Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 30 страниц)

 Глава 8
Разговор над гробом

Никто из нас не двинулся с места. Все молчали. Голос звучал спокойно, и я представил себе Галана, стоящим в холле. Наверное, в руке он держит шляпу, плечи под пальто широко расправлены. В желтоватых глазах светится солидность. Я взглянул на присутствующих. Мадам явно была удивлена. Джина Прево широко раскрытыми глазами уставилась на дверь, как будто не верила своим ушам.

– Нездорова? – повторил голос.– Это плохо. Мое имя ей неизвестно. Но я был большим другом ее покойного мужа и очень хочу выразить свои соболезнования. Позвольте мне войти. Кажется, здесь мадемуазель Прево? О, да. Я могу поговорить с ней вместо мадам. Благодарю, вас.

В дверях появилась горничная. Джина Прево торопливо встала. .

– Не беспокойтесь, матушка Дюшен,– с трудом произнесла она.– Я поговорю с этим человеком.

Мадам молчала. Девушка вышла и закрыла за собой дверь. Бенколин быстро вскочил.

– Мадам, здесь есть задняя лестница? Быстрее!

– О, да,– удивленно ответила та.– Между столовой и кухней.

– Вы знаете, где это, мсье Робико? Покажите мсье Марлю. Быстрее, Джефф. Ты знаешь, что делать?

Его взгляд подсказал мне, что я любой ценой должен подслушать их разговор. Удивленный и смущенный Робико быстро повел меня к нужному месту. Джина Прево стремительно скрылась в темном холле. Робико торопливо указал мне дорогу. Из столовой я попал в небольшую полутемную комнату, сплошь заваленную цветами. Потом я разглядел гроб. Здесь лежала Одетта. К счастью, дверь комнаты была открыта. Я стоял за портьерами, которые прикрывали дверь. Джина Прево и Галан стояли в центре холла, и я мог слышать их разговор. Они говорили громко, но тут же переходили на шепот. Одна фраза звучала для посторонних, другая – друг для друга.

– Насколько я понимаю, мсье; вы хотели поговорить со мной? (Ты с ума сошел! Этот детектив здесь!)

– Возможно, вы не помните меня, мадемуазель. Я имел счастье встретиться с вами у мадам де Лювак. Мое имя Галан. (Я хотел увидеть тебя. Где он?)

– Ах, да, мсье. Я вспоминаю вас. (Он наверху. Они все наверху. Горничная на кухне. Уходи, ради бога.)

Меня поразил ее хриплый, взволнованный голос. Я даже слышал ее прерывистое дыхание.

– Наш общий друг, которому я звонил по телефону, сообщил мне, что вы здесь, и я отважился обратиться к вам. Я не могу передать словами, как я глубоко потрясен известием о смерти мадемуазель Дюшен. (Он подозревает меня, но ничего не знает о тебе. Нам надо поговорить.)

– Мы... мы все потрясены, мсье. (Я не могу.)

Галан вздохнул.

– Тогда передайте мадам мои глубочайшие соболезнования и скажите, что я буду счастлив сделать для нее все что смогу. Благодарю вас. Я могу взглянуть на бедную мадемуазель? (Там нас никто не услышит.)

Я почувствовал слабость. Надо было немедленно прятаться. Я слышал, как она растерянно отказывалась, но он подталкивал ее. Я метался по комнате, не зная, куда спрятаться. И тогда я совершил кощунство. Я забрался под гроб Одетты, заваленный цветами. Шаги приближались.

– Вот и отлично,–сказал Галан.– В чем дело, дорогая? Не смотри на нее. Она оказалась слабой, как и ее отец... Выслушай меня. Вчера вечером ты вела себя как истеричка.

– Давай уйдем... ну, пожалуйста... Я не могу смотреть на нее. Я не хочу видеть тебя. Я обещала остаться здесь на весь день, а если я уйду после твоего визита, детектив подумает...

– Сколько раз тебе надо говорить, что ты вне подозрений? Посмотри на меня. Ты меня любишь?

– Как ты можешь говорить об этом здесь?

