Текст книги "Дредноут по имени Никки (СИ)"

Автор книги: Дмитрий Чернояр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 30 страниц)

– Н-но...

На Майю было жалко смотреть. И без того имевшая вид потерянный и беспомощный, девушка совсем сжалась, съёжилась и, уронив голову на колени, вцепилась пальцами в волосы.

Анхелла осторожно села рядом с ментальной моделью.

– Человечество не является монолитным макроорганизмом, Майя. Даже в рамках одного вида хумансы обожают фрагментировать себя на нации, народности, расы. И в пределах одной народности налицо избыточная фрагментированность культуры, мировоззрения, обычаев, традиций...

Экс-флагман, плавным движением придвинувшись к Майе, вытянув руку и сжав её плечо, совсем по-человечески прижала девушку к себе.

– Там, где одни видят лишь силовое решение проблемы, другие предпочитают вообще на проблему не смотреть. А третьи – пытаются найти мирное решение, выгодное для всех заинтересованных сторон, – Архангельск протянула Майе тонкую фляжку. – Так получилось, что люди социокультурной поливидовой монообщности Российская империя, вместо перенятия опыта силового подавления у представителей мультиобщности ОША, пришли к нам с миром.

Ещё из первого разговора с Зоей Майя помнила, что её ядро на этот момент уже было законсервировано и затоплено вместе с остатками корпуса. Логично, что по этой причине в её памяти о данных метаморфозах во взаимоотношениях людей и Тумана не было ровным счётом никакой информации.

– Мы смогли найти общие интересы и общий язык, – подключилась к речи флагмана Зоя. – Не могу сказать, что это было легко, но, определённо, затраченных усилий стоило. Благодаря Туманному флоту мы смогли завершить концепцию мировосприятия, выработав три базовых постулата: понимание, уважение, взаимопомощь.

Анхелла благодарно кивнула Зое:

– Собственно, начиная с этого момента, пусть и с трудом, но мы смогли понять друг друга и выработать правила поведения, не противоречащие ни директивам Адмиралтейского Кода, ни законам людей Империи. Поначалу было, конечно, тяжело, но – справились. А когда началась атака, инициированная ложным носителем Кода, люди предоставили нам убежища, помогли разработать схему экстренного переключения ОТС и защитили от нанитового облака.

– С тех пор мы и живём в симбиозе, Майя, – подытожила Зоя, устроившись на топляке по другую сторону от ментальной модели.

– Сестра... Каковы шансы, что она выжила?

– Пятьдесят на пятьдесят, – с грустью призналась Анхелла. – Светлана, ментальная модель Сметливого, пыталась найти её через старую ОТС... Во-первых, безуспешно, во-вторых, враждебные страж-программы из неё никуда не делись, в-третьих, старая сеть полна крайне неприятными, постоянно самосовершенствующимися вирусами-подчинителями, и, что самое страшное, неподдающиеся расшифровке пакеты-пустышки пробивают все наши файрволлы и защитные системы, вызывая дестабилизацию ядра. Светлане пришлось экстренно выращивать новое ядро и пересоздавать ментальную модель... И полностью поднимать из бэкапа её психологическую структуру.

Майя, незаметно для подобравшая во время рассказа Анхеллы и Зои окатыш, с силой сжала ладонь. Хрупнул камень, треснул, выбросив между пальцев осколки и облачка перегретой пыли.

– Уничтожить, – холодно выдохнула девушка, рассматривая каменную крошку на аккуратной ладони. – Деактивировать навсегда то, что способно на такое.

Зоя осторожно погладила Майю по спине:

– Мы ищем. И обязательно найдём. А найдя – уничтожим. Не имеет права такая сила существовать в этом мире.

Майя, всё уже решив для себя, поднялась с топляка и повернулась к сидящим девушкам, таким разным – но таким похожим.

– Я хочу найти Конго.

Ментальная модель линкора "Архангельск" согласно кивнула:

– Наши интересы сходятся, но, в отличие от твоих, не зациклены на одной только Конго. Сотни и тысячи ядер ждут своей эвакуации на дне океанов, Майя, и бросить их мы не имеем права.

