Текст книги "Терапевтическая катастрофа. Мастера психотерапии рассказывают о самых провальных случаях в своей карьере"
Автор книги: Джон Карлсон
Соавторы: Джеффри А. Коттлер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 29 страниц)
Глава 14
Острое чувство беспомощности
Сьюзан Джонсон
Сьюзан Джонсон стала одной из ключевых фигур в нашей профессии, разработав едва ли не первую системную модель краткосрочной семейной терапии. Эмоционально фокусированная терапия (ЭФТ), искусно сочетающая в себе элементы гуманистического и систематического подходов, призвана помочь семейным парам конструктивно выражать свои эмоции.
В своих книгах Джонсон умело комбинирует обширную научно-теоретическую базу и эмпирический подход, вкладывая в руки практикующих специалистов прикладное пошаговое руководство о том, как помочь людям, которые столкнулись с проблемами в браке, сначала разобраться в собственных эмоциях и опасениях, а затем конструктивно донести свои мысли и переживания до партнера. Сьюзан Джонсон искренне верит, что, грамотно подняв на поверхность ключевые чувства, связанные с привязанностью, и проработав их в терапии, можно добиться от партнеров совершенно новых реакций друг на друга и укрепить их эмоциональную связь.
Из-под пера Сьюзан Джонсон вышел целый ряд книг, в том числе такие фундаментальные работы, как Emotionally Focused Therapy for Couples (Эмоционально фокусированная терапия для пар), Практика эмоционально фокусированной терапии: создание связей (пер. с англ., ООО “Диалектика”, 2023) и The Heart of the Matter: Perspectives on Emotion in Psychotherapy (Суть вопроса: взгляд на эмоции в психотерапии), которые подарили практикующим психотерапевтам целый арсенал новых инструментов для работы с конфликтными парами.
Сьюзан Джонсон занимает должность профессора кафедры психологии в Университете Оттавы, провинция Онтарио, Канада, и является директором Института семейной и парной терапии в Оттаве. С ее моделью ЭФТ можно ознакомиться на сайте https: //iceef t. сот/.
МАГИ И ЯСНОВИДЯЩИЕ
Сьюзан Джонсон начала разговор с того, что поделилась своими мыслями и реакциями по поводу нашего проекта. Она заверила нас, что анализ и разбор терапевтических катастроф является исключительно актуальной задачей, и она не понимает, почему ведущие специалисты отрасли так редко открыто говорят на эту важнейшую тему.
“Проблема в том, что, когда кто-то усиленно делает вид, будто каждая сессия дается ему легко и без малейших усилий, и у него всегда есть наготове некое волшебное лекарство от всех проблем, и еще он никогда не допускает в работе с клиентом досадных и глупых ошибок, такой специалист в моем представлении мгновенно переходит из категории психотерапевтов в категорию магов и ясновидящих. Мне кажется, подобное поведение вредит нашей отрасли, потому что люди начинают воспринимать терапию как выступление фокусника, а не как долгий и нудный процесс кропотливой работы над собой. Когда мы открыто признаем свои промахи, мы не только даем другим людям шанс поучиться на наших ошибках, но и открываем новые возможности для самосовершенствования. Знаете, почему мне так нравится семейная терапия? Потому что каждая пара, с которой я работаю, постоянно учит меня чему-то новому”, – пустилась в размышления Сьюзан.
Выдержав небольшую паузу, она продолжила: “Конечно, наши представления о том, что верно, а что ошибочно, во многом зависят от модели, которую мы практикуем. К примеру, если я буду наблюдать за работой специалиста, практикующего ориентированную на решение терапию, опираясь при этом на постулаты собственной теории, этот процесс покажется мне одной большой терапевтической катастрофой, так как, на мой взгляд, эта система слишком поверхностна. Она не дает возможности смотреть в корень проблемы. Впрочем, это исключительно мое субъективное мнение”.
Оглядываясь на свою многолетнюю карьеру психотерапевта, супервизора и преподавателя, Сьюзан Джонсон, кажется, немного растерялась и никак не могла остановиться на одном примере ошибки, который заслуживал бы упоминания в этой книге. Мы предложили ей рассказать историю, которая оставила у нее самые неизгладимые впечатления.
