Текст книги "Истины, которые мы сжигаем"
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 28 страниц)
21.
ЧЕМУ БЫТЬ, ТОГО НЕ МИНОВАТЬ
Рук
Я знал, что ее возвращение не принесет ничего, кроме опасности.
Это ничего не принесет, лишь отвлечет нас и подвергнет еще большему риску. Сэйдж всегда была шальной картой59. Медленный яд, который поражает тебя еще до того, как ты даже узнаешь, что заражен.
Беда.
– Алистер, подожди, Алистер, пожалуйста, я в порядке... – умоляет Брайар, безуспешно пытаясь остановить его. Кровь капает с его рук, костяшки пальцев разбиты и кровоточат. Повреждения, которые он нанес лицу этого чувака, останутся навсегда.
Сэйдж, укутанная в куртку, сидит на тротуаре и пытается бороться с холодом. Ее мокрые волосы касаются подбородка, когда она поднимает голову на направляющийся в ее сторону товарный поезд.
Алистер тянет Сэйдж за ворот куртки, крепко сжимая материал руками, и агрессивно прижимает ее к своей машине.
– О чем, черт возьми, ты думала? – рычит он, сотрясая ее тело, когда она пытается что-то сказать. – Ты просто гребаная эгоистка. Из-за тебя ее чуть не убили.
Ее голубые глаза так потускнели, губы того же цвета. Она, возможно, даже не понимает, что сейчас происходит, голова все еще кружится от недостатка кислорода. А теперь она имеет дело лицом к лицу с вышедшим из-под контроля монстром.
Когда Брайар не оказалось в ее общежитии, как она и говорила Алистеру, он перешел в режим боевой готовности.
После всего случившегося в прошлом семестре с его братом Дорианом и похищением Брайар он предполагал худшее. Алистер никогда не боится, это неизменно, если только это не связано с потерей Брайар. Вот то единственное, что он боится в жизни. Даже собственная смерть не имеет преимущественную силу над ней.
К счастью, Сайлас установил на ее телефон трекер для душевного спокойствия Алистера, и когда он увидел, где они находятся, ничто не остановило его от того, чтобы найти ее.
Мы появились сразу после того, как Брайар получила хоккейной клюшкой по ногам и правым хуком по губе. Это было жестокое зрелище не только для меня, но и для моего друга. Я планировал схватить одного из тех придурков, который ударил ее, чтобы помочь ему, но отвлекся.
Девушка с обломанными крыльями.
Она жестко падала, так быстро, я не был даже уверен, видел ли я это.
Я наблюдал, сжав кулаки, ожидая, когда она всплывет, а когда она этого не сделала, я пошел за ней.
Она выглядела такой бледной, когда мы вынырнули на поверхность, такой разбитой. Как будто она уже сдалась смерти, когда погрузилась в воду. И это взбесило меня – ей нельзя умирать. Не так, не без борьбы.
Я не мог смотреть, как она умирает, не в тот момент. Потому что все, что я видел, было фальшивыми мгновениями.
Все, что я мог видеть, – это девушку, за которую она себя выдавала, когда была со мной, подо мной, повсюду вокруг меня, а не ту, кем она была на самом деле. Я поддался этой слабости, ее слабости. Я снова поддался ее искушению и тупо нырнул за ней. Я поддался точно так же, как я сделал, когда выяснил, что ее сослали в клинику. Когда я случайно приехал в психиатрическую клинику ментального здоровья «Монарх» и убедился, что она там. Что она жива, а не мертва.
Я был жалок.
Ничтожное оправдание для парня, потому что я не мог отпустить ложь. Даже когда она показала мне свои истины, всю мерзкую, уродливую правду, я все еще желал той лжи. Всей той привлекательной ядовитой лжи – я нуждался в ней и не мог позволить ей умереть.
И, блядь, я ненавидел себя за это.
– Мне жаль. Я-я не ожидала...
– Что ты не ожидала? Что из моей девушки выбьют все дерьмо, пока ты волновалась о победе в игре?
– Алистер! – Брайар кричит, дергая его за кожаную куртку. – Отпусти ее! Это была моя ошибка. Я была единственной, кто хотела прийти! Это была я, это была не Сэйдж.
Его челюсть напрягается, желваки дергаются. Его темные глаза сверлят пустые голубые Сэйдж.
