Текст книги "Дредноут по имени Никки (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Меня качнуло – РПМ, высадив весь боезапас, ушёл на перезарядку – пять минут от него не будет никакого толка, но нервотрёпку лидеру ракеты обеспечат хорошую: прайм не химэ, одновременно держать полный щит и вести прицельный огонь не в состоянии. А чтобы ей совсем хорошо стало, сбросил ещё и весь активный запас торпед и ракето-торпед.

Пока автоматика варсьюта пополняла израсходованный БК основного вооружения, я поспешил к Гнейзенау.

Бляцтво форменное...

От доспеха мало что осталось – прайм, отдавая свою жизнь, торговалась до последнего, буквально срезав с девушки почти весь бронированный слой: располосованная на ленты когтями Глубинной псевдоплоть безуспешно пыталась срастись в прежнюю форму, по обнажённым рёбрам, топорщащимся белёсо-красным из бахромы распоротой кожи и мышц, расплывалась быстро застывающая плёнка антисептика и регеля. От шлема остался только воротник, слева на нижней челюсти наливается красной синевой след укуса Дочери Бездны – кожу не прокусила насквозь, но раскровила её знатно. Правая рука, изогнутая в паре новых мест, торчит изломанной плетью, зафиксированная медсистемой доспеха.

Беззвучно, без волн, к нам подходит Свирь, сходу плескает из распылителей, встроенных в наручи, дезраствор, тут же, припав на колено и слегка сжав плечо немки, ведёт ладонью по открытым участкам тела, оставляя за собой вспухшую плоть, усеянную плохо различимыми тройными ранками инъекций.

Развернув стволы ГК назад, поочерёдно стреляю по прайму, сбивая ей концентрацию. Примитивы движутся всё более и более хаотично, но без Гнейзенау одолеть их будет совсем тяжко.

– Сложный перелом правой руки, рёбра целы, вывих бедра, – опустив забрало, кратко рапортует Свирь, параллельно по внутренней сети передавая расширенную информацию о состоянии немки.

– Оставьте меня, я как-нибудь сама...

ТА вновь полны. Задав направление, отстреливаюсь, убираю забрало, наклоняюсь к Гнейзенау:

– Без твоей помощи мы надолго застрянем.

– Я балласт... – кривит искусанные губы немка. – Бросьте меня, вам лидера добить надо...

Я, протянув руку, сжал левую ладонь аватары:

– Ничо не знаю, вместе пришли, вместе и раскатаем в труху, – главное, приободрить Деву – физиология канмусу такова, что, имея такие раны, можно ещё длительное время вести огонь. Одна лишь проблема – сложно отключить слой человеческих оценок, который упрямо твердит, что со столь незначительными повреждениями самое лучшее решение, это завернуться в простыню и спокойно ждать смерти. – И вообще, клятвенно обещаю при всех, если мы этой твари рога обломаем, не дадим уйти, я расцелую тебя прямо в магию, нежно и с обожанием.

– Замётано, – хмыкнула сквозь боль Грейс, кивнула Свири, распуская броню воротника, открывая доступ к шее шприц-инъектору, и, получив укол, зло ухмыльнулась: – Помоги подняться, Импи, тут ещё не все долги розданы.

Беззвучно плеснула мелкая волна, затрещали, задвигались модули подоспевшей Спики, на ходу доращивая доспех Гнейзенау, меняя повреждённые модули на рабочие, а немка уже нетерпеливо вздрагивала, нехорошо скалилась – и по её глазам было видно, что ничего хорошего прайм-лидеру не светит.

Я на миг полностью раскрылся в сети, растворился, сросся с ней – отдавая распоряжения и корректируя схемы:

– Леди, в атаку!

Тёмная сторона кривых рук

Я проснулся около пяти. Поёрзал, пытаясь понять, отчего дышать несколько неудобно, и только подняв одеяло, понял – эластичные бинты плотно обхватили грудь и живот, такие же белые повязки с зеленовато-жёлтыми разводами украшают обе руки и левую ногу.

Пошевелил руками, согнул и разогнул ногу, приподнялся, опираясь о локти, сел, осторожно развернулся влево, вправо – ничего нигде не болит, только сушняк долбит страшный.

