Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"
Автор книги: Джон Диксон Карр
Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 30 страниц)
МОЯ ПЛОТЬ СЛАДКА
Майкл Брайэн
Драма на Мальорке
1
Через пять часов после вылета из Лондона огромный британский воздушный лайнер, достигший Средиземного моря, повернул на юго-запад. Он пролетел сквозь кружевные летние облачка и взял курс вдоль скалистых берегов острова. Грегори Фолл увидел из иллюминатора, как тень самолета, подобно тени громадной черной птицы, скользила по средневековым крышам старинного испанского города. А еще через несколько минут самолет, дребезжа, приземлился и начал подруливать к аэропорту Сен-Бонэт.
Около здания таможни выстроились испанские полицейские в лакированных шляпах и со старомодными ружьями в руках. Но ружья служили только для декорации, а таможенный досмотр был пустой формальностью: большую часть доходов острова Мальорка, крупнейшего из Балеарских островов, составляли доходы от туризма. Чемоданы Фолла даже не открыли, и его вместе с другими пассажирами вежливо направили к ожидавшему автобусу.
Припекаемый яркими лучами полуденного солнца, Фолл помедлил немного, отыскивая глазами встречающего. «Черт бы его побрал! подумал он.– Этот фрилансер[1]1
Человек, работающий по найму, журналист, не связанный с определенной редакцией.
[Закрыть] должен был ожидать меня здесь с машиной». Но никакой машины он не видел. Водитель же автобуса нетерпеливо нажимал на клаксон, торопясь поскорее доехать до Пальмы и разгрузить багаж.
Фолл неохотно взобрался в автобус, следя, как два островитянина устанавливали на заднем сиденье его киноаппаратуру. Камеру он взял с собой и поставил ее между ног, как преданную бобаку. «Может быть,– думал он,– этот чертов фрилансер ожидает меня в городе, у конечной остановки автобуса? Может быть, у парня нет денег чтобы нанять машину? Так часто бывает. Нью-йоркское агентство очень неохотно выдает авансы парням, живущим на этих „райских" островах, так как вместо статьи у них в руках может оказаться бутылка».
Фолл никогда раньше не бывал в испаноговорящих странах и не знал испанского. Он понимал, что без переводчика окажется в беспомощном положении. И ради чего он сюда приехал? «Ради чего ты будешь здесь потеть?– упрекал он себя, откинувшись на спинку сиденья автобуса, который грохотал по дороге в город.– Ты согласился на эту поездку вместо отпуска. Получится из тебя тут писатель или нет – редакции не касается. Реклама „Удешевленной Ривьеры" – вот чего хочет редакция. Фотографии; хорошеньких девушек в купальниках на фоне боя быков и старинных соборов. В конце концов, писатель тут совершенно не требуется».
Он закрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока автобус не остановился перед огромным зданием горчичного цвета, выделявшимся своими размерами на пыльной, раскаленной солнечными лучами площади. На здании красовалась вывеска: «Иберия. Испанская авиакомпания». Здесь же была конечная автобусная станция.
«Фрилансер ожидает меня тут»,– решил Фолл.
Он подошел к конторке, разыскивая свой багаж, и спросил у клерка, нет ли для него каких-нибудь сообщений. Клерк ответил отрицательно.
Фолл стоял на автобусной станции, тупо разглядывая скучные фрески, украшавшие стены здания, и ожидал, когда его позовут. Но никто его не вызывал. Его раздражение возросло, когда он вместе с другими пассажирами вышел на площадь под палящие лучи солнца.
Там он увидел выстроившихся в два ряда неряшливо одетых мужчин. У каждого на голове – кепи с названием отеля. Они двинулись вперед, окидывая Фолла быстрыми, оценивающими взглядами. Перед ними стоял высокий молодой человек, блондин с рыжеватым отливом, со свирепым лицом и проницательными глазами. Тореадор? Нет, не с такими рыжеватыми волосами. Житель испанского Марокко? Нет, не в таком дорогом твидовом пиджаке. Американский турист? Его чемоданы, щедро заклеенные ярлыками многих отелей различных стран, слишком потрепаны. Словом, его вид не сулил им выгодной работенки, поэтому они, эти гостиничные агенты, повернулись к нему спиной.
