Текст книги "Дредноут по имени Никки (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 30 страниц)

– В смысле? – удивилась Карина. Я не удивлялся. Кажется, и так понял уже, что это за проблема.

Шин стрельнула в нас оранжевым взглядом:

– Я скромная, очень. И... и вот, – тяжело вздохнув, развела она руками.

Карина, ущипнув меня через ткань брюк, подмигнула, типа, намёк вкуривай и вперёд на абордаж. Родина тебя не забудет.

Я кивнул беловолосой:

– И вправду, Шин, давай к нам перебирайся, пусть твои соседки отдохнут от наших утренних появлений.

– Не отдохнут, – фыркнула Муракумо. – У них уже рефлекс выработан. Ровно за минуту до вашего прихода поднимаются и пытаются меня разбудить.

Жалко девчонок... Это у нормальных учениц подъём, как и положено, по расписанию. А у нас – за час до флагманского будильника. Со следующего семестра вернётся в прежнее русло, но пока приходится терпеть, как особо отличившимся в плане несоблюдения субординации.

– Шин, так что?

– Согласна, – вновь покраснев, буркнула девушка и, улыбнувшись самыми уголками губ, выскочила из-за стола, направившись к раздаточному столу.

– Надолго сёстры приедут?

– Дня три-четыре, наверно, может, немногим дольше, – улыбнулась Рина, явно уже предвкушающая скорую встречу. – Если хочешь, познакомлю.

– Обязательно, – кивнул я. – А много их?..

– Родных две, Иртыш и Енисей. И ещё три систершипа, Амур, Печора и Ангара. Эти – между собой сёстры, но нам не родственницы. Но тоже классные сестрички, всем бы таких, – искренне рассмеялась Карина.

Динькнуло оповещение и Рина отправилась вслед за Муракумо.

Впрочем, Шин вернулась довольно быстро, с чашечкой сухих безе и кружкой чая. Понравились в своё время девушке эти близкие родственники зефира, передержанные в жаркой печи до состояния камня. Теперь нет-нет, да и закажет их, потом ходит, хрумкает, благо, покрывают их специальной версией глазури, устойчивой к нагреву. Вот и получается некий аналог семечек, только сладкий.

Свирь вернулась с внушительным пакетом, судя по запаху – с горой свежайшей выпечки и целой коллекцией стаканов-непроливаек.

– Минут через десять уже подъедут, – пояснила Карина, ссыпая в пакет остатки булочек. – Так что побежала я, не теряйте и не теряйтесь.

Управившись с упаковкой пищи, Свирь поочерёдно поцеловала нас в щёки:

– Увидимся на занятиях, леди. Или в онсэне, если мы сегодня до него дойдём. Ника, если что, ты знаешь, где запаска постельного лежит. И это... – девушка подмигнула и заботливо поправила мой галстук. – Не проспите, пожалуйста. Я в вас верю!

Снова расцеловав меня и Шин, Карина, задорно сверкнув зеленющими глазами, подхватила пакет и скрылась в темноте кафешечного задверья.

Я покосился на явно подвисшую Шинджу:

– От така хурма, робяты... Шин, угостишь безешкой?

***

Всех вещей у Муракумо – тощий рюкзачок. В принципе, её подход мне нравился: не типичный женский, когда на горнолыжную базу на пару дней берут пару комбезов, шубу, куртку, запасную куртку, любимый свитер, удобный свитер, свитер для выхода в свет, свитер, связанный бабушкой, платье вечернее, платье коктейльное, лёгкое платье-тунику, ботинки, сапоги, коробку туфель и босоножки про запас, и ещё чемодан косметики до кучи.

А Шинджу руководствуется рационализмом. Лишнее оставила у себя, удовольствовавшись минимальным комплектом: сменка белья, форма и запаска, кофр с гидрокомбезом, пакет постельного, гигиенический набор. Всё. Идеальная девушка! С такой и в горы, и по степям пойти – в радость.

Грейс, после онсэна завернувшая со мной сначала в курилку, а потом и на кружку кофе в комнату, не показала и виду, что удивлена. Приветливо кивнула Муракумо, подмигнула мне и принялась сооружать ударно-расслабляющую порцию кофеина для Шин.

