Текст книги "Дредноут по имени Никки (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

Подкрепление?..

Вряд ли.

И времени уже нет.

Два удара сердца.

Кивок капитана-цур-зее.

И, захлёбываясь от избытка энергии, сердце варсьюта выходит на форсажный режим...

...чтобы тут же, натужно икнув экстренным сбросом через распахнувшиеся на полную энергоотводы, замолкнуть.

И не сразу девушка замечает, что доспех функционирует на одних лишь только аварийных источниках питания, а ГЭУ молчит.

И ей требуется ещё некоторое время, чтобы рассмотреть сквозь слёзы обиды, как вокруг неё серебрится сам воздух, и мощные туши матёрых, сильно отожравшихся примитив-эсминцев бессильно клацают зубастыми пастями в попытках пробиться сквозь барьер.

И не враз до неё доходит, что собственный сонар сигнализирует о том, что дно стремительно поднимается.

И, улыбнувшись, капитан-цур-зее, кивнув, как равному, растворяется – последним из духов, как и положено капитану корабля. Сегодня их помощь не потребовалась.

А вокруг уже кипит вода, бьётся белыми бурунами, и от избыточного количества пузырьков воздуха плотность воды становится ниже, и девушка почти мгновенно проваливается в волны сначала по колено, а потом и вовсе – с головой...

...Чтобы, даже не успев осознать случившегося, вновь вдохнуть пропитанный солью воздух – и обнаружить себя на стремительно сохнущей палубе огромного корабля. Настоящего корабля. Чужого корабля.

И ненавязчиво загорается узор на корпусе, сначала белый – стремительно меняющий цвет на фиолетовый, от него – к пурпурному и сиреневому – и вновь возвращающийся в фиолетовую зону спектра.

Сигил Туманного флота.

А авиазвенья, безуспешно опустошив боезапас в серебрящиеся гексагоны защитного поля, возвращаются к праймам – а те, словно передумав, разом забирают восточнее, по широкой дуге минуя и корабль, и почти что мёртвую от усталости канмусу.

И на девушку наваливается усталость. Запредельная, нечеловеческая усталость.

Нервно хихикнув, она пытается подняться на ноги – и, не удержав равновесия, падает на палубу.

И боли она уже не чувствует: к этому моменту разум её крепко и надёжно спит.

***

Она резко открыла глаза.

Вот только не было ничего, гулкая пустота Небытия, а вот – над головой ровные декоративные панели деревянной обшивки. И сильно пахнет лимонами. И глаза слезятся – в помещении очень ярко, хотя источники света визуально не определяются.

А голова утопает в мягкой, толстенной подушке. И неизвестная ткань простыни ласкает лёгкой прохладой обнажённое тело.

Она правой рукой ощупывает волосы, удивляясь их чистоте и воздушности: последний раз они такими были месяца три назад, как раз перед тем, как она вышла в рейд. Поднимает левую руку и непонимающе смотрит на совершенно здоровую конечность: нет ни одутловатости тканей, ни болезненных ощущений в переломанных костях, ни тремора, характерного для постэффекта использования регеля.

А память, до того хранившая равнодушное молчание, вдруг услужливо вываливает на неё ворох последних событий, и, коротко вскрикнув, девушка резко садится на постели. И, не в силах сдержать удивление, рассматривает и своё ложе, и само помещение.

Кровать, растущая прямо из стены, и размерами занимающая едва ли не половину просторной... каюты? На смотровые окна опущены бронезаслонки, а на узких подоконниках стройными рядами возвышаются кадки с лимонными деревьями. Два кресла, разделённые пустым столиком. И десятки картин в простых рамках не то из светлого матового металла, не то из пластика: море спокойное и море, объятое штормом, небеса с причудливо переплетёнными облаками, дикий пляж, чья узкая полоска белого песка с одной стороны упирается в пальмы, а с другой – медленно и неторопливо уходит под изумрудно-прозрачную воду; горы – низкий кряж, затянутый зеленью, и, словно в противовес ему – величественная громада одинокой горы, почти на треть укрытой древними, нетронутыми снегами...