Тишина и покой в каюте. Только посапывает на своей кровати Шин, хитрым образом завернувшись в одеяло: под ткань упрятано всё, кроме стройной ножки и аппетитно очерченного бедра. Только по белоснежным волосам и можно опознать девушку. А Рины нет ни рядом, ни на её кровати.

Зато в подголовнике закреплена поллитровая пластиковая бутылка с надписью маркером "Проснёшься – выпей ;)", выполненной узнаваемым аккуратным почерком медсестрички.

Раз надо, значит, надо. Выцарапав тару из крепежей, скрутил горлышко, принюхался – точно, напиток из спецрациона. Если верить запаху, густому и насыщенному, от которого даже волосы на загривке шевелиться начинают – Свирь не поскупилась на пакеты, намешав в полулитре воды добрую пятикратную порцию.

С удовольствием выдув до дна питьё, сразу же почувствовал себя лучше. Ай да Рина, ай да прелесть!

Стараясь не шуметь, влез в тапочки, завернулся в рубашку и, забрав сигареты с зажигалкой, тихо покинул каюту.

Тишина вокруг, и только на самом пределе слышимости ощущается даже не звук, но чувство – гудение машинерии "Анубиса". Коридоры пусты, свет приглушён, качки ноль – аппаратура Аиды надёжно компенсирует любые отклонения от оси, так что хоть в десятибалльный шторм подносы с фужерами, наполненными шампанским "с горочкой", носи по всему кораблю – ни капли не прольёшь, если сам не запнёшься.

повинуясь наитию, я сделал крюк, завернув на медпалубу. В шлюзе умный аппарат накинул мне на плечи халат и сформировал на ногах, прямо поверх тапок, нешумную антистатическую плёнку, с успехом заменяющую вечно шуршащие бахилы. И здесь так же тихо, и воздух безвкусный, стерильный.

Устройство палубы отличается от остальных – никаких острых углов, торчащих труб и прочей корабельной требухи, о которую если не запнёшься, то замкнёшься. Всё плавное, мягкое, одной своей геометрией внушающее ненавязчивый уют.

Оранжевые ряды диодов на люках – законсервированы, значитца, и только на двух зелёный огонёк – рабочий кабинет Рины, пустой, если судить по тому, что видно в приоткрытые створки, и реанимационный бокс.

Просунув внутрь голову, убедился: вот они, красавицы. Одна укутана по самую шею простынью, измазана подсохшим регелем, но выглядит вполне себе здоровой. Вторая, свернувшись калачиком в кресле, посапывает, трогательно подложив под щёку сложенные ладошки. Постояв над Девами пару минут, окончательно успокоился – обе просто спят глубоким сном, минувший день выдался слишком уж напряжённым и богатым на сюрпризы. Не задумываясь, снял с себя халат, набросил на госпитальера, бережно подоткнув уголки и, поймав её кратковременную улыбку, со спокойной совестью вышел в коридор.

***

– А вы чего не спите?

Аида и Влада сидят на палубе, буквально утонув в глубоких шезлонгах, Анубис с загадочной улыбкой цедит через трубочку какой-то напиток, по виду похожий на апельсиновый сок, а Мутсу, верная своей традиции, медитирует в клубах ароматного табачного дыма.

– Редко сплю, – пожала плечами Аида.

– Рапорты, докладные и отчёты и здесь достанут, – вяло улыбнулась Влада, и стало понятно – девушка сегодня не то, что не ложилась, но ещё и мозги напрягала явно куда как активнее, чем мы все, вместе взятые. – Как Грейс?

И мимика, вроде бы, ничем не выдаёт, и во внутренней сети Мутсу ощущается бастионом спокойствия и умиротворения, но чувствуется – и о немке беспокоится, и стопроцентно знает, что перед выходом наверх я сперва наведался на медпалубу.

Я глянул на ноги – нет, автоматика плёнку на выходе исправно сняла, халат я и вовсе оставил поверх спящей Рины... Тогда откуда? Принюхался – бинты, пропитанные мазями и регелем, пахнут так, что любой посторонний посторонний запах просто не задержится надолго, захлебнётся под беспощадным напором ароматов медицины. Туманница сдала? Хитринка в её глазах ясно даёт понять – и она тоже не у дел.

– Спит, – ответил я. – Влада... А как ты?..

