Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

Минхер Гроот нахмурился. Он не любил эту сторону дела. Его синдикат работает уже несколько лет. Главная его задача – поставлять бриллианты на американский рынок. Все было прекрасно организовано, и торговля протекала успешно. Американские покупатели в Лондоне, Париже, Амстердаме и Антверпене должны были платить наличными, и покупки доставлялись им прямо в Нью-Йорк. Это избавляло их от таможенных сборов в Штатах в размере десяти процентов, от уплаты налогов на предметы роскоши в размере двадцати процентов, и, конечно, они не обязаны были вносить эти покупки в свои приходные книги. Синдикат минхера Гроота задавал только два вопроса: когда и куда должна быть доставлена покупка. Затем синдикат начинал работать: находил обыкновенного пассажира, который за бесплатный проезд до Соединенных Штатов плюс еще несколько долларов соглашался доставить сверток. Посылка обычно находилась или лично при пассажире, или в его багаже. Синдикат никогда не прибегал к помощи контрабандистов-профессионалов. Свертки доставляли различные люди: студенты, нуждавшиеся в бесплатном проезде домой, иммигранты, туристы, слишком растратившиеся в Париже, некоторые служащие авиакомпании, которые хотели немного, но быстро заработать. Курьеры всегда менялись. Американскому казначейству редко удавалось поймать их.

Синдикат минхера Гроота был единственным и очень крупным. Сумма его ежегодных сделок достигала нескольких миллионов долларов. У него на службе состояло несколько очень хороших посредников и отличные контролеры-организаторы. Поэтому минхер Гроот был недоволен, когда его перед самым обедом потревожили по вопросам работы синдиката.

– Покупка не была отправлена,– объяснил Грооту его коллега.– Фрейтаг проверил. Он считает, что посредник не передал сверток курьеру.

Густые брови минхера Гроота высоко поднялись. Задумчиво почесывал он левое ухо. Это действительно довольно неприятное заявление.

Обычно с минхером Гроотом имели дело крупные американские покупатели.. Они платили наличными. Кроме того, они вносили небольшую сумму за доставку, в зависимости от размеров их покупки. В данном случае, подсчитал минхер Гроот, оплата составила что-то около двух тысяч долларов. Если покупка доставлялась – покупатель терял эти деньги. Если не доставлялась – синдикат минхера Гроота лишался трехсот тысяч долларов. Причем покупатель мор еще потребовать с него и оплату перевозки.

Минхер Гроот сказал:

– Люди Фрейтага получили за доставку две тысячи американских долларов. Это его дело – предотвратить подобную оплошность.

– Конечно, Вильгельм, вот почему я и пришел к вам за советом. Фрейтаг спрашивает, какой политики следует придерживаться?

Минхер Гроот нахмурился. Он не любил иметь дело с людьми, подобными Фрейтагу. Синдикат, конечно, не выгадывал на контрабанде. Они отдавали оплату за доставку специальной организации, которая вербовала курьеров. Эту организацию возглавлял Фрейтаг. И Фрейтаг должен отрабатывать деньги. Члены синдиката – не контрабандисты. Они – торговцы бриллиантами, их задача – максимально удовлетворять потребности своих американских покупателей за наличный расчет. И это все.

– Политики? – переспросил он.– Что значит политики?

– У нас никогда раньше не было случая, чтобы покупка пропала таким образом. По всей вероятности, бриллианты украдены.

– О, это уже неоднократно пытались сделать,– сказал Гроот,—Да, да, неоднократно пытались,– повторил он.– Но вор обязательно предложит нам эти бриллианты. Мы дадим ему пять процентов стоимости, и он будет вынужден согласиться на эти условия. Скажите Фрейтагу, что я разрешаю в данном случае заплатить от пяти до семи процентов.

– Но Фрейтаг считает, что в данном случае посредник просто украл их и собирается продать где-то в другом месте, Вильгельм.

Брови минхера Гроота снова высоко поднялись. Но он ничего не сказал.

– И Фрейтаг ожидает приказаний,– продолжил коллега.– Если уж люди из нашей организации начнут воровать, то я не представляю, кому же тогда можно будет доверять.