ОТСУТСТВИЕ КОНТАКТА
“Суть ЭФТ заключается в том, чтобы установить связь с клиентом на уровне эмпатии. Это позволяет специалисту создать довольно безопасную обстановку и выстроить достаточно прочный контакт, чтобы клиент мог углубиться внутрь себя и откровенно говорить о таких вещах, о которых обычно он предпочитает помалкивать. Главная непростительная ошибка, которую только может допустить терапевт, работающий по моей модели, – это осуждение, упреки в адрес клиента и навешивание на него диагностических патологических ярлыков. С точки зрения ЭФТ хуже и быть не может. Как только специалист начинает это делать, терапию можно считать заведомо обреченной на провал. Я знаю только один способ вырваться из подобной ловушки. Отбросить в сторону свое амплуа авторитета и открыто сказать клиенту: «Мне жаль, но я не могу понять ту позицию, из которой вы исходите в ваших отношениях. Не могли бы вы подробнее объяснить мне свою точку зрения. Правильно ли я понимаю, что?..» Только так можно спасти ситуацию”, – рассуждала Сьюзан.
Она призналась, что столь смиренный подход особенно тяжело дается в работе с клиентами, которые злятся на терапевта или разочарованы результатами работы. Подобные ситуации создают для специалиста огромный соблазн натянуть на себя маску всезнающего эксперта, авторитету которого следует безропотно подчиняться, не задавая вопросов. Все эти размышления наконец помогли Джонсон окончательно определиться с примером терапевтической катастрофы, о котором ей хотелось бы рассказать.
“Пожалуй, больше всего мне запомнился случай одной женщины, которая вихрем ворвалась ко мне в кабинет и с порога заявила, что считает всех психотерапевтов некомпетентными шарлатанами. Оказалось, я была девятым по счету специалистом, к которому она обратилась, и у нее, конечно же, были огромные сомнения по поводу моей профессиональной квалификации”, – начала свою историю Сьюзан.
Как назло, у Джонсон выдался не лучший день, и она приступала к первой сессии с новой клиенткой в крайне утомленном состоянии. Гремучая смесь из накопившейся усталости и сложностей с выстраиванием терапевтического контакта не предвещали ничего хорошего. Это была проблема из разряда тех, которые не так-то просто решить.
“Женщина уселась в кресло и в достаточно агрессивной манере начала бранить своего мужа, который, судя по всему, боялся ее до дрожи в коленках. Она заявила, что ее супруг – бессердечный неудачник, а в подтверждение своих слов рассказала историю о том, как во время последней ссоры он проявил себя настолько никчемным слабаком, что у нее не осталось ни малейших сомнений: «эта размазня и тряпка» будет сидеть сложа руки, даже если она будет лежать при смерти. Дальше клиентка сначала бросила в лицо «размазне и тряпке», что такой муж ей не нужен, их отношения окончены, а потом решила окончательно запугать его, разыграв попытку самоубийства. Она взяла веревку, объявила супругу, что собирается повеситься, спустилась в подвал и начала демонстративно шуметь, изображая звук выбитой табуретки. Дальше она засекла время, устроилась поудобнее и стала ждать, когда ее нерасторопный муж прибежит в подвал вынимать ее из петли. В итоге ему потребовалось для этого целых десять минут, что наглядно иллюстрирует, какое же он бесполезное ничтожество”.
Подобная “проверка” откровенно ужаснула Сьюзан Джонсон. Кроме того, во время сессии клиентка вела себя невыносимо: постоянно перебивала терапевта и один раз повысила на нее голос. В общем, эта женщина все больше начинала действовать ей на нервы.
“Только представьте себе мое состояние. Я до смерти устала, в кабинете адская жара, а эта дама огорошила меня своей потрясающей историей. Конечно же, я невольно начала ее обвинять. Я сказала ей что-то вроде этого: «Должно быть, у вас были свои причины пойти на такие крайние меры. Наверняка, своим поведением вы рассчитывали доказать, что ваш муж неправ». Не самое лучшее решение с моей стороны”.
Сьюзан Джонсон знала, что подобные комментарии делу не помогут, однако не могла разорвать порочный паттерн взаимодействия, который с самого начала наметился между нею и клиенткой. Когда сессия закончилась, Сьюзан с облегчением выдохнула и всерьез задумалась о том, что это вообще было. У нее остался неприятный осадок. Ей казалось, что она недоработала: так и не смогла поставить себя на место женщины, посмотреть на ситуацию ее глазами, понять ее аргументы”.
“Я поймала себя на том, что невольно примеряю к ее поведению симптомы различных расстройств личности, и поняла, что пора бить тревогу. В конце концов, суть моей модели заключалась в том, чтобы поставить себя на место клиента и расширить его восприятие, привнося в него ключевые вытесненные элементы”.
