Текст книги "Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере"

Автор книги: Джон Карлсон

Соавторы: Джеффри А. Коттлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12
Я часто иду на риск
Фрэнк Питтман

Когда слушаешь звонкий голос Фрэнка Питтмана с мягким южным акцентом, сложно поверить, что перед тобой не поэт или певец, а один из самых провокационных психотерапевтов наших дней. Фрэнк любил сравнивать себя с Элмером Фаддом,[2]2
  Элмер Фадд – мультипликационный герой по прозвищу Умник (хотя по сюжету не очень умен), один из персонажей анимационного сериала Looney Tunes, пародирующего мультфильмы студии Уолта Диснея. Цель Элмера Фадда – охота на кролика Багза, но обычно охота заканчивается ранениями самого охотника или других героев. – Примеч. ред.


[Закрыть] в котором нет ничего примечательного или ужасного. “Когда люди впервые меня видят, они думают, что я совершенно безобидный”, – лукаво ухмыляется Питтман. Впрочем, первое впечатление обманчиво. Стоит Фрэнку открыть рот, как его клиенты и зрители понимают, что он имеет в виду, когда утверждает, что его работа – “выводить людей из равновесия”.

Фрэнк Питтман – психиатр из Атланты и научный сотрудник при Университете штата Джорджия. Он специализируется на семейной терапии и работал с парами в состоянии кризиса еще в те времена, когда большинство из нас пешком под стол ходили. Пожалуй, Фрэнк Питтман мог бы смело побороться за первенство сразу в двух номинациях: по количеству семей, в свое время побывавших у него в кабинете, и по количеству ошибок, которые он успел совершить за свою многолетнюю карьеру. Фрэнк никогда не искал легких путей и в желании помочь своим клиентам никогда не боялся идти на риск и преодолевать препятствия.

Способность брать на себя ответственность за свои моральные выборы, поступки и их межличностные последствия всегда была одной из основных тем, которые Фрэнк Питтман стремился раскрыть и в своих публикуемых дважды в месяц колонках в журналах Psychology Today и Psychotherapy Networker, и в вышедших из-под его пера книгах Turning Points: Treating Families in Transition and Crisis (Поворотные точки: работа с семьями в переходный и кризисный период), Man Enough: Fathers, Sons, and the Search for Masculinity (Настоящий мужчина: отцы, сыновья и поиск мужественности), Grow Up: How Taking Responsibility Can Make You a Happy Adult (Пора взрослеть: как умение брать на себя ответственность делает взрослого человека счастливым) и Private Lies: Infidelity and the Betrayal of Intimacy (Сокровенная ложь: неверность и предательство близости).

ТАК МАЛО ВРЕМЕНИ И ТАК МНОГО ОШИБОК

Фрэнк Питтман начал нашу беседу с неожиданного признания, заявив, что вопрос о худшей сессии в его карьере, который мы задали ему накануне, застал его врасплох. “В моей жизни было столько ужасных сессий, что, честно говоря, ума не приложу, какую из них выбрать”, – развел он руками.

Когда мы настояли на том, чтобы он все же остановился на одном примере терапевтической катастрофы, который оставил у него самые неизгладимые впечатления, Питтман, немного поразмыслив, решил рассказать нам о случае, который произошел в его практике много лет назад. “Впрочем, это неточно. Буквально на прошлой неделе я провел две настолько провальных сессии, что они могли бы смело претендовать на звание терапевтической катастрофы. Ладно, если хорошо подумать, не две, а три”, – с улыбкой добавил он.

Вспоминая, с каким нежеланием некоторые наши предыдущие эксперты признавали свои ошибки, мы искренне удивились столь обезоруживающей честности. Впрочем, если учесть репутацию Фрэнка Питтмана, это было ожидаемо.

История, которой решил поделиться с нами Фрэнк, произошла в начале 1970-х на глазах у огромной аудитории. “Мне выпало проводить демонстрационную сессию с одним почтенным семейством. Молодой человек, который чем-то переболел и недавно выписался из больницы, переехал жить к маме, бабушке, тете и сестрам. Конечно, женщины немедленно сговорились удушить беднягу своей любовью и опекой, не оставляя ему ни малейшего шанса на то, чтобы он мог нормально функционировать, как подобает взрослому человеку. К тому моменту, как они попали ко мне, они уже успели перепробовать несколько других терапевтов, но никому из коллег так и не удалось побороть коллективное влияние этих заботливых дам, у которых сердце кровью обливалось при виде несамостоятельного и неприспособленного к жизни мальчика”, – начал Питтман.