Канмусу фыркнула, неопределённо махнула трубкой:

– Спрашиваешь так, будто я вчера инициировалась. Это в крови, Ника, – переживать за своих.

Примостившись на свободный шезлонг, закурил, благодарно кивнув Аиде, сформировавшей пепельницу:

– Фиговая кровь, если честно, жидковатая.

Бровь Влады чуть приподнялась, демонстрируя вежливое внимание и слегка обозначенный вопрос.

– Я ж даже ни до Сони не дошла, ни до Зайки, ни до Ари...

– А зачем они тебе? – удивилась Влада. – Отсыпаются, всё с ними в порядке. А то, что беспокойства не чувствуешь – так ты к сети прислушайся повнимательнее.

Прикрыв глаза, я последовал совету Мутсу. А ведь права зеленоокая, права! Девы ощущаются ровной зеленью, только по силуэтам Шин и Грейс нет-нет, да пробегают красноватые искорки – с каждым разом их всё меньше, и импульсы короче.

Я улыбнулся:

– Благодарю, Влада, самой в голову оно как-то не пришло...

– Ерунда, – отмахнулась девушка. – Ещё пяток-другой вылазок, и совсем привыкнешь и освоишься.

Я поёрзал в шезлонге, наслаждаясь ранними солнечными лучами, посмотрел на Мутсу:

– Влада... Нам тоже потребуется кучу бумаг заполнять?

Дева рассмеялась, а Туманница только хмыкнула.

– Всё, что посчитаете нужным, внесёте в журналы практики и боевых действий. А с бумажками я и сама повожусь, вредно ещё вашим юным, неокрепшим и излишне чувствительным организмам сталкиваться с педагогической и министерской бюрократией.

Заметив, что сигарета так и дотлела почти до фильтра, аккуратно стряхнул пепел, погасил окурок, и затянулся новой.

– Разбор полётов будет сильно жёсткий?

Влада удивлённо распахнула глаза:

– В смысле – жёсткий?

– Ну... Мне вазелином на всю команду затариваться, или только для командного состава флягу запасти?

Мутсу сокрушённо покачала головой:

– И что ж вас всё на анальные игрища с уклоном во всякие мерзостные садо-мазо в отношении командования-то тянет?

Я пожал плечами:

– Эхо войны...

Аида тихо усмехнулась, а Владу конкретно так накрыло смехом, она смеялась долго и столь увлечённо, что, казалось, ещё одно судорожное движение рукой, и трубка улетит за борт.

Не улетела.

– Не боись, Ника, правильно всё сделали, с задачами поставленными справились, потерь среди личного состава не имеете, так что вашей альтернативной девственности потные и ни разу не нежные ручки и прочие органы командования не грозят. Хотя особисты, конечно, попытаются своё отыграть... Но, мой тебе совет, не напрягайся лишнего, если захотят, всегда найдут, за что спросить.

– Есть не напрягаться лишнего, – с трудом удержавшись от отдания чести – башка-то пустая, к чему там прикладывать руку? – добил сигарету, прислушался к себе. Хм... Определённо, не помешало бы позавтракать.

Анубис, словно прочтя мои мысли, кивнула:

– Автоматы кухни закончат приготовление завтрака через пять минут.

Я почесал кончик носа, задумчиво посмотрел на девушек, снова почесал нос.

– Аида... А если я самостоятельно приготовлю завтрак для всех – меры дисциплинарного взыскания будут применены?

Туманница ехидно улыбнулась:

– Если после него СЖО на пиковую нагрузку выйдет – определённо последуют.

Я припомнил свои невеликие кулинарные способности и кивнул:

– Если из того, что приготовлю, хоть что-то вызовет отравление – немедленно можете получать за меня Нобелевскую премию, я даже завещание соответствующее напишу.

Влада, хмыкнув, трубкой указала на лестницу:

– Иди уже, кок-отравитель, а мы будем посмотреть на результат.

***

Что едят на завтрак уважающие себя девочки-феечки, все такие из себя воздушные и милые?

Мюсли, овсяные или кукурузные хлопья с молоком, самые отчаянные ещё и яблоком или йогуртом сверху полируют. Ибо скоро лето. Ибо диета. Ибо низзя – ибо корму раздует и перебор балласта будет мешать дифферентовке, то есть – лишний вес и всё такое прочее.