Минхер Гроот подошел к письменному столу. Он взглянул на красивый набор ручек и карандашей, на стоявшую в сафьяновой рамке фотографию Греты и двух их детей, которые ежедневно, постоянно наблюдают с фотографии за работой мужа и отца, наслаждаясь счастливой, беззаботной жизнью. Он был бизнесменом. Подобные методы продажи синдикат практиковал вот уже много лет. Он не говорил своим коллегам, что и раньше уже не раз встречались подобные попытки со стороны курьеров завладеть товаром. Такие попытки были. И есть единственный способ пресечь их. За что Фрейтаг и получает свое жалованье. Недопущение подобных попыток входило в обязанности Фрейтага.

Да, минхер Гроот был прежде всего деловым человеком. И он не хотел утруждать себя мыслями об этих досадных перебоях в работе. Как глупо со стороны его коллеги обращаться к нему за советом по этому доводу.

– Посредники находятся в ведении Фрейтага,– недовольно произнес он.

– Да, Вильгельм, но предположим, этот посредник действительно украл посылку? Предположим, сейчас он уже где-нибудь продает ее? И вот Фрейтаг просит ваших указаний на этот случай.

Минхер Гроот кашлянул, потом посмотрел на Грету и на малышей.

– Нужно вернуть посылку,– сказал он.

– А как быть с человеком, укравшим ее? Мы ведь против насилия, Вильгельм. Вы обещали мне, что насилие никогда не будет применено.

– Да, да,– согласился минхер. Гроот.– Но сейчас – иной случай. Это, так сказать, наше внутреннее дело. Бывало, что курьеры пытались украсть. Но курьеры – обыкновенные люди, не знающие всей нашей организации. Другое дело – посредник.

– Ну и что же нужно сделать? Что мне передать Фрейтагу?

Огромные белые руки минхера Гроота протянулись к сафьяновой рамке. Он закрыл лица Греты и малышей.

– Я хочу, чтобы бриллианты вернулись,– сказал он.– Передайте Фрейтагу, он поймет.

 5

Пекинская собачка, горячо любимая немцами-туристами, взглянула на ворота и во весь дух припустилась на крыльцо пансиона Мзгги, повизгивая от страха. Собачка хорошо знала этого человека. Он вкатил мопед на тротуар и прислонил его к изгороди. Когда он вошел в сад, там никого не было видно. Под полосатым зонтом рой мух облепил грязную посуду. Немцы-туристы были наверху, переваривали свой обед.

Кеннер вошел в дом. В холле было темно. Из кухни не доносилось никаких звуков! На какой-то момент у него мелькнула мысль, что Барней и Мэрги, захватив добычу, удрали. От страха у него пересохло в горле, и прерывающимся голосом ой крикнул:-

– Барней! Барней!

Сверху послышался голос:

– Зайди в мою контору!

Чак Кеннер пересек холл и со злостью пхнул ногой едва державшуюся на петлях дверь. На столе Барнея Кохилла стояла бутылка манзаниллы, а среди ярких разноцветных обложек французских романов валялся маленький липкий стаканчик. Чак слышал шаги спускающегося с лестницы Барнея. Он повернулся к двери, готовый к схватке.

Барней Кохилл оделся для выхода в город. Две полоски пластыря на его подбородке свидетельствовали о недавнем бритье под хмельком. На нем были чистая белая рубашка и несколько помятый бумажный костюм, а на обычно босых ногах красовались теннисные туфли. Входя в контору, он неловко завязывал красный с желтым галстук.

– Ты куда-то уходишь? – спросил Чак – Может быть, навсегда уходишь?

Кохилл даже не взглянул на него. Он повернул оконную раму, используя стекло в качестве зеркала, и пригладил галстук на своей толстой шее.

– Давай их сюда,– сказал Чак.– Ну-ка, Барней, давай выкладывай их.

Барней перестал смотреться в импровизированное зеркало и стоял, сложив руки на животе.

– Ну, принес их? – спросил он спокойно.– Отдала она их тебе?

