Текст книги "Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере"
Автор книги: Джон Карлсон
Соавторы: Джеффри А. Коттлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)
НЕОЖИДАННЫЙ ПОВОРОТ
Несмотря на то что Уильям Глассер известен в профессиональной среде как специалист по краткосрочной терапии и педагогической психологии, с возрастом он стал все больше ценить такую, казалось бы, банальную вещь, как простые человеческие отношения. Уильям снова вернулся к истории мужа-самоубийцы и задумался о том, что еще мог бы сделать тогда, чтобы показать несчастному, насколько ему небезразлична его судьба, и, возможно, тем самым предотвратить трагедию. Эти размышления напомнили Биллу о еще одном случае, где обычное умение выстроить теплые отношения с клиентом оказалось намного полезнее любых хитроумных техник.
“У меня был один клиент по имени Ларри, который, вы не поверите, наблюдался у меня с перерывами в течение целых 35 лет. По-моему, сама терапия не очень-то ему помогала, если бы не один нюанс. В свое время я не позволил ему совершить массовое убийство. Меня очень тревожили высказываемые им идеи и смущала его нездоровая любовь к огнестрельному оружию, поэтому я уговорил его “сдать” мне все винтовки, которые целых четыре года пролежали у меня в кабинете под замком. Это было вскоре после того, как один парень забаррикадировался в башне Техасского университета и открыл огонь по прохожим”.
Когда он говорил об этом, в его голосе звучала неподдельная гордость. Было ясно, что для Билла это не просто работа. Он был глубоко и искренне предан всем тем людям, которым он брался помогать. Недаром, оглядываясь на свою карьеру, Билл в первую очередь говорил не о теоретических наработках или терапевтических техниках, а о банальных отношениях с людьми.
Но как же насчет профессиональных слабостей? Уильям признался, что считает своим главным недостатком нетерпеливость и желание подгонять клиента, побуждая его двигаться вперед, когда он к этому не готов. Впрочем, Глассер напомнил, что на ошибках учатся, и уверил нас в том, что стоило ему поймать себя на чрезмерной спешке во время сессии, как он извинялся перед клиентом и сбавлял обороты.
ДОКТОР ГЛАССЕР, ПРОСЫПАЙТЕСЬ!
Еще одна распространенная причина терапевтических катастроф, по мнению Уильяма Глассера, – это распространенная среди психотерапевтов тенденция полностью отдавать клиенту контроль над ситуацией и перекладывать на него всю ответственность за результат. “Когда я работаю с людьми, я всегда стараюсь максимально доходчиво объяснять им, что именно делаю и зачем. С тем самых пор, как я погрузился в теорию выбора, я довольно-таки неплохо понимаю, как работает психотерапия. Именно поэтому, когда я разыгрываю демонстрационные сессии перед аудиторией, я всегда надеюсь, что мне попадется особенно трудный клиент, который будет ставить под сомнение и оспаривать каждое мое действие”. После этих слов Уильяма выдержал небольшую паузу, а потом вдруг признался, что еще одной немаловажной проблемой, которая преследовала его на протяжении всей карьеры, была скука. Беда доктора Глассера заключалась в том, что случаи большинства клиентов казались ему слишком легкими.
“А знаете, в прошлом я, бывало, засыпал во время сессии”, – рассмеявшись, заявил он.
“Вот это точно можно считать примером терапевтической катастрофы”, – с улыбкой подметили мы.
“А что? Я как-то раз рассказал об этом моему супервизору, и он ответил, что обычно во время насыщенных и содержательных разговоров людей не клонит в сон, так что раз клиент умудрился убаюкать меня своим рассказом, значит, я все равно ничего такого не пропустил. Собственно, некоторые мои клиенты настолько привыкли к тому, что я дремлю во время сессий, что сами будили меня со словами: «Доктор Глассер, просыпайтесь. Пора вставать! Сейчас я хочу сказать вам что-то по-настоящему важное»”.
Для того чтобы совсем не затосковать, Глассер нашел собственный способ бороться со скукой, который заключался в постоянном прощупывании границ собственных знаний и возможностей. Билл доверял своей интуиции, а его творческий подход развязывал ему руки и временами позволял находить нестандартные выходы из ситуации.
