Текст книги "Королева скандала"

Автор книги: Джилл Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 30 страниц)

Глава 25
Брайтон. 4 октября 1997 года

Рэйчел устроила в магазине распродажу и дала рекламу в местной газете, но было то самое затишье после лета, когда погода еще достаточно теплая и люди не покупают зимние вещи, но и пополнять гардероб летними вещами тоже не собираются. Торговля шла вяло, даже несмотря на скидки, и каждый день, закрывая «Забытые мечты» и получив лишь часть от былой выручки, хозяйка магазина чувствовала, как ее грудь сжимает железный обруч тревоги. Она совершенно не представляла, из каких средств будет оплачивать аренду в конце октября.

Однажды Рэйчел обнадежил приход девушки-стажера из кинокомпании «Газель Филмз». У нее был список вещей 1920-х годов для исторической драмы. Девушка была похожа на выпускницу колледжа. На ней были футболка с изображением группы «Radiohead» и рваные джинсы, а один глаз закрывала прядь темно-бордовых волос. Рэйчел пробежалась по списку с возрастающим азартом.

– У меня есть всё, что вам нужно. Прибывает из Нью-Йорка в ноябре, – обещала она. – Платья, туфли, бархатные вечерние накидки, украшения. Всё в пути, как я сказала.

Девушка скорчила гримаску.

– А у вас есть фотки? – спросила она. – Я должна показать арт-директору, чтобы он выбрал.

Рэйчел мысленно выругала себя. Надо было сфотографировать свои приобретения. Правда, времени не было.

– Нет, но передайте арт-директору, что вещи из гардероба ван дер Хейденов, купленные на торгах в Нью-Йорке. Они должны идеально подойти для вашей драмы. Это оригиналы, которые еще не засветились на телевидении.

Она черкнула сообщение на обратной стороне визитки, которую дала посетительнице. Рэйчел была очень взволнована, а девушка небрежно сунула визитку в замызганную сумку.

– Может, вашему арт-директору будет удобно, если я сама позвоню ему? – предложила Рэйчел. – Если надо, я могу прислать по электронной почте список всех вещей.

– Думаю, им будут нужны изображения, чтобы определиться. Им не надо, чтобы все персонажи были одеты в платья одного цвета, понимаете?

Рэйчел подавила раздражение. В 80-х годах она работала в кинокомпании и прекрасно понимала всю эту кухню. Она решила связаться с арт-директором в начале следующей недели.

Была суббота, и Рэйчел надеялась, что позже встретится с Алексом. За последний месяц они почти не виделись, потому что он появлялся поздно вечером в пятницу, а в субботу и воскресенье корпел над сценариями, работал на домашнем компьютере или вел бесконечные разговоры по телефону. Сегодня Рэйчел решила для разнообразия приготовить ужин, открыть бутылку вина, пообщаться с женихом как следует, а потом, если повезет, дошло бы дело и до секса. У них уже давно его не было. Оба они работали днями напролет, поэтому в те вечера, что удавалось провести вдвоем, желание было скорее упасть от усталости, чем заниматься любовью.

* * *

Войдя в квартиру, Рэйчел услышала, что Алекс разговаривает по телефону и голос у него раздраженный.

– Это не то, – припечатал он. – Я что, должен всё делать сам?!

Рэйчел скинула туфли на высоких каблуках и прошла на кухню, чтобы открыть ему банку пива. Когда она поставила банку на кофейный столик, Алекс принял ее с благодарностью, быстро улыбнувшись Рэйчел, и продолжил говорить:

– Это должно быть готово не позднее среды.

Себе Рэйчел налила водки с тоником в свой любимый бокал с эдельвейсами, нарисованными вручную. Раньше бокал стоял в магазине, но он был один, а большинство людей хотят набор, поэтому она принесла его домой.

Потом она приступила к приготовлению колбасной кассероли – упрощенной версии французского кассуле[12]12
  Блюдо французской кухни – рагу из фасоли с колбасками и мясом птицы.