Разная техника, разные методы – от простого карандашного эскиза до гиперреализма. Но во всём чувствуется рука одного и того же талантливого художника. Что-то неуловимое, необъяснимое словами – столь же не поддающееся идентификации и стандартизации, как, например, та же способность канмусу чувствовать друг друга даже на суше – без вспомогательных средств связи и усилителей варсьюта.

В каюте тепло и уютно.

И телу – легко и хорошо, словно она выспалась разом за все три месяца рейда.

Предательски заурчал пустой желудок, и девушка со странной смесью сомнения и плотоядной алчности посмотрела на плоды лимонного дерева.

– Я бы на твоём месте всё же дождалась нормальной пищи, – и, одновременно с внезапно прозвучавшим голосом, её ноздрей коснулся аромат настоящего кофе, заставив не столько вздрогнуть от неожиданности, сколь жалобно прижать руки к недовольно взрыкивающему от голода животу.

Она обернулась, с трудом узнавая обладательницу голоса.

Высокая светловолосая девушка приветственно кивнула:

– Давно не виделись, Эмден.

– И я рада вновь видеть тебя... – девушка замялась, не зная, как теперь обращаться к её спасительнице – при прошлой встрече она недвусмысленно намекнула, что старое имя умерло вместе с ней-прежней.

– Зови меня Агата, – уголки губ на всегда серьёзном лице чуть дрогнули, обозначив улыбку.

– Красивое имя, – улыбнулась девушка. – Мне нравится.

Хозяйка корабля кивнула в сторону стола, и дважды уговаривать гостью не пришлось: та, совершенно игнорируя свою наготу, с ногами забралась в кресло и, едва только Агата поставила поднос с пузатым кофейником и большими чашками, тут же схватилась за питьё.

После четвёртой чашки Эмден, наконец-то, смогла отдышаться и чуть притупить чувство голода.

– Это неожиданно... – задумчиво пробормотала Дева Флота, сжимая в ладонях толстостенную посуду.

– Что?

– Во-первых, неожиданно встретить тебя тут. Во-вторых – кофе и растения...

– Ерунда, – отмахнулась Агата. – Ты предложила опыт, и это было интересно и, действительно, бесценно. И полезно во всех смыслах.

Эмден слегка зарделась: не каждый день тебя хвалит Туманница. Тем более – Туманница с таким прошлым боевым опытом.

– Я рада, что смогла быть для тебя полезной.

Тихо раскрылись створки в, казалось бы, монолитной стене, и, весело перебирая восемью лапками, в каюту вкатился приземистый дроид. Добравшись до девушек, он активировал манипуляторы и, освободив от захватов огромный поднос, накрытый крышкой, водрузил его на столешницу.

– Тебе необходимо поесть, – тоном, не терпящим возражений, констатировала Агата и, придвинув поднос к гостье, сняла с него крышку.

– Я тебя люблю! – пискнула Эмден, подтягивая к себе сразу три блюда, исходящих ароматным паром и сумасшедшими запахами настоящей пищи.

***

– Вынуждена признать, что Имперские верфи далеко продвинулись в методике создания и конструирования мобильных доспехов, – Агата, сладко зевнув, стрельнула взглядом на почти задремавшую с блаженным выражением лица Эмден.

– Это да... Кстати, ты мой варсьют не выбросила?

Тонкие, изящные брови девушки поползли вверх:

– Эмден, напомни, когда я была такой неадекватной, что могла выбросить внешний корпус союзника?

– Агата, не сердись, – примирительно подняла руки Дева Флота. – Просто лично мне хватило бы одного взгляда на ту гору металла и композитов, чтобы понять, что ремонтировать там просто нечего. И утилизировала бы как можно скорее.

Высокая блондинка, фыркнув, лишь откинулась на шезлонг, подставляя обнажённое безупречное тело ласковым лучам утреннего солнца.

– В подсобном помещении лежит, за твоей каютой, – не открывая глаз, сказала Агата.

– Тогда – у меня для тебя сюрприз небольшой, наверное, – оживилась Эмден и, взглядом извинившись за забывчивость, очень споро отправилась по названному адресу.

– Вот, – осторожно, словно боясь сломать, вернувшаяся канмусу положила на столик неприметный цилиндрик резервного хранилища данных.