“Как-то раз во время демонстрационной сессии я учудил такое, чего сам от себя не ожидал. Не припомню, чтобы раньше я говорил клиентам нечто подобное. Моей клиенткой была женщина в очень тяжелой депрессии. Я не шучу, это был крайне запущенный случай. И вдруг что-то дернуло меня сказать ей, глядя в глаза: «Знаете, многие люди склонны переоценивать свои проблемы. Они думают, что у них что-то серьезное, а на деле запросто справляются с ситуацией с минимальной помощью психотерапевта. К сожалению, это не ваш случай. Я впервые за много лет практики встречаю настолько подавленного, печального и несчастного человека. Я очень рад, что сегодня вы вызвались со мной поработать. Вам очень нужна помощь». Как вы можете догадаться, она была не в восторге”.
Так что же, считает ли Билл эту ситуацию примером терапевтической катастрофы? Мы были откровенно озадачены его ответом. “Нет, не считаю, – пояснил д-р Глассер, – ни в коем случае не считаю. Я лишь хотел привести пример того, как в тупиковых ситуациях я полагаюсь на свой творческий подход в надежде, что интуиция подскажет мне нужные слова или действия. Иногда у меня получается, иногда – не очень, но в чем же катастрофа?” Мы снова поразились тому, до чего же снисходительно Уильям относится к себе. Возможно, в этом и заключается его сила: многие терапевты не хотят рисковать и пробовать необычные творческие приемы в работе с клиентами только потому, что панически боятся совершить ошибку.
ПЛАНЫ НА БУДУЩЕЕ
Уильям Глассер был в том возрасте, когда многие выходят пенсию, однако он все еще горел энтузиазмом и посвящал работе едва ли не каждую свободную минуту своего времени. Пусть его график лекций и семинаров уже не такой плотный, как в былые годы, но неутолимая жажда знаний по-прежнему толкала Билла на регулярные поиски новых способов практического применения своей теории.
“Честное слово, я занимаюсь психотерапией едва ли не круглосуточно. Вот взять, к примеру, вчера. У меня сломался принтер. Я решил вызвать мастера из телефонного справочника. Приехал очень приятный молодой человек. Было такое чувство, что его интересовал не столько мой принтер, сколько возможность познакомиться со мной. Мы разговорились. Я похвалил его. Сказал, что даже не наделся, что кто-то сможет оживить аппарат десятилетней давности, да еще так подробно объяснить мне, как с ним правильно обращаться. Я сказал, что он настоящий специалист и никто другой не справился бы с подобной задачей. Мне всегда интересно общаться с такими случайными людьми, находить общий язык и устанавливать контакт”.
Нам показалось любопытным то, как Уильям Глассер с годами изменил свои взгляды и в итоге пришел к идеям, за которые сам Карл Роджерс, пожалуй, захотел бы пожать ему руку. Во всем, что он говорил и делал, сквозила неподдельная доброта и участливость.
Эта беседа о человеческих отношениях и личном контакте напомнила д-ру Глассеру о еще одном начинании из недалекого прошлого. “Недавно я написал книгу о фибромиалгии. Это очень серьезная болезнь, которая в последнее время поражает все больше людей. Как-то раз один мой коллега вызвался меня подвезти, и с ним в машине была очень красивая девушка. Оказалось, у нее была фибромиалгия. Мне искренне захотелось помочь ей, однако в ответ на мое предложение она буквально рассвирепела. Ее глаза горели гневом.
“Таким людям, как я, невозможно помочь. Ни один человек в мире мне не поможет. Это неизлечимая болезнь”, – с яростью сказала она.
“Когда я заметил, что болезнь, может, и неизлечимая, но она вольна решать, каким образом относиться к этой проблеме, она разозлилась еще больше. Да как я вообще посмел предположить, что ее боль и страдание – результат ее выбора?” – вспоминал Билл.
Уильям Глассер искренне удивился, что его новая знакомая столь неблагодарно и агрессивно отреагировала на его попытку предложить ей, казалось бы, вполне себе грамотную и конструктивную помощь. Он чувствовал себя оскорбленным в лучших побуждениях. Ему даже не пришло в голову, что измученной болезнью девушке в тот момент нужно было просто понимание и сочувствие, а не ориентация на решение проблемы или пересмотр внутренних установок.
