Текст книги "Моя плоть сладка (сборник)"

Автор книги: Джон Диксон Карр

Соавторы: Дей Кин,Майкл Брайэн
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 30 страниц)

 18

Когда Фолл увидел, что Изабель машет ему с балкона, он почувствовал облегчение. Значит, она все еще в отеле. Она не убежала. Это хороший признак.

Он допил вино и подозвал официанта. Потом встал и очень удивился, обнаружив, что он вполне трезв. Оплатив счет, пошел через открытую террасу ко входу в отель.

Он обдумал все события, происшедшие утром, и наконец принял решение. Если Изабель воровка, он узнает об этом по тому, как она ему расскажет о разговоре с немцем. Или она все расскажет, или скроет от него правду.

Фолл думал: если она воровка, она добилась того, чего хотела. Человек, который должен выплатить ей деньги, здесь, и выплата равна пятнадцати тысячам долларов. Если она воровка, она возьмет эти деньги, а завтра утром он проснется в отеле один и найдет записку, маленькую лживую записку, и никакой девушки.

Когда Фолл вошел в холл, клерк все еще спал. Он подумал, интересно, где сейчас находится немец? Все еще здесь? Или уже уехал, захватив с собой маленький красный несессерчик?

Поднявшись на второй этаж, Фолл остановился в нерешительности. Он вспомнил всю отвратительную сторону этого дела: изломанное, окровавленное тело во дворе – чек на пятнадцать тысяч долларов. «О, если бы Изабель не была так чертовски хороша!»

В конце, концов, какое ему до всего до этого дело?– уговаривал он себя. Его это не касается. Но он знал, что касается. Кем бы ни была Изабель, он влюблен в нее.

Он пошел по коридору. Он выпил достаточно вина, чтобы чувствовать себя спокойным, но спокойным он не был. Когда он стучал в дверь, то посмотрел на свою вытянутую руку. Кончики пальцев слегка дрожали.

* * *

Фрейтаг стоял в отделанной желтыми плитками ванной комнате и прислушивался к шуму воды в уборной наверху.. Счастье ему сопутствовало, или, может быть, это оттого, что он вел себя очень осторожно и не шел на риск. Поднявшись на второй этаж, он целых четыре минуты простоял, ожидая, не появится ли кто-нибудь в коридоре. Однажды – это было в отеле в Штуттгарте – его застала горничная, и у Фрейтага были потом большие неприятности. Сейчас он хотел вначале удостовериться в абсолютной безопасности. И вдруг он услышал шаги Фолла, поднимавшегося по лестнице. Он едва успел юркнуть в ванную комнату и из своего укрытия слышал, как Фолл постучал в дверь комнаты Изабель. Он молил бога, чтобы Фолл не задержался там и не увел бы ее с собой завтракать.

Больше откладывать нельзя. Его терпение истощилось. Нервы натянуты до предела, а квадратные сильные пальцы судорожно почесывали ладони.

Он видел, как Фолл вошел в комнату. На побледневшем парализованном лице Фрейтага выступил пот. Дальнейшее выжидание становилось невозможным.

* * *

Сидя на кровати Изабель, Грегори Фолл молча слушал ее рассказ. Сигарета давно докурилась и теперь обжигала его пальцы. Он бросил окурок в окно, но не попал. Фолл встал, поднял окурок с ковра, а девушка все продолжала рассказывать.

– ...а когда я спросила мисс Дэвид относительно двух бриллиантов, она сказала, что оставила их в ювелирной лавочке. Потом она чего-то испугалась. Она стояла как раз около двери и прежде, чем я смогла сообразить, выскочила в коридор и помчалась как сумасшедшая, Я бросилась за ней, но вниз не побежала, на мне было надето то, что и сейчас. Как видите, слишком мало одежды, чтобы устраивать погоню за этой старухой по всему Кэмп де Мару.

Она замолчала, нервно улыбнувшись ему. Фолл посмотрел на нее, на ее легкий полосатый халатик. Под ним не было никакого белья.

– Поэтому я вернулась сюда и позвала вас,– продолжала она.– Какое мне дело до мисс Дэвид? Наши неприятности кончились. Я могу отдать им все бриллианты. Никто больше не будет гоняться за мной, преследовать меня.

