Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 30 страниц)

 Глава 10
Силуэт смерти

– Кабинет следователя. Говорит Бенколин. Свяжите меня с судебно-медицинским отделом.

Щелчок пульта, загорелась лампочка, захрипел динамик. Потом из него раздался голос:

– Судебно-медицинский отдел. .

– Следственный отдел. Прошу отчет о вскрытии Одетты Дюшен. Дело А-42.

– Дело А-42. Поступило в комиссариат в два часа дня 19 октября .1930 года. Тело женщины, найденное в реке близ моста Шанже, Находится в центральном отделе. Верно?

– Да.

– Часть кожного покрова повреждена в результате падения с высоты не менее двадцати футов.. Непосредственной причиной смерти явилось ножевое ранение в грудь в районе третьего ребра. Нож не менее семи дюймов длины. На теле обнаружены синяки и царапины. Голова, лицо, руки, шея порезаны стеклом. Смерть наступила примерно за восемнадцать часов до обнаружения трупа. .

– Это все... Дайте центральный отдел.

– Центральный, отдел, четвертое отделение.

– Следственный отдел. Кто ведет дело А-42?

– Инспектор Латрелл.

– Если он в отделе, попросите его к аппарату.

Блеклый осенний день догорал. Я недавно присоединился к Бенколину. Вскоре после ланча мы расстались, потому что у него было много текущих дел. После четырех часов я явился во Дворец правосудия. Даже тогда я не сразу нашел его. Он находился в своем личном кабинете на последнем этаже здания. Крошечный кабинет был оснащен кучей телефонов, связывающих его с Сюрте и с управлениями полиции.

Иль де ла Сите, остров, похожий на узкий длинный корабль, тянется примерно на щипо'вдоль Сены. С одной стороны видна махина собора Парижской богоматери, а впереди – цирк. Между ними высится Новый мост. Окна кабинета Бенколина находятся под самой крышей, и оттуда хорошо просматривается Новый мост и почти весь Париж.

Мы сидели в полумраке возле полок с книгами. На Бенколина падал слабый желтоватый свет маленькой лампы. Я слышал щелчки в динамике, неясное звучание голосов. Пальцы Бенколина нетерпеливо постукивали по ручке кресла. Стекла окна затянуло пеленой дождя.

Я видел расплывающиеся огни фонарей на Новом мосту, слабый свет автомобильных фар.

– Говорит инспектор Латрелл,– послышался в трубке голос.

– Латрелл? Это Бенколин. Вы ведете дело об убийстве Дюшен?

– Да. Днем я заходил к ее матери и узнал, что вы уже были там. Разговаривал с Дюраном. Он ведет дело Мартель, не так ли?

– Да..

– Он говорит, что вы считаете, что оба дела связаны с «Клубом разноцветных масок» на Севастопольском бульваре. Я хотел поехать туда, но он сказал, что вы запретили это. Это верно?

– Да, пока верно.,

– Ну, если так, тогда все в порядке. Хотя я не знаю причины. Тело выловили возле моста Шанже. Там слабое течение. Очевидно, ее сбросили в воду где-то неподалеку. К тому же в конце Севастопольского бульвара есть мост. Вполне возможно, что из клуба ее перетащили на мост и там сбросили. .

– Кто-нибудь видел что-либо подозрительное?

– Нет..

– Вы опросили всех по соседству?

– Они ничего не могут сказать. Тело слишком долго пробыло в воде. Есть одна ниточка, но раз вы советуете не трогать клуб...  .

– Порезы на лице? Возможно, стерло было необычным, какое-то темное стекло. Вы должны его найти. Ах, да, еще, инспектор. Или она выбросилась из окна, или ее выбросили, а окна в этом клубе похожи на...

На другом конце послышались какие-то восклицания.

– Да,– сказал хриплый голос,– в царапинах найдены осколки. Темно-красные. Вы видели? Мы опрашиваем всех стекольщиков в миле от Сен-Мартен. Если они узнают, где недавно выбиты стекла... Какие указания?

– Никаких. Помните одно: никакого вмешательства в дела клуба, пока я не. дам распоряжения.

Разговор закончился. Бенколин нервно постучал пальцами по столу.

