Текст книги "Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере"
Автор книги: Джон Карлсон
Соавторы: Джеффри А. Коттлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)
САМЫЙ СУРОВЫЙ КРИТИК
Слушая, как Мишель Вейнер-Дэвис с неподдельным энтузиазмом говорит о собственном провале, мы задумались о привычке не цепляться за прошлое, о которой она сказала в самом начале. Нашей собеседнице действительно было сложно воскресить в памяти детали своих ошибок, поскольку она превосходно научилась анализировать их, а потом без сожалений вычеркивать неприятные воспоминания и спокойно двигаться дальше. Этой способности можно было только позавидовать: как бы мы сами ни старались освоить искусство отпускать, наши успехи на этом поприще по-прежнему оставляли желать лучшего.
Сгорая от любопытства, мы набрались смелости и попросили Мишель рассказать нам, в чем же заключается ее секрет. Одно дело – простить себя за досадную оплошность, допущенную в работе с клиентом тет-а-тет, и совсем другое – отпустить ошибку, совершенную на глазах у целой аудитории. По нашему опыту, едва ли не за каждым семинаром, лекцией в университете, интервью в СМИ или публичным выступлением перед зрителями неизбежно следует шквал сожалений. Голову заполняет рой мыслей о том, что можно или нужно было сделать иначе. “Ах, почему я не сказал то? Ах, зачем я сказал это?” Если неудачные сессии, произошедшие наедине, в большинстве своем постепенно начинают забываться уже спустя первые сутки, то прилюдные провалы часто надолго оседают в памяти и продолжают терзать нас не день и не два.
“Не спорю, я всегда была своим самым суровым критиком, – согласилась Мишель. – Если я на 100 % довольна прочитанной лекцией и уверена, что отработала просто блестяще, я все равно задаюсь вопросом о том, что можно было сделать иначе, как улучшить свои выступления в будущем. А в остальном никакого секрета здесь нет. Нельзя сказать, что в моей карьере не было по-настоящему болезненных провалов. Конечно же, они были. Просто по большей части в глубине души я точно знаю, что во всех своих действиях я руководствуюсь искренним желанием помочь клиентам или научить других психотерапевтов чему-то полезному. Я знаю, что старалась и сделала все, что было в моих силах. Да, временами все получается не так хорошо, как мне хотелось бы, но по крайней мере я не сижу сложа руки. Именно поэтому я обычно стараюсь сосредоточиться на успехах, вместо того чтобы зацикливаться на поражениях”.
Что ж, в этом не было ничего удивительного, особенно если принять во внимание тот факт, что основная идея, на которой строилась терапевтическая модель нашей собеседницы, сводилась к тому, чтобы помочь клиенту сконцентрироваться на том, что у него получается, а не заниматься самобичеванием, смакуя проблемы и невзгоды. Один из принципов Мишель Вейнер-Дэвис как раз и заключался в том, чтобы в своей жизни применять все те приемы, которым она учит других. К примеру, Мишель, заслужено заработавшая себе репутацию главного “борца с разводами”, безмерно гордится собственным браком, в котором ей уже тридцать с лишним лет удается поддерживать теплые и близкие отношения с супругом.
“Мой муж очень мне помогает. Мы вместе через многое прошли, однако он всегда был на моей стороне, так что в его лице у меня есть личная «группа поддержки». Когда меня что-то беспокоит, я всегда могу прийти к нему, и он не просто меня утешит, но даст дельный совет, который поможет сдвинуться с мертвой точки”, – похвасталась Мишель.
“А вообще, – внезапно добавила наша собеседница, – я всегда восхищалась людьми, которые по-настоящему преуспели в своей работе, поскольку к успеху обычно ведет тернистый путь, состоящий из десятков провалов. Пожалуй, именно умение целенаправленно двигаться вперед, не позволяя неудачам сбить тебя курса, и я является главной отличительной чертой успешных людей. Мне это импонирует”.
