Текст книги "Современный греческий детектив"

Автор книги: Димитрис Раванис-Рендис

Соавторы: Антонис Самаракис,Яннис Марис
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 34 страниц)

2
О МАРИНЕ РОЗИНУ

Госпожа Эгантия была прямой противоположностью той женщины, которая только что покинула «салон» Бекаса, оставив после себя аромат дорогих духов. За тридцать пять лет замужества она расплылась, перестала следить за собой, зато очень гордилась своими кулинарными способностями. Она с отвращением относилась к газетам, где вечно пишут о преступлениях, обожала сентиментальные фильмы и боготворила мужа. Пока Бекас работал в полиции, его супруга жила в постоянной тревоге за него и никогда не засыпала, пока он не вернется домой. Одним словом, вполне заурядная домашняя хозяйка. Однако за этой видимостью крылись настоящие сокровища: преданная любовь и, как ни странно, сильная воля.

Эта ничем не примечательная женщина незаметно вселяла в Бекаса спокойствие и уверенность.

Войдя в «салон», она застала мужа в совершенной растерянности – она даже и не помнила, когда видела его в таком состоянии.

– Чего ей надо, этой женщине?

Бекас молча протянул ей чек.

– Что это?

– Это квартира рядом с музеем.

Она удивленно взглянула на мужа: такие шутки были ему не свойственны.

– Что-что?

– Пятьдесят тысяч драхм. Одевайся.

– Зачем?

Бекас посмотрел на часы.

– Пойдем договариваться о квартире. Разве не ты говорила, что будешь счастлива, если мы ее купим для дочери?

– Да, я говорила… – пробормотала женщина.

– Ну вот, теперь мы можем это сделать, – сказал он и поднялся.

Когда Бекас уходил из полиции, где проработал тридцать шесть лет, он твердо решил, что со всякого рода расследованиями покончено навсегда. В своей жизни он раскрыл множество преступлений, хватит с него, пора пожить спокойно. Детективные романы и фильмы теперь вызывали у него отвращение, и своим идеалом он стал считать жизнь в домашних туфлях и домик с небольшим садом где-нибудь за городом. Когда кто-нибудь вдруг узнавал его на улице: «О, господин Бекас! А помните то ваше знаменитое дело?!» – он сердился и старался поскорей отделаться от навязчивого собеседника.

Дело, с которым обратилась к нему эта странная госпожа Дендрину, совсем не вдохновляло его.

Конечно, сто тысяч на дороге не валяются. Он смог, таким образом, решить проблему жилья для дочери. Они с женой побывали в том красивом доме рядом с музеем, договорились о квартире и дали задаток. Но стоило Бекасу подумать об этих неожиданно свалившихся на него деньгах, настроение сразу портилось. Порядочно ли было с его стороны воспользоваться отчаянием психически неуравновешенной женщины? Даже если ее страхи имеют основание – как это доказать?

Когда вопрос с квартирой был улажен, Бекас проводил домой счастливую жену, а сам отправился на улицу Панепистимиу, где находилась редакция газеты «Проини». С ее главным редактором Макрисом он был знаком давно; раза два им даже пришлось сотрудничать. Помнится, они вместе занимались нашумевшим убийством в Колонаки. Бекас был уверен, что застанет Макриса на месте: в этот час он обычно завален работой.

В приемной бывшего полицейского встретил старый курьер, поприветствовал, как своего человека. Бекас поздоровался и кивнул в сторону двери со знакомой табличкой «Главный редактор».

– У себя?

– Да, заходи, он один.

Бекас постучал и, не дожидаясь ответа, вошел в кабинет. Журналист глянул на него из-под больших очков и расплылся в улыбке.

– О, кого я вижу!

Бекас сел.

– Кофе?

Макрис нажал кнопку и попросил мгновенно появившегося в дверях курьера принести им кофе.

– Ну? Как жизнь? Не скучаем?

– Да нет.

– Привык к новому положению?

– Вполне.

– А свадьба когда?

– Скоро. Как только уладим кое-какие дела.

Редактор, появившийся в кабинете, прервал их беседу. Бекас искоса наблюдал за старым другом. Тот, как всегда, выглядел молодо и бодро, однако в белокурой шевелюре уже явственно проглядывала седина, да и смуглая кожа была уже не та, что прежде.

