Текст книги "Королева скандала"

Автор книги: Джилл Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 30 страниц)

Глава 53
Лондон. 21 апреля 1936 года

«Что я наделала?» – думала Мэри, скрючившись на кровати в доме на Брайнстон-Корт. Мысли проносились в голове вихрем, пока она старалась представить последствия своей несдержанности. Эрнест не должен заподозрить, что она поменяла письма намеренно. Уоллис, конечно, сначала разозлится, но потом-то она, конечно, осознает, что самым разумным решением, угодным всем четверым, будет ее развод с Эрнестом. Она должна это понять. Пути назад нет.

Ее так и подмывало убежать и спрятаться. Можно было бы спешно уехать во Францию проведать тетю Минни или отплыть обратно в Штаты и предоставить Уоллис улаживать это дело с Эрнестом самостоятельно, но так поступают только трусы. Ей придется остаться и защищаться, если потребуется. Придется еще раз показать Эрнесту, что она была бы ему гораздо лучшей женой, чем Уоллис.

Придя вечером домой, Эрнест ничего не сказал, поэтому было ясно, что он еще не получил письма с дневной почтой. С недавнего времени Эрнест пристрастился к детективным романам и за ужином порекомендовал Мэри почитать книги Агаты Кристи про Эркюля Пуаро.

– У меня есть формула, по которой я узнаю, кто убийца, уже в самых первых главах, – похвастался он. – Как правило, это член семьи, который находится вне подозрений, потому что у него или у нее есть железное алиби.

Мэри заколебалась:

– Не люблю читать про насилие и кровопролитие. Я для этого слишком брезглива.

– Там нет насилия, – засмеялся Эрнест. – Эти сюжеты – они как загадки для ума. Художественной ценностью они не обладают, но, как мне кажется, позволяют расслабиться.

– Тогда, может быть, ты посоветуешь мне какой-нибудь детектив, и посмотрим, сумею ли я вычислить убийцу.

На следующее утро Мэри так нервничала, что не смогла толком позавтракать. Ее мутило, как только она представляла себе, как Уоллис в Форте Бельведер открывает письмо, адресованное Эрнесту, и пробегает глазами содержание. Что она сделает: сразу помчится на Брайнстон-Корт разбираться с ней или задержится там и вернется в запланированное время?

Мэри села почитать книгу, которую ей одолжил Эрнест, «Убийство в Восточном экспрессе», но даже это не помогло ей успокоиться. Вместо чтения она прокручивала в голове доводы, которые будет приводить Уоллис, когда та вернется домой, и вопреки всему надеялась на чудо: подруга всё поймет, а может быть, даже вздохнет с облегчением, что решение было принято за нее.

Она задремала, лежа на неразобранной кровати, как вдруг ее разбудил шум громко хлопнувшей входной двери и донесшийся из холла голос Уоллис.

– Где она? – спрашивала подруга у горничной.

Мэри села, поправила платье, и тут в комнату ворвалась Уоллис с письмом в руке.

– Это что еще такое? – закричала она. – Твое любовное письмо к Эрнесту? Не смеши меня!

Мэри пришлось разыграть потрясение.

– Но я просто поблагодарила тебя за сумку… – сказала она осекшимся голосом.

– Да, а Эрнеста ты поблагодарила за поход в оперу, но как ты думаешь, это что? – Уоллис бросила письмо на кровать, Мэри взглянула на него и якобы в ужасе прикрыла рот рукой.

– Ты думала, я не догадываюсь, что ты любишь моего мужа? Ты глаз с него не сводишь, как какая-то влюбленная простофиля. Жалкое зрелище для сорокалетней женщины!

Мэри дрожала, но все же нашла в себе мужество ответить:

– Ты не можешь винить нас за этот роман, поскольку сама все время проводишь с королем, а к несчастному Эрнесту относишься с поразительным пренебрежением.

Уоллис на шаг приблизилась к Мэри и ударила ее по лицу что было силы. Голова Мэри запрокинулась, и на глаза навернулись слезы.

– Так у вас на самом деле роман? Какая же ты дрянь! – Уоллис прямо-таки выплевывала слова. – Я доверяла тебе, даже зная твои чувства к Эрнесту, потому что мы столько пережили вместе. «Мэри, ты ведь никогда не предашь меня», – думала я. Какой же я была идиоткой!

