Текст книги "Возвращение Богов"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

Кэшел ухмыльнулся. Он предположил, что она видела и другие вещи, не менее удивительные, но готов был поспорить, что сейчас она выглядела такой же невозмутимой, если бы всю свою предыдущую жизнь общалась только с другими прекрасными дамами во дворце. Она была хорошей подругой для Шарины и будет прекрасной королевой для Гаррика.

Расиль вскрикнула, а затем забавно взмахнула в воздухе своим атаме. В воздухе повисло наклонное изображение Дариады, не затемненное солнечным светом и не покрытое кирпичной пылью, все еще оседавшей на разрушенной ограде. С этого ракурса Дерево выглядело как зеленый прибой, набегающий на берег с красными черепичными крышами. Солдаты и горожане на крепостных стенах были размером с муравьев; Кэшел мог сказать, кто они такие, только потому, что уже знал об этом. На равнинах к югу от города было еще много муравьев, но он не видел Червя, но он должен появиться достаточно скоро.

Кэшел вернулся к поискам Архаса, задаваясь вопросом, будет ли этот человек один. Что ж, его нужно будет остановить, неважно, кто или что будет с ним. Он крутанул свой посох, разминая плечи.

– Ты можешь посмотреть на это, Воин Кэшел, – позвала Расиль. Ее голос был немного резковат, но звучал твердо.

– Мэм, – ответил он, – я думаю, мне следует следить за пиратом, который направляется сюда.

– Я дам тебе знать, когда Архас приблизится, – сказала Расиль. – А пока ты можешь понаблюдать за своим товарищем-воином. Вы очень похожи, ты и Воин Горанд, знаешь ли.

– Да, мэм, – ответил Кэшел, поворачиваясь к изображению. – Я это знаю.

Дерево перелезало через городские стены.

Горанд свернул налево, вместо того чтобы направиться прямо к пиратам. Что имело смысл, когда Кэшел подумал об этом, поскольку Горанд наверняка раздавил бы людей, если бы пересек стену там, где их было больше всего. От крепостной стены вниз было всего несколько ступенек, чтобы люди могли уйти с дороги.

Изображение было таким же четким, как и то, что волшебница показывала ему в Панде, а сама она совершенно не казалась такой измученной, какой была тогда.

Расиль улыбнулась. – Это хорошее место для моего искусства, Кэшел, – сообщила она. – Почти уникальное место. Вот, почему Воин Архас движется сюда.

Кэшел кивнул; он почувствовал, как по всему телу пробежали мурашки от волшебства. Расиль произнесла  заклинание не только для того, чтобы изобразить происходящее на стенах.

Червь извивался в воздухе, словно личинка, в ране, образовавшейся на овечьей спине. Его твердые части были серыми, а в пятнах, которые еще не успели сойти с того места, откуда он был родом, был смешанный фиолетовый магический свет. У Червя была круглая пасть, а рог, которым он указывал на городскую стену, было длиной с корабельную мачту.

Защитники, должно быть, знали о Черве, но, должно быть, не понимали, что к чему. Все бросились врассыпную, чтобы поскорее убраться со стен, когда существо двинулось к городу. Люди падали и отталкивали друг друга; бежали даже некоторые солдаты.

Кэшел поморщился, но ничего не смог бы с этим поделать, даже если бы был там. Он снова начал вращать посохом, хотя и медленно. Это было не для какой-либо иной цели, кроме как для тренировки мышц, пока он наблюдал за тем, чего не мог изменить. Он задался вопросом, смог ли бы он с посохом что-то изменить там, на стенах. Он не думал, что смог бы, хотя был бы готов попробовать.

Угол стены выдавался на восток, вдоль клина земли между двумя оврагами, которые были сухими, по крайней мере, в это время года. Дерево двигалось к нему. Изображение Расиль показывало все так хорошо, что Кэшел смог разглядеть, что поля, засеянные кукурузой, казались вспаханными после прохождения Дерева. Казалось, что целая деревня пьяных пахарей прогнала по ним волов. Горанд делал все, что мог, чтобы спасти людей, но с остальным приходилось рисковать и жертвовать.

