Текст книги "Возвращение Богов"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 29 страниц)

Городская стена была довольно впечатляющей, хотя к настоящему времени Кэшел уже видел стены получше. Камни на дорожках были мелкими, и, казалось, были повторно использованы из старых зданий. Сами ворота имели плоскую вершину, но располагались в остроконечной арке, возвышавшейся примерно в три раза выше Кэшела. Верхняя часть стены была такой же. Вместо простых квадратных зубцов, за которыми могли укрыться лучники, стреляя в бреши, они поднимались изогнутыми ступенями, как украшения. Кэшел предположил, что они могут сработать. На стене стражи не было, хотя люди там были, и смотрели на них сверху вниз. В основном на Расиль, он не сомневался. День был жаркий, и стены, вероятно, были хорошим местом в Дариаде, чтобы подышать свежим ветерком.

– Откуда вы прибыли? – спросил охранник, чей причудливый бронзовый нагрудник и меч представляли его командиром. Из того, что Кэшел узнал о солдатах с тех пор, как покинул деревушку Барка, другие охранники зарабатывали этим на жизнь, но командир, средних лет и не только ухоженный, но и мягкий, был штатским. Вероятно, к тому же одним из самых богатых.

– Я Леди Лайана бос-Бенлиман, – сообщила Лайана голосом, который говорил любому, кто его слышал, что они были просто сверчками, на которых она могла бы наступить, если бы захотела. – Принц Гаррик отправил меня из Панды посмотреть на Древесный Оракул. И она кивнула в сторону Кэшела, затем Расиль, доставая из своей сумки перевязанный ленточкой лист пергамента. – Это мои помощники, – сказала она, передавая пергамент офицеру. – А вот мое разрешение от Принца Гаррика. Итак, сэр, как вас зовут?

Он с сомнением взял лист. – Ах, – сказал он, – я Бессус ор-Амуд. Да, капитан Бессус. Но вы не можете войти в город, миледи. Дариада независима. Мы отправили послов к Принцу Гаррику, чтобы объяснить ему это.

Лайана свирепо посмотрела на солдат. – Мастер Бессус, – сказала она еще более высокомерным голосом, чем раньше, – не могли бы вы, пожалуйста, сказать своим людям, чтобы они перестали наставлять копья на Госпожу Расиль? Старая женщина вряд ли представляет угрозу для Дариады.

– Она вообще не женщина! – заявил один из стражников с копьем. Лайана ранее говорила, что на Хараксе не так уж много людей-кошек, но, судя по голосу этого парня, он, возможно, никогда раньше их не видел.

– Сколько бы мне ни было лет, ты, вероятно, прав, – ответила Расиль. Коэрли обычно смеялись, высунув язык изо рта; к счастью, на этот раз она этого не сделала. Когда люди видели это в первый раз, это не было похоже на смех. – Однако я никогда не была воином, и я не думаю, что тебе стоит беспокоиться о том, что я разрушу такие стены, как эти. Она поднесла тыльную сторону передней лапы ко рту и подула на нее, будто пыталась разрушить стены. Один из стражников отскочил в сторону; другой рассмеялся над ним. Они подняли свои копья, хотя и не прислонили их к стене.

– Я здесь не для того, чтобы обсуждать независимость Дариады, – сказала Лайана, пренебрежительно взмахнув рукой. – И я очень сомневаюсь, что ваше Городское Собрание… Лайане было точно известно, как называть людей, которые управляют делами в месте, где она никогда раньше не была. – … поставило вас здесь, у ворот, чтобы ускорить кризис, которого ваши посланники в Панде пытаются избежать. А теперь, если вы не хотите нести ответственность за наступление королевской армии на Дариаду, пожалуйста, отведите меня и моих помощников к Жрецам Дерева. Мне нужно обсудить с ними мое дело.

Бессус осторожно держал пергамент кончиками пальцев обеих рук. – Я не... – начал он и замолчал. Он, вероятно, не знал, что делать. Солдаты немного отодвинулись от него, выпрямились и подняли свои копья вертикально. Люди, которые слышали, как Лайана говорила таким голосом, не хотели, чтобы она обращала внимание на них.

– О, ладно, – пробурчал Бессус. – Вряд ли вы похожи на армию вторжения. Одному из копейщиков он сказал: – Оберт, я оставляю тебя за главного, а сам отведу Леди Лайану к Жрецам. Я скоро вернусь. Он поклонился Лайане. – Миледи, если вы пройдете со мной, я отведу вас туда. Я полагаю, что в данный момент там только верховный жрец Аминей, но он может принять необходимые дополнительные меры.

