Текст книги "Щит Спэрроу (ЛП)"

Автор книги: Девни Перри

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 38 страниц)

Сорок пять

Когда на следующее утро раздался стук, я уставилась на дверь, надеясь, что мой взгляд пройдет сквозь дерево до того, кто стоял по ту сторону.

Единственным человеком, которого я хотела видеть, была Эви, но было еще слишком рано, чтобы она проснулась. Кроме того, она не знала, как постучать только один раз.

Если это был Рэнсом, он мог отваливать.

Если это был Завьер, он мог сдохнуть за участие в шараде Рэнсома.

А если это была Джоселин, что ж…

Я еще не придумала, что ей сказать. Знала ли она, кто такой Завьер на самом деле? Знала ли она, что он не мой муж? Или она верила, что мы женаты?

Либо он признался ей в том, что не доверял мне.

Либо она переспала с моим мужем.

Они выставили меня дурой. Все они. Потребуется не одна бессонная ночь, чтобы моя уязвленная гордость зажила.

Прошлую ночь я провела в этом кресле, уставившись в темноту своей гостиной. Прокручивая в голове каждый момент последних двух месяцев. Испытывая бурю эмоций. Гнев. Унижение. Печаль. Облегчение. Так много этого приводящего в бешенство облегчения.

Я ожидала – надеялась – встретить рассвет в оцепенении и изнеможении. Чтобы забраться в постель и проспать все обозримое будущее. Вместо этого я лелеяла гнойную ярость. Тени, я была вне себя. Действительно. Чертовски. Безумна.

Стук раздался снова, в два раза громче, чем в прошлый раз.

– Ваше высочество?

Джоселин.

Часть меня хотела проигнорировать ее. Позволить им всем страдать из-за моего молчания. Но другая часть знала, что вечно избегать ее не получится. Рано или поздно мне придется встретиться с ними со всеми. И начать я могла с нее. Поэтому, я поднялась из кресла на негнущихся ногах и пересекла комнату.

Она уже подняла руку, чтобы постучать еще раз, когда я распахнула дверь. Ее щеки были в пятнах, глаза покраснели.

Я отошла в сторону и жестом пригласила ее войти.

– Простите, ваше высочество. – Руки Джоселин были сцеплены за спиной. Ее голова была опущена. – У меня нет оправдания. Мне жаль. Я заслужила любое наказание, которое вы сочтете нужным.

Наказание? Джоселин слишком привыкла к истерикам Мэй. Если не считать недовольного взгляда, то о наказании я даже не подумала.

– Я не собираюсь наказывать тебя. – Я вернулась к своему креслу, указав рукой на другое в гостиной. – Садись.

Приказ. В стиле Марго.

Да, я была зла. И буду злиться еще какое-то время. Она солгала мне. Они все лгали. Каждый раз, когда я думала о том, как меня одурачили, меня передергивало. Но я не позволю этому вызвать раздражение моей мачехи.

Она подошла ко мне, встала неподвижно, как доска, по-прежнему опустив глаза.

– Я злюсь, – сказала я ей. – Мне больно. Мне стыдно.

– Мне…

– …жаль. – Я подняла руку. – Давай оставим извинения в стороне. Начнем с правды. Как долго это продолжается?

– Какое-то время. – Она не отрывала взгляда от пола, сложив руки на коленях. – Я встретила Вандера в Трео. Мы проводили время вместе, когда он был в лагере. Он спросил, может ли Завьер… присоединиться к нам.

Завьер разговаривал с ней? Открыл ли он ей эту часть себя?

– Мне жаль. – Джоселин покачала головой, глаза ее наполнились слезами. – Он ваш муж.

Что ж, по крайней мере, было приятно осознавать, что я не единственный человек, которого обманули.

– У тебя есть к нему чувства? К ним?

– Все не так, – всхлипнула она. – Это всего лишь секс. Это бегство. Способ почувствовать что-то еще, кроме грусти.

У меня защемило сердце.