Земля дрожала даже здесь, в центре города. Это было постоянное сотрясение, из-за которого над грудами кирпича, где раньше были стены, танцевали пылинки. Кэшел подумал, что это Горанд, но затем Дерево вышло из-за угла стены, и дрожь в земле сменилась, когда Червь повернулся к новому врагу.

Пираты находились на приличном расстоянии от Червя, но когда появился Горанд, они просто побежали: на юг, туда, откуда пришли, или на запад, прочь от Дерева. Расиль, казалось, ничего не предпринимала, но Кэшел обнаружил, что видит Червя и Дерево, будто они находятся рядом. Червь был большим, когда он наблюдал, как он пробивает стены Омбиса, но с тех пор он стал намного больше. Кэшел задался вопросом, как долго Архас сможет управлять его ростом, но, возможно, именно поэтому вождь пиратов идет сюда, в храм.

Червь встал на дыбы, его пасть раскрылась, как у водоворота в стоячей воде, и он выпустил  черный дым широкой полосой на Дерево. Листва опала, словно ее убили поздние заморозки. Даже кора осыпалась, оставив ветви сухими и белыми, как старая кость. Червь двинулся вперед, нанося удары своим смертоносным клыком. Дерево, обожженное ядовитым дыханием существа, затрещало и расширилось перед его атакой. Ничто не могло остановить этот натиск, но длинные ветви дерева сомкнулись вокруг серого тела.

Кэшел даже слышал, как Дерево зашевелилось, словно буря пронеслась по весеннему лесу. Ветви скользили по испещренной коже существа, хватая и приподнимая Червя, а он извивался, снова нанося удары. Лианы и ползучие растения обвивали бивень со всех сторон, используя его как рычаг, чтобы обхватить голову существа, и его пасть открылась. Еще несколько веток зацепились за круглые губы, раздвинув их еще шире и заставив существо поднять голову. Из пасти снова повалил черный дым, но на этот раз в воздух, будто выдыхал кит. Сгусток дыма отнесло ветром, и он медленно осел.

Кое-какая растительность увяла, но участки жесткой шкуры Червя тоже покрылись ярко-красными волдырями. Червь бился, молотя по земле и сотрясая дома, из-за чего движение Дерева ослабло. Ветви, однако, не ослабили хватку, и длинное серое тело начало вытягиваться. Хвост Червя все еще был свободен; он дергался и хлопал по земле.

Кэшел отчетливо ощущал, как земля содрогается после каждого глухого удара, подобно тому, как гром следует за отдаленной молнией. Червь попытался изогнуться, увлекая за собой часть Дерева, но корни вонзились в коренную породу, поднимая почву растущим гребнем. Даже у Червя со временем иссякли силы: движение замедлилось, а затем и вовсе прекратилось. Листва дерева зашелестела, и какое-то время ничего не происходило; Кэшел подумал, что, возможно, Горанд тоже измотался в схватке.

Части Дерева потянулись в противоположные стороны, удерживая Червя, как водоросли на скале. Длинное серое тело вытягивалось все дальше и дальше. Из пасти вырывалась жидкость, а не едкий дым, а хвост отчаянно закручивался спиралью, вместо того чтобы барабанить по земле. И Червь разорвался, извергая вязкую жидкость и толстые клубки кишок; Кэшел услышал звук разрыва, подобного которому он никогда не слышал. Кожа по краям разрыва натянулась, и Червь съежился, как слизняк, который оказался на нагретых солнцем кирпичах.

Хотя Горанд отпустил его, серый труп продолжал съеживаться. Дерево, все еще носившее белые шрамы от битвы, превратилось в компактную массу вместо полого круга, каким оно было здесь, в ограде, и медленно стало двигаться на запад.

– А оно не вернется? – тихо спросила Лайана.

Кэшел пожал плечами и отозвался: – Горанд провел много времени в той хижине, где мы его нашли. Он разобрался с Червем, как и обещал, но теперь монета у него. Я думаю, он хочет увидеть мир или, во всяком случае, ту его часть, которая не относится к Дариаде.