Довоенного выпуска такси марки «рено» с дребезжащим мотором остановилось возле незнакомца. Фолл положил свой багаж на заднее сиденье.
– В контору Кука,– попросил он.– О’кей?
– Да, сеньор.
«Пускай теперь фрилансер поищет меня,– решил Фолл.– Я сам найду место, где остановиться. Теперь пусть он беспокоится».
Но у Кука все оказалось не так просто. Примерно дюжина измученных туристов стояла в очереди у справочного бюро, медленно продвигаясь вперед.
Когда очередь дошла до Фолла, клерк покачал головой.
– Все отели первого и второго разряда заполнены, сэр. Постараюсь, если хотите, найти для вас номер в каком-нибудь третьеразрядном отеле.
– Мне бы хотелось что-нибудь с видом на море.
– Абсолютно исключено. Боюсь, что только в старом городе. Сейчас я позвоню.
Клерк устал, и у него было еще много работы. Одной рукой держа телефонную трубку и пытаясь соединиться с каким-нибудь отелем, другой рукой он заполнял автобусные билеты на завтра. Он поговорил с кем-то на быстром испанском языке и положил трубку. Затем написал записку и передал ее Фоллу.
– Отель «Националь»,– сказал он.– Это лучшее, что я вам могу сейчас предложить. Следующий.
Фолл положил записку в кармам пиджака, забрал свой багаж и камеру и вышел на улицу.
На тротуаре стояла девушка, вглядываясь в конец улицы, очевидно, ожидая машину. Он встал рядом с ней, поставив багаж на тротуар. Она улыбнулась ему, и его плохое настроение как рукой сняло. Это уже лучше. Незаметно, делая вид, что он тоже ищет машину, Фолл внимательно разглядывал девушку. «Лет двадцати с небольшим»,– отметил он. Темные волосы, коротко острижена, загорелая. На ней были белая блузка, юбка из твида и босоножки на высоких каблуках. Через руку перекинуто коричневого цвета замшевое пальто, какие обычно носят француженки. «Вероятно, американка»,– решил Фолл.
– Вы ищете машину? Вам куда?
Фолл убедился, что его предположение правильно. Она американка.
– В отель «Националь». Нам по пути?
– Да,– сказала она.– Может быть, мы поместимся в одной машине?-
Довольный таким предложением, Фолл начал с большим рвением махать рукой проезжавшим мимо машинам. «Пожалуй, это куда лучше, чем если бы я встретил фрилансера, который начал бы засыпать меня вопросами о жизни в Нью-Йорке. И первый шаг сделала она сама, следовательно, дальше все пойдет очень легко».
Он махнул рукой и свистнул. Какое-то музейное чудовище вывернуло из-за угла, и Фолл погрузил в него свои вещи. Такси влилось в поток других машин и направилось вверх по довольно крутому склону, затем миновало улицу, на которой располагалось множество сувенирных лавок и кафе со столиками на тротуарах, пустыми в этот жаркий полуденный час.
Фолл с удовольствием разглядывал длинные загорелые ножки, вытянувшиеся рядом с ним. «У нее, безусловно, не рядовая внешность, она почти красива». Обычно он старался не соединять работу с девушками: работа сама по себе, удовольствия – сами по себе. Но сейчас другое дело. Он в четырех тысячах миль от Нью-Йорка, на острове, находящемся между Европой и Африкой. Когда он еще в Нью-Йорке думал об этой поездке, его воображение всегда рисовало ему какую-нибудь девушку. Но он совсем не ожидал, что это произойдет так скоро.
– Вы приехали сюда в отпуск? – спросил он.
Она отвернулась от окна, в которое пристально смотрела. При этом вопросе, как заметил Фолл, под густым слоем загара на лице девушки появилось выражение некоторого напряжения. «Глаза у нее, бесспорно, голубые, но в них светится озабоченность».
– Я живу здесь,– ответила она,– то есть я хотела сказать, жила здесь и больше здесь не останусь.
– Кажется, тут довольно многолюдно,– заметил Фолл.