– О чем задумался? – спросил его Макрис, когда редактор вышел.

– Да вот гляжу, стареем мы с тобой.

– Не мы, а ты. Это ведь ты на покой вышел.

– Ну так мы ж почти одногодки.

Бекасу стукнуло пятьдесят восемь, а его другу – пятьдесят пять.

– Ты попробуй кому-нибудь это сказать, да тебя же на смех поднимут.

Высокий, крепкого сложения, но не полный, всегда одетый очень живописно, Макрис и впрямь выглядел гораздо моложе своих лет.

– Никому не скажу, – пробурчал Бекас и полез в карман за сигаретой.

Не спеша, с педантичностью человека, которому врачи разрешили выкуривать не больше четырех-пяти сигарет в день, он разломил сигарету пополам, засунул одну половинку обратно в коробку, а другую вставил в противоникотиновый мундштук.

– Врачи? – с усмешкой спросил Макрис.

– Они, подлые!

Он закурил и с безразличным видом, так, будто это случайно пришло ему в голову, спросил:

– Ты знаешь некую Марину Розину?

– Розину?

– Да, актрису.

– С каких это пор ты стал интересоваться театром?

– Так знаешь или нет?

– Конечно! Она из начинающих. Только в прошлом или позапрошлом году закончила драматическую школу при Национальном театре. Говорят, чрезвычайно талантлива.

– А ты что скажешь?

– Я? Согласен. А почему эта малышка тебя заинтересовала?

Ответ у Бекаса был готов заранее:

– Да Элени с ней подружилась, и эта Марина у нее с языка не сходит. А ты ведь знаешь нынешних…

– Но Элени уже не ребенок…

– Конечно, и все же мне небезразлично, с кем водит дружбу моя дочь. Так что она такое?

– Розину?

– Да.

– Насколько мне известно, вполне порядочная девушка. Она из семьи…

– Семья – ладно! Сама-то она какова?

– Я же сказал! Прелестная малышка.

– И сколько этой «малышке» лет?

– Года двадцать два, ну может, двадцать пять…

Половинка сигареты кончилась. Бекас отвернул лацкан пиджака, вытащил приколотую булавку и с ее помощью извлек остаток сигареты из мундштука.

– Вот ты говоришь «прелестная малышка», что это значит?

– А что именно ты хочешь узнать? – Глаза под стеклами очков хитровато блеснули.

– Так, вообще.

– Ну-ка скажи, сколько лет мы знакомы?

– Лет двадцать.

– Двадцать два. И за эти двадцать два года я слишком хорошо тебя изучил, чтоб ты мог меня одурачить. Какого дьявола тебе понадобилась Марина? Выкладывай!

– Правда ли, что она любовница богача?

Макрис удивленно посмотрел на друга. Пухлое, усатое лицо «сердитого кота» – так часто дразнил его Макрис – ничего не выражало.

– Любовница богача? Впервые слышу. Ты имеешь в виду конкретного богача?

– Да, так говорят.

– Кого?

– Некоего Дендриноса. Ангелоса Дендриноса.

– Это что же, муж знаменитой госпожи Дендрину?

Бекас все с тем же бесстрастным видом спросил:

– Почему «знаменитой»?

– Ну, три ее брака и многое другое…

– Мне не сказали, что он муж «знаменитости». Знаю только, что его зовут Ангелос Дендринос и он якобы крупный промышленник.

– Ну да, тот самый. Но я не слышал, чтобы малышка была его приятельницей.

Макрис скрестил руки на письменном столе и заговорщически наклонился к Бекасу.

– И ты продолжаешь утверждать, что тебя все это интересует только из-за дочери? – спросил он, заглядывая Бекасу в глаза.

– Конечно.

Макрис недоверчиво покачал головой.

– Если бы я не знал, что ты ушел на пенсию, то подумал бы, что полицейский Бекас раскручивает очередное дело.

– Но ведь ты знаешь, что я ушел.

– Да, это меня и озадачивает. У тебя есть еще вопросы?

Бекас состроил невинное выражение.

– Да нет, что ты. Впрочем… – Он как будто задумался ненадолго и добавил, словно такая мысль только что пришла ему в голову: – Если не трудно, познакомь меня с этой малышкой. Ну… чтобы я мог составить о ней собственное мнение.

– Ради дочери?

– Естественно.