– Если ты еще когда-нибудь подвергнешь ее опасности, я убью тебя.
Я двигаюсь быстрее, чем успеваю сообразить, и подхожу ближе к ним. Угроза не из легких – Алистер никогда не говорит того, чего не имеет в виду.
И мне не нравится, как я себя чувствую из-за этого сейчас.
Заставляет меня испытывать нечто иное, чем уважение к моему лучшему другу.
Заставляет меня испытывать враждебность по отношению к нему.
Я делаю шаг в его сторону и кладу руку ему на грудь.
– Расслабься. Брайар в порядке. Сосредоточься на своей девушке.
Он смотрит на меня, склоняя голову с подозрением. Я стою на своем, прижимаясь к его груди, чтобы до него дошло сообщение, что ему нужно отпустить ее.
Напряженно бросив последний взгляд на Сэйдж, он ослабляет хватку и немедленно поворачивается к Брайар, отходя от машины и обхватывая ее лицо ладонями. Все еще так много гнева исходит от него, что я практически вижу, как пар валит из его ушей, но он немного смягчается, когда смотрит на нее. Подняв окровавленный большой палец, он проводит по ее распухшей нижней губе.
– Это еще не конец, Маленькая Воришка.
Она кивает, принимая его гнев, прежде чем обнять его за талию и прижаться к его телу.
– Прости, – слышу я шепот, прежде чем ее голос затихает, превращаясь в нечто, слышимое только им.
Я поворачиваюсь к Сэйдж, которая прислонилась к машине, смотря в землю.
Я засовываю руки в карманы мокрых джинсов, надеясь, что липкий материал не позволит моим пальцам сделать то, что я не хочу, чтобы они делали.
Что-то идиотское, например, потянуться к ней.
То, как она цеплялась за меня в воде, как отчаянно искала меня, забирая мою энергию. Как будто она бы умерла, если бы я ее отпустил.
Я ебанулся на голову.
Месяцы воздержания, которые я пережил, были ничем по сравнению с болью от того момента.
Мне просто приходится постоянно напоминать себе и своему сердцу с птичьими мозгами, что все это мираж. Она была помолвлена с другим чуваком, и все то время я трахал ее, узнавал ее, дышал ей. Я был экспериментом.
Ты был игрой, Рук.
Вот и все.
– Похоже, вам было весело и без нас, – Тэтчер захлопывает пассажирскую дверцу машины Сайласа, направляясь к нам.
– Что случилось? – спрашивает Сайлас, оглядываясь на Брайар, затем делает паузу и пристально смотрит на Сэйдж. Смотрит гораздо дольше, чем, я бы сказал, необходимо.
Ее возвращение было тяжелым для меня, но я также знаю, что для него это было тяжело по совершенно другой причине.
Сэйдж и Розмари были близнецами, так что сходство очевидно. Это было всегда, но когда одна из них умерла, уже почти год как, сходство стало более очевидным.
– Они играли в «Вызов». Сэйдж упала в волновой бассейн, а Брайар получила удар, – сообщаю я им обоим, скрежеща зубами. Насколько они были наивны? Они должны были знать лучше. Ежегодно люди покидают «Вызов» травмированными. Это не то, во что стоит играть, не имея опыта.
Нам ли не знать. Обычно это мы являемся теми, кто наносит травмы игрокам.
– А ты? – Тэтчер поворачивается к Лайре, уединенно сидящей на асфальте с прижатой головой к коленям. Она вздрагивает, когда он говорит с ней. Его голос выдергивает ее из ее собственного маленького мирка, внутри которого она находилась, и его взгляд пронизывает ее. – Что с тобой произошло?
– Ничего. Эм, – заикается она. – Я... я в порядке.
Он продолжает пристально смотреть, затем коротко кивает и проводит языком по зубам.
– Мы хотя бы выиграли?
– Тэтчер, заткнись нахрен.
– Да, – отвечают Брайар и Алистер одновременно, доказывая в очередной раз, почему они так хорошо подходят друг другу.
– Хорошо, – Тэтчер подходит к Брайар, нависая над ней. Одна ледяная рука тянется вперед, захватывая ее подбородок и поворачивая ее голову влево, а затем вправо. – Приложи лед и будешь жить... к сожалению, – добавляет он на всякий случай.