[Закрыть]. Это было одно из любимых блюд Алекса. Рэйчел аккуратно нарезала сельдерей, морковь и лук, а на сковороде поджаривалась колбаса, когда в кухню вошел Алекс, потягивая пиво.

– Твоя мама только что написала по электронке, что «Бон Оберж» может принять всего шестьдесят гостей. Это не подойдет, моя сладкая. С моей стороны несколько десятков человек сочтут за личное оскорбление, если мы их не пригласим.

Рэйчел нахмурилась:

– Алекс, мы же договорились, что будем отмечать в «Бон Оберж», и ты согласился. Сколько, ты думал, они могут принять?

– Я думал, хотя бы сотню человек могли бы впихнуть…

– Только если бы убрали столы и все ели, держа тарелки на коленях.

Алекс сел и принялся грызть кусок моркови.

– Может, найдем другой ресторан, где можно было бы организовать фуршет? Я уже тысячу раз был на свадьбах с фуршетом.

Рэйчел возмутилась:

– Слишком поздно предлагать такое сейчас. Бронь уже сделана. К тому же я не думаю, что можно озадачивать моих родителей банкетом более чем на шестьдесят персон.

Но Алекс был непоколебим:

– Мы можем сами доплатить разницу. Сколько там получится?

– Двадцать пять фунтов на человека. И говори за себя. У меня сейчас нет свободных наличных. – Она сбросила лук на сковороду и перемешала его с горячим колбасным жиром.

– Это вымогательство. Твоя мама не пыталась договориться с ними? Я надеюсь, они дадут нам разумные цены на выпивку.

Рэйчел нарезала куриные бедрышки и бросила их на сковороду.

– Алекс, оставь уже свой продюсерский подход. Это не твое дело. Мы попросили маму организовать свадьбу, и ты не вправе влезать постфактум и критиковать все, что она сделала, тем более когда она же за это и платит.

– Ты прямо заладила про то, кто платит. Да лучше б они не платили, к черту, и тогда мы могли бы устроить свадьбу так, как хочется нам.

Рэйчел с лязгом швырнула нож в мойку.

– Неужели нельзя быть хоть чуточку благодарнее? Ты же сам настоял на свадьбе на Рождество, и все теперь должны наизнанку вывернуться, чтобы устроить ее для тебя. Мой папа нанял машину, чтобы нас отвезли на регистрацию, мама договорилась с фотографом и флористом, Венди печет торт…

– О господи Иисусе, зачем ты попросила Венди? Она принесет что-нибудь убогое. Могу поспорить, что сверху будут стоять лыбящиеся во весь рот покупные фигурки жениха с невестой. – Он допил свое пиво и метнулся к холодильнику за следующей банкой. У Рэйчел тоже закончилась водка с тоником, но Алексу даже не пришло в голову спросить, не желает ли она еще.

– Если не хочешь, чтобы Венди пекла торт, скажи ей об этом и найди кого-нибудь другого. – Рэйчел начала повышать голос. – У меня уже в печенках сидит твоя язвительность по отношению к другим, причем ничего, кроме критики, ты сам предложить не можешь.

– Я на тебе женюсь. Разве этого недостаточно? – Он быстро посмотрел на Рэйчел, как будто сообразив, что мог зайти слишком далеко.

Рэйчел побледнела.

– Извини. Я и не поняла, что ты делаешь мне огромное одолжение. – Она пожала плечами. – Это ведь ты захотел пожениться.

– Да ладно, брось. Я не то имел в виду. – Алекс демонстративно вздохнул, пытаясь прозрачно намекнуть, что ее реакция была чрезмерной, и протянул руку, чтобы примирительно погладить ее по спине.

Рэйчел ничего не ответила, а грохнула на конфорку кастрюлю-кассероль и принялась перекладывать в нее содержимое сковороды, за которым последовали измельченные томаты, красное вино, лавровый лист и щепотка тимьяна. Фасоль фляжоле нужно было добавить позже.

Алекс встал.

– Мне надо позвонить, – сказал он и вышел, оставив Рэйчел со стиснутыми зубами мешать кассе-роль.