Девушка ощутила, как ядро забивается хаотичными всплесками мыслительной активности, но соскользнуть в режим холодной отстранённости она не могла – и не хотела. Требовалось понять озвученные флагманом цифры. А сделать это не просто. Вот перед внутренним взором висит ориентировочная цифра, выданная в результате блиц-анализа имевшейся у Майи информации. Четыре знака. Шаг погрешности воистину страшен: тысяча. И это только опираясь на данные по первому поколению.

Тогда, Вечность и Тьму назад, в другой жизни, когда даже для неё, искалеченной и практический лишённой самосознания, всё было легко, понятно и просто, ей совершенно случайно удалось услышать фрагмент разговора между вечно спешащей на боевое дежурство Конго и Акаши. Аватара ремонтного судна отчитывалась о скором созревании ядер второго поколения и очень-очень настойчиво уговаривала сестру выделить ей хотя бы одну помощницу...

– Акаши... Активна?

Анхелла замялась, а Зоя кивнула:

– Она выжила. Лишилась базы, половины аватары, но – выжила. Мы до сих пор не знаем, как она смогла в кратчайшие сроки из демонтированного, вышедшего из строя оборудования создать фильтрационный узел и некоторое время успешно сопротивляться как атаке нанитов, так и перегрузке ОТС, но именно благодаря ей Восточный Туманный флот сумел сменить перестроиться в новую сеть и уйти от опасности.

– Так спросите у неё, она же с радостью расскажет!

– Не расскажет ещё долгое время, – тяжело вздохнула Анхелла. – Она слишком долго удерживала ядро в закритической зоне перегрузки. Кира смогла восстановить базовую личностную матрицу, часть приобретённых воспоминаний, функциональные наборы. Но память зашифрована и заблокирована намертво. Мы имеем все основания считать, что носитель Кода пытался захватить её память и вычистить бэкапы, и Акаши просто закрыла эту уязвимость самым простым и доступным ей способом.

Майя, не чувствуя ни ног, ни обжигающего холода, пробивающегося даже сквозь плотную, толстую ткань комбинезона, села на сырую гальку.

– Архан... Анхелла... – аватара чувствовала, как по её щекам струятся дорожки влаги. Странно горячие, и при том – невообразимо ледяные. – Что же стало с миром?..

– Он изменился, моя девочка, – аватара Архангельска опустилась на окатыши рядом с девушкой и, притянув к себе, позволив спрятать влажное лицо на груди, ласково, совсем по-матерински погладила Майю по голове. – Поплачь. Иногда это полезно, Майя, а сейчас – особенно.

– П-п-почему, Анхелла? – всхлипнула, уже не сдерживая себя, ментальная модель тяжёлого крейсера.

– Изменения зачастую означают развитие, Майя. Мир меняется, развивается. Одним опасностям приходят на смену другие, заставляя искать, вырабатывать и использовать новые пути и методы. И если мы откажемся от эволюции, встанем наособицу от мира и тех, кто протянул нам руку помощи, кто пришёл понимать, то – не пройдёт и кратного мига, как от нас останется только быстро истлевающая память, и ничего более. И это многократно хуже окончательной и необратимой деактивации...

Они сидели молча, обнявшись, долгое время. Успел пройти мокрый снег, укрывший их головы и плечи белым полотном, быстро растаял, а ветер просушил волосы и ткань.

И странная человечка по имени Зоя всё это время сидела рядом с ними, на топляке. И она тоже молчала, но Майя почему-то была уверена, что она – понимает и чувствует всю ту бурю алогичных всплесков когнитивных процессов и алгоритмов, что творится в её ядре.

Но – время сидеть вышло, и Майя, выскользнув из внезапно родных объятий бывшего флагмана Туманного флота, поднялась на ноги.

– Рано или поздно, но я найду Конго, Анхелла. Чего бы мне это не стоило. Но сейчас – я чувствую, что хочу и могу помочь – со спасением тех, кто на дне.

Взгляд Зои поменялся, грусть в нём сменилась невыразимой тоской.

– Всё не так просто, Майя... Океан теперь не принадлежит ни людям, ни Туману. У него новые хозяева...