– Итак,– сказал я,– Одетта Дюшен была убита в клубе, Это кажется ясным. Но Клодин Мартель... Бенколин, ее убили, потому что она слишком многое знала о первом деле?.

Он медленно повернул ко мне голову.

– Что заставляет тебя так думать?

– Ее поведение дома в ночь исчезновения Одетты. Ты помнишь, что. она сказала матери? «Ты не можешь мне помочь, мама. Никто не может мне помочь!» В основном она всегда владела собой... Ты не думаешь,– что они обе были членами клуба?

Бенколин достал бутылку бренди и ящик с сигарами.

– Ну, что ж, мы можем сделать кое-какие предположения. Думаю, Одетта Дюшен не была членом клуба, а Клодин Мартель, несомненно,– да.

– Почему «несомненно»?

– Есть ряд причин. Во-первых, она определенно знала мадемуазель Огюстен, и знала очень неплохо. Мадемуазель Огюстен хорошо помнила ее, хотя и не знала имени. Должно быть, Клодин Мартель имела привычку входить в клуб через музей– восковых фигур. Отсюда следует вывод, что она была постоянной посетительницей...

– Один момент! Допустим, ее лицо было известно мадемуазель Огюстен и та быстро вспомнила Мартель лишь потому, что видела ее мертвой?

– Понимаю, Джефф. Ты пытаешься впутать в это дело нашу очаровательную хозяйку музея. Ну, что ж, это возможно с разных точек зрения. Мы их обсудим с тобой позднее. Но что касается членства мадемуазель Мартель в клубе, то черная маска, которую мы нашли возле ее тела, принадлежала, очевидно ей.

– Что за черт! – воскликнул я.– Я ясно слышал, как ты сказал Дюрану и доказал это, что маска не принадлежит убитой! '

– Да,– сказал он, усмехаясь,– да. Боюсь, мне пришлось обмануть тебя ради того, чтобы обмануть инспектора Дюрана. Я боялся, что когда он увидит щель в моем..

– Но зачем?

– Я обманул его? Затем, что инспектор слишком опрометчивый человек, чтобы быть благоразумным. Он поверил, что ее, невинную девушку, завлекли в клуб: и жестоко убили. А именно это мне и нужно. Я хочу, чтобы все так думали. Если бы Дюран узнал, что она была членом клуба, он бы непременно сообщил об этом ее родителям и друзьям. В результате они выгнали бы нас из дома или вообще не впустили бы в дом. В любом случае мы не получили бы ни капли информации. Как ты, возможно, заметил, я не произнес ни слова о клубе.

Я покачал головой:

– Какая-то дьявольски запутанная игра.

– Еще бы. Поэтому у нас есть кое-какие успехи. Общественный скандал вокруг клуба свел бы на нет нашу надежду узнать правду. Ну а что касается маски, инспектору я выложил весьма слабый аргумент. Если ты помнишь, женщина, чье исчезновение я вывел из разных фактов, не могла быть никем, кроме как самой убитой. Невысокая, длинные каштановые волосы и так далее. Все это доказывает маска. Но в остальном я убедил Дюрана...

– А губная помада на маске? Ты же сказал, что у убитой губы не были накрашены?

На этот раз усмешка переросла в громкий смех.

– И тем не менее ты сам укладывал в сумочку ее помаду! Ну, Джефф, неужели ты считаешь, что если в момент убийства у нее не были накрашены губы, то это означает, что она вообще не пользовалась помадой? Слава богу, что Дюран легко поверил мне. Напротив, все это доказывает, что она определенно когда-то надевала маску, но в момент убийства она ее не носила.

– А порванная резинка?

– Ее мог порвать убийца во время лихорадочного обыска сумочки. Понимаешь? Маска была у нее в сумочке, когда она вышла из дома; Вполне возможно, что Клодин Мартель, имея таких старомодных и суровых родителей, дома не красила губы, а позже забыла это сделать. Она явно направлялась в клуб. Это значит, что она была членом клуба... Давай обсудим это дело.

 Он откинулся на спинку кресла и посмотрел в окно.