Я честно выпрашивал у Гнейзенау рецепт, смотрел, запоминал и даже синхронно повторял – но нифига. У Грейс получается мягкий, чуть терпкий кофе с тонкими нотками корицы и едва ощутимым привкусом апельсиновой цедры. У меня – простой кофе с корицей и оранжевой крошкой со вкусом сладкого цитруса. Магия, не иначе...

Приготовив кофе, немка в два глотка закончила со своим:

– Никки, тебе ещё кружечку сделать?

– Благодарю, Грейс, но больше в меня не влезет...

– Влезет, влезет, – уверенно закивала Гнейзенау. – И ещё чуть-чуть поместится.

Я сдался:

– Ты и кирпич уговоришь взлететь, Грейс.

– Люблю, умею, практикую, – с загадочным видом кивнула сероглазая красавица, приступая к божественному акту сотворения новой порции изумительно вкусного напитка.

Сделав кофе и для меня, Гнейзенау уточнила время и, наскоро распрощавшись, отправилась к себе.

– Хорошая она, – вздохнула Шинджу, вдыхая кофейный пар и сладко жмурясь от удовольствия.

– Не спорю, замечательная.

– А можно... вопрос, флагман?

И снова Шин за старое... Но, похоже, девушку уже не исправить: нахваталась плохого, да и срослась с ним.

– Задавай, Шин.

– Я знаю, что Рина не умеет ревновать... Да и в целом, как она говорит, милашек много не бывает... Но, раз так... Хм... – Муракумо зарделась и, скрывая неловкость, надолго припала к кружке, мелкими глоточками смакуя кофе. Наконец, собралась с мыслями, глубоко вдохнула, медленно выдохнула, и – выпалила одной очередью: – Никки, я также вижу, что Грейс нравится и тебе, и Рине, а потому не понимаю – почему я, а не она?

Я покрутил чайную ложечку в пальцах, стараясь поймать на неё свет лампы и перенаправить его на жалюзи. Тщетно.

– Видишь ли, Шин... Это называется – неправильная постановка вопроса. Не мы выбираем, нас выбирают. А Гнейзенау... Неужели ты не замечала, что всё её внимание направлено только и исключительно на Тихоню?

Шинджу с задумчивым видом потеребила кончик короткого хвостика.

– Мне казалось, что это какие-то особенные игры в статус, характерные для Европы, а потому непонятные мне. Да и Ари так старательно делает вид, что не замечает всех усилий и стараний Грейс, что невольно задаёшься вопросом, а не на публику ли это игра?

Я отрицательно покачал головой:

– Нет здесь игр. Тихоня и вправду не интересуется нашей очаровательной немкой, ей и с Ками хорошо.

– Не знала... – протянула Шин. – Бедняжка Грейс...

– Полностью согласна, – кивнул я. – Но другие ей в данный момент не нужны.

– Жалко, – вздохнула Муракумо, допив кофе и заглянув в пустую кружку. – А руки у неё, как говорят у вас в Империи, золотые.

– Есть такое, – освободив свою тару, собрал кружки. – Я пока посуду помою, а ты располагайся, хорошо?

Пару минут спустя я вернулся и слегка подофигел. Девушка успела за это время не только расправить постель, повесить вешалку с формой и поставить планшет и смарт на зарядку, но ещё и переодеться. Мягкие тапочки на босых ногах, неуставные бирюзовые трусики-шортики, да стандартная нижняя майка на босу грудь.

– Шин, ты настоящий електровеник, – отвесил я изящный и изысканный, как чугунная крышка коллектора, комплимент. Впрочем, Муракумо это ничуть не обеспокоило и не напрягло, она лишь мило порозовела и опустила глаза. Ну, после активного общения со Свирью, Катариной и Софьей – иного ожидать было бы глупо. – Ложимся?

– Да, – кивнула девушка, присаживаясь на краешек кровати Карины.

Раздевшись, я выключил свет и с удовольствием вытянулся на прохладных простынях. По телу растекалась сладкая усталость, во рту не торопился исчезать привкус апельсина и корицы, снаружи завывал ветер, а мне было хорошо.

– Флагман...

– Да, Совушка?

– Можно, я жалюзи открою?

Я не удержался от улыбки:

– Только не говори, что боишься темноты.