Вместо того чтобы искать способ установить контакт с клиенткой, Сьюзан Джонсон принялась мысленно обзывать ее разными нелицеприятными диагнозами, словно пытаясь подсознательно переложить с себя ответственность. В конце концов, если у этой женщины действительно нарциссическое или пограничное расстройство личности, то у кого повернется язык обвинять Сьюзан в неспособности выстроить прочный терапевтический альянс.
“Я никак не могла выбросить эту сессию из головы, сидела и думала о ней до вечера, а потом, не знаю, как это случилось, но меня внезапно осенило. Видимо, иногда для этого просто нужно время. Неожиданно я поймала себя на том, что снова и снова прокручиваю в голове ее слова, но теперь они не вызывают у меня неконструктивных реакций. Каким-то волшебным образом мне удалось вырваться из порочного круга взаимного негатива. Теперь мой разум больше не затмевали эмоции, и я слышала только то, что она говорила, а не то, что я вкладывала в ее слова. У меня возникло четкое интуитивное чувство, что я смогу ей помочь. И действительно, наша вторая сессия оказалась полной противоположностью первой. Благодаря этому озарению мне удалось предотвратить катастрофу и спасти, казалось бы, обреченный терапевтический альянс. Я извинилась перед ней за то, что неправильно истолковала ее слова. Призналась, что начала обвинять ее и навешивать ярлыки, так как не понимала ее. Теперь наконец-то поняла”, – продолжала Джонсон.
Осознав, что главная проблема заключалась не в женщине, а в собственных превратных суждениях, помешавших Сьюзан установить подлинную эмпатическую связь с клиенткой, Джонсон приложила все усилия для того, чтобы объясниться с нею.
“Я попыталась поставить себя на ваше место и могу сказать одно: вы невероятно смелый человек. Одному богу известно, сколько нужно мужества, чтобы взглянуть в лицо своему главному страху. Вы были напуганы. Своим поступком вы хотели сказать своему мужу: «Я боюсь, что не могу положиться на тебя в элементарных вещах. Боюсь, что ты бросишь меня, даже если я буду умирать». Это сильное заявление. Вам было настолько страшно, что вы решились пойти на крайние меры, и у вас были причины так поступить, несмотря на то что со стороны этот поступок может показаться несколько экстравагантным. Я не представляю, до чего больно вам было в тот момент, если вы решились на подобную проверку. К сожалению, данная ситуация лишь укрепила вас в убеждении, что этот мужчина вам не подходит. Если все действительно так, как вы ощущаете, значит, эти отношения для вас небезопасны”, – примирительно сказала клиентке Джонсон.
Сьюзан призналась женщине, что ее до глубины души поразила эта история: она ни за что на свете не нашла бы в себе столько храбрости, чтобы сделать нечто подобное, и добавила, что искренне восхищается ее мужеством. Эти слова возымели немедленный эффект. Как только Джонсон перестала осуждать клиентку и вместо этого просто попыталась понять ее мотивы, их отношения словно возродились из пепла.
“Когда я встала на ее сторону и, наконец, смогла установить с ней контакт, к моему удивлению, эта женщина преобразилась прямо на глазах. Внезапно она превратилась в совершенно понятную, адекватную и логично мыслящую даму, которой было сложно справиться с горем и принять тот факт, что мужчина, за которого она вышла замуж после страстного романа на борту круизного лайнера, не годится на роль супруга, и с ним она никогда не будет чувствовать себя уверенно. На этом моменте клиентка не сдержала себя и разрыдалась”, – вспоминала Сьюзан.
“Да, все верно, – со слезами на глазах подтвердила женщина, – я всегда знала, что на него нельзя положиться. Он всю жизнь был убежденным холостяком и одиночкой. Я пыталась относиться к нему как к другу, но он слишком ненадежен. Это не его вина. Просто на самом деле он не стремится к семейной жизни. Выходит, я словно держу его в заложниках”.
Затаив дыхание, Сьюзан Джонсон наблюдала за этой волшебной трансформацией, происходившей прямо у нее на глазах, и поражалась тому, что искренняя неподдельная эмпатия делает с людьми. “Я вынесла из этой ситуации ценный урок. Невозможно сходу составить верное представление о незнакомом человеке, который только переступил порог твоего кабинета. Иногда клиент может казаться экстравагантным, интеллектуально неразвитым, психопатом, невеждой, инфантильным, агрессивным (нужное подчеркнуть). А потом вдруг человек обнажает перед тобой свои уязвимые стороны, и ты начинаешь видеть его иначе. Ты понимаешь, что на самом деле он до смерти напуган и растерян, словно балансирует на краю обрыва. В таком состоянии все мы склонны к неадекватным поступкам”.