– Ну, хорошо. Кто убил Клодин Мартель?

– Я же сказала тебе, что не знаю,– истерически воскликнула она.

– Если это не ты...

– Нет!

– Ты должна была оказаться рядом с убийцей, когда ее закололи. Это был мужчина или женщина?

– Я же сказала, что было так темно...

Он вздохнул.

– Я вижу, что обстоятельства складываются сегодня неблагоприятно. Прошу тебя быть сегодня вечером в обычном месте и в обычный час.

После паузы она сказала, не то смеясь, не то плача:

– Надеюсь, ты не ждешь, что я вернусь в клуб?

– Вечером ты будешь петь в Мулен-Руж. Потом ты вернешься в свой восемнадцатый номер и вспомнишь, кто убил твою лучшую подругу. Вот и все. Теперь я должен идти.

Я так долго еще лежал под гробом, что боялся опоздать в комнату к приходу Джины Прево. К счастью, она задержалась у двери, и мне удалось пробраться незамеченным. Этот разговор определенно отводил подозрения от Галана как от вероятного убийцы. Но всевозможные подозрения переполняли меня.

Мадам Дюшен и Бенколин находились в том же положении. Робико сгорал от любопытства. Не знаю, что сказал Бенколин мадам относительно моей миссии, но мадам Дюшен осталась равнодушна к моему возвращению. Спустя мгновение в комнату вошла мадемуазель Прево, холодная и спокойная. Она успела попудриться и подкрасить губы. Войдя в комнату, она с подозрением оглядела нас.

– Ах, мадемуазель,– сказал Бенколин, приветствуя ее.– Мы собрались уходить, но, может быть, вы поможете нам. Как я понял, вы очень дружили с мадемуазель Дюшен. Вы можете сказать нам что-либо насчет изменений в ее поведении?

– Нет, мсье, боюсь, что нет. Я несколько месяцев не видела Одетту.

– Но насколько я знаю...

– Джина,– вмешалась . мадам Дюшен,– ушла из семьи. Дед оставил ей наследство, и она ушла. Я... я забыла об этом. Что ты делала, Джина? Ой, вспомнила,– смутилась она.– Как Роберт нашел твой телефон?

Мадемуазель Прево оказалась в плохом положении. Все внимание сосредоточилось на ней. Как бы она удивилась, узнав, что нам все известно! Галан сделал все, чтобы успокоить ее, ничего не объяснив. Связывает ли Бенколин второе убийство с первым и. вообще с ней? О смерти Клодин Мартель он ведь не упоминал. Подозревал ли он раньше, что она – Эстелла, американская певица? Все эти мысли, возможно, крутились у нее в голове как в ужасном калейдоскопе. Но держалась она спокойно.

– Вы не должны задавать много вопросов, матушка Дюшен,– сказала она.– Тогда я наслаждалась жизнью и изучала сценическое искусство. А квартиру сохраняла в секрете.

Бенколин кивнул.

– Конечно. Ну, хорошо, не стану вас больше беспокоить. Ты готов, Джефф?

Мы оставили их в унылой комнате. Я увидел, что Бенколин сразу почувствовал себя по-другому, а мадам Дюшен, несмотря на свою вежливость, явно хотела побыть одна. Но за последние минуты я заметил некоторые изменения и в поведении Робико. Он крутил галстук, кашлял, нервно поглядывал на мадам Дюшен, как бы желая что-то сказать. Когда мы шли к двери, он схватил Бенколина за рукав.

– Мсье, вы не могли бы зайти в библиотеку? Я только подумал кое о чем...

Он повел нас в библиотеку.

– Вы спрашивали об изменениях в поведении Одетты?

– Да.

– Видите ли,– продолжал он,– я прибыл поздно ночью, и никто мне не говорил об этом, но я регулярно переписывался с подругой Одетты, мадемуазель Мартель. Да... И...

Несмотря на принятый важный вид, этот молодой человек не был дураком. Его бледные глаза уловили движение чуть дрогнувших губ Бенколина.

– В чем дело? – резко спросил Робико.

– Ни в чем. Вы хорошо знакомы с мадемуазель Мартель?

