Текст книги "Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере"
Автор книги: Джон Карлсон
Соавторы: Джеффри А. Коттлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 29 страниц)
ИСКУССТВО ПРОЩЕНИЯ
Мы не могли не заметить, насколько спокойно и снисходительно Вайолет Оклендер относится к собственным ошибкам, поэтому напоследок не удержались и спросили ее, как ей это удается. “У меня очень простой подход: если я осознала свою ошибку и вынесла из нее урок, который могу применить в работе с другими детьми, значит, настало время простить себя и двигаться дальше. Я стараюсь не заниматься излишним самобичеванием. Да, я сожалею, да, мне неприятно, но я сделала выводы. Зачем дальше себя корить?” – ответила она.
Уже под конец нашего разговора Вайолет не отказала себе в удовольствии и с добродушной издевкой бросила нам вслед: “А вы обещали, что будет забавно”. И было видно, что, невзирая ни на что, этот разговор дался ей нелегко.
Глава 6
Конфликтная часть меня
Ричард Шварц
Название этой главы выбрано не случайно: отличительная черта теории Ричарда Шварца – стремление изучить и проанализировать различные части, из которых складывается личность человека и семейная система, к которой такой человек принадлежит. В своей модели внутренних семейных систем Шварц сочетает традиционное системное мышление с более широким контекстом, который охватывает культурные, политические и интрапсихические факторы.
Из-под пера Ричарда Шварца вышло несколько книг, содержащих описание его уникального подхода, наиболее известная из которых – Internal Family Systems Therapy (Терапия внутренних семейных систем). Кроме того, Шварцу принадлежит ряд публикаций, в которых он предпринимает попытку синтезировать теорию и реальные прикладные исследования, включая такие работы, как Metaframeworks: Transcending the Models of Family Therapy (Метаконцепции. Выход за пределы моделей семейной психотерапии), Handbook of Family Therapy Training and Supervision (Пособие по подготовке специалистов и супервизии в семейной терапии), The Mosaic Mind: Empowering the Tormented Selves of Abuse Survivors (Мозаичный разум. Как укрепить измученное “я” у жертв насилия), а также популярную книгу Family Therapy: Concepts and Methods (Семейная терапия. Концепции и методы).
Ричард Шварц преподает в Институте семьи при Северо-Западном университете и консультирует клиентов в Центре “я”-лидерства в г. Ок-Парк, шт. Иллинойс, США.
АЛЬТЕРНАТИВНЫЙ ВЗГЛЯД НА ЯВЛЕНИЕ ПЕРЕНОСА
Наш разговор с Ричардом Шварцем начался с обсуждения различных факторов, которые чаще всего приводят к терапевтическим катастрофам, и здесь Ричард решил воспользоваться представившейся возможностью и наконец-то высказаться о том, как его раздражает склонность некоторых терапевтов патологизировать своих клиентов. “Для многих наших коллег руководство DSM превратилось в подобие Священного Писания, и теперь, с кем бы они ни работали, они всегда смотрят на человека перед собой исключительно сквозь призму диагностической и статистической модели. Я понимаю, иногда это очень удобно. В своей карьере мне неоднократно доводилось иметь дело с жертвами сексуального насилия, и на каком-то этапе я перестал удивляться их рассказам о том, как предыдущий терапевт навешивал им ярлык пограничной, диссоциативной или депрессивной личности. И это не просто слова. Рассмотрим простой пример. Многие психотерапевты боятся клиентов, за которыми тянется репутация пограничных. Столкнувшись с человеком, терапевт провоцирует неосознанную неконструктивную реакцию со стороны определенной части личности клиента. Дальше возникает эффект снежного кома, способный довести до беды и клиента, и терапевта. Именно поэтому я предпочитаю избавить себя от целого вороха ненужных проблем и никогда не разбрасываюсь диагнозами”, – рассуждал Ричард.
