Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– А до этого где ты их хранила? – поинтересовался Коннорс.

– В одном из ящиков моего туалетного столика,– съязвила Элеана.– Я сделала из них саше, чтобы положить туда лаванду.

Хайс молча курил, потом снова заговорил..

– Я начинаю понимать ваши взгляды на жизнь, мистер Коннорс. И понимаю, почему вы держите руку в кармане на рукоятке револьвера. Если бы я убил своего брата из-за любви к Селесте, то все могло случиться так, как вы описали в вашей истории. Я, без сомнения, тем или иным образом скрыл бы преступление. Без сомнения, меня бы мучила совесть и отравляла бы мне жизнь, и я бы как-нибудь устроил так, чтобы посылать деньги на воспитание Элеаны. Я также мог бы запросто убить этого мексиканского адвоката, чтобы помешать ему рассказать все. И обстановка бы сложилась именно так, как она сложилась в настоящий момент. Мне действительно пришлось бы убить вас или, по крайней мере, попытаться сделать это, чтобы не возвращаться в Мексику и не быть там осужденным.

«Этот человек, как я и. подозревал, хладнокровен и проницателен»,– подумал Коннорс.

 Глава 13

Зажав в пальцах сигарету, Хайс облокотился на стол и потер пальцами лоб. В кабинете воцарилось тяжелое молчание. Потом, подняв голову, Хайс продолжил:

– К сожалению, в вашей истории верно лишь то, что я люблю Селесту. Я любил ее еще тогда, когда Дон и она только собирались пожениться.

– Тогда почему же вы не женились на ней? – спросил Коннорс.

– Потому что она никогда не хотела меня,– просто ответил Хайс.– Она еще и сейчас влюблена в его память. Несмотря на то что он им сделал, ей и Элеане, Дон все еще ее муж. Она сохраняет их прежнее жилище и надеется, что в один прекрасный день Дон вернется к ней.

Коннорс вынул руку из кармана,

– Это отличная история, и вы могли бы заработать по пять центов за слово, продав ее. «Вечная верность любви». Но я все же придерживаюсь мнения, что Дональд Хайс мертв и зарыт где-нибудь, здесь, в Блу-Монде. Прошло более шестнадцати часов после убийства Макмиллана, и, если бы ваш брат был жив и находился бы здесь, кто-нибудь заметил бы его.

– Не обязательно.– Хайс снова засунул сигарету в рот.– Дон родился в этих краях. Не существует ни одного дерева, ни одного холма или лощины, которых бы он не знал. Когда мы были маленькими, мы повсюду играли и изучили все окраины.– О.н отодвинул свое кресло и встал.– Честно говоря, я не знаю, что надо делать и что думать. И нельзя бесконечно откладывать решение этого дела. Я не так прост, чтобы верить в такое разрешение проблемы. Даже если дело сложится еще хуже.

Коннорс прикурил сигарету и предложил первую затяжку Элеане.

– Нет, спасибо,– ответила она.– Я считаю это негигиеничным.

Хайс раздавил свою сигарету.

– Если действительно Дон убил Мака, надо будет всю историю предать огласке и наплевать на брак Элеаны. Но поскольку это еще не доказано, я хочу оградить Селесту от волнений. Что вы думаете об этом, мистер Коннорс? Вы дадите мне еще двадцать четыре часа, чтобы уладить это дело?

Коннорс поморщился.

– Вы держите за руку шерифа, «Вестерн юнион» и почту. И я не вижу, каким образом я смог бы помешать вам.

– А если я убедительно докажу вам, что я не убивал своего брата!

– Это, безусловно, изменило бы многое.

Хайс вынул папку из ящика стола.

– В ночь на 28 марта 1931 года Дон вернулся из Калифорнии, убил Пабло и удрал с Тамарой. Вы сможете перепроверить эту дату по меньшей мере у двадцати жителей этого города.

Вынув из папки письмо, он протянул его Коннорсу.

– Откуда написано это письмо? И когда?

Коннорс бросил взгляд на письмо: «Мехико, 9 мая 1936 года».

– Прочитайте его.

Письмо было написано на бумаге со штампом отеля «Женева», Почерк казался четким и прямым, Письмо гласило:

«Дорогой Джон!

