Текст книги "Истины, которые мы сжигаем"

Автор книги: Джей Монти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 28 страниц)

Что ж, я на это не куплюсь.

Я смахиваю обе карты на землю с безразличием, позволяя воде поглотить их, превратив в мокрое месиво.

Я быстро поворачиваю ключ зажигания своего мотоцикла и позволяю двигателю урчать у меня между бедер. Сила, которая нарастает во мне, когда он гудит, согревает мое тело.

Я опускаю щиток шлема на лицо, еще больше затемняя пространство вокруг себя.

На хуй божественное вмешательство. Мне не нужно искупление.

Если у Бога проблемы со мной, он знает, куда прийти, чтобы найти меня.

А до тех пор я буду продолжать отрывать головы, пока все обидчики Роуз не будут заживо гореть в аду.

16. ТВОЕ ПРОШЛОЕ ЗОВЕТ

Сэйдж

Университет Холлоу Хайтс.

Они приглашают к успеху.

Университет всех университетов.

Если вы поступили и закончили учебу здесь, нет такой работы, которую вы не получите. Не имеет значения, будут ли ваши конкуренты лучшими выпускниками Гарварда, вы каждый раз будете получать должность раньше, чем это сделают они.

Потому что здесь речь идет о наследии. Речь идет о деньгах.

Просто поступление означает, что ваша ценность больше, чем у большинства.

Это печально известный университет, поступить в который люди мечтают всю свою жизнь, и единственное место, куда я никогда не хотела попасть.

Я и забыла, насколько хорошо он размывает границы между изысканностью и мрачностью.

Огромный кампус состоит из башен и зданий, полностью уединенный и окруженный темно-зелеными соснами. Туман кажется неотъемлемой частью университета, всегда парит где-то рядом, нависая над головой.

Странно носить свою обычную одежду, которая сидит немного свободнее, потому что я потеряла в весе. Впрочем, я практически обнажена, завернута в шмотки, соответствующие образу девушки, которая когда-то была королевой улья, а сейчас просто история о призраке. Они царапают мою кожу в странных местах, ощущаясь совсем иначе, чем форма психушки, которую мне приходилось носить ранее. Мои туфли стучат подо мной, причиняя боль ушам, пока я брожу по коридорам в поисках своего первого занятия.

У меня голова идет кругом от высоких потолков и готической архитектуры, покрытой узорами вихрей, которые обрамляют темные витражи окон, рассеивающие тот немногий свет, что проникает внутрь.

Я ненавижу находиться здесь.

Но я не нервничаю.

У меня есть работа, которую нужно выполнить. У меня есть план, роль, которую нужно сыграть.

Дело не в домашнем задании или получении образования; дело в том, чтобы поиметь идиотов, которые позволили мне выйти из моей тюремной палаты в психушке. Мной движет образ смерти моего отца, когда я наблюдаю, как жизнь полностью гаснет в его глазах, пока я смотрю вниз в его могилу.

Это та последняя вещь, которую я могу сделать для Роуз. Это единственное хорошее, что я могу для нее сделать, и это наименьшее, что она заслуживает.

После всего, через что я заставила ее пройти, пока она была жива, я могу, по крайней мере, убедиться, что ее убийца предстанет перед некой формой правосудия. Неважно, насколько кровавой.

Ее смерть, психиатрическая больница, все это изменило меня.

Я привыкла смотреть в зеркало и видеть девушку, которая ждала, чтобы расправить свои крылья. Ждала, чтобы жить по ее истине.

Сейчас я ничего не вижу.

Просто оболочка человека.

Я понятия не имею, кем я являюсь. Что мне нравится, что делает меня счастливой. Я просто дышу, передвигаясь через жизненные этапы, как мелкая рябь в пруду. Пустая.

Мои мечты испарились так быстро, что я начала сомневаться, были ли они вообще.

Я потеряна, и это ощущение меня вполне устраивает.

– Это твое первое занятие за день. Если тебе понадобится помощь с расписанием или возникнут проблемы с поиском чего-то, просто зайди ко мне в кабинет, хорошо?