– Что там? – светлая бровь Агаты немного приподнялась, символизируя некоторую заинтересованность.

– Координаты ушедших Тумана, – серьёзным тоном сказала Эмден.

Блондинку практически подкинуло на шезлонге. Тонкие длинные пальцы схватили накопитель, а в глазах на несколько секунд вспыхнули тёмно-красные звёздочки, – Дева Флота была вполне в курсе, что Туманнице не требуются устройства считывания, чтобы получить доступ к данным в хранилище, а потому и не удивлялась.

– Я бы и ядра попыталась вытащить, будь рядом кто-нибудь из ГПС[5]...

– Не продолжай, Эмден, – улыбнулась – по-настоящему! – Агата. – Я прекрасно знаю, как вам, надводникам, тяжело переносить погружения. Знаю. Но не понимаю.

Эмден грустно кивнула:

– Вряд ли я доживу до того светлого момента, когда появятся доспехи, способные работать в обеих средах для всех, без исключения, Дев Флота...

– Ты собралась так рано прекратить своё функционирование?.. Как говорят люди – умереть?

– Я, можно сказать, перед твоим появлением буквально уже проводила себя в последний путь...

– Но море-то ты увидела, – подмигнула Туманница, демонстрируя, что опыт ею усвоен с максимальной пользой.

– Море – да. Любви – нет.

– Тебе настолько необходима эта простая химическая реакция, что без неё своё функционирование считаешь несовершенным?.. Незавершённым?..

Эмден отмахнулась:

– Не обращай внимания, это сугубо человеческое... Да и стресс вот ещё...

Дева Флота легла обратно в шезлонг.

– Но... Химия – это одно. А тут – совсем другое... Понимаешь, Агата, есть ведь вещи, которые рациональными путями не то, что объяснить – даже близко к порогу понимания не дадут приблизиться. И вот это вот чувство – из той же серии. Когда логика говорит – это простая химия и гормоны, чуть покипит и отпустит, а душа твердит – биологические реакции тут ни при чём.

– Не понимаю, – задумчиво вздохнула Туманница.

– Вот этим, – она постучала пальцем себя по лбу, – не понимаю. А здесь, – узкая кисть легла между грудей, – здесь есть ответы, но нет ключей для их дешифровки.

Они долгое время молчали, каждая – о своём.

Могучий, совершенный корпус корабля Тумана игнорировал качку, плавно и незаметно доворачиваясь так, чтобы солнце постоянно бросало свои лучи на девушек, разместившихся на его палубе, строго по прямой. На некотором отдалении от него кружил дикий примитив-эсминец, ввиду неразвитости мозга не способный ещё понять, что настолько огромная масса вкусного металла ему никогда не достанется. Зубы клацали о пустоту, но пустота – не пускала его дальше, ровной сферой оградив реликт Тумана от любых посягательств извне.

– Эмден... – в тишине, разбавляемой лишь плеском волн, бьющихся о борт, голос Туманницы прозвучал совершенно внезапно. Впрочем, канмусу даже не вздрогнула – настолько глубоко ушла она в свои мысли. – Эмден?..

– Да, Агата?

Ментальная модель корабля смотрела странным взглядом на Деву Флота.

– Эмден... – словно пробуя буквы на вкус, вновь произнесла Туманница. – Мы знакомы с тобой сколько уже?..

– Долго, – пожала плечами аватара крейсера. – Но разве это имеет какое-то принципиальное значение для тех, кто выпал из-под заботливой руки Времени?

– Никакого, – кивнула Агата. И протянула девушке правую руку ладонью вверх. – Но я не про это... Просто... Просто сейчас я вдруг поняла, что не знаю твоего имени. Если верить вашим глобальным сетям, это очень важно для людей.

– Ада, – мягко сказала девушка, дотягиваясь своей правой рукой до неожиданно нежной, прохладной ладони Туманницы.

– Вот теперь мы – точно знакомы, – кивнула Агата, и удовлетворённо улыбнулась.

***

Эмден стояла на берегу крохотного атолла, грустным взглядом провожая быстро исчезающую на горизонте громаду корабля Тумана. С уходом Агаты на душе стало как-то пусто и неуютно.