Я – негодяй и знаю это. Но я не мог поступить иначе. Я все потерял, и все напрасно. Тамара погибла во время несчастного случая вскоре после нашего приезда. Я оставляю для тебя чек на пять тысяч долларов в Национальном банке в Мехико. Это лишь незначительная часть того, что я тебе должен, но сейчас я занимаюсь нефтяными делами, и довольно удачно. Как только смогу, пришлю тебе остальную сумму. Это не вернет тебе цирка, но xoть деньгами мы будем квиты. Ты можешь сказать Селесте, что я буду посылать деньги и для Элеаны через моего здешнего поверенного. Связываться со мной можно через него.  ,

Его адрес: адвокат Сезар А. Санчес. Кале Такуба, 23, Мехико, Мексика.

Дон.

Коннорс вернул письмо Хайсу.

– Это, конечно, разрушает мою теорию. Элеана говорила мне, что есть письмо, но я не знал, что оно написано от руки. Это почерк вашего брата?

– Я готов поклясться в этом перед судом.

– Пять тысяч долларов – это те деньги, которые вы дали матери Элеаны, чтобы она расплатилась за дом?

– Да.

– И ваш брат никогда больше не присылал вам денег?

– Больше ни одного цента!

– Но тогда ваш дом, фабрика, этот банк, весь Блу-Монд...

Джон резко оборвал его.

– Это результат адской работы. По восемнадцать часов в сутки тяжелого труда, только чтобы вознаградить Селесту за то зло, которое ей причинил Дон.

Хайс положил письмо в папку и спрятал ее в ящик.

– Но это ни к чему не привело. Если не считать последнего взноса за дом в Чикаго, а ведь Селесте нужна была крыша над головой, кроме того, она всегда отказывалась брать у меня деньги, чтобы добавить к тем пятидесяти долларам, которые присылал Дон. Она работала продавщицей в магазине и разъезжала по всей стране, продавая корсеты, косметику и прочие товары. Она пела в небольших кабаре, в ресторанах и прислуживала в кафе, чтобы воспитать Элеану и выжить самой. Мне пришлось почти силой заставить ее согласиться, чтобы я платил за учение Элеаны в нормальной школе.– Лицо Хайса было таким же несчастным, как и его' тон.– А почему? Потому что Селеста верила, что когда-нибудь Дон вернется, и она не хотела быть обязанной ни одному мужчине, кроме него. Она хотела иметь право сказать ему: «Я такая же, Дон, как и тогда, когда ты двадцать лет назад бросил меня».

Хайс отвернулся и посмотрел в окно. Элеана бросила на Эда умоляющий взгляд.

– Вот по этой причине, Эд, я и хочу выйти за Аллана. Я его не люблю и знаю, что меня ждет. Но с меня достаточно быть бедной. Мне надоело считать каждый цент. И если мама не хочет брать деньги у дяди Джона, то у меня она возьмет. И я хочу дать ей все, иначе я никогда не вышла бы замуж за Лаутенбаха.

Элеана начала вытирать елезы ладонью. Коннорс протянул ей платок. Он ощутил прилив нежности к Элеане. Пульс его участился. Более, чем когда-либо, Элеана стала похожа на девушку с большими глазами, несущуюся на диком коне.

«Ты мне больше, чем брат, Шад»,– подумал Коннорс. Он сомневался, стоит ли сейчас говорить Элеане о счастливом повороте в его судьбе, о контракте с «Таннер пресс». К тому же ему не хотелось покупать Элеану. Это поставило бы его на одну доску с Алланом Лаутенбахом.

Элеана вытерла глаза и положила платок в карман.

– Теперь, даже если поверенные Аллана не станут требовать брачного свидетельства мамы, дело все равно лопнет.– По ее щеке покатилась слеза.– Единственная причина, по которой отец Аллана остановил свой выбор на мне, та, что со мной никогда не происходило никаких историй. Для него я лишь маленькая святоша-учительница, с помощью которой его горячо любимый сын сможет дать ему наследника миллионов, миллионов Лаутенбаха, известного в кругу миллионеров и финансистов под именем Аллана Лаутенбаха Второго. Все это, конечно, после соответствующих церемоний и необходимых ритуалов.– Элеана вытерла щеку,– Если, конечно, Аллан Второй еще способен создать Аллана Третьего.

Коннорс рассмеялся.

Джон Хайс был шокирован.

– Элеана!

