Текст книги "Королева скандала"

Автор книги: Джилл Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 30 страниц)

– Она неглубокая, – констатировал он. – Сейчас я ее промою.

Рэйчел закрыла глаза, пока Алекс промокал порез или, скорее, царапину смоченным теплой водой бумажным полотенцем.

– Ты не слышала сегодняшние новости про Диану? – спросил он. – Там сказали, что ее водитель Анри Поль был пьян. Норма алкоголя у него в крови в три раза превышала допустимые по закону.

Рэйчел изумилась:

– Как они позволили пьяному человеку вести ее машину? Служба охраны однозначно должна была предотвратить такое.

– Ты только послушай! – продолжал Алекс. – Американский сайт Executive Intelligence Review пишет, что авария не была случайной. Они считают, что Диана была убита намеренно, возможно, это сделали спецслужбы.

– Но какой в этом смысл? Зачем им это?

Алекс был очень напряжен, глаза его горели.

– Может, она знала о чем-то, что не должно было всплыть? Еще не уверен точно, но я собираюсь получить разрешение на съемку документального фильма об аварии. Раз уж я был там, то кто сделает это лучше меня?

Рэйчел всполошилась:

– А тебе не кажется, что лучше помалкивать? Ведь в итоге может выплыть, что это ты подобрал то платиновое сердечко.

– Ой, – закичился Алекс. – У камер видеонаблюдения не та четкость. Все, что они увидят, это что я наклонился. А если меня спросят, я отвечу, что завязывал шнурки.

– Не слишком ли это попахивает бульварным чтивом, чтобы ты этим занимался? – настаивала Рэйчел. У Алекса была репутация создателя качественных художественных и документальных исторических фильмов.

Он бросил бумажное полотенце в мусорную корзину и встал.

– Эту тему еще будут долго обсасывать и в уважаемых общественно-политических газетах, и в желтой прессе. Тони Блэр тоже подключился и назвал Диану «народной принцессой». Я понимаю, что это безнравственно, но тут кроется какая-то сенсационная история, и я хотел бы рассказать ее первым.

Рэйчел чувствовала себя неловко. В ее глазах это выглядело эксплуатацией, использованием, и она уже открыла рот, чтобы сказать об этом, но смолчала. Ведь это напрямую касалось карьеры Алекса. Он не вмешивался в то, как она управляет своим бизнесом, так, может, и ей стоит оставить все на его усмотрение.

Ближе к концу дня в магазине снова воцарился порядок, но помещение выглядело опустошенным, как амбар. На рейлингах болтались пустые вешалки, и нечего было поставить в шкафы-витрины без стекол. Теперь ей придется заново оформлять магазин, поскольку многие висевшие на стенах предметы исчезли, а также пополнить ассортимент, прежде чем можно будет снова открыться. Перед выходом Рэйчел включила сигнализацию. Это было все равно что запирать ворота конюшни после того, как лошадь удрала. Алекс обнял ее, будто уловив ее мысли.

По дороге домой Рэйчел старалась переключиться на позитив. Она построила бизнес с нуля один раз и сможет сделать это снова. Конечно, придется снова вкалывать, считать каждый пенс, не терять решимости, и тогда она справится. Она с детства мечтала о собственном магазине одежды и так просто от своей мечты не отступится.

Глава 9
Лондон. 2 сентября 1997 года

На следующее утро Рэйчел первым делом взялась обзванивать своих постоянных поставщиков, чтобы пополнить запас товаров. Она покупала вещи через аукционные дома, антикварные рынки и у частных лиц, полагаясь на сарафанное радио, которое помогало ей узнавать о грядущих торгах, и поэтому нужно было сообщить всем о своем намерении активно закупаться. Ответы поставщиков, однако, были удручающими: торги в разных местах планировались только через несколько месяцев, но пополнить ассортимент ей нужно было гораздо раньше, иначе бизнесу не выжить.