– Не боюсь, – тихо ответила Шинджу. – Это глупо. Мне просто нравится смотреть, как падает снег. Не уверена, но, кажется, от этого я легче засыпаю.

– Не вопрос, – согласился я. За время, прошедшее с начала учёбы, я научился засыпать и при свете, и внутри жёсткого кунга, и на холодной земле, и даже на сыром песке береговой линии под нестройный плеск беспокойных волн.

Тонкая фигурка приблизилась к оконному проёму, смутно обрисованному пробивающимся снаружи переменчивым слабым светом. Прошелестели подъёмники, поворачивая ленты жалюзи и одновременно сдвигая их в сторону на манер штор. Шинджу, облокотившись на стол, некоторое время так и простояла, не сделав ни одного движения, потом беззвучно вернулась в постель.

А сон не шёл.

До меня долго не могло дойти, почему это так, и что тому причиной.

Да, Дева Флота спокойно может обходиться без сна три-пять суток, а абсолютный рекорд удерживают наша Эмден и Аквилла из Европейской Консолидации, обе продержались по десять с половиной суток... Но – отсутствие необходимости спать и невозможность уснуть, всё же, разные вещи.

А потом до меня дошло.

Мне просто до жути не хватает ровного дыхания Рины, тепла её тела, по обыкновению прижавшегося спиной к моему животу, её горячих ладошек, во сне сжимающих мои пальцы...

– Флаг... Никки... – едва слышно позвала Муракумо.

– Да, Шин? Ты чего не спишь?

– Никки... Я... Мне холодно. Вот.

– Если хочешь, могу лечь к тебе, да и своё одеяло прихвачу заодно.

– А можно мне... самой?

Я придвинулся к стенке, освобождая пространство:

– Буду только рада, Шин.

Оранжевоглазая не стала тянуть время и играть в застенчивость. Быстро поднялась, подхватила одеяло, набросила его поверх моего – и быстрой рыбкой юркнула в тепло. Повозилась, поёрзала, привыкая – и, развернувшись, прижалась ко мне спиной как можно ближе.

Холодная кожа. Да и саму её немного потряхивает.

Я прижал тыльную сторону ладони к её лбу. Прохладный.

– Я просто замёрзла, – пожаловалась Муракумо. И совсем тихо добавила: – Я всегда мёрзну... Прости...

– Ничего страшного, Совушка, – обняв её и руками, и ногами, затих, посапывая ей почти в макушку. – Отогрею.

Прохладные ладошки легли поверх моих рук.

– Красиво, флагман, – прошептала девушка. И тут же ответила на мой немой вопрос: – Снег падает красиво.

И правда: там, за пластиком окна, сплошной стеной падал снег. Низкие облака едва заметно светились, отражая рассеянный свет не столь уж и далекого большого города, и относительная темнота разрывалась жёсткими конусами прожекторов, и снег, выхватываемый лучами, словно светился изнутри, и, подчиняясь воле ветра, плёл своё, непонятное простым разумным кружево.

А Шинджу потихоньку согревалась. Сначала отступила дрожь, за ней – стало возвращаться тепло в руки. Чуть позже моя нога, покоящаяся на её бедре, перестала ощущать холод кожи. А ещё некоторое время спустя впору уже мне было бы греться о Шин.

А на душе стало хорошо и легко. Словно это Рина рядом лежит, ровно и тихо посапывает, сквозь полудрёму стискивает мои пальцы.

Разум потихоньку проваливался в приближающийся сон, тормозил реакцию и понимание, и я не сразу сообразил, что девушка, завладев моей рукой, по-хозяйски завела её под майку, положила на упругую, горячую грудь.

– Флагман... Если однажды получится спасти Грейс от одиночества – я с тобой. Я знаю – если проснётся ревность – я смогу ей разучиться. Так же, как Карина. Только – не оставь её одну, пожалуйста.

– Не оставлю, – удивлённо пробормотал я, бессильно борясь с внезапно навалившейся сонливостью. – Никого из вас не оставлю, Шин.

Девушка чуть повернулась, дотянулась губами до моих губ, робко поцеловала.

– Спасибо, Никки.

И вновь отвернулась, накрыв ладонью руку, лежащую поверх её груди.

Я не оставлю вас, девчонки. Сам, по своей воле – не оставлю. Только если сами решите уйти.