Мой консультант в университете, Коннер Годфри, милый. Я потратила большую часть нашего совместного времяпрепровождения, игнорируя его, но, тем не менее, он милый.

– Спасибо, – я слегка улыбаюсь, прежде чем он исчезает в коридорах.

Я просматриваю таблички рядом с каждой дверью, читая номера аудиторий и фамилии профессоров под ними. Бросая взгляд вниз на свое расписание, я вздыхаю и останавливаюсь перед лекционным залом двадцать четыре.

Латынь – это мое первое занятие в этот день. К счастью, мне не нужно начинать с первого семестра из-за кредитных часов⁴¹, которые я получила в старшей школе. Я смогла вернуться к весеннему семестру моего первого курса вместе со всеми остальными возвращающимися студентами.

Воротник от белой блузки, кажется, затягивается вокруг горла, и я уже жалею о своем решении надеть эту черную юбку. Юбка опасно высоко сидит, обнажая бедра, и мне становится слишком холодно, даже с красным блейзером накинутым на мои плечи.

Я делаю вдох, небольшой, но достаточный, чтобы подготовиться к мимолетным и пристальным взглядам, которые я получу.

Сэйдж Донахью вернулась, и если раньше они думали, что я плохая, то их ждет горькое разочарование.

Что теперь? Мне похуй.

Я толкаю дверь, открывая ее, стук каблуков моих туфель заполняет тишину, которая царит в аудитории. Я чувствую, как все они уставились на меня, большинство из них – студенты, с которыми я вместе окончила школу, но среди толпы есть и незнакомые лица.

Это те, кто перешептывается и задает вопросы, интересуясь, что же во мне такого, что вся группа застыла.

Даже преподаватель, который, как предполагается, должен сохранять профессионализм, отвлекается от занятия, уставившись на меня. Я позволяю им всем в открытую глазеть, разрешая им прийти к любому выводу, который они захотят сделать, выстраивая в своей голове истории о том, где я была и что произошло.

Могу гарантировать, что ничего из того, что формулирует их мозг с горох, не будет хуже истины.

– Мисс Донахью, – наш профессор прочищает горло. – Пожалуйста, присаживайтесь и в следующий раз воздержитесь от опозданий, чтобы не срывать наше занятие.

Это, кажется, возвращает всех на землю, напоминая им, где мы находимся, и чем они занимаются.

Они возвращаются к своим разговорам, опуская взгляды на парты. Я пользуюсь моментом, сканируя пространство в поисках свободного места, осматривая ряды занятых стульев в поисках одного свободного. Предпочтительно в уединении от остальных.

Вместо этого я встречаюсь с глазами, которые полуприкрыты и горят.

Те, что не дают мне уснуть ночью.

Я знала, что увижу его. Я знала, что моя задача – встать у него на пути, и я думала, что готова к этому.

Я думала, что подготовила себя к тому, как он будет выглядеть, чтобы увидеть, что с ним сделали прошедшие несколько месяцев. Я прокручивала в голове столько ситуаций, но никакая из них не могла действительно подготовить меня к встрече с Руком.

Никакая.

Время пошло ему на пользу.

Раньше он был стройным, но теперь, теперь он намного крупнее. Его грудь шире, растягивая материал его черного лонгслива. Предплечья, которые плотно обтянуты тканью, кажутся массивнее, и он добавил татуировки на кисти к списку своих украшений.

У меня сжимается грудь, когда я смотрю на то, как его волосы выбиваются из-под надетой задом наперед бейсболки, которая только на нем может так выглядеть. Свет выхватывает маленький серебряный пирсинг в его брови, образующий прорезь в волосках.

Он под кайфом – я могу это сказать по тому, как медленно перемещается по мне его взгляд. Не с интересом или вожделением, а с отвращением. Ненавистью.

Даже травка не может смягчить то, что он чувствует ко мне.

И именно это причиняет боль.

Это наблюдение не за его лицом или тем, как он изменился.