Просматривая список контактов, Рэйчел наткнулась на имя Сьюзи Харгривз. В начале года Сьюзи унаследовала фамильное поместье возле города Чичестера. Там были целые анфилады комнат, обставленные гардеробами, буфетами и сундуками, полными старинной одежды. Она подошла к Рэйчел на одном из аукционов и пригласила к себе посмотреть дом и вещи, которые могла бы продать. Они договорились делить вырученные деньги поровну, и первая партия, состоящая из дюжины разных предметов гардероба, ушла очень быстро. По воодушевлению, с которым Сьюзи приняла конверт с пятью сотнями фунтов стерлингов, Рэйчел поняла: в средствах новая собственница поместья стеснена.

– Я абсолютно не представляю, во сколько обходится содержание такого дома и что здесь требует ремонта. Боюсь, мне придется экономить, – призналась Сьюзи. – Я распродаю все, что только возможно.

После этого Рэйчел продала еще три партии из фамильных вещей Сьюзи и была рада назвать себя подругой хозяйки поместья или, по крайней мере, близко к тому. Она очень надеялась, что Сьюзи будет не против выбрать еще кое-какие вещи, когда узнает про взлом. Рэйчел мысленно скрестила пальцы и набрала номер, держа наготове ручку и верный органайзер «Филофакс».

Когда Сьюзи ответила, Рэйчел поинтересовалась, не могли бы они назначить день для очередного просмотра одежды.

В ответ последовала пауза.

– Я бы очень хотела… – Сьюзи умолкла. – Но я не уверена, что готова. Я на этой неделе в небольшом раздрае. – Из трубки донесся какой-то приглушенный звук, и Рэйчел поняла, что мисс Харгривз плачет.

– Мне ужасно жаль, – поспешила ответить Рэйчел. – Я не хотела тревожить тебя в такой момент.

– Мне до сих пор не верится, – всхлипывала Сьюзи. – Никак не могу взять себя в руки. Похороны в субботу, и я должна пойти, но просто не представляю как. Почему Дач оставила нас? Она ведь была полна жизни!

Рэйчел почувствовала себя неловко. Сьюзи, вероятно, потеряла подругу и думала, что Рэйчел знает, о ком она говорит.

– Конечно, должно пройти время, чтобы принять это. Она была твоего возраста? – Рэйчел предполагала, что Сьюзи было хорошо за тридцать, то есть они были ровесницами.

– На пару лет моложе. И у нее двое мальчиков. Какая трагедия! Я боюсь, что выставлю себя полнейшей идиоткой на похоронах, потому что просто не смогу успокоиться и перестать плакать.

– На похоронах это нормально, – попыталась успокоить ее Рэйчел. – Никто косо не посмотрит.

Но ведь это покажут по национальному телевидению. Это увидит весь мир. Надо будет найти место за колонной или за чем-то еще. – Сьюзи громко высморкалась.

Поняв, о ком говорит собеседница, Рэйчел пришла в изумление.

– Ты говоришь о Диане? Вы дружили?! – воскликнула она.

– Да, я уверена, что рассказывала тебе. Мы знакомы с детства. Она была мне как сестра.

Не без колебаний Рэйчел призналась, что находилась в тоннеле Альма в прошлую субботу и пыталась отогнать папарацци, столпившихся возле машины.

– О господи! Ты говорила с ней? Как она выглядела? – Сьюзи желала знать все до мельчайших подробностей, и Рэйчел рассказала ей то немногое, что знала.

– Мы общались всего пару недель назад, – сказала Сьюзи дрогнувшим голосом, – когда она еще отдыхала в Греции. – Женщина разразилась новыми рыданиями. – Она наконец была счастлива. Это было для нее замечательное лето.

– Просто ужасно, – согласилась Рэйчел. – У меня все это никак не шло из головы, хотя мы даже не были знакомы. Ее смерть так поразила весь мир, что, кажется, в ней есть что-то сверхъестественное. Я уверена, это неспроста и должно привести к чему-то благому.

