Текст книги "Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936"

Автор книги: Эдуард Эррио

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 53 страниц)

Эти угрозы не только вызвали беспокойство; они пробудили республиканскую энергию всех демократических масс страны. Крайне левые партии осознали, что республиканская свобода является непременным условием всех других свобод (в том числе свободы мысли) и всего прогресса. Мы можем лишь поздравить себя с тем проявлением преданности строю, которое будет продемонстрировано 14 июля в районе площади Бастилии[188]188
  На 14 июля 1935 года была намечена демонстрация трудящихся Парижа, которую возглавляли и организовывали партии, входившие в Народный фронт. – Прим. ред.


[Закрыть]. Всякому свободомыслящему человеку будет интересно отметить, что порою против республики выступают те, кто извлекает из нее наибольшую выгоду, в то время как защищают ее люди, на долю которых выпали сейчас наибольшие страдания.

Однако я категорически настаиваю на том, чтобы в этом сплочении сил, решивших защищать республику, партия радикалов и радикал-социалистов сохранила свою индивидуальность, свое лицо. Вы знаете, я всегда думал и говорил, и продолжаю думать и говорить, что для защиты страны и ее институтов нужна сильная и независимая партия радикалов и радикал-социалистов, не допускающая никаких компромиссов с врагами строя, враждебная любой диктатуре, не берущая на себя обязательств, которые она не может выполнить, стремящаяся сохранить, в такой же степени, как и другие партии, свою независимость. Как на нашем левом, так и на нашем правом фланге мы не отвергаем никого, кто захочет встать на защиту республики. Я со своей стороны готов бороться за нее, но только под ее трехцветным знаменем».

В заключение я заявил, что в связи с окончанием срока действия моего мандата председателя партии я хотел бы снова стать ее рядовым членом. Я отдавал себе отчет в том, что занимаемая мною позиция подвергается нападкам с различных сторон. К тому же я был серьезно обеспокоен. Бек прибыл в Берлин с первым официальным визитом; внутри страны велся подкоп под республику, на внешнеполитической арене – под Францию. А председатель совета министров занимался созданием комитета по изучению финансового управления департаментов и коммун.

9 июля. Заседание совета министров. Осложнилось дело с Абиссинией. Великобритания по-прежнему резко настроена против Италии, но часть ее прессы бьет отбой. Соединенные Штаты отказались вмешаться. Отношение Германии к Восточному пакту было по-прежнему враждебным. Она упрекала Чехословакию в том, что та стала «авианосцем России». Поездка Бека как будто подтверждает установление хороших отношений между Польшей и Германией.

Ренье представил два декрета о реорганизации министерств.

Фабри просил и добился ассигнования 600 миллионов на военные расходы.

Четверг, 11 июля 1935 года. Венское правительство возвратило личную собственность бывшей императорской семье и разрешило ей проживать в Австрии; Малая Антанта заявила против этого решения энергичный протест.. Отмена запрещения на проживание касается лишь эрцгерцогов. Отто и Зита не получат разрешения на въезд. Трудно должным образом оценить эти меры: для одних – это шаг к реставрации, для других – простое урегулирование. Малая Антанта предпочитает реставрации аншлюс, заявляя, что «Габсбурги – это война».

Визит посла Потемкина. Он просил ускорить, насколько это возможно, ратификацию франко-советского соглашения и сообщил о прибытии Мурадзяна для ведения экономических переговоров.

Придя к Лавалю после беседы с Фроссаром и Бонне, которые выражали беспокойство по поводу политической ситуации и чрезвычайных декретов, я заявил ему, что не смогу согласиться с его проектами, если они не обеспечат равенства жертв со стороны всех французов и если мероприятия по дефляции в фискальной области не будут сопровождаться мерами экономической дефляции. «Француз, – заявил я ему, – более чувствителен к равенству, чем к справедливости». Я предложил, например, увеличить налог на доходы с капитала. Что касается метода нашей работы, то я предложил, чтобы заседания совета кабинета проводились до заседаний совета министров. Он согласился со мной.