Бекас отлично понимал, что обмануть Макриса ему не удалось, а тот тоже был уверен, что Бекас это понимает.

– Помилуй, какой труд! Хочешь, пойдем сегодня же вечером в театр?

– Буду очень признателен.

Бекас поднялся.

– Ну ладно, извини, что оторвал от работы.

Он протянул руку, Макрис быстро пожал ее и спросил теперь уже на полном серьезе:

– И все-таки скажи, зачем тебе понадобилась малышка Розину?

– Мне поручили одно дело.

– Полиция?

– Нет, приятель.

Дженни Дендрину отправилась от Бекаса прямо домой, на улицу Мурузи. Она припарковала длинный черный «мерседес» так мастерски и спокойно, что никто бы не угадал ее возбужденного состояния, и, выйдя из машины, окинула быстрым взглядом окна своей квартиры: совсем недавно она купила целый этаж.

Привратник застыл перед нею в почтительном поклоне.

– Мой муж не выходил из дома? – спросила она.

Привратник сказал, что не видел.

В задумчивости она пошла к лифту, и, пока он полз вверх, на лице женщины отражалась душевная борьба. Однако перед дверью квартиры ее черты обрели прежнее спокойствие. Открыв дверь своим ключом, она сбросила на руки горничной легкое пальто и вошла в гостиную. Муж, сидя за письменным столом, читал какой-то иностранный журнал.

– Ты еще не выходил?

– Я жду звонка из Лондона.

Роскошная квартира была обставлена с большим вкусом. Здесь явно потрудился какой-нибудь знаменитый художник по интерьеру. Но чего-то не хватало этому жилищу – должно быть, теплоты, уюта, который привязывает человека к его дому.

– Так быстро? – удивился муж.

– Да, я раньше освободилась…

– И в Кифисью не поехала?

– Нет.

Дженни Дендрину строила новую виллу в Кифисье.

– Но ты вроде собиралась посмотреть, как идет строительство.

– У меня были более срочные и серьезные дела, – спокойно ответила она.

Ангелос Дендринос отложил журнал.

Этот сорокалетний мужчина выглядел моложе своей жены и внешне был похож на киноактера.

Шотландский костюм красиво облегал стройную спортивную фигуру, ярко-голубые глаза казались еще красивее на фоне морского загара и мягких курчавых волос, слегка тронутых сединой.

– Срочные и серьезные? – переспросил он, откинувшись на спинку кресла. – Впервые слышу от тебя подобные выражения, а что произошло?

– Не знаю, должна ли я сообщать тебе об этом.

Ангелос улыбнулся – надо сказать, улыбка у него была совершенно очаровательная.

– То есть как не знаешь? Вот уж не думал, что у нас могут быть секреты друг от друга.

Дженни Дендрину бросила на мужа красноречивый взгляд, но промолчала.

– Так о чем речь? – По голосу его было ясно, что он не принял всерьез слова жены.

– О моей жизни.

Дендринос улыбнулся.

– О твоей жизни? Не хочешь ли ты сказать, что больна, а я об этом не знаю?

Дженни посмотрела на него в упор.

– Я здорова.

– Не сомневаюсь. Ведь ты еще молода и полна жизни.

– И как долго я еще буду «полна жизни»? – произнесла Дженни исказившимся голосом.

Дендринос посмотрел на жену с удивлением.

– Что ты хочешь этим сказать?..

Макрис непонимающе смотрел на старого полицейского.

– Приятель, говоришь?

– Да.

– Но какого рода «дело» может поручить приятель полицейскому на пенсии?

Бекас стал более, чем когда-либо, похож на сердитого кота.

– А разрази меня гром, если я знаю, – сказал он и выдернул у Макриса руку.

– Трудное дело?

Бекас не ответил. Он вышел из редакции в самом что ни на есть дурном расположении духа. Трудное дело? Конечно, трудное – с какой стороны ни глянь. Во-первых, Бекас прежде был одним из винтиков хорошо отрегулированного единого механизма, а теперь он вынужден действовать в одиночестве – есть от чего растеряться. И потом, ведь зацепиться не за что: ничего конкретного, кроме странной истории с телефонным разговором, да и та не вызывает особого доверия. К тому же он не имеет ни малейшего представления о людях, с которыми ему придется иметь дело.