– С самого начала мы узнаем, что дама в коричневой шляпке – Джина Прево – как-то связана с исчезновением Одетты Дюшен. Старый Огюстен видел ее, когда она спускалась вниз по лестнице и принял за привидение. Мы можем также сказать, что и Клодин Мартель связана с этим исчезновением, да и ее поведение и членство в клубе нельзя интерпретировать иначе. Я не говорю, что обе они обязательно причастны к убийству. Напротив, думаю, что я знаю, как они были замешаны в нем. Они боялись, Джефф, ужасно боялись, что их могут впутать в убийство. Поэтому они договорились встретиться, Джина Прево и Клодин Мартель, и именно в эту ночь была убита последняя. В сорок минут двенадцатого Джина Прево ждет у входа в музей, где ее видел полицейский. Она не только расстроена, но и нерешительна. Без сомнения, она должна была встретиться с другом или в самом музее, или в коридоре. Девушки, такие, как она, не будут просто слоняться в подобном месте. Ты сам это понимаешь. Но что случилось? Что-то не то, Джефф, и нам придется потрудиться, чтобы узнать это. Она была у музея в двадцать три сорок, но музей закрыт. Явный повод для беспокойства. Это испортило все, и я – вина этому. Мой звонок Огюстену и назначенная встреча заставили его запереть музей раньше обычного. Приехав туда, Джина. Прево нашла музей закрытым. Такого раньше не случалось, и она растерялась. Она колебалась и решила попасть в музей со стороны Севастопольского бульвара. Клодин Мартель появилась раньше ее. Намного раньше или нет – не знаю, но когда и она прибыла, музей уже был закрыт. Тогда она решила войти через бульвар. В любом случае она собиралась в музей, а не в клуб...

– Почему?

– У нее не было билета, Джефф,– нетерпеливо сказал Бенколин,—Ты же слышал, что каждый член клуба, проходя через муз,ей, должен был купить билет. Но среди ее вещей не было музейного билета. Не можем же мы быть идиотами и считать, что билет специально украл убийца? Он оставил ее в музее, и, конечно же, не делал тайны из ее присутствия там.

– Понимаю, продолжай.

– Следовательно, мадемуазель Мартель пошла к двери, выходящей на улицу, а ее подруга ждала у входа в музей. Пока каждая из них ждала другую и удивлялась, куда же та делась, мы можем сделать важные выводы. Первый. В коридоре есть три двери, через которые убийца мог добраться До своей жертвы: дверь на улицу, дверь в клуб и дверь в музей. Важной является последняя дверь: ее замок можно открыть только со стороны музея. Пользовались этой, дверью только те, кто хотел из музея попасть в коридор, то есть члены клуба. Обратно этим путем никто не возвращался, поскольку у них не было ключа. Почему? Потому что музей закрывается в двенадцать, а клуб еще работает. После закрытия Музея они не могли проходить через него, заставляя мадемуазель Огюстен каждый раз вставать и за каждым запирать дверь. Кроме того, это не только не практично, но и опасно: что-то мог заметить старый Огюстен. Ты сам видел, как боялась дочь, чтобы он не заподозрил ничего дурного... Нет, нет, Джефф! Человек мог пройти через музей, но дверь за ним всегда запиралась. Выход из коридора вел либо в клуб, либо на бульвар.

Дальше. В распоряжении убийцы было три двери. Он мог пройти через, две из них – с улицы или из клуба, но, – Бенколин говорил четко, подчеркивая каждое слово ударом кулака по ручке, кресла,– если бы он прошел одним из этих путей, он не смог бы потом внести труп в музей. Понял? Эта дверь отпирается только изнутри, из коридора он не сумел бы ее открыть. Следовательно, мой. друг, убийца должен был попасть в коридор только из музея.

Я присвистнул.

– Ты имеешь в виду, что, когда старый Огюстен закрыл музей в половине двенадцатого, он запер в музее убийцу?

– Да. Запер его в темноте. Ясно, что любой, кто захотел бы выйти, мог бы это сделать и после ухода Огюстена. Это не было случайностью. Убийца умышленно поджидал Клодин Мартель, зная, что она войдет в музей. Неважно, каким путем она войдет, в любом случае он ждал ее. И он мог спрятаться у мраморной стены возле Сатира.

Он помолчал, закурил сигарету.

– Бенколин,.– сказал я,– так ли уже необходимо присутствие постороннего в музее?

– Что ты имеешь в виду?

