Текст книги "Королева скандала"

Автор книги: Джилл Пол

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 30 страниц)

Глава 27
Лондон. Июнь 1931 года

Мэри понравился водоворот лондонской светской жизни, и, как и предсказывала Уоллис, вскоре она стала весьма популярной персоной. Каждый вечер в шесть часов устраивалась коктейльная вечеринка, и чаще всего она проходила в просторной гостиной дома на Брайнстон-Корт, где Уоллис собственноручно смешивала коктейли и угощала гостей маленькими колбасками и миниатюрными бутербродами с икрой. В их окружении оказалось много американцев: двоюродная сестра Уоллис Коринн и ее муж Джордж, работавший в посольстве Соединенных Штатов, эффектные дамы из семьи Вандербильт – Тельма, Консуэло и Глория, а также военно-воздушный атташе Соединенных Штатов Майк Скэнлон с женой Глэдис. На вечеринки приходили и несколько британских друзей сестры Эрнеста Мод, но все они были немного старше и степеннее.

В один из вечеров Уоллис закатила ужин для американской части их компании, где угощала гостей блюдами по рецептам Юга, которые старые подруги помнили с детства: жареной курицей по-мэрилендски, печеньем, пирогом со свининой, запеканкой с креветками и кукурузой. Обсуждали вопрос, сумеет ли судья Уилкерсон доказать обвинение Аль Капоне в неуплате налогов.

– Они обязаны упрятать его за решетку, – настаивала Коринн. – Вы видели фотографии бойни на День святого Валентина? В нашей стране банды не должны выкашивать по семь человек среди бела дня.

– В том, что появляются подобные банды, виновата восемнадцатая поправка, – высказывал свое мнение Майк Скэнлон. – Как только правительство запрещает такое пользующееся спросом вещество, как алкоголь, они тем самым открывают дорогу преступникам, да еще и обеспечивают им личину приличных людей.

– Благодаря этой поправке мы все теперь преступники, – заявила Уоллис. – Каждый из нас перешел черту с первым глотком нелегальной выпивки. И кто знает, чем это закончится? Может быть, мы перейдем к более серьезным преступлениям – например, превышению скорости.

– Как здесь, в Британии, говорят: закон – он как сука, – вставил свой комментарий Эрнест. Женщины открыли рты от изумления, и он быстро уточнил: – Я имел в виду просто собаку.

Мэри восхищалась умением Уоллис увлечь всех общей беседой, спрашивать о том, что точно было бы интересно обсудить, и никогда не допускать, чтобы разговор сходил на нет. Дальше они говорили об Эмпайр-стейт-билдинг, который только что открылся в Нью-Йорке.

– От него просто дух захватывает, – поделилась впечатлением Мэри, – и я уверена, что на тротуаре прохожие постоянно сталкиваются из-за того, что задирают головы, чтобы посмотреть на уходящую ввысь громадину.

Потом обсуждали град величиной с мячик для гольфа, который выпал недавно в Нью-Джерси и из-за которого пострадали стекла теплиц и многие человеческие головы.

– Никто не хочет уходить с вечеринок Уоллис, – шепнул на ухо Мэри Майк Скэнлон, – потому что здесь всегда подлинно живая энергия.

Эрнест скромненько сел с краю, с радостью предоставив жене быть в центре внимания, и Мэри, покончив с едой, перебралась к нему поближе. Их прежняя дружба тут же была восстановлена, будто бы Мэри и не обижалась на него в Нью-Йорке. Она с удовольствием интересовалась у Эрнеста, какие книги он недавно читал, и расспрашивала об архитектурных достопримечательностях, которые видела во время поездки в такси с Уоллис. Было ясно, что он ни словом не обмолвился Уоллис о том, что Мэри ему про нее рассказывала, и она высоко оценила его благоразумие.