– Воин Кэшел? – произнесла Расиль скрипучим голосом. – Я сказала, что сообщу тебе, когда Воин Архас приблизится. Сейчас он здесь. И она указала своей короткой волосатой рукой на восточную сторону ограды, напротив того места, где стоял Дом Жрецов.

Крупный мужчина с заплетенной в косу светлой бородой перелез через груду щебня. Его грудь была обнажена, если не считать крест-накрест кожаных ремней, на которых висело оружие, а в обеих руках он держал кривые мечи. Он пересек пустое место, рисуя остриями мечей круги.

– Я Фаллин, Бог Моря! – крикнул он.

– Нет, – отозвался Кэшел, входя в разрушенный храм, – ты не бог. И он начал вращать свой посох. На наконечниках затрещали спирали синего волшебного света.

***

– Опусти свою острогу, – рявкнула Илна женщине в доспехах, – или я заберу ее у тебя!

Хили рассмеялась и указала трезубцем на Перрина и Перрину, людей, стоявших к ней ближе всех. Они съежились и прижались друг к другу, слишком напуганные, чтобы даже убежать.

Илна была готова снова связать узор, аналогичный тому, что свел с ума большую обезьяну, но она отбросила нити сизаля. Внезапно ей все стало ясно; реальный узор простирался во всех направлениях. Он был прекрасен – это было совершенство. Все было очевидно, все было на своих местах. Она была недовольна собой за то, что не поняла этого раньше. Она снова начала ткать, но уже не руками, и ей не нужен был никакой материал для работы.

Трезубец Хили ткнул в сторону принца и принцессы – скорее движение, чем настоящий удар. Черные, потрескивающие молнии вырвались из его окончаний. Близнецы с криками отлетели назад, их шелковые одежды тлели там, где их коснулись искры. Женщина в доспехах весело рассмеялась.

– Ты, надменная дура, – сказала Илна с холодной яростью. На самом деле она не думала, что великанша послушает ее. Илна шагнула вперед, рисуя перед собой новый узор.

Хили удивленно повернулась в сторону движения, а затем с гневом нанесла удар Илне. Но ее молния зашипела и запуталась в узоре Илны, а нити молний обвились вокруг Хили, как сеть для ловли мелкой рыбы, и сомкнулись. Хили закричала, отбиваясь своим трезубцем, но она больше не была великаншей.

Место, где они сражались, уже не было пещерой, но где-то в уголке сознания Илны она видела открытую дверь в ту каменную тюрьму. Пленники выходили следом за Усуном. Слуги-обезьяны несли Перрина и саму Перрину, а престарелые родители близнецов, спотыкаясь, плелись позади.

– Никто не может противостоять мне! –  закричала Хили, сжимая свой трезубец обеими руками и направляя острия в лицо Илне. – Я Бог! Трезубец снова вспыхнул сверкающим черным огнем.

Измененный узор Илны запутал стрелы, растягивая их и унося в безмолвное забвение. Илна шагнула вперед, сплетая новый узор, и холодно улыбнулась. Хили имела в виду, что никто не сможет успешно противостоять ей, но только что произошедшее должно было показать ей, что это ложь. Но чтобы противостоять этой разглагольствующей задире, Илна сделала бы все, даже если бы это стоило ей жизни. Она никогда не поддавалась насилию. И вообще, жизнь не так уж много значила для нее.

Хили отскочила в сторону, ее красивые черты внезапно стали холодными, как у статуи. С кончиков трезубца посыпались тонкие, как волосы, иголки. Сеть Илны поймала большую часть каскада, но по ее коже и под глазами пробежала дрожь боли. Она не видела ничего, кроме черной боли, а только туже затянула свой узор. Она не игнорировала боль – ее нельзя было игнорировать, она была всем ее существом, – но все равно сделала то, что было необходимо, как делала всегда.

Раздался удивленный возглас; боль прекратилась, и мгновение спустя Илна снова смогла видеть.

Хили боролась с сетью Илны, разрубая ее трезубцем, несмотря на то, что сеть запуталась в ее конечностях. Наконец, она вырвалась и стояла, свирепо глядя на свою противницу. Илна тяжело дышала. Она выпрямилась и начала восстанавливать свой узор. На этот раз повреждений было не так много. Она подумала о том, чтобы сделать нити тоньше, а сетки потуже, чтобы они лучше защищали ее, но в этом не было необходимости. В конце концов, это была всего лишь боль. Она двинулась вперед, и перед ней закружился ее узор.

