Текст книги "Современный греческий детектив"

Автор книги: Димитрис Раванис-Рендис

Соавторы: Антонис Самаракис,Яннис Марис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 34 страниц)

Макс, хотя и дошел до состояния, близкого к бешенству, внутренне был вынужден признать, что «другой» прав. Его действительно никто не будет разыскивать, если он исчезнет. Шеф в лучшем случае подумает, что он просто удрал с последней партией груза, чтоб обеспечить себе безбедное существование после крушения третьего рейха.

Наступило молчание. Люди разглядывали награбленные сокровища, которые оккупантам не удалось вывезти. Все были в сборе: Марианна и электрик, старик Козмас и моряки из отряда капитана Фуртунаса, рабочие соляных разработок, помогавшие нейтрализовать охрану пустой болтовней и торговлей.

– Мне бы поговорить с тобой, товарищ, – обратился к Фотису электрик. Вид у него был удрученный.

– Давай поговорим.

– Понимаешь… когда он… ну, вот эта сволочь… собрался в тебя стрелять, я… понимаешь… хотел нажать на курок, но… Не знаю, что на меня нашло… Мне казалось… Понимаешь, не мог я выстрелить, я же сидел в укрытии, он меня не видел… И если б не прицепили паровоз, то… не знаю… Ты прости меня, а?

Растроганный Фотис смотрел на него. Простить? Да за что же прощать? Его юный товарищ в это жестокое время сумел сохранить в себе человечность. «В этом-то и разница между нами и „другим“», – подумалось ему. Он хотел было что-то ответить, но тут издалека донесся бой станционных часов.

Все непроизвольно повернулись в ту сторону и стали про себя считать удары: девять.

С того момента, как от перрона в Афинах отошел поезд на Салоники, прошло десять часов.

Десять часов борьбы и тревоги.

Десять бесконечных часов.

Яннис Марис
УБИЙСТВО ЗА КУЛИСАМИ

Перевод Н. Подземской

1
СТРАННЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

Он остановился перед большим зданием театра. Световые рекламы – красные, зеленые, желтые – загорались и гасли. Машины стояли не только на мостовой, но и на тротуаре; асфальт блестел после недавно прошедшего дождя. У театрального подъезда царило оживление – свидетельство аншлага. После недолгого раздумья он направился к ярко освещенному входу. Заметив в толпе молодого полицейского, он надвинул кепку на лоб и, опустив голову, обошел того стороной. Затем свернул за угол, в тупик, где был служебный вход. Огляделся. Поблизости ни души. Тихонько постучал. Дверь отворилась. Показалось круглое добродушное лицо швейцара.

– Что вам угодно?

– Я хотел бы повидать Розу Варги.

Швейцар оглядел посетителя. Высокий, в плаще, лицо небритое. Подозрительный тип.

– Премьершу? Это невозможно.

– Мне очень нужно, – настаивал тот.

– Сожалею, но это невозможно, – повторил швейцар. – Через четверть часа начнется спектакль.

Он уже хотел захлопнуть дверь, но посетитель поставил в прорезь ногу.

– Прошу вас. Дело очень серьезное.

– Сожалею, но ничем не могу помочь.

Швейцар вторично потянул на себя дверь, но незнакомец опять ему помешал. Добродушие исчезло с лица толстяка – это еще что за наглость! Он пригляделся к посетителю повнимательней: бледный, глаза лихорадочно блестят, белые длинные пальцы вцепились в створку двери. Видя его волнение, толстяк немного остыл. «Странный тип», – подумал он.

– Послушайте, господин, неужели вы не понимаете, что такое премьера? У нее скоро выход. Она не сможет вас принять.

– Поверьте, это просто необходимо, – не отступал тот. – Ну сделайте милость, скажите ей хотя бы, что к ней пришли. – Он вынул из кармана деньги и сунул их швейцару. – Хотя бы скажите! – умоляюще повторил он.

Швейцар в нерешительности посмотрел на бумажку, потом спрятал ее в карман.

– Ладно, – наконец согласился он. – Проходите.

