Текст книги "Королева скандала"

Автор книги: Джилл Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

Глава 40
Брайтон. 23 октября 1997 года

Лежа ночью в постели, Рэйчел не могла перестать думать о Николь и Алексе. Она что, ошибалась в них обоих? Два года назад она узнала, что ее предыдущий мужчина изменял ей большую часть времени, что они встречались. И это серьезно подорвало ее уверенность в том, что она умеет разбираться в людях. Сейчас эти сомнения вернулись с новой силой. Неужели эти двое дурачили ее?

С Николь у нее появилось столько общего с тех пор, как они познакомились на одной из ее выставок. Рэйчел купила тогда карандашный рисунок каких-то морских раковин, и он до сих пор висел в ее спальне в милой деревянной рамочке. Они вместе выпили по бокалу вина в ресторанчике и понравились друг другу настолько, что между ними завязались дружеские отношения, быстро ставшие близкими. Николь знала, что Рэйчел сильно страдала из-за измен своего парня; ведь она утешала подругу на протяжении многих вечеров, приправленных коктейлями. Не могла же она оказаться настолько жестокой, чтобы заставить Рэйчел еще раз пройти через подобное?

Тут Рэйчел поняла, что они с Николь уже давно не выбирались выпить по коктейлю-другому. Их отношения стали напряженнее после ограбления, но они изменились еще с тех пор, когда Николь начала работать в магазине. Конечно, они не могли остаться прежними после того, как Рэйчел начала выписывать Николь чек в конце месяца, порой была вынуждена просить ее быть внимательнее, записывая каждую продажу в журнал, и как можно тактичнее делала ей замечания по поводу не вполне аккуратного внешнего вида. Из-за всего этого их дружба превратилась в отношения работника с работодателем и слегка подпортилась. Рэйчел считала, что оказывает подруге услугу, потому что Николь нужны были деньги, но, возможно, ту такое положение раздражало.

У Рэйчел мелькнула мысль: а не могла ли Николь и вовсе инсценировать ограбление и забрать выручку? Она сразу же отмела эту догадку. Это совсем на нее не похоже и потребовало бы от Николь гораздо большей склонности к мошенничеству, чем она обладала. Она не смогла бы притворно рыдать перед полицейскими от потрясения, как было в то утро.

Рэйчел прикинула так и эдак и пришла к выводу, что версия обмана здесь тоже не подходит. Николь с Алексом дружили уже больше десяти лет, и людям не свойственно вдруг начинать интрижки спустя такое продолжительное время после знакомства. Она страдает паранойей. Алекс сделал ей предложение, и его нервное напряжение в тот вечер доказывало, как сильно он этого желал. Рэйчел понимала, что должна быть увереннее в себе, но мучительные сомнения раздирали ее, не давая заснуть.

* * *

На следующее утро Рэйчел включила компьютер и обнаружила в электронном почтовом ящике ответ от Ричарда.

«Я навел справки о Мейнбохере и нашел ту самую фотографию Уоллис, о которой ты писала. Имеет ли твоя поставщица какое-то отношение к миссис Симпсон, что могло бы объяснить, как вещь попала к ней? Пришли мне мерки, и я запрошу в головном офисе Мейнбохера. Они хранят размеры всех своих клиентов вплоть до 1930-х, и у них обычно есть манекены, на которых подгоняют вещи (клиенты-знаменитости приезжают только на одну-две примерки, поэтому в фирме и держат портновские манекены, которые изготавливаются по фигуре заказчиц, – такое до сих пор встречается)».

Рэйчел пошла снимать мерки с наряда от Мейнбохера. Объем груди – 82 сантиметра, талии – 58, бедер – 84. Размер почти мальчишеский. Неудивительно, что юбка не сошлась на бедрах. Она отправила мерки Ричарду, сопроводив следующими словами:

«Разве Уоллис не говорила: „Нельзя быть слишком богатой или слишком стройной“? Похоже, она была женщиной слова».