Он вышел на улицу Панепистимиу. Солнце светило совсем по-весеннему, а у Бекаса на душе кошки скребли. И зачем он согласился взяться за это дело?.. Но, вспомнив счастливое лицо жены, когда они вносили задаток за квартиру, и представив радость дочери – Эгантия, конечно, уже сообщила ей, – решительно стиснул зубы. В конце концов, если богатой сумасбродке нравится бросать деньги на ветер, он тут ни при чем.

Он взглянул на часы. Еще два часа назад он был обыкновенным пенсионером и не имел никаких забот, кроме, разумеется, финансовых. И вот поди ж ты… Надо составить план действий. Прежде всего выведать всю подноготную действующих лиц. Дженни Дендрину, Ангелос Дендринос и молоденькая актриса – типичный любовный треугольник, за которым скрывается смерть. Так ли это? Может, ему просто морочит голову дама, которой нечем себя занять?

Он попытался вспомнить, не видел ли где этого Дендриноса? Лицо человека всегда играло для Бекаса огромную роль. Сколько раз в своей работе он боролся за то, чтобы снять подозрение с обвиняемого только потому, что лицо его вызывало доверие. Но, по всей вероятности, Ангелоса Дендриноса он никогда не встречал. Любопытно, что он из себя представляет? Бекас еще раз посмотрел на часы. Время обедать. Он пошел к троллейбусной остановке и стал ждать.

Ангелос Дендринос посмотрел на жену с удивлением.

– Что ты хочешь этим сказать?..

– То, что сказала. Как долго я еще буду «полна жизни»?

Красавец муж улыбнулся.

– С твоим здоровьем, с твоим жизнелюбием, думаю, не меньше нескольких десятилетий.

Но, увидев выражение ее лица, он встревожился.

– Что с тобой?

– Нам надо поговорить. Только искренне.

– А разве мы когда-нибудь были неискренни друг с другом?

Она как будто пропустила этот вопрос мимо ушей.

– Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?

– Что за глупости!

– Ты не ответил. Разве моя смерть не облегчила бы тебе жизнь?

– Ты говоришь возмутительные вещи!

– Отвечай же! – настаивала она.

– Но почему? Какого черта?

– Не знаю. Мужу порой выгодно избавиться от своей жены. Если он освободится, то сможет, например, посвятить себя другой женщине. Или же сам будет распоряжаться состоянием, которое останется ему после смерти жены…

– Объясни, пожалуйста, что с тобой сегодня?

– Я задала вопрос и жду ответа.

– Хорошо, я отвечу. Нет и тысячу раз нет. Если бы ты умерла, мне бы не стало легче. Наоборот, моя жизнь была бы разрушена.

Он взял ее за руку.

– Послушай, Дженни, – произнес он с нежностью. – Мы ведь поженились по любви.

– Ты хочешь сказать, я была влюблена.

– Ну, не начинай опять этот разговор. Мы оба были влюблены. Я не хочу сказать, что после стольких лет супружества мы влюблены друг в друга, как раньше, – мы уже не так молоды, – но я тебя люблю. Ты – моя жена. Без тебя я не могу представить своей жизни.

– Вот как?

Эта язвительная интонация его испугала.

– Скажи мне наконец, что произошло?

Она провела рукой по его лицу.

– А, не обращай внимания. У меня последнее время нервы не в порядке. Пройдет!

В пять часов вечера Бекас впервые услышал голос своей клиентки по телефону: он про себя назвал ее «клиенткой», и ему самому стало смешно. Он вдруг почувствовал себя сыщиком из американских детективов, к которым всегда питал глубокое отвращение.

Госпожа Дендрину звонила из дому.

– Есть какие-нибудь новости?

Какие новости могли у него быть?

– Пока нет. К тому же вы должны понимать…

Он объяснил, что пока ему ничего не известно и он только начинает работать.

– А если вы не успеете? Если это вот-вот случится?

Что он мог ей сказать?

– Сделаю, что смогу. А вы со своей стороны будьте осторожны – это совсем не лишнее.

Он в который раз задал себе вопрос, не совершил ли ошибку, взявшись за это необычное дело.

– Поторопитесь, прошу вас. – В голосе ее звучало неподдельное беспокойство.

Он почувствовал укол совести.

– Знаете, госпожа Дендрину, если опасность действительно так велика, как вы говорите, то обращаться ко мне – не выход. Здесь требуется вмешательство полиции. Что же касается денег…

– Нет-нет. Мы же обо всем договорились.

