Текст книги "Истины, которые мы сжигаем"
Автор книги: Джей Монти
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)
Серия: «Парни Холлоу»
«Истины, которые мы сжигаем»
Монти Джей
Книга 2
Герои в серии разные, но 3 и 4 книги – это дилогия. Дилогия – это одна история про одних героев в две книги.
Читать по отдельности книги серии нельзя.
После серии есть бонусы и эпилоги к каждой истории. Найти их можно на нашем канале.
Переводчик: https://t.me/slr_books
Что вы найдете у нас?
– Зарубежные СЛР 18+ [СЛР – это современный любовный роман];
– Цитаты и визуал к рекомендуемым историям;
– Буктрейлеры и юмористические видео с тематикой книг;
– Переводы;
– Нашу интерпретацию книжных обложек;
– Файлы советуемых книг.
Чего у нас нет?
– Авторов стран СНГ;
– Историй с повествованием от третьего лица;
– Слэш/фемслэш, фэнтези, исторических романов и подобного.
Подпишись, чтобы не потерять.
Предупреждение!
Данное электронное издание представляет собой любительский перевод оригинального произведения и создано исключительно в ознакомительных целях.
Важные условия и оговорки: этот перевод выполнен без цели извлечения прибыли. Никто из участников проекта не получает и не намерен получать денежное или иное материальное вознаграждение за создание, распространение или использование данного текста.
Запрещается: воспроизводить, распространять, публиковать или иным образом использовать данный текст в коммерческих целях (в том числе для продажи, печати, размещения на платных платформах).
В данном произведении содержатся описания психоактивных веществ, а также упоминания различных психологических состояний, расстройств и специфических практик.
Эти описания носят исключительно художественный характер и не являются призывом к действию.
Мы категорически не пропагандируем употребление наркотических и иных запрещённых веществ;
• выступаем против любых форм насилия, не добровольных действий и причинения вреда себе или другим;
• подчёркиваем, что любые интимные или экстремальные практики допустимы только между совершеннолетними людьми при их осознанном, добровольном и предварительном согласии.
Если вы или кто-то из вашего окружения испытывает проблемы, связанные с употреблением психоактивных веществ или психическим здоровьем, обратитесь к квалифицированным специалистам.
Аннотация
В самых глубоких местах Пондероза Спрингс захоронены секреты, которые мы никогда не хотели раскрывать.
Руки тех, кому мы доверяли больше всего, запятнаны кровью. Подлые намерения, наконец, обличены.
И теперь истины готовы сгорать у всех на виду.
Я был готов наблюдать, как город, который сделал из меня злодея, тлеет на моих глазах, но, похоже здесь даже призраки не остаются под землей.
В Холлоу Хайтс вернулась всеобщая любимица, которая не оставила после себя ничего, кроме вопросов без ответов и мрачных воспоминаний.
Отвлекающий маневр, который я не могу себе позволить, пока полиция рыщет вокруг.
Ошибка, которая уничтожила во мне остатки человечности.
Маленькая грязная тайна, которая вернулась в поисках разгадки загадочной смерти своей сестры.
Но я знаю, что невинная, потерянная девушка – это притворство. На самом деле это просто еще одна часть ее шоу.
Они все едят с ее ладони, марионетки на ее ниточках.
Но не я.
Я вижу ее такой, какая она есть на самом деле, и всегда видел.
Фальшивка. Манипулятор. Лгунья.
Я не позволю ей разрушить все, ради чего мы работали. Я не позволю ей сорвать наш план мести.
Я уже однажды играл в твою игру, Сэйдж, теперь пришло время сыграть в мою.
И тебе не выйти из нее без ожогов.