– Нет, но она сказала мне, что, когда была здесь, ты обыскивал ее чемодан. Так что кончай валять дурака, ты отлично знаешь, что ты сам их взял.

Барней с силой сжал зубы, синие вены на шее вздулись. Но говорил он спокойно.

– Что представляет из себя посылка? Во что она была упакована?

– В красный несессерчик. Но перестань же валять дурака, Барней. Это не тема для розыгрыша.

– Красный несессерчик...– повторил Кохилл.– Полчаса назад я позвонил в Париж. Мой связной будет здесь завтра утром, чтобы забрать посылку. Я обещал привезти ему ее в аэропорт.

Он повернулся к бутылке манзаниллы и налил полный стаканчик светлой жидкости, будто это было обыкновенное пиво. Чак размахнулся и выбил стаканчик из его рук.

– К черту! – кричал Чак.– Тебе не удастся меня обмануть! Брось трепаться! Ты сцапал этот несессерчик, ты, паршивый сукин сын! А сейчас ты хочешь припугнуть меня связным!

Кохилл откинулся на спинку стула, его маленькие глазки буквально просверливали насквозь белокурого парня.

– Значит, она сказала тебе, что потеряла его,– медленно проговорил он.– И ты отпустил ее... Ты упустил ее с таким огромным богатством...

– Ты не вертись, Барней,– продолжал кричать Чак.– А за каким чертом ты приоделся? Я уже больше недели не видел тебя в рубашке. Куда это ты собрался пойти, когда я вошел? Ты собирался удрать! Вот что ты собирался сделать!

– Удрать? – В глазах Кохилла появился смех. Но только на какое-то мгновение.– Я собирался пойти в город, чтобы напиться там до бесчувствия. Потому что, сынок, я только что разговаривал с Парижем! Мой связной прилетает завтра. Понимаешь? Завтра!

Кеннер в нерешительности уставился на него.

– Так что же мы будем делать?

– Я скажу тебе что,– выкрикнул Кохилл.– Мы сейчас пойдем с тобой и не вернемся до тех пор, пока не найдем этот проклятый несессерчик. Вот что мы с тобой сделаем. Где сейчас эта сука? Где она?

– Она осталась в «Лирико» на Эль Борн. Она была там с этим фотографом Грегори Фоллом, я говорил тебе о нем.

– К черту фотографа! Тоже мне, вбил в свою деревянную башку! Если мы сегодня же вечером не найдем этот сверток, ты уже больше не напишешь ни одной строчки. Понял? Вот о тебе напишут. В полицейской газете! Ну, пошли!

Спрятавшаяся в холле собачка пулей выкатилась на улицу на своих коротких ножках. Но Чак Кеннер на сей раз даже не заметил ее. Он торопился вслед за обливающейся потом тушей Барнея Кохилла. Чак Кеннер был испуган не меньше пекинской собачки. Он вспомнил, что ему рассказывали о Барнее. Нет, он не был уверен в том, что это правда. Но в одном он не сомневался: он никогда раньше не видел Барнея в таком бешенстве.

* * *

«Несессерчик взял Барней Кохилл, только ему одному было известно, что в нем находится,– думала Изабель.– Может быть, именно поэтому он не особенно кричал, когда я в конце концов ушла от них. А то, что он обыскивал меня, это самый обыкновенный трюк, просто блеф, этим он лишь хотел подчеркнуть, что он не крал. Да, это предположение не лишено смысла. Ведь я действительно не теряла несессерчик после того, как ушла из пансиона. Я ни на минуту не выпускала из виду чемоданчик. За исключением одного раза...– Она взглянула на суровое лицо мужчины, сидевшего напротив нее.– Но нет, это даже смешно. Это Грегори Фолл. Он так же знаменит, как и журнал, в которой он работает. И кроме того, он ничего не знал об этой штуке до тех пор, пока я не рассказала ему обо всем несколько минут назад».

– Вот и вся моя история,– закончила она.– Грязная история, не правда ли?

– Вы поступили правильно, когда привезли эту посылку сюда, в Пальму,– сказал Фолл.– Пускай Чак о ней беспокоится. Это его затея.