– Да, очень много английских и французских туристов.
Машина выехала на маленькую площадь, и Фолл увидел на. ней небольшое здание с декоративной башенкой для часов. Часы напоминали иллюстрацию из книги детских сказок, и Фолл отметил про себя, что этот фон нужно будет использовать для предстоящей работы. Когда он снова взглянул на девушку, она сидела с закрытыми глазами, откинув голову на спинку сиденья. Очевидно, она очень устала.
Он бросил взгляд на чемоданчик, стоявший около ее ног. На нем был ярлык авиалинии Париж – Пальма. Фолл подумал: «Интересно, как ее зовут? На ярлыке нет никакой фамилии».
Вдруг он осознал, что это всего лишь совместное путешествие в такси, нужно действовать быстрее. Надо найти какой-то способ завязать знакомство. Предложить ей выпить? Узнать ее адрес? Ведь пока он свяжется со своим фрилансером, может пройти довольно много времени.
Такси проехало по сказочной площади и, свернув сначала на соседнюю улицу, выехало на другую площадь, несколько больших размеров, чем первая. Потом скорость заметно уменьшилась, и машина буквально вползла на маленькую улочку, вдоль которой тянулись дома с высокими балконами, увитыми диким виноградом, редко видевшими солнце. Такси затормозило. Фолл вытянул шею. Здесь определенно нет никакого отеля.
Одна из дверей дома, около которого они остановились, была чуть больше остальных. Вывеска над ней оповещала: «Отель „Националь"». «Это какая-то мышеловка, а не отель»,– подумал Фолл.
– Это отель «Националь»? – удивился он.
Девушка открыла глаза.
– Да,– в замешательстве ответила она, словно собираясь сказать ему еще что-то.
Шофер такси открыл дверцу, и багаж Фолла оказался на тротуаре.
– А что, другого места нельзя найти? – спросил Фолл с тайной надеждой в голосе.– Мне здесь что-то не нравится.
– Здесь чисто,– объяснила она,– и вообще хорошо. Послушайте... Вы не возражаете... оплатить такси?
– О, конечно, конечно! Я как раз собирался это сделать.
– Знаете... знаете, я еще не разменяла свой чек, у меня совсем нет песет.
Взглянув на нее, на ее изящную одежду, чемоданчик с наклейкой воздушной линии, Фолл поверил ей. И он мог бы без труда помочь ей. В Лондоне ему выдали десять тысяч песет.
– Я могу разменять ваш чек,– предложил он.– У меня целая пачка местных денег.
– Я... по правде говоря, я... э... у меня вообще нет никакого чека.
Фолл удивился.
– Понимаю,– довольно глупо пробормотал он.
– Я вам отдам свою долю за такси завтра. Я оставлю деньги в вашем отеле.
«Это сумасшествие»,– подумал он. Плата за такси, как и за все остальное, с точки зрения американских стандартов, здесь баснословно дешевая. А у него было достаточно денег. Он достал бумажник и протянул ей банкноту в пятьсот песет.
– Возьмите,– сказал он.– Отдадите, когда сможете.
– Нет, это слишком много.
– Но у вас совсем нет денег, а у меня их целая куча.
– Тогда дайте мне лучше сто песет,– быстро проговорила она.– О, это ужасно занимать деньги у совершенно незнакомого человека, но знаете, меня должны были встретить и не встретили.
– То же самое случилось и со мной,– улыбнулся Фолл.
Он нашел банкноту в сто песет и передал ей. «В конце концов, это долг всего в три доллара,– подумал он.– Сущие пустяки».
– Как насчет того, чтобы выпить немного? – спросил он, оживившись.—Меня тоже должны были встретить и тоже не встретили. Давайте будем, утешать друг друга.
Она положила деньги в сумочку.
– Я... я не могу,—пробормотала она.– Мне надо разыскать своих друзей. Но скажите, как ваше имя, чтобы я могла прислать вам деньги?
– Фолл. Грегори Фолл.