Здесь мы попросили Дика подробнее рассказать о своем подходе, в котором отвергается использование традиционных диагнозов и вместо этого терапевт сосредоточен на выявлении и анализе так называемых “частей” личности клиента, ответственных за те или иные психические нарушения. “Я рассматриваю каждого человека – кстати, психотерапевтов это тоже касается – как сложную многокомпонентную систему, в центре которой расположено главное «я», а на него нанизываются многочисленные разноплановые аспекты или, если угодно, части личности. Именно поэтому клиентам удается невольно спровоцировать терапевта на нежелательную реакцию. Если некая неконструктивная часть личности вдруг выходит на первый план, мы получаем готовый рецепт терапевтической катастрофы. Когда я работаю с клиентами, мне нужно внимательно следить за тем, чтобы мое главное «я» все время оставалось у руля и контролировало ситуацию. Я называю это принципом «я»-лидерства. Да, все вспомогательные части моей личности по-прежнему при мне, однако я не позволяю им взять верх и перехватить управление, поскольку, должен признаться, некоторые из них склонны к достаточно экстремальным реакциям на окружающих. Будем считать, что это мой личный альтернативный взгляд на явление контрпереноса.
Самую коварную частичку себя, которая вечно втягивает меня в неприятные ситуации, я называю своим нетерпеливым “я”. Ему вечно хочется управиться со всем побыстрее, его раздражает, если психотерапия занимает слишком много времени. Если клиент умудрится наступить на эту больную мозоль, а я не сдержусь и отреагирую, человек на подсознательном уровне ощутит мое осуждение и, вполне закономерно, начнет сопротивляться и защищаться. Порочный круг замкнулся”.
ГЛАВНЫЙ ВИНОВНИК ПРОБЛЕМ
Итак, выходит, заклятый враг Дика – его нетерпеливое “я”, коварная частичка собственной личности, которой быстро становится скучно и которая стремится развлечь себя, пусть даже в ущерб клиенту, вынуждая Шварца спешить, хотя внутри он прекрасно понимает, что человек еще не готов двигаться вперед. Установив виновника всех проблем, мы решили разобраться с его “сообщниками” и поинтересовались у Ричарда, какие еще его части больше всего мешают ему в работе.
“Что ж, есть еще одна пакостливая частичка. Мне кажется, это достаточно распространенное явление, характерное для многих представителей мужского пола. Эта частичка терпеть не может, когда кто-то включает режим полной беспомощности и начинает вести себя чрезмерно требовательно. Я знаю, это далеко не лучшее качество для психотерапевта, но, когда мне попадается особенно капризный клиент, который словно впадает в детство и требует к себе слишком много внимания, я ничего не могу с собой поделать, и эта хладнокровная и бесчувственная часть меня внезапно берет верх. Да, я буду говорить человеку правильные и нужные слова, но при этом в моем голосе не будет ни капли сочувствия. Капризная частичка клиента почувствует эту реакцию и начнет вести себя еще более капризно. В итоге клиент чувствует себя покинутым, и у него начинается паника”.
К сожалению, то явление, которое только что описал Шварц, – горькая правда для многих представителей нашей профессии. Неприятно это признавать, однако худшие провалы в нашей карьере, самые страшные терапевтические катастрофы в нашей практике чаще всего происходят именно тогда, когда нам не удается обуздать свое раздражение на слишком капризных, слишком настырных и слишком требовательных клиентов. Разумеется, большинство людей, которые обращаются за помощью к психотерапевту, по определению пребывают в растерянном и беспомощном состоянии. Они приходят к специалисту, желая услышать ответы на свои вопросы, хотят, чтобы мы рассказали им, что и как нужно сделать, чтобы выйти из тупика. Однако слишком часто при встрече с такими людьми коварный внутренний голос у нас в голове срывается на крик: “Черт побери, сколько можно ныть?! Да оторви же ты, наконец, пятую точку от кресла и начни что-нибудь делать!”
Мы прекрасно понимали, о чем говорил Ричард, однако почему-то постеснялись делиться своими самонаблюдениями вслух и вместо этого попросили его привести конкретный пример терапевтической катастрофы.
“Вы хотите историю о моем провале?” – переспросил Шварц.
“Именно, – наседали мы, – о худшем в вашей карьере”.
“Ну, о худшем я вам, пожалуй, не расскажу”, – попытался увильнуть он.
