посланника от 9 июня 1932 года, которых я добился.

Заседание совета министров 10 июня. Мы начинаем вносить ясность в проблему репараций. Я предлагаю остановиться на плане, выработанном накануне. «I. Никакого аннулирования. В основе должно лежать американское мнение, подкрепляющее французский тезис (беседа Клодель-Стимсон от 1 июня). II. Нечто большее, чем простой мораторий плана Юнга. Придерживаться плана экспертов от декабря 1931 года. Следовательно, рабочий мораторий (короткий или продолжительный). Назначение двух комиссий: 1) поиски окончательного урегулирования в Европе, которое не обременило бы мировую экономику. Окончательный платеж путем передачи мобилизованных облигаций (система Рюэфа). Реконструкция европейской экономики (Центральная Европа, цены на продукты сельского хозяйства); 2) изучение валютной проблемы с оговоркой, что а) нам дадут достаточные сроки для работы и что б) европейское урегулирование будет достигнуто при непременном условии последующего соглашения с Соединенными Штатами». Совет министров единогласно одобрил этот план работы.

Поль Бонкур изложил нам положение в Женеве и неотложную проблему, возникшую в связи с перевооружением Германии, требующей заменить часть V Версальского договора международной конвенцией. Равенство в правах, которого добивается рейх, является для него, очевидно, средством добиться фактического равенства. Мой план состоял в том, чтобы попытаться избегнуть дискуссии и проявить нашу добрую волю и даже продемонстрировать ее, но, если бы нас заставили сделать принципиальное заявление, сказать нет, возложив ответственность на тех, кто заставил бы нас изложить свою позицию. Мы не отказываемся работать над конвенцией, но отклоняем всякое предварительное условие. Даже если нас разобьют по принципиальным вопросам, мы будем продолжать свою работу. Леон Блюм придерживается такой же точки зрения; он изложил ее 13 июня в «Попюлер». Совет министров единогласно одобрил мое мнение.

10 июня, вторая половина дня. Очень интересное свидание с генералом Вейганом. Я заявил ему, что, отозвав его из Сирии, я отнюдь не желал показать своего нерасположения к нему, но лишь хотел воздать должное генералу Сарайлю за ту роль, которую он сыграл в победе на Марне и в Восточной экспедиции. Вейган изложил мне свой взгляд на то, как будет обеспечена безопасность Франции в 1934 году.

Визит германского посла. Он сообщил мне следующие цифры: выплата загранице процентов по государственным и частным займам достигает полутора миллиардов золотых марок, в то время как в 1932 году доходы от расширения экспорта составили лишь 1200 миллионов. Следовательно, дефицит в 300 миллионов может быть пополнен лишь при наличии доверия. Иначе необходимо прибегнуть к мораторию. Он предполагает рассмотреть на дальнейших заседаниях конференции следующие вопросы: стабилизация валюты, приспособление долгов к золотому и товарному исчислению, меры для регулирования валютных ограничений.

11 июня. Заявления Жермен Мартена вызвали волнение, которое нашло выражение в кампании, поднятой в печати, и в статье Леона Блюма в «Попюлер» против бюджетной дефляции, а также в падении курса на бирже. Поистине оружие министров – молчание.

Я ознакомился с бумагами капитана фон Папена, военного атташе в Вашингтоне во время последней войны; эти бумаги были захвачены в Фалмуте Британским адмиралтейством. Воспроизведение чеков превращает эти документы в подлинный альбом (Miscellaneous, № 6 (1916). Selection from papers found in the possession of Captain Von Papen, London, 1916 (Cd., 8174). Были представлены обеим палатам парламента в феврале 1916 года). Я нашел случай показать эти документы генералу Першингу; они его очень развлекли, так как чеки выписаны на банк, председателем которого он стал. Энар, столь ратовавший в свое время за франко-германское сближение, теперь усиленно предостерегает нас против Папена и Шлейхера. Он требует, чтобы мы держались с ними «сухо, корректно и холодно». По его мнению, Папен – «мошенник и фанатик», а Шлейхер – «солдафон». Бизо настаивал на преимуществах соглашения с Англией относительно финансовой акции в Европе.