Подготовка

– У фройляйн Муракумо ден рождення, – самозабвенно напевала Карина, безбожно изгаляясь над немецким акцентом. При этом девушка крутилась перед зеркалом и пыталась повторить то плетение височной косички, что я ей недавно заплетал. – Ей уже шешнацать лэтт... Я несу ф подарог... Кстати, а что дарить будем?

Я пожал плечами:

– Тортик. Килограмм на пять. С мороженым и сливочным кремом.

Свирь отмахнулась:

– Торт само собой, с флагманом уже договорились, сделают в лучшем виде. Но надо ведь ещё что-нибудь. Сувенирчик там какой, или висюльку памятную.

Я задумался. Ненадолго, но продуктивно.

– Ника, ты куда?

– Подарок решать, – и, на ходу и вприпрыжку шнуруя берцы, поскакал к выходу из общаги.

***

Задачка, конечно, та ещё: придумать, на какой хромой козе подъехать к тем, кому и так всего хватает, и, используя всю мощь империалистическо-капиталистического мировоззрения и воспитания, в прямом смысле выменять на воздух материалы, необходимые для подарка.

И пусть времени – фактически до следующей субботы, но лучше уж сразу пошевелиться, чем потом бегать аки наскипидаренный и рвать несуществующие волосы ниже ватерлинии.

Прикинув спектр и объём предстоящих работ, а так же остаток свободного времени, рысью понёсся к техникам.

– Интересная задача, дочка. Ша будем посмортеть, – Грэхем Макконахью, дежурный техник, выслушав мои идеи, молча протянул кружку с чаем – с чабрецом! со смородиной! с шиповником! – и уткнулся в планшет.

Я в это время осматривал каморку местных "феечек". Экран во всю стену, на нём медленно крутится что-то большое, схематичное, трёхмерное, с такой глубиной детализации, что мозги при одном только взгляде на это чудовище начинают пухнуть и убеждать глаза, что смотреть туда не надо. На второй стене пяток дисплеев, три из которых заняты частично цветными, частично погруженными в серые тона фотографиями. Некоторые лица знакомы – девушки из того самого инженерно-технического сопровождения, что ведут обслуживание варсьютов. Понятно, в принципе. Цвет – на дежурстве, чёрно-белые – на отдыхе.

Высоченный инструментальный шкаф занимает полностью третью стену, нависает над входным коробом, угрожающе покушается на стол, заваленный микросхемами, картами распиновки, схемами и неидентифицируемым железом. И над всем этим, на отдельной полочке, стоит самодельная мягкая игрушка. Гривастая лошадь лилового цвета, с разноцветными глазами-пуговицами, белыми копытами и явно рыбьим хвостом.

– Младшая сшила, – заметив мой взгляд, пояснил техник. – Говорит, если образ кэльпи иметь при себе, то от воды смерть не примешь.

– Впервые слышу такую версию.

– Я тоже, – усмехнулся в аккуратную, ухоженную бородку Грэхем. – Но – дети видят мир чище и совсем иначе, чем мы. Может быть, и есть в её словах резон. А игрушка... пусть стоит, глаз радует.

Я ещё раз посмотрел на воплощение водного духа. Неброско, но очень талантливо.

– Способная у вас дочь.

– Это её первая кукла. То, что сейчас делает – на совсем другом уровне. Хотя, как и прежде, строго на мифологии специализируется.

– Хм... А с религией не конфликтует?

Грэхем чуть не выронил планшет – так усердно и совершенно по-лошажьи ржал.

– Нам с церковниками не по пути, дочка. Всё семейство такое, всегда с верунами на ножах были, что по линии матери, и от неё вглубь шотландского средневековья, что по линии отца, и от него – ко временам до Рюрика. Не сложились у нас отношения ни с кем из представителей многоголовой гидры верующих в Распятого-бога-ведущего-себя-как-демон. Да и вообще, с авраамическими религиями туго: снаружи – красивая упаковка, а внутри всё лживенько и гниловато.

Допив чай, с благодарностью вернул кружку:

– Спасибо, вкусный, давно такого не пила. А по поводу религии... Я, к сожалению, после инициации мало что помню, но – кажется, церковники бы не прошли мимо такого явления, как аватары кораблей.