Мишель решила сделать небольшое лирическое отступление и рассказать нам о том, как однажды она едва не сломалась под грузом навалившихся неудач. Наша собеседница призналась, что как-то раз долго писала одну книгу в надежде на то, что это будет настоящий бестселлер, а в итоге продажи, мягко говоря, оставляли желать лучшего. “В то время я параллельно вела еще несколько проектов, которые вдруг оказались невостребованными. Пожалуй, это был первый случай в моей карьере, когда у меня выдалась настолько черная полоса. На главную неудачу с книгой навалилось несколько мелких неурядиц, и все вместе они чуть не похоронили меня под своим весом. Мне понадобилось немало времени, чтобы прийти в себя”, – Мишель сделала небольшую паузу и вопросительно посмотрела на нас. Не слишком ли далеко она ушла от темы нашего интервью? Мы поспешили заверить ее, что нас интересуют не только терапевтические катастрофы в работе с клиентами, но и любые неудачи в целом, так как в основе каждой такой ситуации лежит один и тот же принцип. Воодушевившись подобным ответом, Мишель Вейнер-Дэвис решила в качестве приятного бонуса рассказать нам еще одну историю об особо досадном провале, который постиг ее во время демонстрационной сессии на глазах у многотысячной аудитории.
ПРИЛЮДНОЕ ПОРАЖЕНИЕ
“Меня пригласили провести демонстрационную сессию на одной профильной конференции. Я с радостью согласилась, однако предупредила организаторов, что у меня есть несколько условий. Во-первых, я настаивала на том, чтобы тематикой была именно брачная терапия и чтобы мне дали возможность показать свою технику работы с парами. Во-вторых, я просила, чтобы мне дали супругов, которые столкнулись с одной конкретной проблемой, но в целом были настроены сохранить брак. Наконец, мне хотелось, чтобы это была вводная сессия, где клиенты обращаются за помощью к специалисту в первые. В итоге ни одно мое условие не было выполнено. Организаторы предложили мне пару, которая уже какое-то время работала с другим терапевтом, и все бы ничего, если бы они не ошарашили меня совершенно неожиданным запросом.
Просто представьте. Мы сидим на сцене, около тысячи зрителей пристально наблюдают за нами из зала. Я спрашиваю клиентов, что бы им хотелось изменить в своих отношениях, а жена вдруг говорит о том, что у них в семье происходит инцест и они застали свою старшую дочь в постели с ее младшей сестрой!
Из зала раздался дружный вздох изумления. Мне кажется, такого развития событий не ожидали сами организаторы. Я была в шоке и не представляла, что дальше. Впоследствии я много раз мысленно возвращалась к данной ситуации и корила себя за то, что позволила втянуть себя в эту историю. Нужно было сразу сказать, что этот случай не подходит для публичной демонстрации, так как подобные темы лучше обсуждать в более приватной обстановке, и закончить на этом сессию!
Помнится, тем вечером я вернулась домой и в сердцах поклялась себе, что больше никогда в жизни не соглашусь ни на одно прилюдное выступление! Вскоре я успокоилась, однако это действительно был крайне неприятный опыт”, – вспоминала Вейнер-Дэвис.
В общем, мы согласились с тем, что воспринимаемый масштаб неудачи прямо пропорционален количеству людей, ее лицезревших. Нелегко признавать свои ошибки, допущенные в работе за закрытыми дверями, особенно если в результате нашего промаха клиенту причинен вред. Но если неудача настигает нас в присутствии свидетелей – родственников, членов группы, студентов в аудитории, слушателей на конференции, участников семинара или телезрителей – неприятный осадок в виде чувства стыда и разочарования умножается стократно.
В шутку мы поинтересовались у Мишель, доводилось ли ей снова ездить на ту конференцию, и если да, то не приходило ли ей в голову замаскироваться и представиться чужим именем. За первым шуточным вопросом последовал еще один, уже более серьезный: и все же, как нашей собеседнице удается с такой поразительной легкостью прощать себе ошибки? Мы возвращали разговор к этой теме, поскольку с отпусканием прошлого дела у нас обстояли не очень. Если для этого проекта мы берем интервью у лучших психотерапевтов нашего времени, то почему бы не извлечь из этой затеи небольшую личную выгоду и не попросить дружеского совета о наболевшем?