  – Я буду откровенным. Однажды я просил ее стать моей женой. Но она не понимала долг дипломата. Нет! Она даже не понимала, что ей придется изменить свое поведение, если она станет моей женой... Мужчины – другое дело.– Он махнул рукой.– Но женщины... Жена Цезаря... Впрочем, вы сами знаете эту цитату. Да. Я указал ей на определенные трудности. Она так не похожа на Одетту! Одетта всегда слушала, когда ей говорили...– Он достал платок и вытер покрасневшее лицо.

– Что вы хотите сказать, мсье? – спросил Бенколин. Впервые за этот день он улыбнулся.

– Мы все,– снова начал Робико,– удивлялись поведению Одетты... э.., ее внутренним качествам. Ее нежеланием быть с кем-либо, кроме Роберта Шамона, и так далее. Я-то лично восхищался этим. Вот это была бы жена! Я сам...– Он махнул рукой,– Помню, мы как-то собрались играть в теннис и позвали с собой Одетту, но она отказалась, а Клодин Мартель сказала: «Оставьте, ее капитан в Африке».

– Да?

– Вы спрашивали наверху, интересовалась ли она еще кем-нибудь. Ответ – определенно нет. Но,– тут Робико понизил голос,– из недавно полученного от Клодин письма я понял, что Шамон... ну, ведет двойную игру, что ли. Вот! Поймите меня, я ничего не имею против Шамона. Это естественно для молодого человека, если только он...

Я взглянул на Бенколина. В подобную информацию трудно было поверить. Что-то не похоже это на Шамона. «Это естественно для молодого человека...» Но, очевидно, Робико верил тому, что говорил. Бенколин, к моему удивлению, проявил к его словам большой интерес.

– Двойную игру? – повторил он.– С кем?

– Этого Клодин не говорила. Она упомянула о страсти и написала довольно таинственно, что не удивится, если Одетта бросит его.

– Никакого намека на человека?

– Нет.

– Вы считаете, что именно это повлияло на ее поведение?

– Видите ли, я давно не видел Одетту и не знал ни о каком изменении в ее поведении, пока вы не упомянули. Это и заставило меня вспомнить.

– У вас случайно не сохранилось это письмо?

– Ну... ну...– его рука машинально полезла в карман,– наверное, есть. Я получил его незадолго до отъезда из Лондона. Один момент!

Робико начал перебирать письма и бумаги, которые находились у него в кармане. Потом он нахмурился и сунул их обратно, снова достал, а затем стал вытаскивать бумаги из других карманов. Бенколин спокойно наблюдал за ним. Тот покраснел. Из заднего кармана он достал бумажник и раскрыл его. На паркетный пол упало что-то блестящее...

Это был маленький серебряный ключ.

Я почувствовал волнение. Робико не заметил падения ключа. Бенколин поднял его и протянул Робико.

– Вы уронили, мсье,—сказал он.

Я подошел поближе и уставился на ладонь Бенколина. Ключ был небольшим и казался вполне обычным. Но на нем были выгравированы имя молодого человека – Поль Демулен Робико и номер – 19.

– Спасибо,– сказал Робико.– Нет, у меня нет письма. Если хотите, я попробую его разыскать...

Он собрался сунуть ключ в карман, но Бенколин ухватил его за руку.

– Прошу прощения, мсье, что я вмешиваюсь в ваши личные дела, но, уверяю вас, у меня есть для этого веская причина. Меня больше интересует этот ключ, чем письмо... Где вы его взяли?

Робико изумленно и встревоженно уставился на детектива.

– О, это не должно интересовать вас, мсье! Это... сугубо личное. От клуба, членом которого я являюсь. Я долгое время не был там, но ключ ношу с собой...

– «Клуб разноцветных масок» на Севастопольском бульваре?

– Вы знаете о нем? – Робико смутился.– О, мсье, об этом никто не должен знать! Если мои друзья... все начальство... узнает... моя карьера...