Уильям пожал плечами, признавая свою ошибку. “Так я понял, что с этой темой нужно быть осторожнее. Не подумайте, я не давил на нее и не пытался учить жизни. Беда в том, что для людей с хроническими болями тема их болезни очень эмоционально заряжена. Приходится иметь дело с огромным эмоциональным накалом. Стоит тонко намекнуть такому человеку, что своим поведением он усугубляет свои страдания, – и понеслось! Благодаря этой истории я научился более аккуратно подходить к этой щекотливой теме. Теперь, когда я рекомендую таким людям свою книгу, я всегда предупреждаю, что ее содержимое может им не понравиться, и это нормально”.
Наша беседа с темы терапевтических катастроф окончательно перешла на тему хронических болей. Когда речь зашла о пользе, которую подобным клиентам может принести психотерапия, Уильяма было не остановить. Это направление вызывало у него страстный и неподдельный интерес, так что Уильям Глассер был твердо намерен посвятить остаток жизни помощи людям с хроническими болями. На этой многообещающей ноте мы и закончили наше интервью.
Глава 8
Говорить с клиентом на его языке
Стивен Лэнктон
Стивен Лэнктон получил высшее образование в сфере социальной работы, которое впоследствии дополнил подготовкой в области эриксоновского гипноза. Он живет и работает в шт. Аризона, где имеет частную практику и специализируется преимущественно на семейной и краткосрочной терапии, а также на корпоративном консультировании. Стив – одаренный и творческий практикующий специалист, которому удалось разработать ориентированную на отношения авторскую методику, успешно сочетающую в себе плоды его совместной работы с Милтоном Эриксоном и элементы нейролингвистического программирования. Из-под пера Лэнктона вышло несколько книг, включая Practical Magic (Практическая магия), The Answer Within (Ответ внутри), Enchantment and Intervention (Волшебство и вмешательство) и Tales of Enchantment (Волшебные истории).
Наша беседа состоялась всего через два дня после печально знаменитых терактов в Вашингтоне и Нью-Йорке. Стивена глубоко потрясли эти события, так что он был не до конца уверен в том, удастся ли ему должным образом сосредоточиться на теме нашего интервью. После недолгих сомнений мы все же решили начать разговор и посмотреть, что из этого получится. Чувствуя себя как никогда уязвимым, Лэнктон принялся неуверенно отвечать на наши вопросы, однако вскоре с головой погрузился в беседу и даже забыл на время о своих переживаниях. В итоге нам посчастливилось получить уникальный материал, позволяющий заглянуть в душу на редкость чувствительного и созерцательного практика, привыкшего уделять немало времени размышлениям о собственных ошибках.
ОНИ ЕЩЕ НЕ ОСОЗНАЛИ СВОЙ ШОК
Мы начали интервью со Стивеном Лэнктоном с вопроса о том, как у него дела и как он справляется с новостями о недавней трагедии. Стив задал тот же вопрос нам. Пожалуй, каждый разговор в те дни начинался именно с этого. Мы поделились наблюдениями о том, что многие наши студенты пережили сильнейший посттравматический стресс, но, кажется, сами еще этого не осознали. Наметанным глазом они прекрасно замечают симптомы у других, тем не менее полностью игнорируют собственные. Кто-то на ровном месте срывается на плач, а потом корит себя за это, утверждая, что для слез якобы нет видимой причины. Кто-то чувствует себя виноватым за то, что никто из его знакомых не пострадал в теракте, и злится на самого себя за эту иррациональную эмоцию. Мы немного поговорили о собственных реакциях на произошедшее и поделились мыслями о том, как каждый из нас может помочь окружающим в это непростое и страшное время.
Так, от страшной и кровавой катастрофы, наполнившей пылью и гарью улицы Нижнего Манхэттена и породившей бесконечный поток взаимных упреков и встречных обвинений в СМИ, мы постепенно перешли к теме катастрофы терапевтической. Это был тот редкий случай, когда нам не нужно было утруждать себя тем, чтобы задавать вопросы. Стивен Лэнктон сходу пустился в рассуждения о том, как он трактует понятие провальной психотерапии.