Обедал вместе с Леоном Блюмом, который очень озабочен возможностью создания в ноябре крайне левого правительства. Он выразил сожаление в связи с моим намерением оставить пост председателя партии радикалов; его беспокоила возможность образования скороспелого, лишенного будущего политического формирования. Отдает ли он себе отчет в том, что кампания, ведущаяся на страницах «Попюлер», крайне затрудняет и делает невыносимым мое положение?

Празднование 14 июля 1935 года в Париже и в Лионе стало важной датой. В Лионе мне стоило больших трудов убедить радикалов не участвовать в шествии, организованном Общим фронтом. Несмотря на мое желание сохранить за нашей партией роль республиканского посредника, некоторые радикалы присоединились к этому шествию. Демонстрация радикалов перед памятником Республики во второй половине дня прошла несколько сумбурно и нарушалась криками коммунистов. В Париже демонстрация Народного фронта имела больший успех, чем об этом сообщалось в печати. Это была преимущественно коммунистическая демонстрация, в которой роль социалистов, как мне кажется, была весьма незначительной. Толпа требовала поставить у власти Даладье.

16 июля 1935 года. 10 часов. Первое заседание совета кабинета. В этой обстановке всеобщей сумятицы нам нужно было приступать к восстановлению финансового равновесия в стране. Ренье сделал обзор положения; он сообщил об увеличении долга и объяснил наличие дефицита проводившейся ранее политикой уступок, а также экономическим кризисом. Нужно сбалансировать расходы и поступления или же пойти на девальвацию, что, впрочем, не устранит необходимости проводить политику экономии. Перед девальвацией фунта стерлингов Англия заставила своих налогоплательщиков пойти на жертвы, достигающие суммы в 20 миллиардов. Бельгия, проведя девальвацию, вынуждена была прибегать к экономии. В настоящее время мы сводим концы с концами только благодаря помощи, которую нам оказывают в надежде на оздоровление финансов; мы почти исчерпали возможность дальнейшего размещения облигаций. В этом году сверх бюджетных поступлений необходимо изыскать 20 миллиардов. Громадное усилие уже было сделано; оно дает свои результаты, но этого пока недостаточно.

Чтобы окончательно добиться сбалансированного бюджета, нужно ограничить ассигнования на некоторые социальные нужды[189]189
  Советскому читателю нет надобности, за очевидностью, разъяснять, что финансовые затруднения Франции вызывались отнюдь не чрезмерностью расходов на социальные нужды, а своекорыстной, противоречившей национальным интересам политикой финансовой олигархии, что в ряде мест своих мемуаров вынужден признать и сам Эррио. Расходы же на социальные нужды были не только не чрезмерны, но явно недостаточны, что было подтверждено всеми партиями Народного фронта, предусматривавшими значительное увеличение расходов на социальные нужды. – Прим. ред.


[Закрыть], прекратить рост расходов, привести бюджет в соответствие с уменьшившимся в результате кризиса национальным богатством Франции, не допустить объединения неоплаченных кредиторов с неплатежеспособными должниками, снизить процентную ставку. Следовательно, мы должны с болью в сердце просить французов пойти на жертвы ради собственного спасения. Логически эти жертвы не так велики: заработная плата была установлена в 1930 году, исходя из индекса 600; в настоящее же время этот индекс равен примерно 500. Стоимость жизни уменьшилась на 17 процентов в Париже и на 20 процентов в провинции. При этом мы постараемся, чтобы эти жертвы охватывали возможно более широкий круг лиц, ведя борьбу против мошенничества и подлогов, увеличив налоги на процентные бумаги (24-процентный налог на ценные бумаги на предъявителя, 17-процентный – на именные бумаги). Доходы, превышающие 100 тысяч франков, будут обложены дополнительным налогом. Бюджеты департаментов и коммун будут урезаны. Мы изучим вопрос о концессиях. По словам Ренье, бюджет Парижа и Марселя находится в плачевном состоянии.