“Тогда расскажите о случае, который вы ставите на второе место в своем личном рейтинге провалов”, – не сдавались мы.
“О втором, стало быть?” – задумчиво протянул Шварц.
“Ладно, пусть это будет случай из первой пятерки”, – мы решили пойти на уступки. Вдоволь поторговавшись, Ричард наконец приступил к своему рассказу.
Я БЫЛ НЕ ГОТОВ
Случай, о котором Дик решил рассказать, произошел много лет назад. Мы обратили внимание, что практически все терапевты, с которыми мы проводили интервью, старались выбрать историю из отдаленного прошлого. Возможно, это связано с тем, что раны от более недавних провалов по-прежнему были слишком свежими и болезненными, чтобы говорить о них на публике.
“Так сложилось, что в самом начале своей карьеры мне выпало работать с жертвами насилия. Честно говоря, я был к этому не готов. Я взялся за эту работу, не имея за спиной толкового супервизора, и мне буквально приходилось наощупь двигаться в потемках. Кроме того, я был откровенно не подготовлен к тому, насколько резкие перемены могут происходить с подобными людьми в процессе терапии.
Как-то раз ко мне пришла одна клиентка. Временами она вела себя ужасно капризно, и та самая хладнокровная частичка меня, о которой я упоминал, очень остро на нее реагировала. В ответ клиентка сильнее капризничала и требовала к себе еще больше внимания. На каком-то этапе, когда она поняла, что я не собираюсь вестись на ее приемы, у нее включилась ее яростное “я”, которое зацепило за живое еще одну не лучшую часть моей личности: “я” конфликтное и критикующее. Я начал воспринимать ее поведение в штыки. Я прочно укрепился во мнении о том, что она пытается мною манипулировать, и еще одна, третья потаенная часть моей личности начала ее откровенно бояться. При таком негативном настрое неудивительно, что я приходил в ужас, стоило мне завидеть ее имя в расписании. Каждый раз, когда приближалось время сессии с ней, я с замиранием сердца надеялся, что она не придет. Конечно, такое отношение к клиенту невозможно долго скрывать. Я пытался, но сами понимаете, это бесполезно”.
Когда Шварц больше не мог сдерживаться и его негатив по отношению к клиентке начал понемногу проявляться во время сессий, девушка быстро уловила осуждающие нотки в его голосе и почувствовала себя еще более ничтожной. Ричард подчеркнул, что это типичная ситуация для многих жертв насилия, когда их неконструктивные реакции еще больше усиливают в них чувство собственной ничтожности. “Ей нужно было доказать мне, что я не прав. Она начала отпускать по поводу меня язвительные замечания, критически комментировать все, начиная от моей манеры работы и заканчивая моим выбором одежды. Ситуация стремительно обострялась”, – вспоминал Ричард.
С БОЛЬНОЙ ГОЛОВЫ НА ЗДОРОВУЮ
Мы поинтересовались у Ричарда, что, как ему кажется, стало главной причиной терапевтической катастрофы в данном случае. У нас уже было несколько гипотез, но мы хотели выслушать его мнение. Вынуждены признаться, ответ Ричарда Шварца нас немало удивил.
“К терапевтической катастрофе привело то, что мне было не с кем проконсультироваться. Когда неконструктивная часть твоей личности берет верх и выходит на первый план, как это произошло в моем случае, ты даже не замечаешь того, что поступаешь неправильно. Мы, психотерапевты, прекрасно умеем оправдывать собственные эмоции, слова и действия, обвиняя клиента во всех грехах. Мы утверждаем, что клиент сумасшедший, жалуемся на то, до чего же он нас достал. Потом на каком-то этапе мы понимаем, что такой клиент превратился в слишком большую обузу для нас и отчаянно ищем способы переложить свою проблему с больной головы на здоровую: упечь его в больницу или перенаправить к другому специалисту”.
“Именно так вы и поступили в этой истории?” – мы рискнули сделать смелое предположение.
“Да, в конце концов именно так и произошло. Ее госпитализировали, а я выдохнул с облегчением. А потом за ее случай взялся кто-то другой”, – ответил Шварц.