– Дорогой мой, не волнуйтесь. Я никогда не упомяну о нем.– Бенколин тоже смутился.– Как вы сами сказали, молодой человек...– Он пожал плечами.– Просто я интересуюсь этим... некоторые обстоятельства разожгли мое любопытство.

– Мне кажется, это мое личное дело.

– Могу я узнать, как давно вы стали членом клуба?

– Около двух лет назад. Я был там едва ли пять или шесть раз. В моем положении необходимо соблюдать осторожность.

– Да, да. А что означает номер «19» на ключе?

Робико сжал губы.

– Мсье,– твердо сказал он,– это дело вас не касается. Это секрет! Личный! Не для посторонних. И я отказываюсь что-либо вам говорить. Судя по вашей эмблеме, вы член клуба «Дом». Вам ведь не понравится, если я стану расспрашивать вас...

Бенколин засмеялся.

– Ну, мсье, я думаю, вы согласитесь, что ваш клуб не имеет ничего общего с нашим. Зная цель вашего клуба, я не могу не сомневаться...– Он стал серьезным.– Так вы ответите на мои вопросы?

– Боюсь, что нет. Простите меня.

Наступила пауза.

– Мне жаль, мой друг.– Бенколин покачал головой.– Потому что вчера ночью там было совершено убийство. Поскольку нам не известны фамилии членов клуба, а это первый ключ, который попал в поле зрения полиции, возможно, понадобится ваша явка в управление полиции для дачи показаний. Газеты... Это будет печально.

– Убийство! – воскликнул Робико, раскрыв рот.

– Подумайте, друг мой! – Я знал, что Бенколин с трудом сдерживает усмешку, но он понизил голос и принял таинственный вид.– Подумайте, что случится, если эту историю подхватят газеты. Подумайте о реакции Лондона, о вашей семье.

– Но я... я ничего такого не сделал! Я... Вы же не станете...

– Я вам сказал, Что мне не обязательно упоминать о вас. Не думаю, что это вы совершили убийство. Но вы должны все рассказать.

– О, боже! Я все расскажу!

Некоторое время он собирался с мыслями. Потом Бенколин дал ему слово, что не будет ссылаться на него, и повторил вопрос о номере «19».

– Видите ли, мсье,– начал Робико,– в клубе состоят пятьдесят мужчин и пятьдесят женщин. Каждый член имеет комнату. Большую, небольшую – в зависимости от того, кого вы собираетесь принимать... Это ключ от моей комнаты. Никто не может воспользоваться другой комнатой – Он со страхом посмотрел на Бенколина.– Кто... кого убили?

– О, это не имеет значения...– Бенколин замолчал.

Я пытался привлечь его внимание, вспомнив разговор

Джины Прево с Галаном. «Ты вернешься в свой восемнадцатый номер...»

– На восемнадцатом номере изображена белая кощка? – спросил я.

Робико испуганно кивнул.

– Вы сказали, что вступили в клуб два года назад,– заговорил Бенколин.– Кто вас ввел туда?

– Ввел меня? Ну, это простой вопрос. Молодой Жюльен Д’Арбале. Он очень любил женщин...

– Любил?

– Он погиб в прошлом году в Америке. Его машина перевернулась и...

– Проклятье! – Бенколин щелкнул пальцами.– Сколько ваших знакомых там? Я имею в виду членов клуба?

– Мсье, поверьте, я не знаю! Вы не понимаете. Люди все в масках. А без масок я никого не видел. Но я бывал в большом холле, там темно, и я бы не. удивился, если вы там оказался кто-либо из моих друзей или родственников.

Бенколин пристально посмотрел на Робико, но тот выдержал его взгляд.

– Вы никогда не встречали там людей, которых могли бы опознать?

– Я бывал там очень редко, мсье! Хотя слышал, что в клубе есть узкий круг людей, члены которого знакомы друг с другом, и что есть женщина, которая регулярно встречается с новыми членами. Но я не знаю, кто она. Но представьте! – воскликнул Робико после паузы.– Представьте себе, что вы идете в клуб, встречаетесь там с девушкой... и вдруг выясняется, что это девушка, с которой вы помолвлены! О, это слишком опасно для меня! Нет! Никогда я не пойду туда! И убийство...