– Дочь Огюстена была в музее одна. Помнишь, это странная история со светом на лестнице? Она сказала, что. ей послышалось какое-то движение в музее... Кстати,– вспомнил я внезапно,– как ты узнал, что это она включила свет? Ты задал вопрос, она призналась, но не было ни...

– Было! – поправил он, улыбаясь.– Джефф, уж не пытаешься ли ты сказать, что это мадемуазель Огюстен совершила убийство?

– Ну... не совсем. У нее нет и тени мотива. И я не могу понять, зачем бы ей понадобилось закалывать девушку и тащить труп в собственный музей, где все прямо указывает на нее. Но ее присутствие там.... и этот свет...

Бенколин саркастически хмыкнул.

– Ты упорно цепляешься за свет. Позволь мне объяснить, что случилось на самом деле,– сказал детектив. Он наклонился вперед.– Во-первых, мадемуазель Мартель находилась в коридоре. Во-вторых, убийца скрывался в музее. В-третьих, мадемуазель Прево ждала у двери в музей... Что случилось тем временем? Мадемуазель Огюстен одна в музее, как ты говоришь. Вообрази это! Она выглядывает из окна на улицу. При свете уличного фонаря она видит Джину Прево, которая нервно прохаживается взад и вперед. Что бы там ни, было, мадемуазель Огюстен совестливая женщина. Она принимает деньги, которые дают другие. И она знает, что нужно другим. Отказ впустить человека может означать прекращение оплаты ее услуг. Она зажигает свет... С центрального пульта. Вспомни, там же включается свет на лестнице, ведущей в коридор... так что посетителя можно разглядеть. Потом она отпирает входную дверь в музей. А мадемуазель Прево исчезла! Было уже без. двадцати двенадцать, и она решила войти через другую дверь. Улица пустынна. Мари Огюстен изумлена, смущена и немного подозрительна. Может быть, это ловушка? Я могу понять ее мысли. Потом она снова запирает дверь и идет . в музей, думаю, просто по привычке. Она разглядывает все в этом мрачном, зеленом свете...

Что тем временем происходит в коридоре? Убийца ждет половины двенадцатого. В половине двенадцатого гаснет свет в музее. Убийца в полной темноте. Вскоре он слышит шум со стороны Севастопольского бульвара. Дверь открывается, и появляется фигура женщины, неясная в тусклом свете...

Я ясно представил себе это. В нашей комнате тоже темно. Дождь хлещет по окнам. Бенколин. продолжает быстро говорить тихим голосом:

– Этo Клодин Мартель. Она пришла в коридор, чтобы встретиться – допустим это – с Джиной Прево. Ее силуэт вырисовывается очень нечетко.; Убийца не знает, он не может точно знать, что это его жертва, мадемуазель Мартель. Он думает, что это она. Но он должен убедиться, а здесь слишком темно. Должно быть, он переживал ужасные минуты, пока слышал ее шаги, стук каблуков, но не мог видеть ее. Она приближается здесь, а Джина Прево снаружи. И все три сердца тревожно бьются. И все из-за того, что музей закрылся в половине двенадцатого, а свет выключен... Джефф, если бы Клодин Мартель была освещена в коридоре внезапной вспышкой света! Если бы; так случилось, то все дело пошло бы по-другому. Но этого не случилось. Это мы знаем из важного показания Джины Прево. «Было темно»,– сказала она.

Теперь попробуем связать во времени каждый поступок и посмотрим, что из этого получится.

Ровно в двадцать три сорок Джина Прево решила войти через другую дверь. Она отошла от двери музея и свернула на . Севастопольский, бульвар. Почти тут же мадемуазель Огюстен включила в музее свет, то есть, как она сказала, свет в главном гроте и на лестнице, рядом с Сатиром. Когда мы были там, мне стало ясно, что этот свет, хотя и слабый, может осветить и коридор.

Увидев свет, Клодин Мартель резко повернулась. Свет упал ей на лицо, а она в этот момент увидела перед собой силуэт убийцы. Когда она испуганно прижалась к стене, убийца больше не колебался. У нее даже не было времени закричать, он рванул ее к себе и всадил в спину нож... И тут в коридор cо стороны бульвара вошла Джина Прево со своим серебряным ключом!