– Как бы я хотела в это поверить, но, боюсь, наш мир не то место.

Приятельницы условились, что Сьюзи позвонит Рэйчел насчет подбора одежды, когда придет в себя после похорон.

Рэйчел только закончила разговор, как телефон зазвонил. Это оказался Алекс, и он был в приподнятом настроении.

– Ты же знаешь, что перед тем, как начать новый проект, приходится долго готовиться? Неделями составляется бюджет, пишутся сценарии, проводятся бесконечные встречи… Но только не в этот раз! Как только я приехал утром к Клайву и сказал: «Ты не поверишь, что было в выходные… и я нутром чую, что за этой аварией кроется большее, чем кажется на первый взгляд», – я с ходу получил добро. Он заявил, что СМИ обуяла настоящая «лихорадка принцессы Дианы», так что даже кадры кинохроники пришлось крутить по многу раз.

– Потрясающе, дорогой, – сказала Рэйчел, стараясь, чтобы в голосе звучал энтузиазм. Для него это была хорошая новость, хотя сама она, настроенная скептически, так не считала.

– И это значит, что до конца недели я пробуду в Лондоне. Буду собирать команду. Сегодня вечером я снова приеду на последнем поезде, а рано утром уеду. Ты ведь не будешь против?

Он был возбужден, как ребенок в предвкушении рождественских подарков.

– Конечно нет, – ответила Рэйчел. – Мои поздравления! Я уверена, что это будет блестящая работа.

* * *

Рэйчел отправила в страховую компанию все необходимые документы на тот случай, если они вдруг сделают в ее случае исключение. В окно туалета вставили новое стекло и решетку, чтобы никто больше не забрался в магазин таким путем. И Рэйчел даже запросила коммерческие предложения на установку камер ввдеонаблюдения, но они оказались непомерно дорогими. Так что, перед тем как уйти из магазина, ей ничего не оставалось, как только дважды проверять, включена ли сигнализация.

Она поприсутствовала на парочке скучных и безнадежных в плане возможных покупок аукционов и остаток недели провела, заново оформляя витрину и интерьер принесенными из дома предметами. Переборов себя, она даже решилась вывесить на продажу кое-что из собственных вещей, чтобы можно было открыться в субботу. Обычно по субботам покупателей бывало больше всего, хотя похороны принцессы Дианы должны были неизбежно повлиять на торговлю.

В четверг вечером позвонил из Лондона Алекс и настоял на том, чтобы она приехала к Кенсингтонскому дворцу и посмотрела на море принесенных в память о принцессе цветов.

– Это исторический момент, – сказал он. – С каждым днем это море простирается все дальше и дальше от заднего входа вдоль двух подъездных дорожек. От запаха кружится голова.

– Благоприятное время для цветочников.

– Не то слово! Я разговаривал с одной продавщицей на станции Виктория, и она сказала, что ей пришлось заказывать большие партии из-за границы, потому что каждый, кто приезжает в Лондон на похороны и проходит мимо ее киоска, берет букет.

– Ты не общался с поклонниками Дианы?

Алекс хохотнул:

– Мои ребята работают возле Кенсингтонского и Букингемского дворцов и опрашивают народ. Ничего необычного. Все говорят, что принцесса была прекрасным человеком, шокированы тем, что королева до сих пор не обратилась к нации, и недоумевают, почему не приспущен флаг над дворцом. И все как один твердят, что не могут поверить в случившееся.

– Кто бы мог подумать, что будет такая реакция? Я понимаю, что люди покупали журналы, если видели, что на обложке ее лицо, и все же творится что-то невероятное.