Плейлист
King of Fools – Rafferty
Devils Backbone – The Civil Wars
Gangsta’s Paradise – Coolio
Jungle – Emma Louise
Get Out Alive – Andrea Russett
Running (Dyin to live) – 2Pac
Animals – Living in Fiction
Runaway – Lil Peep
GO TO HELL – Clinton Kane
Talking Body – Don Vedda
This is War – Matthew Raetzel
Red Roses – Lil Skies
She Thinks of Me – Landon Tewers
Lucifer, My love – The Templars
DiE4u – Bring Me The Horizon
Die With Me – Gemini Syndrome
FEEL NOTHING – The Plot in You
Pretty Poison – Nessa Barrett
Empty Slow – Lil Mavi
Play With Fire – Sam Tinnez
Without Me – Fame on Fire
Wolf in your Darkness Room – Matthew Mayfield
Слушать тут: https://vk.com/music/playlist/-198673309_4
Карта Холлоу Хайтс
Главные герои
Сэйдж Донахью всего мира. Не смей извиняться за то, что стала той, кем тебе пришлось стать, чтобы выжить. Ты выковала себя из огня. Никому не кланяйся.
«Оставь надежду, всяк сюда входящий!» – Данте Алигьери.
ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ!
Мне нравится, когда читатели не обращают внимания на сюжет, однако, я сочла необходимым заранее предупредить, что это мрачный роман. В нем затрагиваются деликатные темы, сексуальное насилие, графическое изображение насилия, запекшаяся кровь, вопросы религии, темы, которые некоторые пользователи находят вызывающими, и другое. Если у вас есть проблемы с какой-либо из этих тем, пожалуйста, не продолжайте.
АКТ 1
УТРЕННЯЯ ЗВЕЗДА
Большинство говорит, что Люцифер пал из-за своего неповиновения.
Я говорю, что любимец Бога из всех ангелов влюбился.
Плененный, очарованный, поглощенный единственной женщиной, которой он никогда не мог обладать.
Единственной женщиной, существовавшей тогда.
Первой женой Адама, Лилит.
Он наблюдал с небес, разъяренный тем, что Адам ставил ее ниже себя. Отказывался сделать ее равной себе, хотя они были созданы из одного праха.
О, какой яростью пылал внутри Люцифер, когда Бог наказал Лилит за ее восстание против мужа, превратив ее в демона.
И так Люцифер пал.
Как молния с небес упал он.
Чтобы возглавить царство преисподней . Высечь трон из пепла Ада и стать королем.
Создав дом для Лилит. Место, где он мог бы сделать ее больше, чем равной.
Место, где он мог бы сделать ее своей королевой.
Прошлое
1. ПРОИСХОЖДЕНИЕ
Рук
Мазохизм.
Удовольствие подвергаться насилию или доминированию. Жажда страданий.
Мне всегда нравилось определение – жажда страданий. Оно почти поэтично, а я и не знал, что словарь Мерриам-Вебстер может быть каким угодно, но только не обычным.
Хотя доминирование не является тем, чем я наслаждаюсь в спальне или в жизни, я всегда могу согласиться на несколько царапин или укусов. По крайней мере, для меня это не столько доминирование, сколько причинение боли.
Некоторые назовут это садомазохизмом. Именно это мне нравится.
Видите ли, я действительно люблю боль.
Боже, это как лекарство от всех болезней. Волшебная палочка. Лучшее спасение.
То, как синяки на моем теле остаются и болят еще несколько дней. Иногда мне нравится давить на них, когда они все еще фиолетовые, просто чтобы я не забывал, откуда они взялись, понимаете?
Мне нравится, как боль взрывается под кожей, напоминая мне о всех тех вещах, за которые я заслуживаю наказания. Это постоянное напоминание о том, что даже на Земле мы все должны платить за свои грехи.
Ад – это прогулка по парку.
Я практически правлю им.
– Это твоя вина, Рук, – его голос, словно уголь, обжигает мои босые ноги. – Господь смотрит на праведников, но нечестивых, тех, кто любит насилие, он ненавидит страстно!
– Тогда разве он не должен ненавидеть тебя так же сильно, как ненавидит меня? – огрызаюсь я в ответ.
Предполагается, что сын – это самое гордое достижение отца. Я для своего – его расплата.