* * *

За ужином в тот вечер Алекс рассказывал о своих трудностях со съемками и, казалось, не замечал, что Рэйчел еще злится на него.

– Мы знаем, что было соприкосновение с белой машиной, когда «мерседес» только въехал в тоннель, потому что на крыле обнаружились следы белой краски и царапины, которых не было там раньше, а на проезжей части нашли осколки поворотника, но никто не объявился и не признал их. А еще представь, ни одна из камер уличного видеонаблюдения в тоннеле или на пути, по которому они следовали из «Ритца», ничего не засняла. Полиция сказала, что все они были в нерабочем состоянии.

– Тебе повезло, – буркнула Рэйчел, – это значит, что у них нет записи, как ты удрал с платиновым сердцем Дианы.

Алекс нахмурился:

– Ты упускаешь суть. Я мог бы поверить в это, если бы речь шла об одной или двух камерах, но не все же разом… Это явно сомнительно.

Две порции водки с тоником не смогли поднять Рэйчел настроение. Она разделяла вилкой свою порцию кассероли на маленькие кучки: колбаса, курица, бобы, овощи, – и не была настроена соглашаться.

– Это могло быть совпадением. В Лондоне не все камеры постоянно включены, хотя нас считают мировой столицей сыска.

– Слишком уж большое совпадение, на мой взгляд. Я думал вставить в программу фрагмент видеозаписи с уличных камер, но боюсь, нам придется в лучших телевизионных традициях заменить его собственными съемками с подставным «мерседесом».

– И несомненно, с двойником Дианы на заднем сиденье?

Алекс проигнорировал реплику Рэйчел.

– Мне нужно что-то придумать. У меня есть интервью с тремя папарацци, с врачом и его другом, оказавшимися в тоннеле, но к настоящему моменту нет никакого видеосюжета, который не крутили бы в «Панораме» на Би-би-си на протяжении двух недель после аварии. И что еще хуже, я слышал, что еще одна команда работает над документальным фильмом. Ты, наверное, не сможешь спросить у Сьюзи Харгривз насчет интервью на этой неделе?

– Алекс, ты шутишь! – Рэйчел отложила вилку. – Никак не думала, что ты тогда говорил на полном серьезе. Даже не мечтай, что я буду звонить партнеру по бизнесу и просить поучаствовать в твоей программе. Это совсем уж размывает всякие границы.

Алекс швырнул приборы:

– Ты обещала!

– Нет…

– Обещала, и я на это рассчитывал! – Он уставился на Рэйчел, яростно сверкая глазами. – Было бы неплохо, если бы твои действия говорили о том, что моя работа тебе не безразлична, и ты не критиковала бы все, что я тебе говорю.

– Я могу сказать тебе то же самое, – ответила Рэйчел, чувствуя, что закипает. – Ты никогда не интересуешься тем, что происходит с магазином. Я изо всех сил борюсь за выживание после того, как дурость Николь оставила меня без товаров, и все, что слышу от тебя, это выражение великой печали по тому поводу, что несколько твоих друзей не смогут прийти к нам на свадьбу.

Алекс раздраженно покачал головой:

– Это не просто несколько друзей. Есть важные люди в отрасли, выпускающие редакторы и так далее. Это отличная возможность установить приятельские отношения…

– О! Так значит, наша свадьба – это всего лишь очередная возможность для развития бизнеса? Ну что ж, тогда я надеюсь, ты получишь удовольствие, потому что, если все будет продолжаться в том же духе, я вряд ли там появлюсь.

Рэйчел отодвинула назад стул и выскочила из кухни, оставив ужин почти нетронутым. В квартире была только одна спальня, хоть и приличного размера, поэтому ванная оставалась единственным местом, где можно было уединиться. Она заперла дверь и села на краешек ванны. Эмоции переполняли ее. Неужели в том, что она говорила, не было логики? Вместо тихого душевного вечера почти из ничего разгорелся целый скандал. Что с ними происходило? До помолвки они никогда не спорили. А если кто-то и раздражался, то уже через считаные минуты они над этим смеялись.