Почти перед самым ее уходом в магазин принесли почту. Это было письмо, в котором сообщалось, что предоставление ей кредитной карты одобрено банком. Она благодарно прижала листок к груди и закрыла глаза. Аренда за ноябрь будет оплачена. Еще один месяц отсрочки.

Глава 41
Брайтон. 24 октября 1997 года

Через два дня после того, как Рэйчел привезла вещи из дома Сьюзи, они уже прошли химчистку и были развешаны в магазине. Как раз ко времени повышенного спроса, всегда приходящегося на конец недели. Она надеялась, что эти дни станут переломными для ее благосостояния. Ричард сообщил по электронной почте, что ее покупки из коллекции ван дер Хейденов прибудут 11 ноября, и она записала это у себя в «Филофаксе», не забыв отметить также день первого возврата суммы по новой кредитке. Возможностей получить еще отсрочку не оставалось. Если продажи не вырастут к концу ноября, ей придется закрыть магазин.

Потом она промотала в голове события нескольких последних пятниц. Алекс всегда возвращался из своих недельных командировок поздно, и она думала, что, сойдя с поезда, он сразу спешил прямо домой, но похоже, что на самом деле он сначала встречался с Николь. Сегодня в Лондоне он тоже проводит время с ней? Что они делают?

Рэйчел попыталась припомнить, когда они с Алексом в последний раз занимались сексом, и, по ее подсчетам, получилось, что три недели назад. А потом она подумала о другом: с тех пор у нее еще не было месячных. Может, она беременна? Она сложила руку чашечкой на животе. Это было бы чудесно. Она скрестила пальцы и загадала желание. «Пожалуйста, – попросила она. – Пожалуйста».

* * *

В ту пятницу Алекс пришел домой в девять вечера. Рэйчел принесла ему пива и, стараясь, чтобы голос прозвучал беззаботно, спросила:

– Ты сегодня случайно не встречал Николь?

Он бросил на нее недоуменный взгляд.

– Лондон город немаленький. Я весь день проторчал в офисе.

Однозначного «нет» не прозвучало, отметила про себя Рэйчел.

– А ты не узнал, что она там делала? – не сдавалась она.

– Без понятия, – сказал Алекс и сменил тему, – я весь день просматривал свежеотснятый материал и рассказы, которые мы поназаписывали в разных местах. У нас еще куча вопросов, на которые мы так и не смогли ответить. – Он начал загибать пальцы. – Где сейчас белая машина и кто ею управлял? Почему в крови у Анри Поля обнаружено такое высокое содержание окиси углерода? Почему между аварией и временем, когда Диану доставили в больницу, произошла задержка на два часа десять минут? Почему ее тело забальзамировали и кто дал на это разрешение?

Рэйчел не слышала ничего об окиси углерода. Или все-таки слышала? Может быть, Алекс рассказывал ей, а она не слушала толком. Про бальзамирование она знала, потому что сторонники теории заговора утверждали, что это сделали ради того, чтобы скрыть беременность леди Ди, но Рэйчел в это не верила. Какая разница, была ли Диана «в положении» или нет? Беременность все равно не удалось бы сохранить в такой автокатастрофе. К тому же подруга, с которой Диана отдыхала в Греции, сообщила прессе, что погибшая не могла ждать ребенка, поскольку там у нее была менструация.

Рэйчел подсчитала, что у нее самой месячные были пять недель назад. Она раздумывала, говорить ли Алексу о задержке. Раньше было бы здорово разделить волнение, но теперь она уже не знала, как он это воспримет. Если он классический противник серьезных отношений, как предполагает Николь, то это заставит его паниковать еще больше. Лучше она дождется момента, когда он будет больше расположен воспринимать что-либо, потому что ей отчаянно хотелось, чтобы он обрадовался, а не переполошился.

– Мы даже не знаем, что Диана и Доди делали в Париже, – продолжал Алекс, и Рэйчел осознала, что не слушала, что он говорил ей все это время. – Никаких видимых серьезных причин ехать туда у них не было, и они должны были знать, что папарацци не дадут им покоя. Почему они не отправились сразу обратно в Лондон, в безопасность Кенсингтонского дворца?