– Да, но…

Она внезапно перешла на шепот:

– Я не могу больше говорить.

И Бекас услышал щелчок в трубке. «Должно быть, кто-то вошел в комнату. Муж?.. – думал он, не выпуская из рук телефонную трубку и в сотый раз коря себя за то, что ввязался в это дело. – Надо ж было так влипнуть из-за этих чертовых ста тысяч». Он нажал на рычаг и стал набирать другой номер.

– Это Бекас. Я тебя не разбудил?

Он знал, что его друг Макрис любит поспать после обеда.

– Нет. Я уже одеваюсь.

– Так наш уговор насчет театра в силе?

По телефонному проводу к Бекасу «приплыла» широкая улыбка друга.

– Впервые вижу тебя в таком нетерпении. А может, ты грешным делом сам влюбился в малышку Розину? Знаешь, любовь в нашем возрасте – опасная штука.

Бекас оставил эту остроту без внимания.

– Где встречаемся?

– В редакции. Ты хочешь попасть к началу пьесы?

Что его совсем не интересовало, так это пьеса.

– Значит, около десяти?

– Если к началу – приходи чуть раньше.

– Договорились.

Бекас отошел от телефона. Как всегда бесшумно, в комнате появилась жена. Во взгляде у нее, кроме обычной нежности, Бекас заметил беспокойство. И почувствовал необходимость хоть что-нибудь сказать.

– Знаешь, это дело мне совсем не нравится.

– Что, трудное? – Без его признания она бы не решилась спросить.

– Трудное? – улыбнулся Бекас – Да не знаю. Скорее странное, запутанное. А где Элени?

Лицо жены засветилось от радости.

– Пошли с Йоргосом смотреть свою квартиру.

Она подчеркнула – «свою». Может, не стоит мучиться сомнениями, раз они обе так счастливы. Этим миллионерам сам бог велел бросать деньги на ветер.

– Я сегодня иду в театр, – объявил он жене.

Она удивилась: муж никогда не был заядлым театралом.

– Хорошая пьеса?

– Не знаю, пьеса меня не интересует.

Она промолчала: за долгие годы его службы привыкла не задавать лишних вопросов.

3
ВЛЮБЛЕННАЯ ДЕВУШКА

Квартира Марины Розину походила скорее на жилище какой-нибудь студентки искусствоведения, чем актрисы. В шкафу – книги, на трех языках, по стенам – несколько миниатюр художников-модернистов, пока никому не известных, но многообещающих, на столике – небольшая гипсовая фигурка работы Апартиса [18]18
  Т. Апартис (1899—1972) – известный греческий скульптор.


[Закрыть], и никаких фотографий, кроме большого портрета Лоренса Оливье в роли Генриха V. Все отличалось изысканностью и хорошим вкусом, но самым очаровательным предметом здесь была сама хозяйка – Марина Розину. В брюках и тоненьком свитере она лежала на диване и читала недавно вышедший автобиографический роман Симоны де Бовуар.

Марина уже снялась в двух фильмах, но, к счастью, пока не заразилась «звездной болезнью». Ее красота сразу не бросалась в глаза, но тот, кто присматривался к ней повнимательнее, уже не мог забыть это лицо. Высокий лоб, прямые волосы в живописном беспорядке, кожа гладкая и свежая – никакой косметики.

Она отложила книгу и, опершись на локоть, стала разглядывать стоящую рядом на столике фотографию Ангелоса Дендриноса. Муж необычной «клиентки» Бекаса будто следил, улыбаясь, за молодой девушкой, вытянувшейся на диване. Марина Розину взяла фотографию в руки, какое-то время задумчиво ее рассматривала, а потом отложила и потянулась к телефону.

– Говорите, – послышался в трубке знакомый голос его секретарши.

– Господина Дендриноса, пожалуйста.

Секретарша соединила.

– Слушаю.

– Добрый вечер.

Ей не нужно было называть себя: он всегда мгновенно узнавал ее по голосу.

– Откуда ты звонишь?

– Ты один?

– Да.

– Из дома. Я смотрела на твою фотографию и не удержалась от соблазна услышать тебя. Ты будешь сегодня в театре?

– Я не могу, ты же знаешь.

– А потом?