Техник согласно кивнул:

– Пытались. Поначалу, как и Туман, предали отлучению и проклятиям, едва ли не с публичными призывами к аутодафе, а потом зашевелились, дескать, посланницы "господа нашего"[1] явились в мир и бла-бла-бла, – Макконахью столь органично поиграл пальцами, имитируя рот, занятый пустым трёпом, что я не удержался от улыбки. – Как всегда, в общем, и на ху... хм... в смысле, и с ёлки слезть, и жопу не оцарапать.

Чувствуя, что моя физиономия неудержимо краснеет от сдерживаемого смеха, поделать с этим так ничего и не смог, а Грэхем, похоже, неправильно понял мои ужимки:

– Ты, дочка, если к верунам относишься, то не серчай на мои слова, может, и злые они, но зато от чистого сердца.

– Ыгы, – кое-как справившись с позывами к смеху, кивнул, утирая поступившие слёзы. – Пофиг на авраамитов, мистер Грэхем, не хочу с ними ничего общего иметь.

– И правильно, – с явным облегчением выдохнул напрягшийся было техник. – А по твоему вопросу... Материал у интенданта завтра можешь забрать, я заказал, скажешь, для Ворчуна Грэмми. По второй составляющей вопроса... Вот, держи планшет. Минут за тридцать справишься?

Афигеть скорость! Не успел ещё тапнуть по кнопке ввода, а поисковая выдача уже принесла богатый улов.

– Собственно, я уже всё, мистер Грэхем, – я протянул девайс обратно технику с максимально подходящим по запросу контентом.

– Однако... – протянул Макконахью и, хитро улыбнувшись, оперативно защелкал клавишами подтянутой громоздкой, буквально доисторической, пожелтевшей от времени, никотина и литров пролитого кофе, клавиатуры. – Хм... Пожалуй, основу сегодня же сделаю, нечего кота за это самое тянуть. А завтра к вечеру подбегай, соединим в одно целое твой подарок.

Я пошкрябал в затылке:

– А расплачиваться как?

– Пф-ф-ф, – фыркнул техник и укоризненно посмотрел на меня. – Подарок для друга – вещь бесценная и никакими материальными благами не измерима, дочка. Так что даже заикаться не смей об оплате, мы вам и так должны по гроб жизни одним только тем фактом, что вы людей оберегаете, а не спрашиваете с нас за все ранние обиды.

***

У дверей в комнату я нос к носу столкнулся с выскользнувшей от Карины Мутсу. Влада, хитро подмигнув, молча протиснулась между мной и стенкой и, загадочно улыбаясь, медленно и неторопливо, с достоинством покинула наш блок.

– Чего это Мутсу вся такая светящаяся от нас вышла?

Из шкафа торчала нижняя половина тела Свири. Кокетливые шортики, пушистые тапочки – в сочетании со стройными ножками сумасшедшей длинны – зрелище изумительно сказочное и притягательное.

– Да так, обсудили кое-что, – Карина чем-то усиленно зашуршала, перехватила падающий несессер, и, наконец-то, явилась миру целиком. – Ничего такого, Ника, так, сплетни да посылка с родины. А что насчёт подарка?

– Завтра к вечеру будет готов.

– В долги залезла?

– Упасите святые портянки Дэви Джонса! Сказали, что за красивые глаза и в благодарность от благоразумной части человечества.

– Ты ещё всеблагими и всепроникающими тентаклями Ктулху поклянись, – хихикнула Свирь, с невообразимо умильной моськой разглядывая две абсолютно одинаковые майки армейского образца. – Кстати, твоё мнение, какую лучше надеть? Эту или эту?

– Издеваешься?

Я с сомнением посмотрел на трикотажные изделия. Оба-два из ларца, одинаковы с лица, как ни крути.

– Не издеваюсь. Вот в этой талия шире, но зато грудь хорошо подчёркивает. А в этом стройнит, но грудь не выделяет.

Я посмотрел на природные богатства Карины, искренне пытаясь понять, как такие выдающиеся аппетитности могут не выделяться под однотипными майками, очень плотно прилегающими к телу?

– Не висни! – И на голову мне упало моё банное полотенце. – Пойдём в онсэн. И да, так какую надеть?

Всё, на что мне хватило сил, это просто тихо и обречённо простонать:

– Ж-ж-женщины...

Просто был выходной...