Я и не подозревала, что ей грустно. Бриэль была единственной, кто больше всех тосковала по дому и чувствовала себя одинокой. Бриэль, казалось, все больше и больше отдалялась от той личности, которой она была в Куэнтисе.

Джоселин была такой стойкой, уравновешенной с тех пор, как мы приехали, но, возможно, это была всего лишь маска. Храброе лицо.

Мы прожили здесь несколько месяцев, и большую часть этого времени мы с Джоселин были порознь. Пока я исследовала окрестности, поглощенная Турой, Лиссой и Рэнсомом, она была одна, скучая по своей жизни.

– Чего ты хочешь, Джоселин?

– Служить вам, ваше высочество. Заслужить ваше прощение.

Я усмехнулась.

– Это самая заученная фраза, которую я слышала за последние недели. Попробуй еще раз.

Она прикусила нижнюю губу.

– Я хочу домой.

Дом. Я позавидовала тому, что она точно знала, где находится ее дом.

– Хорошо. Я посмотрю, что можно сделать.

Она подняла голову, в глазах у нее стояли слезы.

– Правда?

– Никаких обещаний. Если и есть повод отослать тебя, то вот он. – Все могут подумать, что я подавлена ее романом с Завьером и Вандером. Они могут расценить это как ее наказание. – Но мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделала. Мне нужно, чтобы ты передала сообщение моему отцу.

– Конечно. Я возьму все, что вам нужно.

Ей ничего не нужно было брать с собой. Она должна была передать сообщение, лично.

– Мой отец попросил меня предоставить информацию о Туре. Бриэль рассказывала тебе что-нибудь об этом?

– Нет. – Она покачала головой. – Какую информацию?

– Он надеялся, что я смогу найти дорогу в Аллесарию.

Она бросила взгляд на дверь, проверяя, одни ли мы.

– А вы?

– Нет. – И вряд ли я это сделаю. Людям запрещено наносить это место на какие-либо карты. И Завьер не собирается меня туда везти. Конечно, не до миграции. Я с трудом сглотнула. – Ты должна сказать моему отцу, что я потерпела неудачу. Туранцы подозревают, что он пытается найти их город. И последний человек, которому они когда-либо доверят эту информацию, – это я. Пожалуйста, передай ему, что я сожалею.

Я не сожалела. Ни капельки. Но даже мне это сообщение показалось правдоподобным.

Джоселин доложит отцу, что у меня ничего не вышло. Скорее всего, она расскажет ему о своей связи с Завьером. Возможно, он с самого начала подговорил ее на это. Он разозлится. Его разозлит, что я отправила ее домой, не дав ничего полезного. Но удивится ли он? Нисколько.

Я всегда подводила его.

Но эта неудача была моим выбором.

Джоселин не нужно было знать о Лиссе. Ей не нужно было знать, что личность Завьера была уловкой. Ей не нужно было знать, что «дорога в Аллесарию», скорее всего, была выгравирована на кожаном браслете Рэнсома.

Сообщение, которое она передаст, будет таким, как я скажу.

– Я считаю, что туранцы – более коварный враг, чем мы когда-либо думали, – сказала я. – Передай моему отцу, чтобы он был осторожен. Они собирают ополчение. Вероятно, для защиты от миграции, но он должен учитывать это в своих планах. Я не знаю, где король Рэмзи тренирует этих солдат, но казармы в Эллдере переполнены. И, похоже, и Завьер, и Страж считают это место своим домом.

Ложь и правда, сплетенные воедино, в надежде, что Джоселин не просто поверит в мою историю, но и продаст ее отцу.

– Хорошо. – Она кивнула. – Должна ли я рассказать ему о Трео? О том дне, когда пришел король и его солдаты сожгли книги?

– Ты можешь рассказывать ему все, что он пожелает. У меня нет секретов от моего отца. – Ложь слетела с моего языка без сучка и задоринки. Я чуть не похлопала себя по спине.

– Ваше высочество, как вы думаете, стоит ли мне остаться? На случай, если вы узнаете больше? Чтобы я могла сказать вашему отцу больше. Все лучше, чем ничего.