Прямолинейный, самодовольный прокурор исчезает, нахрен, в ту же секунду, как только переступает порог этого дома. Галстук ослаблен, волосы взъерошены от ходьбы, и я чувствую запах его дыхания, пропитанного виски, когда выхожу из кухни и направляюсь к входной двери.
– Не смей уходить от меня, ублюдок!
Иногда мне даже нужна не физическая боль. Я наслаждаюсь словесными оскорблениями: они вгрызаются в меня так же глубоко, так же жестоко, заставляя пальцы ног подгибаться, а тело покрываться мурашками. Только в такие моменты я чувствую себя нормально.
А нормального ничего не было с тех пор, как мне исполнилось семь.
Пока мой собственный отец не отверг меня.
Кожа на голове горит, когда он запускает пальцы в густые волосы на затылке, сжимая их и рывком возвращая меня к себе. Проклятие, чувак, я должен подстричь эту швабру.
Ранее упомянутая строфа из Библии натирает мою кожу до крови, ломает кости. Насилие, совершаемое без упоминания имени божьего, – это нечто отвратительное, но пока цитируется священное писание перед избиением собственного сына, все в порядке.
Это святое, дело пророков.
Если бы мы следовали правилам Данте, я бы пал чуть выше своего отца, проведя вечность в реке кипящей крови на седьмом кругу ада1, в то время как он скитался бы веками по преисподней, танцуя в шестом рву Малеболже2.
Является ли хоть что-то из этого правдой?
Являются ли грехи в подземном мире более тяжкими? Различна ли мера предоставляемого наказания, которое вам дают на основе ваших преступлений против человечества?
– Дергаешь, блядь, за волосы? Что мы сейчас делаем – мы в сучьих боях? – мои слова лишь подливают масло в огонь, который и без того бушует внутри него.
Я мог бы дать ему отпор, пока он швыряет меня на пол, сделать большее, чем просто останавливать себя, пока мои ладони врезаются в деревянный пол, удерживая меня от удара головой о твердую поверхность, но я этого не делаю.
Носок его вингтипа3 ударяет мне по ребрам, заставляя кряхтеть от внезапного дискомфорта. Я переворачиваюсь на спину, с усмешкой выдыхаю и смотрю в потолок, задаваясь вопросом, смеется ли Бог так же, как я сейчас, радуясь тому, что дьявол понес наказание на земле.
Мой смех выходит холодным и запыхавшимся.
Удивительно, что он находит смешным, когда видит, что я испытываю. Когда он прошел через то же, что и я. Комедии с участием Сета Рогена и Уилла Феррелла просто больше не смешат меня.
– Ты стареешь, – выдыхаю я. – Сейчас я их едва чувствую. Тебе стоит сходить в спортзал.
– Ах! – громко кричит он, наваливаясь на меня сверху, упираясь коленями в пол по обе стороны от моей груди, его кулак прочно соединяется с моим лицом. Я чувствую вкус крови из разбитой губы, металлический привкус согревает язык. – Я должен был просто убить тебя! Ты должен был умереть – это должен был быть ты!
Пульсирующая боль пронзает мой череп, когда он хватает меня за ворот футболки, приподнимая с пола только для того, чтобы швырнуть обратно. Черт, от этого у меня будет болеть голова.
Снова и снова он поднимает меня, чтобы швырять обратно. У меня кружится голова, в уголках глаз пляшут звездочки. Очередное сотрясение мозга добавилось к растущему списку травм, полученных от человека, который меня создал.
– Тогда сделайте это! Убей меня! – кричу я, чувствуя каждую унцию всего этого. Утопаю в этом. Позволяя этому полностью захватить меня.
Я слышу его тяжелое дыхание, когда он перестает меня трясти, и смотрю на человека, который когда-то учил меня бросать бейсбольный мяч. Который сажал меня на своих плечи, чтобы я мог смотреть поверх толпы. Человека, который смотрел на меня с отцовской любовью.