Но память... Память бережно хранила всё.

И поздний ужин на двоих под звёздным небом южных широт.

И тихую ругань Туманницы, пытающейся распаковать архивы верфей, содержащие полную документацию по ремонту и восстановлению варсьютов. Модули клинчекеров[6] Империи – вещь зубастая, даже если сам доспех уже не подлежит восстановлению, разобран и подготовлен к утилизации.

И довольно улыбающуюся Агату, жестом фокусника срывающую занавески в ремзону. И восстановленный, усовершенствованный варсьют, мягко мерцающий защитным коконом на тестовом стенде...

И полевые испытания, и проверка боем.

И непередаваемый восторг от полной синхронизации с восставшим из небытия доспехом.

И как смущалась в её объятиях Агата, которую Дева Флота, не в состоянии сдержать радость, обнимала и плакала...

И высадку на этом безымянном, лысом атолле.

И целых пять дней спокойствия, умиротворения и счастья – до вчерашнего вечера, пока Агата не получила какое-то сильно встревожившее её сообщение...

И как ночью высокая девушка вошла в её каюту, и обняла, и робко поцеловала, и сказала: "Сегодня не надо слов, Ада. Может быть, только так и можно получить те ключи...", и осталась с ней почти до полудня...

Ада, мысленным приказом сняв плотную защиту псевдоплоти варсьюта с пальцев, неверяще коснулась пунцовых, ещё не вернувшихся в норму после внезапных испытаний, занявших всю ночь и утро, губ. Такая отстранённая, всегда выдерживающая дистанцию, вежливо-холодная – едва ли не до надменности... Агата, сбросив вчера маски и отринув правила, оказалась совсем иной: умеющей слушать и слышать; страстной, горячей,тонко чувствующей и понимающей, такой... родной?.. Именно так.

И никак иначе.

Язык Эмден пробежал по губам – ещё помнящим вкус губ Туманницы, хранящим на себе жар её дыхания – и сбивчивый, торопливый шёпот...

Аватара крейсера встряхнулась под внезапным порывом ветра – и улыбнулась горизонту.

Она точно знала: у неё сегодня появился ещё один стимул жить.

А значит – бой продолжается!

Если с другом вышел в путь...

Тяжёлый у Адмирала взгляд. Попадаешь под такой, и сразу ощущаешь себя виноватым во всех бедах мира: и за то, что Адам с Евой так и не сдохли напару от механической асфиксии, подавившись яблоками Познания, и за занозу в заднице, пойманную рандомным разумным на свежеустановленной скамейке, и за извержение Везувия, и за несварение у нового техника, на спор сожравшего целую половину чайной ложки спецпайка канмусу – и третий день буквально пытающегося покинуть гостеприимный гравитационный колодец Земли при помощи лютой реактивной жопной тяги. И за многое, многое другое, так или иначе происходящее в мире, чувствовал себя виноватым.

А вот за техника вины не ощущал, каким бы весомым и укоризненным взгляд директора не был.

Девы тут вообще ни при чём – сам прихватил плохо лежащий брикет спецНЗ, сам же пошёл в пику отговоркам более мудрых и опытных товарищей. Вывод: сам себе злобный буратино.

– И что же мне с тобой делать, курсант Николь?

– Со мной – ничего, а горе-технарю, сугубо для вразумления, я бы ещё пару пятилитровых клизм вкатила, исключительно заради просветления и приобщения к чувству прекрасного и познания мудрости, изложенной в постулатах ТБ для человеческого персонала Школы.

Директор осуждающе качнул головой:

– Жестокая ты...

– Зато справедливая. Ибо косячит – он, а втухать мне. Это несколько нерационально, господин Адмирал. Признаю, моя вина – пролюбила по девичьей забывчивости брикет, но ведь вспомнила же, когда и где! А то, что его там уже подрезали – за это с подрезателя спрашивать надо.

Адмирал, откатившись на кресле до окна, распахнул створки и, взглядом спросив разрешения, закурил.

– Любителя экстремальной кухни накажем. Если выживет.

– Всё так плохо?