Что ест на завтрак среднестатистическая Дева Флота?

Ответ прост: всё, что понажористее да покалорийнее. Ибо вращенье придавать они хотели на соответствующих но, в силу физиологии, отсутствующих органах всем диетам, таблицам калорийности и прочим выкидышам болезней современности, столь тщательно выпестованных маркетологами и прочими неполноценными личностями, охочими до большой деньги.

Так что наш выбор очевиден: только мясо, только хардкор!

Да и, в принципе, если камбуз оснащён сверхпродвинутой техникой с незримым лейблом "Made in Fog", готовка и вовсе превращается в праздник.

Так что к семи утра, как только в столовую потянулись первые ранние пташки, фирменный завтрак от Импи был уже готов. Признаю – не кулинарные шедевры, конечно, извлекаемые из коробки с чудесами, названной кухонный синтезатор, но вполне себе по-домашнему получилось.

Тем более, на медпалубе тоже началось шевеление, Грейс почти перестала искрить, а Шинджу и вовсе обрела привычную ровную зелень. Но Совушка будет спать ещё очень долго, а вот Рина – девочка весьма увлекающаяся, и о завтраке, и об обеде позабыть может влёгкую. Немку, конечно, накормит... Но кто помнит, какова больничная еда на вкус – пусть и созданная специально для канмусу – тот восторгаться ею не будет.

Поэтому минут через пять, изредка погромыхивая железками и тарелками при особо резких поворотах, я уже вкатывал тележку-поднос в стационар регенерационного бокса.

– Проснись и пой, красота! – с ходу заявил я, едва только оказавшись в помещении.

– Где ты красоту увидел? – буркнула стоящая у диагностических мониторов Карина, а Грейс соизволила высунуться из-под простыни аж по самый очаровательный носик:

– Утра, Никки.

Рина, впрочем, сходу развернулась, хищно раздувая крылья носа:

– Ты где такой вкусноты надыбала, Ника?

Я показал руки:

– Времена такие, Рин, всё сам, да сам...

Свирь, прищурившись, явно попыталась посмотреть сквозь металл, удерживающий тепло, что же там, внутри, такое аппетитно пахнущее расположилось.

– М-м-м, мя-а-аско! – закатила она глаза, с шумом облизываясь. Вздрогнула, с подозрением глянула на меня: – Уже завтрак, что ли?!

– Агась, – я не стал отпираться. – Тут три порции, я тоже только понюхать успела.

– И пробу не снимала?

– Ну, разве что чуть-чуть, что, признай, совсем не считается. И, вообще, бегом руки мыть, щаз кормить вас буду.

Грейс уговаривать долго не надо – весело пробурчав здравицу пустым желудком, она выудила из упаковки пару стерильных антисептических салфеток и, наскоро, но очень тщательно протерев кожу рук, свободную от повязок, приняла сидячее положение.

Умничка!

Вытащив с нижнего уровня подноса специализированную подставку, передал её немке и, пока та устраивала её в наиболее удобное положение, принялся выкладывать созданное честным ручным трудом: блины с ветчиной и сыром, с творогом, с джемом; рагу, в котором мяса получилось, естественно, гораздо больше, чем овощей; яичницу с беконом, красной фасолью и обжаренными сосисками; гречку с говяжьей зажаркой; стейк класса "томагавк", в финале неканонно обмазанный смесью тёртого сыра твёрдых сортов, сливочного сыра и моцареллы, и варварски доведённый до готовности в духовке; салат "вкус детства" – из мелко нарубленной пекинской капусты, тёртой морковки, сметаны, майонеза, соли, сахара и перца – и получивший сумасшедше аппетитные нотки благодаря синтезированному Аидой яблочному уксусу; и на десерт – крепкий кофе а-ля Эмден, сливочное мороженое и криво наломанные плитки шоколада.

По мере выкладки блюд на подставку глаза Грейс распахивались всё шире и шире, грозя очень скоро сравниться размерами с теми самыми блюдами.

– Никки, это всё – мне? – шумно проглотив обильно набежавшую слюну, девушка неверяще посмотрела на меня. – И это всё – своими руками?