– Париж – романтический город! – предположила Рэйчел. – Доди хотел сделать ей там предложение, как и ты сделал мне.

– Я уверен, что причина не в этом… – Алекс задумался, искоса глядя на экран телевизора.

– Диана тебе когда-нибудь снилась? – спросила Рэйчел. – Мне постоянно снится, что я пытаюск вытащить ее из разбитой машины.

Алекс помотал головой:

– Я никогда не помню, что мне снилось. Сомневаюсь, что вообще вижу сны. У меня голова слишком занята тем, что я должен помнить. Думаю, во сне я составляю списки дел.

Рэйчел пошла на кухню заниматься ужином, подумав, как печально, что Алекс не помнит свои сны. Наверное, это что-то значит.

* * *

Выходные прошли без грандиозной ссоры. Был только один щекотливый момент, когда Рэйчел начала расспрашивать Алекса насчет тех друзей, которые ничего не ответили на их свадебное приглашение.

– Позвони им и спроси или просто вычеркни из списка, – огрызнулся он.

Рэйчел старалась вести себя примирительно.

– Я понимаю, что ты занят, – сказала она, – но я тоже достаточно сильно загружена работой, и мы не можем просить мою маму обзванивать твоих друзей за тебя. А если мы будем рассчитывать, что они будут, а они так и не появятся, это будет пустая трата денег.

– Мне до сих пор непонятно, чему там стоить по двадцать пять фунтов на человека, – проворчал он. – Я уверен, что смог бы договориться за меньшие деньги.

– Прости, дорогой, но ты предлагаешь поменять ресторан на «Уимпи»? Там нам предложат бургер и чипсы на фунт.

Алекс глубоко вдохнул и выдохнул:

– Хорошо, я позвоню и узнаю, что там думают молчуны.

В его голосе не было ни любви, ни нежности. Только разделявшая их пропасть величиной с океан. Рэйчел отметила, что он не задал ни одного вопроса о ее жизни: как там магазин, когда придет товар из Нью-Йорка, как она себя ощущает накануне свадьбы. Ничего.

В субботу вечером они уютно устроились на диване и смотрели фильм про Индиану Джонса. Рэйчел не выбрала бы это кино по собственному желанию, но так было проще, и она наслаждалась просто тем, что находилась возле любимого. Она надеялась, что, возможно, позже это перерастет в близость интимную, но надежда обернулась разочарованием: Алекс уснул еще до того, как на экране появились титры, и разбудить его не получилось.

В воскресенье они ужинали с ее родителями – подали огромный кусок жареного мяса, к которому Рэйчел едва притронулась. А утром в понедельник Алекс умчался на поезд до Лондона, небрежно чмокнув ее и уже с порога крикнув: «До пятницы!»

Она несколько минут смотрела ему вслед. Через восемь недель они должны были пожениться, а он вел себя скорее как сосед по комнате, чем как любимый мужчина. И даже соседи бывают внимательнее.

* * *

В понедельник утром по дороге в магазин Рэйчел зашла в аптеку и купила тест на беременность. Отключив сигнализацию и повесив пальто, она сразу же пошла в туалет и помочилась на пластиковую полоску. Сердце бешено билось. «О, пожалуйста!» – молила она, скрестив пальцы и положив тест на край раковины. В инструкции говорилось, что нужно подождать три минуты, но тут раздался звон колокольчика, и в магазин вошел ранний клиент.

Это был мужчина, искавший что-нибудь в подарок ко дню рождения супруги, но не знавший толком, что ему надо. Рэйчел расспросила его о возрасте жены, ее вкусах, размере и любимых цветах и предложила отделанную кружевом шелковую комбинацию 1930-х годов. Ее можно было использовать как ночную рубашку, а дамам посмелее она могла послужить даже платьем на вечеринке. Рейчел заверила покупателя, что и сама была бы рада получить такой подарок. Потом он не мог выбрать между серым с розоватым отливом и прозрачно-белым цветом, и она подтолкнула его к последнему. Мужчина расплатился наличными, по всей видимости обрадовавшись, что вопрос с подарком решился быстро. Рэйчел завернула комбинацию в несколько листов тонкой дорогой бумаги и украсила сверток атласными лентами, чтобы покупателю оставалось только вручить подарок.