Сессия происходила на глазах у оживленной толпы зрителей, которые потирали руки от нетерпения в ожидании того, что Фрэнк сейчас покажет им пример волшебного исцеления. Питтман закатал рукава и взялся за дело.

“Молодой человек со слезами на глазах рассказывал о том, как ему плохо, при этом не мог сформулировать причину. Ему было «просто плохо», как это часто бывает у людей, которые сначала переборщили с психотерапией и поверили, что мир вертится вокруг их моральных терзаний и хрупкой душевной организации, а теперь носятся с оторванными от жизни экзистенциальными страданиями, на которые у обычного человека просто не остается времени. Спустя примерно час нашей содержательной беседы я стал откровенно смеяться над ним”.

Мы тоже рассмеялись, не столько потому, что ситуация показалась нам забавной, сколько потому, что прекрасно понимали, что молодой человек невольно наступил Питтману на больную мозоль. Фрэнк терпеть не мог легкомысленных людей, которые отказывались брать на себя ответственность за свою жизнь и предпочитали обвинять в своих бедах окружающих. Все же мы решили поинтересоваться у Питтмана, нес ли его смех в себе какую-либо терапевтическую функцию и можно ли считать его хитрым психологическим приемом.

“Не знаю, был ли там хитрый прием. Я просто понял, что пора что-нибудь сделать. Зрители заплатили за то, чтобы попасть на мою демонстрацию, и за свои деньги хотели получить от меня интересное шоу. Позвольте напомнить, дело было во времена Вирджинии Сатир и Карла Уитакера.[3]3
  Вирджиния Сатир (1916–1988) и Карл Уитакер (1912–1995) – американские психотерапевты, оказавшие огромное влияние на развитие семейной психотерапии и, по сути, бывшие ее зачинателями. – Примеч. ред.


[Закрыть] Уж кто-кто, а они умели развлекать аудиторию. По сравнению с ними я был неопытным юнцом, у которого кишка тонка устроить по-настоящему большое представление, так что приходилось довольствоваться малым. В любом случае настало время действовать, и я делал все, что в моих силах, чтобы удержать внимание зрителей, параллельно выслушивая этого неудачника, пока обступившие его сердобольные родственницы патетически заламывали руки и одобрительно похлопывали «бедного ребенка» по коленке”, – ответил Фрэнк.

Ему бросился в глаза тот факт, что чем выше поднимался градус напряжения во время беседы, тем участливее и хлопотливее вели себя женщины.

Это был ожидаемый эффект, но, к сожалению, полностью противоположный тому, чего пытался добиться Фрэнк, которому нужно было, чтобы родственницы наконец-то оставили клиента в покое, а молодой человек осознал, что сам в состоянии о себе позаботиться. Ну или по крайней мере в состоянии оторвать пятую точку от дивана и наконец-то найти работу.

“Я невозмутимо заметил, что даже шизофреник с острыми галлюцинациями вполне способен устроиться куда-нибудь мыть посуду. Я это официально заявляю как психиатр. А если он действительно настолько не хочет жить, что подумывает о самоубийстве, в мире существует множество опасных работ, которые замечательно подойдут человеку, стремящемуся к саморазрушению”, – продолжал Фрэнк Питтман.

Где-то на этом моменте он и не сдержал язвительный смешок, а молодой человек окончательно утратил контроль над собой и разрыдался. Фрэнк поинтересовался у родственниц, как, по их мнению, стоит реагировать на подобное поведение взрослого человека, который постоянно давит на жалость и пытается манипулировать окружающими. Он рассчитывал, что они осознают, что лучшим выходом из ситуации было бы не вмешиваться и позволить молодому человеку самому разобраться со своими проблемами, однако его ожидания не оправдались. Женщины, хоть и признали, что их подопечному не помешает чуть больше самостоятельности, но, завидев слезы в глазах юноши, бросились его утешать. Молодой человек немедленно принялся сокрушаться о том, какие все злые и как его обижают.