Директор подёргал мочку уха, расфокусированным взглядом косясь на мелкие перистые облака в бездонной синеве небес:

– Пока кишечник остаётся в пределах его тела – шансы выжить есть, конечно. Если подробностей животрепещущих хочешь, лучше расспроси капитана Ин, у неё таких одарённых две-три штуки в год отдыхает в реанимации.

Я потёр переносицу. Определённо, уровень бреда и абсурда сегодня зашкаливает за все мыслимые пределы. Взять хоть отмашку Адмирала, типа, говорим сейчас без чинов и панибратства, хоть внезапно очень живучего техника.

– Господин директор, я, конечно, дико извиняюсь, но, может быть, всё же расскажете, зачем вызвали меня сюда?

Вместо ответа Адмирал толкнул в мою сторону планшет:

– Оттиски ведь при тебе? Вот и ознакомишься самостоятельно.

Я приложил браслет к контактной площадке кардридера и планшет, опознав владельца, выдал скупые строчки текста, суть которых сводилась к следующему: оперативную группу, развёрнутую в рамках проекта "Прометей", ожидает пополнение в лице некоего специалиста по делам с особой размыто-мутной формулировкой Траумфорд А. О прибытии спеца будет отдельное уведомление. Подробности – тогда же.

– Не понимаю, – качнул я головой, в пятый раз пробежав глазами куцый текст. Ожидаемо – новых слов в нём не прибавилось. – Нам нового особиста присылают?

– Если бы, – Адмирал, вот ты морда японская! С таким покерфейсом тебе в азартные игры идти надо было, а не на флот – давно бы без последних резинок в трусах оставил бы всех катал. – Особый отдел только улыбаются и вежливо соскакивают с предложенной темы разговора. Кадры тоже не в курсе.

Я вновь потёр переносицу.

– Господин Адмирал... Разрешите вопрос не по теме?

– Задавай, – благожелательно кивнул директор, прикуривая вторую сигарету от окурка первой.

– Спасгруппа – это хорошо, конечно, но – не маловато ли нас?

– Мало, – сходу согласился начальник Школы. – Но ничем помочь не могу.

– Жаль... Я здесь ещё нужна?

Японец отрицательно качнул головой:

– Беги на занятия, только секретарю напомни, чтобы учебную часть уведомила.

– Будет сделано, – козырнув, развернулся по-уставному и как можно скорее покинул кабинет.

***

– Нипонял... – хором протянули мы со Свирью, а Тихоня даже на секунду отвлеклась от избиения младенца в лице Спики. Только Мутсу, ведущая у нашей группы занятия по рукопашке, не удивилась.

У дорожки, ведущей околотками к Школе от используемого штрафниками полигона, стояла небольшая компания девушек. Грейс, Шин, Катарина – их не узнать невозможно, а последние две только смутно запомнились. Насколько помню, обе – аватары не то эсминцев, не то лидеров эсминцев.

– Группа-а-а, стойсь! – скомандовала Влада, а когда мы выстроились перед ней, девушка, сцепив пальцы в замок за спиной, прошлась перед новенькими. – Итак, граждане алкоголики, хулиганы и тунеядцы... Хм... Нет, это из другой оперы. Хотя что-то и как-то есть, определённо.

Развернувшись на пятках, инструктор двинулась в обратную сторону:

– Новенькие! Если вы считаете, что вас запихнули к штрафникам в силу вашей психологической неустойчивости, невозможности работать в команде или по какой-либо иной причине – уверяю: вы ошибаетесь. Всё гораздо хуже.

Чуть качнувшись вперёд, краем глаза заметил, как побледнела Гнейзенау, распахнула глазищи Муракумо, и только Дельфин осталась спокойна.

– Всё гораздо хуже, да, – подтвердила Мутсу. И, явно совершенно неожиданно для новеньких, улыбнулась: – Вас сюда направили не потому, что посчитали бесполезными отбросами, имбецилами или профильными рукожопами. Здесь вы по одной причине: вы – другие. Психологически другие. Все вы, в той или иной степени, но делаете акцент на товариществе.