Бенколин замолчал. Я замер, представляя себе эту сцену. При зеленом свете убийца держит еще не остывший труп девушки, и тут же появляется новый женский силуэт. Теперь убийца должен испугаться.,.

–Джефф,– медленно продолжал детектив,– что произошло потом, мы можем только предположить. Дальше трудно восстановить события, но в результате... Свет тусклый, убийца все же узнал свою жертву. Следовательно, и Джина Прево могла узнать либо убийцу, либо жертву, Однако, судя по ее разговору с Галаном, она, по крайней мере, узнала жертву. Непостижимо, что она не захотела выяснить, в чем дело. Она должна была видеть блеск лезвия и падающее тело. Она знала, что здесь произошло убийство, увидела, что убийца повернулся к ней лицом, и она должна была захотеть узнать больше.

Она закричала и бросилась к двери на улицу. Мы можем предположить, что и Клодин Мартель, смертельно раненая, успела крикнуть несколько слов. Джина Прёво могла узнать голос своей подруги и понять, что та убита. Если мы примем это, мы должны принять и нечто большее, чем крик. Едва ли Джина по крику узнала, кому принадлежит этот голос. Несколько слов, Джефф! – Он помолчал.– Тогда мы можем сказать, что Клодин выкрикнула имя своего убийцы.

Резко зазвонил телефон. Бенколин снял трубку.

– Алло! Кто? Мадам Дюшен и мсье Робико? Гм... Хорошо. Пропустите их...

 Глава 11
Очаровательные привычки красного носа

Я едва слышал слова Бенколина. Я понимал, что он говорит по телефону, но его голос доносился до меня, как в тумане. Больше чем любой другой человек я знал, что он крайне осторожен в своих предположениях. Несколько его фраз поразили меня как удар грома, а потом как эхо перекатывались в голове. Коридор, зеленый свет, убийца, выходящий из темноты... Я испытывал ужас, думая обо всем этом.

«Мадам Дюшен и мсье Робико» – я не сразу придал значение этим словам. Бенколин включил свет и убрал со стола бумаги. Придвинул к столу пару кресел. Поглядывая на дверь, он положил на стол маленький серебряный ключ.

Его помощник ввел в комнату мадам Дкшен и Робико. Бенколин встал, приветствуя их, и указал на кресла перед столом. Несмотря на плохую погоду, женщина выглядела неплохо, словно дождь смыл с лица слезы, а ветер освежил ее.-Правда, под ее глазами лежали черные тени.

– Мсье Бенколин,– сухо сказала она. – Я пришла к вам по важному делу. Инспектор полиции, который сегодня днем посетил меня, позволил себе сделать ряд намеков. Я не поняла их. Я бы забыла об этом, но сейчас я увидела это.– Она стукнула кулаком по столу, где лежал ключ.– Я попросила Поля привезти меня к вам.

– Конечно,– нервно произнес Робико. Он не сводил глаз с ключа.

 – Я счастлив, мадам,– поклонился Бенколин.

Но она не обращала внимания на его вежливость.

– Вы скажете мне откровенно?

– Что, мадам?

– О смерти моей дочери. И Клодин Мартель.– Она вздохнула.– Вы утром не сказали мне об этом.

– А почему я должен был говорить, мадам? У вас достаточно всего...

  – Пожалуйста, не пытайтесь уклониться! Я должна знать. Я уверена, что все это связано. Тело Клодин, найденное в музее восковых фигур, это полицейская уловка?

Бенколин внимательно изучал ее.

– Дело в том,– продолжала мадам Дюшен,– что я сама была членом «Клуба масок». О, это было много лёт назад! Двадцать лет назад! Не думаю, что это новая организация,– с горечью добавила она.– Но сейчас там новое руководство. Музей восковых фигур... Я даже не подозревала о существовании таких музеев. Иногда я догадывалась, что Клодин ходит в клуб. А когда я узнала о ее смерти и подумала о смерти Одетты...

Она провела языком по губам.

– Все это так неожиданно, мсье, это потрясло меня. Я знаю... Матери многое чувствуют. Я чувствую что-то неправильное... Одетта замешана, так?

– Я не знаю, мадам. Если да, то по наивности.