Председатель совета министров поддержал предложения и выводы министра финансов.

Принятие декрета № 4, согласно которому Государственному управлению по делам инвалидов предоставлялась половина средств, сэкономленных при пересмотре пенсий, и декрета № 6 о департаментах и коммунах было отложено. Были приняты декрет № 7 об увеличении сроков продвижения по службе, декрет № 8, отменяющий квартирные деньги; декрет № 9, касающийся Эльзаса и Лотарингии, а также декреты № 10 и 11 (о совмещении пенсии за выслугу лет и реверсионной пенсии (pension de reversion)[190]190
  Пенсия, переходящая после смерти пенсионера к его жене, а после ее смерти – к его детям. – Прим. ред.


[Закрыть]).

Во время всего обсуждения Лаваль вел себя весьма гибко. Мопуаль высказал ряд возражений относительно бывших фронтовиков. Декрет № 12 о резервировании должностей решили изучить позже; никаких затруднений не вызвал декрет № 13, отменявший одновременную выплату пособия на содержание семьи и надбавки к пенсии на детей, установленной законом от 31 марта 1919 года (50 миллионов экономии); так же обстояло дело с декретами № 14, 15, 16 и 17 (особый контроль над доходами свыше 80 тысяч франков). Принятие декрета № 18 (упразднение ряда льгот на прямые подоходные налоги) было отложено; что касается декрета № 19, устанавливавшего специальный налог на доходы предприятий, работающих на национальную оборону, то текст его был так плохо подготовлен военным министром, что мне было поручено упростить его. Декретом № 20 налог на доход от процентных бумаг на предъявителя был повышен до 24 процентов. Декрет № 21 устанавливал именную форму для четырехпроцентной ренты 1925 года. Я отклонил проект, предусматривавший сокращение на 600 миллионов налоговых поступлений с железных дорог. Прения продолжались весь день, обсуждение шло медленно, но тщательно и в дружеской обстановке. Вот к чему нас привела пресловутая политика уступок!

Леон Берар внес два проекта о квартирной плате. Один из них предоставляет всем главным квартиросъемщикам и лицам, снимающим часть помещения у главных нанимателей, право на немедленное расторжение договора; второй в качестве чрезвычайной и временной меры уменьшает на 10 процентов размер квартирной платы. В 19 часов приступили к обсуждению большого декрета № 22 о сокращении на 10 процентов расходов на социальные мероприятия. Фроссар и я просили освободить от налогов чиновников, получающих меньше 10 тысяч франков. Марэн предлагал распространить эту льготу на престарелых. Ренье возражал. Было решено отложить принятие решения до окончания обсуждения вопроса о пенсиях.

Покончив с рядом менее важных декретов, в 9 часов вечера перешли к обсуждению статута бывших фронтовиков. Мопуаль изложил свою точку зрения с добродушной прямотой, но и с большой настойчивостью. Был урегулирован вопрос о чиновниках, получающих менее 10 тысяч франков (3 процента с тех, кто получает менее 8 тысяч, и 5 процентов с тех, кто получает от 8 до 10 тысяч). Я добился принятия предложения о повышении на 15 процентов налога с тотализатора. Эйнак предложил понизить плату за электричество. Фроссар просил, чтобы эта массовая дефляция не использовалась для снижения заработной платы. Заседание закончилось в 12 часов ночи, после того как Лаваль зачитал подробное изложение мотивов. В течение всего Дня бедные французы находились на операционном столе. Но и министрам пришлось нелегко!

Состоявшееся затем заседание совета министров было посвящено подписанию декретов, которые были опубликованы в «Журналь оффисьель» 17 июля 1935 года. Общий доклад президенту республики об этих чрезвычайных декретах заканчивался следующим образом: «Такова совокупность мер, которые в решительный для страны час правительство сочло своим долгом принять и провести в жизнь. Оно повторяет, что оно отдает себе отчет в суровости и порою слишком тяжелом характере принятых постановлений. Оно не считает, следовательно, что эта программа не дает оснований к критике ее отдельных положений, но оно убеждено в ее общей эффективности. Люди, стоящие сегодня у власти, не стремились взять на себя эту тяжелую ответственность. Их заставила необходимость, и они не отступят перед ней.