Ему очень хотелось сказать, где он работает. Он был уверен, что она американка и название журнала, в котором он сотрудничает, несомненно, произвело бы соответствующий эффект. Но он решил не прибегать к такому дешевому методу.' И кроме того, когда говоришь, где ты работаешь, ты лично что-то теряешь, ты уже становишься не просто человеком, а частью какой-то организации, и на тебя переходит слава той организации. А Фолл был гордым, он считал, что добьется успеха и без этого.
– Мое имя Изабель Кеннер,– сказала она,– Я постараюсь вернуть вам деньги завтра же. И я просто не знаю, как мне благодарить вас, мистер Фолл.
– Может быть, вы разрешите мне угостить вас завтра?
– Боюсь, что нет. Я надеюсь, что завтра же мне удастся уехать из Пальмы.
– Понимаю,– сказал он отрывисто, и к нему вернулось его скверное настроение. Обычно его знакомство с девушками происходило более успешно, их всегда привлекали его сильное тело, немного скучающий взгляд и... его банковский счет. Он не терпел отказов. Поэтому он быстро подхватил свою фотокамеру и вышел на узкую улицу.
– До свиданья,– сказал он. И, не дожидаясь ее ответа, повернулся спиной к машине.
– Сэр?
Мужчина в серой хлопчатобумажной форме открыл перед ним дверь и нагнулся, чтобы взять багаж Фолла. Выпрямившись, он собрался перекинуть через плечо и фотокамеру.
– Нет, это я возьму сам,– остановил его Фолл,– Носильщикам нельзя, доверять такую дорогостоящую аппаратуру.
Служащий пожал плечами и повел Фолла в отель. Серая форма, в которую он был одет, была вся в заплатах, полиняла и износилась. Фолл вспомнил, что Испания очень бедная страна. «А эта американская девушка сказала, что она живет здесь. Даже ста песет ей хватит надолго. Может быть, она нарочно подсела ко мне в машину?» И когда он поднялся уже до половины мраморной лестницы, его вдруг поразило странное совпадение. Он остановился и достал из кармана телеграмму из нью-йоркской конторы: «Фрилансер Чарльз Кеннер встретит аэропорту тчк Предполагается Кеннер будет писать текст к вашим фотографиям тчк Если не подойдет пожалуйста сообщите».
Кеннер. И фамилия девушки тоже Кеннер. А что, обручальное кольцо у нее было? Он не помнил. Но если это простое совпадение, то это ситуация для романов.
К зданию автобусной станции в городе подкатил мопед. Соскочивший с него молодой человек быстро вбежал в контору станции. Три клерка пристроились около весов выпить кофе. Молодой человек подошел к столику и спросил:
– Эй, лондонский самолет прибыл?
– Да, сэр.
– А из Парижа?
– Да, сэр.
Клерки обменялись понимающими взглядами. Совершенно ясно: молодой человек – американец. Блондин, короткая стрижка, кожаная тужурка, брюки из грубой бумажной ткани и сандалеты на веревочной подошве. Это не турист, а здешний житель. А к постоянным жителям-иностранцам они относятся без особой симпатии. Молодой человек попросил список пассажиров. Список ему дали.
Молодой человек посмотрел на часы. Был шестой час. Почему Фолл не подождал его? Куда он делся? Черт возьми, довольно паршивое начало в этом столь важном для него деле. За последний год это первый его шанс получить настоящую работу. А он заставил известного фотографа проплутать по городу. Вероятно, Фолл лопается от ярости, и это вполне понятно.
Клерк говорил:
– Да, сеньор Фолл прибыл на самолете часа в четыре. Нет, он не сказал, в каком отеле собирается оста-навиться. Парижский самолет? Да, прибыл. Как фамилия? Миссис Кеннер? Да, на борту была пассажирка по имени миссис Кеннер. Самолет прибыл в три сорок пять.
Молодой человек быстро выбежал из здания станции, даже не поблагодарив клерка. Со злостью он дернул акселератор мопеда. Мотор завелся. С минуту молодой человек осматривал огромную, раскинувшуюся перед ним площадь, как будто решал очень важную проблему. И, очевидно, приняв какое-то решение, он снял тормоз и двинулся в путь.