Она достала платой Эда и высморкалась.

– Ну что ж! Конечно, приятно иметь сколько хочешь денег. Теперь, без сомнения, моя репутация погибнет.

Хайс повернулся к Коннорсу.

– Согласны вы дать мне двадцать четыре часа?

Коннорс пожал плечами.

– Мне нечего терять. А как с шерифом Томсоном?

– Я займусь им,– ответил Хайс. Он позвонил по внутреннему телефону.– Мисс Гаррис, я ухожу на весь день. И меня не будет ни для кого.

Коннорс спросил, не сможет ли он быть ему чем-нибудь полезным.

– Да,– ответил Хайс.– Останьтесь в живых. У меня и так достаточно неприятностей. Я не хочу иметь их еще больше.– Потом прибавил: – Я вас прошу, Элеана, не оставляйте мистера Коннорса одного. Ваш отец почувствует гораздо большее смущение, и ему труднее будет стрелять в человека, с которым находитесь вы.

Послё прохладного воздуха в банке улица произвела впечатление раскаленной печки. Элеана невольно стала отдуваться.

– Ты не хотел бы,– спросила она Коннорса,– купить мне что-нибудь освежающее, вроде джина?

Коннорс пошутил:

– Внимание, ты начинаешь говорить, как женщина, которую я люблю.

Элеана посмотрела на часы.

– Потом нам надо обязательно заехать в коттедж за мамой.

– В коттедж? – удивился Коннорс.

– Это дом, в котором я родилась, там жили мои родители. Мама всегда работает там по утрам – или в саду, или в доме,– пока мы находимся в Блу-Монде.

Она быстро утолила свою жажду. В машине было лучше, чем в коктейль-баре. У Коннорса в голове крутилась тысяча вещей, о которых он хотел сказать Элеане, но он никак не мог начать. В присутствии Элеаны это казалось ему нормальным и обычным и вызывало приятные воспоминания.

Элеана ощущала то же самое, но свои мысли она выразила вслух. .

– Если бы ты знал, Эд, как я жалею, что все не может быть иначе! Я теперь оказалась в такой же ситуации, как когда-то и моя мать. Я тебя никогда не забуду... не смогу... Мы были многим друг для друга и немало испытали вместе... Я пыталась изгнать тебя из своего сердца, но не смогла. И это не только физическое чувство. Это шаль и цветы, которые ты мне подарил. Это то, что ты никогда не упрекнул меня за мое идиотское поведение с генералом Эстебаном. Это удовольствие, которое я получила на карусели. Это прогулки перед витринами магазинов Гвадалахары. Это электрический утюг, который ты достал для меня. Это воспоминание о тебе, спящем после проведенной в работе ночи...

Коннорс подумал, почему большинство людей стесняются показаться сентиментальными? Такие мгновения, как эти, являлись верхом мечты в такой прозаической жизни.

Элеана положила руку на его рукав.

–  Я дорожу воспоминаниями о каждой минуте, которую мы прожили вместе. Ты мне нравишься, как никто раньше, Эд. И я только хотела бы... никогда не встретить тебя...

Они выехали уже за город, на тенистую дорогу. Коннорс нагнулся к ключу зажигания, чтобы выключить мотор, но Элеана остановила его руку.

– Нет, Эд!

Он запротестовал.

– Но я только хочу сказать тебе кое-что!

Элеана положила пальцы на губы Коннорса.

– Не желаю ничего слышать. Я по-прежнему хочу выйти замуж за Аллана, если только это возможно, а я полагаю, что это все-таки удастся. А что касается нас с тобой, то наши пути разошлись уже в Нуэво-Ларедо. И давай не будем снова начинать тяжелую сцену.

– Хорошо. Поживем – увидим,– согласился Коннорс и поцеловал пальцы, лежащие на его губах.

Коттедж оказался маленьким белым домиком с мансардой. Все вместе производило впечатление уюта, хотя дом и выглядел необжитым. Приусадебный участок был запущен. Около четырех акров крапивы и прочей сорной травы отделяли дом от зарослей вербы и кустов хлопчатника, которые росли по берегу реки. Во дворе возвышался старый, наполовину засохший вяз. Сад был великолепен. Позади синего бордюра из алиссума багрянка разных оттенков создавала фон для буйных красок шпажника, калифорнийских маков, петуний, жабрея, ноготков и цинний. Ночная красавица синего цвета, закрывшая свои цветки в эту полуденную жару, образовывала арку перед входом в дом. Дверь дома была открыта, так же как и окна. Теплый воздух надувал занавески, и они, казалось, стремились улететь из дома.