Влада остановилась, окинула наши куцые, но стройные ряды потеплевшей зеленью взгляда:

– С точки зрения официальной военной доктрины ОФ ООН вы – таки мусор и компост, и, вообще, крайне неблагонадёжные элементы, подлежащие изоляции или списанию на берег как можно скорее ввиду тотальной опасности при исполнении боевых приказов, – Мутсу, хмыкнув, вновь двинулась вдоль строя. – Насколько такой подход ошибочен, думаю, объяснять не надо, вы все спокойно можете ознакомиться с официальными данными о потерях среди канмусу в рядах Объединённого флота. Для тех, кто ещё сомневается, поделюсь сведениями неафишируемыми, но общедоступными. Подход руководства ООН можно озвучить так: приказы командования убер аллес, а Девы Флота как-нибудь ещё появятся.

Дойдя до конца строя, Влада развернулась и столь же неторопливо двинулась обратно.

– Так вот. Не появятся. Ещё некоторое время наши сёстры будут инициироваться, лавинообразно, по нарастающей, что яйцеголовые из ООН почему-то однозначно и крайне избирательно трактуют как позитивные векторы борьбы с Дочерьми Бездны. Однако потом прогнозируется резкий спад до нуля. Банально закончится список кораблей, построенных людьми. Надеюсь, не надо говорить, к каким последствиям это приведёт?

Мутсу остановилась.

– Попытки проводить принудительную инициацию ни к чему не приводят, как бы веруны ни трясли своими знаками веры, и какие бы теории ни выдвигали учёные. И клонирование тоже мимо кассы. Получающиеся тела, не имея совершенно никаких отличий от исходников вплоть до самого позабытого и бесполезного генетического мусора, и являясь их полнейшими, качественнейшими репликами, разумом и силами не обзаводятся. Никак. Совсем никак. Обычные люди – без проблем, а Девы Флота – облом-с. Не получают клоны канмусу ни сил, ни способностей, ни разума.

Влада с непередаваемой болью во взгляде посмотрела на нас:

– Мы были в клон-центрах, как и многие другие из первых поколений. Девочки, это действительно страшно, – голос девушки дрогнул. – Сотни саркофагов, тысячи коек с уже готовыми клонами Дев... И все – полные овощи. Растения с нулевой мозговой активностью и внутривенным питанием. Это страшно... – вновь повторила Влада, – видеть тысячи не-живущих, узнавать многих из них в лицо – и понимать, что это лишь пустые оболочки, и ни разума в них, ни души нет. И не будет. А рядом... Рядом, буквально через стенку, успешно проходят все тесты на разумность, интеллект, когнитивную деятельность, социальную приспособляемость клоны, полученные из обычных людей.

Мутсу поспешно отвернулась, очень быстро, но мне хватило этого мгновения, чтобы успеть увидеть, как в уголках её глаз собираются слёзы. Влада некоторое время молчала, стоя спиной к нам, а мы – мы чувствовали, что ей это нужно. И потому – молчали, не шевелились. И старались не то, что не дышать, но даже моргать медленно и неторопливо.

Влада вновь повернулась лицом к строю, спокойная, сосредоточенная.

– Итак, ваша группа является пилотной в рамках проекта "Прометей". Программа имперская, с соответствующими стандартами обучения, цель: развёртка и применение прогрессивных методик воспитания Дев Флота на базе иностранных Школ дружественных государств. Данный литерный проект подразумевает создание спасфлота на основе максимально психологически совместимых учащихся Школы.

Влада, отдав честь, широко и открыто улыбнулась:

– Добро пожаловать в спасфлот, Девы. Надеюсь, вы оправдаете возложенные на вас надежды.

Ответом ей был слитный, дружный рёв девяти молодых глоток:

– Не подведём!

***

Место встречи изменить нельзя.

Порой мне кажется, что онсэн, разбитый на множество отдельных купален, воздвигли на территории Школы исключительно стараниями неисчислимого штата психологов. И теперь здесь по вечерам стайки девушек, только-только осознающих всю глубину задницы, в которую попали, или же уже осознавших, могут потрепаться по душам.

Теперь уже на правах полноценного официально штафбата, неофициально спасэскадры, мы всей толпой завалились в седьмую купальню.