Фолл нарочито медленно и аккуратно притушил окурок в раковине умывальника. Голос его звучал совсем уж безразлично, чтобы казаться естественным.

– И кому же вы собираетесь их отдать, Изабель?

– Ну... я полагаю, Кохиллу или Чаку.

– А почему им? – спросил Фолл, наблюдая за ней в зеркало.– Это добыча не принадлежит ни Барнею, ни Чаку... Почему бы не отдать тем людям, кому она принадлежит?

Она казалась озадаченной.

– Но каким образом? – спросила она.

Фолл резко повернулся к ней, охваченный приступом злобы.

– А как насчет немца?

– Какого нем...– Она вдруг в испуге закрыла себе рот рукой.– Вы имеете в виду того, который охотился за мной сегодня на полуострове?

– Да, именно его. Почему вы ничего не сказали мне о нем раньше? Почему вы ни единым словом не обмолвились об этом немце?

– Потому что я еще не видела вас, Грег. Поверьте, все было ужасно, но теперь это совсем неважно. А между прочим, как вы узнали об этом?

– Я ничего не узнал. Вернее, я не знаю детали. Но мы с вашим другом-немцем немного поболтали. Он сказал мне, что договорился с вами.

– О, Грег, вы знаете, когда я увидела вас вместе с немцем на террасе, я подумала, не принадлежите ли вы к этой шайке. О, Грег, сегодня ужасный день, я не знаю, кому можно доверять. Я даже на какой-то момент начала сомневаться в вас.

– Очень умно! – В голосе Фолла вдруг послышалось презрение.– Вы не упускаете ни одного трюка.

– Грег, вы мне не верите? Потому что вам что-то рассказал про меня Чак? Не верьте Чаку, вы не должны ему верить!

Фолл сел на край кровати и проговорил усталым, разочарованным голосом.

– Это вам трудно поверить, Изабель. Нужно прямо в этом признаться.

– Но, Грег... Грег...

– Подождите,– прервал ее Фолл.– Вы мне ничего не сообщили об этом немце. Вы позвали меня сюда и рассказали о какой-то старой леди, проделавшей весь, путь от Пальмы до Кэмп де Мара только для того, чтобы бросить вам на колени это огромное состояние. Очень мило! И «совершенно случайно» здесь оказался человек, готовый уплатить вам за бриллианты пятнадцать тысяч долларов. Ну и что вы мне прикажете сейчас делать? Пойти и пригласить его к вам?

– Замолчите! – закричала она.– Замолчите!

– О’кей! – Он встал.– Нет смысла продолжать разговор.

– Вы глупый человек, Фолл. Почему вы мне не верите, хоть немного?

Фолл подошел к балконной двери и сказал спокойно:

– Я хотел бы поверить вам, Изабель, но не могу. Вы не только воровка, но и паршивая лгунья...

Он направился к двери и услышал ее рыдания. Но не посмотрел на нее.

– Сегодня я уезжаю отсюда,– произнес он сердито.– Я заплачу за вашу комнату, за прошлую ночь. Немец где-то там внизу ожидает вас. Если я его увижу, то пришлю его к вам.

Она ничего не ответила. Закрывая дверь, он все еще слышал ее рыдания. Проходя по коридору, он пытался утихомирить свой гнев. «Если бы она была хоть более искусной лгуньей,– думал он.– Если бы она дала мне какую-нибудь зацепку, я бы поверил ей. Я хочу ей верить! Как бы мне хотелось, чтобы все шло гладко, без этих ужасных осложнений.

И кто может поверить в ее историю? Старая леди, бегающая за ней с бриллиантами в бумажном кулечке; сладкоречивый немец, о котором она даже не сочла нужным мне сообщить. Нет, она, вероятно, считает меня абсолютным дураком, если надеется, что я поверю в ее россказни. И я действительно свалял дурака, как это со мной уж не раз бывало».

На лестнице он остановился. Гнев сменился самоупреками. «Вероятно, вчера я слишком здорово напился и потому вмешался в эту историю. И так всегда бывает: девушки, с которыми мы выпиваем по ночам, совсем по-другому выглядят в полдень. Но в отношении Изабель мне этого не показалось. Черт возьми, надо проверить, в порядке ли у меня голова, если я клюнул на удочку такой паршивой лгуньи».