Она действительно беспокоилась за меня? Или она боялась быть вестником?

– К тому времени, когда ты вернешься в Росло, мы будем близки к осеннему равноденствию. Зима не заставит себя долго ждать. Я бы предпочла отправить это сообщение, чем вообще ничего. Кроме того, – я пристально посмотрела на нее, – ты любовница моего мужа. Я не могу позволить тебе остаться.

Она сглотнула.

– Поезжай домой, Джоселин. Обними свою маму.

Она снова уставилась в пол, когда встала.

– Мне жаль. Я подвела вас.

Я надеялась, что, может быть, Джоселин и Бриэль станут моими подругами. Но потом она переспала с Завьером.

Мы не были друзьями.

– Прощай, Джоселин.

Она сделала реверанс и направилась к двери, выскользнув наружу и оставив меня одну.

Я подперла пальцами подбородок, глядя на ее пустой стул.

Поверит ли отец ее сообщению? Имело ли это значение?

Я была здесь, чтобы раскрыть секреты Туры. Ничего не изменилось. Но вместо того, чтобы действовать ради отца, я делала это для себя. Ради своей свободы.

И кто может лучше помочь мне в этом начинании.

Чем мой муж.

Сорок шесть

Мои ножи были спрятаны в ножны, перекинутые через спину, когда я пробиралась через Эллдер к тренировочному центру. Хотя я и любила меч, который подарил мне Рэнсом, я все же проводила больше времени с ножами, и сегодня мне нужно было как можно больше уверенности в себе.

Почти все площадки в тренировочном центре были заняты сражающимися солдатами. Звуки лязга стали и ворчания воинов раздавались со всех сторон, когда я направилась к любимому месту Рэнсома – самой большой центральной площадке.

Все это время я полагала, что к нему относились с особым вниманием, потому что он был легендарным Стражем. Так ли это было на самом деле? Или эти солдаты знали, что Рэнсом был их наследным принцем? Что, несмотря на металлический обруч, который Завьер носил на лбу, он не был наследником трона?

Группа потных рейнджеров остановилась, когда я проходила мимо их площадки. Это были рейнджеры, которые сопровождали Завьера на его охоте, и с ними был человек, которого я видела прошлой ночью.

Вандер.

При дневном свете он был еще красивее, чем снаружи комнаты Джоселин. Его черные волосы были заплетены в замысловатые косички, такие же, как у Холстона. Он наклонил подбородок, когда я проходила мимо.

– Принцесса.

Этот титул заставил меня замедлить шаг.

Люди в Трео знали, что я Спэрроу. Бриэль и Джоселин называли меня «ваше высочество», и теперь, когда они были в Эллдере, другие могли это услышать. Если все рейнджеры будут называть меня принцессой, новость быстро распространится. Скоро все в этой крепости узнают, что я принцесса Одесса Вульф.

Моя анонимность была практически утрачена. Я буду оплакивать это позже.

Посреди площадки Рэнсома стояли двое мужчин. Именно этих двоих я и искала.

Завьер стоял ко мне спиной, но, когда взгляд карих глаз Рэнсома метнулся через его плечо, он повернулся и поклонился мне.

– Одесса.

– Зав… – Я осеклась, когда меня осенило еще одно осознание. Это было все равно, что уколоть палец иголкой. Его имя не могло быть Завьер. Вся Каландра знала, что наследного принца звали Завьер. Так кем же он был? – Как тебя зовут на самом деле?

Он огляделся по сторонам, чтобы убедиться, что поблизости нет никого, кто мог бы подслушать. Затем он понизил голос до шепота.

– Дрэй. Хотя никто не называл меня так уже больше десяти лет.

– Десять лет? Так долго длился этот спектакль?

Завьер кивнул и отступил на шаг, эффектно отодвинувшись в сторону. Умный человек.

Рэнсом уставился на меня, скрестив руки на груди и широко расставив ноги. На его лице было хмурое выражение.

Вероятно, потому, что я тоже была хмурой.

– Как много знает Джоселин?