Их разговор отходит на второй план, потому что в этот момент Сайлас подходит к Сэйдж. Он смотрит вниз на нее, пялится слишком долго и начинает снимать толстовку. Как только она оказывается у него в руках, он делает паузу.
– Подними руки, – ворчит он.
Беспокойство оседает в моем животе, когда она, наконец, поднимает свой пристальный взгляд на него.
Какого хрена он так на нее смотрит? Я знаю, что он, вероятно, делает это из уважения к Рози, но меня это тревожит.
Это заставляет меня злиться.
На себя. На нее. На него.
– Не хочу, – отвечает она, тупо уставившись.
– Ты замерзнешь до смерти. Надень ее, – он сует толстовку к ее груди, настаивая. Хотя она отказывается реагировать.
Я способен только наблюдать за этим. Я не могу сказать ни одного слова, так как мой лучший друг разговаривает с ней больше, чем с кем-либо за год.
Ревность бурлит внутри меня.
Видите, что она со мной делает? Снова разрушает мою жизнь. Настраивает меня против моих, черт возьми, друзей. Из-за нее я злился на Алистера, лгал Тэтчеру, а теперь ревную к Сайласу.
Завидую, что у них есть связь, которую я никогда не буду способен понять, и мне нечего сказать по этому поводу.
И что мне прикажете делать? Подойти к ним и помочиться на нее, как какой-нибудь пес, желающий пометить свою территорию?
У Сэйдж Донахью было много чего, но меня никогда не была в этом списке.
Я не имею права говорить о том, за чем наблюдаю, но это не значит, что я этого не хочу.
– Зачем? Чтобы ты мог спасти меня? Заставить почувствовать самого себя лучше? – она говорит холодно, вообще без следа эмоций в тоне. Вот она, бессердечная сука, которую мне пришлось узнать так хорошо. Та, которая может сломить тебя сразу после того, как создала. – Чтобы ты смог компенсировать то, что тебя не было рядом с Роуз?
– Я просто пытаюсь убедиться, что ты не умрешь, – отвечает он.
– Ага? А почему ты не сделал то же самое для моей сестры?
Я знал, на что она была способна, когда дело касалось ее красноречия. Насколько опрометчивы были ее слова, когда она была расстроена. Как легко она могла ранить кого-то лишь своим голосом.
Я не позволю, чтобы это случилось с ним. Не тогда, когда он этого не заслуживает.
– Сэйдж, прекращай, – предупреждаю я, подходя ближе, останавливаясь прямо за ними.
– Нет, – она игнорирует меня. – Ты должен был быть там, но ты позволил ей идти домой из библиотеки одной.
И вот она приходит, ворошит разбитые воспоминания, о которых Сайласу не нужно напоминать, потому что он никогда не забывает об этом. Когда Сэйдж больно, она заставляет каждого вокруг нее страдать.
– Ты должен был быть там! – ее голос переходит на крик, когда она тычет в его грудь. Он все еще стоит неподвижно, как статуя, позволяя ее словам обстреливать его суровый наружный вид. – Мы должны были защитить ее! – первая слеза скатывается по ее лицу, боль вытекает из ее глаз, которую никто не может исцелить.
И если кто-то и понимает это, так это Сайлас.
Они могли бы найти общие точки соприкосновения в их горе, потеряв одного и того же человека. Они были бы способны понять эмоции друг друга, что-то, что я никогда не смогу сделать ни для кого из них. Особенно для Сайласа.
Не имеет значения, насколько близок я был с Роуз, у нас с ней не было такой связи, как у него. Я не могу помочь ему так, как хочу. Я не могу исправить этого, сколько бы раз в день не проверял его.
Я ничего не могу сделать, чтобы помочь ему исцелиться от нее, но что я могу сделать, так это убедиться, что он обретет отмщение за нее.
– А теперь посмотри, она мертва! Она умерла, Сайлас, в полном одиночестве! Почему ты не защитил ее? Почему мы не смогли спасти ее?
Его броня пробита – одна из жестких пуль вонзается в металл и проникает сквозь кости. Я вижу это по тому, как он съеживается, словно это нечто большее, чем эмоциональная травма. Это физический дискомфорт, который циркулирует через него.