Я наблюдаю, как он пялится на меня с такой враждебностью, что я физически ощущаю ее на своей коже. Я снова переживаю заново тот разрыв, прохожу через разочарования от разрушения его доверия.

Я знаю, о чем он думает, как ему хотелось бы никогда не встречать меня, никогда не позволять себе делать то, что мы сделали. Боль, которая курсирует через меня, почти невыносима, потому что я знаю, что как бы сильно он ни ненавидел меня, себя он ненавидит еще больше за то, что доверился мне. А я никогда не хотела этого для него.

Подсознательно я дотрагиваюсь до ключицы, потирая шрам, который скрывается под одеждой. Я столько раз делала это раньше, чтобы успокоиться, пытаясь понять, смогу ли я вызвать приятные воспоминания и чувства, прикоснувшись к метке, которую мы теперь разделяем.

Он с секунду наблюдает, как я это делаю, а когда он поднимает глаза обратно, это похоже на суровую пощечину.

Они пугающе пусты, лишенные каких-либо чувств по отношению ко мне. Я больше не могу уловить в них даже отвращение или ненависть. Он утратил все эмоции ко мне, и это ранит больше всего. Осознание, что он абсолютно ничего не чувствует по отношению ко мне.

Рук, которого я когда-то знала.

Тот, кто так отчаянно хотел оставить меня себе.

Парень, который, как я думала, мог любить меня…

Ушел.

***

Удивительно, как все меняется, пока ты отсутствуешь.

Мир продолжает вращаться и двигаться даже после того, как люди умирают или, как в моем случае, отправляются в изгнание.

На утреннем занятии было неловко, наверное, минут десять после того, как я села, но Рук, поспешно извинившись, ушел в туалет и не вернулся. Затем я продолжила заглушать лекцию, погрузившись в размышления.

Пытаюсь понять, как, черт возьми, я собираюсь привлечь их на свою сторону. Как я собираюсь заставить их поверить мне, когда я скажу, что я на их стороне и хочу быть частью их мести. Они никогда не позволят мне помочь, если не будут доверять мне. Но я должна попытаться.

Моя лучшая ставка, моя единственная ставка, обратиться к Сайласу.

Если я смогу как-то поговорить с ним достаточное время, я смогу объяснить ему, что все, чего я хочу, – это уничтожить своего отца. Растаптывать его под своими ногами, пока он не перестанет существовать. Помочь покончить с его жизнью, и тогда я оставлю их в покое. Я больше никогда не побеспокою никого из них вновь.

Он лучше, чем любой другой из парней, поймет насколько это важно для меня.

Я стала предметом разговоров в кампусе, я предполагала, что так будет, но пока они заняты участием в мельнице слухов, я прислушиваюсь.

Слушаю все те вещи, что я пропустила, пока люди думают, что они просто перешептываются. Поразительно, какое дерьмо они могут наговорить, если ты в наушниках, думая, что ты слушаешь музыку, пока ты просто ждешь, когда они заговорят.

На одном из своих занятий я услышала, что Джейсон Эллис устроил в прошлом году хоумкаминг-вечеринку, и у него после этого отобрали его черную карточку⁴², потому что его дом был разъебан. Также произошел выстрел из пистолета на ориентировочной⁴³ игре для первокурсников, и ад замерз, потому что, похоже, один из Парней Холлоу теперь застолблен.

Много лет назад эта последняя информация заставила бы меня рассмеяться. Как кто-то может хотеть встречаться с парнями-психопатами? Это, блядь, полный хаос и дурная репутация. Для меня это не имело бы смысла.

Но сейчас в это не так уж трудно поверить. Если они хоть немного похожи на Рука, то у них у всех есть секреты, скрывающиеся за их внешним видом. И однажды, увидев их кусочки, узнав даже самую малость, вы не сможете не привязаться к ним и к тьме, которую они несут.

Печальный факт в том, что я даже не знала всего, что Рук хранил внутри. Там все еще были травмы и секреты, которые он скрывал от меня, а я все же влюблялась в него.