В те редкие моменты, когда дома вечером были только они втроем, Мэри наблюдала за Уоллис и Эрнестом. Она нежно любила каждого из них и желала им только счастья, но от нее не могло укрыться, что Уоллис не была влюблена. Эрнест нравился ей, как нравился всем, но у нее не кружилась от счастья голова, как это было, когда она встретила Уина, и ее глаза не загорались, как в те моменты, когда она говорила о Фелипе Эспиле. Любил ли ее Эрнест или только лишь увлекся ею? С Уоллис было очень весело, но Мэри сомневалась, что у супругов было достаточно много общего. Был ли Эрнест способен разглядеть под панцирем сильного характера жены ранимость, которая, по мнению Мэри, и делала Уоллис человечной и достойной того, чтобы ее любили?

* * *

Утром 1 июня Уоллис вбежала в спальню Мэри с новостью:

– Принц Уэльский будет у Консуэло и Бенни, так что тебе выпал шанс познакомиться с ним. Ты, наверное, наденешь зеленый шелк? Это твое лучшее платье. Я дам тебе на вечер свое изумрудное колье. И давай сходим днем к парикмахеру.

Мэри рассмеялась:

– Все подумают, что ты собираешься сосватать меня бедняге.

– Неужели тебе не хочется произвести хорошее впечатление? В конце концов, он парень твоей детской мечты! – Уоллис была взбудоражена больше, чем обычно.

– Хорошо, но сначала тебе придется напомнить мне, как делать реверансы и правильно обращаться к принцу…

Весь день они суетились с прическами, маникюром, макияжем и выбором украшений, а в шесть вечера взяли такси и поехали к Консуэло. Имя каждого гостя, входящего в зал, официально объявлял дворецкий, и Мэри понравилась эта система, потому что она помогала запомнить, как кого зовут. Была почти половина седьмого, и она практически допила первый бокал, когда дворецкий объявил: «Его королевское высочество принц Уэльский и миссис Тельма Фернесс».

Мэри оглянулась и сильно удивилась малому росту принца: всего около ста семидесяти сантиметров или даже чуть ниже. На наследнике престола был костюм кричащей расцветки в ломаную клетку, а под глазами виднелись заметные мешки. Словом, ничто не напоминало привлекательного светловолосого юношу, чьи фотографии в журналах она когда-то целовала. Конечно, ему уже тридцать семь лет, и он больше не юноша. Тельма была жгучей черноволосой красавицей с мелодичным смехом.

Принц побеседовал с группой, стоявшей недалеко от входа, и перемещался от одного кружка гостей к другому каждые несколько минут, медленно двигаясь по залу с сигаретой в одной руке и бокалом в другой. Мэри улыбнулась, заметив, что Уоллис намеренно заняла такую позицию, чтобы ему пришлось поговорить с ней. Принц тепло ее поприветствовал, явно обрадовавшись встрече, а Уоллис старалась изо всех сил и казалась очень оживленной, но Мэри издалека не было слышно, о чем они говорили.

В какой-то момент они оба обернулись и посмотрели на нее, и Уоллис сделала ей знак подойти. Мэри не без волнения приблизилась к ним и сделала некое подобие реверанса.

– Большая честь встретить вас, ваше королевское высочество, – произнесла она и взглянула на принца. Мэри увидела вздернутый нос и самые грустные голубые глаза, какие только ей доводилось видеть в жизни. Это ее поразило. Такого она никак не ожидала. Ему-то из-за чего печалиться?

Некоторое время они изучали друг друга, потом он сказал:

– Я надеюсь, вам понравится в Лондоне, миссис Раффрей. Мы любим гостей из Америки.

– Живая история на каждой лондонской улице уже меня очаровала. У вас великолепная архитектура – выдала Мэри.

– Чудесная обстановка, чтобы подчеркнуть красоту американских женщин. – Принц улыбнулся и посмотрел на Уоллис.

Она кокетливо ответила в своих лучших традициях:

– Что ж, сэр, для любой женщины вы просто горе, потому что осыпаете ее комплиментами, но жениться на ней не можете.

В ответ на это он рассмеялся, откинув голову назад: Вы, как всегда, шалите, миссис Симпсон. Так держать.

Изумлению Мэри не было предела. Как только принц отошел к следующей группе, она прошептала на ухо подруге:

Бесси Уоллис Уорфидц-Симпсон, я искренне надеюсь, что ты не попытаешься соблазнить этого несчастного.