“С одной стороны, вам все же удалось от нее сбежать, а с другой – вы все еще не можете выбросить эту ситуацию из головы, и эта клиентка по-прежнему вас преследует”, – резюмировали мы.
“В точку, – согласился Дик, – только потом, когда я поднаторел и набрался опыта, я осознал, в чем заключалась моя ошибка. До этого меня распирало от праведного гнева, и я считал, что в этой ситуации был прав от первой до последней секунды. Со временем я пришел к тому, что нужно было поступить иначе. Это осознание до сих пор не дает мне покоя”.
РАБОТА С СОБСТВЕННЫМИ “Я”
Мы спросили у Ричарда Шварца, какие выводы он сделал из этой неприятной ситуации. В ответ он неожиданно признался, что данный опыт отложился у него в памяти не столько как история провала, сколько как история непрерывной эволюции и развития, научившая его чаще обращать внимание на неконструктивные стороны собственного “я” и более умело с ними работать.
“После случившегося у меня не было другого выбора, кроме как поймать свое неконструктивные «я» на горячем, рассмотреть его под микроскопом и начать с ним работать: поговорить с ним, выслушать его, понять, почему оно берет надо мной верх и активно включается в игру в ответ на те или иные действия клиента. Мне пришлось научиться доверять себе, не закрываться и не отгораживаться от себя даже в те моменты, когда ярость, капризность, требовательность и другие стороны личности человека в кресле напротив цепляют мое конфликтное «я» за живое”, – пояснил Дик.
Так какие же уроки другие психотерапевты могут извлечь из этого случая?
“Во-первых, нужно прилежно и старательно выполнять свою работу. Научиться вовремя ловить себя на явлении контрпереноса, на различных мыслях и защитных механизмах, спровоцированных поведением другого человека. Вместо того чтобы всецело приковывать свое внимание к клиенту, необходимо время от времени заглядывать внутрь себя и следить за тем, что происходит в вашей голове. Многие терапевты часто не замечают свои реакции и полностью упускают из виду этот немаловажный фактор”.
Видимо, в прошлом Ричард Шварц немало думал на эту тему, и у него наготове был целый ряд рекомендаций. Он призвал коллег по цеху обращать больше внимания на собственные мысли и чувства в процессе терапии. Посоветовал почаще прислушиваться к себе, следить за проявлениями различных сторон собственной личности и выявлять те аспекты своего “я”, которые больше всего мешают в работе. Самое главное, считает Дик, не зацикливаться исключительно на клиенте и не перекладывать всю вину на него, если терапия вдруг пошла не по плану. Если клиент начинает вести себя неподобающим образом, вместо того чтобы возмущаться таким поведением, терапевту следует внимательнее присмотреться к себе и подумать, что в его словах или действиях могло послужить причиной подобной реакции.
Действительно, когда у нас возникают проблемы в работе с клиентом, первое, что мы обычно делаем, – инстинктивно пытаемся свалить всю ответственность на своего визави, записывая его в категорию “проблемных” и упрекая в чрезмерном сопротивлении. Не зря еще в самом начале главы Ричард Шварц упомянул о том, как охотно многие психотерапевты навешивают на своих клиентов ярлыки и за глаза обзывают пограничными, нарциссами или истериками.
“Не поймите меня неправильно, я не имею ничего против официальных диагнозов. Однако считаю, что все негативные коннотации, которые тянутся за подобными ярлыками, вредят процессу психотерапии: стоит специалисту заслышать диагноз, как его воображение рисует картинку, которая далеко не всегда соответствует действительности. Так зачем же тратить столько времени и усилий на заранее обреченные на неудачу попытки подобрать правильный ярлык?” – задумчиво протянул Ричард.
НЕБОЛЬШОЙ ДРУЖЕСКИЙ СОВЕТ
Мы предложили Дику поделиться еще парочкой дружеских советов, которые, по его мнению, помогли бы другим терапевтам избежать похожих ловушек, потенциально влекущих за собой терапевтическую катастрофу. Шварца не пришлось просить дважды. Оказалось, у него в запасе были рекомендации и для новичков, и для более опытных коллег.