Он на секунду закрывает глаза, прежде чем снова их открыть, он протягивает руку, чтобы прикоснуться к Сэйдж.
– Рози, я…
– Что? – она вздрагивает, пораженная его словами. – Ты только что назвал меня Рози?
В мой мозг поступает сигнал бедствия. Всеобщая паника.
Я пытаюсь подавить страх. Пытаюсь убедить себя, что это была откровенная ошибка, недоразумение. Он принимал свои лекарства – я наблюдал за ним каждый божий день.
С ним все в порядке. Это был просто проеб. Так и есть.
Но с его диагнозом трудно отмахиваться от подобных вещей, когда я постоянно интересуюсь о его симптомах, и когда все ухудшается. Я хочу, чтобы это было совпадение. Я хочу верить, что это была ошибка.
– Достаточно, – прерываю я, вставая между ними. Я просто не уверен, кого защищаю. Я отгораживаю Сэйдж? Или я прикрываю Сайласа?
Все, что я знаю, это то, что Сэйдж в настроении причинить кому-нибудь боль. Когда она страдает, она вымещает это на окружающих. Она никогда не хочет страдать в одиночку.
Так что, если она хочет причинить кому-то боль, она может сделать это со мной, не с Сайласом.
С Сайласом никогда.
– Пошел ты, – выплевывает она, смотря на меня снизу вверх. – Пошли вы все. Ведете себя так, как будто заслуживаете возмездия больше, чем я. Как будто она ничего для меня не значит. Как будто она не была моя, черт возьми, близняшка!
– Это не имеет к этому никакого отношения. Мы знаем, что не заслуживаем этого, но мы также знаем, что нихрена тебе не доверяем, – возражаю я, не отступая от ее возмущения.
Если она хочет быть мерзкой, тогда ладно, мы тоже можем стать мерзкими.
– Нет, это ты, – она тычет мне в грудь указательным пальцем, – не доверяешь мне, Рук. И кто бы говорил, а, тот, кто врет своим друзьям, – она смотрит на меня убийственным взглядом, предупреждая меня. Предостерегает, что, если я не буду осторожен, она может нанести серьезный ущерб.
Она может разоблачить нас прямо здесь, прямо сейчас. Я считаю ее вполне способной на это – ее не волнует, насколько глубоко ей придется копать, чтобы разрушить кого-то.
Она играет с огнем, вернувшись и пытаясь снова выебать мою жизнь.
Но я не позволю этому опять случиться.
В этот раз я сожгу не домик у озера. Это будет ее бледная кожа, которая превратится в груду пепла.
Я яростно дышу через нос, сжимая челюсти.
– Я знал, что спасать тебя было пустой тратой гребаного времени. Я должен был просто позволить тебе утонуть.
– Если ты знал, то почему сделал это? Хмм? – она задирает нос на меня, сжимая кулаки по бокам. – Для парня, который ведет себя как злодей, ты определенно любишь играть героя. Это то, что тебе нравится, правда, Рук? Спасение сломленных? Ты хочешь быть героем?
– Я что, выгляжу, как гребаный герой? – я хватаю ее за талию обеими руками, крепко сжимая ее плоть, когда поднимаю ее вверх по своему телу, затем перекидываю ее влажную фигуру через плечо, так что она болтается у меня за спиной. – На этом конец, – говорю я ей, в то время как она сопротивляется мне весь путь, как я и предполагал.
Ей нужно заткнуть свой розовый ротик, чтобы понять, что ее комментарии имеют последствия.
Я позволяю ей бить меня по спине, вырываясь из моей хватки, заставляя ссадины под футболкой ныть.
Обхватив ее одной рукой, другой я хватаюсь за ручку дверцы ее машины, рывком открываю и грубо швыряю ее на заднее сиденье. Ее тело растягивается по мягкой обивке, грудь поднимается и опускается от безудержных эмоций, которые я готов поглотить.
Я приму ее гнев, ее иррациональные чувства – я принял бы их все.
Я кладу обе руки на дверную раму, собираясь с духом, отчаянно пытаясь игнорировать воспоминания, когда в последний раз видел ее такой. Она лежала обнаженная на заднем сиденье. Курящая мой косяк, смотрящая на меня снизу вверх своим «трахни меня» взглядом.