– Да, сэр, мы со всем разберемся, – сказал солдат, явно испытывая облегчение от того, что проблема разрешилась. Бессус пошел по улице, Лайана – рядом с ним,  разговаривая на ходу. Кэшел хотел бы быть достаточно близко, чтобы слышать – он бы, конечно, ничего не сказал, – но  решил, что будет лучше, если он последует сзади за Расиль.

Улицы Дариады были по большей части узкими и извилистыми, как овечья тропа. Во многих местах уличные торговцы и люди, идущие в другую сторону, не смогли бы разминуться, даже если бы захотели. Некоторые из мужчин, казалось, решили, что им следует схватить Лайану, когда она проходила мимо них. Но Кэшел держал свой посох за один конец вытянутым вдоль Лайаны, как перила. Если кто-то не понимал намека, они тотчас узнавали, что Кэшел  достаточно силен, чтобы прижать их спиной к стене, несмотря на то, как неловко ему приходилось держать посох.

Вид Расиль заставлял всех останавливаться и пялиться на нее, а иногда и убегать в другую сторону. Однако никто не проявил ничего по-настоящему враждебного, даже не плюнул. Возможно, у них просто не было времени среагировать. Из-за того, что старая волшебница шла за двумя людьми, а Кэшел сзади, люди обычно не замечали ее, пока не оказывались рядом.

Бессус вывел их на что-то вроде площади, хотя она скорее тянулась вдоль изогнутой стены, чем была квадратной или какой-либо реальной формы. В Каркозе это была бы не более чем широкая улица, но в Дариаде не было ничего похожего на это. Это был городской рынок, где люди продавали обычные товары и продукты. В центре, куда их привел Бессус, люди продавали сувениры, сделанные из всего, от керамики и вышитой ткани до серебра и золота.

В домах Дариады в основном было по три этажа – каменный нижний этаж, и бетон вперемешку с битыми кусками кирпича, для уменьшения веса следующих этажей. Стены были покрашены, но во многих местах отслаивались куски краски. Иногда попадался и верхний этаж из оштукатуренного тростника. Окон было так мало, что Кэшел подумал, что у них, должно быть, есть внутренние дворики, иначе в большинстве комнат вообще не было бы света.

Здание, к которому Бессус направлялся через площадь, было круглым и покрыто высоким медным куполом; оно ничем не походило на другие в городе. Крытое черепицей крыльцо со всех сторон поддерживалось колоннами; перемычки между ними наверху изгибалась, и были ступенчатыми, как зубцы городской стены.

Однако, на самом деле, внимание Кэшела привлекло не само здание. Оно была встроено в старую кирпичную стену, до верха которой человек мог дотянуться, встав на цыпочки. Это тоже не было для него в новинку: она была очень похожа на стену вокруг королевского дворца в Валлесе, только та была вдвое выше.

Однако дерево, раскинувшееся по стене во все стороны, не было похоже ни на что, что Кэшел видел раньше. Сначала он подумал, что это целая роща деревьев, но иногда ветви – а некоторые из них были толщиной с его талию – соединялись со стволом, не тем, из которого они росли. Крошечные листочки проросли из длинных усиков, которые свисали над площадью рваным занавесом. С некоторых веток – на которых никогда не было листьев – свисало что-то похожее на стручки гороха. Несколько стручков были длиной и толщиной с предплечье Кэшела; они начинали превращаться из зеленых в коричневые.

Каким бы широким ни было дерево – если оно заполняло всю ограду так, что казалось, что составляет фарлонг в поперечнике – оно не было особенно высоким. Кэшел критически посмотрел на него. Так,  если бы его наняли свалить его, и ему нужно было понять, что оно покроет, когда он его свалит. Ни один из соединенных стволов дерева не достигал и половины высоты большого белого дуба.

Бессус проталкивался сквозь торговцев и их покупателей, широкий ассортимент людей, одетых и с манерами, характерными для каждой части Островов и за их пределами. Слуга – он не был охранником; на нем была выбеленная туника и красный жилет с золотой вышивкой, но у него не было оружия – стоял в дверях круглого здания.

– Да? – отозвался он.

– Иди и приведи своего хозяина, – приказал Бессус, перепрыгивая через три ступени основания храма. Лайана и Расиль последовали за ним чуть ниже, но Кэшел пока оставался на земле. Он повернулся боком, чтобы краем глаза видеть дверной проем здания, но при этом следить за тем, что происходит на площади. – Сегодня Аминей на дежурстве? Позови… а, вот и вы, Мастер Аминей!