Теперь все, что я вижу в его глазах, лишь налитое кровью мучение, которое я вложил туда. Страдание, которое я подарил ему. Я убил в нем ту часть, которая верила в счастье, в добро, во все светлое.
Это моя земля искупления.
Вот что делает боль такой чертовски приятной.
Знание, что я ее заслуживаю.
– Я ненавижу тебя, – кипит он. Слюна слетает с его языка и падает мне на лицо. – Ты никто иной, как дьявол. Ты заплатишь за это, за все свои злодеяния.
Вот оно.
Мое милое прозвище. Его фаворит для меня.
Дьявол.
El diablo4.
Люцифер.
Когда-то в детстве я был ангелом, до того, как меня лишили благосклонности и оставили гореть.
Раньше я не возражал ходить в церковь. Когда была жива моя мама, и мы все были счастливы. Теперь я бы загорелся, проходя через дверь.
Мы остаемся тут, пристально уставившись друг на друга с достаточным презрением и яростью, которых хватило бы, чтобы питать энергией Нью-Йорк во время проклятого апокалипсиса. Глубокое дыхание и проклятая история, которая никогда не сотрется из наших воспоминаний.
Я взял человека, который мыслил логически и аналитически, и превратил его в дерзкого, импульсивного зверя. Я превратил его в более взрослую версию себя, мы оба оказались в собственной версии чистилища.
Я разрушил своего отца.
И каждый день он заставляет меня расплачиваться за это. Своими руками, своими словами, своей религией.
Ревущий сигнал, кажется, возвращает его к здравомыслию, и я сглатываю, пытаясь избавиться от сухости в горле.
– Добро пожаловать в клуб.
Я отталкиваю его руки от себя, когда он слезает с моего тела, оставляя меня лежать, не протягивая мне руку помощи для того, чтобы поднять меня. Не то чтобы я ожидал, что он мне поможет, но это стоит отметить.
Даже в свои семнадцать я выше его, когда встаю на ноги. Пара дюймов позволяет мне смотреть на него сверху вниз, волосы падают прямо на глаза.
– По крайней мере, имей мужество закончить, блядь, начатое в следующий раз.
Его плечи вздымаются, когда он глубоко дышит, возвращаясь к реальности. Он идет на кухню, берет со стола стакан с виски, подносит его к губам и залпом выпивает.
Ирония всего этого в том, что он хватает свою Библию со стойки рядом с ним.
– Ты думаешь, что Бог поможет тебе, когда ты топишь свою печень? Чревоугодие стоит довольно высоко в его списках того, что делать не следует.
Может, я и ублюдок, но, по крайней мере, я не лицемер.
Полностью игнорируя мое выступление, он заявляет:
– Не сомневайся в моей вере, сынок. И я не хочу, чтобы ты с ними больше общался. Сожжение той ивы стало последней каплей, Рук. Ты даже не представляешь, за какие ниточки пришлось потянуть, чтобы обелить тебя от этого.
Я смеюсь, хватая свою толстовку со спинки дивана. Натягиваю ее через голову, дергая вниз по телу.
– Последняя капля. Первая капля. Это не имеет значения, старик, – поворачиваясь к нему лицом и пятясь назад, я широко раскидываю руки. – Ты не сможешь удержать меня от них. Этого никогда не случится. Точно так же, как я не могу помешать тебе прикончить всю эту бутылку сегодня вечером. Помни, я дьявол. Дьявол делает все, что ему заблагорассудится.
Я не утруждаю себя отрицанием за дерево. Он знает, что это сделал я. Черт, все знают, что это сделал я. Но без доказательств, без свидетелей, они ни черта не смогут сделать, и в этом вся прелесть.
Я прогуливаюсь, зная, что все видят во мне хаотичного поджигателя, от полиции до преподавателей – все они знают, кто я такой.
Антихрист – вот как они меня называют. Вышедший из чресл Сатаны. Ад на планете Земля, или, в данном случае, ад для Пондероза Спрингс.
Я люблю это.