– Отлично. Теперь, мсье, я скажу вам, какова будет цена за мое молчание. Вы дадите мне этот ключ...

– Берите!

– ...на несколько дней. Потом я верну его вам. Скажите, сообщение о вашем возвращении во Францию будет помещено в газетах?

– Конечно. А что?

  – Отлично! Просто великолепно! Гм... Номер девятнадцать... Это напротив или рядом с номером восемнадцать?

– Я никогда не обращал внимания, мсье,– смутился Робико.– Поверьте мне! Мне кажется, он рядом. Да! Я вспомнил.

– Окна?

– Да, во всех комнатах есть окна. Но, пожалуйста...

– Все лучше и лучше! – Бенколин взял у него ключ и сунул себе в карман.– Наделось, вас не нужно предупреждать, чтобы вы не говорили ему ни слова. Это ясно?

– Я? – удивился молодой человек.– Ха! Да зачем? Но вы обещали мне...

– Клянусь вам! – сказал детектив.– А теперь, друг мой, тысяча благодарностей. Читайте газеты, если хотите узнать, кто был убит. До свидания!

 Глава 9
Дом, где играют в домино

На улице стало еще холоднее и ветренее. Бенколин поднял воротник пальто и подмигнул мне.

– Заставили мы поволноваться молодого человека,– сказал он.– Ненавижу это делать, но ключ... Да, это было необходимо! Впервые нам повезло, Джефф. Я собирался попасть туда без ключа, но с ключом это в миллион раз проще.– Он усмехнулся.– Так ты хотел мне рассказать, что Галан договорился встретиться с Джиной Прево после ее выступления в Мулен-Руж. Не так ли?

– Ты уловил мой намек.

– Уловил твой намек? Дорогой мой, я ждал этого. Галан хотел узнать, где находится Джина Прево. Теперь она весь день будет бояться встречи с ним. Куда она пошла, он у„знал от консьержки, а та имела мои указания на этот счет. Ха! Пусть они поговорят сегодня, но мы должны услышать их разговор.– Бенколин засмеялся и хлопнул меня по плечу.– Все получится как надо, несмотря на слова Галана.

– Поэтому мы и посетили мадам Дюшен?

– Да. И поэтому я так осторожно заявил вчера Галану, что мы не станем разоблачать его клуб. Поэтому-то он и встретится с Джиной Прево в клубе, Джефф. Ты понимаешь, почему это так важно? Больше того, ты видишь, к чему это ведет? '

– Нет.

– Ну, за завтраком я тебе объясню. Но вначале ты мне расскажи об их разговоре.

Я дословно передал ему весь разговор. Бенколин с торжествующим видом потер руки.

– Это даже лучше, чем я надеялся, Джефф. О, мы многое сделаем с такими картами! Галан думает, что Прево известно, кто убийца, и он хочет его найти. Вчера ночью он не узнал этого, но он был на свидании. Все это подтверждает мои предположения.

– Но для чего это понадобилось Галану? Он ведь не блюститель правосудия!

– Блюститель правосудия? А ты пошевели мозгами! Шантаж! С такими данными Галан намертво захватит убийцу. Я подозревал это...

– Подожди минуту,– сказал я.– Представь себе: Галан знает, что тебе известно все об этом месте, и он встретится с девушкой где-нибудь еще. Ведь это не дело назначать с кем-либо свидание в подозрительном месте.

– "Наоборот, Джефф, я считаю, что это лучшее место. Подумай! Галан понятия не имеет, что мы подозреваем Джину Прево. Он говорит себе то же, что ты говоришь мне. Несомненно, он подозревает, что за ним следят мои люди – а это так и есть. Если он встретится с Джиной в любом другом месте – у нее дома, у себя дома, в театре или на танцах,– мы обязательно узнаем о ней! И, естественно, у нас возникнет вопрос: «Кто эта таинственная блондинка?» Мы начнем расследовать и узнаем, кто она, узнаем, что она была на месте преступления. А клуб – это безопасное место. Ни у кого другого нет ключей, и полиция не сможет туда проникнуть. Больше того, они могут попасть туда в разное время, а полиция не знает, что между дверями есть связь... Ты понимаешь?