9 июня 1932 года Флёрио писал мне из Лондона:

«Я позволю себе изложить вам свое личное мнение о нашей позиции в отношении англичан накануне ваших бесед с г-ном Макдональдом и Лозаннской конференции.

Ваш приход к власти вызвал у англичан чрезмерные надежды на возможность склонить французское правительство принять их тезис о немецких репарациях, и возможно, что в Париже в свою очередь возникли надежды добиться согласия англичан с нашей точкой зрения. На самом деле обе стороны занимают совершенно определенные позиции. Говоря об англичанах, нужно признать, что здесь не скрывают желания отмены репараций и надеются добиться нашего согласия на эту меру, как мне это высказал сэр Джон Саймон во время нашей беседы в прошлый понедельник 6 июня. Он был поражен моим категорическим заявлением, что ни вы и никакой другой министр не смогли бы в настоящее время согласиться на отмену германских репараций без всяких условий.

С тех пор казначейство воздействовало в этом же смысле на г-на Рюэфа, финансового атташе. Очевидно, что в обоих случаях подготавливаются к переговорам с вами, защищая и укрепляя позицию, которую с некоторых пор проповедуют в своих выступлениях английские министры.

Эта позиция объясняется несколькими причинами: главное намерение англичан – отказаться от достигнутого (как они сделали, например, в Китае) при наличии существующих трудностей и исходя из английских интересов, противных прежнему положению вещей; нажим кредиторов (краткосрочные кредиты) в Германии; беспокойство (главным образом казначейства) по поводу бремени военных долгов Соединенным Штатам, от которых, как полагают, будет легче освободиться, если в Европе будет ликвидирован вопрос о репарациях, и, наконец, мировое экономическое положение.

Мое сугубо личное мнение, что экономический кризис, усиливающийся с каждым днем, делает весьма сомнительным возобновление репарационных платежей, даже сведенных к минимуму. Однако простой и безусловный отказ от них противоречил бы международным приличиям и общим интересам. Надо дать времени совершить свое дело и позволить нам следовать за эволюцией, приостановить или направлять которую у нас нет средств. Я не приводил англичанам общих соображений подобного рода, так как они их не понимают. Я главным образом отстаивал перед сэром Джоном Саймоном занятую вами позицию как факт, с которым надо было считаться.

Затем я рекомендовал ему поиски временных решений, напомнив о конъюнктурной политике, которой так долго придерживалась Англия; мы даже обменялись по этому поводу личными записками; приложенная здесь копия телеграммы покажет вам, как сдержанно отнесся сэр Джон Саймон к этим предложениям. Он не отвергает их, и я думаю, что в конечном счете, повоевав и поспорив, вы придете к чему-то среднему по вопросу о репарациях.

Позвольте заметить вам, что в этой общей дискуссии побочные вопросы не будут играть важной роли и что мы не добьемся отказа англичан от полной отмены германских репараций, уступив им в вопросе Австрии. Подобная уступка в настоящий момент создаст у них впечатление, что мы слабы, и они потребуют еще большего; эти люди из британского казначейства упорно торгуются, и наилучший способ вести с ними переговоры – это обсуждать вопросы объективно, после внимательного изучения затронутых вопросов.

Я констатировал у сэра Джона Саймона странное желание помочь германскому правительству Папена, несмотря на его происхождение и авторитарные принципы. Это желание разделяет также Макдональд. Это еще одно подтверждение стремления англичан идти по линии наименьшего сопротивления. Г-н фон Нейрат держался со мной очень миролюбиво; он склонен признать желательность временных решений, но, конечно, не стал расхолаживать англичан относительно их плана отмены репараций».

11 июня. Японский посол сообщил мне, что в вопросах разоружения его страна будет поддерживать Францию. Турецкий посол жаловался на осложнения, мешающие установлению отношений между его страной и нашей: задетое самолюбие, недостаточное внимание к Турции в дунайских делах.