“ПОСЛУШАЙ МЕНЯ, СЫНОК”
Стивен привык делить терапевтические катастрофы на несколько общих категорий. К первой он относил ситуации, в которых терапевту не удалось увлечь клиента и мотивировать его на работу. В таком случае дальнейшие попытки терапии заведомо обречены на провал и, как правило, не заканчиваются ничем, кроме пустой траты времени и сил, поскольку без прочных доверительных отношений любые новомодные техники бесполезны.
“Как-то раз ко мне на прием записался мужчина с болями в спине, – поспешил привести пример Стив. – Мне сказали, что его направил ко мне психиатр. В назначенное время я был у себя в кабинете и готовился ко встрече с новым клиентом. Его все не было и не было. Со скуки я выглянул в окно и увидел во дворе мужчину, который с огромным трудом пытался выбраться из припаркованной машины. Его жена причитала над ним и помогала буквально с каждым движением. Больше всего в этой сцене меня поразило полное отсутствие минимальной отдачи с его стороны. Он не пытался держать равновесие и переносить вес тела с ноги на ногу при ходьбе. Он не прикладывал ни грамма усилий, чтобы сколько-нибудь упростить бедной женщине задачу. «Ничего себе, да он просто над ней издевается», – мысленно сказал я.
Как вы догадались, именно этот мужчина оказался новым клиентом Лэнктона. Кривясь от боли и шаркая ногами, он медленно передвигался по коридору, на каждом шагу хватаясь за руку супруги. Глянув наметанным глазом на мимику и язык тела нового клиента, Стивен мгновенно понял, что ему достался на редкость несговорчивый, упорный и мало настроенный на конструктивную работу тип. Стивен Лэнктон встретил мужчину у дверей кабинета, дружелюбно поприветствовал, проводил его к креслу, устроился напротив и учтиво спросил, чем он может быть полезен.
“Что ж, – пробурчал мужчина, – послушай меня, сынок”. Худший способ расположить к себе Лэнктона сложно даже представить. Очень быстро подобная манера общения начала действовать Стиву на нервы. Во-первых, мужчина с виду был немногим старше его самого, чтобы обращаться к нему в таком тоне, а во-вторых, любые попытки Стивена предложить своему новому знакомцу какие-то варианты лечения натыкались на его пренебрежительную реакцию.
“Итак, скажите, пожалуйста, – не сдавался д-р Лэнктон, – вы когда-нибудь пробовали самогипноз?” По опыту Стива, этот метод неплохо помогал многим клиентам с хроническими болями.
“Послушай меня, сынок. Я никогда не пробовал гипноз и не собираюсь этого делать. Можешь даже не пытаться”, – сквозь зубы процедил клиент. Подобный ответ несколько озадачил Лэнктона. Насколько ему было известно, психиатр направил этого мужчину к нему именно ради гипноза, и Стиву не слишком-то верилось, что самого клиента об этом не предупредили.
Взяв себя в руки, Стивен Лэнктон решил попробовать менее прямолинейный подход и подобраться к клиенту окольными путями. “Позвольте я расскажу вам парочку историй о людях, которые научились успешно применять самогипноз для облегчения болей”, – начал Стив. Он надеялся, что истории успеха помогут ему вдохновить мужчину на работу. Лэнктон подробно описал несколько реальных ситуаций, когда благодаря его методике клиентам удалось победить хронические боли, а эффект лечения сохранялся еще долгое время после завершения курса сеансов.
“Ну как? Что вы об этом думаете?” – с надеждой в голосе спросил Стив.
“Послушай меня, сынок. Я думаю, что в реальной жизни так не бывает”, – клиент был непоколебим.
Застигнутый врасплох подобным ответом, Стивен Лэнктон не сдержался и поинтересовался у мужчины, стоит ли ему воспринимать его последние слова как обвинение во лжи.
“Воспринимай как хочешь”, – сурово отрезал тот.
“Что ж, в таком случае не смею вас больше задерживать. Если когда-нибудь вы измените свое мнение и решите, что готовы попробовать мою методику, обращайтесь. Я буду рад вам помочь”, – резко выпалил Стив, поднимаясь, чтобы проводить супругов к двери. Уже на выходе из приемной мужчина вдруг развернулся к нему и протянул ему руку для рукопожатия.