Вокруг – мир, которому не очень-то есть дело до наших чувств и желаний, а значит, по сути, у нас никого, кроме друг друга, и нет. А среди обычных людей – так и вовсе никогда не будет.

Я вдохнул неуловимо приятный аромат волос Шинджу, зарылся в них носом, ничуть не удивившись тому, что нет естественной щекотки. Прислушался к ровному дыханию девушки – уже успела уснуть, радость желтоглазая.

Ничего, сударыни, выстоим, справимся.

Я усмехнулся, проваливаясь в объятия сна, и не уверен, вслух ли сказал, или просто так громко подумал:

– Нас мало, но мы в матросках!

Дела давно минувших дней

Интересные порядки в Школе...

Официально – никаких гостей. Вообще никаких. Никак. Ни за что. Неофициально – так же.

Что, тем не менее, совершенно не мешает многочисленным сёстрам и систершипам Карины и Марины свободно рассекать по территории спецобъекта. Ну а то, что это сёстры, а не кто-то из персонала, видно издалека и невооружённым глазом: белая форма, отдалённо напоминающая адмиральскую парадку, только без аксельбантов, шнурков и прочих висюлек, с красными вставками на лацканах и обшлагах, строгие юбки чуть выше колена с широким красным лампасом слева, телесного цвета не то колготки, не то чулки, чёрные туфельки на широком низком каблуке. Довершают всё это великолепие чёрные же галстук и ремень с андреевским стягом, с обязательным кортиком в бело-красных ножнах, белые перчатки и, опять же, чёрные фуражки.

На фоне килтов и брюк учениц, да голубовато-серой формы преподавательского состава – выделяются только в путь. Как в анекдоте про Штирлица в будёновке и с парашютом.

Рыжульки – это явно те самые Иртыш и Енисей. У одной волосы, собранные в конский хвост – грива длиннющая, почти до колен достаёт, на кончике стянута хитро заплетённой зелёной ленточкой, удерживающей, если память не изменяет, выполненное в китайском стиле круглое украшение-грузик; у другой – совсем короткая стрижка, с длинной чёлкой справа, создающая ощущение, что парикмахер начинал делать каре, но в процессе настолько увлёкся или упоролся, что закончил с другой стороны едва ли не ёжиком. Но выглядит, без сомнения, круто.

Барышни из оставшейся троицы поджарые, худощавые, невысокие, с фигурами скорее спортивного типа, светловолосые и кареглазые. И, хоть визуально между ними и семейством Рины нет вообще никаких схожих черт, всё равно, видя их вместе, понимаешь – систершипы, не меньше.

***

Океан штормит так, что сразу понятно – тот, кто назвал его Тихим, по ходу дела, использовал метод «от противного», из той же серии, когда бугаёв именуют скелетами и глистами, дистрофика – терминатором, лысого – кучерявым и так далее. Или просто феерично подколол население планеты.

Но не цунами, и ладно. А вот о практике можно позабыть. На полигонах, не подпавших под программу реконструкции, лёд и грязевая каша, фактически – условия, максимально приближенные к уровню "П-2", где П – это Помпеи, а индекс 2 – чуть лучше, чем 1 и 0. Ноль, соответственно, значит только одно: нашему шарику пришёл полный и окончательный гаплык. Единичка – от четверти до половины глобуса на списание. Двойка – минус пара стран. Так что там сейчас резвятся третьекурсницы, остальным строжайше запрещено даже проходить мимо.

А в кафе тихо и пусто. Девы Девами, аватары кораблей и все дела – да вот таким боковым ветерком сдует, и пискнуть не успеешь. Чай, вес человеческий, а не прототипа. Ну и схемой коммуникаций мало кто интересовался. Зря, кстати. Все наружные постройки соединены подземными, очень даже комфортными переходами. Другое дело, что на схеме абсолютно однозначно и масштабно обозначены только пути от общаги и казарм до учебных корпусов и административного здания, а всё остальное прорисовано тонкими линиями, кои легко спутать с разводкой электрокабелей, да упрятано в подвал листа номерными сносками мелким шрифтом – никак безопасники в паранойю играются.