Звали молодого человека Чарльз, или Чак, Кеннер. В зависимости от доверчивости слушателя он располагал тремя вариантами биографии. Вариант, который он любил больше всего, гласил: он был европейским корреспондентом журнала «Тайм энд Лайф». Второй вариант: он был фрилансером, работавшим для «Тайм энд Лайф». И наконец, третий вариант: он был фрилансером, работавшим время от времени для различных американских журналов. Последнее было почти правдой. За свое двухлетнее пребывание в Европе он собрал материал для шести журнальных статей. Писали эти статьи другие, поэтому его оплата была мизерной. Но он уверял, что лиха беда начало.
Чаку Кеннеру было двадцать восемь лет. Два года он прослужил в оккупационных частях в Германии. Европа ему понравилась, и потому после демобилизации он снова вернулся сюда. В течение года он пытался писать. Потом женился на американке, которая училась во Франции, получая государственную стипендию. Они давно прожили все ее деньги, и теперь жена стала ему в тягость.
Ему очень хотелось остаться в Европе. А для этого часто приходилось делать вещи, о которых он не любил вспоминать и еще меньше рассказывать кому бы то ни было. Но необходимо было решаться на любые поступки, лишь бы продержаться. И он верил: .наступит и его час, и у него будет шанс устроиться в жизни. И этот долгожданный шанс появился. Наконец-то ему лично предложили написать текст журнальной статьи, а также помочь этому знаменитому фотографу, которою прислали сюда. И теперь он прохлопал так удачно подвернувшийся ему заработок. И прохлопал из-за кучи других досадных событий. Это очень плохо. Прямо-таки непростительно. Но он все устроит. Нечего рвать на себе волосы от отчаяния. Прежде всего надо найти Изабель и выяснить, в чем там у нее дело. Почему она вернулась на Мальорку? Почему?
Он со злостью нажал сигнал мопеда, подъезжая к толпе прохожих. Его машина чуть не проехала некоторым из них по пяткам. Чак Кеннер даже не заметил этого. Его широкое юное лицо нахмурилось. В такой переплет он теперь попадет, и все из-за нее!
А что касается Фолла, пусть он подождет. В конце концов, через полицию всегда можно найти иностранца. Как только любой турист зарегистрируется в отеле, полиции это будет сразу известно. Сегодня же вечером он сумеет найти Фолла. А пока нужно уладить эту чертовщину с Изабель, решил он. И почему только она не выполнила его поручения, эта сука?
Когда такси тронулось, оставив на тротуаре повернувшегося спиной к машине незнакомца, повесившего через плечо огромную серую неуклюжую коробку, Изабель закрыла глаза и откинулась на спинку сиденья, еще раз пытаясь побороть в себе страх. «Нечего впадать в панику» – уговаривала она себя.– Я не могу участвовать в этой грязной истории. Мне надо найти Чака».
Такси пересекло центральную площадь старого города. В послеполуденных лучах солнца ярко сверкали серебряные брызги маленьких фонтанчиков, расположенных посреди площади. Под фонтанами, облокотясь на палки, сидели трое мужчин. Один из них был слепой, другой – немой, а третий, бывший официант из кафе, их сопровождал. Изабель хорошо знала их, так же как и всех других людей, встретившихся ей на площади: старого священника, который вежливо приподнял шляпу, когда мимо него проезжало такси, молодого продавца лотерейных билетов, который с трудом волочил свою ногу-деревяшку, пробираясь между столиками кафе.
Два дня назад Изабель Кеннер проходила по этой площади, как она тогда думала, в последний раз; Она возвращалась домой и без сожаления брела по ней, зная, что никогда больше она не будет сидеть под марокканскими арками за столиками кафе, наблюдая, как тягостно долго тянутся скучные дни безделья, в то время как Чак и его друзья заняты какой-то лихорадочной таинственной деятельностью.
«И вот я снова здесь. Вернулась».