“Знаете, будь я на вашем месте, – вкрадчиво прошептал Фрэнк Питтман, – и если бы меня настолько не ценили, я бы уже давно съехал от родни и нашел бы себе других людей, которые не будут постоянно жаловаться, что им приходится со мной нянчиться, пока я ни черта не делаю. Покажите им, что они вам не нужны”.

Дальше произошло нечто совершенно неожиданное. К огромному всеобщему удивлению, в том числе и Фрэнка (который был ошарашен не меньше других, однако старался держать хорошую мину при плохой игре, притворяясь, что все так и задумано), молодой человек резко встал с кресла, молча спустился со сцены и вышел из помещения.

“Понятия не имею, куда он пошел. С тех пор я больше его не видел”, – признался Питтман.

В зале началось волнение. Родственницы вскочили, чтобы броситься в погоню за своим “блудным сыном”, Фрэнк попытался отговорить их от этой затеи и настоятельно призвал оставаться на местах. “Я сказал женщинам, что не нужно за ним бежать. Я заверил их, что подобная реакция – хороший признак, который показывает, что терапия работает. Объяснил им, что наша задача – сделать так, чтобы он перестал цепляться за их юбки и начал что-нибудь делать. Я распинался как мог, чтобы донести эту мысль до женщин, а заодно и до зрителей в зале. Я пытался преподнести все так, словно заранее знал результат, и это была одна большая терапевтическая уловка: только что вы наблюдали именно ту реакцию, которой я целенаправленно добивался от парня, и вообще он только что совершил огромный шаг на пути к победе над своими психологическими проблемами”.

Шесть женщин уставились на Фрэнка как на сумасшедшего. На мгновение Питтман испугался, что его сейчас или на месте прикончат родственницы, или забросает гнилыми помидорами возмущенная аудитория. Мы не сдержались и пошутили о том, что ему, должно быть, к такому не привыкать.

“Да, мне не привыкать, – серьезно ответил Фрэнк. – Каждый раз, когда я применяю провокационный терапевтический прием, я рискую нарваться на гнев и агрессию со стороны клиента. Моя задача – встряхнуть человека, вывести его из равновесия, поместить в непривычную ситуацию и тем самым показать, что в действительности он намного сильнее, чем привык о себе думать. Я заставляю людей делать то, чего они никогда ранее не делали. Иногда такая самостоятельность рождается в муках. В общем, в таких реакциях нет ничего удивительного. Когда ты целенаправленно пугаешь и провоцируешь человека, скорее всего, он будет на тебя за это злиться”.

ЛОЖНЫЕ ПРЕДПОЛОЖЕНИЯ

Фрэнк Питтман охотно признал, что вся эта, мягко говоря, неприятная ситуация стала закономерным следствием его непростительной ошибки. “Возможно, тому парню и его родным подобная встряска пошла на пользу, а организаторы мероприятия этого не оценили. С тех пор они никогда больше не приглашали меня у них выступать. Если я не ошибаюсь, в тот вечер они даже не позвали меня на ужин”, – вспоминал Фрэнк.

По словам Питтмана, за долгие годы своей карьеры он не раз наступал на одни и те же грабли, наивно предполагая, что его клиенты на самом деле хотят изменить свою жизнь. “Никогда нельзя по умолчанию исходить из предположения о том, что человек в кресле напротив уже осознал, что его привычная модель поведения не работает и искренне стремится пересмотреть свои жизненные подходы”, – задумчиво сказал он.

Эти размышления натолкнули Фрэнка Питтмана на мысль, что настоящая терапевтическая катастрофа – это ситуация, когда психотерапевт успешно развивает в человеке эмоциональную чувствительность и способность выражать свои чувства, при этом полностью пренебрегая его умением самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Он поспешил подчеркнуть, что хорошая психотерапия совершенно не обязательно предлагает клиенту правильные ответы или рекомендации путей выхода из ситуации.

“Воспользуется он этими рекомендациями сразу или нет, – продолжил Фрэнк Питтман, – зависит от того, считает ли клиент, что терапевт о нем заботится. Раньше в своей работе я старался игнорировать данный фактор. Старался игнорировать терапевтические отношения как основной фактор психотерапии, поскольку он – главный виновник плохих результатов”.