– Ничего. Она верит, что я принц. Что я не могу говорить. – Завьер – Дрэй, или как там его звали, черт возьми, – повернулся к Рэнсому. – Прости, мой принц.

– Пришло время сказать правду. – Рэнсом заговорил с Завьером, но его взгляд не отрывался от моего. – Оставь нас.

– Прежде чем ты уйдешь. – Я скрестила руки на груди. – Джоселин должна быть отправлена обратно в Куэнтис. Немедленно.

Завьер взглянул на Рэнсома, ожидая одобрения.

Мой муж кивнул.

– Я сейчас же этим займусь. – Завьер ушел, исчезнув за стеллажами.

Шум на тренировочной площадке стих, как будто всем солдатам и рейнджерам было приказано уйти. Я не стала смотреть по сторонам, чтобы проверить, нет ли у нас компании, вместо этого не сводя взгляда с Рэнсома.

Мы смотрели друг на друга, и с каждой секундой кипящая ярость, которую я разжигала все утро, разгоралась все сильнее. Мне нужно было задать сотню вопросов. Я хотела получить бесчисленное множество ответов. Мои ноздри раздувались, а челюсти сжимались так сильно, что я могла бы размолоть камень в пыль.

Очевидно, мой гнев позабавил моего лживого мужа.

Ухмылка, которую я видела бесчисленное количество раз, растянулась на его идеальном лице.

Эта чертова ухмылка.

Мои клинки запели, когда я вытащила их из ножен, и, прежде чем я поняла, что делаю, я поднесла их к шее Рэнсома.

Он отклонился назад, его ухмылка стала еще шире, когда он увернулся от удара.

Я снова ударила его, заставив отступить на шаг.

– Все знают? Неужели все в Туре думают, что я дура, поверившая в твою ложь?

– Очень немногие знают правду. И никто не считает тебя дурой, Одесса.

Я изменила позу, готовясь к новой атаке.

– Давай поговорим об именах, ладно? Кто, блять, такой, Страж?

– Рэнсом. – Он наклонился влево, затем вправо, когда я снова бросилась на него, избегая каждого моего удара. – Завьер Рэнсом Вульф. Я всегда называл себя Рэнсомом. Не все было ложью.

– Не все, только важные детали. – Я усмехнулась и ткнула его в живот, заставляя отодвинуться в сторону. – Как долго Завьер притворяется тобой?

– Одиннадцать лет.

– Почему? – Мои клинки просвистели в воздухе, когда я направила их к его горлу.

Он отошел, подняв руки в знак капитуляции.

– У каждого принца и принцессы Туры есть двойник, пока они не достигнут совершеннолетия. Сто лет назад сын короля был убит, когда ему было пятнадцать. С тех пор это стало традицией в королевской семье. Для него большая честь быть избранным представлять королевскую особу. Завьер работает со мной с тринадцати лет. Он мой кузен.

Отсюда их сходство. Если для них было такой честью быть избранными, то их семьи, вероятно, были вне себя от радости, что Дрэй отказался от своего имени и взял фамилию Завьера.

– Так вот почему он притворялся, что не говорит в Куэнтисе? – спросила я.

– И да, и нет. Я уверен, что он сказал тебе, но молчание – это, как правило, лучший способ для кого-то другого открыться и поделиться. Это то, что мы начали давным-давно. Когда мы были моложе, если Дрэй выступал в роли моего двойника и не знал, что сказать, он просто молчал.

– Ну, ты уже давно вышел из возраста, когда можно играть в эту шараду. Зачем продолжать притворяться? – Я ударила его снова, но это было неаккуратно и медленно.

– На то есть причины, – сказал он, стиснув зубы.

– Причины, которые ты не хочешь мне говорить, верно? – Я чертовски устала от его недомолвок и лжи. Все это королевство было построено на горе секретов, от Аллесарии до их наследного принца.

Были ли эти люди подозрительными с самого рождения? Учат ли они малышей хранить секреты? Учат ли детей бросать на посторонних враждебные взгляды и насмехаться?