Одетая в свитер и шорты, в рабочих перчатках, Селеста сидела на террасе посреди садового инвентаря.

– Вот что любовь делает с женщиной,– заметила Элеана.– Мама так, содержит коттедж, будто ждет к обеду отца. Когда мы уезжаем в Чикаго, она прикрепляет к входной двери визитную карточку с нашим адресом. А пока мы здесь, она довольствуется тем, что оставляет ключ под ковриком и записку с несколькими словами на кухонном столе.

Селеста радостно замахала им рукой.

– Уже приехали? – крикнула она Элеане, а потом обратилась к Коннорсу: – Не чувствуешь, как бежит время, не правда ли, мис?гер Коннорс? Я успела сделать лишь половину того, что собиралась.– Она посмотрела на сад.– Он нравится вам, мистер Коннорс?

– Очень,– ответил Коннорс.

Его ответ относился в равной степени как к саду, так и к садовнику. В своем зеленом свитере Селеста была так же красива, как и Элеана. Эд без труда поставил себя на место Джона Хайса.

Элеана критически осматривала сад.

– Знаешь, мама, ты должна немного проредить эти калифорнийские маки. Они заглушают другие цветы...

Селеста еще больше измазала нос, потерев его перчаткой.

Они мне так нравятся! – Она сняла перчатки.– Но нас, вероятно, ждут к завтраку. Вы, наверное, оба проголодались.– Она улыбнулась Коннорсу.– Я сейчас буду готова, только надену юбку и кофточку.

Она послала Элеане поцелуй и скрылась в доме.

– Она восхитительна! – заметил Коннорс.

– Это любовь! – ответила Элеана.– У нее в жизни было немало плохого, и приятно видеть, как стойко она все переносит. Дядя Джон не лгал, когда говорил, что она мыла полы, чтобы вырастить меня!

Коннорс принялся рассматривать сад.

– Я понимаю, что имел в виду дядя, когда говорил о святилище. Отец и мать вместе посадили этот сад?

– Не думаю,– ответила Элеана.– Даже уверена, что нет. Вначале тут были дикие маки, потом уже мама стала сажать все новые цветы.

– Ты веришь, что он приедет сюда?

– Мой отец? – Элеана немного подумала, потом покачала головой,– Возможно, но я сомневаюсь в этом. Очень сомневаюсь, Эд.

– Почему?

– Потому что я разделяю твои взгляды на его характер. Пабло застал его в постели с Тамарой. Отец был вынужден убить его и бежать с Тамарой. Адвокат Санчес пригрозил ему, что все расскажет, и отец заткнул ему рот самым примитивным образом. Но я не верю, что он может быть настолько мерзким, чтобы явиться сюда и второй раз разбить сердце матери, впутывая ее в эту грязную историю.

– Это весьма спорно,– возразил Коннорс.

– Что же здесь спорного?

– Или ее сердце будет снова разбито, или возвращение мужчины, которого она любит, покажется ей достаточной компенсацией за перенесенные невзгоды.

Эд закурил сигарету и предложил ее Элеане. Вначале , она хотела взять ее, но потом покачала головой и отказалась.

– Нет, спасибо.

Послышался шум старой помпы, и внутри дома раздался звук льющейся воды. Потом сразу же занавески задернули, окна закрыли. Несколько минут спустя на пороге дома показалась Селеста, одетая в легкую белую блузку и юбку на «молнии».

– Не очень-то приятно быть женщиной, не правда ли? – сказала она Коннорсу с улыбкой.– Нужно всегда следить за собой, в то время как мужчина может одеваться как ему удобно.– Она заперла дверь на ключ и положила его под коврик.– Женщина может показывать свои ноги на пляже, но не в городе.– Селеста весело рассмеялась.– И, конечно, на лошади, в цирковом аттракционе.

Элеана смеялась вместе с ней, разглядывая лицо матери. Одно пятно грязи исчезло с лица, но другое осталось. Элеана намочила кончик носового платка.

– Подожди, дай мне. стереть с твоего носа это пятнышко. И было бы неплохо, если бы ты воспользовалась моей губной помадой.