Хили сгорбилась, выставив вперед свой трезубец. Она закричала, как пойманная в ловушку дикая кошка, а затем отступила, вместо того чтобы напасть. Илна невесело улыбнулась и направилась к Хили. Она не знала, чем все это закончится, но собиралась продолжать, пока не покончит с этим делом.

Трезубец выплюнул сеть сверкающей черноты, которая прижалась к узору Илны, не пытаясь пронзить его. Илна остановилась, но не из-за того, что ее остановил противник, а чтобы оценить силу Хили. Да, вот это подойдет…

Узор Илны окутал пульсирующую черноту и трезубец, из которого она исходила, и состояние изменилось. Хили издала отчаянный вопль; ее защита и сила исчезли, словно ее бросили в бездонные зыбучие пески.

Илна остановилась, тяжело дыша. – Ты должна была выслушать меня, – сказала она. – Но ты не первая, кто этого не сделал. Она шагнула вперед, а Хили отступила с отчаянием на лице.

– Я сдаюсь! – закричала она, сбросила шлем и принялась возиться с застежками своей брони. – Я сдаюсь тебе! Я твоя рабыня!

– Ты принимаешь меня за моего брата Кэшела, – отозвалась Илна, продолжая наступать. – Он гораздо более приятный человек, чем я. Илна развернула узор, который только что уничтожил трезубец. Взвыв, Хили повернулась, чтобы убежать. Она споткнулась, раскинула руки перед собой и упала – не вниз, а в сторону, съеживаясь и крича, и, наконец, исчезла в кромешной тьме.

– Вот это, дорогая, – сказал Чалкус, – была самая прекрасная работа, какую я когда-либо надеялся увидеть.

– Мы ждали тебя, Илна, – сказала Мерота. – Я рада, что ты пришла.

Илна обняла их и заплакала, хотя ранее она никогда не плакала.

– Шарине, конечно, все еще нужна помощь, – сказал Чалкус, – но это может немного подождать, дорогое сердце, дорогая любовь, самая дорогая жизнь в моей жизни.

Бывшие пленники Короля Мэна выбрались на поверхность долины. Маленький Усун стоял на перевернутой повозке, управляя процессом ликования, когда все кричали: – Слава Сестре во Христе! Слава! Илна плакала, обнимая свою семью.

***

Шагнув вперед, Кэшел крутанул своим посохом по часовой стрелке, изображая восьмерку, затем переместил руку, которая вела древко, и повернул его в обратную сторону. Он не красовался, и уж точно не пытался напугать пирата; Архас явно был не из тех, кого можно напугать. Кэшелу просто нужно было убедиться, что его мышцы готовы ко всему, что произойдет.

Архас, Фаллин, как он теперь себя называл, рассмеялся. – Если ты уберешься с моей дороги, тупой бык, – весело сказал он, – я убью тебя быстро. Если нет, я не буду торопиться... и оставлю тебя жить по кусочкам. Навсегда. Его мечи исполнили красивый танец в противоположных направлениях, отбрасывая магический свет, такой же яркий, как ожерелья из рубинов. Он шагнул вперед, и, хотя его губы все еще смеялись, направил свой меч правой рукой Кэшелу в сердце.

Посох заблокировал его наконечником с таким ударом, как тараном в обитую железом дверь, и магический свет выплеснулся смешанным потоком. Когда красные искры упали на запястье Кэшела, они ужалили, и маленькие волоски на нем съежились.

Архас отскочил назад, ругаясь, как пират, которым он и был; рассеянный синий свет обрызгал и его. Кэшел ухмыльнулся и на мгновение застыл на месте, заставляя посох двигаться быстрее. Архас уже не был похож на бога. Пират быстро атаковал, его правая рука снова нанесла удар, но через полминуты он уже рубил левой. Кэшел пришел в движение еще до того, как начались удары. Несмотря на это, он не смог бы отразить оба удара, но его посох принял удар на себя. Взрыв отбросил его и Архаса назад, как и раньше. В воздухе запахло гарью от близкой молнии.