Его заявление нас озадачило, поскольку только что он говорил о критически важной роли заботливого отношения к клиенту. В его словах мы учуяли подвох и настроились на провокационное продолжение. И Фрэнк нас не разочаровал.

“Повторюсь, хорошие терапевтические отношения порождают больше плохой психотерапии, чем все остальное, что может натворить терапевт. Хорошие отношения приводят к тому, что клиент впадает в зависимость от терапевта. Он начинает думать, что ему недостает некой силы, которой обладаете только вы, а значит, нужно во всем на вас полагаться. Чтобы проводить терапию «правильно», вам нужно сделать так, чтобы человеку, с которым вы работаете, было комфортно с вами”.

По мнению Фрэнка, в этом и заключалась ошибка, которую он допустил во время работы с семьей из предыдущего примера. Кстати, именно по этой причине Питтман не любит проводить публичные демонстрации: когда терапевт работает на аудиторию, у него неизбежно возникает конфликт интересов. Нужды и потребности клиента вступают в противостояние с нуждами и потребностями специалиста, главная задача которого во время подобных мероприятий сводится к тому, чтобы произвести впечатление на зрителя.

“Правильная, качественная психотерапия – достаточно нудный процесс. В нем нет ничего эффектного. С одной стороны, нужно создать теплую и комфортную обстановку, а с другой – не бояться идти на конфронтацию. Постепенно вы «загружаете» в сознание клиента новую информацию, но эффект от этого проявляется не сразу. Это вовсе не то зрелище, после которого зал будет аплодировать стоя. Если же постараться превратить этот процесс в шоу, возникает немалый риск оттолкнуть от себя человека, которому вы стремитесь помочь”.

ОТВЕТСТВЕННОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ

В самом начале разговора Фрэнк Питтман заявил, что в его карьере было столько терапевтических катастроф, что от обилия примеров у него буквально разбегались глаза и сложно остановиться на каком-то одном наиболее репрезентативном случае. Поначалу мы решили, что это просто фигура речи, но, впечатлившись первой историей, все же решили расспросить Питтмана, что он имел в виду.

“Нет, это была не шутка. В моей работе мне действительно приходится часто идти на риск. Я не боюсь оскорбить чувства клиента. Мне с трудом верится, что мои слова или действия, пусть несколько провокационные, могут ранить человека настолько, что он покончит с собой, выбросившись из окна моего кабинета, только бы мне насолить. Я, конечно, умею выводить людей из себя, но не настолько. Впрочем, у меня действительно есть склонность ошибочно предполагать, что, если клиент обратился ко мне за помощью, значит, он готов к работе. К сожалению, это не всегда так. Я часто сужу по себе и считаю, что, если мне комфортно с человеком, значит, ему комфортно со мной. Я привык к тому, что в подавляющем большинстве случаев мне удается находить общий язык практически с любыми людьми, правда, иногда такая самонадеянность выходит мне боком. Я начинаю спешить и указывать клиенту на его ошибки, когда он еще не преодолел начальное сопротивление. А на ранних этапах работы некая степень сопротивления возникает практически неизбежно. В норме, если я вижу, что клиент еще не готов и закрывается от меня, я делаю шаг назад и продолжаю выстраивать отношения”, – ответил Фрэнк.

Дальше Фрэнк Питтман задумался о том, откуда берется начальное сопротивление и какой цели служит. Он признался, что сталкивался с подобным явлением не один десяток раз, но его природа по-прежнему остается для него загадкой. Эти размышления напомнили ему о еще одном относительно свежем примере терапевтической катастрофы.

“Не так давно у меня была просто ужасная сессия с одной парой. Мужчина завел роман на стороне и решил уйти от жены, но при этом хотел, чтобы она никому не рассказывала об истинных причинах развода и взяла вину о себя, а то вдруг кто-нибудь посмеет травмировать хрупкую душевную организацию его любовницы нелицеприятными комментариями”, – начал Фрэнк.