Селеста не возражала. Она взяла помаду и зеркальце у Элеаны, вытерла рот платком и, подкрашивая губы,, обратилась к Коннорсу.

– Элеана очень строга со мной. Вы не находите, мистер Коннорс?

Смеясь, Коннорс повернулся, чтобы пойти и подогнать машину. Элеана остановила его, заметив, как в одном из окон развевается занавеска.

– Ты оставила одно окно открытым, мама. Хочешь я пойду и закрою его?

Селеста продолжала красить губы.

– Не стоит, в этом нет необходимости.

– А если пойдет дождь?

Селеста пожала плечами и отдала помаду и зеркальце Элеане.

– Дождя здесь не будет еще долго. А я собираюсь вернуться сюда после полудня.

Селеста, проведя рукой по волосам, убедилась, что ее прическа в полном порядке, но Коннорс увидел, что ее пальцы немного дрожат. .

– Мы так надолго были разлучены, мой сад и я. Мне еще надо многое сделать. Вы нас отвезете к Джону, мистер Коннорс?

Коннорс дал задний ход, чтобы развернуть машину, и в этот момент бросил машинальный взгляд на открытое окно. Увиденное поразило его, как неожиданный удар грома. Он похолодел. Сначала он открыл рот и сразу же закрыл его.

Дымок от сигареты или сигары вился из открытого окна и растворялся в воздухе.

 Глава 14

Аллан Лаутенбах подцепил вилкой кусочек жаркого.

– Тогда на втором круге Флитвинг бросился вперед, и я был вынужден сильнее натянуть поводья. Если я правильно запомнил, это был Бейрик, сын Сакры и Реда Вэлиэнта. Да, теперь вспомнил. Я купил его на прошлой неделе у английского полковника. Жеребенок был хорошей масти, это неоспоримо, но он еще не оправдал своей хорошей крови. Однако...

Коннорс был бы рад, если бы Лаутенбах подавился кусочком жаркого. Лошади и женщины – вот единственное, что его интересовало. И о женщинах он говорил то, что приличнее было бы рассказывать в баре, а не в домашней столовой.

Коннорс перестал думать о Лаутенбахе и посмотрел на Селесту, сидящую на другом конце стола. Она мало ела. Время от времени она улыбалась, как будто ей в голову пришла хорошая мысль, и проводила кончиками пальцев по щекам и губам. Когда ее спрашивали, она отвечала. Но только физически она присутствовала за столом.

Коннорс перенес свое внимание на Элеану. Та отвела глаза. Ее маленький подбородок упрямо выдвинулся вперед в явном усилии показать, что ее интересует рассказ Лаутенбаха.

«Эта даст ему жару,– подумал Коннорс,– если, конечно, я позволю ей выйти за него замуж!»

Эд оказался в странном положении. Он не мог довериться Элеане. Он боялся довериться Джону Хайсу. Оба они обожали Селесту и ради нее готовы были погубить его. Дождавшись конца обеда, Эд облегченно вздохнул.

В течение нескольких минут Селеста порхала по столовой, а потом заявила, что ей нужно вернуться в свой сад.

– Мне так много нужно сделать!

Элеана предложила:

– Если бы мы отправились в бассейн втроем? Мы можем воспользоваться машиной Аллана, подвезти маму, а потом уже поехать в клуб.

– Втроем? – удивился Аллан. Он взглянул в сторону Коннорса.– Ах, да, мистер Коннорс!

– Не рассчитывайте на меня,– произнес Коннорс.– Но я с удовольствием приму предложение довезти меня до города.

Элеана запротестовала, но затем согласилась.

– Как хотите. Сейчас слишком жарко, чтобы спорить.– Она улыбнулась Лаутенбаху,– Будет лучше, если мы переоденемся здесь, Аллан. Кабины в клубе ветхие, а дядя Джон еще не добрался до дирекции клуба, чтобы их привели в порядок.

– Понятно,– ответил Лаутенбах.– Понятно.

Селеста поправила подушки на диване, потом занялась букетом роз, который стоял в вазе.

– Мистер Лаутенбах – очаровательный человек. Вы не находите, мистер Коннорс?

– Нет,– бросил Коннорс,– не нахожу!