Изабель Кеннер было двадцать шесть лет. Когда ей минуло двадцать четыре года, врач-психиатр предупредил ее по поводу слишком часто меняющихся любовных интриг. Нельзя с такой страстью относиться к вопросам секса. Но ее обуревала необычайная жажда любви. Очевидно, она хотела возместить теперь отсутствие родительской ласки. Родители бросили ее. Они развелись, когда ей было всего три года, и через пять лет после этого отец умер. Мать Изабель, еще молодая, очень красивая женщина, решила, что подрастающая дочь может помешать некоторым ее планам, а ее присутствие неблагоприятно отразится на толпе поклонников, которой была окружена мамаша. Поэтому Изабель училась в пансионах, а летние каникулы проводила в лагерях. Когда ей исполнилось пятнадцать лет, стало ясно, что она обещает стать очень хорошенькой. В это время ее мать вторично вышла замуж и уехала в Гонолулу. Сейчас Изабель даже не знала адреса матери.
В двадцать четыре года Изабель окончила колледж, получив стипендию на год вперед для изучения истории искусства в Европе. Родственники не провожали ее, когда она покидала Нью-Йорк. Насколько Изабель было известно, у нее вообще не имелось родственников. Но такой хорошенькой девушке нечего беспокоиться о компании. Через шесть месяцев она встретила в Париже Чака Кеннера и в то же лето вышла за него замуж.
Все началось очень весело, как катание на карусели. Но карусель стала постепенно замедлять ход. Изабель обнаружила большое сходство в привычках Чака и ее матери. Например, привычка лгать. Оказалось, что у Чака нет той работы, о которой он ей говорил. Стипендию она получила заранее, и пока они жили на нее. Потом уехали в Испанию: Чак заявил, что там дешевая жизнь. Ему хорошо были известны некоторые вещи: черный рынок, спекуляция валютой, бесшабашные попойки в компании довольно легкомысленных людей. А вот с работой совсем другое дело: Чак хотел писать статьи для журналов. Он сказал, что у него есть несколько зацепок. Что-нибудь да выиграет. Ведь за углом нас всегда поджидает счастье.
А между тем деньги у них подходили к концу. Как в свое время для матери, так теперь и для Чака она стала камнем на шее. Они начали ссориться. Переехали на Мальорку, где жизнь дешевле. Но все же недостаточно дешева. Непрерывные ссоры продолжались. Она заявила Чаку, что хорошенькая девушка не должна вымаливать любовь у мужа. Есть и другие мужчины, которые с радостью будут с ней добры.
Но, говоря эти слова, она думала совсем не так. Она беспокоилась: почему она не может ни в ком возбудить любовь к себе? Сначала ее мать, теперь Чак. И она вспомнила предупреждение психиатра. Нужно быть осторожнее с любовными интрижками. Нельзя мешать секс с любовной привязанностью. Не то чтобы Чак возражал против ее измен. Нет, напротив, иногда ей казалось, что Чаку даже хотелось, чтобы она была ему неверна. Все бы стало значительно проще.
Они ссорились. Хотели разъехаться. Но для раздельной жизни у них не было денег. Да и для совместной тоже не очень много. Изабель, подавив гордость, написал матери по ее последнему адресу. Письмо пришло обратно: адресат выбыл.
У Чака тоже не было денег. Ни денег, ни друзей, ни семьи. Он упорно отказывался вернуться в Штаты и поискать работу там. Изабель приходила просто в отчаяние. В тех условиях, в которых они жили, Европа была для, них нищенским домом, даже хуже – тюрьмой. Но денег для отъезда в Штаты не было.
Потом Чак что-то узнал. Если только она согласится поехать в Париж, там у него есть один знакомый в авиакомпании. Он устроит Изабель проезд до Америки. Чак показал письмо от этого друга. Она сможет вернуться домой и, если захочет, получит развод. Чак не возражает расстаться с ней. Она тоже. Изабель успокаивала себя, что она еще молода, все еще хороша собой, она как-нибудь выкрутится. И впервые в своей жизни она начала работать. Правда, единственное, что она смогла найти, это делать наброски туристов на пляже по пятьдесят центов с человека. Конечно, это только одной ступенькой выше нищенства, но, черт возьми, она начала работать! Она хочет выбраться из этой жизни!