Она попробовала что-нибудь придумать, чтобы исправить положение, но ее накрыла волна усталости, и Рэйчел решила, что они смогут поговорить утром. Она смыла косметику, почистила зубы и прошла через холл прямо в спальню, не заглянув в гостиную, где, судя по доносившимся звукам, Алекс смотрел телевизор.

Он пришел в спальню несколько позже, и Рэйчел почувствовала, как качнулся матрас. Она сделала вид, что спит, хотя знала, что он в это не поверит.

– Прости. Я был резок, – прошептал он. – Я сейчас чертовски заведен.

Он придвинулся поближе – так, чтобы быть уверенным, что Рэйчел слышит.

– Давай прекратим эту ссору? – попросил Алекс и пристроился сзади.

Рэйчел не ответила, но и не оттолкнула его, когда он обхватил ее руками, поцеловал сзади в шею и так незаметно уснул.

* * *

На следующее утро в теленовостях сказали, что Тревора Рис-Джонса – телохранителя, побывавшего в парижской аварии, – выписали из больницы и он улетел восстанавливаться домой, в Англию. Намазывая джем на тост, Алекс набрал номер одного из своих агентов, уточнил, где находится Рис-Джонс, и записал адрес. Рэйчел была в соседней комнате, но слышала их разговор о том, как бы выяснить, даст ли Тревор им интервью или нет.

– Он достаточно хорошо себя чувствует, чтобы беседовать? – спросила она, заходя в кухню после того, как Алекс закончил свой разговор. – Я думала, он сильно пострадал.

– Угу. – Он кивнул в ответ, что-то записывая в блокноте, который всегда держал под рукой. – У него была операция по восстановлению лица. Звучит ужасно.

– Думаешь, он помнит, что произошло?

Лицо Алекса было сурово:

– Даже если и помнит, не думаю, что расскажет. Если уж спецслужбы были готовы убить Диану, то они явно не остановятся перед тем, чтобы устранить и его тоже.

Рэйчел нахмурилась:

– Ты, похоже, утвердился в мысли, что это был заговор. Не думаешь ли ты, что в таком случае агенты доберутся и до тебя самого? Им не захочется, чтобы ты показал всем хоть что-то.

– Что именно ты думаешь по этому поводу? – Алекс холодно взглянул на Рэйчел.

После вчерашней ссоры она легко раздражалась.

– Если честно, мне кажется, тебе лучше оставить бедного телохранителя в покое. Он, наверное, получил жуткие травмы. Мне жаль его.

Алекс говорил в те моменты, когда прожевывал кусок тоста и еще не успевал откусить следующий.

– Если с ним не свяжусь я, то это сделает другая команда, которая тоже работает над историей с аварией. Он пообщается с ними, у них появится эксклюзивная информация, а моя программа на фоне их материала будет выглядеть лишь как последовательность видеофрагментов, демонстрирующих ночное движение на въезде в тоннель Альма, и наложенный сверху голос диктора. Ты этого хочешь? – В его тоне сквозила едкая ирония, и Рэйчел почувствовала, что назревает очередная схватка.

– Я вижу, на этот разговор трудно решиться. – Она принялась чистить раковину.

Алекс ответил раздраженно. Похоже, она задела его за больное:

– Я изо всех сил стараюсь соблюсти разумный баланс и показать что-то поинтереснее, чем простую мешанину видеофрагментов. Героям можно задавать наводящие вопросы и при этом не выжимать из них все соки. Вот это и называется журналистикой. – Он посмотрел на часы и встал из-за стола, не расставаясь с недоеденным тостом. – Я еду в Лондон.

Рэйчел подошла к Алексу, чтобы поцеловать. Они быстро обнялись, и он прошел в гостиную с тостом в зубах, чтобы взять приготовленные сумки.

После того как Алекс уехал, Рэйчел нашла у себя в косметичке комикс с двумя злобными енотами в боксерских перчатках и сообщением: «Давай снова станем друзьями». Должно быть, Алекс нарисовал его, когда она ушла спать. Рэйчел вздохнула. Она хотела бы этого больше всего на свете.