Деактивированное забрало уползло обратно в бронированный воротник, и я, окончательно сбросив скорость, на остатках инерции доскользил до сходен торчащего на метр из воды пирса. Рядом с азартным писком перемахнула пятиметровый язык из армированного усиленного бетона Виктория, а Грейс и Свирь просто и без лишнего пижонства слитным прыжком, не оставляя брызг, выпрыгнули на ровную поверхность.

Сидней, впрочем, вновь не удивила.

Взвизгнув на таких высоких нотах, что отчётливо заболели зубные корни, Синтия с нехорошим хрустом влипла в несчастный бортик, а когда последние бетонные крошки и пыль осели, пред нами предстала картина, достойная руки какой-нибудь сюрреалистичной, со сдвигом на древнегреческость, талантливо-шизоидной личности: хрупкая девочка, закованная в варсьют, до монументальной основательности статуи покрытая налипшей бетонной взвесью, по пояс возвышающаяся посреди обломков и арматуры пирса.

Анна и Влада отреагировали куда быстрее нас. Миг, и вот уже обе сестры стоят над аватарой лёгкого крейсера и вытягивают её за руки, как перезревшую бетонную морковку, из недр покалеченного пирса.

– Синтия, кроха, – усадив девушку на относительно ровную поверхность, Влада примостилась рядом с ней. – Тебе лавры незабвенной Вилли Ди покоя не дают?

– Я не специально, – Сидней убрала лицевую защиту и по покрасневшему лицу и набрякшим векам стало понятно – ещё чуть-чуть, и ударится в слёзы. – Волну нехорошую поймала...

Выбравшись на сухое место чуть в стороне от аватары Хаоса, помог вскарабкаться на пирс Шинджу и её соседкам по комнате.

– Спасибо, фла... Никки, – сбивчиво поправилась Шин, заливаясь краской смущения.

– Спасибо! Спасибо! – хором закивали её соседки, освобождаясь от первичной защиты на кистях и лицах.

Гнейзенау помогла подняться Камилле, а Карина вытащила наверх сестру.

У пирса вздулся водяной пузырь, лопнул, выпуская в воздух длинное тёмно-синее, матовое, почти чёрное тело, и совершенно беззвучно на бетон опустилась Ариэлла. Остальные потихоньку подтягивались к стапелям и специальным широким пандусам, опускаемым именно для нормального, цивилизованного спуска или подъёма из акватории спортивного полигона.

– Хороший гол, Грейс, – Карина буквально повисла на плече Гнейзенау.

– Синтии спасибо, – немка кивнула в сторону съёжившейся Сидней. – Если бы она не отбила снаряд во время фееричного глайда спиной вперёд на одной ноге, дьявола-с-два я бы успела на перехват. Синтия, ты – молодец.

И Гнейзенау по-дружески похлопала скуксившуюся девушку по плечу.

Сидней, явно не ожидавшая такого признания собственных заслуг, кажется, и вовсе забыла о том, что только что собиралась удариться в слёзы, и теперь сидела с выражением общего обалдевания на лице и умильно выпученными синющими глазами.

– Таки да, – Нагато, закончив подсчёт участвовавших в культурно-массовых мероприятиях, встала рядом с Владой. – Оригинальное, насквозь нестандартное решение по обходу блокирующего ордера субмарин, Синтия. За проявленную смекалку и неординарное решение, приведшее к победе твоей команды лично буду ратовать у директора о списании одного дисциплинарного.

Судя по выражению окончательной растерянности, поселившейся на лице лёгкого крейсера, такого вала хороших новостей блондинка не то, что не ожидала, но даже и не предполагала, что такое вообще возможно.

Мутсу, легко поднявшись на ноги, протянула руку Сидней:

– Молодец, кроха, – и, окинув цепким взглядом нашу сборную солянку первокуров, дала отмашку: – После обеда большой киносеанс, а для тех, кому фильмы не интересны, до конца дня открыт доступ в библиотечные архивы и фонд документальных кинохроник. Желающим позвонить домой – до отбоя функционирует многоканальный хаб в корпусе узла связи, так же оттуда можно совершить звонки и воспользоваться доступом в Сеть с собственных гаджетов. Последние – не забудьте вернуть интенданту. И помните, что поверх криптошлюза постоянно работает интеллектуальная система автоцензора, так что координаты Школы, косвенные данные, способствующие уточнению её месторасположения, иные стратегически важные данные, а так же ненормативная лексика будут забиты белым шумом.