Мэри прижала руку к пылающей щеке и попыталась вставить разумное замечание.

– Уолли, так будет лучше для всех четверых. Король хочет жениться на тебе, а Эрнест сказал ему, что разведется с тобой, так почему мы с Эрнестом не можем быть вместе? Я думала, у тебя были такие же мысли, когда ты пригласила нас в Виндзорский замок на этот особенный вечер вчетвером.

Уоллис побледнела:

– Как это Эрнест сказал Дэвиду, что разведется со мной? Что ты имеешь в виду? Не лги!

– Они ужинали вместе еще в феврале. Берни Рикатсон-Хэттс тоже там присутствовал. Король сказал, что не может взойти на трон без того, чтобы ты была рядом, а Эрнест сказал, что отпустит тебя, коль скоро король обещал о тебе позаботиться. Спроси их, если ты мне не веришь.

Уоллис быстрыми нервными шагами подошла к окну.

– Как они смеют! – Она крутанулась на месте. – И как посмела ты ничего не сказать мне до этого момента? Я тебе никогда этого не прощу, Мэри. Никогда!

– Лучше бы тебе успокоиться, и тогда ты увидишь, что всё к лучшему.

– К лучшему для кого? Для вас с Эрнестом и вашей маленькой грязной тайны? И – просто так, ради интереса – как долго вы уже крутите роман?

Краска залила лицо Мэри.

– Нет, не говори. – Уоллис презрительно воззрилась на Мэри. – С прошлого лета, когда он ездил в Нью-Йорк, так?

Мэри начало распирать от возмущения:

– Да, пока ты таскалась по югу Франции с принцем. Об этом писали все американские газеты. «Миссис Симпсон танцевала румбу с принцем Уэльским». Что, по-твоему, должен был чувствовать Эрнест?

Уоллис распахнула дверь гардероба и начала швырять платья Мэри на кровать. Мэри вскочила, вскрикнув:

– Что это ты…

– Хочу, чтобы ты убралась отсюда. Забирай вещи и уходи. Сейчас же!

Она провела рукой по туалетному столику, и расческа, помада и пудра Мэри полетели на пол. Мэри схватила Уоллис за руку, и в какой-то момент могло показаться, что они вцепятся друг в друга, дрожа от переполняющих эмоций. И тут Мэри взбунтовалась. Давно сдерживавшееся недовольство сменилось гневом. Уоллис годами проявляла неуважение и относилась к Мэри как к дублеру, а та годами была вынуждена мириться с этим чудовищным эгоизмом.

– Ты всегда только о себе и думаешь, – прошипела Мэри. – Только я, я, я.

Уоллис высвободила руку:

– Убирайся из моего дома. Если ты не уйдешь через пять минут, я позвоню в полицию.

Она выбежала из комнаты, и Мэри услышала, как с грохотом закрылась дверь ее спальни.

Ничего было не поделать. Мэри достала чемодан и начала кое-как скидывать в него вещи. Она поснимала платья с вешалок, собрала в охапку и запихнула внутрь, не беспокоясь о том, что они помнутся, смахнула в несессер косметику, забрала из ящика паспорт и книги. Не прошло и пяти минут, как она упаковала все, с чем приехала. Потом она позвала горничную, чтобы та попросила швейцара вынести чемодан и поймать такси. За дверью комнаты Уоллис было тихо.

Мэри посмотрела на себя в зеркало и увидела, что левая щека стала багровой, а у глаза виднелась царапина, оставшаяся от одного из колец Уоллис. Но об этом сейчас было думать некогда.

Выходя второпях из квартиры, она заметила на столике в холле очередной огромный букет бледно-розовых роз. Их принесли только что, и маленький конвертик с запиской еще был там. Поддавшись порыву, Мэри прихватила его с собой. У Уоллис были секреты. Она была мастерицей обмана, и, возможно, эта карточка послужит тому доказательством.

Внизу носильщик загрузил ее вещи в такси.

– Куда едем, мэм? – спросил водитель.

Мэри понятия не имела куда.

– Просто поехали, – сказала она. – Я дам вам знать, когда решу.