Непроизвольное желание осуждать, обвинять или клеймить клиентов диагностическими ярлыками всегда было для Сьюзан главным “тревожным звоночком”, предвещающим скорую катастрофу. “Для меня терапевтическая катастрофа – это ситуация, когда я попадаю в порочный круг реактивного цикла и начинаю патологизировать клиента, лишая его положенного права на беспристрастное отношение к себе. Если при этом я начинаю заниматься каким-то поверхностным коучингом и назидательно рассказывать человеку, что ему нужно контролировать свою агрессию, плачевный результат становится практически неизбежным”, – подытожила она.
Сьюзан Джонсон подметила, что, когда сессия начинает идти не по плану, у терапевта невольно возникает огромный соблазн свалить всю вину на клиента. Только не стоит забывать, что некоторые люди обращаются за помощью к специалисту потому, что не умеют выстраивать отношения с окружающими и жалуются на сложности с поддержанием эмоциональных связей.
Я УМЫВАЮ РУКИ
Мы обратили внимание на то, что, несмотря на видимую готовность прямо и открыто говорить о своих ошибках, наша собеседница все же выбрала для своего рассказа случай, который нельзя отнести к разряду настоящих терапевтических катастроф: Сьюзан столкнулась со сложностями, однако вовремя успела отреагировать и уже к следующей сессии успешно “реабилитировалась”. Нас такой пример не удовлетворил, и мы попросили ее рассказать другую историю, когда ей не удалось так быстро понять причину проблемы и оперативно спасти ситуацию. Недолго думая, Сьюзан Джонсон вспомнила случай одной пары, которой она стремилась помочь, но загнала себя в тупик. Все ее попытки адаптировать свою модель под специфику их ситуации были тщетными, и на каком-то этапе у Сьюзан не осталось другого выбора, кроме как признать, что она в безвыходном положении.
“Мне запомнился один мужчина, который во время наших сессий постоянно оскорблял свою жену. В соответствии с моделью ЭФТ терапевт должен пытаться сдерживать такие негативные эмоции, разбирать их в контексте страхов, потребностей и привязанности клиента, а потом анализировать в рамках цикла взаимодействия. Теоретически это должно открыть подобному клиенту глаза на то, каким образом он строит отношения и как такое поведение влияет на его пару. В результате человек начинает брать на себя больше ответственности за свои действия и постепенно приходит к тому, что в этих отношениях есть еще что-то, кроме гнева. Именно так я и пыталась работать. Моей задачей было разговорить мужчину и постепенно перевести тему беседы на другие чувства, например на его неуверенность в себе. Это должно было открыть новые пути для построения эмоциональных связей между ним и его супругой, но, к сожалению, теория и практика слишком часто расходятся. Уже после первых нескольких сессий я поняла, что процесс пошел не по плану и движется совершенно в ином направлении.
Мужчина категорически отказывался брать на себя ответственность. Каждый раз, когда мы упирались в какую-то болевую точку и я пыталась указать ему на ошибки в его поведении, он принимался оправдываться и перекладывать вину на супругу. Фактически во время сессий мне приходилось все время защищать жену от его нападок. А ведь известно, что, если подобная ситуация приобретает систематический характер и клиент никак не реагирует на попытки терапевта сдержать его оскорбительное поведение, это верное противопоказание для семейной психотерапии”, – начала свой рассказ Сьюзан.
Она всерьез задумалась о том, а не отказаться ли ей вообще от этой пары. С каждой сессией она все больше давила на мужа, пытаясь повлиять на его ригидное агрессивное поведение и постоянные попытки контролировать жену. “Он грязно обзывал свою супругу в моем присутствии, так что мне приходилось останавливать его и говорить: «Прощу прощения, но пока вы в моем кабинете, я запрещаю вам говорить со своей женой в таких выражениях». Пожалуй, именно на этом этапе я и поняла, что ситуация плавно заходит в тупик. Он стал проявлять по отношению ко мне неприкрытую враждебность и не давал мне ни анализировать его опыт, ни комментировать его поведение”.