– Нет? – Селеста остановилась, немного ошеломленная, затем засмеялась.– А, я понимаю. Начинаю понимать, Вы один из старых поклонников Элеаны и приехали в Блу-Монд в надежде помешать ее браку. Я очень огорчена за вас, поверьте, мистер Коннорс.– Селеста ласково потрепала его по щеке.– Но любовь – это что-то трагическое. А девушка должна выйти замуж как можно удачнее. Я счастлива, что состоится этот брак. Лаутенбах – отличный муж для Элеаны. Она будет обеспечена на всю жизнь.

«Да-а,– подумал Коннорс.–И лошадьми тоже по самое горло».

Он поднял голову, увидев, как Элеана спускается по лестнице в купальном костюме и белом шелковом халатике, развевающемся у нее за спиной. Провокационная улыбка заиграла на ее губах, когда она обратилась к Коннорсу.

– Итак, решено? Вы не поедете с нами, Эд?

– Решено,– ответил Коннорс.

Лаутенбах следовал за Элеаной по пятам. Что бы ни говорили его юристы, Элеане нетрудно будет выйти за него замуж. Глаза его буквально выскакивали из орбит всякий раз, когда он смотрел на нее.

Селеста взяла свою сумочку.

– Если вы готовы...

Коннорс уселся на заднем сиденье машины вместе с Селестой.

Ветра больше не было, и занавески не колыхались в открытом окне коттеджа. Все застыло в неподвижности под солнцем. Даже цветы казались уснувшими. Коннорс помог Селесте выйти из машины, все время бросая взгляды на раскрытое окно.

Элеана поцеловала мать.

– Желаю тебе хорошо провести время, дорогая!

– Да, конечно, я постараюсь,– заверила ее Селеста.

Она вытащила из-под коврика– ключ, вошла в коттедж, и вскоре все окна снова открылись.

Лаутенбах развернул машину.

– Ваша мать – очаровательная женщина, Элеана. После того что рассказал мне ваш дядя, я понял, что она сохраняет этот коттедж в память о вашем отце. Он давно, умер?

– Двадцать лет назад,– ответила Элеана.

– О, как это трогательно!

Они молчали до самого въезда в Блу-Монд. Весьма довольный тем, что Коннорс не собирается их сопровождать, Лаутенбах стал с ним любезнее.

– Куда вас завезти, мистер Коннорс?

– Безразлично куда,– ответил Коннорс.

– У вас очень интересная профессия,– продолжал Лаутенбах, бросая на Эда взгляд через плечо.—Мне часто хотелось начать писать. В моей жизни было немало интересных случаев, и я верю, что если бы захотел, то написал бы замечательную книгу.

Он остановил машину перед магазином скобяных изделий и подождал, пока Коннорс выйдет. Коннорсу было жарко, его измучила вся эта суета, а покровительственный тон Лаутенбаха действовал ему на нервы. Он был сыт Алланом. Вылезая из машины, он ответил:

– Со своей стороны, я вижу два препятствия для вас в написании книги. .

Лаутенбах попался в ловушку.

– Какие?

– Лошади не умеют читать,– ответил Коннорс,– и, кроме того, вам бы пришлось писать под дверьми кабинетов..

– Эд! – воскликнула Элеана.

Машина должна была повернуть налево, но Лаутенбах вышел из машины и выпрямился на тротуаре перед Коннорсом. Его бледное лицо покрылось красными пятнами.

– Один момент, мистер Коннорс. Мне не нравится ваше замечание. Вы мне несимпатичны, больше того, я просто ненавижу вас. И я очень хотел бы знать, что вы здесь делаете. Элеана сказала мне, что не приглашала вас. Уверен, что я вас тоже не приглашал. Что же вы делаете здесь, в Блу-Монде?

– Эд,– снова крикнула Элеана, и в голосе ее прозвучала мольба.

Коннорс ударил кулаком левой руки по своей правой ладони. В нескольких дюймах от него соблазнительно выставлялся подбородок врага. Но драка с Лаутенбахом ничего не решала. Тот был вправе задавать эти вопросы.

– Скажем, что это касается моих дел,– ответил Коннорс.– А почему бы и нет?

Лаутенбах не был подлецом.

– Я спросил это у вас на тот случай, если бы вы захотели лично поговорить со мной.

Небольшая кучка зевак уже собралась около них. А они стояли тут, лаясь, как два пса, из-за женщины, да еще в такую жару.