Как они сжимают свои четки, когда я прохожу мимо. Трижды шепчут «Аве Мария», потому что просто даже взглянуть на меня – грех.
Мне нравится, что они знают обо всех моих поступках и ничего не могут сделать, чтобы остановить меня. Ни сейчас, ни когда-либо еще.
Меня не остановить.
Нас не остановить.
И знаете что? На хуй это дерево.
Он смотрит на меня, мертвые глаза полны отвращения.
– Меня от тебя тошнит, – он хватается за горлышко своей бутылки с виски и сваливает в свое логово, не сказав мне больше ни слова до моего ухода.
Я рывком распахиваю дверь и с грохотом захлопываю ее за собой, не останавливаясь, иду по подъездной дорожке к машине Алистера. Тонированное стекло закрывает от меня его противную задницу, но я уже знаю, что за ним меня ожидает неизменно хмурый взгляд, даже если он в хорошем настроении.
Проскальзываю на пассажирское кресло, откидываясь на подголовник с глубоким вздохом. Повисает тишина, и я чувствую, как Алистер пристально смотрит на мое лицо.
– Я могу чем-нибудь помочь, Колдуэлл? – спрашиваю я, все еще смотря вперед.
– Да, у тебя кровь на твоем, блядь, подбородке. Убери это дерьмо, – он лезет в бардачок, бросая белые салфетки мне на колени.
Я беру их непринужденно и вытираю подбородок. Красные разводы окрашивают их почти сразу. Завтра от пореза останется только тупая ноющая боль, а через несколько дней я, вероятно, сдеру струп, чтобы снова почувствовать ее.
Если только он снова не ударит меня и не разорвет его вновь.
Так или иначе.
– Я спарингуюсь с тобой почти каждый день. Ты можешь ударить его, блядь, в ответ.
Тру сильнее, чтобы убедиться, что все вытер, и отвечаю:
– Я могу справиться с этим.
Он качает головой, выезжая с подъездной дорожки и направляясь к Пику, чтобы встретиться с остальными ребятами. Последние несколько дней лета близятся к завершению, выпускной год в старшей школе медленно приближается, и я не горю желанием лицезреть так много лиц.
Девяносто процентов своего времени я провожу в окружении одних и тех же четырех людей, и мне хочется, чтобы так и оставалось.
Я лезу в свои черные джинсы за пачкой «Мальборо Ред» и вытягиваю одну сигарету из упаковки.
– Дело не в том, что ты не справляешься. Я знаю, что ты можешь выдержать удар. Это гребаный принцип, Рук. Как ты вообще сидишь, сложа руки, пока твой отец избивает тебя до полусмерти?
Комкаю салфетку, сжимая ее в кулаке, и бросаю под ноги, откидываюсь назад и закрываю глаза. По привычке играю зиппо между пальцами, несколько раз прокручивая ее, прежде чем щелкнуть кремнем и поднести пламя к кончику сигареты.
– Как насчет того, чтобы ты позволил мне самому беспокоиться о моем отце, хорошо? Я в порядке. Еще один год и мы уедем в колледж, далеко, очень далеко, – я глубоко вдыхаю дым, до самого основания своих легких. – Я имею дело с этим с тех пор, как был ребенком. Я могу продержаться еще год. Так что просто брось это, братан.
Раздраженное ворчание наполняет салон машины, прежде чем я замечаю, как он сильнее вдавливает ногу в педаль газа, и я едва успевают моргнуть, как мы достигаем восьмидесяти пяти и набираем еще больше. Если мы погибаем в аварии, то мы погибаем в аварии.
Все в конечном итоге оказываются в одном и том же месте, на глубине шести футов. Не имеет значения, как мы туда доберемся.
Видите ли, мы все чувствуем одно и то же. Ну, все мы, помимо влюбленной задницы Сайласа.