Правительство хочет уберечь страну от финансового и валютного кризиса, последствия которого скажутся не на спекулянтах, а на основной массе вкладчиков и трудящихся. Не часто правительству приходится просить страну оказать ему доверие, призывая ее к подобному усилению дисциплины. Это доверие не будет обмануто. История доказала, что наша страна всегда шла за тем, кто имел мужество сказать правду и призвать французов сплотиться в едином порыве, чтобы спасти достояние, свободу и достоинство нации».

17 июля состоялось заседание совета в составе нескольких министров для окончательной доработки декрета о коммунах.

II. Эфиопский вопрос (17 июля – 3 октября 1935 года)

19 июля 1935 года. В Женеве состоялся съезд Объединения интеллигентов.

21 июля. Из-за болезни я не смог выехать в Карпантра, где Даладье произнес речь о присоединении партии к Общему фронту.

25 июля. Заседание совета министров. Чрезвычайные декреты были встречены не слишком плохо. Если бы не трудности с голландскими флоринами, биржа могла бы отметить повышение деловой активности. Лаваль поставил вопрос о принятии других мер и, в частности, о так называемых моральных декретах. Я настаивал на необходимости продолжать начатое дело, принимая: 1) уравнительные меры (например, обложение тантьем членов административных советов акционерных обществ); 2) меры экономической дефляции; 3) позитивные меры защиты интересов вкладчиков, изменив в случае надобности закон об акционерных обществах. Бонне в свою очередь заявил о необходимости экономической дефляции; он хотел бы, чтобы компаниям была предоставлена возможность рассчитаться по слишком обременительным займам путем предоставления им капиталов, необходимых для конверсии. Ренье заметил, что он понизил учетный процент Французского банка. Лаваль отмечал помощь, которую нам оказывает управляющий Французским банком. Я предложил лучше информировать общественное мнение о наших усилиях; оно должно знать, что бюджет в целом снизился с 51 миллиарда в 1932 году до 36 миллиардов в 1935 году.

Правительство решило применить в качестве максимальной санкции против демонстрантов на площади Оперы удержание четырехдневной заработной платы. Из 15 тысяч демонстрантов было арестовано примерно 1500 человек. Это также составляет 10 процентов!

Затем Лаваль сделал сообщение об Эфиопском вопросе. Франция обязана учитывать интересы как Англии, так и Италии, а также интересы Лиги наций; Муссолини отклонил все сделанные ему предложения с просьбой изложить свои претензии. 18 июля Лаваль дал следующие инструкции нашему послу в Италии: 1) французское правительство, как и британское, не имеет достаточных аргументов, которые могли бы убедить правительство Эфиопии принять примирительно-арбитражную процедуру. Положение изменится, если итальянское правительство уполномочит нас сообщить Аддис-Абебе, что в том случае, если не будет достигнуто соглашения между четырьмя арбитрами, будет несомненно назначен пятый арбитр; 2) при нынешнем положении вещей в соответствии со второй резолюцией от 24 мая необходимо созвать заседание Совета; дата заседания не установлена, но оно должно состояться не позже 25 июля. Генеральный секретарь Лиги наций считает, что Совет совершенно не компетентен назначать пятого арбитра. Итальянское правительство могло бы, следовательно, счесть выгодным для себя заявить Совету Лиги наций, что затруднение, возникшее в Гааге, является следствием различного толкования полномочий комиссии, и попросить Совет дать свое толкование имеющегося соглашения. Если это предложение не будет принято, то Совет будет вынужден поставить вопрос по существу на основании статьи 15, на которую уже ссылается Эфиопия. Итальянскому правительству указывалось также на опасность, которую может повлечь для него отказ от участия в заседании Совета.