– Вряд ли. Надо соблюдать осторожность.

– А разве мы не осторожны?

– Сегодня у меня был очень странный разговор с женой.

– То есть?

– Она спросила, станет ли мне легче жить, если она умрет.

– Думаешь, она что-то заподозрила?

– Не знаю. Но на всякий случай надо быть поосторожнее.

– Господи, где взять сил, чтоб тебя не видеть?

– А мне?..

– Пойми, так больше продолжаться не может. Это мука!

– Скоро наши муки кончатся, любовь моя. Пока! Мне надо идти.

– Ты сам позвонишь?

– Да.

Девушка послала в трубку воздушный поцелуй и принялась опять смотреть на фотографию. Какая у него улыбка – от нее сердце щемит!..

Без двадцати десять Бекас был в кабинете своего друга. Журналист давал последние указания сотрудникам. К счастью, не возникло никаких происшествий, которые бы задержали его в редакции.

– Я в театр, – сказал он своему помощнику. – После спектакля загляну в типографию.

Заканчивая дела, Макрис незаметно наблюдал за Бекасом. Для человека, его не знавшего, бывший полицейский был спокоен, невозмутим и вид имел как будто даже сонный. Но Макрис-то хорошо его изучил. От него не укрылось, что Бекас нервничает. «Интересно, с чего бы это?» – подумал он.

– Ну, я в твоем распоряжении, – сказал наконец главный редактор, бросая на стол авторучку. – Я забронировал два места рядом со сценой, чтобы ты мог вблизи насладиться спектаклем и всем, что тебя интересует.

– Ты прекрасно знаешь, что спектакль меня не интересует, – пробурчал Бекас. – И оставь, пожалуйста, свои шутки.

– Хочешь заглянем за кулисы?

– А ты можешь это устроить?

– Проще простого! Руководитель труппы и автор – мои друзья.

Они поднялись. Макрис снял с вешалки макинтош. За двадцать лет Бекас не мог припомнить, чтобы его приятель надел что-нибудь потеплее, даже в самые лютые холода.

– Пройдемся пешком, у нас есть еще время.

Они вышли на ярко освещенную улицу Панепистимиу. Теперь, когда дневное солнце исчезло, зима опять вступила в свои права.

– Я уверен, что ты придешь в восторг от пьесы.

Старый полицейский уже привык к безобидному поддразниванию своего друга и не обращал внимания.

– Так что она за человек?

– Я же тебе утром все рассказал. Молодая актриса, окончила драматическую студию при Национальном театре…

– Я не о том.

Они шли теперь по направлению к улице Стадиу.

– Одна из самых интересных женщин, каких я знал в жизни.

– То есть?

– Очень красива… Такая, знаешь, необычная красота. А что еще более необычно для ее возраста и профессии – умна и образованна.

«Так умна, что способна подготовить преступление!» – подумал про себя Бекас.

– К тому же из очень хорошей семьи, – продолжал рассказывать журналист. – Ее отец был известный историк, преподавал в университете.

– Почему «был»?

– Он умер. Малышка живет одна.

– А мать?

– Они с отцом давно разошлись. Теперь она, кажется, в Америке и снова вышла замуж.

С улицы Стадиу они свернули на улицу Христоса Ладаса. Впереди засветились огни театра.

– Ну, вот мы и на месте, – сказал Макрис.

Бекас остановился перед сияющей витриной с фотографиями актеров.

– Которая Розину? – спросил он журналиста.

Тот обернулся и стал рассматривать витрину.

– Вот она.

Бекас так и впился глазами в фотографию.

– Ну и как? – спросил наконец Макрис.

– Красивая девушка, – ответил Бекас, а сам подумал: «Встреть я ее на улице, никогда бы не догадался, что актриса».

– И не просто красивая, – улыбнулся Макрис.

– Да, – задумчиво протянул старый полицейский. – Кажется, она «личность».

Он по опыту знал, что именно такие женщины доставляют мужчинам больше всего неприятностей.

– Ну что, пошли?

И они направились к театральному подъезду.

Прежде (это «прежде» было всего-то три месяца назад) у Бекаса при входе в кино или в театр даже мысли не возникало представиться или предъявить полицейское удостоверение, и контролеры без звука его пропускали. А вот теперь остановили.

– Ваш билет?