– Тогда ты определенно сыграл ему на руку, рассказав все, что тебе известно о клубе. Неужели он встретится с ней?

– Да, и я смогу подслушать их разговор. Я или кто-либо из моих сотрудников.

– Но к чему такой тщательный план?

– Потому что, Джефф, это очень тщательно обдуманное преступление. Допрашивай его, пытай – но ты узнаешь только то, что он захочет сам тебе рассказать, и ни слова больше. Наша единственная надежда – возможность перехитрить его. Я знаю, что он больше не встретится с этой девушкой так, чтобы я знал об этом.

– Дa. Но допустим, что ты узнал об этом.

– О, тогда все проще. Я смогу подслушать разговор. Спасибо Робико. Раньше это было трудно осуществить, но теперь, с ключом,– это детская забава. Мы будем в соседней комнате. Окна рядом... Джефф, он должен обладать волшебной силой, чтобы суметь такое предвидеть. Там темно! Не забывай об этом. А теперь надо поспешить на улицу Варенка, к родителям мадемуазель Мартель.

Я нерешительно сказал:

– Послушай... Эти едены с истеричными родителями... Они нагоняют на меня тоску. Если через это надо пройти, я бы предпочел остаться в стороне.

Он медленно покачал головой.

– Нет, с этими родителями все будет в порядке. Ты знаешь их, Джефф?

– Только по имени.

– Граф де Мартель из стариннейшего аристократического рода Франции. Фамильная честь и все такое. Но старик – ярый республиканец. Кстати, не обращайся к нему по титулу, лучше зови его полковником. Он старый солдат и гордится этим. На войне он потерял руку. Его жена – маленькая, почти совсем глухая старушка. Они живут в огромном доме и проводят время, играя в домино.

– Домино?

– Да,– Бенколин кивнул.– Часами. В молодости старик был отличным игроком. Помимо всего он был заядлым спорщиком и любил ставить крупные суммы по любому поводу. М-да...– Детектив колебался.– Когда он узнает об убийстве дочери... Да, Джефф, семейная честь – это дьявольская штука.

– Ты думаешь, Шамон сообщил им?

– Очень надеюсь на это. И, наделось, мы будем настолько осторожны, что не. обмолвимся в разговоре ни словом о клубе. Впрочем, я думаю, что и музей восковых фигур , для них такое же зло. Однако...

Фарбург Сен-Жермен кажется совсем другим местом, чем Париж. Старые дома с садами, старые деревья, старые заборы. Летом все это в зелени, в цветах. Движение здесь небольшое и нет того уличного шума, как в Париже.

Старый слуга открыл нам калитку, и мы прошли по аллее, обсаженной деревьями. С задней стороны дома до нас донеслись звяканье металлической цепи и хриплый собачий лай.

– Надеюсь, эта скотина не отвяжется,– пробормотал Бенколин.– Они зовут собаку Бурей. Она злобна... Хэлло!..

Он резко остановился. Из-за орешника показалась чья-то фигура, она стремительно бросилась бежать и вскоре исчезла. Только ветер шевелил ветви деревьев, да замолкла собака.

– Нас засекли, Джефф,– после паузы сказал Бенколин.– Ты потрясен? Я тоже. Это один из людей Галана. Собака вспугнула его.

Я вздрогнул. Тяжелая капля дождя упала на сухие листья. Потом другая. Мы торопливо направились к дому. Все вокруг производило мрачное впечатление, и казалось, что молодой девушке, вроде Клодин Мартель, здесь было плохо.

Входная дверь открылась при нашем появлении.

– Входите, господа,– почтительно произнес голос.– Полковник Мартель ждет вас.

Слуга ввел нас в мрачный холл, очень обширный, обитый панелями под цвет грецкого ореха. Обстановка не производила впечатления ветхой и старой, но помещение нуждалось в проветривании. Пахло старым деревом, пылью и навощенными полами. Я снова почувствовал запах одежды и волос, как в музее восковых фигур. Нас провели в библиотеку.