Глава 26
Лондон. 29 мая 1931 года

Когда судно, на котором плыла Мэри, пришвартовалось в порту Саутгемптона, она уже стояла на палубе рядом с приятелями, которых обрела за время плавания, и смотрела, как буксиры заводят огромный лайнер в неимоверно узкий проход. Все они восхитились ловкостью, с которой был проделан этот трюк. Вернувшись в каюту, Мэри обнаружила там доставленную стюардом радиограмму от Уоллис:

«ПРОСТИ НЕ МОГУ ВСТРЕТИТЬ ТЕБЯ САУТГЕМПТОНЕ ТЧК САДИСЬ НА И-ЧАСОВОЙ ПОЕЗД ДО ВАТЕРЛОО ТЧК БУДУ СТОЯТЬ НА ПЛАТФОРМЕ РАЗМАХИВАЯ АМЕРИКАНСКИМ ФЛАГОМ».

На секунду Мэри охватила паника. Она никогда не была раньше в Англии. Где нужно сесть на поезд? Обычно, когда они путешествовали с Жаком, он все организовывал, но сейчас Мэри была сама по себе. После долгого самокопания она решилась на разрыв. Его пьянство становилось всё хуже, и общение между ними сошло на нет, поскольку каждый вечер он встречался с друзьями и заваливался домой под утро. Она пересекла Атлантику, чтобы привести в порядок мысли и обдумать, казалось бы, немыслимую вещь: развод, после которого ей предстояло стать одинокой женщиной.

Мэри выглянула из каюты, и проходивший мимо стюард пообещал найти ей такси до вокзала. Все прошло без заминок. Носильщик купил ей билет, довез ее чемодан на тележке до поезда и погрузил его в вагон. Она дала ему шиллинг, которым он, как ей показалось, удовольствовался.

Английская сельская местность оказалась великолепной, а зелень – такой яркой, что от нее болели глаза. Ощущение того, что она была здесь одна на пороге нового приключения, щекотало Мэри нервы. На корабле она плохо спала, поскольку ее мучила морская болезнь, да и слишком жесткий матрас тоже не способствовал хорошему отдыху. Поэтому женщина задремала, убаюканная ритмичным стуком колес, и проснулась, только когда локомотив затормозил, прибыв на станцию назначения.

Вокзал Ватерлоо представлял собой большой павильон из металла и стекла, и, выглянув в окно, Мэри перепугалась, что потеряется в толпе людей. Но как только она сошла с поезда, то сразу увидела Уоллис в ярко-голубом костюме и стильной шляпе.

– Мэри! Ты сделала это! – Она обняла подругу. – Как же я рада тебя видеть! Такси уже ждет. Мы едем обедать с Консуэло и Бенни То. Консуэло – одна из сестер Вандербильт. А Бенни – первый секретарь посольства.

У Мэри закружилась голова.

– Может, сначала заедем к тебе, и я переоденусь? У меня достаточно затрапезный вид.

Уоллис окинула ее взглядом с головы до ног, поправила лацкан жакета.

– Ты хорошо выглядишь, дорогая. Они уже ждут нас с минуты на минуту. Я попрошу водителя завезти твой чемодан домой.

Она быстро потащила Мэри прочь с вокзала к черному кебу «остин» с багажником на крыше. Когда Мэри протянула носильщику шиллинг в качестве чаевых, Уоллис зашипела:

– Это слишком много! – Но отступать было уже поздно.

Мэри с удивлением смотрела вокруг, пока такси рывками продвигалось в лондонском потоке транспорта. Все здания были на несколько веков старше нью-йоркских, изысканной каменной кладки, с потрясающими высокими окнами. Когда они проезжали мимо Вестминстерского дворца, Мэри с восторгом и изумлением рассматривала сложную резьбу по песочного цвета камню и хотела поделиться впечатлением с Уоллис, но ту, похоже, не особенно трогало это великолепие.

– Мы опять видели принца Уэльского на прошлой неделе, – поведала Уоллис, сжав затянутую в перчатку руку подруги. – Это уже третий раз. Хочу тебе сказать, принц – большой оригинал.