Подхватив кружку кофе, я присел в кресло, ещё сохранившее тепло тела Карины:

– Если переиначить слова одного мультяшного персонажа, то могу сказать так: вот если б у меня был такой умный и всемогущий кухонный комплекс, то я бы, может, и не женился никогда.

Удобное ложе у немки, однако – только сев в кресло, заметил кронштейн с заведённым за спинку кровати столиком. Нет, ясно, что он предназначен для всяких инструментов, может, ещё и для того, чтобы планшет или лаптоп какой раскорячить, но и тарелки на нём вполне себе бодро уместились. А разобравшись и с этой задачей, сервировал вторую подставку для Рины – на кровати Грейс места достаточно, чтобы аккуратная попа госпитальера уместилась, не стеснив немку.

Тихо пискнув, Рина втиснулась в кресло, обожгла поцелуями в лицо и, деловито одёрнув халат, царственно уместилась напротив меня:

– Бон аппети! – провозгласила рыжая, в первую очередь нацелившись на салат.

– Приятного, – отсалютовала вилкой и ножом Грейс.

– Будем! – невпопад выдал я, вытаскивая блинный рулетик со слегка протёкшим сыром.

Минут десять в боксе царило только бодрое сопение, скрежет вилок и ножей по тарелкам, да похрустывания салата, но – всему своё время, и время завтрака закончилось.

Гнейзенау с мечтательным выражением лица откинулась на спинку кровати, сыто похлопала себя по животику и с тоской взглянула на входной люк. Рина, сделав вид, что не заметила однозначного движения немки, тщательно подобрала кусочком хлеба остатки салата, отправила в рот и, проглотив, демонстративно облизала пальцы:

– Знаешь, Ника, ты бы поосторожнее свои таланты демонстрировала...

– М?

– Назначат коком пожизненно, и всё. Обленишься, харю наешь, маленьким начальником станешь, – с улыбкой пояснила госпитальер. – А вообще, раз уж вайсвюрстами разжилась, чего к ним тушёной капусты не сделала?

Я покосился на явно довольную жизнью Грейс, поймал её лёгкую понимающую улыбку – с ней-то на эту тему как-то уже говорили, девушка в курсе, а вот Свирь ещё не познала всю мощь Тёмной стороны моих кривых рук.

– Видишь ли, солнышко, сколько бы я не брался за неё, в каком бы состоянии не пытался готовить, какие бы специи не добавлял – на выходе всё равно получается бигус самого низкого пошиба. Тот самый, от которого прёт тухлой варёной рыбой и полувековой капустой, квашёной с добавлением мочевины.

Видимо, что такое бигус, приготовленный из заведомой просрочки, девушке вполне известно, вон как с омерзением передёрнула плечиками и скорчила гримаску отвращения.

Посмотрела на нас с немкой, тяжело вздохнула и, поднявшись с ложа, от души поцеловала меня в губы:

– Да идите наверх, куряки, вижу ведь, что уже уши чешутся и глаза печалью полнятся. А за тележку не беспокойся, мне всё равно в сторону камбуза идти сейчас, по пути закину.

Я ведь говорил, что Рина – настоящее рыжее чудо?

***

На корме «Анубиса» уютно и спокойно, даже полдесятка складных стульчиков, принайтованных внутри хозяйственного слота, нашлось. Вытащили пару, сели. И пепельницу искать не надо – созданная Аидой так и пролежала в кармане.

Хорошо вокруг – вода чистая, волнение почти нулевое, не волны – так, мелкая редкая рябь. Небо, опять же, чистое-чистое, насыщенно голубое – над Японией такого я ещё ни разу не видел. И солнце жарко припекает. По ощущениям, температура воздуха в районе градусов тридцати, и постепенно растёт. Тропики и южное полушарие, одним словом.

А Грейс просто божественно выглядит в длиннополой рубашке на голое тело, надетой на манер халата, и ни бинты, ни растрёпанные волосы общего впечатления не портят. Да и сама немка как-то незаметно перестала пользоваться маской холодной вежливости, дав волю нормальной мимике и эмоциям – пусть и сугубо в нашем маленьком коллективе, но и то хлеб.

Закурили, сидим, молчим, смотрим на воду.

Не выдержав, медленно, без спешки, протянул руку, аккуратно отвёл прядь волос от щеки девушки. Удовлетворённо хмыкнул:

– Рад, что укус быстро затянулся.