Зато в кафе хорошо. Панорамные окна из толстенного бронестекла позволяют видеть весь разгул стихии, творящейся снаружи, а массивные стены здания внушают спокойствие и чувство защищённости. Времени до отбоя полно, а здесь можно не только вкусненьким закинуться, но и подготовиться к близящимся экзаменам, благо, библиотечная сеть отсюда доступна, да для гаджетов предусмотрены зарядные споты.

Так что сидим мы с Шинджу практически одни, если персонал кафетерия в расчёт на брать, и, обложившись планшетами, учебниками, методичками, справочниками и конспектами, усиленно штурмуем крепость науки.

По измождённому личику и лихорадочному блеску в глазах Муракумо становится понятно, что японка со всем усердием подходит к делу. Нет, она вовсе не лютый трудоголик, как большинство её соотечественников, и бациллы перфекционизма её миновали, но – ей нужны отличные результаты за сессию. Хорошие оценки равно повышенная стипендия, расширенная программа выбора изучаемых общеобразовательных предметов, бонус в виде права на создание собственного клуба, коли нужный отсутствует в сводном перечне, и ещё куча всевозможных мотивирующих приятностей.

Я временами бросал на неё короткие взгляды, пытаясь понять, изменилось ли в ней что-нибудь после сегодняшней ночи... и ничего не находил. Всё такая же опрятная, сосредоточенная, на сложных темах нет-нет, да теребящая подушечками указательного и большого пальцев красные шнурки, стягивающие два коротких хвостика. И мимика та же, и движения.

Не сильно понятная, но очень приятная девушка.

– Всё зубрите? – совершенно неожиданно раздался над моим ухом звонкий голос, а на плечо опустилась узкая кисть с длинными, тонкими пальцами.

– Привет, Ринка, – я рефлекторно потёрся щекой о такую родную ладошку.

– Здравствуй, Карина, – кивнула Шин и чуть порозовела, переведя взгляд куда-то за спину медсестрички. Рефлекторно дёрнула рукой в порыве отдать честь, но по пути одумалась, просто поклонилась: – Здравствуйте.

Кх-м...

Попаднос, однако.

Сделав морду безразличным кирпичом, как и положено для самых уродских фото на самые важные документы, я неторопливо повернулся.

Стоят, улыбаются. Все пятеро, не считая медсестричек нашего курса. В смеющихся глазах никакого осуждения.

– День, – я покосился на пролетевшую за окном ветку. Метров пяти длинной. А может, и всех шести с половиной. – Кх-х-м, день добрый, барышни. Составите нам компанию?

– За тем и пришли, – рассмеялась Свирь, приглашающе махнув сёстрам рукой, и тут же упала рядом со мной, сходу заключив в горячие объятия.

Места, чтобы разместиться всем, вполне хватало – пользуясь случаем, мы с Шин внаглую экспроприировали один из трёх больших столов, рассчитанных на компанию человек в десять-двенадцать. В обычные дни к ним фиг подступишься, а так – всё кафе в нашем распоряжении.

– Собачья погодка, – поёжилась Рина, с неприязнью посмотрев за окно.

Рыжая девушка с необычной стрижкой, улыбаясь, взлохматила её волосы:

– Это тебя ещё за полярным кругом не болтало, Карик.

– Ксеня, ну просила же, – наморщила носик Рина.

– Да ладно тебе, – рассмеялась старшая сестра. – Все ж свои. И вообще, знакомить нас не будешь, что ли?

Карина, смутившись, ойкнула и чуть привстала:

– Я по старшинству, ладно? – получив синхронный кивок от всех пятерых старших, госпитальер начала перечисление, кивая головой на каждую именуемую.

Начала она с длинноволосой серьёзной рыжули:

– Оксана, аватара ГС "Енисей". Ксеня, ГС "Иртыш", – кивок на коротковолосую. – Наши с Мариной старшие сёстры.

– Мила, ГС "Амур", – самая высокая блондинка едва заметно кивнула.

– Ира, ГС "Ангара", – а это уже самая низкорослая, с узкими очками на глазах, с волосами самыми короткими среди троицы сестёр – едва-едва прикрывающими плечи.

– Наташа, ГС "Печора", – кивок на самую худощавую девушку. Цвет её глаз близок к красному, очень пухлые губы, кажется, так и были созданы с чуть приподнятыми в улыбке уголками; волосы, собранные в толстую косу, переброшены вперёд, на грудь. – Наши систершипы.