В течение дня познакомиться толком не получилось, в процессе ужина тоже – после целого дня рукопашки, и голыми руками, и в тренировочных сьютах, мысли о том, чтобы поскорее закинуть хоть что-нибудь в жерло биореактора, по какой-то нелепой ошибке именуемое желудком, забивают всё остальное.

И вот, когда все устроились в воде, Муракумо взяла слово:

– Хидори, аватара эскадренного миноносца "Усугумо", тип "Фубуки", подтип "Фубуки", – кивнула она на уважительно поклонившуюся девушку. – Мой систершип.

От Шинджу она отличалась лишь более худосочным, совсем ещё подростковым телосложением, коротким каре тёмно-каштановых волос, да пронзительно-синими глазами. Но в целом – что-то отдалённо-родственное в них ощущалось.

– Хидори моя двоюродная кузина, если я правильно оперирую понятиями английского языка, – потупив взгляд, пояснила Шин.

– А я Софья, воплощение ПКР "Москва", – приветливо помахала рукой вторая девушка. – Можно просто – Соня. За всякие "Ква", "Мося" и "Масяня" – бью сильно, больно и очень неаккуратно.

Боевитая девочка. Последняя фраза просто не могла не вызвать улыбки.

Но бить реально умеет. Не знаю, как правильно называется её стиль боя, но от боевого самбо, преподаваемого Владой, равно как и от ариэлловского крав-мага, отличается конкретно. И данное ей тело девушка использовать умеет прекрасно: с толком применяет и инерцию, и скорость, и ограничения, задаваемые как массой, так и ростом. И, опять же, работает быстро и экономно, без лишних телодвижений и ненужных азиАЦЦких мартовских кошкоподобных воплей.

После непродолжительного знакомства и процесса запоминания имён и воплощений, разговор плавно скатился на больную тему:

– Значит, мы, всё же, не банда отморозков, а вполне себе цивилизованные спецвойска? – спросила Соня, сосредоточенно переливая из одной руки в другую поднятую из онсэна воду.

– Вроде того, – кивнула Свирь. – Флагман?

Через полминуты до меня дошло, что все смотрят именно на меня.

– А с чего это я флагман? Вчера моя очередь закончилась, теперь вон Ариэлла у нас главная, если кто забыл, так что на этой неделе у неё очередь голове пухнуть и болеть.

Рина толкнула меня кулачком в плечо:

– С твоей же подачи проект стартовал, значит, флагман этих безобразий – ты.

– Флагман, флагман, – закивала Шинджу её словам.

Блин... С Муракумо ведь ещё надо что-то решать... Хотя бы выяснить, что именно она вкладывает в это отношение и чего видит в какой-либо перспективе, особенно теперь, в условиях работы в одной группе.

Ладно... Доживём – посмотрим.

– Не спецвойска, – вздохнув, окинул взглядом нашу шайку-лейку, и поправил: – Спасвойска. Что, конечно, не сильно отличается, если вспомнить историю. Ударный кулак – Грейс и я. Разведка и прикрытие, как понимаю, на Софье и Тихоне. Ками и Рина – наше обеспечение и здоровье, а заодно – последний боевой резерв. Огневая и противолодочная поддержка – наши легконогие милашки Шин, Катарина и Хидори.

– По-хорошему, – продолжил я, – нам бы какой-нибудь скоростной девоносец нужен, при том достаточно вместительный и оборудованный, чтобы и в море долгое время находиться, и ремонтно-оздоровительные мероприятия практически любой степени сложности проводить, так сказать, не отходя от кассы. Ибо спасательные операции – это не только тихонько прокрасться на поле боя и выдернуть раненых и выведенных из строя. Это ещё и реально опасные рейды вглубь территории противника за своими, отбившимися от конвоя или потеряшками, или загнанными на острова и рифы...

– Если я, рискнув своей жизнью, смогу продлить жизнь хотя бы паре Дев Флота, – твёрдо сказала Грейс, – то это уже достойная плата.

– Спасём. И не раз, – улыбнулась Ариэлла. – Если на учёбке выживем.

– Лишь бы майору снова резьбу не сорвало, – тихо добавила Хидори, зябко погладив плечи.