Мишель Вейнер-Дэвис заверила нас, что каждый год неизменно посещает ту злополучную конференцию, однако спешно добавила, что с тех пор избегает прилюдных демонстраций. Любопытно, что Мишель была не первой, кто говорил о проблемах с публичными выступлениями. Многие наши собеседники не раз упоминали о том, что сложная природа демонстрационных сессий, где каждая сторона процесса преследует свои интересы и имеет свою повестку, превращает данный вид деятельности в крайне непредсказуемую, а временами и опасную авантюру.
ВСЕГДА ЕСТЬ ВТОРАЯ ПОПЫТКА
Ладно, с этим разобрались. Нужно признать свою ошибку, извлечь урок и пообещать себе не повторять ее. Но что делать дальше? Как отпустить мысли о своей неудаче и двигаться дальше?
“Раз уж мы заговорили о публичных выступлениях, в каком-то смысле у меня нет выбора. Слишком много обязательств, которые приходится выполнять, так что иногда не остается ничего другого, кроме как сцепить зубы и делать то, что не хочется. Что касается эмоциональной составляющей, то всему свое время. Когда мне надоело изводить себя перечитыванием критики того злополучного провала, я просто позволила себя отвлечься и вспомнить о том, что, несмотря на весь ужас ситуации, о моей работе было и несколько лестных отзывов. Со временем я пришла к выводу, что в положительной обратной связи тоже есть доля истины. Конечно, легче сказать, чем сделать. Критика – это всегда обидно, но мой друг как-то сказал мне: «Знаешь, Мишель, успешность человека всегда измеряется количеством брошенных в него камней». Это было давно, не помню, сколько лет назад, тем не менее эта фраза навсегда отпечаталась у меня в памяти”.
Напоследок мы попросили Мишель Вейнер-Дэвис дать нашим читателям полезный совет или рекомендацию о том, как научиться проще относиться к собственным ошибкам и неудачам.
“Постарайтесь придерживаться одного простого принципа: неудач не существует, есть только полезные уроки на будущее. Было бы слишком эгоистично сидеть сложа руки, сокрушаясь об ошибках, вместо того чтобы успокоиться и подумать о том, как в следующий раз не наступить на те же грабли, поскольку всем всегда дается вторая попытка”.
Глава 23
Общие темы и выученные уроки
Итак, большую часть года мы посвятили тесному знакомству с темой терапевтических катастроф, внимательно выслушивая и пропуская через себя временами трагичные и горькие, а временами забавные истории наших собеседников. Цель этого амбициозного проекта была предельно проста: уговорить выдающихся, знаменитых специалистов, которых в профессиональных кругах принято считать живым воплощением идеала, откровенно рассказать о собственных ошибках, просчетах, промахах и неудачах. Иными словами, нам хотелось, чтобы прославленные мастера психотерапии честно, открыто и публично говорили о своем несовершенстве.
В каком-то смысле этот проект можно назвать мечтой вуайериста. В конце концов, все эксперты, согласившиеся дать нам интервью, прекрасно знали, что мы будем подглядывать в затаенные закоулки их души, задавая до неприличия личные вопросы о теме, которую не принято выставлять напоказ. Мы не были удивлены тем, что многие мастера психотерапии, которых мы изначально пытались привлечь к участию в проекте, вежливо отклонили наше приглашение. Нас, скорее, поразил тот факт, что нашлось без малого две дюжины храбрецов, которые не побоялись рискнуть и рассказать нам свои истории.
ЧЕМ ПОЛЕЗНЫ НЕУДАЧИ
Пожалуй, все участники нашего проекта дружно согласились с тем, что именно умение конструктивно анализировать собственные ошибки во многом помогло им стать теми, кем они являются. Да, возможно, многие выдающиеся психотерапевты – особенно те, кто привык зарабатывать на жизнь, восхищая других историями невероятных успехов, – не так часто в публичной плоскости говорят о своих провалах и неудачах, но это не означает, что они не размышляют о неприятном опыте, оставшись наедине с собой или в компании доверенных друзей.
Итак, по итогам интервью с экспертами и собственных обширных исследований на тему терапевтических катастроф мы пришли к выводу, что умение признавать и конструктивно прорабатывать собственные неудачи несет в себе целый ряд преимуществ.