– В... Что? «В третьем и четвертом поколениях». Я никогда не была религиозной. Но теперь я верю в Бога. В его: милость.

Она начала дрожать. Робико был настолько бледен, что его лицо казалось восковым. Он уткнул подбородок в поднятый воротник пальто и сказал:

  – Тетя Беатриса, я вам говорил, что не стоит приходить сюда. Это бесполезно. Эти джентльмены делают все что могут. И...

– Сегодня утром,– продолжала мадам Дюшен, – когда вы послали вашего друга подслушать разговор Джины с тем человеком, я должна была понять, что Джина связана с этим. Ее поведение! Ее ужасное поведение! Моя маленькая Одетта... Они все замешаны в этом...

– Мадам, вы переутомились,– мягко произнес детектив.—Это чистая случайность, что тот человек пришел к вам и Джина увиделась с ним...

– Тогда я скажу вам кое-что. Я была потрясена, и это заставило меня подумать. Голос этого человека...

– Да?

– ...Это заставило меня подумать. Я слышала этот голос раньше.  '

– А! Вы знакомы с мсье Галаном?

– Я никогда раньше не видела его. Но голос этот я слышала четыре раза.

Робико как загипнотизированный продолжал смотреть па ключ.

– Второй раз – десять лет назад,– продолжала она.– Я была наверху, а Одетта – тогда еще маленькая девочка – находилась со мной. Мой муж читал в библиотеке, я чувствовала запах сигары. Зазвенел входной звонок, горничная открыла дверь, и я услышала в холле приятный голос. Мой муж принял пришедшего. Я слышала, как они разговаривали, но слов не разобрала. Несколько раз гость смеялся. Потом горничная проводила его... Я помню, как скрипели его ботинки, а он все. смеялся. Несколько часов спустя я почувствовала запах пороха и спустилась вниз. Мой муж воспользовался своим бесшумным пистолетом. Он застрелился из этого пистолета, потому... потому что не хотел будить Одетту... Уже потом я вспомнила, когда слышала этот голос впервые. Это произошло в «Клубе масок», где я была... до замужества. Клянусь в этом! Я слышала, как смеялся мужчина в маске. Это было, наверное, лет двадцать назад. Я вспомнила это, потому что в маске мужчины имелась дырка для носа, ужасно красного и скрюченного. Это был какой-то кошмар. Я никогда не могла забыть...

Она опустила голову.

– А в третий раз, мадам? – спросил Бенколин.

– В третий раз – месяцев пять назад, в начале лета. Это случилось в доме родителей Джины в Н'айли. В саду, вечером; Смеркалось. Из сада я видела темный силуэт дома. Я слышала чей-то голос в беседке. Мужчина говорил о любви. Я узнала этот голос и убежала. Убежала, говорю вам! Но я видела, как из беседки вышла Джина Прево, и она улыбалась. Тогда я сказала себе, что ошиблась... Но сегодня, когда я снова услышала этот голос, все перевернулось во мне. И я узнала! Не отказывайтесь! Моя маленькая Одетта... Я не хочу слышать ваши возражения. Когда я прочла в газетах о Клодин... .

Мадам Дюшен в упор взглянула на Бенколина. Тот неподвижно сидел на месте и молчал.

– Вы ничего не скажете мне?

– Ничего, мадам.

Снова наступило молчание. Раздавалось только тиканье часов. -

– О... понимаю,– сказала она.– Я... надеялась, что вы не откажете, мсье. Да, надеялась. Но теперь я поняла.– Она слабо улыбнулась и пожала плечами: – Знаете, мсье, я прочла в газете, что Клодин была в руках восковой фигуры, которую называют «Сатир Сены».

Я представляла себе этого человека. Не знаю насчет Сены... но он сатир, дьявол.

Робико торопливо перебил ее.

– Тетя Беатриса, нам лучше уйти. Мы отнимаем время этих людей.

Женщина встала. Бенколин и Робико тоже. Она продолжала беспомощно улыбаться. Бенколин взял ее руку и низко поклонился.

– Боюсь, что пока ничем не могу помочь вам, мадам,– пробормотал он.– Но я обещаю, что очень скоро этот человек окажется там, где я хочу его видеть. И, клянусь богом, больше он не побеспокоит ни вас, ни кого-либо другого, и... будьте мужественной.