– Боже упаси! – так же шепотом ответила Уоллис, сморщив по привычке нос.

Глава 28
Брайтон. 5 октября 1997 года

Рэйчел решила позвонить матери и узнать, возможно ли увеличить количество гостей на свадьбе, если за это заплатит Алекс. Миссис Уэйнрайт предложила не искать ресторан большего размера, а отметить свадьбу дважды: один раз 18 ноября, с родственниками и самыми близкими друзьями, а другой, со всеми остальными гостями, – немного позже, скажем, 20 декабря.

– Это хорошая идея, – размышляла вслух Рэйчел, – но мне не хотелось бы, чтобы вы с папой несли еще большие расходы. Я думаю, можно собраться в узком кругу прямо здесь, в квартире. – Конечно, такая перспектива ее не очень радовала. Уборка после новогодней вечеринки заняла несколько дней. Но это был самый экономный вариант.

– Я куплю ящик шампанского и с радостью помогу тебе что-нибудь приготовить, – предложила мать.

– Мам, ты и так уже делаешь достаточно. Пусть и Алекс сделает что-нибудь для этой свадьбы. – Тон, которым Рэйчел произнесла эти слова, должно быть, выдал ее настроение, и это не ускользнуло от внимания матери:

– Что у вас произошло?

Рассказывать о вчерашней ссоре показалось Рэйчел в некотором роде предательством, но она не смогла ничего с собой поделать. Мать внимательно слушала, и, когда Рэйчел закончила свою тираду, постаралась ободрить дочь:

– Вполне естественно выяснять отношения в период помолвки. Все пары ссорятся. Ты пытаешься найти недостатки у другого человека и волнуешься, что не сможешь мириться с ними всю оставшуюся жизнь. Никто не идеален. У всех нас есть раздражающие привычки. Даже у тебя!

Рэйчел сглотнула. Это правда. Она не понимала, как Алексу удается мириться, например, с ее разборчивостью в одежде и украшениях. Когда дело касалось этих областей, он отступал в сторону и оставлял решать ей.

– Не надо критиковать его документальную передачу, – продолжила мать. – Помни, что от этого зависит его карьера. В следующий раз, когда он скажет то, что покажется тебе безвкусным, просто промолчи.

Рэйчел понимала, что это дельный совет.

– И пусть он приглашает на свадьбу кого хочет. Почему он не может пригласить коллег?

Рэйчел не нравилась идея превращения их свадьбы в мероприятие по развитию деловых связей, но она посчитала, что главное – это чтобы Алекс появился там, они дали друг другу брачные обеты и стали мужем и женой. Все остальное было декорацией.

* * *

Алекс позвонил вечером и был очень расстроен тем, что управляющий на вилле Виндзор отказался дать им интервью о приезде туда Дианы и Доди 30 ав-iycra. Он не ответил ни на один вопрос – ни перед камерой, ни так.

По моим подсчетам, они пробыли там всего около получаса. Таким образом, я предполагаю, что Диана, едва глянув на дом, заявила, что он ей не нравится и жить в нем она не хочет, – сказал он.

– Я читала, что они вели переговоры с итальянским дизайнером по интерьерам, – напомнила Рэйчел.

– Да, я тоже слышал, но не думаю, что это – правда. С дизайнером они пробыли бы там значительнодольше. Происходило что-то другое, и я намерен докопаться до сути.

– Может, это имеет отношение к браслету с сердечком, – предположила Рэйчел. – Он появился у Дианы после заезда на виллу, а не перед этим.

Помолчав, Алекс спросил:

– А откуда ты знаешь?

Рэйчел объяснила.

– Ты – гений! – воскликнул он. – Высший балл за наблюдательность! Я к этому присмотрюсь.

Обрадованная тем, что Алекс повеселел, Рэйчел робко предложила устроить домашнюю вечеринку после свадебной церемонии в субботу и пригласить туда тех, кто не будет присутствовать в ресторане.

– А тебе не кажется, что это будет выглядеть, как будто у нас есть список гостей «А» и список гостей «Б»? – возразил Алекс.

– Я так не думаю. Восемнадцатого будут скорее посиделки для родственников и близких друзей, а лиядцятою – выпивка и тайцы, то, чего все обычно ждут.