– Его и Барнея. Если ее действительно захватил Барней, они сейчас, вероятно, дерутся не на жизнь, а на смерть. Чак ненавидит Барнея, хотя оба делают вид, что они большие друзья.

Фолл смотрел мимо нее на поток автомобилей, медленно продвигающихся по Эль Бори. Если эти типы не найдут несессерчик, они вернутся сюда. И тогда заварится история, которая в результате закончится в полицейском управлении иностранного государства, история, которой ему во что бы то ни стало надо избежать. Он снова взглянул на девушку. Он был один-одинешенек в этой стране, а она такая хорошенькая. Кроме того, она рассказала ему всю историю. И поскольку ему теперь все известно, он, волей-неволей, оказался вовлеченным в это дело. Разве не так?

– Послушайте,– предложил Фолл,– почему бы нам не пойти с вами куда-нибудь пообедать? Нечего сидеть здесь в ожидании новых неприятностей.

Изабель Кеннер улыбнулась. Она никак не могла решить, как ей поступить. Неужели она становится такой же, как Мэгги? Как тысячи девушек, живущих здесь? В полдень потерять одного мужчину, а уже к ужину найти другого? Ведь она совсем не знает этого человека, однако рассказала ему сугубо личную историю, разрешила ему дать ей взаймы денег, угощать вином. Он требует расплаты. Он ведь не святой. «И все же он обращается со мной по-человечески,– успокаивала она себя.– Он очень добрый. Ну что же, поскольку я слабая и поскольку мне сейчас нужно, чтобы кто-то поддержал меня...»

– Ну, хорошо,– согласилась она.– Я знаю одно место в Торрено. Огромная терраса с видом на море, а на другой стороне залива возвышается освещенный прожектором старинный собор. И маловероятно, что они заявятся туда, этот ресторан не принадлежит к числу тех, которые они обычно посещают.

Она видела, как Фолл улыбнулся, достал бумажник и позвал официанта.

– А если Чак и заявится туда, я сам с ним расправлюсь,– улыбнулся он.

Позднее, сидя на террасе за второй бутылкой какого-то особого вина, выбранного ею, Фолл внимательно и спокойно выслушал подробный рассказ девушки о ее жизни. Обычная история, какая случается при несчастливых браках, с безобразными сценами и неприязнью друг к другу.

«Но это ее версия,– предостерегал себя Фолл.– Вероятно, даже у такого негодяя, как Чак Кеннер, найдутся какие-нибудь мотивы в оправдание». Фолл никогда не ~ был женат. Его длительные деловые поездки, пылкий темперамент и легкий успех, который он имел у определенных девушек,– все это заставляло его с подозрением относиться к прелестным незнакомкам. Ему трудно было поверить в полную правдивость рассказа Изабель. Он медленно потягивал вино и слушал ее. И чем больше он пил, тем легче становилось у него на душе, настроение его все больше повышалось. И когда он уже здорово напился, то от подозрений перешел к восторгам. Он снова улыбнулся ей. Но поскольку он все же ничего о ней не знал, Фолл старался найти какое-то мудрое решение.

 Старший официант, марокканец, был жителем этого острова. Он разговаривал на шести языках. Он заметил, что на пальце Изабель нет обручального кольца. Значит, это любовники. А любовники швыряют много денег. Кроме того, он видел бумажник джентльмена, поэтому он подошел к ним,, освещенным мягким светом, разливающимся от разноцветных фонариков на террасе, и показал толстую бутылку очень крепкого вина.

– Это ликер, сэр. Особый испанский ликер. Называется «Колизей». Попробуйте его. Очень хороший.

 – Хотите? – спросила Изабель.

Фолл посмотрел на возвышавшийся на другой стороне залива готический купол собора, залитый светом прожекторов.

– Выпейте вы,– сказал он.

– Я не хочу пить одна,– нежно проговорила девушка.– Я совсем пьяная. Может быть, уже пора уходить?

– Почему?

Его сердитый тон несколько Удивил старшего официанта. «В конце концов, может быть, это муж и жена?» – подумал он.