Как только клиент ушел, она бросилась проверять, что показал тест: в окошечке не было розовой линии, даже и намека на нее. Значило ли это, что она не была беременна, или линия исчезла просто потому, что тест пролежал слишком долго? В коробке была еще одна полоска, но Рэйчел решила использовать ее дома вечером, когда ей никто не сможет помешать.

Во второй половине дня в магазин зашла постоянная покупательница – женщина лет сорока – и положила на прилавок пакет.

– Я хотела спросить, не нужен ли вам жакет от Скиапарелли? Лет десять назад я купила его, потому что влюбилась в него с первого взгляда, но сейчас я вынуждена взглянуть правде в глаза: времена, когда я влезала в восьмой размер, давно прошли.

Жакет был из ярко-розовой атласной ткани, на этом фоне танцевали голубые цирковые лошадки и красовались четыре пуговицы в форме прогнувшихся назад акробатов. Рэйчел тут же узнала вещь:

– Это из ее коллекции «Цирк» 1938 года. Она безумно мне нравится.

Узкая талия, длинная баска и рукава три четверти. Рэйчел глянула на лейбл и сразу поняла, что вещь оригинальная. Никто не смог бы скопировать этот принт или такие необычные пуговицы.

Она начала осматривать жакет внутри и снаружи, нет ли на нем каких-нибудь повреждений, которые могли бы повлиять на цену. И в этот момент почувствовала острый спазм в области матки, а потом теплое между ног. Рэйчел перенесла вес на другую ногу, и боль пришла снова. На глаза набежали слезы, она крепко зажмурилась и отвернулась, сразу же поняв, что это значит.

– С вами все хорошо? – спросила клиентка.

– Да, все в порядке. – Рэйчел сделала глубокий вдох. – Я с радостью вывешу ваш жакет в магазине по цене, на которую мы договоримся, а потом я отдам вам пятьдесят процентов от цены продажи.

– Я надеялась, что вы купите его у меня сегодня за наличные, – сказала женщина, избегая встречаться с ней взглядом. Ей явно были нужны деньги.

Рэйчел разрывало на части. Этот жакет был из числа исторически ценных предметов, как раз из таких она предпочитала составлять свою коллекцию товаров.

– На какую сумму вы рассчитывали?

– Я думала, может, около пятисот фунтов? Я проверяла по Интернету, и такой был продан в Америке в прошлом году почти за тысячу долларов.

Рэйчел не сомневалась, что так оно и есть, но у нее просто не было столько наличных. Сердце сжималось оттого, что возможность вот-вот будет упущена, но оплата счетов сейчас прежде всего.

– Простите, боюсь, я не смогу вам помочь, – ответила она.

Как только клиентка ушла, Рэйчел повернула табличку на двери надписью «Закрыто» на улицу и бросилась в уборную. Надобность во втором тесте на беременность отпала. Она опустилась на унитаз, положила голову на руки и просидела в таком положении долгое время.

Глава 42
Форт Бельведер. 6 декабря 1934 года

На следующее же утро после их случайной встречи Мэри написала Элеанор и поблагодарила за чай и возможность погреть косточки возле ее очага.

«Я бы очень хотела увидеться с тобой еще раз до отъезда в Штаты. Возможно ли добраться до вас поездом?»

Было бы неплохо завести собственных друзей в Англии. Ведь все, с кем она встречалась здесь, были в основном из круга Уоллис.

В ответ пришло письмо. Элеанор писала, что рада видеть Мэри в любое время и что от вокзала Виктория ходит поезд до станции Пулборо. Если, прибыв на станцию, она попросит начальника станции позвонить, ее муж приедет и заберет ее.