– Ладно, я составлю список. Но буду рад, если ты поможешь мне добавить своих многочисленных тетушек и двоюродных братьев и сестер.

Закончив разговор, Рэйчел некоторое время не отводила взгляда от телефонного аппарата. Не было вопросов о том, как она провела день, никаких упоминаний ссоры и ни слова о любви. Нелегко сохранять чувство близости, когда все, что занимает любимого, – это смерть принцессы Дианы. Вскоре после того, как они начали встречаться, Алекс предупредил Рэйчел, что его предыдущие отношения сошли на нет из-за его зацикленности на работе, но она не думала, что это произойдет вот так.

Рэйчел была самодостаточным человеком, и Алекс ценил это качество в ней. В отпуске во Вьетнаме к ним в номер забежала мышь, и это она поймала ее, накрыв корзиной для мусора, и вынесла вон, пока он стоял на кровати и нервно давал указания. Это она что-то мастерила в доме и разбиралась в устройстве автомобиля лучше, чем он. Она отвергла его предложение помочь деньгами после ограбления, и, возможно, из-за этого он почувствовал, что она не нуждается в его поддержке, а на самом деле поддержка была ей очень нужна. Частично это была и ее вина. Рэйчел не рассказала Алексу о том, насколько тяжелым было ее финансовое положение. Она думала, что он догадается сам, но, похоже, этого не случилось.

* * *

Проснувшись на следующее утро, Рэйчел обнаружила, что погода стала серой и мрачной. Шквалистый ветер швырял капли дождя на оконные стекла, а холод в квартире был такой, что ей пришлось включить отопление – впервые за эту осень. Всю дорогу до магазина ветер выворачивал зонтик Рэйчел наизнанку и гнул спицы, поэтому к тому времени, как она дошла до Норт-Лейне, он стал весьма потрепанным. Лету точно пришел конец.

Все утро в магазине стояла мертвая тишина, дверь открылась, лишь когда почтальон забросил какие-то счета. Рэйчел корпела над бухгалтерией, пытаясь придумать способ сэкономить, и в итоге заполнила анкету на оформление дополнительной кредитной карты. Она позвонила арт-директору «Газель Филмз» – кинокомпании, которой были нужны предметы гардероба 1920-х годов, но ей коротко ответили, что без фотографий ее предложение они рассматривать не могут и к тому же им нужно определиться с выбором еще до ноября. Это был еще один удар для Рэйчел. Днем зашла парочка постоянных покупательниц. Они походили по магазину минут пять, но она знала, что они ничего не купят, потому что у нее не было ничего, чего бы они не видели раньше.

– Скоро будет новое поступление! – крикнула она вслед уходящим клиенткам. Еще не скоро, конечно. На следующей неделе предполагался аукцион в Ридинге, и можно было бы совершить еще один рейд в благотворительный магазин, но посещение обоих мероприятий требовало закрытия магазина на целый день, поскольку Рэйчел не могла позволить себе заплатить Николь, чтобы та ее подменила.

Внезапно Рэйчел вспомнила о Сьюзи Харгривз. С тех пор как умерла Диана, прошел уже месяц. Может, она теперь будет готова назначить день, чтобы отобрать одежду на продажу?

– Прости, я пропала, – извинилась Сьюзи. – Это было тяжело.

– Разумеется. Я всё понимаю.

– До сих пор подхожу на автомате к телефону с мыслью: «Надо же позвонить Дач», а потом вспоминаю, что больше не смогу этого сделать. Я так и не смирилась с ее смертью.

– Как прошли похороны?

– Я рыдала как ребенок, но, к счастью, я сидела за каким-то здоровенным воякой, который заслонял меня от камер. Его жена то и дело оборачивалась, охала и причитала из-за звуков, которые я издавала. – Сьюзи невесело усмехнулась.

– Я смотрела кусочек по телевизору, и мне показалось, что это была какая-то странная смесь королевских похорон и массового зрелища. То, что происходило снаружи, было крайне необычно.