– Николь, линкор "Император Николай Первый"...

Договорить она не успела – две девушки слитно ойкнули, прикрыли ладошками рты – Ксеня и Ира. Что странно – в глазах их, если я правильно понял и это не обман зрения, кажется, появилось мокрое поблескивание.

– Что-то не так, леди? – поинтересовался я, пытаясь сообразить, что же такого сказала Рина, что сестёр вот-вот бросит в слёзы?

Ирина всхлипнула, быстро утёрла набежавшие слёзы рукавом кителя. Ксеня, встав, обошла стол, обняла сзади, горячо выдохнула в ухо:

– Всё так... А ты... Ты, верно, и не помнишь, Николь...

– Рейд Одессы, Туман, – дрожащим голосом подхватила Ира. – Ты прикрыла наш отход. Ксеня уводила на берег археологов, подобранных на Змеином, я несла детей из реабилитационного лагеря...

Объятия усилились, окрепли:

– Своей жизнью ты спасла наших подопечных и нас самих...

Они говорили, а перед глазами разворачивалась картина, предшествующая тому бою...

Командир, посылающий в дальние дали руководство, умолчавшее об ультиматуме Тумана... Особисты, вместе с морпехами удерживающие периметр комплекса от собственного спецназа, поднятого шишками местного штаба, пока снабженцы торопливо пополняют БК, а техслужбы наскоро сшивают резервные энерговоды и выводят из спячки системы кораблей... Члены команды, досрочно вернувшиеся из увольнительной, со штурмом пробивающиеся к базе... Уханье пусковых шахт плавучих ракетных бастионов "Горка-4" и "Горка-5", прикрывающих город – сдвоенный умный рой сверхзвуковых ракет "Антрацит-2Ф", уходящий вверх, чтобы, спустя несколько минут, превратить часть моря в кипящий ад, хоть ненадолго задержать корабли Тумана, дать время госпитальным судам и гражданским яхтам и лодкам дойти до берега, успеть скрыться в сухих доках и бомбоубежищах...

Ощутив, что по щеке тянется что-то горячее и мокрое, мазнул пальцами, с удивлением заметив влажный отблеск на подушечках. Осторожно слизнул языком. Солёное...

– Видимо, не очень-то и спасла... – буркнул я, стараясь, чтобы голос не сорвался в плаксивое дрожание. Линкоры не плачут. Вообще. Никак. И точка.

Горячие пальцы взъерошили мои волосы, щеки коснулась щека Ксени:

– Мы пережили Туман, Николь, но не выжили при встрече с Глубинными. Всё в порядке, – губы, не менее горячие, чем пальцы, мягко ткнулись в щёку, обожгли буквально физически ощутимой благодарностью. – Всё в порядке, Импи.

– Да, Николь, всё в порядке, – повторила её слова Ира, не таясь смахнув очередную набежавшую слезу. – Рина, девчонки, простите...

– Кхм, – откашлялась Карина, явно сама слегка шокированная поведением сестёр. – Да я почти всё... Не успела представить только Шинджу, воплощение эсминца "Муракумо", – кивок на зардевшуюся Шин.

– Очень приятно, – встав, оранжевоглазая отвесила девушкам традиционный для японцев низкий поклон, символизирующий крайнюю степень уважения.

Аватара "Печоры" несколько секунд всматривалась в лицо Шинджу, бросила короткий взгляд на Оксану, такой же – Ксене.

Енисей, усмехнувшись, подалась вперёд, нависла над столом, опираясь на руки:

– Шинджу... – и, окинув торжествующим взглядом сестёр, припечатала: – Ну ведь вылитая Ульянка, девчонки!

***

Поздний вечер вступал в свои права, до отбоя оставались считанные минуты, а мы сидели с Шин бок о бок на моей кровати и продолжали штурмовать многостраничные таблицы примеров. Впрочем, получалось не очень. По крайней мере, у меня в голове царила гулкая пустота, никак не желающая заполняться щебёнкой перемолотого гранита науки.

– Никки, я в самом деле так похожа на "Урал"?

Хм... Значит, не мне одному учёба в голову не лезет.