За столом из красного дерева, на котором горела лампа, сидел полковник Мартель. Комната была уставлена огромными книжными шкафами.

В стороне в кресле сидела пожилая женщина. Старик встал.

– Входите, господа,– сказал он глубоким голосом.– Это моя жена.

Старик был среднего роста, стройный. Красивое лицо. Свет падал на его гладко выбритые щеки, подчеркивая круги под ярко блестевшими глазами. Уголки его рта заметно подергивались под большими усами.

– Добрый день! – произнес высокий женский голос.– Добрый день! Андре, принесите кресла для джентльменов!

Слуга принес кресла, и мы расселись перед столом, на котором лежали кости домино. Из них было выстроено нечто вроде маленького дома, какие обычно любят строить дети из кубиков. Полковник мрачно и твердо смотрел на нас, постукивая пальцами по голубой бумаге, похожей на телеграмму.

– Мы уже слышали, господа,– произнес он наконец.

Обстановка действовала мне на нервы. Женщина силилась расслышать произносимое и беспрестанно крутила головой.

– Это хорошо, полковник Мартель,– сказал Бенколин.– Нам будет легче выполнить свой неприятный долг. Буду с вами откровенным: нам нужна любая информация, которую, вы можете сообщить нам о своей дочери...

Старик кивнул. Впервые я заметил, что он держит на столе только одну руку. Левый рукав был пуст и приколот к карману.

– Мне нравится ваша прямота, мсье,– заявил он.– Мы с женой не проявим слабости. Когда мы сможем узнать подробности?

– Очень скоро. Вы знаете, где была найдена ваша дочь? .

– В каком-то музее восковых фигур. Она была убита в спину. Говорите. Моя жена не может вас услышать.

– Она действительно мертва? – внезапно пропела женщина. Рыдания рвали ее губы. Полковник холодно и пристально уставился на нее. В тишине звонко тикали большие старомодные часы. Жена отвела взгляд.

– Мы надеемся,– сказал Бенколин,– что вы сможете пролить свет на некоторые детали. Когда ее последний раз видели живой?

– Я устал думать об этом. Боюсь, что я слишком мало обращал на нее внимания. Все это я предоставлял ее матери. Сын теперь... Но Клодин и я были почти чужими. Она была живой, веселой. А у меня тяжелый характер.– Он прикрыл глаза рукой.– В последний раз я видел ее вчера за обедом. Я собирался идти к маркизу де Серанно играть в карты. Этот ритуал мы соблюдаем уже сорок лет. Я пошел туда около девяти часов вечера. В это время она еще была дома, я слышал шум в ее комнате.

– Вы знаете, куда она собиралась идти?

– Нет, мсье. Как я уже сказал,—его губы снова дрогнули,– я не слежу за ее делами. Я передаю указания через мать и редко вмешиваюсь. Вот и результат.

Наблюдая за женщиной, я заметил на ее лице жалобное выражение. Суровый отец и простодушная мать. Из того, что я слышал раньше, можно было сделать вывод, что Клодин вообще не была похожа на Одетту. Она могла спокойно делать что ей хотелось. Я увидел, что о том же подумал и Бенколин.

– -У вас не было привычки ожидать ее возвращения?

– Мсье,– холодно ответил старик,– в нашей семье не считалось необходимым делать это.

– Она бывала здесь с друзьями?

– Я запретил это. Их шум был нежелателен в нашем доме, и я боялся, что это может побеспокоить соседей. Ей, конечно, позволялось приглашать друзей по нашей Просьбе, но она стремилась звать их на то, что она называла «коктейлем».– Слабая улыбка мелькнула на его лице.– Видите ли, мсье, у Мартелей лучший во Франции винный погреб, но вина осталось не так много, и я предпочитаю распивать его со своими старыми друзьями, Дочь говорила, что я забыл о своей молодости. Молодость! Ха!

– Простите, полковник. Вы сказали, что видели вашу дочь за обедом. Она вела себя как обычно или. в ее поведении было что-то странное?

Мартель погладил усы и прищурился.