“Знаете, что, – резко сказал Лэнктон, – я с превеликим удовольствием пожму вам руку в следующий раз, когда вы ко мне придете”.
“Это была самая настоящая катастрофа! — сказал Стив с наигранно добродушным смехом, словно пытаясь прикрыть показной веселостью неловкость, которую он по-прежнему испытывал, вспоминая об этой ситуации.
Мужчина медленно похромал к выходу, а Стивен Лэнктон еще долго стоял в дверях, уставившись на собственную руку и не понимая, что же вызвало у него столь негативную реакцию. Ему казалось, что он слышит у себя в голове тихий голос Милтона Эриксона, который с удивлением шепчет ему: “Что же ты наделал, Стив? Разве ты еще не понял, как можно было найти общий язык с этим парнем? Нужно было предложить ему поговорить наедине, без супруги. Ты мог бы рассказать о том, как тебе не раз доводилось наблюдать семейные пары, где после травмы мужа жена становилась настолько невыносимой, что супругу не оставалось ничего другого, кроме как отыгрываться в ответ. Некоторые не самые мудрые люди считают, что отвечать можно только хамством и глупостью, однако это не так. Победить таких людей можно исключительно добротой. Вот удел настоящих джентльменов”.
В итоге Стивен Лэнктон пришел к простому выводу: чтобы установить контакт с этим мужчиной, нужно было разговаривать с ним на его языке, а не заставлять его играть по своим правилам. Подводя итоги этой истории, Стив подчеркнул, что считает ее хрестоматийным примером терапевтической катастрофы, когда ему оказалось лень прикладывать усилия и выстраивать работу с клиентом, ориентируясь на предпочтения последнего. На этих словах Лэнктон пожал плечами, признавая, что причина его неудачи до боли проста: ворчливый клиент настолько вывел Стива из себя, что он не смог или не захотел проявить необходимую гибкость.
КАТАСТРОФА ИНОГО РОДА
От первого типа терапевтических катастроф по личной классификации Лэнктона мы плавно перешли ко второму, и Стив решился поделиться с нами еще одной историей. Он намеревался поднять ставки: если в предыдущем примере с ворчливым мужчиной все вышло относительно безобидно и дело закончилось банальной тратой времени, то в данном случае исход ситуации оказался довольно плачевным. Стив искренне благодарен судьбе (и собственной квалификации) за то, что в его карьере исключительно редко бывали истории, когда его профессиональные просчеты причиняли реальный вред клиенту, тем не менее данный случай до сих пор не дает ему покоя. Было ясно, что ему по-прежнему больно говорить об этом, особенно сейчас, когда он чувствовал себя как-никогда уязвимым.
“Как-то раз я работал с юной девушкой, которая жаловалась на неуверенность в себе и социофобию. У нее был целый ряд проблем, которые она предпочитала держать при себе. Во время одной из встреч клиентка несколько лихорадочно призналась, что в далеком прошлом она якобы (впоследствии именно это проклятое слово и стало главным виновником моей непоправимой ошибки) подверглась сексуальному насилию со стороны членов сатанисткой секты. Раньше она сама этого не осознавала, однако предыдущий терапевт помог ей вытащить на свет божий эти травматические воспоминания и пришел к выводу, что именно в этом и заключалась главная причина ее тогдашнего состояния”.
Стивен Лэнктон сделал паузу, чтобы объяснить логику своих умозаключений. По его убеждению, психотерапевты в те времена слишком фривольно разбрасывались такими диагнозами, как синдром множественных личностей и диссоциативное расстройство личности. К тому же Стив всегда с долей скепсиса относился к многочисленным репортажам в СМИ о якобы расплодившихся в стране сатанистских культах. Когда он слушал ту историю, у него закрались смутные сомнения в ее достоверности. Что-то в словах девушки не складывалось и заставляло заподозрить клиентку если не в откровенной лжи, то, как минимум, в существенном перекручивании фактов.