Сьюзан окончательно утвердилась в мысли, что семейная терапия вряд ли поможет этой паре. У мужчины были явные проблемы с гневом, которые нужно было решать в более безопасной и менее щекотливой обстановке. Она уверяла себя, что в этой ситуации сделала все, что могла, однако ее по-прежнему не покидала мысль, можно ли было сделать что-нибудь по-другому, чтобы все-таки достучаться до мужчины.
“Этот вопрос до сих пор мучит меня, в том числе и потому, что с первой сессии мне было ясно: эта женщина не собирается от него уходить. Я очень за нее переживала. Она выглядела крайне подавленной. Однажды в конце сессии он пулей вылетел из кабинета, хлопнув дверью, и она осталась наедине со мной. Меня тревожило ее состояние, и я попыталась поговорить с ней о том, что происходит. Я была настолько обеспокоена, что попросила у нее разрешения обсудить ситуацию с ее индивидуальным психотерапевтом. Она молча выслушала меня, тихо всхлипывая, поблагодарила за сочувствие и жалобно попросила этого не делать. В тот момент меня переполняло острое чувство беспомощности”, – призналась Сьюзан.
Она до сих пор уверена, что в ситуации с этой парой она не особо могла помочь. Сьюзан Джонсон старалась как могла, но пара оставалась невосприимчивыми ко всем ее увещеваниям. Казалось, беспомощность клиентов, которые тщетно пытались изменить свой паттерн взаимодействия, невольно передалась Сьюзан. Как и в предыдущем примере, она снова была бессильна установить со своими подопечными прочный терапевтический контакт.
СЛОЖНОСТЬ И НЕОДНОЗНАЧНОСТЬ
Один из главных мифов, окружающих нашу профессию, заключается в том, что если мы будем достаточно умны и находчивы, будем добросовестно учиться, прилежно работать, повышать квалификацию, ходить на супервизию и наберем много часов практики, то никогда не столкнемся с тупиковой ситуацией и всегда будем знать, что творится в душе клиента. Если у нас не получается что-то непосредственно на сессии, со временем мы сможем найти правильные ответы на все вопросы. Только реальная жизнь намного сложнее. Часто бывает так, что, сколько бы ни ломали голову, мы все равно понятия не имеем, что пошло не так и что мы сделали неправильно.
Когда мы поинтересовались у Сьюзан Джонсон, какие выводы она сделала из этого эпизода, она развела руками и ответила со свойственной ей обезоруживающей честностью: “Не знаю. Когда ты учишься на своих ошибках и выносишь из ситуации какой-то урок, всегда можно сказать себе: «Теперь я знаю, что нужно было сделать иначе». В моем случае я ума не приложу, что еще можно было попробовать с этой парой. Я как могла старалась достучаться до него и объяснить, что своим поведением от стреляет себе в ногу. Когда один из супругов не испытывает эмпатии к другому, я обычно пытаюсь работать через его стремления и потребности, апеллируя к его эгоистическим интересам и пытаясь донести, что своими действиями он вредит себе. В подавляющем большинстве случаев все получается, но этот мужчина…” – голос Сьюзан дрожал от разочарования и обиды. Она до сих пор часто думала об этом случае, пытаясь разобраться в хитросплетениях обстоятельств и понять, почему ее методика ее подвела; и сейчас, спустя много лет, ответ на этот вопрос по-прежнему оставался для нее загадкой.
“Честно говоря, я так и не поняла, зачем этот человек вообще пришел на терапию. Обычно, если у меня не получается установить эмоциональную связь с клиентом и подстроиться под него, я стараюсь примерить на себя его точку зрения и быть на его стороне. В тот раз, вопреки всем усилиям, мне не удалось выстроить с клиентом прочный альянс, и психотерапевтический процесс так и не сдвинулся с мертвой точки”, – сокрушалась Сьюзан Джонсон.
Похоже, подобный ответ ее не удовлетворял. Впрочем, это знакомая ситуация. Подавляющее большинство терапевтов не любят разбираться в своих провалах и делать работу над ошибками. Мы стремимся стыдливо замести наши терапевтические катастрофы под ковер и сделать вид, словно ничего не было. В лучшем случае мы обвиняем клиента, называя его невосприимчивым, немотивированным, сложным, неконструктивно настроенным или слишком запущенным. Немногим из нас, таким как Сьюзан Джонсон, хватает смелости честно признаться себе: мы ошиблись, но понятия не имеем, как и почему.