Они покатили вниз по Эджвер-роуд мимо Мраморной арки на Парк-лейн. Где-то в середине этой улицы был новый отель в стиле ар-деко под названием «Дорчестер». Мэри восхищалась им раньше и теперь попросила водителя остановиться перед ним и пошла внутрь узнать, есть ли у них свободный номер. Холл оказался очень стильным, и Мэри побоялась даже представить, сколько будет стоить номер. Но поскольку свободная комната нашлась, она ее взяла. Портье на тележке вкатил чемодан в холл, а потом в номер на первом этаже.

– Где можно позвонить? – спросила она.

Портье проводил Мэри к оператору, и она продиктовала ему рабочий номер Эрнеста. Ей показали кресло в неприметной кабинке у стойки администратора, где можно было поговорить после того, как произойдет соединение на линии.

– Я совершила ужаснейшую глупость, – начала она, услышав голос Эрнест, и рассказала ему историю с «перепутанными» письмами. – Уоллис рассвирепела и выкинула меня из квартиры, поэтому я сняла номер в «Дорчестере».

Реакция Эрнеста была с виду хладнокровной:

– Да, сегодня утром я получил твою записку, написанную ей. Не волнуйся. Рано или поздно она бы о нас узнала. Возможно, лучше всего тебе сейчас на некоторое время затаиться, а я в это время постараюсь убедить ее, что это разумно.

В глубине души Мэри надеялась, что он скажет: «Я уже еду», и, возможно, даже поужинает с ней вечером в ресторане отеля. Самое время раскрыть карты. Но он ничего подобного не предложил.

– Я должна извиниться еще кое за что, – продолжала Мэри. – Я понятия не имела, что Уоллис не знает о вашем разговоре с королем, который касался ее. Боюсь, я проговорилась.

Эрнест вздохнул:

– Как она восприняла это?

– Не очень, как ты можешь догадаться.

– Вечером я поговорю с ней, если она дома, и утром позвоню тебе с работы. В каком ты номере?

Мэри сказала номер комнаты. Эрнест попрощался в официальном тоне и повесил трубку, не сказав ни слов любви, ни слов утешения. Конечно, ведь он был на работе. Возможно, коллеги могли услышать.

Она посидела в кабинке еще некоторое время, чувствуя себя одинокой, как никогда еще в жизни. Все ее лондонские знакомые были из числа друзей Уоллис, и все они, конечно, будут на стороне подруги. Ей нужно было покинуть город, прежде чем Уоллис успела бы запятнать ее имя. Эрнест обманывал себя, считая, что она успокоится. Мэри никогда не видела Уоллис настолько взбешенной.

Поднявшись в номер, она вспомнила о карточке, которую прихватила в холле. Откопав ее в сумочке, она вскрыла конверт. Там было написано: «До встречи в Берлине». В качестве подписи стояла буква «J». Это фон Риббентроп пригласил Уоллис туда? Мэри надеялась на что-нибудь провокационное, доказывающее, что у нее был роман с этим человеком, но это был не тот случай.

Мэри сунула карточку обратно в сумку, села за туалетный столик и принялась писать письмо сестре Анне на фирменной бумаге «Дорчестера»:

«Я поругалась с Уоллис и собираюсь забронировать койку на ближайшем судне. Могу ли я заехать к тебе по возвращении?»

Написац это, она бросила ручку и разрыдалась. Почему она должна уезжать из Лоцдона? Почему Уоллис всегда получает то, чего хочет? Ей вспомнилось, как еще пятнадцатилетняя Уоллис с налету отхватила старшего и более симпатичного из братьев Тэбб, а когда заполучила его, то он стал ей больше не нужен. В этом была она вся. За жизнь она ни на йоту не изменилась.

Уоллис не любила Эрнеста. Ей было неведомо значение этого слова, а Мэри искренне его любила и понимала, что подходит ему. «Я должна остаться и бороться за него», – подумала она. О борьбе с Уоллис было страшно даже думать, но это было именно то, что следовало сделать.

Приняв это решение, Мэри почувствовала в себе силы. Теперь нужно определить, где остановиться.

Сколько-то денег она получала от родительских земельных владений, плюс небольшое содержание от Жаки, но арендная плата в Лондоне была высокой, и к тому же Мэри не представляла, на чем будет передвигаться по городу в поисках жилья. Ей понадобится помощь Эрнеста.