Впустив посетителя, он запер за ним дверь. Подошел к телефону и стал набирать номер, продолжая с любопытством изучать этого странного типа. В трубке послышался низкий голос премьерши. Объяснив ей, в чем дело, швейцар обернулся к незнакомцу:

– Нет. Принять вас она не может.

И пожал плечами, точно говоря: «Видите, я же говорил!» Не успел он опомниться, как посетитель вырвал у него трубку.

– Мне необходимо тебя повидать.

– Что, прямо сейчас? – спросила Роза Варги на другом конце провода.

– Немедленно, – решительно отозвался тот.

Актриса что-то возразила. Швейцар слышал ее торопливый, недовольный голос, но слов не разобрал.

– Она согласна. – Незнакомец передал ему трубку.

Роза Варги и в самом деле сказала швейцару:

– Ладно. Объясни ему, как пройти. Вверх по лестнице, пятая комната слева.

Проводив взглядом посетителя, который бежал по лестнице, перескакивая через ступеньку, швейцар уселся на стул. «Странный какой-то тип, – снова подумал он. – Летит, будто за ним гонятся». Этого человека он видел впервые.

– Черт знает что за знакомые у наших артисток! – пробурчал он себе под нос и, взяв газету, уткнулся в комиксы.

По правде говоря, ни премьеры, ни артистки его не интересовали. Он давно мечтал приобрести себе газетный киоск в одном из афинских предместий.

2
ЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ

Премьера в центральном театре напоминает большой светский прием. Туда идут не для того, чтобы посмотреть пьесу, а скорей, чтобы себя показать. В этот вечер просторный зрительный зал Национального театра блистал, как никогда. Дамы в шикарных туалетах, лощеные господа в темных вечерних костюмах, важные литераторы, критики, чувствующие себя здесь главными действующими лицами, журналисты, ведущие в газетах раздел светской хроники. «Собрался весь цвет Афин», – как восхищенно писал в своих репортажах Капсидис, главный обозреватель театральной жизни в вечернем еженедельнике, выходившем по четвергам.

Спектакль должен был начаться, как обычно, в половине десятого. Ровно в девять тридцать в зале появился главный редактор газеты «Проини», Макрис. Но представление все не начиналось. За опущенным занавесом еще суетились рабочие сцены – слышался стук молотков и гремел голос художника спектакля. Макрис обвел взглядом публику и улыбнулся. Действительно, здесь все сливки афинского общества. Его клетчатый спортивный пиджак и растрепанная седая грива составляли резкий контраст с темными смокингами и набриолиненными волосами мужчин. Во рту у него торчала трубка; умные глаза поблескивали за стеклами очков в массивной оправе. Министр внутренних дел, сидевший в ложе, заметив Макриса, дружески помахал ему рукой. Главный редактор ответил на приветствие и слегка улыбнулся: всем известно, что министр неравнодушен к премьерше Розе Варги.

Через боковую дверь Макрис прошел в бар. Все лица знакомые. С высокого табурета кряхтя слез Капсидис и, подойдя, протянул руку, как всегда потную и холодную.

– Ну что, ты уже выпил? – спросил Капсидис.

– Да.

– Почти весь дипломатический корпус в сборе.

– Неужели?! – В голосе главного редактора прозвучала нескрываемая насмешка.

– А ты будто не заметил! – окрысился Капсидис.

– Нет, не заметил.

Макрис терпеть не мог этого человека и при первом удобном случае повернулся к нему спиной. Вдруг в глубине бара он разглядел своего друга Делиоса. Худощавый, с тонкими чертами лица; историк по образованию, он не имел постоянной работы и время от времени писал подвалы в его газете. Быстрой, развинченной походкой Макрис направился к нему.

– И ты здесь?

– Как видишь… Меня пьеса очень интересует. Известная староиспанская драма в переработке Артура Миллера. Удачное сочетание классики и современности.

Макрис очень уважал познания своего ученого друга в области истории искусств.

– Как по-твоему, – с улыбкой спросил он Делиоса, указывая на толпившуюся в баре публику, – кого из них всерьез интересует сочетание в искусстве – как ты выразился – классики и современности? Должно быть, вот этого господина.

И Макрис кивнул в сторону приземистого плешивого толстяка, который о чем-то увлеченно рассказывал небольшой группке слушателей. На его дорогом галстуке сияла огромная жемчужина. Делиос рассмеялся.