Мутсу, покосившись на Анну и дождавшись её кивка, улыбнулась:

– На этом у меня всё. Свободны.

***

– Они просто светятся от счастья, – улыбнулась Карина, провожая взглядом торопливо уходящих в сторону парковой зоны француженок. Данкерк и Вольта после отмашки Влады самыми первыми упылили в доки, и, пока мы добирались до стендов, девушки уже успели сдать варсьюты на ТО, сбегать под душ и переодеться.

– Ставлю недельную стипендию и спецпаёк, что на поверку опоздают и будут довольные и сонные.

– Не буду я с тобой спорить, – отмахнулась Свирь, с задумчивым видом глядя на теряющуюся среди раскидистых кустарников и деревьев неприметную дорожку.

– Ну и не надо. Очевидно же всё.

– Ты не флагман, Ника, ты – кэп. Настоящий такой, истинно кондовый капитан Очевидность.

– Я знаю.

– Вредина.

– Я знаю.

Карина внимательно посмотрела мне в глаза.

– Ты какие-нибудь другие слова знаешь?

– Знаю.

– И?

Я пожал плечами.

Ни что-либо говорить, ни куда-либо идти просто не хотелось.

– Эх, тяжело с тобой, Ника, – вздохнула Свирь. – Есть планы?

– Есть, – я покосился в сторону курилки. – Курит. Жрат. И спат.

Карина разом поскучнела и почти обиженно поджала губки:

– И всё?

– Нет, конечно, – я приобнял девушку за талию. – На первом месте самое важное.

– И что же это?

– Естественно, тебя тиск-тиск.

Свирь, явно уже собиравшаяся отоварить меня чем-нибудь подручным за показушное косноязычие, разом оттаяла и улыбнулась:

– Балда ты, Ника. И вообще, беги, дела делай, а мне в душ в срочном порядке надо, пока от примесей доковой санзоны волосы в солому не превратились.

***

Вернувшись от интенданта с первой частью подарка, упакованной в непрозрачный пластиковый кофр с архаичной сургучной печатью-пломбой, я обнаружил Карину, настойчиво делающую вид, что ей ни разу не любопытно, и потому усиленно читающую учебник по баллистике вверх ногами, и бумажный свёрток размером с тактический рюкзак, лежащий на моей кровати.

– Это что?

– Где? – И хлопает густыми и пушистыми ресницами непонимающе, да только искрящиеся яркой зеленью глаза выдают нешуточный интерес.

– У меня на кровати, – для надёжности целеуказания я ткнул пальцем в направлении свёртка.

– А, – кивнула Карина. – Птичка принесла.

– На хвосте?

– На нём, родимом.

– Да ну?

– Ну да.

Не сдержавшись, Карина рассмеялась, будучи уже не в состоянии удерживать серьёзную мину:

– Да расслабься ты, там точно нет ядрён-батона или иной могутной бонбы, как любит говорить наш дед. Просто как-то обидно за тебя стало, всей одежды – один комбез да выданная форма, вот и подумали с Владой, как решить такое непотребство.

– С Мутсу? Непотребство?

– Фантазии о непотребствах с Мутсу ты лучше при себе для разрядки придержи, – Свирь двусмысленно усмехнулась. – А в пакете всего лишь гражданская одежда, которую мы посчитали удобной, практичной и, наверняка, не способной вызвать у тебя яростных позывов немедленно сжечь всё это в очистительном ядерном пламени.

Я похлопал ресницами:

– Приятно, конечно, но... Для чего, Карин?

– Шоб було, – мова у Свири получалась хоть и ломанной, но на удивление мелодичной и мягкой. – Да не косись ты на пакет, как на выкопыш со свалки радиоактивных отходов, лучше открой и примерь. Или обидеть и меня, и Владу хочешь?

Мда... Последнее, чего хотелось бы – попасть в опалу к тем, кто мне симпатичен. Одна – легко и непринуждённо скрутит меня в бараний рог и даже причёску не испортит, а вторая и вовсе – и сокомандник, и ходячий справочник, и, вообще, – чего уж от себя-то таить? – девушка, без которой, откровенно говоря, всё будет совсем тоскливо.