19 июля Лаваль послал нашему послу в Италии новые инструкции, которые он конфиденциально сообщил нашему послу в Англии. Муссолини положительно отзывается о лояльной и дружественной позиции Франции, о ее верности декларации от 7 января 1935 года. «Но, – писал Лаваль, – наше отношение к Италии обязывает нас дать понять Риму, что мы не можем ни поощрять, ни поддерживать действия, несовместимые с принципами, записанными в Уставе Лиги наций. Вся европейская политика Франции тесно связана с Лигой наций; именно на базе Лиги наций были заключены Локарнские соглашения, являющиеся основным фактором французской безопасности и в рамках которых были заключены конвенции, которые связывают нас с нашими друзьями в Центральной Европе, и, наконец, лишь в Лиге наций стало возможным установление франко-британского сотрудничества.

Следовательно, разрыв Италии с Женевской организацией создал бы самые серьезные препятствия на пути нашей совместной политики, явился бы причиной возникновения напряженной обстановки в Центральной Европе, которую могла бы попытаться использовать Германия, и мог бы положить начало серьезнейшим осложнениям».

Я был полностью согласен с Лавалем относительно этих заявлений. В своей телеграмме от 19 июля он напоминал, что, не отступая от этих принципов, сделал все возможное, чтобы помочь Италии. Лаваль хотел бы добиться назначения пятого арбитра и убедить Муссолини умерить свои требования.

30 июля. Заседание совета министров. Итальянский вопрос по-прежнему находится в центре нашего внимания. Италия с трудом согласилась прислать в Женеву своего представителя; она желала обсуждать лишь Уал-Уальский инцидент в соответствии с резолюцией, принятой 24 мая Лигой наций. Лаваль намерен оставаться в намеченных им процедурных рамках; у него создается впечатление, заявил он нам, что он теряет время и что Муссолини хочет войны. Как сообщают, Абиссиния якобы закупила у Японии 10 миллионов патронов. Английское правительство будто бы разрешило провоз оружия через Сомали.

Так как срок, предусмотренный резолюцией от 24 мая, истек, то Совет Лиги наций снова должен рассматривать этот вопрос. Среди малых держав наметилась тенденция перенести урегулирование этого вопроса в Совет Ассамблеи. Итальянское правительство поднимает бесконечные процедурные вопросы.

Англия заявила о своей готовности заключить с нами двусторонний воздушный пакт.

В прошлое воскресенье в Клермон-Ферране состоялись неудачные для партии радикалов выборы депутата вместо умершего Маркомба. Движение в поддержку Народного фронта усилилось.

Ренье сообщил, что последний урожай винограда дал 90 миллионов гекталитров вина, в то время как потребление внутри страны составляет 77 миллионов. В связи с этим государство приняло ряд ограничительных мер, которые, во всяком случае, показывают, в какой степени частные интересы превалируют над идеями, когда навязывается плановое хозяйство. Теперь речь идет о том, чтобы вырвать кусты на площади в 200 тысяч гектаров и увеличить перегонку винограда на спирт. Финансирование проекта обеспечивается реформой и расширением государственной винно-водочной монополии. Только государство будет закупать спирт и перепродавать его промышленникам, причем по более высокой цене, чем они платят сейчас. Виноделы юга снова навязывали нам свой закон. Я пытался убедить своих коллег, что это приведет к повышению цен на вино в то самое время, когда мы сообщаем о дефляции цен. Ренье зачитал очень сложный декрет; по моему мнению, было бы проще перечислить то, что осталось разрешенным, чем все то, что запрещено.

Подготовляется военное соглашение между Венгрией и Германией.

8 августа 1935 года. Заседание Совета кабинета. Лаваль представил нам новую серию декретов. За последние дни усилилось движение против финансовых мероприятий; серьезные инциденты произошли в Тулоне и особенно в Бресте; становилось очевидным, что Народный фронт расширяется.