Еще одна волна гнева разлилась по моим венам, и я самозабвенно бросилась на него, замахиваясь без контроля и цели. Я споткнулась о неровное место в грязи, качнулась вперед, но сумела удержаться на ногах, прежде чем упала на свой собственный чертов нож.

– Хватит. – Рэнсом взмахнул рукой в воздухе. – Ты поранишься.

– Да пошел ты со своим беспокойством. – Я выпрямилась, наполняя легкие воздухом и перестраивая захват клинков. Затем я подняла их в воздух. – Ты собираешься драться со мной? Или продолжишь убегать, как трус, которым ты и являешься? Каков отец, таков и сын?

– Кросс, – предупредил он. – Я сказал достаточно.

– Достань свой меч. – Рукоять блеснула у него над плечом.

– Нет.

Я низко ударила левой, а затем правой, продвигаясь вперед движением, которому Тиллия научила меня несколько недель назад.

– Борись со мной.

– Нет.

Я снова бросилась на него, оттеснив в угол.

– Твой отец знает обо всем этом? Об этой лжи? О притворстве?

– Да.

Визит Рэмзи в Трео, когда он просил отдать ему сына. Он искал Рэнсома. Их встреча в Равалли и требование Рэмзи, чтобы Рэнсом отправился в Аллесарию. Он звал домой своего наследника.

– Это была его идея? Призовая невеста? – Я сплюнула, затем сделала выпад и ударила его по бедру. Кончик лезвия задел кожу его штанов.

– Черт возьми, Одесса, – прошипел он. – Прекрати это.

– Ответь мне, – крикнула я, снова приближаясь.

Но Рэнсом продолжал ускользать от меня, вынуждая меня преследовать его по площадкам.

– Хоть раз скажи мне гребаную правду. Это была идея твоего отца?

– Нет, – закричал он. – Это была моя идея. Твой отец планирует вторгнуться в Туру. Он отчаянно хочет найти Аллесарию. И я всегда собирался заключить «Щит Спэрроу», женившись на его дочери. Мы уже много лет знаем, что он обучал твою сестру шпионажу. Она почти так же хорошо владеет метательными ножами, как и Бэннер. Мне нужно было найти способ выбрать другую Спэрроу.

– Слабую дочь. – Как и сказал Рэмзи, их шпионы донесли им, что я была слабой дочерью. Принцесса-неудачница.

Боги, это было больно. У меня в груди словно что-то раскололось надвое.

– Ты не слабая, – сказал Рэнсом. – Я понял это в тот момент, когда ты спрыгнула с того утеса.

Но он все равно перевернул мою жизнь с ног на голову.

– Я ненавижу тебя, – усмехнулась я, взмахивая клинками влево, затем вправо. Надеясь пролить кровь. – Ты сказал, что это ради моей свободы, но тебе наплевать на мою жизнь. Я всего лишь пешка в твоей больной, извращенной игре. Ты использовал меня, чтобы манипулировать моим отцом. И своим.

Его глаза вспыхнули серебром, его собственная ярость вырвалась на поверхность. Хорошо. Может быть, теперь он будет сражаться.

– Ты не пешка, Одесса. Не для меня. Ты Воробушек. Ты моя жена. Ты будущая королева Туры.

– Королева, которую люди считают женой другого мужчины. – Мои руки устали, но я не прекращала нападать, толкая его по площадкам, перемещая нас с одной стороны на другую. – Кого твой народ считает принцем?

– Это зависит от обстоятельств. За пределами Аллесарии очень немногие люди признают во мне принца. Они предполагают, что если корона надета на Завьера, то это он. Мы достаточно похожи, и люди верят этому.

– Значит, ты всем лжешь. По крайней мере, я не одна такая.

– Что бы ты хотела, чтобы я им сказал? – Он мгновенно оказался передо мной, его глаза были серебристыми, а выражение жестким. Он схватил меня за запястья, прижав их к бокам.

Поймав меня в ловушку, чтобы я не могла сопротивляться.

Я все равно попыталась, извиваясь, дергая и пиная его в голень.