Это пугающая мысль, осознавать, что единственный человек в Пондероза Спрингс, у кого есть на меня компромат, – это Рук Ван Дорен, общеизвестный порочный Парень Холлоу. Информация, которой он располагает, не только покалечит меня, если кто-нибудь узнает, но и снова разобьет мне сердце.

Я плотнее закутываюсь в свое длинное пальто и иду быстрее по территории. Январь в Орегоне – это время снега, и сегодняшний день не исключение. Белоснежный кампус – это жутковато, даже со студентами, вернувшимися с зимних каникул.

Горгульи, что смотрят на тебя сверху, которые, по мнению некоторых, на самом деле камеры. Фонтаны с замерзшей водой перед некоторыми зданиями. Снег покрывает шпили башен, а из-за того, что кампус находится на побережье, суровые порывы морского бриза пробирают до костей, пока ты идешь по открытому пространству.

Я добираюсь до обеденного зала Сальваторе, прежде чем успеваю отморозить свои соски, толкаю руками двери и чувствуя, как тепло от внутреннего обогрева касается моих щек. Я подношу ладони ко рту и дую на них, пока прохожу мимо нескольких других студентов, которых я не узнаю.

Я думала, что привыкла к роскошным зданиям и тому, что в них находится, но каждое помещение Холлоу Хайтс, в которое я захожу, напоминает мне о том, почему он так популярен. Обеденный зал огромен, потолки невероятно высокие, с круглыми двухъярусными люстрами, в каждом из которых установлены прозрачные лампочки, которые выглядят почти как свечи. Ряды за рядами горизонтальных столов длиной в шесть стульев втиснуты в пространство.

Отвлекаюсь на секунду, чтобы поглазеть на потолок, который разрисован в честь исторического здания, аналогичного Сикстинской капелле⁴⁴. Я пробираюсь к очереди, чтобы захватить еду на ланч. Еще я отчаянно пытаюсь слиться с толпой, чего раньше никогда бы не сделала, но теперь мне кажется, что это необходимо, чтобы выжить.

Я наклоняю голову и стучу пальцем по правому наушнику, чтобы мои аирподсы воспроизвели музыку для того, чтобы абстрагироваться от звуков смеха и веселья друзей. Righteous Brothers плавно звучат у меня в голове, согревая ту частичку души, которая у меня еще осталась.

Как только я собираю еду, быстро нахожу свободный столик в углу, подальше от любопытных глаз, и устраиваюсь поудобнее, прежде чем начать раскладывать еду по разным углам своего подноса. Я привыкла, что в клинике продукты были разделены, мысль о соприкасающихся друг с другом продуктах вызывает у меня тошноту.

Я отсутствовала слишком долго, так долго, что клиника ощущалась больше домом, чем это место. Я просто надеюсь, что это не займет много времени, и я наконец смогу уехать. Я не уверена, куда именно, но знаю, что хочу уехать.

Раньше я мечтала о Голливуде или Лос-Анджелесе, но теперь, когда я думаю о поездке туда, то чувствую только опустошение. Это не ощущается правильным. Больше ничего не ощущается правильным.

– Сэйдж?

На хрен мою жизнь.

– Я слышала, что ты вернулась, но на самом деле не купилась на это! Не могу поверить, что ты вернулась! Мы скучали по тебе.

Я поднимаю глаза на Мэри, откидываясь на спинку стула, одновременно накалывая виноградину на вилку, прежде чем отправить ее в рот. Лиззи стоит рядом с ней и неловко машет рукой.

Слова Мэри не соответствуют выражению ее лица. Она полна триумфа, как будто завоевала мое место на троне Пондероза Спрингс, и в какой-то степени так оно и есть.

– Это мило, – я жую ягоду. – Я тоже. Все, о чем я думала, пока была заперта в палате психушки, это две мои самые лучшие подруги, – я мило улыбаюсь, моргая гораздо чаще, чем положено.