Я вспомнил снимок, показанный Ксеней. Невысокая девушка в комбезе техника, с тяжеленной серебристо-белой косой, с жёлтыми, медового оттенка глазами, с богатой россыпью милейших веснушек, покрывающих лицо, шею, грудь и плечи, насколько позволяла увидеть конструкция стандартной форменной майки.

Качнул головой:

– У тебя веснушек нет. И ростом ты повыше, – улыбнулся, вспомнив, с каким недоверием и затаённым предвосхищением Муракумо слушала откровения сестёр Рины и Марины. – Но вы, определённо, схожи. Почти как сёстры.

– А... ты?..

Я внутренне напрягся, подготавливаясь к извечному женскому вопросу с требованием вынести вердикт, кто же красивее...

Не понадобилось.

– Ты... Флагман, ты вспомнила свой последний бой?

– Не бой... То, что ему предшествовало.

Шин развернулась ко мне, убрала в сторону планшет и методичку, сжала руками мою ладонь, словно пытаясь отогреть её.

– Настолько неприятные воспоминания?

Я грустно усмехнулся:

– Скажем так: сильно отличающиеся от официальной версии.

Шин понимающе заглянула в глаза:

– Штабная дурость?

– И она в том числе, Совушка. Потом, конечно, виноватых нашли и сделали внушение у стенки... Но тогда – тогда мы упустили драгоценное время, стоившее жизни многим хорошим людям.

Муракумо придвинулась вплотную, так, что почти касались носами, и пристально посмотрела в глаза:

– Никки, флагман, дерьмо случается... И это не повод опускать руки. Как тогда, в Одессе, по официальной версии, – видя мою ухмылку, весомо добавила: – Это уже легенда, Никки, а легенды всегда выше скучной обыденности. Им никак нельзя умирать, флагман.

Близость Шин, её уверенный голос, горячее дыхание, ободряющие интонации и загадочный, влекущий блеск в глубине янтарных, бездонных глаз...

Подавшись вперёд, я поцеловал девушку в податливые, мягкие губы, готовый и отпрянуть, и извиниться...

Не потребовалось.

На мой поцелуй Шин ответила взаимностью.

Всё тайное...

Неладное мы с Шин почуяли практически одновременно. И Свирь, и Обь на занятиях не появлялись, на практике и в онсэне, не говоря уже о бане, их никто не видел, и, что самое удивительное, и преподы, и инструкторы молчали, как рыба об лёд. Только Мутсу ходила какая-то нервная, наэлектризованная, и одного взгляда на неё хватало, чтобы понять беззвучный посыл: лучше держитесь от меня подальше.

Потом тревогу забила и остальная команда. И самым последним проснулся остальной курс.

То, что что-то идёт не так, стало понятно на следующий день после того, как мы с Совушкой подсели на измену. Ну не будут просто так по территории Школы носиться на гоночных скоростях тентованные мини-фуры, тем более, управляемые Нагато, Ириной и Оксаной. Грузовички практически непрерывно мотались от медчасти до закрытых для постороннего доступа складов, оттуда же по несколько раз на день стартовали и приземлялись необычной формы джамперы, визуально слишком компактные для перевозки массивных грузов, более подходящие, скорее, для курьерской или фельдъегерской службы.

После обеда Ари согнала всю нашу группу в коммуникационный тупичок – поверху ходить до сих пор было опасно, затянувшаяся непогода никак не желала улучшаться.

– С госпитальерами что-то не в порядке, – сходу начала Тихоня.

Все согласно закивали, давая понять, что не одна Левиафан умеет наблюдать.

– И старшие сёстры не появляются ни в столовой, ни в гостевой зоне, – внесла свои пять копеек Катарина.

Под долгим взглядом Грейс и Сони она пожала плечами:

– Я хоть и не субмарина, но чувствительность у меня ничуть не хуже.

– Что делать будем? – поинтересовалась Аида, задумчиво разглядывая потолок.

– Я бы по другому сформулировала задачу, – вклинился я. – Не что делать, хотя и это тоже, конечно, но первоначально – что происходит?

– Логично, – кивнула Шин. – Предлагаю взять медчасть штурмом.

Анубис, кажется, поперхнулась воздухом, а Усугумо только покачала головой.

– А мне нравится эта идея, – согласилась Грейс, плотоядно ухмыляясь.