Теперь это лишь «пошел ты» взгляд.
Трудно сказать, какой из них мне нравится больше.
Как дикая кошка, она двигается быстро, садится на колени и ладонями толкает мне в грудь, пытаясь в слабой попытке сдвинуть меня с места.
– Выпусти меня, черт возьми, – кричит она, все больше и больше раздражаясь из-за моего неподвижного тела.
Ага, вот так. Выпусти это, Сэйдж.
Сделай так, чтобы было больно.
– Нет, – выдавливаю я, делая все только хуже. Я смотрю вниз на ее мокрые волосы, которые раскачиваются взад-вперед от ее движений.
Ее толчки переходят в избиение, ее крошечные кулачки ничего не делают со мной, когда она колотит меня по груди, желая меня подвинуть. Ей удается только измотать себя и заставить меня жаждать большего. Это пустяк по сравнению с тем, что мне нужно. Предварительный просмотр того, что необходимо предпринять, чтобы утолить мой голод.
– Это лучшее, что ты можешь предложить? Ты на самом деле только лаешь и ни хрена не кусаешь,– я подначиваю ее. – Давай, ударь меня.
Я говорю именно то, что сказал бы Алистеру, – еще больше распаляю ее ярость, вытягивая из нее еще больше ударов. Они становятся все сильнее, и она опускается ниже, несколько раз ударяя меня в живот, вырывая воздух из моих легких. Это не то, с чем я не смог бы справиться. Этого недостаточно, чтобы заставить меня двигаться.
– Ударь меня! – кричу я ей в лицо, полный токсичного безумия и сдерживаемых эмоций, с которыми я не полностью разобрался. Те, что я похоронил глубоко, глубоко внутри, когда мы расстались. Они все выкопаны, заставляют меня хотеть сделать все те вещи, о которых я не перестаю думать с тех пор, как она вернулась.
Разрушить ее.
Сломить ее.
Заставить ее усомниться в том, кто она. Именно так, как она поступила со мной.
– Ударь меня, блядь!
Плотина прорывается. Это спичка в бочке с порохом. Последняя капля для нее.
Она наносит один сильный удар кулаком по моей челюсти, в процессе задевая мою губу. От силы удара моя голова откидывается вправо, и я чувствую, как кровь тут же затекает мне в рот. Терпкий металлический привкус обволакивает мои вкусовые рецепторы, и укус от пореза на моей губе болит.
Я резко поворачиваю голову обратно, пристально смотря ей в глаза, вижу, как они расширяются и наполняются слезами, она закрывает рот руками. Она шокирована тем, что способна на что-то подобное, что ее подтолкнули к этой грани.
Каждый способен на что-то отвратительное. Все дело в подходящем времени, в правильной мотивации и эмоциях.
– Что с тобой не так? – шепчет она. – Почему ты позволил мне это сделать?
Я не предвидел, что этот вопрос вызовет у меня реакцию.
Я не ожидал, что он перережет мне горло, как лезвие бритвы, и выжжет все в моей душе, не оставив ничего, кроме неподдельной честности.
Со мной многое не так.
Но прямо сейчас есть только одна вещь, которая реально ебет меня.
Мои пальцы обхватывают ее затылок, сжимая прядь волос и притягивая ее лицо вплотную к своему. Наши носы ожесточенно сталкиваются, так близко, что у меня нет выбора, кроме как ощущать ее запах, вдыхать ее впервые за прошедшие месяцы.
– Ты, – огрызаюсь я, ненавидя вкус этой правды на своем языке. – Ты – это то, что со мной не так. Ты снова здесь. Ты разгуливаешь по кампусу, появляешься на утесе. Ты, блядь, существуешь.
Мое дыхание обдувает ее лицо, заставляя ее дышать с трудом. Заряд трения щелкает между нашими губами.
– Тебе не нужно этого делать. Хватит, – говорю я ей. – Ты хочешь погрустить? Ты хочешь оплакивать свою сестру? Ты берешь и делаешь это, но тебе не стоит сеять хаос среди всех остальных, Сэйдж. Тебе не стоит причинять боль Сайласу или кому-либо еще, потому что ты злишься и страдаешь. Мы тоже потеряли ее. Мы все потеряли ее.