– Рад? – вопросительно изогнула брови немка, с новым интересом разглядывая меня.

– Рад, – признался я. – Так получилось, что девушкой себя ни капли не ощущаю.

– Значит, и прежние твои слова – не ошибки и оговорки из-за разницы в сербском и русском?

– Да.

Грейс задумчиво выпустила двойное колечко дыма, прицелилась, запустила третье – и оно пошло на расширение, только проскочив внутри первых двух. Мастер!

– Совсем как Шернхорст, – улыбнулась Гнейзенау. – А раньше почему не рассказала?.. кхм, не рассказал?

Я пожал плечами:

– Зачем нервировать и смущать Дев? Карина в курсе, Шинджу, вообще, по-русски нормально и без ошибок только матом разговаривать научилась, а в английском с личными гендерными местоимениями всё более чем интересно.

Грейс улыбнулась, задумчиво прикусила пухлую нижнюю губу:

– А ведь так гораздо проще было бы, не считаешь?

– Не считаю. Не хочу излишне путать девочек.

Немка мотнула головой, прижалась щекой к плечу:

– Да я не об этом, Никки.

– А о чём?

Стряхнув пепел, Дева чуть подалась вперёд, внимательно посмотрела в глаза, смутившись, опустила взгляд:

– Я ведь нравлюсь тебе?

– Кажется, это ни для кого не секрет, Грейс.

Немка, резко выдохнув, вновь подняла глаза, отчаянно краснея:

– Мне... Неловко говорить это, но... Могу ли я рассчитывать хотя бы на твою дружбу?

Эм-м-м... М-да...

От вопроса девушки все внятные логические умопостроения как-то неожиданно закончились, оставив под черепом первозданную пустоту.

– Хотя бы? – повторил я её слова, чувствуя некоторую незавершённость словесной конструкции.

Грейс, не опуская взгляд, кивнула:

– На большее я и не претендую, тем более, у тебя и Рина, и Шин есть, а мне – мне хотя бы возможность пусть изредка, но поговорить по душам...

Поняв недосказанное, улыбнулся, дотянулся до кисти девушки, мягко накрыл ладонью прохладную кожу:

– Да, втроём встречаемся, но с Шин тесных отношений нет и, вероятнее всего, ещё долго не будет.

– Даже не спите вместе? – скептически поинтересовалась Дева.

– Спим, – признался я. – Накрылись одеялом, обнялись, и – баиньки.

– Я не о том, – фыркнула Дева, но не отстранилась.

– "О том" рано ещё говорить, Совушка не из тех, кто торопится, Грейс. Она, мне кажется, до сих пытается свыкнуться с тем, что прошла инициацию и теперь представляет собой нечто большее, чем обычный человек.

Ну а что? Лучше уж сразу все маркеры обозначить, тем более, коллектив у нас маленький, и сплоченность, доверие и взаимопонимание – таки реально гарант выживания. Да и всё равно, в силу размеров отряда, рано или поздно все предпочтения, вкусы, расклады, дружбы, любови и прочие сопутствующие вылезут наружу, тут хоть прячься, хоть дисциплиной прикрывайся, хоть с головой в песок закапывайся – а от них никуда не денешься.

Грейс, действуя свободной рукой, закурила вторую сигарету. Глубоко затянулась, неторопливо выдохнула дым:

– А говорят, что немцы педантичны, пунктуальны и с хронометром во рту рождаются, – посетовала она. – То ли я исключение, то ли нагло лгут.

– В смысле?

Девушка как-то обречённо вздохнула:

– Мне про учёбу думать надо, квалификацию набирать... А я едва ли не сопли размазываю, ищу подругу, как будто без этого прожить не смогу... – В серых глазах Девы отчётливо проступила готовая к прорыву влага. – Ари... Я же не просилась к ней в постель, просто общения хотела чуть большего, чем привет-привет... Мне казалось, что она не против, понимаешь?