Она взяла новый лист отельной бумаги и подсчитала, какую сумму сможет позволить себе отдавать за аренду и сколько будет уходить на оплату электричества, телефона, услуг одной горничной и еженедельно на питание. Проголодавшись, Мэри попросила принести в номер большой трехслойный сэндвич, а также виски с содовой.

Позднее этим же вечером она заказала еще одну большую порцию виски.

Глава 54
Лондон. 22 апреля 1936 года

В половине десятого следующего утра посыльный пришел к Мэри в номер с просьбой принять звонок – это был Эрнест.

– Давай не будем ничего обсуждать по телефону, – сказала Мэри. – Ты сможешь приехать и пообедать со мной в «Дорчестере»? Мне нужно обговорить с тобой кое-какие вопросы практического характера.

Эрнест, когда приехал в отель, выглядел явно не-выспавшимся и был поражен, увидев по-прежнему лилово-красное пятно на лице Мэри.

– Это сделала Уоллис? – спросил он. – Наверное, очень больно. Мне так жаль, милая!

– Ты в этом не виноват, – ответила Мэри с тусклой улыбкой.

Они выбрали уединенный столик в углу зала, и, когда расположились, Эрнест погладил Мэри по плечу со словами:

– Все это так отвратительно для тебя.

– Я уверена, что прошлая ночь для тебя была не менее отвратительной, – посочувствовала Мэри.

Эрнест вскинул голову:

– Меня Уоллис почему-то не обвиняет. Она считает тебя коварной соблазнительницей, сбившей меня с пути истинного, а меня – невинной жертвой твоих происков. Я, разумеется, это отрицал, но она предпочитает смотреть на сложившееся положение именно таким образом.

– Что она собирается предпринять?

– Она хочет, чтобы ты ближайшим рейсом отплыла в Нью-Йорк, и просила меня поклясться ей, что я никогда больше не буду с тобой видеться. Я, конечно, ответил ей, что не могу дать такого обещания, – сказал Эрнест, поджав губы.

Мэри надеялась, что он утешит ее несколько другими словами, но все было как было.

– На самом деле я решила остаться в Лондоне, – заявила она, – и мне понадобится твоя помощь, чтобы найти квартиру. Совсем небольшую. У меня есть деньги.

– Конечно, я тебе помогу, – сказал Эрнест. – Но все-таки я думаю, тебе правда имеет смысл уехать из города на некоторое время. До тех пор, пока вся эта кутерьма не уляжется.

– Я не боюсь, Эрнест. Уоллис меня не пугает.

– Дело не в этом… – Он умолк, будто бы решая, говорить ей или нет. Мэри ждала.

– Не нужно об этом распространяться, но на прошлой неделе я встречался с руководителем Консервативной партии Уинстоном Черчиллем. По его словам, все они очень обеспокоены желанием короля жениться на Уоллис. Он сказал, что это невозможно по закону, поскольку она разведенная, и британский народ никогда не примет ее в качестве королевы. Они хотят, чтобы я отказался давать ей развод, дабы не допустить их свадьбы с королем.

Эта новость тяжким грузом легла на плечи Мэри.

– Я сообщил ему, что уже обещал королю не препятствовать, и Черчилль попросил меня отказаться выполнять обещание в интересах страны и монархии. Так что ты сама видишь, в каком непростом положении я нахожусь. – Он взял Мэри за руку.

– У них нет никаких прав просить тебя об этом, – возразила она. – Правительство не может указывать тебе, на ком жениться, а с кем разводиться.

– Это, конечно, так. Черчилль хороший парень, и он понимает, что это скверная ситуация. По правде говоря, мы оба предчувствуем, что король сам поставит вопрос ребром и заставит правительство действовать. Но ты же понимаешь, что это вопрос исторического значения, и меньше всего мне хочется, чтобы тебя или меня объявили злодеями.

Мэри поняла, куда клонил Эрнест. Если бы он оставил Уоллис, она тут же оказалась бы в руках короля, и Эрнеста обвинили бы в причинении ущерба институту монархии, а это значит, что обвинили бы и ее.

– Сколько нам нужно ждать? – спросила она.

– Столько, сколько придется, – последовал тяжелый ответ.