– Он проявляет интерес не к самому искусству, а к его жрицам. Роза все еще с ним?

– Да. Хотя, я думаю, не только с ним.

Толстяка звали Каридис – богач, владелец табачной компании «Каридис и сыновья», официальный любовник актрисы Розы Варги. Увидев Макриса и Делиоса, Каридис тотчас покинул своих знакомых и поспешил пожать друзьям руку. Его лоснящаяся физиономия расплылась в улыбке.

– Народу-то сегодня! Ну прямо светопреставление! Не правда ли?

Макрис отделался легким кивком.

– А Роза, доложу вам, неподражаема! Жаль, вы не видели ее вчера на генеральной. Ну просто мечта! – И театрально развел руками. – Большая актриса. Непревзойденная, единственная в своем роде!

– Жрица искусства, как говорит мой друг Делиос, – насмешливо произнес главный редактор.

Но Каридис не заметил иронии. Он был опьянен собственным восторгом.

– Вот-вот. Жрица! И можете себе представить? Она волнуется! Невероятно! Всеми обожаемая, прославленная актриса волнуется перед спектаклем!

Маленькие проницательные глазки Делиоса заискрились смехом.

– Что ж, это удел всех великих артистов, – со скучающим видом проговорил Макрис. – Сара Бернар тоже волновалась.

– Что вы говорите! – Фабрикант встревоженно озирался по сторонам. – Извините, господа. Пойду загляну к Розе. Надо подбодрить ее.

– Отличная идея!

Каридис поспешил за кулисы. Макрис с облегчением вздохнул.

– Он вправду дурак или только притворяется? – спросил Делиос.

– Что ты, он совсем не дурак, – серьезно ответил Макрис. – Пройдоха, каких мало. Помнишь тот знаменитый скандальный процесс с македонским табаком?

– Помню.

Друзья курили и продолжали непринужденно беседовать.

– Почему так запаздывают? – удивленно заметил Делиос немного погодя.

– На премьерах вечно так. Я устал ждать. Давай сбежим?

Но тут из-за двери, ведущей за кулисы, раздался отчаянный крик. Дверь распахнулась, и выбежала женщина с бледным, перекошенным от страха лицом.

– Доктора! – кричала она. – Скорее доктора!

Все, кто были в баре, бросились за кулисы. Друзья недоуменно переглянулись. Тут на них налетел выскочивший откуда-то рабочий сцены. Макрис схватил его за руку.

– Что случилось?

– Убили Розу Варги! – выкрикнул тот. – Убили! Скорее врача!

С трудом пробившись через стоявшую перед дверью толпу, главный редактор, а за ним и Делиос прошли за кулисы. Там творилось нечто невообразимое. Актеры в испанских костюмах теснились в узком коридоре перед гримерной Розы Варги. Все галдели, не слушая друг друга. Какая-то женщина была в одном белье – выскочила из своей уборной, забыв надеть халат. Капсидис сновал по коридору, а табачный магнат застыл на месте и только тяжело отдувался.

– Где она? – спросил Макрис.

– Там. – Ему указали на запертую дверь.

– Почему не открывают?

– Дверь заперта изнутри.

Один из рабочих сцены влез на стул и приник к маленькому стеклянному окошечку над дверью. Лицо у него было испуганное и бледное.

– Не шевелится, – обернувшись, сказал он людям, не спускавшим с него встревоженного взгляда. – Похоже, ее пырнули ножом.

Он слез со стула.

– Взломайте дверь! – взвизгнула полуголая артистка…

Как обычно во время паники, все кричали, но никто ничего не предпринимал. Полицейский, который дежурил у театра, растолкав всех, подошел к двери. Он был молод, совсем мальчишка. И тоже выглядел совершенно растерянным.

– Что тут случилось? – спросил он.

Все наперебой принялись ему объяснять, и он с напряжением вслушивался в этот гомон.

– Почему вы не открываете дверь?

– Она заперта изнутри.

– А ключ есть у кого-нибудь?

В конце концов полицейский тоже влез на стул, заглянул в окошечко и тут же спрыгнул на пол.