Он чуть было не сказал «полиция». Но вовремя спохватился. Макрис вмиг все уладил.

– Этот господин со мной.

– Пожалуйте, господин Макрис.

Они вошли. Руководитель труппы позаботился, чтобы им отвели два лучших места, которые всегда придерживают до последней минуты для опаздывающих театралов.

Занавес еще не поднялся, и Макрис отвечал на приветствия со всех сторон.

– Эта Розину сразу появится?

– Нет. Ее выход в середине первого акта. Может, сейчас зайдем за кулисы?

– После.

Он хотел посмотреть на нее раньше, чем она узнает, что ей уделяется особое внимание. Послышался первый звонок.

– Ты хоть знаешь, что́ собираешься смотреть? – опять поддел друга Макрис.

– Нет.

Оказалось, давали комедию из американской жизни.

Ангелос Дендринос курил, полулежа в кресле. Жена сидела напротив и листала какой-то французский журнал.

– Ты что же, так и просидишь весь вечер дома? – спросила она, поднимая голову.

– Но ведь ты сама решила. Мы могли бы пойти к Дросопулосам или поужинать с Апостолидисом в Кифисье. Нас приглашали.

– Настроения нет. – Она бросила журнал на пол. – Мне скучно. Который час?

Дендринос взглянул на старинные часы на камине между двумя подсвечниками, тоже антикварными.

– Без пяти десять.

Жена неожиданно предложила:

– Пойдем в театр?

Он удивился.

– Сейчас? Но уже поздно.

– Успеем. Театры никогда не начинают вовремя.

– Да и билетов мы не заказали. Придется мучиться где-нибудь в последнем ряду…

Но она уже решительно поднялась.

– Пойдем. Все равно лучшие места они придерживают. Ты можешь так идти, а я только платье переодену.

Последние слова она произнесла уже на пороге спальни; у двери обернулась, взглянула на мужа через плечо.

– Пять минут, и я готова.

– Дженни, а может, отложим на завтра?

Но жена уже скрылась за дверью, которая отделяла гостиную от той части квартиры, где находились спальни.

Вернулась она действительно через пять минут.

Дендринос поднялся с кресла.

– И в какой же театр ты хочешь пойти?

– Говорят, в «Атинаико» идет интересная комедия.

Дендринос с трудом сдержал досаду.

– Любовь моя, не лучше ли что-нибудь посерьезнее? В «Рексе», например…

– Нет. Мне очень любопытно посмотреть эту комедию.

– Но там всегда аншлаг. В другой раз закажем билеты заранее…

– Насчет мест не беспокойся, – нетерпеливо отмахнулась она. – Это я беру на себя.

Дендринос заметно колебался.

– Если только у тебя нет особых причин не водить меня туда.

– Пойдем куда хочешь, – устало проговорил он.

Занавес поднялся, и спектакль шел уже минут десять. Бекас не отрываясь глядел на сцену. Разумеется, за ходом действия он не следил и актеров не слушал. Однако в каждой вновь появлявшейся актрисе ему виделась Марина Розину.

Макрис уже побывал на премьере этой вещи, и его спектакль интересовал еще меньше. Он был целиком поглощен наблюдениями за своим другом: в данный момент тот уже не походил на сердитого кота, а скорее напоминал охотничью собаку, которая почуяла дичь. «Любопытно, – то и дело спрашивал себя Макрис, – зачем ему понадобилась эта малышка?»

Случайно взгляд его упал в зрительный зал: капельдинерша, с великой осторожностью, чтобы не наделать шума, провожала на места во втором ряду опоздавшую пару. Журналист оживился и толкнул локтем друга.

– Ты глянь-ка! – Макрис кивнул в сторону супругов.

Узнав свою клиентку, Бекас тут же вспомнил, что его друг не в курсе дела, и потому спросил:

– Кто это?

– Дендринос с женой. Тот самый богач, который, по твоим словам, и состоит в связи с малышкой.

Прежде чем журналист успел произнести эти слова, Бекас уже принялся изучать взглядом мужа своей клиентки. «Красивый мужчина», – подумал он. Дендринос напомнил Бекасу одного актера, чью фотографию повесила у себя в комнате дочка, когда была маленькой. И, так как мозг иногда выкидывает с нами странные шутки, бывший полицейский теперь с усилием вспоминал имя того актера, в то же время понимая, как это глупо. Но вспомнить ему не удалось.