Рэйчел было нестерпимо жаль Диану и двух ее оставшихся без матери сыновей, но что-то во всеобщей лавине прорвавшихся эмоций ее смущало. В этом чувствовалась какая-то фальшь. Однако она не отказалась сопровождать Алекса в пятницу вечером. Днем можно было походить по благотворительным магазинам в престижных районах вроде Хэмпстеда, Кенсингтона и Путни, где иногда можно наткнуться на хорошие вещи, выставленные на продажу богатыми обитателями этих мест, а уже после встретиться с Алексом и отдать дань уважения женщине, чьи последние минуты жизни ей случилось наблюдать в тоннеле Альма.

Глава 10
Балтимор. Декабрь 1916 года

Уоллис обещала Мэри, что во время медового месяца будет писать ей и рассказывать об изнанке замужества, о которой у обеих девушек было лишь весьма смутное представление. Но писем не было почти до самого Рождества. К тому времени Уоллис обосновалась в своем новом доме в Пенсаколе на территории военной базы.

«Для декабря здесь очень славно светит солнце, – писала она, – и еще вовсю цветут плетистые розы и олеандры. У меня тут такая бурная светская жизнь, что дневник уже трещит по швам. Все жены офицеров как одна желают познакомиться, и я принимаю каждое приглашение. А почему бы и нет?

Наш домик небольшой, но очень уютный, и единственное, на что я могу пожаловаться, это мрачная коричневая мебель. Мне его должны побелить и повесить на окна веселенькие шторы, и тогда он будет просто идеален. У нас есть горничная и повариха, поэтому я занимаю себя только походами по магазинам и общением с новыми подругами, а это для меня – ты сама знаешь – никогда не было в тягость. Так что замужняя жизнь просто замечательна».

Прочитав про новых подруг, Мэри почувствовала уже знакомый укол ревности, но постаралась не обращать на него внимания. Уоллис заводила друзей везде, где бы ни оказалась. К тому же у Мэри была Рене Дюпон. В ответ Мэри описала события светского сезона в Балтиморе, своих кавалеров (к слову, совершенно непримечательных) и то, как сильно скучает по Уоллис. «Без тебя все стало совсем другим», – были ее слова.

Последовал двухнедельный перерыв, и только после этого пришло второе письмо, в котором Уоллис пригласила Мэри в гости. «Может, мы и для тебя найдем отважного летчика», – беспечно писала она. И Мэри это показалось чрезвычайно захватывающим. Подруги договорились, что увидятся на неделю в марте 1917 года, и Мэри казалось, что падать еще целую вечность. И когда Мэри уже наконец сидела в мчавшемся на юг поезде и глядела в окно, ее переполняло радостное возбуждение. Возможно, и ее жизнь вот-вот изменится, как это произошло у Уоллис. Может быть, ей тоже посчастливится встретить большую любовь.

* * *

Уоллис, ожидавшая ее на станции в Пенсаколе, оказалась настолько худой, какой Мэри видеть подругу еще не приходилось, и болтала она без умолку. В том, с какой энергией Уоллис показывала все вокруг и махала рукой в сторону авиабазы, над которой, как хищная птица, кружил самолет, было что-то фанатичное. Она перечислила все светские встречи, которые наметила на ту неделю, что Мэри должна была провести на базе, и принялась описывать публику, с которой им предстояло общаться.

– Джордж не слезает с лошади и постоянно отпускает грубые шуточки, а его жена Эдна – страшная ханжа без чувства юмора. Просто диву даешься, что происходит в таком браке за закрытыми дверями… И ты должна увидеть Скотта и понаблюдать за ним, потому что он мухлюет в покер, – засмеялась Уоллис. – Если ты собираешься мухлевать, старайся не ронять карты.

В доме Спенсеров со стороны фасада находилась веранда, с которой можно было попасть в освещенную солнцем гостиную и отходящие от нее три спальни и две ванные комнаты. На первом этаже располагались столовая и небольшая, но удобная кухня.

– Какой же он милый! – вскричала Мэри. – Настоящий собственный дом. И каково же это – быть замужем? Тебе нравится?