– Я хотела навестить тебя, – начинает Лиз, и Мэри быстро толкает ее бедром, как будто я этого не замечаю. Лиззи разочарованно вздыхает, прежде чем продолжить. – Мы хотели навестить тебя, но твой отец сказал, что будет лучше, если мы позволим тебе сначала поправиться.

Лиззи, я думаю, стала бы мне хорошей подругой, если бы я дала ей шанс, но поскольку она слепо следовала за мной, сейчас она находится под управлением нового человека.

Я слегка усмехаюсь.

– Я уверена, он так и сделал. Я бы сказала, что это сработало, да? Разве я не выгляжу лучше? – спрашиваю я, на самом деле не нуждаясь в ответе. – Кроме того, я уверена, вы двое были заняты выпускным.

– Послушай, Сэйдж, – начинает Мэри, перекидывая свои идеально завитые волосы через плечо, заставляя меня хотеть сорвать эту повязку с ее головы и поколотить ее ей. – Я хотела поговорить с тобой об Исте. Это было действительно тяжело после всего, что случилось, и мы просто вроде как нашли утешение друг в друге. Мы скучали по тебе. Это было...

Это та часть, которая будоражит меня больше всего – не нужно скрывать, что я действительно чувствую по этому поводу.

Я прерываю ее извинения, которые мне не нужны.

– Мне насрать, что ты трахаешься с моим бывшим. Я реально счастлива, что у тебя есть жалкие объедки после меня, Мэри. Таким образом он непременно, черт возьми, оставит меня в покое.

Мне плевать на Истона Синклера. Мне все равно, с кем он трахается, лишь бы это была не я.

– Я имею в виду, это то, чего ты всегда хотела, верно? Почему ты дружила со мной? Чтобы ты могла иметь то же, что и я? – добавляю я.

Я знала, Мэри жаждала внимания, которое я без особых усилий получала в старшей школе. Выжидала момент, когда я потерплю полный провал и сгорю, чтобы она могла выйти вперед и занять мое место.

И я ее не виню.

Это место взращивает в тебе стервятника. Вы делаете то, что должны делать, чтобы выжить, и это проще получить, когда вы живете на вершине пищевой цепочки.

– Не надо приплетать свое грязное белье, потому что ты впала в немилость. Никто не хочет быть рядом с девушкой, которой требуется смирительная рубашка.

– О, что бы я делала без одобрения конченых горожан? – я утрирую, прикладывая тыльную сторону ладони ко лбу, как будто проверяю температуру. – Боюсь, я просто не выжила бы!

Я не уверена, что ее раздражает больше: мой сарказм или тот факт, что мне просто насрать на то, что она говорит.

– Знаешь, я испытываю жалость к тебе, – она одаривает меня беззубой улыбкой. – Ты потеряла рассудок, потеряла свою маму, потеряла свою сестру. Вот почему ты считаешь, что можешь вести себя так отвратительно по отношению ко мне, потому что, ну а что тебе еще терять? У тебя ничего не осталось.

Я скрежещу зубами так сильно, что слышу этот скрип.

– Ты права. Я – нет.

Она выглядит гордой собой, что спустила меня на землю и показала мне, кто здесь теперь главный.

– Все мое грязное белье вывешено и проветривается на переднем крыльце. Так что это значит, что тебе нечего использовать против меня, – продолжаю я, облизывая нижнюю губу и наклоняя голову набок. – Но твое, с другой стороны, все еще запрятано, и я знаю о нем. Я знаю каждую сплетню и секрет, которые у вас обоих есть. Так что, если ты еще хоть раз заговоришь о моей сестре, я сделаю больше, чем просто расскажу людям. Я прикончу тебя. Поняла, девочка? – очаровательно заканчиваю я.

Моя угроза повисает в воздухе между нами, они обе пробегают по списку компромата, который я подвесила над их головами. Каждая из них понимает, я не блефую – ничто меня не остановит от разоблачения их обеих.

Ее глаза слегка расширяются, как раз достаточно, чтобы дать мне понять, что то, что я сказала, задело ее.