Кэшела уже не было в старом храме, а Лайаны и Расиль нигде не было поблизости. Он восстановил ритм посоха, и на этот раз шагнул вперед, вместо того чтобы позволить Архасу подойти к нему.

– Я Фаллин! – снова закричал пират. Кэшел взмахнул посохом, направляя его левой рукой. Архас свел свои мечи вместе, словно лезвия ножниц на ремешках  рукоятей, поймал посох и остановил удар, словно Кэшел ударил кулаком по скале. Толчок снова отбросил их друг от друга.

Ладони Кэшела покалывало до самых локтей, а на обоих предплечьях появились волдыри. Он снова начал вращать посох,  дыша ртом, и просто двигаясь вперед. Кончики посоха образовали перед ним ярко-синий круг, похожий на небо безоблачным летним днем. Он и Архас кружили над безликой черной равниной. Над головой сияли звезды, но не знакомые созвездия, а все звезды, целая вселенная звезд, каждая из которых сияла своим едва уловимым оттенком. Архас постукивал острием меча по сверкающему голубому щиту так осторожно, как паук прокладывает свою паутину.

Какой-то частью сознания Кэшел понимал, что то, что он видит – посох и мечи – уже не то, что происходит на самом деле, но ему было легче представить это в привычном виде. Кэшел чувствовал растущее напряжение, его руки болели так, словно он толкал доску по песку, нагромождая его перед собой. С каждым ударом меча на его щите появлялись вмятины, а за ними появлялись пятна жара. Он продолжал идти вперед, теперь уже медленнее, но, все еще двигаясь, и  обдумывая, как долго это может продолжаться.

Светлые волосы Архаса развевались, как ореол, безбородое лицо улыбалось, но на чистом лбу выступили капельки пота. Кэшел сделал еще один шаг, медленный, как лед, сползающий с крыши под собственным весом. Это было все равно, что толкать гору. Люди часто думают, что в сражении все зависит от силы. Конечно, отчасти это так, но всегда найдутся и другие сильные люди. И еще все зависит от продолжительности схватки.

Кэшел изогнулся и нанес удар, словно копьем. Архас, возможно, даже предвидел предстоящий удар – настолько он был хорош, – но на этот раз он не смог сдвинуть мечи, чтобы отразить его. Наконечник посоха превратился в сверкающее голубое солнце, заполнившее черный космос. Казалось, что кричит Архас – Фаллин, но, возможно, это был болотный ястреб.

Кэшел стоял на холме под падубом, и на лугу вокруг него было очень много овец. Ярко светило солнце, и среди цветов жужжали насекомые. Кэшел потянулся, лениво улыбаясь. Оставалось уладить еще кое-что, прежде чем он вернется к своим обычным обязанностям – присматривать за стадом. Все еще улыбаясь, Кэшел отправился на поиски Шарины. Он начал медленно вращать свой посох, чтобы не напрягаться, когда ему снова понадобятся силы.

***

Шарина направилась к окутанной облаками, ревущей как гром фигуре, которая обрушивала дождь и град на армию, находящуюся внизу. Франка, возможно, и был богом каких-то небес, но у небес бывает много настроений. Сокрушительная ярость бури была лишь одним из них. Глаза Франки под черными бровями вспыхнули яростью. – Ты здесь, чтобы сразиться со мной, дитя? – прогремел он. – Возвращайся в свою колыбель! – и Он протянул к ней руки, растопырив пальцы. Свет вырвался из Его ладоней и рассеялся в воздухе между ними.

– Я здесь не для того, чтобы сражаться, – ответила Шарина, и улыбнулась Ему. Маленькой девочкой она любила грозы, стоя в восторге под дождем и радуясь тому, что может стать частью их мощи и ослепительного сияния. – Я здесь, чтобы принести мир, в том числе, и тебе, если ты примешь его. Под ней на пологих холмах цвели цветы. На широкой грязной дороге, по которой двигалась королевская армия, взошла трава; она была более яркой, чем зелень лугов по обе стороны от нее.