“Клиентка категорически не желала вдаваться в подробности и наотрез отказывалась объяснить, что именно с ней произошло. В ответ на мои попытки выяснить хоть какие-то обстоятельства, она упорно твердила, что «эту историю она уже проработала с предыдущим терапевтом», что заставило меня усомниться в качестве пройденного лечения и в профессионализме специалиста. Ей я этого не озвучивал. Я прекрасно понимал, что, если она заметит во мне малейшую тень подозрения, это подорвет ее доверие и разрушит все надежды на хороший терапевтических контакт. В лучшем случае она сочтет меня невежественным атеистом, а в худшем – запишет в категорию замаскированных сектантов. Примечательно, что сама девушка совершенно не проявляла параноидальных черт личности. Я все больше склонялся к тому, что клиентка банально поддалась внушению предыдущего психотерапевта”.
Несмотря на все подозрения и сомнения, внутренний голос Стива умолял его не ввязываться и оставить тему сатанистов в покое. “Да что тебе неймется? Неужели нельзя просто заняться ее текущими проблемами и не ворошить прошлое? Если она не хочет разбираться в этой мутной истории и не стремится знать правду, это ее право. Она обратилась к тебе, чтобы ты помог ей избавиться от социофобии. Вот с социофобией и работай. Это в твоей компетенции. К тому же в остальном девушка мыслит достаточно трезво, и у нее вполне хватает внутреннего ресурса, чтобы справиться с этой задачей”.
Стивен Лэнктон решил прислушаться к собственной интуиции. Поскольку сомнительное прошлое клиентки действительно не имело отношения к ее нынешним жалобам, он решил тактично обойти данный вопрос и сосредоточить усилия на социальном избегании. Сказано – сделано! Не прошло и двух месяцев, как усилия д-ра Лэнктона принесли свои плоды, и девушка добилась заметного прогресса.
“Нам с ней удалось выстроить очень прочные отношения: постепенно она начала доверять мне, а я со временем стал доверять ей. Мне тоже это дорогого стоило, поскольку люди, которые упорно держатся за некую сомнительную идею и категорически отказываются разбираться в реальных обстоятельствах дела, всегда вызывают у меня подозрение”.
Стивен Лэнктон вспомнил, как поначалу он все же пытался докопаться до истины и аккуратно расспросить девушку о произошедшем, предлагая ей абстрагироваться от болезненных эмоций и сосредоточиться исключительно на фактах. “Если кто-то спросит меня, уверен ли я, что мой отец был американцем, мне не придется в голову обижаться на собеседника или упрекать его в недоверии. Я просто спокойно перечислю известные мне факты об отце, и на этом все. Подобные вопросы, как правило, не вызывают у людей сильной эмоциональной реакции. Она реагировала на мои расспросы слишком бурно, и я невольно заподозрил, что за этой историей может скрываться что-нибудь еще – что-то, что я упустил из виду”, – задумчиво рассуждал Стив.
Впрочем, после того как Стивен Лэнктон переключился на насущные проблемы клиентки, эта тема перестала всплывать во время сессий и со временем даже слегка забылась. Девушка была в восторге от достигнутых результатов, а Лэнктон считал ее случай личным профессиональным успехом. В общем, эта история имела все предпосылки для того, чтобы счастливо завершиться. Не тут-то было!
Оглядываясь назад и осознавая, насколько ужасную ошибку он тогда совершил, Стив не раз упрекал себя за то, что на данном этапе просто не завершил терапию и не расстался с клиенткой. Мы попытались встать на его защиту и подчеркнули, что в подобных обстоятельствах продолжение терапии представлялось вполне закономерным решением, тем не менее Стивена Лэнктона это не утешало.
Клиентка была настолько довольна прогрессом, стала настолько уверенно чувствовать себя в ситуациях социального взаимодействия и до того осмелела, что во время одной из сессий решила пожаловаться Стиву на еще одну щекотливую проблему: боязнь интимной близости. Она призналась, что из-за своих страхов не может достичь оргазма, и ей слишком стыдно обсуждать эту проблему с партнерами, что мешает ей строить отношения с мужчинами.
Воодушевленный недавними успехами, Стивен Лэнктон загорелся желанием помочь ей и охотно предложил проработать этот вопрос в терапии. Как оказалось, это была непоправимая ошибка. Поскольку он работал с клиенткой достаточно долгое время и успел выстроить с ней прочные доверительные отношения, подобный переход от одной проблемы к другой казался ему чем-то вполне естественным, даже невзирая на то, что тема секса всегда была для девушки очень эмоционально заряженной. Может, все и обошлось бы, если бы не одно “но”. Вдобавок ко всему Стив выбрал крайне неудачную формулировку. “Эту проблему можно решить! Если хотите, я помогу вам научиться достигать оргазма”, – бесхитростно выпалил Лэнктон.