Я кивнул. Чего ж не понимать? А Тихоня полностью растаяла в чарах Камиллы, кажется, этим двоим, кроме друг друга, скоро вообще никого не надо будет. Вот ещё один пунктик в разработку – не дать девушкам зациклиться на себе, дистанцироваться от остальных. Да, те же француженки наглядно доказали с самого начала, что в паре им работать удаётся гораздо лучше, чем в группе, Эмден отметила, что рейдеры из них получатся превосходные. А нам нельзя в рейдеры, нам Дев и людей, попавших в море в задницу, поручено спасать. И в одиночку или парой тут много не наспасаешь...

И об этом обязательно надо будет поговорить с Владой и Анной, они аватары опытные, наверняка с таким уже сталкивались и какие-то решения выработали.

– Понимаю, Грейс, – убрав ладонь с её кисти, ухватился за раму стула, подтянул к себе так, что смог без проблем обнять девушку. – Понимаю и принимаю. И ты смело можешь рассчитывать на нас, сероглазка, и не важно – в общении ли, или в чём-то большем.

Гнейзенау, спрятав глаза под водопадом светлых волос, всхлипнула и как-то подозрительно засопела, но, тут же вскинувшись, старательно растёрла лицо ладонями, утёрла рукавами, улыбнулась – открыто и тепло. И, обняв меня в ответ, мягко, быстро и осторожно поцеловала в губы.

Отпрянула, хихикнула:

– Благодарю за доверие, Никки, – изящным жестом заправила прядки волос за порозовевшие ушки, стрельнула лукавым, но очень непонятным взглядом. – И постараюсь соответствовать, честное слово!

Чуть сдавила пальцами мою кисть и, вновь хихикнув, молча покинула палубу.

Я покачал головой, закурил вторую.

Мать-Тьма, кажется, для меня это уже вопрос, вросший в плоть и кровь: и что это только что было?..

Заслуженный отдых

"Анубис" стоит на рейде, по прямой от пляжа – едва ли больше половины километра. А мы – в раю. Не в том, конечно, где всякие подозрительные божественные сучности делали человеков по образу и подобию, а потом за проявленное наследственное любопытство больно били по рукам и выгоняли с голой жопой и без оружия в суровый внешний мир, но – в раю земном. Небольшой островок, наполовину состоящий из вулканических пород, густо усыпанный десятками мелких водоёмов, с крошечным водопадиком пресной воды. Пальмы, опять же, глаз радуют. Деревца и кустарники кучкуются тесными группами, но даже с большой натяжкой на гордое звание жиденького прилеска не тянут. Впрочем, если потянет уединиться или покурить в тишине – такое место найдётся без проблем.

Над островком Аида развесила густой зонтик из дронов-разведчиков, а по периметру ещё и выставила отпугивающие бакены.

Минимум неделя на отдых у нас есть, да ещё обратный путь Анубис обещала разнообразить почти что туристическим маршрутом с неоднократными заходами в красивые бухты. Мотивировала это тем, что Япония, конечно, красивое островное государство, но всё равно слишком мало радости для глаз. Особенно для тех, кому принципиально запрещено покидать пределы Школы.

А мы – только за.

После схватки с организованной стаей многое надо переосмыслить, по возможности – ещё и Туманницу привлечь: её способности к быстрому построению вариантов и моделей явно лишними не будут, да и как технический специалист пригодится. Но это всё – чуть позже, а сначала будем отдыхать.

***

Милый обрывчик: кусок вулканической породы, поросший зеленью, обрывается над мелководьем, вода настолько прозрачна и чиста, что видно множество мальков, деловито снующих быстрыми тенями над песком и редкими лентами водорослей. И рисунок ветра в этой части острова на удивление стабилен и приятен, можно спокойно покурить, будучи полностью уверенным в том, что весь дым всё равно рассеется над водой.

Рина и Шин вызвались помогать Ками в развёртывании гриля в частности и полевой кухни в целом. Аида, опять же, пригнала сервисных ботов с той же целью. А остальные разбрелись по острову, знакомиться, так сказать, с вверенной территорией.

Рядом беззвучно села Грейс, прикурила, задумчиво потёрла место укуса.

– Красиво тут... – выдохнула она, добив сигарету до половины. Молчунья, блин!

– Не то слово, – стряхнув пепел, лёг на спину.

Чистое небо, лёгкий ветерок, полуденное солнце, опять же, прямо в глаза долбит со всей своей яростной нежностью. Ни думать, ни шевелиться не хочется. А слева, со стороны лагеря, уже доносится весёлый смех, шлёпанье ног по воде, ароматный запах разгорающихся углей.