Он провел руками по лицу. Нет смысла уезжать отсюда, пока все не разъяснится. Он решил погулять, чтобы немного успокоиться и освободиться от действия перно. И хотя сейчас есть все основания напиться как следует, с этим делом покончено.

Кто-то спускался вниз по лестнице. Кто-то дотронулся до его руки. Фолл сердито повернулся, ожидая увидеть заплаканное лицо. Но это был немец.

– Извините меня, мистер Фолл. Я хочу спросить, вы не видели сейчас миссис Кеннер? Она знает, что я здесь? Она готова совершить сделку?

– Какое это имеет отношение ко мне? – разозлился Фолл. Что-то в его лице заставило немца подняться на несколько ступенек выше.

– Извините,– пробормотал он.– Я видел, как вы выходили из ее комнаты. Мне хотелось бы знать...

– Я сообщил ей, что вы здесь,– сказал Фолл.– Она готова. Готова и охотно вас примет.

– Ах, так? —улыбнулся немец.– Очень мило с вашей стороны, что вы передали ей мое поручение. Благодарю вас.

Фолл резко повернулся и, перескакивая через три ступеньки, сбежал вниз, пересек холл и вышел из отеля.

Фрейтаг, наблюдавший за ним с верхней ступеньки, видел, как дежурный клерк проснулся, когда мимо него проходил рассерженный,-взволнованный Фолл.

Фрейтаг поспешил укрыться в тени коридора. Клерк может оказать большую услугу в качестве будущего свидетеля. Действительно, ему все время улыбалось счастье. Он испытывал сладкое чувство блаженства. Он повернулся и пошел вдоль по коридору.

Около двери в комнату Изабель Фрейтаг остановился. Теперь его парализованное лицо не улыбалось. В глазах вспыхивал огонек каких-то тайных желаний.

* * *

Изабель Кеннер крепко прижимала руки к глазам. Нужно перестать плакать, нужно перестать. Грег не верит ей и даже не хочет ее слушать. Чак и тот ,немец успели поговорить с ним первыми, и теперь, что бы она ни сказала, все будет казаться ему ложью. Ложью.

Конечно, визит мисс Дэвид выглядит довольно странным и невероятным. «Но я бы ему поверила,– с горечью подумала Изабель,– Ну и пусть он идет к черту, этот мистер Грегори Фолл. Вероятно, он сейчас опять пьет, и к нему снова вернулось его дурное настроение. О, как я устала от мужчин! Как я устала!»

Изабель встала и прошлась по комнате. Бумажный кулечек все еще лежал на кровати, куда она его бросила раньше. Он даже не посмотрел на него, не проверил, правду ли она говорит. Она ему совершенно безразлична. Так, одна из мимолетных интрижек. Девушка, с которой? можно провести ночь. Рассердившись на себя за то, что она позволила ему овладеть ею, она взяла кулечек и положила его на край умывальника. Потом легла в постель, уткнувшись лицом в. подушку. «Что теперь будет со мной? – думала она.– Я совсем одна. Все кончено».

Присев на корточки, как огромная жаба, Гельмут Фрейтаг припал глазом к замочной скважине. Он увидел девушку, лежащую на кровати. Прислушался и уловил всхлипывания. В нетерпении его пальцы сжимались и разжимались, сжимались и разжимались. Его все больше и больше охватывала дрожь садиста: он вспомнил о былых днях, когда в тюрьме он заглядывал через окошечки в камеры узников, которых ожидал допрос... Волна предстоящего наслаждения захлестывала его. Он поднялся на ноги. Повернул ручку двери. Дверь не, заперта. Открыл дверь, но Изабель даже не пошевелилась. Он потихоньку проскользнул в комнату и осторожно закрыл за собой дверь. Потом молча направился к кровати.

Сквозь опущенные на балконе шторы раздавались приглушенные голоса и стук шаров крокета. Кто-то завел еще одну пластинку, и веселый, громкий пасодобль заглушил шум и болтовню гостей отеля.