Девушка в шоке замерла. Увидев, как ее лицо исказилось от ужаса, и осознав, что он только что ляпнул, Стив пустился в объяснения. “Позвольте мне объяснить. Вы неправильно меня поняли. Я ни в коем случае не предлагаю вам доводить себя до оргазма здесь, у меня в кабинете. Просто мы постараемся поработать с вашими страхами, чтобы в дальнейшем вам было проще расслабиться с партнером в подобающей обстановке”. Как бы Стивен Лэнктон ни старался донести до клиентки, что имел в виду совершенно не то, что она подумала, было уже поздно. Девушка смотрела не него с подозрением, стремительно замыкаясь в себе.
Поняв, какой оборот принимает дело, Стив запаниковал. Он изо всех сил пытался объяснить, что не в первый раз работает с людьми, жалующимися на проблемы в интимной жизни, и в прошлом его методика всегда давала превосходный результат. Он подчеркнул, что хотел порекомендовать ей несколько ощущений на развитие сенсорного фокуса, которые она впоследствии могла бы практиковать наедине с собой в своей спальне. Он уверял ее в том, что предложил ей помощь исключительно из лучших побуждений и безо всякой задней мысли. Ничего не помогало. К своему ужасу, Стивен Лэнктон осознал, что его кредит доверия безвозвратно утрачен. Чем больше он старался исправить ситуацию и успокоить клиентку, тем больше она выходила из себя. Девушка нервно мерила шагами комнату, периодически срываясь на крик и обвиняя Стива во все более страшных преступлениях.
Стивен Лэнктон не первый год занимался лечением сексуальных дисфункций и успел добиться на этом поприще впечатляющих результатов, но в глазах возмущенной клиентки все его навыки и познания были бесполезны. С каждой новой попыткой Стива объяснить, что он имел в виду и как на самом деле проходит терапия, девушка сильнее впадала в ярость.
“Поверить не могу, что я вообще позволила вам пробовать на мне гипноз. Господи, я всегда знала, что этим все закончится”, – истошно кричала она.
Усилием воли Стивен Лэнктон взял себя в руки и спросил, почему она настолько разнервничалась.
“Вы же знаете, что сделали мной сатанисты”, – с упреком сказала она.
Как оказалось, сатанисты совершенно вылетели у Стива из головы, что неудивительно, если принять во внимание тот факт, что он изначально не очень-то верил в эту историю. Да, он допускал, что в прошлом девушка действительно пережила сексуальное насилие, но рассказы о том, что в этом был замешан “культ поклонников дьявола”, до сих пор вызывали у него скепсис.
“Я был настолько уверен в том, что выстроил прочные и доверительные терапевтические отношения с этой девушкой, что совершенно расслабился и перестал подбирать формулировки. Этого нельзя было допускать. Меня искренне огорчила ее реакция. Я буквально со слезами на глазах клялся ей в том, что никогда, ни при каких обстоятельствах, не причинил бы ей вреда. Мне было невыносимо обидно, что она глупая фраза за долю секунды умножила на ноль все предыдущие успехи”, – сокрушался Лэнктон.
Стив умолял клиентку не делать скоропалительных выводов. Он предлагал ей успокоиться, хорошенько все обдумать, а потом продолжить терапию позднее, когда она будет к этому готова. Он даже посоветовал ей привести с собой на прием кого-нибудь из доверенных друзей, если она настолько боится оставаться с ним наедине.
Девушка так и не вняла доводам Стивена Лэнктона. Прямиком из его кабинета она отправилась к лечащему врачу, который направил ее на психотерапию, и подала официальную жалобу на неэтичное и неподобающее поведение Стива. Началось расследование, и Лэнктона вызвали на интервью. К счастью, ситуацию удалось достаточно быстро прояснить, и все сошлись на том, что это было простое недопонимание, а в действиях Стива не было ни малейших признаков нарушения профессиональной этики. Впрочем, когда Лэнктон вспоминает эту историю, ему до сих пор становится дурно.