Неудачи подталкивают к рефлексии. Несколько наших собеседников признались, что на обдумывание некоторых ошибок у них уходили годы, а то и десятилетия. Даже те из них, кто в совершенстве освоил искусство прощать себя и двигаться дальше, по-прежнему расходуют немало времени и сил на то, чтобы понять, в чем же была причина неудачи и как в следующий раз не наступить на те же грабли. Главной отличительной чертой этих людей оказалось искреннее стремление постоянно развиваться и готовность прилагать для этого немалые усилия. А как иначе вырасти над собой, если предварительно не определиться со своими сильными сторонами и слабостями?
Неудачи несут в себе ценную информацию. В психотерапии нет более верного маркера, что специалист что-то делает не так и настало время пересмотреть подходы, чем отсутствие видимого успеха в работе с клиентом. Часто трудности и неудачи становятся для терапевта ценным советчиком, подсказывая, куда свернуть, чтобы добиться желаемого результата. Многие наши собеседники неоднократно говорили о важности построения прочного терапевтического альянса: когда отношения между клиентом и терапевтом выходят на нужный уровень доверия, наши подопечные готовы проявить к нам достаточно снисхождения и терпения, давая время на то, чтобы подобрать нужное сочетание методов, способное действительно изменить ситуацию к лучшему. Некоторые специалисты предпочитают вычеркнуть слово “неудача” из своего лексикона и рассматривают любые проблемы в работе исключительно как временные трудности, не определяющие финальный исход терапии.
Неудачи делают нас более гибкими. Следовать четкой формуле или структурированной модели может каждый. Настоящего эксперта отличает стремление непрерывно развивать и совершенствовать свои методы, будучи готовым при необходимости смело отбросить неработающие приемы и попробовать что-то новое из своего арсенала. Одна из главных идей, которая красной нитью прошла через все наши интервью, заключается в том, что, чем больше гибкости проявляет специалист в своих подходах, тем ниже риск довести ситуацию до разряда терапевтической катастрофы. Впрочем, все это не сводится к простому перебиранию методов и не отменяет необходимости в наличии общего плана терапии, понимании принципов работы и умении подбирать оптимальные стратегии помощи каждому отдельно взятому клиенту.
Неудачи учат нас терпению. Констатировать провал психотерапии можно только тогда, когда либо клиент, либо специалист сдается и опускает руки. Если обе стороны процесса настроены на дальнейшую работу и готовы проявлять друг к другу терпение, не впадая в завышенные и нереалистичные ожидания и прощая друг другу возможные просчеты и ошибки, велика вероятность того, что рано или поздно они все же придут ко взаимно приемлемому решению, каким бы сложным и тернистым ни был этот путь.
Неудачи учат нас смирению. Несколько наших собеседников признались, что одним из главных барьеров, мешавших им в работе, было не что иное, как собственный терапевтический нарциссизм. Некоторые специалисты невольно стремятся всегда стоять на своем, разговаривать с клиентом с позиции авторитета и вечно “доказывать” правильность своих теорий, что на деле мешает услышать человека, сидящего в кресле напротив, и своевременно адаптировать процесс терапии в соответствии с его потребностями. Ошибки и неудачи учат нас лучше понимать собственные ограничения и признавать, что мы не такие уж и “важные птицы”, какими нам хочется себя видеть.
ЧЕМУ НАУЧИЛ НАС ЭТОТ ОПЫТ
Помимо единодушного согласия с тем, что способность признавать свои промахи и готовность честно и открыто о них говорить является необходимым качеством хорошего терапевта, из этого проекта мы вынесли еще несколько важных уроков. В заключительной главе нам хотелось бы вкратце пройтись по основным темам, выводам и идеям, которые более всего отложились у нас в памяти по итогам проведенных интервью.
Что поразило нас больше всегоУникальная возможность поговорить с умнейшими, опытнейшими и проницательнейшими людьми стала для нас настоящим уроком скромности. Несмотря на то что мы сами, казалось бы, никогда за словом в карман не лезли, невероятное красноречие, уверенная профессиональная манера общения и умение объяснять сложные явления простыми словами, присущие нашим собеседникам, произвели на нас неизгладимое впечатление. Нас поразило не только то, что они говорили, но и то, как они это делали: интонация, громкость, само звучание голоса.