– Боже мой, у меня никак не найдется времени, чтобы остановиться и поразмышлять, – сказала Уоллис. – Жизнь бьет ключом. Давай же я позову горничную, чтобы она принесла нам чего-нибудь прохладительного.

Уоллис казалась взвинченной, и Мэри не могла понять почему. Возможно, из-за увеличившейся вероятности, что Америка вступит в войну в Европе? Не придется ли Уину отправиться туда и сражаться? Ей не хотелось касаться этого вопроса, но вскоре Уоллис сама его подняла.

– Уин явно рвется во Францию. Он считает, что война неизбежна, раз уж немецкие подводные лодки топят наши корабли. Я, конечно, не хочу его отпускать, но наши летчики из эскадрильи Дафайетта рассказывают такие интересные истории, правда?

Мэри читала о бесстрашных подвигах американских летчиков, вызвавшихся воевать в рядах Военно-воздушных сил Франции, о воздушных боях и случаях спасения за доли секунды до гибели, от которых захватывало дух.

– Не много ли их гибнет? – спросила Мэри.

Уоллис оставила вопрос без внимания.

– А ты знала, что у них на базе живут львята по имени Виски и Сода? У всех летчиков, которых я знаю, удивительное чувство юмора.

– Но что бы ты делала, если бы он все-таки отправился? – настаивала Мэри.

Уоллис поправила складку на юбке.

– Ну, если мне не разрешат тайком поехать с ним в чемодане, то останется только ждать вместе с другими женами. Я буду им очень гордиться.

Тон подруги не слишком-то убедил Мэри, и она призадумалась над ответом, как вдруг заревел громкий сигнал. Уоллис вскочила и метнулась к окну.

– Это еще что такое? – спросила Мэри.

Лицо Уоллис исказилось.

Это сигнал об аварии. Они дают его, когда кто-то разбивается. О господи, надеюсь, это не Уин.

Она бросилась на веранду и оглядела улицу. Мэри последовала за ней и увидела, что другие женщины тоже выбежали на свои веранды.

– Не знаете, что случилось? – крикнула Уоллис соседке.

– Пока нет. Надо немного подождать. Нам не разрешается звонить на базу. Вдруг им придется связаться с родственниками. – Плотно сжав губы, женщина вглядывалась в небо.

– Я уверена, что все хорошо, – сказала Уоллис подруге, изображая беззаботность. – В самом худшем случае я стану самой молодой вдовой. В двадцать лет!

– О Уолли! – Мэри обняла и прижала к себе свою названую сестру. – Ты постоянно так напряжена, когда волнуешься за него?

– Вовсе нет. Он же знает, что делает. – Слова прозвучали беспечно, но весь вид молодой женщины говорил об обратном.

Они зашли обратно в дом, но Мэри могла побиться об заклад, что Уоллис не находила себе места до тех пор, пока часом позже в дверь не просунулась голова соседки.

– Просто хотела сообщить, что упал кадет. Сам в порядке, самолет – на списание. Их не должны так быстро выпускать в небо. Это ведь такие расходы…

Вернувшийся к ужину Уин был в отвратительном настроении: громко хлопнул дверью и едва удостоил вниманием присутствие Мэри. Он сразу прошел в столовую и вернулся оттуда с полным стаканом какого-то напитка янтарного цвета.

– Это не… – начала говорить Уоллис, но тут же прикусила язык.

Мэри никогда не видела ее такой нерешительной.

– Это консоме, – саркастически ответил ей Уин. – Я что, не могу попить вечером консоме? – Он повернулся к Мэри. – Нам, летчикам, нельзя пить алкоголь, если на следующий день предстоит вылет. Так что слава богу, что у меня есть жена, которая за мной приглядывает. – И он с вызовом отхлебнул из стакана.