Уоллис была ошеломлена, когда Мэри обмолвилась о том, что собирается съездить в гости к Элеанор.

– Не думала, что вы близкие подруги. Но ты поедешь точно не в эти выходные, потому что Дэвид Пригласил тебя в Форт Бельведер. Я рада, что тебе удастся повидать его в собственном логове. Это единственное место, где он может быть самим собой.

В пятницу вечером Эрнест, Мэри и Уоллис поехали в Форт, располагавшийся возле деревни Саннингдейл к востоку от «Лондона. На подъезде к Форту Мэри воскликнула:

– Боже, да это же настоящий замок!

У здания были зубчатые стены и башня, над которой реял флаг.

– На самом деле это не замок, – поправил ее Эрнест. – Это загородный дом в неоготическом стиле, построенный в 1820-х. Архитектором был Джеффри Уайтвилл. Он также реконструировал Виндзорский замок.

Уоллис сняла с головы косынку и поправила прическу.

– Отец Дэвида передал ему дом пять лет назад, и с тех пор он его переделывает: пристроил бассейн и теннисные корты, парильню и кучу ванных комнат, и почти в каждой гостевой комнате теперь есть отдельная ванная. Он придает этому очень большое значение.

Принц вышел на крыльцо поприветствовать их, а целая толпа слуг приготовилась подхватить багаж.

– Добро пожаловать в мое жилище, – произнес принц. Мэри присела в реверансе, заметив, что Уоллис не стала себя утруждать. – Позвольте мне показать ваши комнаты.

– Дэвид, это может и прислуга сделать, – сказала ему Уоллис. – Почему бы тебе не смешать напитки?

– Ты у нас специалист по коктейлям, – запротестовал принц. – А мне доставило бы удовольствие проводить Мэри и Эрнеста наверх.

Уоллис сдалась, и, пока они шли через холл и поднимались по величественной лестнице, принц показал им то, что еще наметил переделать, назвал всех предков, изображенных на портретах, и пригласил их остановиться на изгибе лестницы и полюбоваться открывающимся из окна видом. Мэри поняла, что он очень гордится этим местом. Вот почему он хотел сам показать им всё.

Ее комната оказалась большой и светлой. В ней были эркеры и полки с книгами, занимающие всю стену от пола до потолка. Эрнеста разместили в соседней комнате, а у Уоллис были две комнаты в конце коридора, недалеко от спальни принца. Мэри такое положение вещей казалось странным, и она то и дело поглядывала на каждого участника этого menage a trois[13]13
  Любовный треугольник (фр.).


[Закрыть]. Эрнест ходил с каменным лицом, Уоллис переключилась в «развлекательный» режим, подразумевающий ее особенную веселость и оживленность, а принц стал похож на нетерпеливого ребенка, которому отчаянно хотелось, чтобы его дом всем нравился, а гостеприимство восхищало.

Мэри переоделась к ужину и спустилась в гостиную. Эрнест был при белом галстуке, остальные присутствовавшие мужчины оделись менее официально, а принц и вовсе облачился в свой килт.

– Мы здесь полностью расслабляемся, – сказал он Мэри, заметив, что она растерянно озирается, – тут нет никаких правил.

– Я бы так не сказала, – вклинилась Уоллис. – Я могу назвать несколько. Не кидаться едой в гостиной, потому что ее только что покрасили. Не рассказывать скучных анекдотов, которые все уже слышали…

– И не спать с тем, кто является вашим законным супругом, – вступил в разговор еще кто-то из гостей, вызвав дружный смех.

Мэри представили остальным гостям: лорду и леди Браунлоу, супругам Буист, Гаю Трандлу и его жене Мелозине, Сибил Коулфакс и Джеку Эйрду. Каждый из них был весьма известен в светском обществе. Мэри разговаривала с Сибил Коулфакс о ее фирме, занимающейся дизайном интерьеров, с удовольствием слушала о том, какие работы она выполнила в Форте, но краем глаза наблюдала за Уоллис, которая раздавала коктейли направо и налево с таким видом, словно это была ее собственная гостиная.