Берар представил свои законопроекты о «демаршах» и об изменении закона об акционерных обществах. Ренье предложил целую серию декретов. Декреты Фроссара показались мне очень удачными. В 18 часов 10 минут нам сообщили о захвате Тулонского почтамта. По моему настоянию было принято решение об обеспечении почтовой связи при помощи авиации и о замене телеграфной связи радиосвязью.

В 19 часов состоялось заседание совета министров для подписания декретов, которые были 9 августа опубликованы в «Журналь оффисьель». Лаваль поставил нас в известность о трудностях, с которыми ему пришлось столкнуться в Женеве в связи с итало-абиссинским вопросом. У него довольно мало надежды на мирное урегулирование этого дела. Его план состоит в сохранении нашей дружбы с Италией и в еще большей степени – наших связей с Англией и нашей верности Лиге наций. Его рассказ был очень прост и, по-видимому, вполне правилен.

Учетный процент снизился до 3 процентов, ссуды под ценные бумаги – до 4 процентов, ссуды под боны казначейства – до 3,5 процентов. В течение второй половины августа движение против чрезвычайных декретов несколько утихло. На заседании Генерального совета департамента Роны я добился голосования резолюции, требующей разоружения мятежных лиг; несмотря на предложение префекта предварительно обсудить, следует ли рассматривать данный вопрос на этом заседании, резолюция была принята. Бонневе с нескрываемым удовлетворением голосовал вместе с представителями левых партий.

28 августа. Заседание совета министров. Я был назначен делегатом в Женеву; но я заявил, что если мне придется заниматься итало-абиссинским вопросом, я буду действовать в соответствии со своими убеждениями. Лаваль согласился; он дал пояснения к франко-итало-английскому проекту об установлении мандата над Эфиопией, который стал теперь франко-английским проектом, призванным заменить договор 1906 года[191]191
  Имеется в виду Лондонское соглашение от 13 декабря 1906 года между Англией, Францией и Италией о сотрудничестве в Эфиопии, устанавливавшее фактический раздел «сфер влияния» трех держав в этой стране. – Прим. ред.


[Закрыть], при соблюдении принципа независимости Эфиопии. Алоизи[192]192
  Алоизи, Помпео (род. 1875) – итальянский дипломат; в 1932-1936 годах был представителем Италии в Совете Лиги наций. – Прим. ред.


[Закрыть] не принял этого проекта; кроме того, не было проведено консультации с Эфиопией. Алоизи представил другие предложения, обеспечивающие политическое господство Италии. Англия согласна на уступку Эфиопией Огадена при условии передачи ей порта Зейла. Муссолини утверждал, что договоры гарантируют целостность Абиссинии, а не ее независимость. Следовало бы пересмотреть итало-английские переговоры 1891-1894 и 1902-1903 годов, трехсторонний договор 1906 года, а также англо-итальянское соглашение 1925 года.

Лаваль заявил, что в Риме он лишь признал экономическую незаинтересованность Франции; в письме, которое он нам зачитал, действительно говорится только об интерпретации декабрьского соглашения 1906 года в экономическом плане. В ходе последних переговоров Лаваль подчеркнул, что в политических вопросах он намерен придерживаться решений Лиги наций. В этом суть конфликта: Англия и Франция согласны на экономические решения; Италия же хочет политических решений. Возражая против этих притязаний, Англия ссылается, в частности, на статью 10 Устава Лиги наций. Муссолини отклонил все предложения трехсторонней конференции; по его признанию, он намерен уничтожить военные силы Абиссинии, насчитывающие 450 тысяч человек; для него неприемлемы «туманные формулировки в духе Лиги наций»; он послал в Африку 200 тысяч солдат, затратив на это 2 миллиарда лир. Он отказался от проведения каких бы то ни было переговоров до Женевы. Иден заявил, что он не видит никакой возможности прийти к соглашению по этому вопросу. Италия согласилась участвовать в работе Ассамблеи Лиги наций и готовится к выступлению в защиту своей позиции. Чувствовалось, что Лаваль относился к Абиссинии со скрытой враждебностью и сожалел о ее принятии в Лигу наций; он полагал, что Англия не потребует на Ассамблее применения санкций, а выступит за коллективные действия. «Британская мощь больше не существует», – заявил Лаваль. Он намерен был еще раз воздействовать на Англию с тем, чтобы она «умерила» свои требования; он уверен, что в случае применения санкций Италия нападет на Англию.