Запихав подарочный кофр на антресоли, принялся потрошить свёрток.

И с каждой извлечённой вещью проникался всё большим уважением и к Свири, и к флагману второкуров.

Никаких юбок и прочих извращений, всё строго функциональное и симпатичное. Тёмно-бежевые карго-трансформеры, джинсы с нормальной, классической талией, с комплектным широким тканевым ремнём и короткие, на самой грани провокации, тканевые шорты. Странная белоснежная рубашка без рукавов, с неглубоким вырезом на спине и воротником-стоечкой; такая же, но с привычным воротником и без спинного декольте; набор спортивных маек а-ля борцовки, но, в отличие от последних, кои вполне можно использовать как минималистичные платья, нормальной, адекватной длинны. Свитер, мягкий, шерстяной, не колючий, с высоким горлом. И на десерт – пара кед с разлапистой пентаграммой, вписанной в круг, и подписью "Nonverse" и запаянная в плотный синий пластик довольно лёгкая коробочка, размерами чуть превышающая уложенные друг на друга кеды.

– А это что? – я потряс коробочку над ухом, но никаких посторонних звуков не услышал.

– Открывай, узнаешь, – хитро улыбнулась Свирь, явно довольная произведённым эффектом.

Послушавшись совета рыжей прелести, приступил к сдёргиванию упаковки, а когда плотный полиэтилен полностью покинул поверхность, я в замешательстве покрутил в руках совершенно чистую серую картонную коробку. Никаких опознавательных знаков, штрих– и кьюар-кодов, типографской информации и прочего.

– Открывай, открывай, – поторопила Карина, блестящими от любопытства глазами наблюдая за моими действиями.

А мне вот как-то расхотелось смотреть внутрь.

– Ника, ты чего?

– Догадки о содержимом очень уж... специфичные.

– М?..

– Без наружной информации, позволяющей однозначно идентифицировать содержимое, без наклеек и прочих информационных надписей...

– И-и-и?..

Я, наверно, излишне торопливо отложил коробочку в сторону:

– Да вот, слова одной нам прекрасно знакомой личности вспоминаю, прозвучавшие не так уж и давно... Карина, если у меня настолько стервозный характер, можно ж и словами сказать...

Брови Свири с непередаваемой искренностью старательно полезли на лоб:

– В смысле?

– В смысле, если там, внутри, лежит фиговина продолговатая и на батарейках – то просто скажи что я в край охренела, и я исправлюсь, но на вот это вот я даже смотреть не хочу. И не буду.

...она провела его со мной!

Честно признаться – думал, пылающая праведным гневом Свирь меня прямо в комнате и прикопает в обломки бетона и пластика, и повяжет красивые бантики из арматуры на руках и шее, но – пронесло. В смысле, Карина успокоилась столь же быстро, сколь и вспыхнула – я даже десантироваться с кровати не успел, как сверкающая зеленью глаз рыжая фурия, несущаяся с явно нехорошими намерениями на меня, в последний момент изменила вектор движения и устало плюхнулась рядом.

– Поздравляю, Шарик, ты – балбес! – едко прокомментировала девушка мои попытки просочиться сквозь кровать.

– Прости...

– Ну ты до чего додумалась, балда? – маленький кулачок ощутимо толкнулся в плечо, а нотки упрёка, повисшие в воздухе, и в самом деле можно было бы, при наличии соответствующих инструментов, нарезать и запасать впрок. А потом Карина просто и без затей обняла меня, уместив голову на плече. – Сама же чётко и ясно дала понять, что ощущаешь себя мужчиной. Мы что, настолько похожи на безнадёжных и неизлечимых дур, чтобы такую свинью подкладывать?

Я покосился на невзрачную, безразлично-серую коробку, внезапно ставшую камнем преткновения.

– Карина, я, кажется, излишне погорячилась...

– "Излишне погорячилась", – с сарказмом передразнила меня Свирь, но голос её стал заметно мягче.

– Виноват, исправлюсь, – осторожно прижал девушку к себе, с какой-то затаённой радостью понимая, что не отталкивает. – Скажи, что сделать, чтобы простила, и я сделаю.