Их не было в моем списке дел, с которыми нужно разобраться, – у меня есть дела поважнее – но если они встанут у меня на пути, если Мэри начнет нести чушь о том дерьме, в котором она не разбирается, я добавлю их в список.

Мэри открывает рот, готовая вырыть себе могилу еще глубже, просто продолжая втюхивать чушь, но ее быстро прерывают.

– Здесь все в порядке?

Я смотрю на человека, от которого исходит незнакомый голос, и понимаю, что не узнаю ни ее, ни девушку, которая стоит рядом с ней.

Лиззи пытается оттащить Мэри за руку.

– Пошли, давай просто уйдем, – бормочет она.

Но Мэри еще не закончила: она саркастически смеется.

– На самом деле это прекрасно. Ты заменяешь нас на фрика с жуками и новую шлюшку Парней Холлоу. Ты должна быть осторожна, Брайар: последняя девушка, которая была близка с ними, в итоге умерла. Да, Сэйдж?

Я упираюсь руками в стол, мой стул скрипит, когда я встаю.

– Сука, я не буду повторять тебе это снова. Заткни свой рот в сторону моей сестры.

Никогда в жизни я не дралась физически.

Так что, возможно, мне надерут задницу.

Я понятия не имею, как ударить кого-то, не сломав в процессе себе руку. Но я знаю, как дергать за волосы, как кусаться и как играть грязно.

– Хватит, девочки. Люди пялятся. Мы уходим, – Лиззи сильнее тянет Мэри, вынуждая ее отойти от меня и от этой накалившейся ситуации.

Они исчезают в своей стороне обеденного зала, а я остаюсь с жжением в груди. Это болезненное напоминание о том, что Рози больше нет, и каждый это знает. Все смирились с этим, кроме меня.

Я падаю на сиденье, опускаю голову и раздраженно провожу руками по волосам.

Что я здесь делаю?

Мне здесь больше не место, и это очень очевидно. Ни Сайлас, ни кто-либо другой из парней не станет слушать меня достаточно долго, не говоря уже о том, чтобы доверять мне.

Мой первый день, и все это кажется бессмысленным. Это только показывает мне, что весь мир двигался вперед, пока я застряла, барахтаясь в воде.

– Что ж, это было весело.

– Интересно, когда до них дойдет, что дрянные девчонки вышли из моды лет десять назад?

Брайар – кажется, так ее зовут – садится напротив меня, а ее темноволосая подруга садится рядом с ней, обе ставят свою еду перед собой, как будто их пригласили.

Одна из них выглядит как женская версия лесоруба, в клетчатой рубашке на пуговицах и серой бини, прикрывающей ее светло-русые волосы, в то время как другая вызывает у меня сильные ассоциации с «Коралиной»⁴⁵. Не уверена, когда ношение резиновых сапог и панамы было модным, но она убийственна.

Обе выглядят как странная парочка, но настолько разные по-своему, что на самом деле идеально сочетаются. Они, кажется, почти уравновешивают друг друга. Как и положено хорошим друзьям.

Я приподнимаю бровь на них обеих.

– Могу я чем-нибудь помочь вам? – это прозвучало более жестко, чем я хотела, но тигр не всегда может менять свои полосы, и я еще более настороженно отношусь к людям, чем когда-либо прежде.

– О, прости, я Брайар, – лесоруб указывает себе на грудь. – Шлюшка Парней Холлоу.

– А я Лайра, фрик с жуками, – ее кудряшки слегка подпрыгивают, когда она говорит, и это заставляет меня присмотреться к ее лицу внимательнее, чем раньше, теперь, когда драма стихла.

– Подожди, я тебя знаю. Ты Лайра Эбботт, верно? Кажется, у нас был совместный английский в младших классах. Ты сидела у окна?

Она кивает.

– На самом деле, у тебя было много занятий со мной, но все в порядке. Я удивлена, что ты помнишь это. Меня не часто замечают.

В том, как она это говорит, нет печали; это просто факт. Тот, который она приняла.