Итак, карты раскрыты. Я категорически изложил свою точку зрения: «Да, необходимы переговоры до конца, да, следует воздерживаться от резких санкций. Но если наступит такой момент, когда придется выбирать между Великобританией и Муссолини, я не стану колебаться и десяти секунд: я пойду вместе с Великобританией. Я не хочу отрекаться от Лиги наций, являющейся оплотом нашей безопасности». Я подчеркнул свою верность доктрине, кратко сформулированной в телеграмме Лаваля от 19 июля. Фабри выразил свои проитальянские симпатии. «Я никогда не буду голосовать за санкции», – заявил Лаваль. – «Я никогда не отрекусь ни от Англии, ни от Лиги наций», – ответил я. Позиции определились. Ни разу еще мой конфликт с Лавалем не принимал столь острой формы.

Заявление, сделанное Лавалем на Совете Лиги наций, в какой-то степени успокоило меня:

«Я хотел бы сделать краткое заявление в дополнение того, что сообщил вам господин Иден о наших переговорах: Франция по-прежнему горячо поддерживает усилия по примирению, предпринятые под эгидой Лиги наций; она по-прежнему убеждена, что мир можно еще обеспечить, действуя в соответствии с Уставом Лиги наций. Это означает, что при исполнении задачи, которая отныне возложена на Совет, он может полностью рассчитывать на сотрудничество представителя Франции.

Я не хочу верить, что это последнее усилие будет напрасным и что невозможно добиться справедливого урегулирования, способного обеспечить удовлетворение законных требований Италии при уважении основных суверенных прав Эфиопии.

Сейчас перед нами выступит наш итальянский коллега; я не сомневаюсь, что его претензии будут рассмотрены Советом самым тщательным образом. Я убежден, что представитель Итальянского королевства со своей стороны встретит предложения, которые могут быть ему сделаны, в духе самого широкого примирения.

Устав связывает нас всех. Вы только что выслушали выступление представителя Соединенного Королевства, который заявил о верности своей страны принципу коллективной безопасности, выразителем которого является Лига наций. Подобное утверждение радует представителя Франции более чем кого бы то ни было. Я не хочу ссылаться на прошлое, но я вправе сказать, что ни одно правительство не защищало с таким рвением, как правительство Франции, этот принцип, на котором основаны все международные обязательства моей страны. Сейчас мир задает себе вопрос: сумеет ли женевский институт выдержать испытание, которое ему предстоит. Моя вера в будущее Лиги наций непоколебима. Скоро год как я имею честь представлять здесь правительство республики, и за все это время, преодолевая самые опасные затруднения, Совет с неизменным успехом справлялся со своей высокой и благородной миссией. Благодаря лояльному содействию Соединенного Королевства, Италии и других держав были урегулированы проблема Саара и венгро-югославский спор. Тесное, смелое и благородное сотрудничество всех представленных здесь ответственных правительств позволило нам устранить в ряде случаев угрозу войны.

Я не собираюсь напоминать вам все, что Лига наций имеет в своем активе; чтобы укрепить наши надежды, достаточно и этого. Мы будем продолжать свои усилия. Мы исполним свой долг членов Лиги наций, не пренебрегая ничем ради достижения мирного разрешения рассматриваемого нами спора. Все «мы заботимся о соблюдении обязательств Устава. Все мы полны решимости служить делу мира».

Никогда еще «дух Лиги наций», повторяя, выражение Муссолини, не был воплощен в более ортодоксальной речи.

Неужели я ошибался относительно истинных намерений Пьера Лаваля?