Уоллис с волнением описывала первую встречу с ним в прошлом январе на домашней вечеринке у ее подруги Тельмы Фернесс. Она тогда сообщила, что в общении принц держится очень естественно и просто. Мэри порадовалась, что Уоллис удалось-таки влиться в светское общество Лондона за те два года, что они не виделись. Она боялась, что англичане чересчур чванливы и не оценят острого юмора Уоллис, но оказалось, что это не так.

– Ты говорила, что твоя подруга Тельма – любовница принца. Ее муж не возражает?

Уоллис расхохоталась:

– Не сомневаюсь, что он возражал бы, если бы она прыгала в кровать к дворецкому, но так как ее любовник – наследник престола, то это несколько меняет дело. Возможно, ты с ним познакомишься, пока будешь здесь. Помнишь, еще в школьные годы ты была в него влюблена? Кстати, он до сих пор не женат, так что никогда не знаешь, где тебе повезет.

– Он-то, может, и свободен, но я-то нет, – угрюмо сказала Мэри и отвернулась к окну.

* * *

В первый день в Лондоне у Мэри голова шла кругом. Она еще не успела перестроиться с американского времени на европейское, поэтому, когда за обедом у четы То подали вино, у нее возникло ощущение, что это случилось с утра пораньше. Весь день компания играла в бридж, а потом отправилась на коктейль еще к одному другу – Этелю Льюису. В своей гостиной Этель устроил бар, в котором было выставлено на обозрение неимоверное количество алкоголя, и дворецкий готовил гостям коктейли по их желанию, сначала смешивая составляющие в шейкере, а потом наливая в бокалы. Мэри попросила «Том Коллинз», потому что слышала о нем, но никогда не пробовала, и обнаружила, что этот коктейль представляет собой освежающую смесь джина, лимона и содовой.

К тому времени, когда подруги попали в дом Уоллис на Брайнстон-Корт, Мэри уже практически спала на ходу, и это помогло ей преодолеть чувство неловкости от первой встречи с Эрнестом с тех пор, как он стал мужем Уоллис. Он ждал женщин в гостиной, одевшись к ужину. На нем был белый галстук, и выглядел он очень импозантно. Взяв Мэри за руку, Эрнест поклонился:

– Я счастлив приветствовать тебя под нашим лондонским кровом. С тех пор как мы виделись в последний раз, утекло уже много воды.

– Благодарю за приглашение. За сегодняшний день я успела многое увидеть в городе, – с улыбкой ответила Мэри. – Очень бурное начало моих каникул.

Пока Уоллис не было в комнате – она отлучилась, чтобы переобуться, – Эрнест сказал Мэри:

– Я ужасно расстроился, когда узнал о том, что у вас в семье не все хорошо. Если вам с Жаки не удастся всё уладить, ни у кого из нас тем более нет шансов это сделать.

– Спасибо, – ответила она, поджав губы. Ей не хотелось говорить о Жаке сейчас. Она была в отпуске и желала насладиться им сполна, как только хорошенько выспится.

– Ты выглядишь очень уставшей, дорогая моя. Поездка далась тебе нелегко.

Ее тронула его забота.

В комнату впорхнула Уоллис, явно слышавшая последнюю фразу.

– Почему бы нам не переодеться в домашние платья, – предложила она, – и не поужинать в непринужденной обстановке? А потом ты можешь сразу падать в постель.

– А мы не будем выглядеть нелепо на фоне Эрнеста в белом галстуке?

– Ерунда. Мы не соблюдаем формальности, – заверил Мэри Эрнест.

Горничная уже распаковала ее вещи, поэтому Мэри нашла домашнее платье и облачилась в него. Она быстро поела, пока Уоллис копалась у себя в тарелке и пересказывала Эрнесту слухи, которые они слышали днем.

Как только десертные тарелочки опустели, Мэри откланялась. Увидев кровать в комнате для гостей, она в недоумении захлопала глазами: кровать была круглой, блестящей и белой, с нежно-розовым постельным бельем. Матрас, однако, оказался удобным, и Мэри уснула сразу, как только улеглась.