Я не оставляю ей ни времени, ни возможности ответить мне. Я хочу, чтобы она осознала это, прочувствовала это, чтобы в следующий раз, когда она будет скучать по Роуз, она не срывалась на людях, которые этого не заслуживают.
Потому что она выше этого.
Я знаю, каково это – быть объектом в чьем-то горе и трауре. Я знаю, каково это – быть козлом отпущения, быть боксерской грушей для того, кто потерял частичку самого себя.
Я не позволю ей превратиться в моего отца, потому что она лучше.
Она оседает на сиденье, когда я отпускаю ее, убирая самого себя из ее пространства. Я бросаю взгляд на толстовку Сайласа на ее коленях, ее руки нервно теребят ее.
– И ты, блядь, не наденешь ее, – добавляю я только для того, чтобы утолить свою иррациональную ревность, выхватываю материал у нее из рук и захлопываю дверь.
Я в бешенстве, мне холодно, и я хочу убраться на хуй из этого места. Мне необходимо уйти от нее, от того безумного дерьма, которое она заставляет меня хотеть сделать, и от того, что она заставляет меня чувствовать. Вдыхаю глубоко воздух вдали от нее, я грубо тру затылок.
Я знаю, что мне нужно. Мне нужно выплеснуть немного агрессии. Я хочу спарринг с Алистером. Прокатиться. Получить порезы от Тэтчера. Что-нибудь, что заставило бы ее исчезнуть, пусть даже на секунду.
Брайар и Лайра прощаются, уезжая вместе с Сэйдж в общежитие, и оставляют нас здесь, чтобы мы могли осознать все то, что только что произошло.
– Что, черт возьми, это было, Ван Дорен? – обвиняет Алистер, когда я завожу свой мотоцикл, давая двигателю прогреться в такую холодную погоду.
– Это я защищал Сайласа, что еще это могло быть? – огрызаюсь я в ответ, слишком взвинченный, чтобы добавить его позицию к списку вещей, с которыми мне приходится иметь дело.
– Я не нуждаюсь в твоей защите.
– Ага? Точно так же, как ты не нуждаешься в том, чтобы я проверял, принимаешь ли ты лекарства? Или для тебя нормально называть кого-то именем своей умершей девушки? – мой взгляд фокусируется на Сайласе, когда я швыряю его толстовку обратно ему.
Неужели он не осознает, что все, чем я занимаюсь с тех пор, как Роуз умерла – это защищаю его? Присматриваю за ним? Трачу каждую секунду, пока не сплю, убеждаясь, что с ним все в порядке, что он жив?
– Все успокойтесь, – вмешивается Тэтчер. – Это была долгая ночь, и всем нужно просто расслабиться, хорошо?
Он прав. Как всегда. Единственный голос разума, когда наши темпераменты вспыхивают.
Но я не могу себя контролировать, когда это касается ее. Кажется, что каждое чувство, каждая эмоция обостряются, когда она рядом, когда о ней говорят. Не имеет значения, сколько раз я пытался вырвать ее из своей системы, она лишь находит способ заползти обратно, превращая меня в кого-то, кого я не узнаю, в кого-то, кто злится на своих друзей, потому что они смотрят на нее определенным образом или угрожают ей.
Предполагалось, что это будет игрой для меня, чтобы сломать хорошенькую, маленькую черлидершу. А в итоге я оказался тем, кто облажался.
На хуй чувства.
На хуй все это.
– Вот, – Алистер бросает мне пачку сигарет. – Нам всем нужно по одной.
Я вытягиваю изнутри одну из белых палочек и зажимаю ее между губ, затем передаю пачку Сайласу. Прикуриваю от своей зиппо и вдыхаю снимающий стресс дым в легкие.
– Шесть минут, – говорит Тэтчер. – Каждая сигарета отнимает у вас шесть минут жизни, вы знали об этом?
Я не могу удержаться от легкого смешка.
– На шесть минут ближе к цели.
Дым выходит кольцами, закручиваясь вокруг в ночи. Голова тяжелеет из-за легкого гула, от прилива никотина. Бывает, я вспоминаю, когда мы были моложе, четырнадцатилетние и курящие на утесе, размышляющие о всех тех хаотичных вещах, что хотели сделать в Пондероза Спрингс до нашего отъезда.
Задумываюсь, как, черт возьми, мы оказались здесь?