Читая книги, вышедшие из-под пера людей, которые вызвались дать нам интервью, мы восхищались тем, до чего же изящно им удавалось собирать слова в предложения на письме. Что ж, позвольте заверить вас, они не только талантливые писатели, но и одаренные ораторы. Повторимся, нас искренне поразило то, насколько четко и в то же время поэтично наши собеседники формулировали свои мысли, особенно принимая во внимание тот факт, что темой разговора был сложный и неприятный аспект их профессиональной деятельности.
Во-вторых, нам бросилось в глаза то, что подавляющему большинству наших экспертов было намного проще говорить о неудачах, омрачивших их карьеру много лет назад, чем о нынешних проблемах и сложностях. Многие предпочитали рассматривать терапевтические катастрофы как некий исторический феномен, не имеющий отношения к настоящему. Мы восхищены храбростью психотерапевтов, которые добровольно вызвались поучаствовать в этом проекте, однако в то же время несколько разочарованы тем, что некоторые из них не осмелились заглянуть в тему терапевтических катастроф так глубоко, как нам бы того хотелось.
Пожалуй, наиболее приемлемым объяснением подобного феномена является то, что большинству людей намного комфортнее говорить о неприятных ситуациях, которые давным-давно проанализированы, обдуманы и проработаны, чем выставлять на всеобщее обозрение свежие душевные раны. К тому же, как мы и ожидали, некоторые из наших собеседников немало тревожились по поводу поддержания собственного профессионального имиджа. Стоит ли удивляться тому, что люди, которые в основном зарабатывают на жизнь благодаря своему авторитету и репутации, не горели желанием прилюдно показывать себя не в лучшем свете.
Далее, нас поразило и одновременно восхитило то, как много наших собеседников до сих пор искренне любят свою работу и считают психотерапию своим призванием. В частности, данное наблюдение стало настоящим откровением для Джеффри Коттлера, который в свое время столкнулся с сильным выгоранием после многих лет непрерывной практики и только недавно снова начал принимать клиентов.
Наконец, мы были поражены тем, до чего сложно некоторым нашим экспертам было вспомнить подходящий случай терапевтической катастрофы. Несмотря на то что мы заблаговременно разослали им вопросы для интервью, оставив пару недель на подготовку к разговору, несколько наших собеседников все равно затруднялись привести конкретный пример неудачи в работе с клиентами. Что ярко контрастировало с нашим опытом, когда обычно не проходит и недели без досадного инцидента, заставляющего нас искренне пожалеть о своих необдуманных действиях.
Что нас удивилоБыло крайне любопытно и необычно наблюдать за тем, как мастера психотерапии проявляют себя с неожиданной стороны и начинают рассуждать о чем-то, что мало согласуется с их теориями. К примеру, в некоторых из наших экспертов, знаменитых преимущественно благодаря своим четко выверенным, структурированным и конкретным моделям, вдруг просыпались ярые гуманисты, и они принимались настаивать на важности терапевтических отношений, эмпатии и заботы. Более того, мы заметили, что многие прославленные теоретики со временем отошли от идей, лежавших в основе их ранних трудов (которые до сих пор широко применяются на нашем поприще в своем первозданном виде), в пользу более глобального и всеобъемлющего подхода с активным заимствованием методов и принципов своих коллег.
Во-вторых, нас удивило то, как яро наши эксперты цеплялись за структуру интервью и с большой неохотой откликались на просьбы отступить от заранее намеченного плана. Подобная нехватка спонтанности, проявившаяся во многих беседах, несколько усложнила нашу задачу, практически лишая нас надежды выудить из собеседника что-нибудь новое и интересное, еще не сказанное ранее. Впрочем, такие меры предосторожности казались вполне естественными, если принять во внимание опасения многих участников, рискнувших ввязаться в эту авантюру и позволить задавать себе личные вопросы.
Наконец, несмотря на то что это было ожидаемо, нас отчасти удивило, до чего нашим собеседникам важны были слова утешения и поддержки во время интервью. Эксперты спрашивали, доводилось ли нам слышать от их коллег истории похлеще, и выражали надежду, что их терапевтическая катастрофа более-менее соотносится с тем, что уже говорили другие. Впрочем, зная себя и понимая, что на месте наших собеседников мы, скорее всего, вели бы себя точно также, мы пришли к выводу, что самым удивительным было наше удивление такой реакцией.