Он не шевелился.

– Правду! – крикнула я ему в лицо. – Ты должен был сказать им, ты должен был сказать мне правду.

– Что туранский принц, наследник престола, умирает? Что у него та же инфекция, что и у монстров, которые охотятся на них в их же городах? Это то, что я должен был им сказать? Повергнуть их в панику менее чем за год до начала миграции?

– По крайней мере, это было бы честно. – Я встала на цыпочки и наклонилась ближе. – Ты трус и лжец.

– Осторожнее, – прорычал он.

– Или что?

Я опустила клинки, широко раскинув руки, и позволила им упасть в грязь. Они приземлились с лязгом. Затем я пошевелила запястьями, высвобождая руки из его хватки.

– Ты гребаный мудак.

– Да, я гребаный мудак. И этот мудак для этих людей все равно что мертв. Им нужен лидер, а не труп. Завьер станет наследным принцем.

– Тогда зачем вообще мне это говорить? Почему бы тебе не позволить мне продолжать верить в твою ложь, как все остальные? Зачем говорить мне правду? – Я отступила на шаг, запустив руки в волосы, прежде чем они упали по бокам.

Моя ярость улеглась. Мой гнев превратился в пыль. Осталась только душевная боль.

Рэнсом был моим мужем. Не было необходимости продолжать бороться со своими чувствами. Мне больше не нужно было убеждать себя, что он не украл мое сердце.

Но если Завьеру суждено было стать принцем, если Рэнсом был так уверен, что он умирает, какой в этом был смысл? Обладать им и потерять его? Разбить свое сердце на тысячу кусочков, когда мне пришлось снова притворяться?

Зачем давать мне надежду только для того, чтобы ее разрушить?

Если Рэнсом умрет, я никогда не буду свободна. Мне придется оплакивать его призрак до конца своих дней.

Мои глаза наполнились слезами, когда я уставилась на него. На мужчину, который как я верила до глубины души, не причинит мне боли. Наверное, я была дурой.

– Почему ты хочешь заставить меня страдать, потеряв тебя? – Я вытерла слезы, которые катились по моим щекам. – Почему бы тебе не позволить мне продолжать верить, что я жена Завьера?

Рэнсом одним шагом сократил расстояние между нами, его руки обхватили мое лицо, кончики пальцев погрузились в мои волосы. Его взгляд изменился, когда он посмотрел на меня.

Не серебристые. Не ореховые. Даже не изумрудно-зеленые.

Они стали золотыми.

То самое золото, которое я каждое утро видела в своем зеркале.

– Ты моя, Одесса. – Это был рык, скорее звериный, чем человеческий. И дрожь, пробежавшая по моей спине, с таким же успехом могла быть моим собственным клинком, рассекающим меня надвое.

Моя.

Это было все, что я хотела услышать в течение нескольких недель. Эта ложь разбила мне сердце.

Я уперлась ладонями ему в грудь и толкнула изо всех сил.

Из моего горла вырвался рёв, грубый и опустошенный.

Я доверяла ему. Я верила в него. Я просила, упрашивала и обнажала перед ним душу.

– Ты должен был сказать мне. – Я толкала его снова, и снова, и снова, и этого было достаточно, чтобы он отпустил мое лицо. Достаточно, чтобы мы вернулись к тому месту, где я бросила свои клинки.

Я подняла их с земли и рассекла ими воздух, не сдерживаясь, пытаясь вонзить в его плоть. Но каждый раз, когда лезвия соприкасались, я чувствовала сопротивление в своей собственной хватке.

Не Рэнсом, не его мастерство и не его скорость мешали мне разрубить его до костей.

Это была я.

Я подписала договор кровью.

КОРОЛЬ НЕ МОЖЕТ УБИТЬ СВОЮ СПЭРРОУ, А СПЭРРОУ НЕ МОЖЕТ УБИТЬ СВОЕГО КОРОЛЯ, ПРЯМО ИЛИ КОСВЕННО, ИНАЧЕ, ИХ ОБОИХ ПОСТИГНЕТ СМЕРТЬ.