Все мы еще более измучены и запутаны, чем были когда-то, проводим каждый день, приближаясь все ближе и ближе к могиле.
– Немного опоздали на сегодняшнюю игру, мальчики. Это единственное, в чем вы, ребята, были хороши, и, посмотрите, теперь мы можем выиграть и без вас. Выглядит так, как будто это место хочет сказать вам, что пришло время, чтобы вы шли на хуй отсюда.
Как раз когда я подумал, что вечер становится спокойнее, король подливания масла в огонь решает поднять свою престижную башку.
Последний человек, которому следовало бы говорить мне дерьмо сегодня вечером.
Наша история длинная, грязная, начиная с начальной школы, и да, тогда он был таким же надоедливым, как и сейчас.
Оглянувшись через плечо, я вижу Истона, вальсирующего через парковку с таким видом, как будто она принадлежит ему. Он везде так ходит, как будто все, где он ступает, принадлежит ему, как будто это уже его собственность.
Чувство собственной вседозволенности, которое он несет в себе, воняет на многие мили.
– Кажется, единственной причиной, почему ты выиграл, была девушка. Тебе не только нужен твой папочка, чтобы прикрыть тебя, теперь тебе нужны дамы, чтобы выиграть твои битвы? Если ты стремишься выглядеть, как бесполезная трата пространства, то ты преуспеваешь, Синклер, – комментирует Тэтчер, прислонившись к машине Сайласа и засовывая руки в карманы брюк.
Истон усмехается, ему не нравится, что кто-то угрожает его самолюбию.
– Верно, я забыл спросить, как Сэйдж? Неужели нам повезло, и она сделала всем нам одолжение, утонув? Или то, что я слышал, правда – Рук бросился спасать свою девицу, попавшую в беду?
И тут у меня начинает подергиваться рука.
Настойчивое и непреодолимое желание сделать что-то безрассудное. Что-то жестокое.
Оно шевелится в моих кишках, поглощая меня целиком, – импульс нанести серьезное повреждение его спинному мозгу или записать его крики, пока я буду сжигать его заживо, для моего нового рингтона.
То зло, которым я был проклят в детстве, начинает смешиваться с моим неуравновешенным характером, превращаясь в пугающую смесь.
Динамит лишь ожидает, когда подожгут фитиль.
Он не главная мишень нашего возмездия – никогда и не был, но каким-то образом он всегда оказывается в самом гребаном центре событий, сует свой нос не в свое дело, несет чушь о вещах, о которых не должен.
Я смотрю на него, не уверен, знает ли он о нас с Сэйдж. Понимаю, если парни узнают об этом от такого гандона, как он, Тэтчер снова окажется прав – они не станут доверять мне. А это значит, что мне скоро придется рассказать им или продолжать надеяться, что те, кто знают, будут держать язык за зубами.
Но в том то и дело, в Пондероза Спрингс – ничто не остается незамеченным. Ни единой чертовой вещи.
– Совсем один в этот вечер, Ист? Никаких тупиц, которые могли бы тебя поддержать? – спрашиваю я, не понимая, как он может быть уверен в своей безопасности, когда идет прямиком в львиное логово. Группа львов, которые не ели уже несколько месяцев и готовы питаться чем угодно.
Даже опрятными придурками в кроссовках.
– Я не нуждаюсь в постоянной компании для перемещения, как девочки-подростки, идущие в туалет, знаешь ли. В отличие от тебя, – он начинает проходить мимо нас, щелкая кнопкой разблокировки своей машины, которая, оказывается, припаркована рядом с моим мотоциклом, но для полной убедительности решает сумничать еще раз. – Довольно скоро я очищу этот город от тебя. От всех вас. Выкинем мусор, прямо как мы сделали с вашей подружкой-шлюхой Роуз.
Пальцы ног покалывает, дрожь усиливается. Я прикусываю сигарету у себя во рту, быстро постукивая большим пальцем по бедру. Мои импульсивные желания начинают брать верх, начинают побеждать.
Услышав, как он произносит ее имя, услышав, как он намекает на некое причастие, для меня наш план выжидания вылетает в дверь. Я могу контролировать себя долго, но только до тех пор, пока не сорвусь.