Фрейтаг подошёл к постели. Изабель его не видела. Он посмотрел на нее, на ее тело, просвечивающее из-под тонкого полосатого халатика. Уткнув голову в подушку, она плакала.

 19

Грегори Фолл, наподдавая длинными ногами комки пыли, шел по раскаленной узкой дорожке, ведущей от отеля к главной дороге. Он низко наклонил голову, все убыстряя шаги, стараясь заглушить себе чувство отвращения. На дорожке никого не было. Единственным звуком был звук его шагов по гальке.

Солнце стояло как раз в зените.

В голове его постепенно прояснялось. Вино, которое он пил в течение нескольких часов, сидя на открытой террасе, выветривалось. Он совершенно протрезвел и пребывал в подавленном настроении. Еще раз он начал пересматривать события сегодняшнего утра, уже в свете только что услышанного рассказа Изабель. Да, никаких сомнений быть не могло. Она воровка. Его обманули. Это факт.

«Ну что же, надо все забыть,– уговаривал он себя.– Пора приниматься за работу. Я напишу хорошую статью об этом острове. Нужно завтра же начать щелкать снимки. Никаких романов с воровками. С сегодняшнего дня вступает в силу основное правило: не путать дело с развлечениями. Придется нанять Чака Кеннера, ведь я больше здесь никого не знаю».

Он повернул за угол. Впереди по травянистой обочине двигалась какая-то странная фигура. Пожилая женщина в желтой шляпке, в зеленом шелковом пыльнике. Она с трудом переставляла свои ноги. Вероятно, идет на автобус, подумал Фолл. Никто не будет в такую полуденную жару гулять здесь просто ради удовольствия. Да еще в таком наряде.

Он догнал ее, она повернулась.

– Скажите, пожалуйста, далеко еще до дороги? – спросила она по-английски.

– Я не знаю.

– Как вы думаете, мне удастся найти там какой-нибудь транспорт? – произнесла она жалобно.

– Конечно.

Фолл пропустил ее вперед. Она цветная. Вся обвешана фальшивыми драгоценностями. Какая-то сумасшедшая. Старуха-мулатка, разодевшаяся как на праздничное гулянье, словно в кинофильме.

Он посмотрел, как она шла впереди него. Опять воцарилась тишина. Интересно, эта старая кукушка очень похожа на тот портрет, который нарисовала Изабель. Но Изабель не сказала, что она цветная. Нет, это не то же самое. А все-таки...

Он позвал ее:

– Эй, подождите минуточку!

Но желтая шляпка продолжала колыхаться вверх и вниз. Мулатка даже не оглянулась. А потом повернула за. угол и скрылась из вида.

«Нет,– решил Фолл.– Не может быть, чтобы это была она. Так, просто совпадение. Но я нагулялся. Пора назад. Я могу сегодня же вернуться в Пальму на такси-и остановиться в отеле «Средиземноморский». Кажется, именно там Кеннер заказал мне номер. И постараюсь не встречаться с Изабель перед отъездом. Уложу вещи, пока она будет внизу за ланчем».

* * *

Гельмут Фрейтаг, наклонившись над кроватью, смотрел на девушку. Несколько минут он не двигался. Ничего. Успокоится. Пусть она сама его увидит. Этот трюк он не раз применял в былые дни. Когда заключенный вдруг видел его у своего изголовья, он никак не мог понять, что это: дурной сон или привидение. Часто с психологической точки зрения этот момент страха и сомнений оказывался очень полезным.

Изабель перестала плакать. Вздохнула, повернулась на спину и откинула левую руку. Он увидел ее глаза, расширившиеся в неистовом темном страхе. Он увидел ее мягкие яркие губы, готовые раскрыться в крике. В этот самый момент он повалился на нее, зажав огромной ручищей ее рот.

Она извивалась, стараясь освободиться. Но он навалился на нее, широко раскинув ноги, придавив ее своей тяжестью, как бабочку к доске гербария.

– Тихо,– прошептал он неожиданно нежно. Он отнял руку от ее рта, давая понять, что он ей доверяет. Но как только она набрала воздух, чтобы закричав, она почувствовала его пальцы на горле.

– Не кричать,– сказал он.– Один звук – и я выдавлю дух из тебя.