На протяжении всего ужина он то и дело доливал себе жидкость того же оттенка, и вскоре Мэри стало ясно, что это был алкогольный напиток, потому что язык у Уина начал заплетаться, а к лицу прилила кровь. Настроение его стало еще хуже, и о чем бы ни начинала говорить Уоллис, это, по всей видимости, его раздражало.

После того как было покончено с основным блюдом, он осушил свой стакан и свирепо посмотрел на Мэри.

– Разве ты не рада, что приехала и можешь наблюдать гармонию наших супружеских отношений? – спросил он. – Вы, две ведьмы, небось весь день кудахтали над нашими тайнами, которые она тебе выболтала. – С отвратительной гримасой он изобразил хихиканье.

Уоллис попыталась обернуть это в шутку:

– Да, дорогой, мы тут занимались перемешиванием зелья в своем ведьминском котле… – Но ее слова заглушил громкий звук: Уин швырнул пустой стакан, и тот вдребезги раскололся об пол в углу столовой.

– Постарайся придумать заговор, чтобы тут все убрать, – огрызнулся он. – А я – спать.

Как только Уин в сердцах покинул столовую, на пороге появилась горничная с совком и щеткой для пола.

– У него очень большая нагрузка, – проговорила Уоллис, чтобы как-то объяснить подруге произошедшее, а та, в свою очередь, сочла, что лучше будет просто промолчать.

«Бедная Уоллис, – думала Мэри, – она вышла замуж за пьяницу». Благодаря досужим разговорам родственников, обсуждавших слухи, Мэри уже знала, что ничего хорошего из этого не получится.

На следующий вечер они все вместе ужинали в гостях еще у одной пары, и Уин был образцом хорошего поведения, но от взгляда Мэри не укрылось то, что, придя домой, он сразу же налил себе большую порцию консоме. Субботним вечером в отеле «Сан-Карлос» Уин частенько отлучался, чтобы подышать воздухом, и, возвращаясь, с каждым разом все менее устойчиво держался на ногах. А выпивая дома, он бывал груб с Уоллис.

– Ты уже теряешь привлекательность, – сказал он ей однажды вечером. – Это что, морщина?

– Это мимическая, от смеха, – иронично парировала Уоллис. – Потому что жить с тобой неимоверно забавно.

В другой раз он сказал ей, что у нее руки как у мужика. Мэри знала, что Уоллис стесняется своих достаточно больших, грубоватых кистей и всегда старается спрятать их, когда фотографируется, а потому замечание Уина показалось ей жестоким.

Мэри хотелось поговорить с подругой о пьянстве мужа и убедить ее заявить об особенностях своей новой жизни открыто, но как только она заводила об этом разговор, Уоллис неизменно находила способ уйти от этой темы.

– Уин достаточно темпераментный, – сказала она. – Но он мне дорог. И я его люблю. Мне очень жаль, что мы так и не смогли найти симпатичного летчика для тебя. Но не волнуйся! Я беру это на себя.

В последний вечер Уоллис, лежа на кровати, наблюдала за тем, как подруга собирает вещи, и тут Мэри задала вопрос про супружеский долг:

– Это приятно? Не больно в первый раз?

Уоллис сморщила нос.

– Когда выйдешь замуж, старайся остановить мужчину до того, как он перейдет Рубикон. Это как-то хлопотно и неприятно, – заявила она.

– Но разве ты не хочешь детей? – удивилась Мэри. – Из тебя получилась бы прекрасная мать.

Уоллис передернула плечами:

– Для этого еще достаточно времени. Я никуда не спешу.

Всю обратную дорогу Мэри была в подавленном настроении. Она даже не открыла роман, который брала с собой, а просто глядела в окно на желтые пшеничные поля, волнующиеся на ветру. Теперь она ни капли не завидовала Уоллис из-за того, что та заполучила мужа первой, а безумно за нее беспокоилась. Как она будет жить с таким ужасным человеком?

Дома в Балтиморе сестра Анна спросила, какой же он, Уин, и Мэри ответила: «Он отвратительный тип».