“По вполне понятным причинам многие начинающие терапевты чувствуют себя в присутствии клиентов очень растерянно и нерешительно, а клиенты на интуитивном уровне за версту чуют их неуверенность. Если человек замечает, что его психотерапевт нервничает и колеблется, он неосознанно начинает сопротивляться и противиться терапии, причем в некоторых случаях его даже сложно за это упрекнуть. Подобное сопротивление, в свою очередь, еще больше пугает терапевта. Возникает эффект снежного кома.
Работая с терапевтами-новичками, я в первую очередь пытаюсь помочь им справиться со своим тревожным «я», которое в зависимости от склада характера побуждает их или чрезмерно давить на клиента, или, наоборот, занимать совершенно пассивную позицию и позволять человеку в кресле напротив делать все, что тому заблагорассудится. В итоге многие начинающие терапевты склонны быстро терять терпение”.
Дальше Ричард Шварц пустился в размышления о том, как постоянное давление извне и стремление к быстрым результатам привело к возникновению целого направления краткосрочной психотерапии и организованной психиатрической помощи в начале 1990-х годов. “На мой взгляд, эта лихорадочная спешка, которая почему-то воспринимается многими как данность, все усложняет. Как только клиент заметит, что вы торопитесь, он непроизвольно начнет саботировать процесс, и порочный круг замкнется”, – продолжал Ричард, сокрушаясь о том, что сегодня современная отрасль психотерапии насквозь пропитана этой атмосферой безумной гонки за результатом.
“Когда я занимаюсь подготовкой начинающих специалистов, я стремлюсь помочь своим подопечным избавиться от множества ложных предубеждений и мифов. А в нашей профессии этого добра в избытке. Вот, к примеру, один распространенный миф. Многие почему-то считают, что во время сессий нужно прятаться от клиента за щитом скупого, сухого профессионализма. Нельзя показывать человеку, что вас действительно заботят его проблемы, нельзя давать ему надежду из страха того, что в итоге она окажется ложной. Очень вредный миф”.
Рассуждая о мифах, Ричард Шварц упомянул еще один любопытный феномен. Многих психотерапевтов еще на этапе подготовки учат быть максимально непроницаемыми. Если клиент вдруг задает вопрос о наших мыслях и чувствах по тому или иному поводу, мы увиливаем от ответа и уклончиво переспрашиваем, а почему он интересуется. “Такая манера доводит часть личности клиента, нуждающуюся в одобрении извне, до белого каления, причем я не понимаю, ради чего. Почему бы просто не взять и не ответить?” – задался риторическим вопросом Ричард.
ИСКУССТВО ИЗВИНЯТЬСЯ
Многие молодые специалисты, которые только закончили психологический факультет, склонны верить, что каждая без исключения сессия в их жизни будет проходить идеально, как по учебнику. Когда же реальная жизнь неизбежно вносит свои коррективы и взаимодействие с клиентом происходит не так гладко, как они рассчитывали, начинающие терапевты быстро впадают в панику и могут наделать ошибок. Ни один терапевт не признается клиенту в допущенных ошибках и тем более не извинится за них, не так ли? Человек, у которого нам посчастливилось взять интервью, был исключением из этого правила. Так повелось, что Дик Шварц был знаменит своей экзотичной привычкой извиняться перед клиентами. По крайней мере, в прошлом он не раз делал это прямо у нас на глазах.
“Большинству клиентов очень нравится, когда терапевт просит у них прощения за допущенный промах. Я знаю из собственного опыта. Попробуйте поставить себя на место клиента и посмотреть на эту ситуацию его глазами: «Наконец-то кто-то не просто услышал и принял во внимание мое мнение, а открыто признал собственную неправоту, вместо того чтобы напирать на авторитет и вечно выставлять меня виноватым, как постоянно делали мои родители»”.
У нас даже закралась мысль о том, что Шварц просит у клиентов прощения специально, словно используя извинения как хитрый прием для того, чтобы придать клиенту уверенности и побудить его проявлять инициативу. Ричард заверил нас, что делает это никак не ради клиента, а исключительно ради себя.