Я держу свои слова при себе, потому что, по правде говоря, единственная причина, по которой я обратила на нее внимание на уроке английского, заключалась в том, что я узнала, что случилось с ее мамой, когда она была ребенком.

Мое внимание переключается на Брайар.

– А ты? Встречаешься с Алистером Колдуэллом? Ты невероятно смелая или просто наивная?

Она не из Пондероза Спрингс. Она, возможно, осведомлена о его прошлом с друзьями, но ее не было поблизости, когда они начали дружить.

Часть ее становится оборонительной. Я вижу это по тому, как ее плечи напрягаются, скулы слегка подергиваются. Девушка борется, я вижу это. Она не побоялась вмешаться в разговор с Мэри и Лиззи, их статус не влияет на нее. И прямо сейчас она не собирается отступать от защиты своих отношений.

Неужели именно это поставило на колени печально известного гневного Алистера Колдуэлла? Или есть нечто большее?

Она цокает, слегка кивая.

– Я слышала это несколько раз с тех пор, как переехала сюда. Ответ – ни то, ни другое. Я просто случайно оказалась на его пути и так никуда и не ушла. Порой, ты не знаешь, чего хочешь, пока это не оказывается прямо перед тобой. Он не такой, как все говорят, не со мной.

– Ага, вот что... – я замолкаю на полуслове.

Вот что Роуз пыталась рассказать мне о Сайласе. Что я усвоила о Руке.

Если кто-то и понимает, каково это – влюбиться в то, что таится в темноте, – так это я.

Я снова смотрю на них, поскольку они приступили к еде, и задаюсь вопросом, как много Брайар знает о том, что замышляет Алистер. Вовлечена ли вообще Лайра. Я настолько выбита из колеи, что не имею ни малейшего представления.

– Послушайте, я на самом деле не собираюсь заводить друзей, – честно говорю я, не нуждаюсь в добавлении дружбы к своей пустой тарелке. Я уже привыкла к тому, какая она светлая без чего-либо на ней.

– Мы не спрашивали, ищешь ли ты друзей, – высказывается Лайра. – Ты больше не вписываешься в рамки Пондероза Спрингс. Ты не соответствуешь их стандартам, и теперь ты одна из забытых. Но это не значит, что ты должна быть одинока. Одиночкам тоже нужны друзья.

Она права. Я больше не вписываюсь, и часть меня ненавидит слышать это вслух. Но другая часть меня знает, что я изначально не принадлежала этому месту.

– Иногда она философствует. Ты привыкнешь к этому, – смеется Брайар. – Но она права. У тебя нет друзей, и, возможно, ты заводишь дружбу хуже, чем мы. Но университет – это знакомство с новыми людьми, установление новых связей, верно?

– Я…

Я не знаю, как быть другом.

Вот что я хотела сказать.

Я не уверена, как быть чьим-то другом, нет, в самом деле. Эти двое – не что-то поверхностное, созданное для того, чтобы соответствовать определенному образу. Они из тех друзей, кто делятся секретами и слезами. Я никогда этого не делала. Я никогда не была такой для кого-то, и я не уверена, что смогу.

Но даже если я не смогу, они могут мне помочь.

Они могли бы поспособствовать введению меня в курс всего, что произошло. Гораздо важнее то, что Брайар способна подвести меня достаточно близко к Алистеру, чтобы я поговорила с Сайласом.

И, может быть, я не знаю, может быть, я могла бы…

Нет, Сэйдж.

У тебя одна цель, и выстраивание отношений – не она. Ты даже не пробудешь здесь достаточно долго, чтобы выстроить с ними доверительные отношения. Ты уйдешь и оставишь их всех в покое , как только твой отец прекратит дышать. Вот и все.

– Я Сэйдж. Сэйдж Донахью, – представляюсь я им, понимая, что они меня уже знают, но я чувствую, что мне нужно произнести это вслух для самой себя.

– Приятно познакомиться с тобой официально, – говорит Лайра. – Добро пожаловать в «Общество одиночек», Сэйдж.