Когда она заработала достаточно денег для оплаты проезда до Парижа, она упаковала в чемодан платья, которые не успела распродать, а Чак одолжил у Барнея Кохилла мопед, чтобы отвезти ее в аэропорт. По дороге Чак сказал ей, что она должна будет сделать, приехав в Париж. Он уже написал туда, и его друг ждет ее.
– Во всяком случае,– сказал он,– отправляю тебя домой. Ты должна быть мне благодарна за это.
Теперь она вспомнила об этом разговоре. Да, действительно, Чак не лгал – «во всяком случае, он отправлял ее домой». Но, будучи Чаком, он не сказал ей всей правды. В этой поездке было «но», всегда и во всем у Чака бывает это «но»... Вчера в Париже она встретилась с тем человеком, который назвался другом Чака. Он ожидал ее на аэровокзале. Она очень удивилась, когда оказалось, что это был не американец. Он передал ей конверт с билетом на самолет и маленький сверток, как он сказал, подарок для его матери, который та заберет у нее в нью-йоркском аэропорту. Он улыбнулся, пожал Изабель руку, надел шляпу и быстро исчез, не дав возможности Изабель поблагодарить его.
Она распечатала конверт. В нем был билет первого класса Пан-Американской авиакомпании Париж – Нью-Йорк и две десятидолларовые банкноты. Она с благодарностью улыбнулась. Она была готова расцеловать этого доброго сама!ритянина, этого предусмотрительного пожилого француза с печальной улыбкой. Он даже дал ей двадцать долларов. Она положила десятки в сумочку и собиралась уже выбросить конверт, как вдруг увидела вложенное в него письмо, напечатанное на машинке и без подписи. В нем говорилось:
«После прочтения уничтожить.
Милая леди!
«Ваш муж сообщил нам, что не успел поставить вас в известность о подробностях вашей поездки. Ниже вы найдете точные^инструкции, за выполнение которых вам обеспечивается бесплатный проезд до Соединенных Штатов. Посылка, которую вам дал для своей матери наш друг, представляет собой большую ценность, и она упакована так, что вы не сможете ничего увидеть. Поверьте нам, что вы не подвергаете себя никакому риску, перевозя этот сверток, потому что для таможенных властей в Соединенных Штатах вы отнюдь не являетесь подозрительным лицом. Вот почему для доставки этого свертка наш выбор пал именно на вас. Храните его все время при себе и берегите. Возьмите его на борт самолета как часть вашего собственного багажа. Когда вы пройдете в Соединенных Штатах таможенный досмотр, к вам подойдет человек и спросит вас: „Вы невеста?” После того как вы ответите: ,,Да", он скажет: „Я жених”. Тогда вы отдадите ему этот сверток. После этого он передаст вам коробку конфет, в которой будет стодолларовая банкнота – это наша благодарность за аккуратную доставку посылки. Как только вы прочтете инструкции, немедленно сожгите письмо и пепел спустите в унитаз. Вы никому не скажете о нашем поручении, в противном случае вас могут обвинить в перевозке этого свертка. Желаем удачи. Не беспокойтесь. Мы делаем это чуть ли не каждый день, и до сих пор никто не попался».
Изабель немедленно пошла в дамскую комнату, развязала сверток и взглянула на посылку. Она выглядела совсем невинно. Красный пластмассовый несессерчик стоимостью не больше десяти долларов. Так, футлярчик, в котором женщины хранят предметы туалета и косметику. В течение примерно двадцати минут она пыталась отгадать, что же тут может быть контрабандного, но ничего не нашла. Никакого секрета. Все нормально. Если бы таинственный друг Чака не предупредил ее, она бы не задумываясь отвезла его. Но она слишком хорошо знала Чака и его друзей. Что бы ни было в этой коробочке, это было очень ценное и опасное. Если ее поймают– могут посадить в тюрьму. Возможно, это наркотики. Всю ночь она провела на аэровокзале, не сомкнув глаз, не зная, как ей поступить. Ей хотелось вернуться в Штаты. В сумочке у нее лежал бесплатный билет. Она могла воспользоваться этим билетом и доставить посылку. Но она испугалась. Очень испугалась. Вдруг что-нибудь случится? Знакомые Чака – ужасные люди. Могут произойти большие неприятности. Кроме того, в письме говорится, что в свертке ценности. Она не могла просто оставить его в уборной и сесть в самолет без него.