РАБОТА С СОПРОТИВЛЕНИЕМ
Дальше Дик принялся сокрушаться, что в нашей сфере сложилось крайне превратное представление о том, что же такое сопротивление со стороны клиента. “Мне кажется, что, если клиент противится терапии, это его право. В дело вступают защитные механизмы его «я», главная функция которых и заключается в том, чтобы оберегать «хозяина» и не позволять терапевту завести его туда, куда он еще не готов углубляться. По сути, сопротивление – это сигнал, что настало время замедлиться, сделать паузу и лишний раз удостовериться в том, что вы точно знаете, что делаете. Уважительное отношение к подобным стоп-сигналам – залог равновесия и благополучия клиента в индивидуальной и в семейной терапии. Вместо того чтобы давить на человека и пытаться силой сломить его сопротивление, прислушайтесь к его опасениям и страхам, поинтересуйтесь у него, как он сам видит дальнейшую работу. Поверьте, при таком подходе со временем сопротивление сойдет на нет”.
Пожалуй, больше всего в этом разговоре нас поразило то, до какой степени Ричард Шварц был готов брать на себя ответственность за результат своей работы, вместо того чтобы приписывать все заслуги клиенту в случае успеха или обвинять его в сопротивлении и отсутствии мотивации в случае провала. Как мы не раз замечали, если исход терапии по тем или иным причинам оставляет желать лучшего, многие специалисты пытаются свалить вину на клиента. Если совсем не получается выставить его виноватым, они принимаются яростно критиковать саму терапевтическую модель: конечно, проблема именно в ней, теория подвела, подход оказался слишком ограниченным. В отличии от них Дик Шварц не боится занимать куда более рискованную позицию: если что-то пошло не так, в первую очередь он ищет проблему в себе.
“Да, мой взгляд на психотерапию может показаться кому-то неудобным и опасным для собственного эго, обычно я вкладываю в эту работу частичку себя. Мой подход требует на порядок больше эмоциональной вовлеченности со стороны психотерапевта, и чтобы выйти на этот уровень, необходимо для начала убрать собственные защитные барьеры. Разумеется, не все, но с самыми распространенными защитными механизмами, которые вынуждают держать с клиентом дистанцию, все же придется распрощаться”, – объяснял Ричард.
Нам показалось, что отношение психотерапевта к своим ошибкам можно представить в виде некой шкалы, на которой нашлось бы место всем участникам нашего проекта. На один конец спектра можно было бы поместить людей, которые привыкли приписывать провал (или успех) терапии исключительно клиенту; в конце концов, именно ему положено проделать основную часть работы в процессе терапии, и именно ему предстоит жить с последствиями своих действий. Если клиент недостаточно мотивирован, недостаточно сосредоточен, недостаточно нацелен на результат, терапевту не остается ничего другого, кроме как умыть руки. А на противоположном конце шкалы находятся такие люди, как Ричард Шварц, которые рассматривают итог проделанной работы исключительно как производную собственных навыков и затраченных усилий и категорически отказываются делить с клиентом ответственность за полученный результат.
“Пожалуй, из ранее сказанного мною вы уже поняли, каких взглядов на психотерапию я придерживаюсь. Я верю в то, что, если мне удастся следовать заветам собственной теории и не позволять различным сторонам моей личности брать верх над основным «я», вероятность терапевтической катастрофы сводится практически к нулю. Если терапия не принесла желаемого результата, значит, где-то я оплошал и упустил контроль. Я вообще не люблю оперировать такими категориями, как успех и провал, поскольку исход психотерапии определяется множеством различных критериев, которые далеко не всегда соответствуют этим традиционным понятиям, а иногда цели, которые я преследую в работе, и вовсе противоречат устоявшимся представлениям о желаемом результате. Как бы то ни было, если моему «я» удается найти общий язык с «я» клиента, бережно и обходительно разобраться с его защитными механизмами и добраться до травмированной стороны личности, значит, никакие терапевтические катастрофы мне не грозят”, – подытожил Ричард Шварц.