– Она без сознания. Надо сообщить в полицию.

– Уже сообщили.

Чтобы не выдать своей растерянности, он сосредоточенно нахмурил брови и пробормотал:

– Тогда подождем. Расступитесь, господа.

Он заглянул в замочную скважину, но ничего не увидел – изнутри торчал ключ.

– Кто она? – спросил он, чтобы не молчать.

– Роза Варги. Премьерша.

Появился рабочий сцены и с ним врач, высокий солидный мужчина.

– Откройте дверь, – распорядился он.

– Заперто изнутри.

– Взломайте. Ей, по-видимому, надо срочно оказать помощь.

И тут снова раздался истерический крик полуодетой женщины:

– Да взломайте же дверь наконец! Может, она еще жива! Неужели мы позволим ей умереть вот так, у нас на глазах?

Но молодой страж порядка никак не мог решиться. Протиснувшись сквозь толпу, Макрис положил ему руку на плечо. Юноша обернулся и отдал честь. Макриса здесь все знали.

– Это вы, господин Макрис? – на всякий случай спросил полицейский.

– Да, – спокойно ответил тот. – Ломай, дружок! Может, она еще жива.

Но тут подоспела полиция. Впереди шел плотный низкорослый человек в штатском. Макрис обрадованно улыбнулся. Раз здесь полицейский Бекас, значит, дело в надежных руках. Молодой человек тоже вздохнул с облегчением. И отдал честь начальнику.

– Что случилось? – спросил Бекас.

Ему разъяснили. Лишь тогда он заметил главного редактора и пожал ему руку.

– И ты тут?

– Как же без меня?

Полицейский подошел к двери, подергал за ручку. Заглянул в замочную скважину.

– Есть другой вход? – спросил он.

– Нет.

Он еще раз тщательно осмотрел дверь. Ничего подозрительного не заметил. И повернулся к своим подчиненным.

– Взломать дверь! – спокойно приказал он.

Вперед выступил могучий детина. Он надавил плечом на тонкую дощатую дверь, и она тут же слетела с петель. Все маленькое помещение просматривалось в дверном проеме. Посередине на полу лежала молодая женщина. На груди ее расплылось большое темное пятно. Роза Варги была в халате, наложенный грим еще больше подчеркивал мертвенную бледность застывшего лица. Бекас переступил порог. За ним последовал врач. Полицейские преградили путь напиравшей толпе. Макрис, поднявшись на цыпочки, выглядывал из-за плеч впереди стоящих.

– Заходи, – кивнул ему Бекас.

Макрис вошел в гримерную, и полицейские закрыли за ним дверь, снова навесив ее на петли.

В вазах благоухали цветы. На туалетном столике, перед большим трельяжем, стояли флаконы с духами, коробочки с гримом и прочая косметика. На стенах, задрапированных шелком, висели фотографии актрисы в разных ролях.

Стоявший на коленях возле тела врач поднялся и сказал:

– Мертва.

Бекас посмотрел на Розу Варги. Грудь в вырезе халата была белая, как мрамор. На этой белизне ярким контрастом выделялись длинные накрашенные ногти.

– Доктор, оставьте, пожалуйста, все как есть, пока не придут эксперты… Как вы думаете, когда наступила смерть?

– Четверть часа назад, а может, и того меньше.

Бекас взглядом указал на кинжал, валявшийся на полу возле убитой. Лезвие было в крови.

– Ее, конечно, прикончили этим кинжалом?

– Да.

Врач наклонился, чтобы взять окровавленный кинжал. Но полицейский знаком остановил его.

– Не трогайте.

– Простите. Я забыл, – виновато улыбнувшись, пробормотал врач.

– По-вашему, это самоубийство?

– Нет, не думаю…

– Благодарю вас.

Доктор в нерешительности посмотрел на полицейского, понимая, что здесь ему делать больше нечего.

– Благодарю вас, – не глядя на него, повторил Бекас.

Врач ушел.