Супруги наконец достигли своих мест и уселись.

– Вся компания в сборе, – зашептал Макрис – Малышка, ее друг и ты. Ну как он тебе?

– Впечатляет.

– Однако же до сих пор мне никто не говорил, что он любовник Розину. Да и жена у него красавица.

Сзади на них зашикали, и Макрис повернулся к сцене. Наконец появилась Марина Розину.

– Она? – спросил Бекас.

Макрис только кивнул, но Бекас и сам тут же узнал девушку по фотографии. Он невольно повернулся посмотреть на супругов. Жена смотрела на молодую актрису взглядом, выражавшим вполне объяснимую ненависть.

Даже не большой ценитель искусства сразу согласился бы с Макрисом: эта девушка талантлива. Пьеса была забавная, но не более того, а текст, который драматург написал для этой роли, – банальный. Но Марине удалось вложить даже в эти пустые фразы глубину и значительность. Она приковывала к себе внимание зрителя, хотя роль была не главная. Макрис наклонился к Бекасу.

– Что скажешь?

– Да, она хорошая актриса.

По возможности незаметно он опять посмотрел на Дендриносов. Муж с увлечением следил за актрисой. На его лице засветилась нежность. «Влюблен, – решил Бекас. – Моя клиентка права». Госпожа Дендрину повернулась что-то сказать мужу, и лицо его опять приняло равнодушное выражение.

Бекас увидел все, что хотел. И теперь, рассеянно глядя на сцену, думал о другом. Наконец первый акт кончился, и зрители потянулись из зала. Многие направились в курительную.

– Ну что, – сказал Макрис, – зайдем за кулисы?

– Пошли.

За кулисами журналист был как у себя дома. Его радушно и почтительно приветствовали буквально все – от актеров до рабочих сцены.

– Я смотрю, ты здесь свой человек, – заметил Бекас.

– Не забывай, они поставили несколько моих пьес. И числят меня в своей шайке.

Им пришлось на несколько минут задержаться: режиссер потребовал, чтобы Макрис высказал свое мнение о постановке, хотя так и не дал ему вставить слово, не переставая ругать на все лопатки руководителя труппы и исполнителя главной роли. Макрис насилу от него отделался.

– Вот гримерная малышки, – сказал журналист, останавливаясь перед одной из дверей, – ты, конечно, не хочешь, чтобы я представил тебя как полицейского.

– Я уже не полицейский.

Макрис постучал. Послышался юный голос: «Минуточку» – и потом: «Войдите».

Журналист вошел первым, за ним Бекас.

Марина Розину сидела перед зеркалом и поправляла грим. При виде Макриса она радостно заулыбалась.

– Как это вы обо мне вспомнили?

– Один из самых фанатичных твоих поклонников настоял, чтобы я его обязательно с тобой познакомил, – сказал Макрис.

«Фанатичный поклонник» чувствовал себя здесь, как слон в посудной лавке. Ему казалось, при первом неловком движении он обязательно разобьет или сломает что-нибудь из вещей, заполнивших эту крохотную комнатку. К тому же он понимал, что его очень трудно принять за истового театрала.

– Мой друг Бекас, – объявил Макрис, воздержавшись от упоминания профессии.

Марина Розину повернулась и протянула Бекасу руку.

– Надеюсь, вы не очень скучаете?

– Нет, что вы! – поспешно откликнулся Бекас.

– Ну а как вы находите меня?

– Я думаю, слова здесь излишни.

В жизни девушка была еще красивее, чем на сцене и фотографии. Однако она совсем не походила на любовницу миллионера. Лицо у нее было такое светлое, чистое, трудно было даже представить себе, чтобы в этой очаровательной головке зародились планы убийства.

Бекас попытался отогнать от себя невольную симпатию, которую вызвала у него Марина. Личным симпатиям и антипатиям не место в расследовании.

– Пьеса, конечно, не ахти. Но публике нравится, – сказала молодая актриса.

Макрис что-то ответил, но бывший полицейский уже не следил за их разговором. Его внимание сосредоточилось не на том, что́ говорила девушка, а на том, ка́к она это говорила. Он пытался уловить за этой жизнерадостной, бесхитростной улыбкой хоть малейшую фальшь. Но все его попытки были тщетными. Внезапно девушка повернулась к нему.