– Но... Вы не чувствуете опьянения, Грег?

– Разве у меня вид пьяного?

– Нет, о, нет! Но мы ведь так давно пьем. И кроме того, мне нужно найти где-нибудь себе ночлег.

Сердитое выражение лица Грега сменилось веселым.

– Найдем вам где-нибудь местечко,– сказал он и кивнул старшему официанту.– Принесите два стакана, а бутылку оставьте здесь.

Ликер оказался сладким и очень крепким. Фолл пил его как виски.

– Мы с вами пили и болтали целый вечер, но вы так и не ответили на один мой вопрос. Хотите работать вместе со мной?

– А как насчет Чака?

– Забудьте о Чаке. Если вы поступите ко мне на работу, вам с сегодняшнего дня пойдет зарплата. Я все оплачу. Может быть, в этом клоповнике, где я остановился, найдется комнатка и для вас.

«Что это? Только маскировка? – Она улыбнулась, глядя на него невидящими глазами. Она думала только о своей слабости.– Да, он очень красив. В какой-то небрежной, суровой манере. Через две-три недели он покинет Мальорку, вероятно, уедет в Штаты и забудет обо мне, как только поднимется на борт самолета...»

Но сейчас она в стесненных обстоятельствах. В ее кошельке не было и тридцати песет.

– Да,– согласилась она.– Я с удовольствием приму ваше предложение о работе. Просто не знаю, как мне вас благодарить.

– Вот и отлично. Давайте допивайте ваше вино и пошли. Уже много времени.

Он слегка покачивался, когда проходил между столиками.

«Да, уже поздно,—подумала она.– Больше одиннадцати часов. Интересно, где сейчас Чак и Барней? Нашли они несессер или все еще ищут?»

От ночного воздуха она вздрогнула, хотя было очень тепло.

Фолл дожидался, пока она выйдет из дамской комнаты, стоя под ярким фонарем, висящим над входной дверью. Лицо бесстрастное, коротко остриженные волосы переливались золотом. И Изабель поняла, что несмотря на то что она провела с ним целый вечер, он совершенно чужой для нее человек. Ее снова охватила дрожь.

Старший официант сообщил, что такси уже ждет их, и через несколько минут они мчались по побережью от Торрено к городу.

– Это всего лишь на одну ночь,– говорил Фолл.– Завтра я достану машину, и мы отправимся в путешествие по острову. Сначала я хочу все осмотреть, а потом уж снимать. И эта поездка будет моим отпуском. Я хочу здесь отдохнуть и как следует повеселиться.

Изабель посмотрела на чемодан, стоявший у ее ног, и улыбнулась в темноте машины.

– Я уже упаковалась,– сказала она.

– Вот и отлично!

Такси проехало по залитой лунным светом плаца Майор. Кафе уже закрылось, улицы, выходящие на площадь, опустели. Где-то в темноте мяукали кошки. Такси медленно и осторожно въехало на узкую улицу.

– Отель «Националь», сеньор.

– Может быть, нам задержать машину? – спросила Изабель, выходя из такси.– На случай, если не найдется комнаты.

– Вы займете мою, а для. меня они поставят кушетку.

Она взглянула на него. Это не тот мужчина, которого можно обмануть, сославшись на головную боль. Но все-таки она не будет спать с ним сегодня. Она не потаскушка. «Я хочу сегодня остаться одна и все обдумать»,– решила она.

Такси уехало. Фолл шагнул по направлению к двери отеля.

– Где-то здесь должен быть звонок,—сказал он, ощупывая стену.

Две крепких руки обхватили Изабель сзади. Оглянувшись через плечо, она увидела лицо Чака.

– Пошли,– шептал он.– Давай пойдем.

– Эй, минуточку! – повернулся к ним Фолл.

Огромный мужчина, одетый в светлый бумажный костюм, преградил ему дорогу.

– Это не твое дело,– произнес мужчина.– Мой друг пришел за своей женой.

Тем временем Чак тащил Изабель к мопеду, стоявшему под аркой на площади.