8 сентября Лаваль телеграфировал французскому послу в Лондоне, предложив ему поставить перед британским правительством конкретный вопрос относительно готовности Англии выступить в духе немедленной и эффективной солидарности в случае нарушения Устава и применения силы в Европе. (Донесения французского посла в Лондоне, № 1634-1640). «Опасаясь неблагоприятного развития итало-эфиопского конфликта и военного выступления Италии, сэр Сэмюэль Хор пришел к выводу, что в случае явной агрессии со стороны Италии необходимо, в силу статьи 16 Устава, прибегнуть к немедленным санкциям. Несомненно, с правовой точки зрения Устав в этом случае применим, поскольку Эфиопия является – правильно или неправильно – членом Лиги наций. Со своей стороны в своих вчерашних заявлениях я также подтвердил верность Франции принципам и процедуре Устава. Тем не менее, когда речь идет о государстве, занимающем в европейской политике такое большое место, как Италия, французское правительство считает своим долгом подумать о фактическом положении, которое могло бы возникнуть в случае применения санкций, иными словами, об осложнении и расширении вооруженного конфликта, который, в случае невозможности помешать его возникновению, напротив, надлежало бы ограничить в пространстве и времени».

Лаваль напоминал при этом, что до сих пор британское правительство уклонялось от принятия каких бы то ни было обязательств в рамках всеобщей системы взаимопомощи, в частности в 1930 году, во время морской конференции. «Английское правительство должно понять, – писал Пьер Лаваль, – что в настоящее время мы вправе задать себе вопрос, не могли ли измениться основные принципы британской политики в такой степени, чтобы гарантировать нам отныне в Европе, в любом случае и при аналогичных условиях, такое же эффективное выполнение своих обязательств, которого она требует сегодня. В связи с тем, что в декларации от 11 декабря 1932 года английское правительство провозгласило принцип отказа от применения силы в Европе, готово ли оно теперь уточнить, что во всех случаях, когда будет констатировано применение силы со стороны какого-либо европейского государства, члена или нечлена Лиги наций, Великобритания возьмет на себя обязательство немедленно и эффективно применить против такого государства все санкции, предусмотренные статьей 16? Вопрос этот может быть поставлен в еще более конкретной форме: если применение санкций было бы признано возможным и необходимым в случае с Италией и привело бы к расширению конфликта в Европе и Германия захотела бы воспользоваться этим обстоятельством для того, чтобы осуществить свои планы в Австрии, что будет делать Англия? Сочтет ли она себя обязанной гарантировать независимость Австрии, от чего она до сих пор отказывалась? Мне известно, что лондонское правительство не любит основывать свои обязательства на гипотезах. Однако рассматриваемая возможность слишком непосредственно связана с нынешним кризисом, чтобы мы не имели права на точный ответ». Телеграмма от 8 сентября предлагала нашему послу поставить эти вопросы перед министром иностранных дел Англии в порядке информации, не связывая правительство Франции.

* * *

Я прибыл в Женеву 8 сентября вместе с Поль Бонкуром. По правде сказать, ознакомившись на заседании совета министров с взглядами Лаваля на итало-эфиопский конфликт, я принял это поручение не без некоторого беспокойства. Речь Лаваля в Совете Лиги наций, полностью отвечавшая принципам этой организации, явилась для меня приятной неожиданностью. Чем объяснить такую перемену? Я не осмеливаюсь думать, что этому способствовало мое выступление. По-видимому, в дело вмешались Кэ д'Орсе и Леже[193]193
  Леже, Алексис – с 1933 года был генеральным секретарем французского МИД. – Прим. ред.


[Закрыть]. Вопреки моим опасениям Лаваль не рассорился с Англией. Он содействовал образованию Комиссии пяти, которая в настоящее время занимается разбором конфликта. По прибытии в Женеву я был проинформирован Леже; он почти не надеется на мирное урегулирование. Италия и Эфиопия занимают одинаково непримиримые позиции.