Он все еще стоял со склоненной головой, когда дверь за ними закрылась. Свет освещал седину в его волосах. Бенколин медленно сел на место.

– Я старею, Джефф,– неожиданно сказал он.—Не так давно и я бы позволил себе посмеяться над этой женщиной!

– Посмеяться? О, боже!

– И я бы многих спас от ненависти, как это делает Галан, только потому, что я мог смеяться над ними. Это всегда различало нас.'

– Ты сравниваешь себя с...

– Да. Он видел, как слова убивают людей. А я, Джефф? Я продолжал хихикать, как испорченный органчик. Я стал слепым и не делал различия между страстью и жалостью. Я мог говорить глупости! Да! Я смеялся, потому что боялся людей, их мнений или их презрения...

– Позволь мне посмеяться над этим.

– О, да, смейся. Поэтому они принимали меня за меньшее, чем я есть, а я хотел казаться большим. Только ум давал мне силу. .Все говорили об Анри Бенколине, боялись. его, восхищались им, а теперь за этим встает хрупкий призрак и удивляется.

– Удивляется? Чему?

– Удивляется, Джефф/почему считают мудрым жестокого идиота, который сказал: «Познай себя». Доктрина, призывающая познать себя, свой ум, свою душу, сводит людей с ума. Люди слишком много думают о себе. Умэто величайший лжец. Ложь —его профессия...

Это было странное настроение. Он выбрасывал из себя слова. Я не понимал его, но знал, что у Бенколина бывают периоды такой черной депрессии. Он говорил, а сам крутил в руке серебряный ключ.

– Джефф, я говорил, что сегодня ночью мы пошлем кого-нибудь в «Клуб масок», чтобы подслушать разговор Галана и Джины Прево: Как думаешь, ты сумеешь сделать это?

– Я?

– Почему бы и нет? Ты сделаешь это?

– Ну, в этом нет ничего сложного. Но поверят ли твои люди в мои способности?

– О, я не знаю. Дело в том, что ты высок и строен, как Робико, и ты будешь в маске и с ключом. Что касается меня, то мое настроение и нервы мешают мне заняться этим. Будь осторожен, Джефф. Это будет очень опасно, уверяю тебя.

.– Это действительная причина?

– Полагаю, да. Ну, что ты скажешь?

– С величайшим удовольствием сделаю это.

– Появившийся шанс исследовать клуб приводит меня в волнение. Предвкушение рискованного приключения... и...—.Бенколин увидел выражение моего лица.– Ты слушаешь меня, черт возьми? Это не забава.

Я кивнул. Теперь он снова стал самим собой, снова его ум работал четко и решал сложные задачи.

– Я дам тебе инструкции... Прежде всего я хочу тебе сказать, что ты должен ожидать. Джина Прево может знать, но может и не знать, кто убийца. Ты выслушал мою версию, но это всего лишь версия. У нас нет никаких доказательств в подтверждение ее. Но если она знает убийцу, Галан сделает все, чтобы вытянуть из нее правду, и сделает это лучше, чем весь департамент полиции. Если мы сможем установить диктофон...

– Бенколин,– перебил я,– кто убийца?

Удар был точным. Если Бенколин знает, то скажет из тщеславия, но если не знает – разозлится.

– Не знаю,– медленно произнес он.– Понятия не имею.– Он помолчал.– И это действует мне на нервы.

– Ну, а логический вывод?

Он пожал плечами.

– Возможно, логика могла бы помочь. Я скажу тебе о цели убийства, как я себе это представляю. Меня раздражает, что я смогy вообразить всю сцену убийства, то, как оно совершилось и что было потом, но лицо убийцы для меня невидимо. Послушай...

Он налил себе еще бренди и начал пить маленькими глотками.

– Мы закончили рассказ и тот момент, когда убийца заметил Джину Прево, которая с криком убежала. Когда я в первый раз осматривал коридор, то несмотря на утверждение старого Огюстена, что он выключил свет в музее, я знал, что кто-то все же включил свет, хоть и на короткое время. Кровавые пятна на стене, разбросанные вещи – все указывало на дверь в музей. И хотя свет там тусклый и падал из музея, убийца мог видеть свою жертву и осмотреть содержимое ее сумочки. Я спросил мадемуазель Огюстен, и она призналась, что зажигала свет. Это может привести к важному заключению. Убийца обшаривал сумочку. Что он хотел? Не деньги, конечно, они остались нетронутыми. Конечно, это и не письмо или открытка...