Мы потирали руки в предвкушении продолжения. Такое поведение просто не могло не задеть Питтмана за живое, и Фрэнк, как всегда, не разочаровал. “Мне показалось, что это уже немного перебор, – с легким оттенком иронии сказал он, – этот парень просто обнаглел”.

“Конечно же, ни я, ни его супруга не могли удержать его от развода, однако с какой стати бедной женщине ставить интересы его любовницы выше своего желания получить поддержку от общих знакомых? Я сдержался и не стал говорить ему, что, если бы он сам проявлял к жене сотую долю того понимания и такта, которого сейчас ожидает от нее в адрес своей новой подруги, возможно, ему не пришлось бы разводиться. Я заметил, что, когда мужчина требует от обманутой женщины столь трепетной заботы о собственных чувствах и особенно о чувствах своей новой возлюбленной, со стороны это выглядит, мягко говоря, некрасиво”.

Мужчина начал злиться на Питтмана, восприняв его слова как намек на то, что он собственноручно разрушил свой брак.

“Но это вы решили подать на развод, – уже безо всяких намеков прямо упрекнул мужчину Фрэнк, – и теперь вам нужно принять последствия этого решения. Покажите, чего вы стоите. Возьмите на себя ответственность за свои поступки, как подобает мужчине, и перестаньте сваливать вину на жену”. После таких слов клиент просто рассвирепел.

Фрэнк Питтман снова наступил на те же грабли, положившись на ошибочные умозаключения о ситуации. Во-первых, он решил, что первых пятнадцати минут сессии было вполне достаточно, чтобы выстроить прочный терапевтический альянс и перейти к прямой конфронтации. Во-вторых, он, как это часто бывает при терапевтических катастрофах, не учел внешние обстоятельства, оставшиеся за кадром.

“Как оказалось, раньше молодой человек ходил к другому психотерапевту, достаточно известному специалисту, который терпеть не мог мою книгу Private Lies (Сокровенная ложь). Он полагал, что сама идея о том, что люди должны брать на себя ответственность за свои поступки, до ужаса «нетерапевтична». По его мнению, суть психотерапии сводится к тому, чтобы помочь клиенту избавиться от чувства вины. Он был не в восторге от того, что его клиент решил прийти ко мне на прием со своей супругой и наверняка перед нашей встречей провел с ним основательный «инструктаж». «Берегитесь Фрэнка Питтмана, – должно быть, сказал ему мой коллега, – потому что Питтман обожает навязывать людям чувство вины. Это злой и бессовестный человек, которому нравится издеваться над клиентами. Когда будете у него, держите ухо востро и не давайте себя в обиду, а потом обязательно возвращайтесь ко мне, я вас утешу». Готов биться об заклад, что именно так все и было. Ну, может быть, в несколько других выражениях”, – заключил Фрэнк.

“Не знаю почему, но у меня такое чувство, что где-то там, за кулисами, был целый сговор, направленный на то, чтобы не позволить мне убедить этого парня наконец-то взять на себя ответственность. Да, мои взгляды на терапию порядком отличаются от взглядов многих других специалистов. И нет, я не сомневаюсь в том, что большинство моих коллег – замечательные люди, которые за свои праведные дела на психотерапевтическом поприще обязательно попадут в рай. Это прекрасные, заботливые специалисты, которые искренне верят, что их работа – поднять клиенту настроение, окружить его теплом и поддержкой и любой ценой оберегать от малейшего дискомфорта, чтобы не задеть его трепетные чувства. Это все прекрасно, только я практикую совершенно противоположную методику”.

ПРИНЯТИЕ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ЗА СВОИ ОШИБКИ

Поскольку Фрэнк Питтман настолько открыто и честно говорил о собственных неудачах, мы решили поинтересоваться, что он думает о других терапевтах, которые не любят признавать свои ошибки и не желают принимать на себя ответственность за их последствия.

“О, вы знаете, мне всегда казалось, что мы, психотерапевты, те еще чудаки. С одной стороны, мы беремся за невероятно сложную задачу. Мы вынуждены постоянно работать в атмосфере боли и отчаяния и иметь дело с людьми, которые ужасно страдают. Если мы слишком этим проникнемся и начнем смотреть на жизнь глазами клиента, нам самим придется несладко. Мы будем парализованы этой болью, будем так же растеряны и беспомощны, как и наш клиент. Этого нельзя допускать, а значит, нам необходимо каким-то образом работать с чужой болью и при этом не пропускать ее через себя. Нам нужно поддерживать в себе искру надежды, сохранять способность здраво смотреть на вещи и периодически делать проверку реальности. Это нелегкий труд”.