– Сама Диана была необычной, – ответила Сьюзи. – Но я так думаю, что ты звонишь, чтобы договориться о дне, когда можно прийти и еще поразбирать шкафы?

– У меня появилось бы больше товара, так что это было бы весьма кстати.

– А у меня появилось бы больше наличных. Дайка я найду свой ежедневник. – Она положила телефонную трубку, и в той воцарилась тишина, разрываемая лишь звуком шагов по деревянному полу.

Рэйчел никак не могла решить, сказать про документальную передачу Алекса или нет. В конце концов, даже если Сьюзи с ходу отметет идею, это все равно будет доказательством того, что Рэйчел поддерживает его карьеру.

К моменту, когда Сьюзи снова взяла трубку, Рэйчел решилась:

– Не знаю, рассказывала ли я тебе, что мой жених Алекс снимает документальные фильмы? Сейчас он работает над программой о Диане. Возможно ли, чтобы ты пообщалась с ним на эту тему? – В трубке было тихо. – Я, конечно же, прекрасно пойму, если ты откажешься. Прости, я просто подумала, что лучше сказать тебе.

Когда Сьюзи заговорила вновь, ее тон был прохладным.

– Пусть пришлет по факсу информацию, что за программа, и я подумаю.

Она дала номер факса, и Рэйчел записала его на краешке страницы в тетрадке, где вела бухгалтерские расчеты.

– Спасибо, Сьюзи. А когда мне лучше прийти к тебе?

– Я перезвоню, – сказала та и положила трубку, не попрощавшись.

Глава 29
Брайтон. 16 октября 1997 года

Алекс был восхищен, когда узнал, что его любимая попросила Сьюзи поучаствовать в съемках передачи, но сама Рэйчел была в бешенстве на себя и в глубине души злилась на Алекса за то, что оказалась в таком положении по его милости. Упоминание передачи было совершенной бестактностью. Шли дни, а от Сьюзи не было ни словечка. Похоже, Рэйчел лишилась источника товаров, в котором очень нуждалась.

Каждое утро она начинала с объезда благотворительных магазинов и антикварных рынков в богатых районах на юго-востоке Лондона и открывала «Забытые мечты» только в обед. Каждую неделю Рэйчел отыскивала несколько вещей для продажи, но торговля по-прежнему шла вяло, и ее страх, что в конце октября она не сможет заплатить за аренду, все возрастал. Теперь она надеялась только на то, что банк одобрит получение новой кредитной карты и она сможет снять с нее наличные.

Иногда Рэйчел снилась Диана, и она просыпалась со смешанным чувством возбуждения и вины, которое накладывало отпечаток на ее настроение на протяжении всего дня. Она часто вспоминала о сыновьях принцессы и думала, как им удается справляться с немыслимой утратой. Рэйчел прочитала, что одному было пятнадцать, второму – двенадцать. Достаточно взрослые, чтобы осознать, какая трагедия произошла, но еще слишком юные, чтобы посмотреть на нее по-взрослому. Алексу тоже было двенадцать лет, когда его мать внезапно умерла от инсульта. Он обнаружил ее дома на полу, когда вернулся из школы, вызвал «скорую», но ее не спасли.

Когда Рэйчел в начале их отношений спрашивала его о том времени, он сказал, что его освободили от посещения школы на неделю до похорон и он был рад вернуться к учебе сразу после них, потому что ему было страшно сидеть в доме вместе с убитым горем отцом. И всё там напоминало о потере: пустой стул за завтраком, мамины косметика в ванной и пальто в прихожей. А отец продолжал свое существование, напрочь забыв о насущных повседневных задачах на несколько месяцев.

Все учителя в школе стали необычайно добры к Алексу, и он этим пользовался. Его не наказывали за пропуски уроков, поэтому он взял привычку забираться в сарай для велосипедов и покуривать там сигареты со старшими мальчишками, вместо того чтобы заниматься математикой два урока подряд. Когда он вывалил обед на парня, который его раздражал, учителя сказали, что это, должно быть, случайно, и никакого наказания не последовало.