Макрис молча, не шевелясь, стоял в углу. Бекас как будто забыл о нем. Он достал носовой платок и осторожно поднял им с полу кинжал. Некоторое время разглядывал его, а потом положил на туалетный столик. Еще раз обошел тесную гримерную. То и дело брал в руки какую-нибудь вещицу и тут же ставил ее на место. Застывшие расширенные глаза актрисы, казалось, следили за ним. Лицо полицейского все больше мрачнело. Приподняв цветную скатерку, он заглянул под столик. Постучал снизу по дощатой перегородке, отделявшей гримерную от соседней. Звук был глухой. Опустившись на колени, Бекас внимательно изучал перегородку. Доски всюду были аккуратно прибиты. Он встал на ноги. Подошел к окну. После дождя в свете электрических фонарей поблескивал мокрый асфальт на улице. Полицейский некоторое время стоял в задумчивости, явно недовольный результатами осмотра.

– Как же, черт побери, он проник сюда? – вдруг обернувшись, обратился он к Макрису. – Окно закрыто изнутри. Шпингалет повернут, как положено. Остается только дверь.

Подойдя к двери, он склонился над замочной скважиной. Ключ по-прежнему торчал в скважине; язычок хотя и погнулся слегка, когда выламывали дверь, указывал на то, что ее заперли изнутри. Глубоко вдохнув, Бекас вобрал в легкие воздух, пропитанный духами.

– Не понимаю, как это ему удалось?

В самом деле, как? Не мог же убийца испариться! Как он ухитрился, уходя, запереть дверь  и з н у т р и?

– А что, если все-таки самоубийство? – предположил Макрис.

– Врач говорит, что нет, и я с ним согласен. Рана очень глубокая, Роза Варги не могла сама нанести ее.

– Как же тогда все это объяснить?

Бекас пожал плечами. Объяснить он тоже не мог.

– Может, он метнул кинжал через это окошко?

Полицейский взглянул на стеклянное окошечко над дверью и презрительно поморщился.

– Такое бывает только в кино да в романах! Нет. Убийца был рядом с ней.

Он закурил и протянул пачку журналисту. Тот глазами указал на погасшую трубку, которую держал в руке. Сигарет он не курил. Бекас сделал несколько глубоких затяжек. Вид у него был удрученный.

– Красивая женщина, – сказал он, опять взглянув на мертвую.

– Того же мнения придерживается и министр внутренних дел, – иронически отозвался Макрис.

Полицейский пробормотал что-то себе под нос и покраснел. Внешне он очень напоминал мелкого лавочника.

– Что с тобой? – спросил Макрис.

– Да ну его, этого министра. От него только лишние неприятности.

Улыбнувшись, журналист набил трубку и зажег ее. Бекас, очевидно, знал больше, чем казалось с первого взгляда. Выражение маленьких глаз на его круглой физиономии было упрямое и проницательное. Они как будто беспрестанно фотографировали этот красивый, ярко освещенный лампой в двести свечей будуар. Бекас не мог скрыть досады. Происшедшее не укладывается ни в какую логику. Преступление совершено в запертой комнате, а убийца как сквозь стену прошел! Бекас опять что-то пробурчал.

– Что ты говоришь?

– Паршивое дело.

– Ты расстроен?

– Еще бы! У вас хоть есть возможность сочинить таинственную историю для газет. А нам что прикажешь делать?

Тут дверь отворилась, и показался полицейский. Из-за спины его выглядывали актеры и собравшаяся в коридоре публика.

– Господин начальник, эксперты прибыли, – доложил полицейский.

В гримерную вошли люди из прокуратуры, и Макрис поспешил удалиться.

В узком коридорчике по-прежнему обсуждали случившееся. Каридис нервно расхаживал взад-вперед. На свежевыбритой, блестевшей от пота физиономии выступили красные пятна. Внезапно он налетел с криком на офицера:

– Бесчеловечно держать нас в коридоре! Я требую, чтобы меня впустили!..

Офицер пытался его успокоить. Увидев Макриса, фабрикант бросился к нему.

– Скажите, это правда? – задыхаясь, спросил он.

– Что именно?

– То, что сказал врач? Она действительно умерла?

– Да.

Красное лицо Каридиса вдруг побелело как мел.

– Но как же… Кто?.. Не может быть! Я ведь только что был у нее… – бормотал он.

– Сочувствую вам, – процедил журналист.