– Нет! – кричала она.– Нет!

Фоллу показалось, что огромный мужчина запрыгал и затанцевал. Но это было только действие выпитого им вина. Человек стоял на месте. Фолл выбросил левый кулак, но человек ловко увернулся.

– Поди прочь,– прошептал он.– Не ввязывайся в неприятности, Джакки.

И тут Фолла охватила черная злоба. Он начал медленно наступать на толстяка и в темноте размахнулся в том направлении, откуда доносилось его дыхание. Он услышал, как толстяк застонал от боли, и увидел, что тот прислонился к стене, оставляя свободным проход к площади. Фолл побежал. Кеннер прижал Изабель к стене, заслонив ее, как щитом, своим мопедом. Фолл схватил за ручки мопед и отбросил его в сторону словно игрушку. Но в Кеннере он встретил достойного противника. Его кулак с силой опустился на левое ухо Фолла, так что даже зубы заныли. Фолл тряхнул головой, и вдруг дикая злоба начала в нем утихать. Он успокаивался. Фолл оттащил Изабель, не обращая внимания на крики, и увидел Кеннера с высоко поднятыми кулаками. Теперь на Фолла нападали с двух сторон. Коренастый блондин бросился в атаку, высматривая у Фолла незащищенное место, чтобы поразить его. Но Фолл твердо и спокойно стоял на ногах, отражая мелкие выпады блондина градом стремительных ударов. Кеннер упал. Потом Фолл услышал, как он поднялся и что-то сказал толстяку, и они оба набросились на Фолла.

Увидев Кеннера с вытянутыми руками, старающегося нанести удар, Фолл немного отступил в сторону и, когда Чак поравнялся с ним, крепко обхватил его. Дикая радость захлестнула Фолла. Это тебе не драка на ставку в баре, для этой драки есть особые причины.

– Иди сюда, сукин ты сын! – услышал Фолл собственный крик,– Иди сюда, получи сполна!

В домах на площади начали открываться окна. В ночном воздухе затрещали быстрые испанские слова. Свет из окон осветил место драки, и Фолл увидел, как толстяк подкрадывается к нему с камнем в руке. Кеннер снова начал прыгать впереди, стараясь нанести удар. Но Фолл прислушивался только к тому, что происходило сзади. Когда дыхание толстяка стало ощущаться совсем близко, Фолл быстро повернулся и ударил толстяка в уже переломанный когда-то нос. Толстяк пошатнулся и с глупым видом уселся на тротуарную плиту.

Испугавшийся Кеннер отступил немного назад и взмолился:

– Перестаньте, Фолл, прекратите хоть на одну минуту. Мы хотим получить то, что принадлежит нам. Вы слышите?

– Давай выходи,– рычал Фолл.– Выходи и защищайся!

– Отдай мне посылку, Изабель. Скажи нам, где ты ее спрятала?

– У меня ее нет,– кричала Изабель.– Перестань драться! Вы все перестаньте! Немедленно перестаньте!

– Мы не уйдем отсюда без посылки,– раздался голос толстяка. Он все еще сидел на тротуаре, голос у него охрип, а руки были мокрые от крови, обильно текшей из перебитого носа.

– У меня ее нет! Я повторяю вам: у меня ее нет! – продолжала кричать Изабель.

Вдруг испанские голоса зазвучали громче. Фолл поднял руку, но тут перед его налитыми яростью глазами возникло смуглое лицо. Затем человек со смуглым лицом слегка откачнулся в сторону, и в тот же момент дубинка полицейского больно ударила Фолла по руке. Рука сразу онемела. Полицейский снова замахнулся, но на сей раз Фоллу удалось отпрыгнуть. Послышались сердито задаваемые вопросы на быстром испанском языке.

Фолл смущенно слушал, как Изабель, Чак Кеннер и толстяк, окружив полицейского, одновременно что-то ему говорили. Фолл опустил кулаки и потер онемевшую руку. Итак, еще одна драка, еще одна тюремная камера. Опять случилось то, чего он так боялся, давая клятвенное обещание не повторять подобного. Но ведь на него напали! Что ему оставалось делать?