Охваченная ужасом, смотрела она на склонившееся над ней перекошенное лицо, на выкатившийся глаз, на опущенный уголок рта. Было что-то зловещее и вместе с тем сексуальное в неподвижности его лица, что-то подчеркивало мужественность этого тяжелого мускулистого тела, придавившего ее.

Только теперь Изабель Кеннер вспомнила о своей наготе. Халатик распахнулся. Она чувствовала прикосновение серого костюма к голому телу. Что-то больно нажало на ее ребра. Что-то тяжелое и стальное. Похожее на револьвер, спрятанный под пиджаком.

– Ты украла посылку,– проговорил он.

Это была констатация факта, а не вопрос.

– Молчи. Только слушай.

Его лицо было теперь совсем близко. Она почувствовала в его дыхании запах сигар.

– Ты украла посылку, милочка. Ты хотела получить выкуп или, может быть, даже хотела продать эти бриллианты. Меня не интересует, что ты хотела. Ты должна понять одно, милочка: если ты мне не скажешь, где они находятся, тебе будет больно, очень больно.

Она с трудом могла дышать, находясь в полуобморочном состоянии, она слышала, как внизу кончилась пластинка. Тишина. Доносилось лишь едва слышное журчанье разговора на террасе снизу. Она была так близко к жизни, к людям. Всего один возглас мог принести ей помощь. Но она отлично понимала, что второго крика уже не будет. Ей говорили об этом его глаза.

– Куда ты их спрятала? – дышал он на нее.– Куда?

– Пожалуйста, пожалуйста, встаньте... Я вам все скажу, если вы встанете...

– Нет, это я буду приказывать, а не ты, милочка. Я приказываю.

Перекошенное лицо склонилось еще ниже. Еще ближе. Замирая от ужаса, она почувствовала, как его губы прильнули к ее. Она вздрогнула, как от прикосновения жабы, но ее дрожь нисколько его не охладила. Наоборот, еще больше возбудила. Его губы страстно целовали ее лицо, шею. Его пальцы понемногу сжимались на ее шее.

– Ты знаешь, я могу убить тебя,– бормотал он.

– Вы задушите... вы задушите меня...– задыхаясь, шептала она.– Нет, нет, не надо...

– Подожди, мне нужен сверток. Ты слышишь? Тогда я не трону тебя. Я обещаю. А теперь скажи мне. Только не ври.

Она была на грани обморока.. Вероятно, это тот самый человек из Парижа, о котором говорил Барней. Это был его сверток. И нужно ему отдать. Отдать немедленно. Или он убьет ее.

– Он здесь,– прошептала она.– Здесь, в этой комнате.

– Где?

– На умывальнике. Вон там, в бумажном кулечке, на умывальнике.

Она почувствовала, как его тело немного расслабилось. Медленно отвернулось от нее парализованное лицо, глаза отыскивали в затемненной комнате умывальник.

– Там,– шептала она.– В этом бумажном мешочке, Посмотрите сами.

Теперь он полностью отвернулся от нее, но его пальцы продолжали сжимать ее горло.

– Спокойно,– сказал он.– Не двигайся.

Одна рука отпустила шею. Она почувствовала, как он перегнулся с кровати, нащупывая что-то на иолу. Уголком глаз она видела, как он медленно поднимал белую кожаную босоножку. Потом, нацелившись, резким толчком тела бросил эту босоножку через комнату.

Он был очень меткий. Босоножка попала как раз в центр бумажного кулечка. Тот перевернулся и с легким стуком упал на пол. Из него посыпались, как брызги воды, маленькие камешки.

Он повернулся к ней, слегка приподнялся, затем всей тяжестью снова навалился на ее обнаженное тело, снова вплотную приблизил к ней свое лицо:

– Они все здесь?

– Да,– солгала она. При таком количестве бриллиантов вряд ли он сможет установить пропажу двух.

– Ты уверена в этом?

– Да, а теперь, пожалуйста, отпустите меня. Я никому ничего не скажу. Обещаю, я никому не скажу.