– Я думал об этом.. И заметил. Она была расстроена.

– Она не ела! – воскликнула его жена так неожиданно, что Бенколин удивленно посмотрел на нее. Полковник, говорил тихо и только для нас, и было удивительно, как ей удалось расслышать...

– Она читает по губам,– объяснил наш хозяин.– Вам не стоит кричать... Это правда, Клодин едва прикоснулась к еде.

– Ее поведение говорило, что она была взволнована, испугана или что-то другое?

– Не знаю. Возможно, и то и другое.

– Ей было плохо! – закричала мадам.– И я слышала, как она плакала предыдущей ночью. Рыдала! Я встала и пошла к ней, как делала это, когда она была ребенком.– После всхлипываний – она продолжала: – И она не рассердилась на меня. Она была очень милой. «В чем дело, дорогая? – спросила я.– Позволь мне помочь тебе». А она ответила: «Ты не можешь мне помочь, мама. Никто не может мне помочь!» Ha– следующий день она была спокойной,. а ночью ушла и...

– Она объяснила вам, мадам, что ее беспокоит?

– Нет, нет. Она отказалась.

– А что вы думаете об этом?

– А? Беспокоило ее? Что может беспокоить дитя? Ничего.– Она замолчала.

– Кое-что, господа, я узнал от Андре, нашего слуги,– сказал полковник,– В половине десятого Клодин позвонили. Вскоре после этого она ушла. Она не сказала матери, куда идет, но обещала вернуться к одиннадцати.

– Звонок от мужчины или женщины?

– Никто не знает.

– Хоть часть разговора кто-нибудь слышал?

– Жена, естественно, не могла. Но я спрашивал Андре. Единственные слова, которые он слышал, были такими: «Но я даже не знала, что он вернулся во Францию».

– «Я даже не знала, что он вернулся во Францию»,– повторил детектив—.Как вы думаете, к кому могут относиться эти слова?

– Не представляю. У Клодин много друзей.

– Она взяла машину?

 – Она взяла машину без моего разрешения. Утром ее вернул полицейский. Я полагаю, ее нашли возле этого музея. Вот и все, господа! – Он развалил домик из домино.– Вот и все, господа! – повторил старик.– Дело в ваших руках. Вы можете сказать мне, почему моя дочь была убита в этом грязном музее? Это то, что я очень хочу узнать.

– Это трудный вопрос, полковник Мартель. В настоящий момент я не знаю.. Вы говорите, что она никогда не бывала там раньше?

– Я не знаю. В любом случае это дело рук грабителя. Я хочу, чтобы его поймали. Вы слышите, мсье? Я готов заплатить вознаграждение...

– Едва ли в этом возникнет необходимость. Но это приводит меня к главному вопросу, который я хочу задать. Если вы говорите, что это дело рук грабителя, вы, видимо, знаете, что вашу дочь ограбили. Но деньги не тронуты. Убийца забрал только один предмет. Тот, который висел на золотой цепочке на шее. Вы знаете, что это было?

– На шее? – старик покачал толовой, нахмурился и покрутил усы.– Даже представить не могу. Конечно, это не были драгоценности Мартелей. Я храню их под замком и их надевает только моя жена, в исключительных случаях: Наверное, это безделушка, брелок какой-нибудь... Я никогда не замечал...

Он вопросительно посмотрел на жену.

– Нет,– закричала она.– Это невозможно! Она никогда ничего не носила. Она была старомодной. Я уверена. Я бы знала, мсье!

Все было ясно. И эта нить ни к чему не привела. Мы долго молчали. Дождь усилился. За окнами темнело. Но Бенколин, казалось, не разочаровался, а, наоборот, получил удовлетворение.

– Не думаю, что есть смысл задавать еще вопросы,– произнес детектив.– Разгадка находится не здесь. Благодарю вас, мадам, и вас, мсье, за помощь. Остальное я узнаю своими силами.

Наш хозяин встал вслед за нами. Я заметил, что наш разговор не прошел для него бесследно. В глазах старика таилось отчаяние.

Мы вышли из дома прямо в дождь.