Это тоже был его план? Либо он знал, либо догадывался, что отец попросит меня попытаться убить его. Поэтому он заманил меня в ловушку с помощью магии Востера.

Я выпустила свои ножи, и они разлетелись по обе стороны тренировочной площадки. Затем я бросилась на Рэнсома, колотя кулаками в грудь, которая с таким же успехом могла быть сделана из камня.

Он поднял руки, широко раскрываясь, и принял на себя каждый удар.

– Ты трус. – Удар. – Ты лжец. – Удар. – И я ненавижу тебя.

– И кто же теперь лжец?

Я толкнула его в грудь, но он схватил меня и притянул к себе.

Как бы я ни сопротивлялась, как бы ни извивалась, он крепко прижимал меня к себе, пока слезы гнева, грусти и смущения текли по моему лицу и падали в грязь.

Зачем я боролась? Это было бессмысленно. Он был слишком силен, и я бы никогда не победила. И если я сейчас же не вырвусь из его объятий, то, возможно, никогда его не отпущу.

– Отпусти меня.

– Нет. – Он прижался лбом к моим волосам.

– Я ненавижу тебя. – В этих словах не было ни капли правды. Поэтому я толкнула его в последний раз, зная, что это бесполезно. И когда его руки только крепче обхватили меня, я сдалась и легла на его грудь. – Почему я?

– Я же сказал тебе. Ты моя.

Он вздохнул, разжимая объятия.

Это был мой шанс сбежать, но ноги не хотели двигаться.

Рэнсом обхватил мой подбородок и большим пальцем стер последнюю слезинку.

– Прости меня, моя королева.

– Мы не должны были так сильно бороться, Рэнсом, – прошептала я. Любовь не должна сопровождаться таким количеством лжи.

– Почему нет? Разве не за это мы должны бороться? – Его большой палец скользнул к моему рту, проводя по нижней губе.

У меня перехватило дыхание.

Золотистые глаза исчезли. Он уставился на меня своими радужками насыщенного зеленого цвета. Мха, земли и Рэнсома.

Глаза, которые преследовали меня во сне.

Я не была уверена, кто пошевелился первым. В какой-то момент мои пятки касались земли. В следующее мгновение сотня бабочек запорхала у меня в животе, приподняв меня на цыпочки, и я потянулась к нему, когда он прижался своими губами к моим.

Мир вокруг нас начал вращаться, превращаясь в полосы света и тьмы, пока цвета не смешались в водовороте серого, белого и черного. Пока единственным оставшимся цветом не стал зеленый.

Это было похоже на первый вдох после прыжка со скалы, погружения в океан и всплытия на поверхность, чтобы наполнить легкие воздухом.

Я словно заново родилась.

Губы Рэнсома накрыли мои в медленном поцелуе. Дразняще. Проверяюще. Затем из его горла вырвалось еще одно грубое рычание, вибрация пронзила меня насквозь. Его язык лизнул мои губы, прося, умоляя меня ослабить бдительность. Впустить его внутрь.

Другая принцесса, возможно, и выстояла бы. Порядочная принцесса настояла бы на своем.

Но я не была хорошей принцессой.

Я приоткрылась для него, задыхаясь, когда его рот накрыл мой, пробираясь мимо моих губ.

Реальность исчезла. Боги, как же я этого хотела. Долгие недели я не позволяла себе желать этого. Жаждать Рэнсома. Я отказывалась верить, что такое вообще возможно.

Что, если этот поцелуй был просто очередной ложью?

На мою голову словно вылили ведро холодной воды. Я оторвала взгляд от него, и реальность снова обрела четкость.

Утро было слишком ясным, слишком радостным для мучений в моей душе.

Я отошла подальше от Рэнсома, оглядывая тренировочный центр.

Пустой.

Рэнсом провел большим пальцем по своим влажным губам.

– Одесса.

Ему не потребовалось много времени, чтобы вспомнить мое имя.

Я ушла прежде, чем он успел взмахнуть им, как тем мечом, который был у него при себе.