* * *

Наутро к Мэри пришла Уоллис и села на кровать, попивая принесенный горничной чай.

– Как чудесно, что ты приехала! Прямо как в старые добрые времена, когда я оставалась в доме твоих родителей и мы в пижамах болтали о мальчиках и решали, чего бы нам хотелось от идеальных мужей.

– Ты нашла желаемое в муже номер два? – поинтересовалась Мэри.

– Разве он не душка? – улыбнулась Уоллис. – Эдакий английский чудак. Мне нравится, как забавно он всё делает. С ним ты будешь видеться по вечерам и в выходные, а на дневное время я наметила напряженный график. Сегодня обедаем в «Ритце», позже нас ждут коктейли. Обожаю устраивать час коктейлей. – Она встала с кровати и распахнула гардероб, чтобы изучить наряды, которые привезла с собой Мэри. – У тебя что, всего три вечерних платья? Придется нам купить еще.

– Я не рассчитывала на большие траты, Уолли. – Жак устроился на работу в агентство недвижимости после того, как его страховая компания прогорела во время биржевого краха, но в нестабильное время недвижимое имущество приобретали неохотно. – Я стеснена в средствах.

Уоллис придирчиво рассматривала костюмы подруги:

– Здесь в моде другой силуэт: узкий в бедрах и приталенный длинный жакет.

Мэри, чьи бедра были отнюдь не узкими, спросила:

– Неужели это настолько важно? Все твои друзья знают, что я деревенщина из провинции.

– Нет, конечно. Я наступлю своей гордости на горло и все равно появлюсь на людях с тобой, – поддразнила подругу Уоллис. – На самом деле я завидую, что у тебя нет и намека на морщины и ни единого седого волоска. Ты просто цветешь. Еще замучаемся от мужчин отбиваться, когда они узнают, что ты свободна.

– Зачем же отбиваться? – беспечно ответила Мэри в том же шутливом тоне.

Уоллис неожиданно бросилась на кровать, потянула за собой Мэри и крепко обняла.

– Не могу выразить, как я рада, что ты сейчас здесь.

– Да? Что-нибудь не так?

– Нет, – заверила ее Уоллис. – Не поэтому. Ты не даешь мне потерять почву под ногами. Мамы теперь нет, и мне кажется, что ты единственный человек на свете, который по-настоящему меня знает.

– Уверена, что Эрнест тоже имеет об этом хорошее представление. – Мэри погладила Уоллис по волосам, почувствовав прилив любви к названой сестре. – А теперь мне лучше поскорее одеться, пока утро еще не кончилось. Я хочу смаковать каждый день, что я здесь.

За обедом в «Ритце» Мэри огляделась по сторонам и поняла, что Уоллис оказалась права: ее костюм выглядел старомодно. На улице было тепло, но некоторые женщины надели горжетки, сделанные из цельных шкурок, причем головы несчастных зверей были продеты в отверстия, прорезанные в хвостах. Многие дамы носили шляпы и не снимали их в помещении. В них, наверное, было не очень удобно.

Уоллис всегда хорошо одевалась. Даже тогда, когда была зависима в денежном отношении от скупого дяди Сола, она умела удачно сочетать вещи и выглядеть элегантно. А теперь, располагая жалованьем Эрнеста, она обрела собственный стиль, который был ей очень к лицу: изящные нарядные платья, подчеркивавшие стройную фигуру, и строгие приталенные костюмы, жакеты которых неизменно украшала шикарная брошь. Уоллис укладывала волосы сложнее, чем раньше. Она по-прежнему делала прямой пробор и скручивала волосы в валики по обеим сторонам от него. Такая прическа приковывала внимание к худощавому, с резкими чертами лицу Уоллис и ее сияющим сапфировым глазам. По правде сказать, она никогда еще не выглядела так хорошо. «Уоллис не очень красива в общепринятом смысле, – размышляла Мэри, глядя на подругу, – но обладает природным шармом и энергичностью».