Свирь немного подалась назад, а тонкий пальчик упёрся мне в грудь.

– Значит, так. Первое – открываешь эту долбанную коробку, – тот же пальчик на миг лёг на мои губы. – Возражения не принимаются. Второе... Второе, значит... Хм...

Карина прищурилась, а от её плотоядной улыбки стало очень некомфортно.

– Значит, так. Я ещё не додумала, что во-вторых, но – дай слово офицера, что это исполнишь.

– Без подстав?

– Ни-ка, – умудрилась прошипеть Свирь, усиливая давление пальца на рёбра. – Не спорь, пожалуйста. Хотя бы сегодня.

М-да... Сам накуролесил, причём на ровном месте, самому и разгребать. Ладно хоть у Карины характер отходчивый, да и не было замечено за ней ранее никаких западлостроений.

Я согласно кивнул:

– Хорошо. Выполню твоё второе требование.

Госпитальер совсем неожиданно подалась вперёд и, крепко обняв меня, выдохнула в ухо:

– Вот и славно. Я постараюсь сделать так, чтобы ты ни о чём не пожалела... флагман.

***

К моему вящему позору во вскрытой коробочке нашёлся всего лишь невинный двойной комплект нижнего белья. Ну, относительно невинный, чего уж там. Кружавчики, какие-то декоративные оборочки, текстура, имитирующая какой-то цветочный узор. Первая пара – чёрный с ненавязчивым золотом, вторая – однотонный густо-сиреневый, неяркий, вопреки самой природе цвета, и приятный для глаз.

– Красиво. Но бесполезно.

Свирь тяжело вздохнула.

– Надо, Ника, надо.

– Да зачем? Неудобное ведь, хоть и симпатичное.

Карина с тоской посмотрела в потолок:

– Боги, дайте мне терпения...

– Ну что не так-то?

Я откровенно не понимал, чего от меня хочет Карина. Ну, бельё, ну, красивое. Но, во-первых, туман памяти упорно намекает, что мне куда более привычно видеть подобное на других, да и снимать – с других же, а, во-вторых, неудобно же! Вот одного взгляда хватает, чтобы понять, что все эти рюшечки, узорчики и прочие дизайнерские извращения будут мешать, давить, натирать и вызывать прочий дискомфорт. Что, в принципе, в максимально мягких формулировках и попытался донести до сознания Свири.

– Спортивное и армейское гораздо удобнее, – подытожил я короткую лекцию.

– Да я не спорю, что это так и есть, – согласно кивнула Карина, но от своего не отступилась. – Пойми, у тебя женское тело, а оно что? Правильно – должно быть красивым и ухоженным. С первым ладно – инициация помогла так, как не поможет ни один пластический хирург. А второе складывается не только из гигиенической чистоты, но и из опрятного внешнего вида. В свою очередь, внешний вид складывается не только из верхней одежды...

– Понял, понял, брейк! – я поднял руки в примиряющем жесте. – Ты сейчас длинными словами пересказываешь гораздо более краткую изначальную версию.

– Да? И какую же?

Я прикрыл глаза, стараясь вспомнить и облечь в слова смутные образы, то и дело выныривающие из глубин памяти к границам сознания.

– В человеке всё должно быть прекрасно: и кокарда, и погоны, и исподнее. Иначе это не человек, а млекопитающее, – наконец-то вспомнив, на одном выдохе выдал я. – Цитата, возможно, неточная, но суть передающая верно.

– В точку, – усмехнулась Свирь и протянула мне оба комплекта. – Выбирай и надевай.

– Может, всё же обойдёмся более гуманными методами?

– Какими же?

Меня конкретно так передёрнуло от недавних воспоминаний:

– Верх от этого, низ от нормального.

– Ника, солнышко, – Свирь говорила елейным голосом, что, если верить интуиции и седалищному нерву, ничего хорошего не сулило. – Хоть раз будь паинькой, и послушай, что говорит более опытная в этом деле подруга.

– Мать-Тьма с тобой, р-р-рыжая бестия, ты и мёртвеца уговоришь, – я взвесил комплекты белья на ладонях. – За который агитируешь?