Тэтчер, Алистер и я хотим уехать из этого города так чертовски сильно, что готовы продраться сквозь колючую проволоку, чтобы выбраться отсюда. Даже если это означает смерть. Мы выберемся из этого места. У каждого из нас свои причины, но все они сводятся к истории, которая связана с нами. Воспоминания, от которых мы никогда не сможем спрятаться здесь, потому что этот город – гроб.
Он душит тебя твоим прошлым, не давая двигаться дальше. Никогда не позволяя тебе забыть.
– Ненавижу, когда ты говоришь «братан». Это чертовски раздражает.
Я смеюсь, натягивая капюшон на голову.
– Да, прекрасно, а я ненавижу, когда ты ворчливый мудак, но это не изменится в обозримом будущем.
– Неважно, умник.
Музыка заглушает наши голоса, пока мы мчимся по дороге. У Алистера безумные проблемы с контролем, так что пока мы не доберемся до места назначения, я буду слушать металл, что хорошо время от времени. Но мои уши начинают неметь после седьмого гитарного соло. Для двух людей, которые так близки, наши музыкальные вкусы не могут быть более разными.
Я перевожу взгляд на сосны, которые сливаются воедино за окном. Мы все дальше и дальше удаляемся за пределы города. Как раз перед тем, как въехать в соседний дерьмовый, маленький городок, он резко сворачивает направо, направляя нас по скрытой грунтовой дороге между возвышающихся деревьев.
Солнце уже опускается за горизонт, когда я замечаю припаркованные машины Тэтчера и Сайласа. Мы паркуемся рядом с ними и выходим, а остаток пути до обрыва утеса идем пешком.
Пик – это небольшой участок земли на побережье с видом на глубокие синие волны бухты Блэк Сэндс. Небольшой пляж, где местные жители проводят большую часть летних месяцев. Наше место уединенное, с видом на тех, кто внизу. Сюда мы чаще всего приходим, чтобы потусоваться, потому что нам не очень нравится бывать дома.
Всегда лучше просто побыть вдали от предков. Наедине, друг с другом.
– РВД! Хвала небесам, Тэтчер в нескольких секундах от того, чтобы подпалить себе брови.
Голос плавный, мягче, чем у любого из нас, и он может принадлежать только Розмари Донахью.
Богатенькая девчонка, у которой достаточно смелости, чтобы быть замеченной с нами, и единственный человек, который называет меня по инициалам. Единственный человек среди тех, кого я знаю, готовый рискнуть своей репутацией ради парня, которого она любит. Сестра для всех нас. Она проникла в нашу компанию прежде, чем мы успели осознать, что среди нас есть посторонний. Я смотрю на нее, сидящую на коленях у Сайласа, они оба сидят на стуле рядом с круглой поленницей дров.
Ее темно-рыжие волосы развеваются на ветру и бьют его по лицу, но я знаю, что он не возражает против этого.
– Отсутствие веры в меня – это удар по моему самолюбию, Рози, – отвечает Тэтчер, держа в руках бутылку с жидкостью для зажигалок.
– Чушь, – усмехается Сайлас. – Такое огромное самолюбие ничем не задеть.
Тэтч хорош во многих вещах – в том, чтобы выкрутиться из массового убийства, завоевать сердца миллионов, нанести удар ножом, но разжигать костры – это чересчур грязное занятие для этого чистюли.
– Присядь, Тэтч. Нам не нужно, чтобы ты испортил свою прическу.
Я получаю средний палец в ответ, когда беру у него бутылку, позволяя ему пройти мимо меня к своему месту. Зажав сигарету губами, я разбрызгиваю жидкость вокруг дров, направляя ее в центр, чтобы убедиться, что на каждом кусочке есть топливо.
Волнение скапливается в моем животе, когда я понимаю, что произойдет через несколько секунд.
Огонь – ключевой элемент моего существования. Каждый чирк спички, каждый щелчок пламени – это необъяснимая мания. Это невозможно остановить. Я постоянно думаю об этом, мечтаю, обдумываю это.
Подобно тому, как некоторые люди готовы убивать других, как помешаны на чистоте или запирании двери по восемь раз перед сном, этот нервный зуд в руках – вот что происходит со мной без этого.