Он хотел уйти, но от Каридиса не так-то просто было отделаться: из него так и сыпались бесконечные «как?», «когда?», «за что?», «чем?».

– Ее ударили кинжалом.

– Кто?

Макрис с трудом сдерживался: почти каждый в этом коридоре считает своим долгом его расспросить. Наконец он добрался до бара. Как ни странно, бармен не покинул своего поста; наверно, во всем театре он единственный продолжал работать.

– Один коньяк, – бросил ему Макрис и раскурил погасшую трубку.

– Стало быть, пришили ее? – подавая коньяк, спросил он. В голосе не слышалось ни малейшего сочувствия.

– Да.

– Ножом пырнули?

– Да, как будто.

Макрис принялся медленно потягивать коньяк.

– Я знал, что она плохо кончит, – с многозначительным видом заметил бармен.

– Почему? – спокойно спросил Макрис.

– Скверная была баба, упокой, господи, ее душу!

– Как это понимать?

Бармен засмеялся.

– Вам ли спрашивать, господин Макрис? Кажется, вы лучше меня ее узнали за столько-то лет. Что ж тут толковать?.. Еще рюмку?

– Нет.

Положив деньги на стойку, журналист не спеша встал.

Он опять прошел за кулисы и уже оттуда услышал, как директор театра объявляет публике, что «по причине внезапной болезни премьерши спектакль отменяется». Из партера доносился взволнованный гул. Словам директора, конечно, никто не поверил. Весть об убийстве распространилась с необычайной быстротой – такое скрыть невозможно! Полиция с трудом сдерживала натиск любопытных, рвавшихся за кулисы. Макрис заметил, как министр внутренних дел вместе со своим советником прошел в кабинет директора. Он улыбнулся, вспомнив: бедняге Бекасу от него одни неприятности.

К нему подкатился маленький, круглый, как шар, Капсидис. Он с трудом скрывал свой восторг: у него теперь есть такой сенсационный материал для репортажа.

– Какой ужас! Не правда ли?

– Да.

– Она была необыкновенная женщина! Какой темперамент! Ну прямо огонь!

– А ты давно ее знаешь?

– Давно?! Да еще с тех времен, когда она выступала на эстраде. Обольстительная женщина, дорогой мой, обольстительная! – Лицо коротышки вдруг стало очень серьезным. – А что ты думаешь насчет запертой двери?

– Ничего не думаю.

– Как проник убийца?

– Через щелку, наверно.

– Брось шутить. – Капсидис деланно засмеялся. – А я считаю… – И он стал излагать свою версию, почерпнутую из дешевых детективных романов.

– Возможно. – Макрис отвернулся и зевнул.

– Помяни мое слово!

Журналист пожал плечами: это, мол, дело полицейских и газетчиков с чересчур богатым воображением. Капсидис поспешил поделиться с другими своей догадкой, а Макрис направился к телефону – позвонить в редакцию. Он отдал несколько распоряжений своему заместителю. Сообщение об убийстве, разумеется, на первую полосу. Побольше фотографий и некоторые сведения о жизни погибшей. Заголовок придумает он сам немного погодя. И пусть не перекладывают всё на автора полицейской хроники.

– Вы скоро придете? – спросил заместитель.

– Да. Через час, не позже. Сначала загляну в типографию.

– Хорошо.

– И раздобудьте снимки. Старые и новые.

Главный редактор положил трубку. Из чьей-то гримерной донесся встревоженный женский голос. Макрис прислушался. Осторожно заглянул в слегка приоткрытую дверь. Там стоял начинающий актер Арис Димитриадис, которому все пророчили блестящее будущее. Лица женщины не было видно. Она сидела спиной к Макрису. Он остановился будто бы зажечь трубку, и тут до него опять долетел нежный, взволнованный голос:

– Халкья говорит, что была с ней…

– Ну и что?

Трубка уже раскурилась, но Макрис не трогался с места.

– Мне страшно… – продолжала женщина.

– Ну что ты, глупышка!

Актер подошел к женщине и вдруг краем глаза заметил Макриса. Наклонившись к женщине, что-то прошептал. Та испуганно вскрикнула. Журналист спокойно удалился.