– Мир? – переспросил Франка, и земля содрогнулась. – Покой могилы, ты имеешь в виду? Его молнии били, на этот раз непрерывным потоком, обрушиваясь со всех сторон, разрывая космос на части в колючем потрескивающем хаосе.

Светлое упоение Шарины столкнулось с насилием и смыло его, как весенний дождь смывает пыль с окон. Она протянула Франке руку и сказала: – Настоящий мир, для вас и для всех. Примите мою руку.

– Никогда! – ответил Франка и выпустил еще одну молнию, чтобы оттолкнуть ее назад.

Шарина раскинула руки, и теплый солнечный свет упал на землю. Она не сдвинулась с места, но и продвинуться вперед тоже не могла, и тотчас вспомнила о большом ноже у себя на поясе и улыбнулась с легким изумлением. Здесь было место насилию, но не для нее, не сейчас.

– Смерть! – прогремел гром. – Смерть, разрушение и хаос! Хаос! Как было, так и будет всегда!

– Я могла бы согласиться со смертью, – отозвалась Илна. – Но не с разрушением. А что касается хаоса, если тебе он так нравится – мы отправим тебя туда.

Вокруг  Франки сплелась сеть. Он взревел. Мир разлетелся бы вдребезги, но Шарина укрыла его своим покровом света. Молния Франки разорвала узор Илны, но он снова соткался, несмотря на то, что сверкающие грани Его силы распространялись дальше.

Шарина взглянула на свою подругу и подумала, что она не жестока, но милосердия в ней не больше, чем во вращающихся звездах. На лице Илны была холодная улыбка, хотя она наслаждалась мастерством, а не результатом этого мастерства.

К ним присоединился Кэшел. – Значит, это последний? – спросил он.

– Кэшел, ты тоже здесь? – удивленно спросила Шарина. Она чувствовала покой и удовлетворенность, но теперь радость охватила весь космос.

– Да, Шарина, – ответил он, улыбаясь, но слишком смущенный, чтобы смотреть ей прямо в глаза. Он отступил немного в сторону, положив руки на древко своего посоха. – Думаю, это мое дело.

Сеть натянулась туже. Франка закричал.

– Даже для Него есть мир, – сказала Шарина. – Если только...

– Нет, – холодно и спокойно сказала Илна. – Только не для него. Покончи с ним, брат.

– Знаешь, Шарина, она права, – печально сказал Кэшел. – Это действительно так.

– Смерть! – воскликнул Франка. – Смерть, разрушение и...

Кэшел нанес удар посохом, вложив в него вся свою силу. Франка превратился в пылинки, кружащиеся в вечном хаосе. Солнечный свет и цветы заполонили весь мир. Шарина стояла, взявшись за руки со своими друзьями.

***

Удар дождя и града на мгновение ошеломил Гаррика. Он почувствовал, что солдаты вокруг него тоже сгорбились; они устали до костей, а пронизывающий холод сковал их израненные и напряженные мышцы. Это было уже слишком.

– За Хафт и Острова! – проревел Карус горлом Гаррика. Технически это был неподходящий боевой клич, но для данного момента он был оптимальным. – Давайте покончим с этими чертовыми крысами, солдаты! Гаррик зашагал вниз по склону, замахиваясь, чтобы ударить в лицо ведущего человека-крысу. Чудовище вовремя подняло меч, но длинный клинок Гаррика, выкованный волшебником, перерубил его, а край бронзового шлема крысы пробил ее мозг. Крыса упала.

Королевская армия ринулась вперед, рубя, нанося удары и выкрикивая самые разные слова и девизы. Бывшие кавалеристы испустили боевой клич Орнифала: – Вперед, Орлы!

Буря утихла, подгоняемая свежим северным ветром. В ясном воздухе Гаррик увидел, что склон впереди и холмы до самого горизонта покрыты кишащими людьми-крысами. Их было слишком много, чтобы убивать их, слишком много, даже если бы это был березовый лес, который оставалось только рубить.

Клин, шатаясь, продвигался вперед, делая удар за ударом. Конечно, Гаррик и его армия будут держаться так долго, как смогут. Это было все, что имело значение. Ученые смогут обсуждать битву в будущем, если у людей будет будущее, но это была работа солдат.