Сайлас молча движется в его направлении, неся на своих плечах груз его незавершенных дел и чувства вины. Я следую за ним, но не потому, что ему нужна поддержка, а потому, что я хочу разделать один из кусков его плоти, на которые Си порвет его.
Они стоят лицом к лицу.
– Если я узнаю, что ты как-то связан с Роуз, Истон, я заставлю тебя на коленях умолять меня убить тебя.
Кадык Истона дергается в горле, когда он сглатывает, то, что вылетает из его рта, не соответствует его нервозному состоянию.
– Пустые гребаные угрозы. Вы все, блядь, полны их. Всегда были. Когда вы собираетесь сделать что-то еще, кроме как трепаться? – он подходит вплотную к Сайласу, заставляя кремень внутри меня чиркать. Теперь огонь уже не потушить, не раньше, чем я получу то, что мне нужно.
– Знаешь, если бы я действительно имел какое-то отношение к смерти малышки Рози, – шепчет он, – я бы, по крайней мере, вначале испробовал продукт, чтобы убедиться, что она стоила того, чтобы попотеть.
Тик, так, бум.
Я не задумываюсь о последствиях своих действий, когда хватаю Истона сзади за шею, удерживая его, как кролика, попавшего в капкан, и ощущая его учащенный пульс подушечками своих пальцев.
Все, что я могу видеть, – это ярко-оранжевое пламя и пленительную темноту, управляемую только первобытным инстинктом.
В моем сознании мигают вспышки всего того, что ушлый когда-либо говорил или делал мне, моим друзьям. Жестокость по отношению к Роуз, замечания этого мудака, те моменты, когда я наблюдал, как он лапает Сэйдж прямо передо мной.
Это бензин для моего огня.
Теперь мир увидит, кто он на самом деле. Он будет таким же омерзительным внешне, каким является и внутри. Хватит прятаться за своим образом золотого мальчика.
Пришло время наказать Истона.
– Какого хрена ты творишь? – он визжит пронзительно, достаточно, чтобы разбить стекло, пытаясь оттолкнуть меня, но моя хватка крепка.
– Оправдываю все эти пустые гребаные угрозы.
Я врезаю ему коленом в живот, заставляя его согнуться пополам и сопеть от боли. Я делаю это не для того, чтобы причинить ему боль, а чтобы получить рычаг воздействия.
Он тянется к моему предплечью, его ногти впиваются в мое тело, это его слабая попытка защититься. Я дергаю его ближе к своему байку, буквально волоку его несколько дюймов, которые мне нужны, чтобы переместить его. Для кого-то такого выебистого он, конечно, слабоват.
– Рук.
Я не уверен, кто произносит мое имя, но уже слишком поздно для этого. Слишком поздно для разговоров. Я прошел эту стадию, и меня невозможно остановить. Я не отступлю, пока не накормлю зло внутри. Пока не дам ему то, что он заслуживает.
Дьявол достигнет своей цели, исполняя наказание.
Я толкаю его левой стороной лица прямо на мой выхлоп, прижимая к парящему, горячему металлу. Мое тело гудит от удовольствия, когда я чувствую, как он пытается отстраниться, и слышу, как он начинает вопить от отчаяния.
Этот запах заставляет меня глубоко вдыхать, я поднимаю голову к небу и закрываю глаза, упиваясь ощущением силы. Мышцы и ткани, поглощаемые жаром, источают аромат, не похожий ни на какой другой. Смесь древесного угля и опаленных волос придает плавящейся коже запах серы.
Я слышу шипение мяса на сковородке, заглушаемое его страдальческими криками, когда он бессвязно молит о любой форме милосердия, но здесь он ничего этого не получит. Не сегодня.
Я даю ему еще несколько приятных секунд, после отпускаю хватку, ноги не держат его, и он падает на асфальт с глухим стуком. Я наблюдаю, как его лицо отрывается от выхлопной трубы, а куски его плоти все еще прилипают к блестящему металлу.
Я делаю мысленную пометку почистить его.
Трясущимися руками он тянется, чтобы попытаться оценить повреждения. Его кожа выглядит, как расплавленная, вязкая пластмасса, ошметки ткани и сочащаяся желтая жидкость – результат расщепления жира. Серьезные ожоги третьей степени покрывают всю его щеку. Теперь нанесен непоправимый ущерб.