– Ладно, Лаутенбах,– проговорил Коннорс.– Своей мужественностью вы производите на Элеану огромное впечатление. Поезжайте и примите ванну.

Он обошел машину, пересек улицу и вошел в банк. Секретарша Хайса встретила его очень любезно.

– Нет, я не видела мистера Хайса с той минуты, как он вышел отсюда сегодня утром с мисс Хайс и с вами. Ничем не могу помочь вам, мистер Коннорс.

– Тем хуже, я ведь пришел наудачу,– ответил Коннорс.

Дымок от сигареты, который он ясно видел, был совершенно реален, и Эд почувствовал облегчение, не застав Хайса. Он еще не решил, будет ли благоразумно доверится ему. Он многое бы дал, чтобы только узнать, что ему делать.

Дымок не был продуктом его воображения. Если Селеста прятала мужчину в коттедже, логично предположить, что мужчина этот – ее муж, которого она ждала двадцать лет. Но что же делать?

Утром, когда он оставил машину перед отелем, он поднял в ней стекла и запер дверцы. Машина все время стояла на солнце. Теперь руль жег руки, а в салоне стояла невыносимая жара. Коннорс опустил стекла и прошел пешком до бара, в котором утром угощал Элеану джином..

Шериф Томсон сидел на табуретке, навалившись на стойку. Он быстро пьянел, и ему уже трудно было сохранять равновесие. Его мутный взгляд немного прояснился, когда он увидел подходившего Коннорса.

– Вот как? Мой старый друг, мистер Коннорс! Крупный фрукт и автор детективных романов.

– Джимми пьян,– предупредил Коннорса Меси.

Шериф казался недовольным.

– Вижу,– сказал Коннорс, садясь подальше от Томсона.

– Не стоит осуждать его за это,– прибавил Меси и бросил предупреждающий взгляд на бармена.– Джимми и я, мы оба родились в Блу-Монде. И поскольку мы здешние и никогда не жили в другом месте, всякие дельцы, которые здесь верховодят, третируют нас, как невежд.

– Хочу пить,– изрек Томсон, икая.

Бармен колебался, но Меси сказал:

– Ты что, не слышал?

Бармен пожал плечами, наполнил стакан Томсона и обратился к Коннорсу:

– А вам что налить, мистер?

– Одно пиво,– ответил Коннорс.

Покончив со своим стаканом, Томсон повернулся, злобно взглянув на Коннорса.

– Фрукт, а вы что здесь делаете?

Эд ответил ему одним словом.

Томсон сделал вид, что не расслышал, а может, он и действительно не слышал.

– Фрукт вы или нет, но я вас сцапаю и закажу за решетку, как только получу ответ из Нью-Йорка.– Он снова с усилием повернулся к своему помощнику. – Позвони на почту!-

– Я только что звонил туда, Джимми,– уверял его помощник,– и Чарли сказал, что ответ еще не получен.

– Невозможно! Невозможно, чтобы так было! – ворчал Томсон.– Я телеграфировал им в девять часов утра,– Он поднес стакан к губам.– Происходит что-то странное. Это напоминает мне историю блудницы и типа, у которого были кружева на кальсонах. Хотел бы я знать, кто это делает и как получается этот фокус.

Меси все время смотрел на дверь.

– Ну, допивай свой стакан и пойдем. Тебе необходимо немного поспать и протрезветь. Ну, идем, будь благоразумным, Джимми. Если мистер Хайс увидит тебя в таком состоянии, он заставит нас обоих вылететь в трубу...

Шериф Томсон не скрыл того, что он думает о Хайсе, но, допив свой стакан, позволил своему помощнику проводить себя до двери.

Коннорс посмотрел ему вслед. У него появилась дикая мысль – довериться Томсону и рассказать ему все. Естественно, сейчас об этом не могло быть и речи. Трезвым этот умный и ловкий человек был способен противостоять Хайсу. Пьяный – он был кретином.

Бармен убрал со стола стакан Томсона и вытер пролитое им вино.

– Славный тип – Джимми,– сказал он.– Такое о ним происходит раз в году. Похоже, у него возникла потребность выложить все, что у него накопилось на сердце. Да еще убийство Мака сильно повлияло на него. Мы все очень любили старого Мака.

– Не выпьете что-нибудь со мной? – предложил Коннорс.