Полицейский энергично жестикулировал. Чак Кеннер протянул ему пачку сигарет, к которой все одновременно потянулись. Полицейский засмеялся. Странный звук в тишине ночи. Фолл увидел, как Кеннер и толстяк завели мотор. Полицейский что-то крикнул Фоллу, поманив его к себе.

– Он хочет, чтобы вы пожали друг другу руки,– объяснила Изабель.– Сделайте это, а то не оберетесь неприятностей.

Толстяк, рука которого была еще в крови, выдавил из себя улыбку. Чак Кеннер с перекошенным от ненависти лицом последовал его примеру: слабо улыбнулся, протянул Фоллу руку и сквозь сжатые зубы тихо прошептал:

– Мы еще вернемся, Фолл. Нам нужна эта вещь, и вы это отлично знаете. Скажите ей, чтобы она отдала.

– Она нам нужна сегодня же вечером,– добавил толстяк.– В противном случае Изабель ожидают большие неприятности. Понятно?

– У меня ее нет,– повторила Изабель.– Честное слово, Барней, у меня ее нет.

Испанский полицейский казался удовлетворенным: иностранцы помирились между собой. У него не было никакого желания тащить их в префектуру в такое время ночи, тем более что его дежурство скоро кончалось. Кроме того, туристов нельзя обижать. Так гласят правила.

– А теперь все расходитесь,– скомандовал он по-испански.– Все по домам, и чтобы было тихо.

Все пожали ему руку. Двое на мопеде поехали через площадь. Высокий сердитый джентльмен и девушка пошли вдоль улицы. Полицейский– взглянул на зрителей, высунувшихся из окон домов.

– Не надо этих колонистов пускать в Европу. Они не умеют себя вести.

Его соотечественники громко засмеялись. Окна закрылись. Довольный своей остротой, полицейский отправился в свой участок.

– Они не уехали,– сказала Изабель Кеннер Фоллу, подходя к отелю «Националь».– Они вернутся через несколько минут, ведь теперь им известно, где я нахожусь.

– Пусть вернутся,– ответил Фолл.

– Нет, вы ничего не понимаете. Они ушли потому, что здесь был полицейский. Но раз я сказала, что этой вещи у меня нет, они вернутся и поднимут скандал. Мне надоели эти ссоры с Чаком, я хочу уехать.

– Сейчас?

– Да. А почему бы и нет? Я знаю гараж, где мы можем нанять машину. Если вы заплатите хозяину лишних сто песет, он не будет возражать, что его разбудили среди ночи.

– Куда мы поедем в такое позднее время? – спросил Фолл.

– В пятнадцати милях отсюда есть замечательное курортное местечко. Там два отеля. Я уверена, мы найдем там комнату. Если нам удастся уехать сейчас, Чак больше не будет нас беспокоить.

– Но уже почти полночь. Почему мы должны позволить им выпроводить нас из города?

– Просто так будет лучше, вот и все,– произнесла она с легким раздражением.– У меня действительно нет этих проклятых бриллиантов. И я не желаю провести всю ночь в споре с двумя маньяками. Кроме того, у меня здесь нет комнаты. Если я сейчас зарегистрируюсь в отеле с вами, Чак придет с полицейским и заберет меня домой. В Испании муж – хозяин.

Фолл позвонил в дверь и подождал. Он слышал, как портье спускался вниз по лестнице. Фолл знал, она права. Лучше всего уехать, пока не произошло крупных неприятностей. А ведь он дал себе слово всячески их избегать. Но так ли? «Конечно,– думал он,—я могу предложить ей уехать одной. Дать ей денег и сказать, чтобы она уезжала на все четыре стороны».

В это время портье зажег в холле свет, и Фолл увидел в стекле двери отражение лица Изабель. И понял, что он не хочет, чтобы она ушла одна. Помогать ей – значит нажить неприятности, но не помогать – еще хуже.

– Ну что же, хорошо,– сказал он.– Я только возьму из этой лачуги свой чемодан. Но давайте поторопимся, Ваши друзья могут вернуться в любую минуту.