Утром Изабель израсходовала двадцать долларов на то, чтобы купить билет обратно до Мальорки. Она не знала, куда ей еще поехать. Двадцати долларов как раз хватило на билет и на то, чтобы послать Чаку телеграмму. Положив сверток в чемоданчик, она села на дневной самолет, вылетающий на Мальорку. Она знала, испанские таможенные власти никогда не утруждают себя осмотром багажа туристов. Она отдаст этот ценный сверток Чаку. Он заварил это дело – пусть сам его и расхлебывает. Но пока она была без гроша. У нее даже не было мелочи, чтобы оплатить такси. И тут у конторы Кука она увидела этого красивого американца. «Вот до чего я дошла,– печально подумала Изабель.– У первого попавшегося туриста выпрашиваю пару баксов. Ну и жизнь! Чудесная, восхитительная жизнь».
Такси уже ехало по Пазео Саргрера. Справа море. Голубые волны ласково, медленно омывали берег. У пристани стояло несколько яхт и рыбачьих лодок. Из клуба «Наутико» неслись звуки танцевальной музыки. Несколько уже устаревших испанских кораблей раскачивались у причала. Они были похожи на картинные кораблики, реквизит из папье-маше для какой-нибудь экстравагантной музыкальной комедии. Пальмовые деревья, растущие вдоль берега, раскачивались от ветра, как балерины. За пальмами виднелись отели. Их огромные, выкрашенные яркими красками террасы возвышались над морем, словно причудливые торты, сделанные рукой искусного кондитера. Но такси свернуло с этой роскошной улицы и стало забираться в гору мимо пустырей, кое-где застроенных многоэтажными железобетонными зданиями, мимо маленьких вилл, дешевых и безобразных на вид, обветшалых, развалившихся, катящихся вниз, как и их хозяева.
Такси остановилось около небольшой виллы, выкрашенной желтой краской. Это была четырехугольная коробка, с одной стороны которой поднимался по скалам сад, а с другой – огромная стена, увитая диким виноградом. На арке ворот вывеска: «Пансион „Мэгги“. Все удобства». В саду, под полосатым зонтом, сидела пожилая пара немцев-туристов. Их стаканы с виши давно нагрелись. Около ворот возилась пекинская собачка. На вилле царила тишина. Соломенные шторы были опущены на всех окнах.
Изабель Кеннер поставила на тротуар свой чемоданчик и ждала, пока шофер отсчитает сдачу со ста песет, полученных ею от незнакомца. Такси уехало. Когда она ерешагнула через пекинскую собачку, немцы взглянули; на нее с интересом утомленных скукой постояльцев пансиона. Изабель кивнула им. Мужчина ответил, его жена отвернулась. Мужчина наблюдал, как Изабель прошла по дорожке, поставила чемоданчик около входной двери и позвонила. На пороге показалась женщина в красной хлопчатобумажной юбке, блузку ей заменяла белая косынка, завязанная на талии. Блондинка, отлично загоревшая, была очень хорошенькой и выглядела как девушка из кордебалета.
– Изабель! Что случилось? Самолет не полетел?
Потом, увидев лицо Изабель, она подошла к ней и положила ей на плечо свою пухлую ручку.
– Что случилось, милочка?
– Где Чак?
– Он получил какую-то телеграмму или еще что-то? Барней знает что. Эй, Барней!
На втором этаже открылось окно, и из него высунулся мужчина средних лет с огромным острым носом и тусклыми черными волосами, старательно зачесанными к темени, чтобы скрыть начинавшуюся лысину. Увидев девушку с чемоданчиком в руках, он быстро отскочил от окна.
– Подожди минутку,– сказал он.
Снова опустилась штора в окне, и на лестнице послышались его торопливые шаги. Изабель и блондинка вошли в холл. Мужчина спустился с лестницы – высокий, тяжелый, неряшливый, в белых, не слишком чистых брюках и желтой рубашке. Его босые ноги были грязными. Он грубо схватил руку Изабель своей волосатой рукой.