– Почему?

– Думаю, ты согласишься, что свет там настолько тусклый, что едва можно было разглядеть лицо? – спросил он.– Разве смог бы он среди всяких писем и записок найти то, что ему нужно? Там он не смог бы прочесть ни слова, но он не забрал содержимое сумочки с собой в музей, где света все же больше, он бросил все... Нет нет! Это был какой-то предмет, Джефф, который он сумел узнать в полной темноте. Прежде чем решать, что это за предмет и нашел ли его убийца, надо ответить на один вопрос. Скажи, Джефф, почему убийца внес тело в музей?

– Очевидно, чтобы скрыть тот факт, что она убита в коридоре. Чтобы отвести подозрения от «Клуба масок».

Бенколин удивленно посмотрел на. меня и вздохнул.

– Дорогой мой,– печально проговорил он,– иногда ты бываешь поразительно умен... Ну, ладно. Он внес тело в музей, чтобы заставить нас поверить, что ее убили в музее, да? Но сделав это, он оставил ее сумочку и все содержимое в коридоре на полу. Он оставил широко открытой дверь из музея, чтобы любой мог ее заметить. Он...

– Подожди! Он мог в спешке забыть..

– В спешке? Однако у него хватило времени пристроить тело на руках Сатира, укутать его драпировкой...

Снова нет. Его не волновал вопрос, где будет найдено тело. Он забрался в музей с определенной целью, а мысль пристроить его на руках Сатира пришла ему на ум позже. Подумай! Что ты заметил на теле?

– Бог мой! Разорванную цепочку на шее.

– Да. Был предмет, какая-то вещь, которую она носила на цепочке. Понимаешь теперь? Он думал, что найдет. этот предмет в сумочке, поэтому он все вытряхнул, но не нашел там... Он решил, что этот -предмет при ней. В кармане, например. Но при тусклом свете он не смог бы разглядеть кармана на пальто, он не знал, где она может держать этот предмет. Поэтому...

Я наклонился.

– Хорошо! Он втащил ее в музей, где света было больше.

– Есть еще другая причина. Он знал, что Джина Прево (конечно, он не знал, что это именно она, ведь он не видел ее лица) видела, как он убил девушку. Он видел, как она убежала, и слышал .ее крик. Он знал, что она позовет полицию, а оставаться в музее всю ночь он не мог. Кто-то включил свет в музее, и пребывание там могло быть опасным, но все-таки это было менее опасно, чем пребывание в коридоре. Он мог просто втащить девушку в музей и запереть за собой дверь. 'Наконец, он мог спрятаться. И он не собирался убегать, не найдя того, что искал. Поэтому он остановился возле Сатира, осмотрел тело и нашел золотую цепочку, а на ней предмет.-

– Полагаю, теперь ты скажешь, что это за предмет?

Бенколин задумчиво посмотрел на меня.

– Я, конечно, не уверен, но догадка у меня есть. По словам мадам Мартель, Клодин ничего не носила на шее. Значит, здесь нечто другое.

Он взял со стола серебряный ключ. Я посмотрел на дырку в ключе, потом взглянул на Бенколина, и тот кивнул.

– У Клодин Мартель был собственный ключ,– сказал он.– Я допускаю это. Но отсутствие ключа наводит на определенные размышления. Итак, я допускаю, что у нее был ключ. Зачем он понадобился убийце? Почему он так рисковал из-за него? Во всяком случае, ему повезло, и он нашел ключ. Затем ему пришла в голову мысль спрятать тело на руках Сатира. Он так и сделал. Однако что-то случилось. Что? Как будто упал занавес. Погас свет. Это мадемуазель Огюстен удовлетворила свое любопытство и убедилась, что в музее все в порядке. Прошло не более пяти минут после убийства. Он открыл дверь из музея, скользнул в коридор и выбежал на Севастопольский бульвар. Должно быть, он был дьявольски изумлен, что девушка, которая видела его, не вызвала полицию!