– Большое спасибо. Выпью, что и вы,– поблагодарил бармен..

Он поставил для себя пиво и пошел к телефону, который находился на другом конце бара, но вскоре вернулся.

– Это вызывают вас, из Нью-Йорка. Служащий отеля говорит, что вас искали по всему городу и кто-то видел вас входящим сюда.

 Коннорс подошел к телефону и взял трубку. Это был Шад.

– Ты можешь говорить? – спросил его агент.

Коннорс бросил взгляд на пустой зал.

– Немного.

Потом он подумал о телефонистке. Если Джон Хайс управлял шерифом, «Вестерн юнион» и почтой, не было ничего странного в том, что он контролирует и городской телефон.

– Но на твоем месте я не упоминал бы имен.

Связь была отличной, и он слышал Шада так же хорошо,-как если бы тот находился в этой же комнату.

– Так вот,– начал Шад,– человек, о котором я уже говорил тебе, снова приходил и спрашивал, видел ли я тебя. Естественно, я ответил ему, что нет. Тогда он мне сообщил, что они получили телеграмму от... ну да! Оттуда, где ты находишься, с просьбой выслать о тебе сведения. И он сказал, что они дали указание задержать тебя до тех пор, пока этот вопрос будет обсуждаться у генерального прокурора.

– Почему у генерального?

– Потому что они точно не знают, какова их юридическая компетенция. У них никогда еще не было подобного случая, и они не хотели бы посылать за тобой агента, прежде чем не узнают, как им нужно держаться.

– Ты видел К...?

– Да.

– Что он сказал?

– Он говорит, что это в наших интересах, поскольку приведет их к отправному пункту, и те, которые ищут твоего общества, должны будут начинать все сначала.

– Значит,– сказал Коннорс,– ты получил мою телеграмму?

– Сегодня утром. Я позвонил тебе к Хайсу, но мне там ответили, что ты поехал в город, и я попросил дежурного телефониста разыскать тебя.– Шад не мог скрыть своего энтузиазма.– Послушай, Эд, у меня есть для тебя еще приятные новости.

– Да?

– Я пока не могу категорически утверждать это, но один из самых влиятельных критиков большого издательства читал твою рукопись и позвонил мне сегодня утром.

– И что?

– Он сказал, что можно рассчитывать на него. Он заявил, что это самая сильная, самая впечатляющая вещь, какой он давно не читал, и мы оба можем гордиться ею. Я же тебе говорил это, старина! На нас сваливаются сокровища!

– Ты мне брат, Шад!

– Это ты теперь для меня брат,– кричал Шейфер,– А как там дела?

– Плохо пахнут,– ответил Коннорс.

– А... Ничего, держи меня в курсе дела, старина,– Энтузиазм Шада несколько упал.

– Рассчитывай на это, Шад,– пообещал Коннорс.

Он повесил трубку и вернулся к своему пиву. К черту Джона Хайса, Дональда Хайса, Селесту Хайс, Хайс-коттедж и Аллана Лаутенбаха! К черту Элеану! Теперь, после многих лет работы над грошовыми вещами, он попал в «большую игру». И надо же было случиться этой истории!

Покончив с пивом, Эд забрал сдачу, вернулся к машине и поехал к коттеджу. Подъезжая, он уменьшил скорость. Селеста не работала в саду, не сидела она и на пороге дома. Все окна в доме были открыты, но входная . дверь закрыта. «Заперта на ключ»,– подумал Коннорс.

Он проехал по дороге еще несколько миль, потом свернул на дорогу, ведущую на какую-то ферму. Спустя некоторое время он снова проехал мимо коттеджа. По-прежнему никаких признаков жизни ни в саду, ни во дворе, но на этот раз ему показалось, что он уловил какое-то движение за одной из занавесок.

Доехав почти до Блу-Монда, он свернул с дороги и направился к реке. На берегу реки рос гигантский дуб. Коннорс остановился под дубом и, не выходя из машины, принялся наблюдать за стариком, объезжающим лошадь.

Может, стоило сделать единственно правильную вещь? Вернуться к коттеджу, постучать в дверь дулом своего револьвера и потребовать объяснений? По разным причинам Эд не чувствовал себя способным на это. Ему было легко описывать своих героев, силой врывающихся в дом, но сделать это самому оказалось не так-то просто!