– Я переставила тут мебель, – рассказала Уоллис Мэри. – Теперь стулья ничего не загораживают и появилось больше места, чтобы ходить и общаться.

– У тебя хорошо глаз наметан, – сделал ей комплимент Дэвид, а потом добавил: – Особенно левый.

Шутка была не самой удачной, но Уоллис громко расхохоталась, и принц просиял от удовольствия.

За ужином Уоллис сидела рядом с принцем и не сводила с него глаз. Не обращая внимания на присутствующих, она делала ему замечания – вытереть суп с губ, положить приборы, пока жуешь телятину. «Прямо как мамочка, а вовсе не любовница», – подумала Мэри. Он мог быть с любой женщиной, с какой бы ни пожелал. Почему же он выбрал Уоллис? Она не была ни красивой, ни богатой, но, возможно, он понимал, что ему нужен человек с сильным характером, способный поддержать его, когда он сядет на трон.

После ужина все танцевали под пластинки, которые проигрывали на граммофоне, и Мэри смотрела и думала, как же здорово принц и Уоллис двигались вместе. Она игриво изображала «я тут ни при чем», а Дэвид язвительно посмеивался в ответ: «Уж зная тебя, Уоллис, я бы сразу подумал, что дело именно в тебе».

Эрнест пригласил Мэри на танец под «Му Baby Just Cares for Me»[14]14
  «Моему любимому важна лишь я» (джазовая композиция).


[Закрыть], и она скользнула к нему. Любая незнакомка, наблюдавшая за этой сценой со стороны, предположила бы, что перед ней две пары только что поженившихся супругов: Мэри с Эрнестом и Уоллис с Дэвидом.

– У нас возникла потрясающая мысль, – заявил принц. – Давайте все вместе поедем в феврале кататься на лыжах в Кицбюэль. Вы поедете с нами, миссис Раффрей?

– Боюсь, водитель парижского такси поставил крест на моей возможности когда-нибудь встать на лыжи, – ответила Мэри. – К тому же я должна вернуться в Штаты к Рождеству.

Она обещала приехать сестре Анне и остальным родственникам. Несмотря на то что ей очень нравилось проводить время в Лондоне, злоупотреблять гостеприимством и давать Уоллис повод снова думать о ней как о надоедливой чуме совсем не хотелось.

– А что скажешь ты, Эрнест? – Принц повернулся к нему.

– А я буду работать, – изрек Эрнест.

– Ну, ничего, – ответил принц, видимо удовольствовавшись этим ответом. – Я присмотрю за Уоллис и постараюсь доставить обратно в целости. Ты не возражаешь, старина?

– Конечно же нет, – милостиво улыбнулся Эрнест.

Когда все разошлись по спальням, Мэри никак не могла уснуть. Около часа ночи она отправилась в уборную и при всем желании не могла не заметить полоску света под дверью спальни Уоллис. У нее кто-то был? Если так, кто же это?

На цыпочках она прошла по коридору, прислушалась и, не услышав никаких голосов за дверью, легонько постучала. Ответа не было. Она постучала снова и позвала шепотом: «Уолли!» Опять тишина. В конце концов она приоткрыла дверь, только чуть-чуть, и заглянула в комнату. Кровать оказалась пуста. Уоллис нигде не было видно.

Мэри закрыла дверь и посмотрела в сторону комнат принца. Было видно, что там горит приглушенный свет, и ей показалось, что она слышала там голоса.

Не желая, чтобы ее застукали здесь, она бросилась обратно в свою комнату и с сильно бьющимся сердцем прыгнула в кровать. Уоллис ведь не спит с принцем? Это было бы безумием. Может быть, она просто заходит к нему, чтобы помочь с чем-нибудь. Хотя замужней женщине не полагается бывать в спальне другого мужчины в час ночи по какой бы то ни было причине.

«Бедный Эрнест, – подумала она. – Он совершенно не заслужил ничего подобного».