Девушка легла рядом, повернулась на бок, уместила голову на сгибе локтя.

– Знаешь, Никки... То, что ты обещала там, в бою, если встану... Понимаю, что сказано это было сгоряча и на нервах, так что держать данное слово не обязательно.

Отзеркалив позу Грейс, задумчиво окинул её долгим взглядом. Короткие шортики, лёгкий свободный топик, между ними – подтянутый, великолепный животик; длинные, стройные ножки; россыпь светлых волос и серо-голубые, отражающие цвет моря, глаза. Прелесть же!

Но, видимо, мой взгляд девушка истолковала очень по-своему – смутилась, чуть покраснела, излишне показательно уставилась на медленно прорастающую пеплом сигарету, буркнула:

– Вот и я о том же: вся пятнистая и некрасивая.

Чем, собственно говоря, и вызвала смех.

– Пятнистая, блин! Мать, ну ты жжошь адским напалмом, – выронив от сотрясающих тело судорог сигарету, с трудом выковырнул её из травы, воткнул в пепельницу, окончательно затушив.

– Да, пятнистая, – опустила носик Грейс.

Тело, получив команду, с лёгкостью совершило пируэт с упором на руки, по окончании движения оказавшись за спиной девушки. Прижался к ней плотнее, почти коснулся губами розового ушка:

– Ерунда, Грейс, Рина же обещала, что к вечеру разницы между новой кожей и прежней вообще не будет заметно, – я медленно провёл кончиком указательного пальца по пятну регенерированной бледно-розовой кожи, украшающей бок Девы. Грейс дёрнулась было, но как-то очень быстро обмякла и затихла. Лишь едва заметно двигала торсом в те моменты, когда контакт пальца и кожи прерывался – словно рёбрами пытаясь вновь поймать прикосновение.

Я наклонился ещё ближе к ушку, настолько близко, что коснулся губами нежной горячей кожи:

– А боевые шрамы, пусть и заживающие без следов, придают особый шарм, – шепчу слова в ушко немки, и всем телом чувствую, что девушку едва ощутимо трясёт, но дрожь эта вовсе не от холода – внутренняя связь, хоть и старательно заглушаемая аватарой, доносит обрывки эмоций: ярких, перемешанных в один сплошной комок, в котором сплелись и робкая надежда, и опасение, и жажда продолжения, и смущение, интерес и страх поражения... – И разве может леди, что столь мило стесняется, быть некрасивой?

– Может, – тихо выдохнула Грейс, а из её ослабевших пальцев выскользнула давно погасшая сигарета. – Я тому пример.

Слушаю её эмоции. Искренняя уверенность в своих словах. Жесть...

Но ничего, будем лечить от излишней скромности и прививать любовь к собственному телу.

Встав, протянул руку немке:

– Пойдём.

– Куда?

– Купаться, солнце. Я тут классную заводь видела, неглубоко и чертовски красиво, тебе понравится!

Девушка качнула головой:

– Я же без купальника...

– Я, если ты не заметила, тоже. Но когда нас это останавливало?

– Никогда, – рассмеялась Гнейзенау, принимая предложенную руку. – Только...

– Что? – спросил я вновь смутившуюся аватару.

– Ещё так пальцами сделаешь? – на щеках девушки расцвёл румянец. – Такие прохладные и ласковые...

– Конечно повторю, и не раз! – я помог ей подняться и, подхватив под локоток, уверенно повёл вглубь острова.

***

Вечереет, но прохладой и не пахнет: океан, прогревшись за день, нехотя отдаёт тепло темноте. Ночью ожидается хороший ливень, но ни палаток, ни навесов нет – Анубис установила в центре лагеря слабенький мобильный генератор защитного поля, смонтированный на подвижную платформу на базе сервисного бота, заверив, что и в шторм дискомфорта не почувствуем.

Повезло нам с Туманницей, что и говорить. И собеседник приятный, и плавучий скоростной дом, да и тылы обещала прикрыть на случай, если на камеры дронов попадёт что-либо из совсем уж частной жизни Дев – обойдутся особисты без приватного видео, Аида лично отфильтрует и перемонтирует хронику отдыха.