– Внезапное исчезновение каких бы то ни было границ пугало, – сказал Алекс. – Будто я мог сделать все, что угодно, и никто бы меня не остановил. Я чувствовал себя так, будто плыву по течению и мне не за что держаться; будто бы не стало ничего, что имело бы значение. Я никогда не думал о самоубийстве, но помню свои мысли о том, что даже если я умру, это тоже ничего не будет значить. Смерть может настичь любого из нас в любое время. Так зачем из-за этого волноваться? Какой в этом смысл?

Рэйчел тогда обняла его, и у нее болело сердце за того маленького потерянного мальчика, каким тогда был Алекс.

– Что помогло тебе пережить все это?

Прежде чем ответить, он посмотрел в окно.

– Я просто выбросил маму из своей головы. Это звучит жестоко, но таков был мой способ справиться. Потом появилась Венди и стала делать все, что обычно делают мамы: стирать, давать мне деньги на обед, и я подумал: «Ну и ладно, раз так». Я позволил себе вспомнить свою настоящую маму, только когда мне было уже за двадцать. К тому времени события казались не такими близкими, и потому справляться с воспоминаниями было уже не так мучительно больно.

«Может, и мальчики Дианы переживают что-то похожее», – думала Рэйчел. И она задавалась вопросом, связано ли то, что Алекс так мечется сейчас, с тем, что у него в жизни была похожая ситуация. Если да, то он, наверное, этого даже не понимает.

Рэйчел вдруг осознала, что ни разу не видела фотографии его мамы и не представляет, как она выглядела. Неожиданно ей в голову пришла вот какая мысль. На следующей неделе она собиралась поехать в Арундел, чтобы обсудить с Венди свадебный торт. Можно было бы заодно попросить у нее фотографии мамы Алекса. И если там оказалась бы особенно удачная, ее можно было бы увеличить и поместить в рамку. Будет Алексу свадебный подарок от нее.

* * *

– У нас нет напечатанных фотографий, – сказала Венди, когда они с Рэйчел сидели за кухонным столом с большими кружками растворимого кофе «Nescafe». Несколько нерастворившихся гранул плавали в кружке гостьи. – У папы Алекса была камера, которая делала диапозитивы. Так что у нас есть целая коробка слайдов и небольшой диаскоп. Если хочешь, ты, конечно же, можешь взять их на время. Я думаю, было бы мило подарить Алексу фотографию в рамочке.

Она принесла картонную коробку со снимками и старомодный диаскоп из серого пластика. Нужно было вставлять слайд в боковую прорезь и смотреть изображение на экранчике. На снимках был маленький Алекс, позировавший в темно-синих плавках, с медалью, которую явно только что получил. У него торчали ребра, а широкая улыбка обнаруживала отсутствие переднего зуба. Вот он в расклешенных джинсах и рубашке с замысловатым рисунком стоит на берегу реки и гордо показывает маленькую рыбку. А вот его нещадно трясет на ослике где-то в курортном городке на морском побережье Англии. Все слайды были красноватого оттенка, как все старые фотографии.

– Правда он милый? – засмеялась Рэйчел. – Такой счастливый и щекастый.

Ни на одном из слайдов не было подписи, а на многих были люди и места, которых не могли узнать ни Рэйчел, ни Венди.

– Вот его мама, – сказала Венди, когда на одном из снимков они увидели блондинку в бикини с высокой талией, какие носили в 1960-х, и в огромных очках в стиле Жаклин Кеннеди. Она подняла руку в жесте, говорившем: «Не снимайте меня», но в то же время смеялась.

– Выглядит модно, – прокомментировала Рэйчел.

– Да, я думаю, она такой и была, – согласилась Венди, которая, судя по всему, совершенно не интересовалась модой и не напрягалась по этому поводу. – Если нужно, забирай все слайды и просмотри. Ну что, показать тебе мою идею для торта?

Она робко выложила фотографию торта в стиле 1930-х, которую нашла в свадебном журнале. Торт был трехъярусный, с боками, украшенными гирляндами жемчужин, сделанных из белой глазури, а наверху красовалась россыпь живых орхидей.

– Я его выбрала, потому что знаю, что 30-е – твоя любимая эпоха. Но если тебе не нравится, мы можем подобрать что-нибудь другое.