Они пообедали дуврской камбалой и выпили довольно неплохого французского вина, и Эрнест предложил районы Лондона, где можно было бы подыскать Мэри подходящую квартиру.

– Ты приедешь ко мне в мой новый дом? – спросила Мэри, подумав об ожидавших ее долгих днях и вечерах, на протяжении которых она не сможет появиться в обществе.

– Каждый раз, когда Уоллис будет у короля, я буду приезжать к тебе, – пообещал он.

Эти слова больно укололи Мэри. Опять ее судьба зависела от прихотей ее бывшей подруги. Она сглотнула горький ком, не желая портить отношения с Эрнестом.

Он продолжал:

– Возможно, я не смогу найти подходящую квартиру сразу, тем более что обещал Уоллис сопровождать ее в Форт Бельведер на этой неделе, но, надеюсь, подыщу что-нибудь на следующей.

Мэри была близка к отчаянию, как только подумала о том, что Эрнест поедет в Форт. Она сделала глубокий вдох, чтобы совладать с собой. Эрнесту необходимо, чтобы у кого-то из его женщин был уравновешенный характер, и это была как раз она, Мэри.

– В таком случае, – сказала она, – я спрошу у Элеанор, не будут ли они против, если я проведу эти выходные с ними. Она моя единственная подруга в этой стране, до которой не дотягиваются щупальца Уоллис.

Их разговор был внезапно прерван появлением полной женщины, которая показалась Мэри смутно знакомой. Она подошла к столику и толкнула Эрнеста в плечо. Он встал из-за стола и слегка поклонился:

– Миссис Кэмпбелл.

– Мистер Симпсон, – откликнулась она обвиняющим тоном, – вчера ваша жена позвонила мне в слезах. Да, сэр, в слезах. Она говорит, вы взяли себе в любовницы ее самую давнюю подругу, и я полагаю, – она указала на Мэри, – это и есть сама виновница. Как вы могли, сэр? Бедная славная Уоллис!

Прежде чем Мэри успела произнести хоть слово, Эрнест ответил ледяным тоном:

– Миссис Кэмпбелл, вы не владеете всеми фактами и не могли бы ими владеть, поскольку вы ровным счетом ничего не значите для меня, впрочем, как и для моей жены. Воздержитесь, пожалуйста, от распространения подобных слухов, в противном случае вы будете иметь дело с моим адвокатом.

Миссис Кэмпбелл ретировалась, что-то бормоча о грубости Эрнеста, а он снова сел за стол и расправил салфетку на коленях. Мэри взглянула на него другими глазами. Раньше она никогда не слышала, чтобы он был невежлив по отношению к даме, и думала, что это чуждо его характеру, но он поступил так, чтобы защитить ее, защитить их обоих, и это было отрадно.

Глава 55
Париж. 16 декабря 1997 года

Сев на свое место в самолете в аэропорту Гатвик, Рэйчел старалась выработать план действий. Само собой, в полиции не будут поддерживать обвинения, когда увидят, что сердечко такое маленькое и не является полноценным ювелирным изделием, а просто оторвалось от браслета Дианы во время аварии. Это был пустяк. Они должны это понять. Ей было интересно, смогут ли они узнать, кто подарил Диане браслет и что значила гравировка. Из-за своей постоянной занятости Рэйчел позабыла об этих вопросах, но сейчас любопытство снова начало одолевать ее.

Бедный Алекс, наверное, жалеет, что вообще поднял безделушку. О чем он думает, сидя в камере и не имея возможности даже позвонить? Арест по уголовному делу повлияет на всю его дальнейшую жизнь.

И всё из-за одного-единственного необдуманного действия. У Рэйчел болело сердце за него.

Приехав в аэропорт, Рэйчел сначала подошла к стойке авиакомпании «Бритиш Эйруэйз», и там ей сказали, что все билеты с вылетом в тот же день уже распроданы. Тогда она обратилась в «Эйр Франс», и у них нашлось место только на вечерний рейс.

Утром был сильный туман, и многие самолеты были перенаправлены в другие аэропорты, из-за чего оказались в тот момент в других местах. Менеджер за стойкой дал Рэйчел телефонный номер железнодорожной компании «Евростар», и ей удалось взять билет на скоростной поезд, который отправлялся в 12:20 и прибывал на Северный вокзал в Париже около четырех часов пополудни.