Я шагнул вперёд, поднимая руки:

– Так, леди, не будем пороть горячку, а то вдруг ей это понравится? – шелест почти беззвучных смешков и разом сбросивший обороты накал страстей послужил хорошим индикатором грубоватой, но разрядки. – Стратеги из нас, чего уж греха таить, хреновые, тактики – тоже не ахти... А вот задницы у нас не казённые, чую, если перегнём палку – наш блистательный студсовет нам таких несказочных люлей выпишет, что даже Хоквуд образца нашего с ним первого знакомства покажется просто ангелочком. И сидеть мы не сможем очень долго, даже не смотря на всю мощь камнусовской регенерации.

Шинджу поёжилась, а Соня и Катарина, болезненно поморщившись, синхронно потёрли попы – видимо, очень живо представили, что способны сотворить с нежными девичьими филеями впавшие в священную ярость Нагато и Мутсу, превосходно владеющие цепным боем. А ведь там ещё и якоря немаленькие...

– Для начала – надо определить вектор опасности. Шансы, что со Свирью и Обью случились какие-то неприятности, предлагаю, основываясь на ровном фоне внутренней связи, считать равными нулю или около того, то есть – незначительными. Что получается в сухом остатке из очевидного?

Анубис тряхнула головой, сверкнула на миг засветившимися глазами:

– Что-то неправильное происходит с Эмден.

***

К вечеру нам всё же удалось выловить Анну. Что самое важное – одну.

Аида ловко притёрла её в коридоре, а остальные, создав толкучку, буквально внесли флагмана в комнату Катарины, Сони и Усугумо.

– Бунт на корабле? – окинув нас хмурым взглядом, поинтересовалась не предвещающим ничего хорошего тоном Нагато.

– Нет, – примирительным тоном сказал я, пробиваясь к ней. – Нас просто гнетёт неизвестность.

– Все перед экзаменами мандражируют, – отмахнулась Анна, явно высчитывая траекторию движения наружу.

– Мы не про экзамены, госпожа Нагато, – встала рядом со мной Ари. – Нас беспокоит отсутствие Марины и Карины.

– С ними всё в порядке, – сверкнула рубиновыми глазами флагман.

– Согласна на их счёт, – кивнув, сделал ещё шаг вперёд. – Но есть ещё одна персона, глубоко нам небезразличная, и о ней мы беспокоимся ничуть не меньше.

– Эмден, – припечатала Анубис, встав рядом со мной. – Что с ней?

Анна болезненно прикрыла веки:

– Ничего серьёзного, слово офицера.

Аида грустно улыбнулась:

– Для "ничего серьёзного" – слишком обширное привлечение специализированного медицинского персонала, включая пять общепризнанно высококвалифицированных Дев Флота и лучшую выпускницу Пекинской Высшей Медицинской Академии за последние двадцать восемь лет.

Нагато покосилась на плотно закрытую дверь, но Ариэлла и Катарина одновременно кивнули:

– Там пусто, мы слушаем, – сказала Тихоня.

– И наблюдение я приглушила, – добавила Дельфин.

Анна вздохнула, потёрла виски, сбросила маску прожжённого офицера, и безупречное лицо её как-то вмиг стало измождённым, усталым.

– Если эта информация просочится за пределы комнаты – вылетим с волчьим билетом все. По крайней мере, эта угроза остаётся актуальной до тех пор, пока особисты не сочтут нужным снять грифы секретности.

– Не томи, Аня, – Анубис подалась вперёд, затаив дыхание и прижав руки к груди. И не Туманница словно, а обычная девушка, всерьёз переживающая за подругу.

– На Эмден сейчас тестируется новая методика адаптации к современным варсьютам. Ада – доброволец, не надо так сверкать глазами. И... Всё с ней будет хорошо, не бойтесь. Увы, больше сказать не могу, – подытожила скупую сводку с полей Нагато. Она закусила губу, с мольбой посмотрела на нас. – И, девушки... Владу этим вопросом не донимайте, пожалуйста, она и без того на пределе...

Нестройных хор заверений был ей ответом.

– Снимаю глушилку, готовность пять, – проинформировала Катарина, дав нам короткую фору на смену рисунка общения.

–...значит, даже в крытых помещениях из-за непогоды нам практику не зачтут? – всерьёз обеспокоенным голосом поинтересовалась Грейс у Нагато. Актриса, блин!