Ветер с юга донес до них неприятный запах. Гаррик рубанул наотмашь, чтобы размозжить череп человеку-крысе рукоятью кинжала, но удар прошел мимо, потому что крыса с испуганным писком отшатнулась и убежала. Гаррик споткнулся и повернулся влево, чтобы не растянуться, так как  инстинктивно рассчитывал на удар, который помог бы ему сохранить равновесие. В результате он оказался открыт для ближайшей пары людей-крыс. Они могли бы нанести удары сверху и снизу, по шее и правой лодыжке, а он мог блокировать только один.

Но крысы, все больше и больше крыс, волной устремляясь на юг, побежали. Все крысы просто убегали. Покрытая темной шерстью масса развернулась, как ячмень, сгибающийся от шторма. Гаррик, задыхаясь, упал на колени, продолжая полагаться на силу воли, но его тело было истощено задолго до этого момента. Он неуклюже попытался снять шлем, не выпуская кинжала из левой руки, но забыл о ремешке на подбородке. Даже после того, как вспомнил, он не смог заставить себя опустить оружие.

Крысы в панике бросились врассыпную. Их мечи остались лежать там, где они стояли, а шлемы и кирасы они побросали на бегу. Они усеяли склон холма снаряжением до самого того места, где стояли Император Паломира и его волшебник. Гаррик оглянулся. Теноктрис стояла на вершине холма, распевая заклинание и раскинув руки. Дым, поднимавшийся из ее повозки, клубился над ней, образуя фигуру гигантской ласки. Резкий мускусный запах зверя разнесся по полю боя. Ласка открыла пасть в хриплом крике.

Несмотря на усталость Гаррика, от этого звука у него волосы встали дыбом по всему телу. Он поднялся на ноги и прохрипел: – Вперед, солдаты! Давайте покончим с этим делом прямо сейчас!

Карус усмехнулся. – Никогда не помешает держать меч в руке, – сказал он. Возможно, он шутил, но он был Карусом, а, возможно, и нет.

Гаррик начал подниматься на холм. Как только он начал двигаться, его самочувствие стало более терпимым, и даже было бы терпимым, если бы он был босиком и наступал на мечи. Он ухмыльнулся и приятно улыбнулся, хотя крысиная кровь, запекшаяся на его лице, потрескалась и щипала кожу, но это ненадолго.

Волшебник Паломира выронил свой кинжал и повернулся, чтобы бежать. Император направил на него свой меч и приказал: – Останови их, Салмсон! Этого не должно случиться!

– Беги, дурак, все кончено! – крикнул волшебник и увернулся, но император ударил его сзади по ребрам. Волшебник упал ничком, кашляя яркой кровью.

– Этого не должно было случиться! – повторил император, поворачиваясь. – Я Барай, Император Паломира! На нем были полные доспехи, и он просто наблюдал, как Гаррик и его люди прокладывают себе путь через кишащий крысами ландшафт.

– Но… – рассмеялся Карус.

Гаррик сделал выпад через щит и открытое забрало. Клацнули зубы, когда острие меча вонзилось в мозг последнего Императора Паломира.

***

Солнце освещало траву, а легкий ветерок доносил аромат цветов, но Илна ткала в серых тонах. Узор был тонким, возможно, слишком тонким, чтобы кто-то, кроме нее, мог его разглядеть, но каждый мог его почувствовать. Она улыбнулась: это было привлекательно, очень привлекательно. И если это было хвастовство, что ж, оно все равно было очень привлекательным.

– Дорогая моя, – сказал Чалкус, – тебе следует добавить немного красок. Люди любят цвета.

Илна посмотрела на него, но продолжала работать. Его улыбка, как всегда, вызвала улыбку и у нее. – В жизни достаточно красок, – ответила она. – Здесь должен царить покой, который живые видят очень редко.

– Чалкус прав, Илна, – сказала Мерота, прижимаясь ближе и наблюдая, как растет ткань. – Немного цвета.

– Тсс! – воскликнула Илна, но задумалась над проблемой. Были способы сохранить узор в целом, но, да… добавить немного цвета. Если, конечно, в этом хорошо разбираться.