Рэйчел была сражена наповал. Она перегнулась через стол, сгребла Венди в объятия и поцеловала в щеку.

– Вы просто гений! Я самый привередливый человек на земле, но этот торт идеален. Простая классика. Мне он очень нравится.

Венди широко улыбнулась и явно была очень довольна:

– Ох как замечательно! Я чувствовала, что тебе понравится.

* * *

В пятницу вечером Алекс вернулся домой из Парижа, что-то насвистывая. Его настроение сильно переменилось с момента их последнего разговора. Он достал из портфеля что-то завернутое в тонкую бумагу и, поцеловав Рэйчел в губы, протянул ей сверток.

– Я это увидел и подумал, что тебе может понравиться, – заявил он. – А если нет, продай в магазине.

Рэйчел развернула бумагу и увидела тюрбан из зеленого с оливковым отливом бархата. Спереди он был украшен брошью из камней бледно-зеленого и янтарного цветов.

– Он великолепен! – оценила вещь Рэйчел и заглянула внутрь, чтобы посмотреть на лейбл. – Ланвин. Вот это да!

Она бросилась в холл к зеркалу, надела тюрбан и убрала свои короткие волосы под него, оставив только несколько прядок на лбу.

– Какой чудесный подарок! Спасибо, любимый.

Рэйчел покрутилась перед Алексом, демонстрируя обновку, а потом обняла его за шею.

– Чем же я его заслужила?

– Рад, что тебе понравилось. Как оказалось, ты тоже сделала мне подарок. Сьюзи Харгривз согласилась побеседовать, и мы едем снимать ее в следующий вторник. Она предположила, что ты тоже захочешь прийти. Сказала, что ты сможешь подобрать еще несколько предметов одежды.

– Я была уверена, что она не согласится, – Рэйчел пришла в восторг, когда узнала, что Сьюзи не отказалась сотрудничать с ней, но предстоящее интервью взволновало ее.

Алекс включил телевизор. В последнее время он делал так постоянно, когда находился дома.

– Я пустил в ход свое обычное обаяние… ну и деньги, похоже, тоже сыграли свою роль. Торговалась она хорошо.

– Но она так защищает Диану!

Алекс, нахмурившись, повернулся лицом к Рэйчел.

– А ты думаешь, что я собираюсь ее испакостить. Так?

– Нет, конечно, не думаю…

Теперь он занял оборонительную позицию.

– Если бы я был другом Дианы и подозревал, что ее убили, я был бы рад помочь тому, кто расследует ее смерть. Французская полиция, кажется, раз и навсегда решила, что это была авария по вине нетрезвого водителя, и не рассматривает никаких других вариантов.

Рэйчел направилась к холодильнику, достала пиво для Алекса и сколупнула крышку с бутылки, а себе налила водки с тоником в любимый бокал с эдельвейсом. Вернувшись в комнату, она спросила:

– А Сьюзи считает, что Диану убили?

– Благодарю. – Алекс отпил пива. – Я не спрашивал. Она думает, что мы будем говорить о благотворительной деятельности Дианы. Они вместе были в какой-то комиссии. Я аккуратно поспрашиваю об этом, а позже задам вопрос об аварии.

– Так что, проще говоря, ты обманом выудил из нее согласие? – Рэйчел не на шутку взволновалась. Она сняла тюрбан и положила на стол. Сзади оказалась бирочка с ценой – 180 франков. Неплохо, если это настоящий Ланвин, отметила она про себя. А если копия, то слишком дорого.

– Она не предупреждала о том, что нельзя касаться каких-то тем. Что интересует СМИ, она знает, и ей нужны деньги.

Он сделал звук громче, и комнату заполнили новости: королева и герцог Эдинбургский планируют отмечать пятидесятую годовщину свадьбы в следующем месяце. Казалось, что королевская семья собралась что-то отмечать чудовищно скоро после того, как умерла Диана. Рэйчел задумалась, дотянут ли они с Алексом до золотой свадьбы. Даже если это случится, ей будет уже восемьдесят восемь, а ему – восемьдесят девять. Какими они будут в старости? Наверное, брюзгливыми, если судить по сложившейся обстановке.