Очевидно, Фрэнк Питтман сочувствовал тяжелым испытаниям, с которыми приходится сталкиваться в работе его коллегам, однако это нисколько не отменяло его возмущения тем, что многие психотерапевты словно уподобляются клиентам и отказываются брать на себя ответственность за свои действия.

“Да, изо дня в день мы изо всех сил стараемся облегчить чужую боль, при этом считаем, что если наши намерения чисты, а мотивы благородны, то в наших проблемах и неудачах виноват кто-то другой. Я тоже искренне стремлюсь помогать людям, однако суть моей методики такова, что мне приходится в нужный момент делать клиенту больно. Моя первоочередная задача – показать человеку, в чем он не прав, чтобы дальше он мог пересмотреть привычную манеру поведения”.

Далее Фрэнк, который никогда не стеснялся в выражениях, привел отличную метафору, которая наглядно иллюстрировала разницу между его методом и подходами большинства других специалистов. “Не сочтите за наглость, но у меня иногда возникает такое чувство, словно мне приходится проводить открытые операции на сердце, пока мои коллеги занимаются лечебным массажем. Им нужно, чтобы клиент вышел из кабинета довольным. Мне нужно, чтобы клиент начал менять свою жизнь. Иногда для того, чтобы вылечить человека, нужно причинить ему боль, вскрыть скальпелем нарывающий гнойник”.

Соответственно, в случае Фрэнка Питтмана терапевтическая катастрофа наступает, когда в силу неких просчетов и ошибок Фрэнк делает этот “хирургический надрез” не в то время и не в том месте. “Мне всегда нужно тщательно учитывать возможный эффект моих слов и поступков на человека, с которым я работаю”, – пояснил он.

Впрочем, Питтман неожиданно признался, что, несмотря на всю свою бдительность, практически каждую сессию он неизбежно допускает ошибки. “Так бывает едва ли не каждый раз. Я могу неправильно рассчитать силу «удара», т. е. не дожать или, наоборот, пережать клиента. Я могу ударить не в ту точку. Могу провалить проверку реальностью. Пожалуй, здесь меня выручает только моя искренняя забота людях и, самое главное, мой неисправимый оптимизм”.

Фрэнку вспомнился другой пример терапевтической катастрофы, когда он принимал две разные пары в течение одной недели и каким-то образом умудрился спутать клиентов. “Я перепутал все: их истории, обстоятельства, приведшие их ко мне в кабинет, и в итоге что-то бормотал, понятия не имея, какой реакции от них ожидать. Знаете, клиенты умеют читать наши мысли, они знают, что мы чувствуем и о чем думаем. Когда я пребываю в растерянности, мой клиент тоже невольно теряется. Если обратной связи нет, значит, клиент попросту не включился в работу. К чему я это? Иногда я тоже делаю глупости. Как и все остальные, я не застрахован от ошибок”.

Фрэнк Питтман выдержал долгую паузу для драматического эффекта, словно намекая, что дальше последует главный вывод, и неспешно продолжил. “Все эти «психотерапевты-массажисты» считают, что самое главное – создать для клиента безопасную и комфортную среду. Только суть психотерапии совершенно не в этом. Если передержать клиента в тепличных условиях, можно еще больше ему навредить. Тепличные условия лишают людей сил и энергии, ставят их в зависимое положение.

Впрочем, Питтман признал, что подавляющее большинство его клиентов чувствуют себя в общении с ним вполне комфортно. Фрэнк ни в коем случае не отрицает важность теплых и доверительных отношений между клиентом и психотерапевтом, он пытается донести мысль о том, что теплые и доверительные отношения как таковые не несут в себе никакого терапевтического эффекта. Это всего лишь вспомогательный инструмент. Настоящая терапия начинается, когда специалист точечно указывает клиенту на его ошибки и недостатки, а хороший контакт при этом не позволяет последнему испугаться и убежать.