– Никогда еще не было лучшей ткачихи, чем ты, дорогая, – сказал Чалкус. Сестра во Христе улыбнулась, когда Илна продолжила ткать. Теперь на ее ткани появились цветные штрихи, совсем чуть-чуть.

***

Кэшел стоял спиной к падубу, наблюдая за бродящим стадом. Он потерся плечами о шершавую кору, затем подвинулся, чтобы не упустить из виду ни одного из своих подопечных. Дузи, но какие глупости вытворяли некоторые из них! Но все было в порядке, так поступали и люди. Хороший пастух не вмешивается, кроме как в случае крайней необходимости. Стадо не будет  процветать, если к нему постоянно приставать. В конце концов, была бы Шарина. Кэшел улыбнулся еще шире. Всегда и во всем была Шарина.

А до тех пор, если морской волк вынырнет из волн, что ж, он обнаружит Пастуха, стоящего у него на пути.

***

Шарина улыбнулась, подумав о Кэшеле, когда осматривала обстановку гостиницы. С ней все было в порядке, во всяком случае, в той мере, в какой это было возможно для людей.

– Я бы не назвал это порядком, – критически заметил Берн. – Акробаты сломали бы себе шею, если бы были такими же неряшливыми, как большинство людей.

Шарина рассмеялась. – Люди – это не статуи, которые нужно устанавливать на место и полировать, – отозвалась она. – Но они заслуживают того, чтобы с ними обращались прилично. Она на мгновение задумалась и добавила: – Людям тоже должно быть удобно.

Крыса фыркнула. – Ты хочешь сказать, их следует баловать.

Шарина пожала плечами. – Могут быть и другие мнения о том, что такое разумный уровень комфорта, – сказала она. – Но это мое мнение.

– Ну, я не утверждаю, но, возможно, ты права, – признал Берн. Он сгорбился, а затем запрыгнул ей на плечо.

Шарина еще раз оглядела дом, все еще улыбаясь, но уже критическим взглядом. И было еще кое-что. Она развела руками.  Цветы росли прямо из стен. Кэшел любил цветы. Это было достаточной причиной, даже если бы она не любила их сама. Владычица улыбнулась, увидев свой дом. Она была очень довольна.

***

– Посланники Сериана настаивают на том, что они должны поговорить с его величеством лично, а не через посредника, – сказала Лайана тщательно нейтральным тоном. – Даже если этим посредником будет его супруга Леди Лайана или Лорд Рейзе.

Солнце едва взошло, но мастера уже приступили к работе над новым Храмом Великих Богов. Они были не только рабочими, возводившими сам храм, но и квалифицированными мастерами, возводившими три культовые статуи, которые были слишком большими, чтобы их можно было внести после завершения строительства. За каждого из Великих Богов отвечал отдельный скульптор. Присутствовали трое мужчин, используя фонари, чтобы разглядеть детали арматуры, которую скрепляли их подчиненные.

Неподалеку стояла группа Кровавых Орлов. Люди были настороже, но не на взводе. Могли возникнуть проблемы…

– Проблемы могут быть всегда! – заявил Карус.

Но они их больше не ожидали, и Гаррик рассмеялся. – Насколько я помню, Сериане – вежливый народ, – сказал он. – Мы могли бы сказать им, что они ведут себя крайне невежливо, пытаясь диктовать действия монарха в его собственной столице. С другой стороны, я мог бы просто поговорить с ними. Чего они хотят?

На другой стороне площади рабочие поднимались по ступенькам на внешней стороне двадцатифутового колеса подъемного крана, используя рычаг, чтобы поставить архитрав на место. Балка крана взвизгнула, выпрямляясь под тяжестью груза. Бригадир специалистов, стоявших на транце для выполнения точных регулировок, кричал указания крановщику.

– Неофициально они хотят оставаться независимыми, – сообщила Лайана, позволив себе улыбнуться. – Хотя, конечно, они не могут обсуждать этот вопрос ни с кем, кроме тебя.

Гаррик пожал плечами. – Насколько я знаю, Сериане никогда не были проблемой для своих соседей, – ответил он. – Я не вижу причин, по которым они не должны оставаться за пределами Королевства. А ты?