Огонь – моя плоть. Мои кости. Это мой дом.
Это мой способ сохранить баланс.
Когда из меня выбивают дурь в наказание, это может быть унизительно, но контроль над одной из самых непредсказуемых стихий в природе – это неукротимая мощь.
Каждый раз, когда это происходит, я чувствую удовлетворение. Тепло разливается по моей груди, по рукам, до самых кончиков пальцев ног. Это возвращает меня к тем временам, когда моя жизнь не была гниющим мусором в огне.
И я потрачу остаток своей жизни в погоне за этим кайфом.
Моя пиромания – это наркотик и лекарство.
Я тычу сигаретой в центр полена, наблюдая, как вишневый кончик соединяется с жидкостью для зажигалок. Вот она, искра, с которой все начинается. В голове у меня гудит, когда она загорается, пока пламя не поднимается все выше и выше.
Каждый кусочек дерева пропитан темно-оранжевым светом, от жара моя кожа покрывается испариной, а пламя достигает уровня моей груди.
Я, блядь, мог бы кончить, просто смотря на это. Думая о разрушениях, которые это принесет городу, о людях внутри него, о том, какой ущерб это может нанести. И в этот момент я чувствую себя единственным человеком, который может это контролировать.
Я сажусь между Алистером и Тэтчером, запрокидываю голову и на мгновение закрываю глаза, прислушиваясь к разговорам остальных.
– Вы вчетвером собираетесь на благотворительный Хоумкаминг5 перед началом учебного года? – наивно спрашивает Розмари.
– Возможно, – отвечает Алистер. – Вероятно, не так, как тебе хотелось бы, но это вполне возможно.
Я ухмыляюсь, зная, что мы планируем для этого тупого, гребаного сбора средств.
– Ничего противозаконного, хорошо? Мне не хочется вытаскивать своего парня из тюрьмы.
– Как будто нас когда-нибудь поймают, – добавляет Тэтчер.
– Может, сможешь присоединиться к нам в этот раз, Роуз, – добавляю я, очевидно шутя из-за ее властного парня, который, так случилось, является моим лучшим другом. – Это может быть весело.
Я практически слышу сквозь потрескивающий костер, как его хватка усиливается на ее талии, и как его зубы скрежещут.
– Только через мой гребаный труп. Она останется в стороне от того дерьма, которое мы творим после того, как в Пондероза Спрингс наступает ночь, – говорит Сайлас.
– После того, как наступает ночь? Это когда мы придвигаемся поближе и рассказываем истории о привидениях?
– Отъебись, Рук. Ты знаешь, о чем я. Ей не нужно ввязываться в это дерьмо.
– Я могу постоять за себя, ты же знаешь, и, как сказал Рук, это может быть весело, малыш, – возражает Роуз, и я просто знаю, что позже Сайлас собирается надрать мою гребаную задницу за то, что я вообще заговорил об этом, так что я могу продолжать в том же духе.
– Видишь? Позволь девушке жить, Си.
– Напомни мне еще раз, почему мы с тобой друзья?
В ночи раздается смех четырех самых близких мне людей. Смех – это такой странный звук для меня, что-то настолько нормальное и человеческое. Вы бы никогда не подумали, что мы такие люди, способные на то, что мы сделали, и на то, что мы будем делать.
Мы плохие люди, которые совершают очень плохие поступки. Ладно.
Я вздыхаю, закидывая руки за голову.
– Потому что я нужен тебе, – отвечаю я. – Кто мы друг без друга?
Вопрос проникает им под кожу. Хотя у каждого из нас есть свои секреты, те, которые мы унесем с собой в могилу, нас объединяет полное взаимопонимание. Такое, которое другие никогда бы не постигли.
Тьма, голод, которые живут внутри каждого из нас.
По отдельности мы просто дети, рожденные с трагедией, просачивающейся из наших рассеченных вен.
Вместе – мы полнейший хаос.