Искаженное лицо улыбнулось. Пальцы на горле немного расслабились, потом надавили с еще большей силой. Она увидела в его глазах похотливое возбуждение. Его лицо вплотную приблизилось к ее лицу, его влажные губы касались ее губ. В этот момент, прежде чем его хватка причинила ей боль, она вдруг поняла, что своим признанием она подписала себе смертный приговор. Она почувствовала на своих губах его горячее дыхание, он с еще большей силой навалился на нее. Пальцы вцепились, как орлиные когти.

Его возбуждение достигло предела, граничило с безумием. Он сам слышал свое тяжелое сопение. Жажда убийства становилась нестерпимой. Но где-то в глубине сознания другой, более хладнокровный Фрейтаг твердил ему, что во всем должна быть точность. И, глядя на ее раскрасневшееся лицо и закатившиеся зрачки, он повернул свою левую руку так, чтобы видеть на них часы. Два двенадцать. Процесс удушения требует гораздо больше времени, чем думают люди. По крайней мере минуты три. Пальцы сжались с новой силой, и из его искривленного рта вырвался довольный, удовлетворенный смех. Теперь она уже без сознания. Но все еще жива. Еще не пришло время.

Сначала он услышал шаги. Звук ключа, вставленное. го в замочную скважину, был такой тихий, что он едва его уловил. Но все же в этот момент он освободился от порыва безумия. Он слегка разжал пальцы, мысль лихорадочно заработала в поисках оправдания подобной его позы.

Когда-то случилось то же самое, его прервала горничная. На сей раз он знал, что ему делать. Под ним лежала полуобнаженная женщина. Он еще больше стянул с нее халатик, полностью обнажил ее и лег, прикрыв своими плечами ее лицо.

Вошла горничная с двумя чистыми полотенцами. Связка ключей громко звенела в ее руках. На кровати она увидела мужчину, а под ним обнаженную женщину со свесившейся ногой.

– Извините,– произнесла она по-испански, затем захлопнула за собой дверь и, нарочито громко стуча каблуками, ушла. Иностранцы всегда бывают очень недовольны, когда прерывают их любовные забавы. Она должна была сначала постучать. Но она совсем не думала, что в этот час кто-нибудь находится в комнате.

Во время этой задержки исполнения приговора Фрейтаг прислушивался к своему прерывистому дыханию. Шаги удалились по коридору. Вряд ли горничная сообщит дежурному клерку о том, что видела в комнате. В подобных отелях администрация не обращает внимания на то, как ведут себя гости, лишь бы не причинялось материального ущерба имуществу отеля. И все же...

Он взглянул на лицо Изабель Кеннер. Она приходила в сознание. Он приподнялся на руках и посмотрел на ее обнаженное тело. Жажда убийства вновь овладела им. Пальцы снова обхватили горло.

Еще какой-то звук. Ну, теперь его уже не остановят: он должен все покончить. Он старался не слышать эти шаги.

Совершенно неожиданно откуда-то слева, с зашторенного балкона, раздался мужской голос:

– Все в порядке, Изабель? Ничего не случилось?

Это был американец. Фрейтаг соскользнул с постели. Он кажется свалял дурака, не следовало так долго тянуть.

Бриллианты рассыпались по всему полу.

Фрейтаг притаился за кроватью. Он слышал, как на балконе передвигался американец. Затем тот вошел в свою комнату, отодвинул штору. Теперь уже нет времени для удовольствия. Хотя, вероятно, девушка уже умерла. В отчаянной спешке, присев на корточки, он начал собирать бриллианты, подобно женщине, собирающей бусинки из порвавшегося ожерелья. Но невозможно было проделать все это без шума. Он тщательно обыскал всю комнату, стараясь не пропустить ни одного камня.

Три или четыре бриллианта закатились под кровать. Когда он засунул туда руку, то услышал, как из горла девушки вырвался сдавленный хрип. Значит, она еще не умерла, она приходит в себя.

Как раз в тот момент, когда он подобрал последний камешек, крепко зажав его в руке, до него донесся звук поднимающейся шторы. Фрейтаг вскочил на ноги, как борец после падения. В дверях балкона стоял американец.

Камни! Главное, камни! Фрейтаг взял кулечек и высыпал в него все, что находилось в его кулаке. Потом положил кулечек в боковой карман, не спуская при этом глаз со своего врага.