Рэйчел села на экспресс до станции Виктория, но оказалось, что на Кольцевой линии метро и линии Дистрикт движение остановлено, и ей пришлось добираться по другим линиям зигзагами. Запыхавшись, она добежала до вокзала. Весь мир будто сговорился против нее. На вокзале Ватерлоо она успела вскочить в парижский поезд за несколько минут до отправления и с выскакивающим из груди сердцем упала в кресло.

Первую часть поездки Рэйчел созерцала пролетающий мимо пейзаж, пытаясь успокоиться и здраво поразмыслить над своим следующим шагом. Для визита в Париж она красиво оделась: под зеленое жаккардовое пальто надела серое шерстяное платье с поясом и дополнила образ черной сумочкой Шанель. При общении с полицией внешний вид был важен. Она обдумывала, что скажет, репетируя про себя французские фразы, которые помнила со школьных времен, на тот случай, если у них не окажется переводчика.

Когда поезд проезжал Кале, где погода оказалась гораздо более солнечной, чем в Брайтоне, Рэйчел достала косметичку и аккуратно накрасилась под восхищенные взгляды маленькой девочки, сидевшей через проход. Хайлайтер, корректор, румяна, карандаш для глаз – все нанесено и растушевано кисточками с тонким волосом и дополнено тушью и помадой.

Рэйчел улыбнулась, и девочка спряталась за мамино плечо.

На Северном вокзале она поменяла некоторое количество английских денег на франки и поймала такси до Управления криминальной полиции, располагавшегося на набережной Орфевр. От того, что она скажет, будет зависеть очень многое: карьера Алекса, их свадьба, дети, которые могут у них когда-нибудь родиться… Она была очень напряжена, но в то же время решительна до отчаяния.

– Mon fiance est ici[15]15
  Здесь мой жених (фр).


[Закрыть], – сказала она полицейскому за стойкой. – Alex Greene. S’il vous plait, pourrais-je parler a quelqu’un? C’est tres important[16]16
  Могу я переговорить с кем-нибудь? Это очень важно (фр.).


[Закрыть].

Ее пригласили сесть, и она ждала двадцать три нескончаемые минуты, которые отмеряли своим тиканьем большие часы на стене. Наконец из стеклянных дверей появился невысокий человечек в очках и направился прямо к ней.

– Мадемуазель Уэйнрайт? Чем я могу вам помочь? – произнес он.

По счастью, он говорил по-английски. Рэйчел объяснила ему, что в управлении находится ее жених, и что у нее есть информация, которая относится к делу, по которому его задержали, и что ей нужно срочно с кем-то переговорить.

– Приходите завтра утром, – сказал он, взглянув на часы. – Сегодня вас уже никто не примет.

– Нельзя ли мне поговорить с Алексом? – спросила Рэйчел, но ей было сказано, что это невозможно.

– А как обстоят дела с адвокатом? – не отставала она от полицейского. – Не могли бы вы сказать мне, кто его представляет?

Мужчина вздохнул и сделал жест, явно означавший, что все это лишняя трата его драгоценного времени, но все-таки встал и исчез за стеклянными дверями. Через несколько минут вернувшись обратно, он протянул Рэйчел визитную карточку с именем и телефонным номером некоего месье Бельмона.

Выйдя из здания полиции, Рэйчел достала мобильный телефон. Была половина шестого вечера, и тротуары наводнили офисные работники, которые небольшими группками направлялись в сторону дома к своим вечерним делам, а в это время Алекс сидел в тесной камере и даже не знал, что его любимая в курсе его местонахождения и пытается ему помочь. Она не знала точно, какой телефонный код нужно набирать, находясь во Франции, но после пары попыток у нее получилось позвонить, и из трубки раздался женский голос.

– Puis-je parler а м. Belmont? – спросила Рэйчел. – Je suis la fiancee de Alex Greene, un de ses clients[17]17
  Могу ли я поговорить с месье Бельмоном? Я невеста Алекса Грина – одного вашего клиента (фр.).


[Закрыть].

Рэйчел понимала, что ее разговорный французский ужасен. Секретарю пришлось дважды попросить ее повторить сказанное, прежде чем она поняла и ответила:

– Un moment[18]18
  Минуту (фр.).