– Не сорвёт. У мальчика завелась девочка, которая не даёт стрессу накапливаться в организме, – Карина, кивнув в подтверждение своих слов, замолкла, изучая загадочно поблескивающими глазами новеньких.

– Девочка?

– Девочка, девочка, – закивала Свирь. – Из медсанчасти, не то фельдшер, не то биотехнолог, кореянка такая симпатичная, помните?

Я погладил коленку Рины, привлекая внимание:

– Ты у нас сухопутную разведку заменять будешь?

– А пор куа бы не па? – улыбнулась девушка. – Без грифов секретности, конечно, но вполне могу. Тем более не узнать данный факт было бы верхом рассеянности и раздолбайства: всё же с сестрой до сих пор треть дневного времени проводим у капитана Ин.

Свирь зажмурилась, потянулась, сладко-сладко зевнув, и – запустила цепную реакцию: первой чарам рефлексов сдалась Соня, следом за ней, с подвыванием и утробным взмуркиванием, не удержался и я, от меня заразу подхватили одновременно Шин и Гнейзенау... И, спустя несколько несчастных секунд, вся купальня заходилась в зевках, тщетно прикрываемых ладошками, а вода, разбеспокоенная движением девятки тел, кажется, собиралась уже на штурм низких бортиков.

Решение пришло быстро: физиономией в воду, закрыв глаза, и продержаться с десяток ударов сердца, попутно прикрывая уши. Вынырнув, узрел восемь затылков, разноцветными кочками торчащие из купальни. Плотная взвесь горячих испарений только добавляла шарма иррациональности открывшейся картине.

Наконец, остальные девушки одна за другой тоже вынырнули, со смехом отфыркиваясь и смахивая капли воды с лиц.

– А если серьёзно, – подытожила, отсмеявшись, Рина, – то вряд ли занятия у нашей группы будет вести майор. Слишком большая разница в подходах между тем, что является ядром методики в Империи и тем, что преподаёт Хоквуд.

– Думаешь? – с затаённой надеждой спросила у неё Шинджу, в голове которой майор, похоже, однозначно являлся персонификацией всего унижения в мире.

– Знаешь, – авторитетно кивнула Свирь, а аватара "Москвы" подтвердила её выводы:

– Его задача – выбить из наших голов всё гуманное дерьмо, и заменить образовавшийся избыток пустого места рефлексами, ориентированными на беспрекословное, рефлекторное исполнение приказов. Для работы в составе больших эскадр, флотилий и в масштабах флотов – безусловно, тактика годная. Но для малых групп, мягко говоря, избыточно деревянная. Тем более для групп, выбивающихся из схемы "получил приказ – выполнил приказ по шаблонам".

Мы не сразу обратили внимание на то, что Хидори тихонько плачет, склонив голову так, что влажные волосы почти полностью закрывают лицо. И только подрагивающие худенькие плечи с остро очерченными, выделяющимися косточками ключиц, предательски подрагивали.

Первой отреагировала Муракумо: миг, и вот уже девушка, преодолев половину купальни и не оставив при этом за собой привычного шлейфа поднятой движением волны, обнимает Усугумо, прижимает к себе, гладит по мокрым волосам и спине, что-то очень тихо шепчет ей на ушко.

– Хидори, что случилось? – Грейс и Ариэлла вскинулись разом, попутно умудряясь не только двигаться к девушке, но и мониторить окружающую обстановку на предмет вероятной незамеченной опасности.

И только через долгую минуту эсминец, чуть успокоившись, смогла сквозь поутихшие всхлипывания выдавить из себя:

– Ос-с-ставш-ш-шихся там д-д-девоч-ч-чек ж-ж-жалко...

Концепция усиления

Перекатом ухожу с предполагаемой траектории снаряда, а память подкидывает из своих сумрачных глубин ассоциацию с древней шуткой: был-де молодец один, и писал он забугорной мадаме о бытие русском, и очепятался столь эпично, что с его лёгкой руки Россию ещё энное количество человек стали считать родиной психопатов и отморозков. А всего-то и было сделано, что в рассказе о зимних развлечениях детей, рассказывая об игре в снежки, вместо "snowballs" парень использовал "iceballs".