Фолл смотрел на постель. Она мертва? Он видел кровоподтеки на ее горле. «И это я сказал ему, что она находится здесь,– подумал он.– Это я сказал, что она у себя в комнате».

Бывший офицер СС, Фрейтаг когда-то был инструктором по рукопашному бою. Он увидел, как глаза американца оторвались от кровати, увидел, как сжались его кулаки и как он начал медленно наступать на Фрейтага. Он выжидал первого удара. Когда он увидел, как Фолл выбросил левый кулак, целясь ему в скулу, Фрейтаг отступил, и американец упал.

Фрейтаг побежал. Он мчался по коридору и вниз по лестнице, перескакивая сразу через три ступеньки. У него было большое преимущество перед американцем, все еще лежавшим на полу. В холле он сбил ковер, бегом спустился по ступенькам, повернул налево, потом промчался через ресторан, столкнув при этом на пол патефон, опять наигрывающий «фламенко». И дальше, вниз, к пляжу...

Едва изумленные посетители ресторана успели прийти в себя от вида промелькнувшей мимо них фигуры, как в ресторан ворвался другой человек. Высокий молодой человек с суровым лицом. Он бежал легче и быстрее, ловко срезая углы, затем перепрыгнул через перила террасы и побежал через пляж.

Гул взволнованных голосов несся вслед двум мужчинам, бежавшим по пляжу. Темп их бега замедлялся по мере того, как они приближались к дюнам, где песок становился мягче и ноги утопали в нем. Первый мужчина повернул к воде. Преследователь – за ним.

Фолл догонял. Он видел, что расстояние между ними сокращалось.

Вдруг на террасе ресторана воцарилась полная тишина. Два мальчика, лежавшие на пляже около самой воды, вскочили и, как испуганные зайчата, помчались к отелю. Человек, бежавший впереди, остановился. Он стоял, повернувшись лицом к морю, и держал в руках маленький револьвер.

Фолл не видел оружия. Он продолжал бежать, опустив голову. На террасе какая-то женщина вскрикнула от испуга.

Но пуля, выпущенная на ярком солнце, пролетела мимо цели. И через минуту Грегори Фолл налетел на стрелявшего, стараясь выбить из его рук револьвер. В этот момент Фрейтаг нечаянно нажал на спусковой курок, и в тишине пляжа раздался второй выстрел.

В драке Фрейтаг оказался более тяжелым и более опытным. Но Фоллу удалось сбить его с ног. Фрейтаг упал лицом вниз, и, прежде чем он успел повернуться, Фолл занес над ним левый кулак.

Немец мотнул головой, стараясь увернуться от удара, и кулак Фолла опустился на крепкий череп Фрейтага. От боли в руке Фолл сморщился и тут же почувствовал, как немец под ним начал изворачиваться. Он даже изловчился поднять руку с револьвером. Фолл отпрыгнул от Фрейтага.

Раздался еще один выстрел. Пуля попала в мягкий песок поблизости. Фрейтаг, поднявшись на колени, занял позицию, ожидая врага. Задыхаясь, медленно приближался к нему Грегори Фолл. Сделав, ложный выпад левой, на который Фрейтаг попытался среагировать, он изо всех сил правой рукой ударил немца чуть ниже уха, после чего на Фрейтага как град посыпались удары Фолла,

Стоявшие на террасе люди кричали и протискивались вперед, чтобы лучше видеть борьбу. Немец захватывал Фолла медвежьей хваткой. Оба повалились на песок и начали кататься. Пиджак немца разорвался, и из кармана выпал бумажный кулечек. Высыпавшиеся из кулечка камешки сверкали на песке как капли росы.

Теперь, стоя на коленях, Фрейтаг заколебался. Его тяжелое парализованное лицо повернулось, чтобы посмотреть на рассыпавшееся сокровище. И в тот самый момент, когда он позволил жадности обуять себя, он упал как заколотый бык, так как Фолл одной рукой нанес ему сильнейший удар прямо в почки, а другой в правую скулу. Фрейтаг упал на песок на расстоянии нескольких дюймов от бумажного кулечка.

Все было окончено. Двое полицейских, неуклюже прижимая к себе винтовки, бежали к пляжу.