[Закрыть].

– Мисс Уэйнрайт? – подключился мужской голос. Английская речь звучала с легким акцентом. – Это Бельмон.

Рэйчел пришлось объяснить, что она приехала в Париж, чтобы помочь Алексу, и что она привезла с собой предмет, в краже которого его обвиняют.

– Вам лучше приехать ко мне в офис, – сказал Бельмон и продиктовал адрес.

* * *

– Я так понимаю, вы с Алексом собирались пожениться в четверг, – произнес месье Бельмон и предложил Рэйчел сесть. У нее упало сердце, когда она услышала, что он употребил прошедшее время. – Боюсь, мы узнаем не раньше второй половины завтрашнего дня, отпустят его или нет. И даже если отпустят, то разрешат ли выезжать из страны.

Рэйчел извлекла из кошелька платиновое сердечко и положила на стол.

– Посмотрите, все это только из-за малюсенького кусочка металла, который отвалился от браслета. Из-за пустяка!

Месье Бельмон взял сердечко, перевернул и прочитал надпись.

– Не такой уж это пустяк. Полиция расценивает действия вашего жениха как кражу и вмешательство в ход следствия на месте преступления.

– И как они только узнали? – спросила Рэйчел. – Мне казалось, в тоннеле не было камер видеонаблюдения.

– Это правда, но было одиннадцать фотографов, каждый из которых сделал десятки снимков на месте. Полиция конфисковала их пленки, проявила их, и у них получилась общая картина того, что делал каждый присутствовавший. И на нескольких фотографиях Алекс подбирал сердце. Его арестовали, когда он проходил паспортный контроль в аэропорту Шарль-де-Голль вчера утром.

Бедный Алекс! Он, наверное, был так ошарашен, что не смог даже позвонить и предупредить ее.

– Он не мародер, – не отступалась Рэйчел. – И он не собирался продать его или сделать что-то подобное. Это просто ошибка.

– И очень неудачная. Если бы Алекс передал подвеску Управлению криминальной полиции на следующий день, он, несомненно, остался бы чист.

Рэйчел приняла решение. Ей было необходимо вытащить Алекса из тюрьмы.

– Он не виноват, – сказала она. – Это сердечко он отдал мне для надежного хранения. Я должна была вернуть его, но не знала толком, кому его отдать, а потом напрочь о нем забыла. Уверена, Алекс считал, что я сто лет назад отдала его.

Месье Бельмон нахмурился и, постучав ручкой по столу, произнес:

– Он рассказывал мне совершенно другое.

– Естественно. Алекс не захотел меня впутывать, но я сейчас говорю вам все, как было на самом деле. – Рэйчел встретилась с собеседником взглядом и постаралась не мигать.

Адвокат некоторое время размышлял и смотрел прямо на Рэйчел.

– Если мы сообщим эту версию полиции, вам могут предъявить обвинения в получении краденого, и я не уверен, что тем самым мы поможем Алексу. Дайте-ка подумать.

– Что ему грозит, если его признают виновным? – У Рэйчел громко заурчало в животе, и она скрестила на груди руки.

– От девяти месяцев до года. Но я надеюсь, до этого не дойдет.

Год! Рэйчел была близка к тому, чтобы разрыдаться.

– Можно мне завтра пойти с вами в участок, чтобы увидеться с ним?

– Нет, боюсь, нельзя. Однако я возьму туда этот предмет и укажу полиции, что никто из вас не намеревался извлекать какую-либо выгоду. Тот факт, что эту вещицу вовремя не сдали, имел место исключительно по недосмотру. Если вы оставите мне ваш номер телефона, я позвоню вам, как только узнаю, к какому решению они придут.

Рэйчел продиктовала свой номер телефона и спросила:

– Какие у него шансы?

Адвокат снова постучал ручкой по столу:

– В азартные игры я не играю, мисс Уэйнрайт. Тут замешана политика. Член британской королевской семьи умер на французской земле, и за расследованием наблюдает весь мир. Поэтому его будут стараться проводить тщательно, отчитываться за каждую деталь. А здесь… – он поднял сердечко, и оно повисло, зажатое между большим и указательным пальцами, – здесь у нас как раз такая деталь.