Очень крупный мужчина – он, конечно, был толстым, но таким высоким, что казался скорее массивным, чем пухлым, – вышел на крыльцо. Он, вероятно, снес бы поперечную балку, но, тем не менее, пригнулся, проходя под ней. В правой руке он держал буханку хлеба, а в левой – зазубренный нож. – В чем дело, Бессус? – спросил он. – Твое дело не могло подождать, пока я пообедаю?

Перед круглым зданием, где находился Кэшел, стояла гранитная плита примерно в его рост. Она была серой, хотя более темные кристаллы были усеяны белыми вкраплениями. Поверхность была такой же равномерно шероховатой, как у выветрившегося валуна, несмотря на то, что, очевидно, это был обработанный камень.

– Аминей, я привел вам Леди Лайану бос-Бенлиман, посланницу Принца Гаррика, – сообщил Бессус, показывая, что он уделил больше внимания, чем думал Кэшел, когда Лайана представила их. – Она говорит, что ее дело связано с вами, поэтому я оставляю ее в ваших умелых руках. А теперь я возвращаюсь к своим обязанностям.

Края плиты со стороны, обращенной к Кэшелу, были закруглены, но с обратной стороны они были острыми. Должно быть, когда-то она стояла на песчаном месте, где ветер стер все, что было на обращенной к нему стороне. Он подумал о пустыне, которую они пересекли, чтобы добраться сюда. Существовала ли Дариада до Изменения – или, может быть, была там гораздо, гораздо раньше?

– Что это? – прогремел жрец. В его голосе было рычание быка, бросающего вызов. – Бессус, если она посланница, то ей нужно предстать перед собранием, а не приходить ко мне!

Люди на площади прислушивались к спору, но в этом не было никакой опасности. Те же люди вытаращили бы глаза и рассмеялись, если бы пожилая женщина поскользнулась в овечьем помете. Они бы не стали причинить ей никакого вреда. Кэшел подошел к защищенной стороне плиты, чтобы посмотреть, что там находится.

– Мастер Аминей, у меня дело к вам и вашим коллегам как к жрецам Древа, – решительно сказала Лайана. – Я полагаю, мы сможем справиться с этим без труда. Однако я настоятельно рекомендую нам пройти в ваше жилище… Она кивнула на дверной проем. – … и обсудить это там.

На другой стороне плиты был изображен гигант с городом, окруженным стеной, между его раздвинутых ног. Он держал змею за шею обеими руками; похоже, он ее душил. Змеиные кольца извивались по изогнутому верхнему краю камня. В нижней части рисунка были маленькие зубцы, которые каменотесы использовали для обозначения волн. Кэшел задумался – был ли город Дариадой до Изменения, когда он был портом.

Аминей перевел взгляд со своего хлеба на нож, затем разочарованно сморщил лицо. – Хорошо, входите, миледи, – сказал он.

– Я оставлю вас, – сказал Бессус, поворачиваясь и шагая обратно сквозь толпу.

– Бессус, вернись! – сказал священник, но по его голосу было не похоже, что он думал, что капитан стражи обратит на это внимание. В этом Аминей оказался прав.  – Войдите в Дом Священников, миледи, – повторил он. – Вам лучше взять с собой вашего слугу и животное, иначе могут возникнуть проблемы. И священник жестом пригласил их идти впереди него.

Расиль вежливо склонила голову, входя в здание вслед за Лайаной. Кэшел хотел сказать что-нибудь о том, как этому человеку следует разговаривать с уважаемыми старушками вроде Расиль, но это было не то, для чего они сюда пришли. – «Интересно, сможет ли Расиль превратить его в свинью?» – подумал он. И поскольку это была забавная картинка, он хихикнул, когда входил.

***

Шарина поняла, что держит в руке свой нож обнаженным, и убрала его в ножны из тюленьей кожи.

– Спасибо, – сказала крыса. – Я подумал, что это немного чересчур. Хотя, полагаю, лестно, что тебя считают таким опасным.

– Это не для вас, – смущенно пробормотала Шарина. – Мне приснился плохой сон. Хотя... Она улыбнулась крысе. Она казалась вполне обычной, если не считать маленькой жилетки и панталон. – Я не думаю, что он сильно помог бы и во сне. Да, спасибо, что разбудили меня, Мастер Берн.

– Не стоит благодарности, Принцесса, – сказала крыса. – А теперь, если вы извините меня, я сниму эту нелепую одежду. Ничего не имею против одежды, конечно, но для людей. И... Он снял жилет и критически повертел его левой передней лапой. – Что ж, должен сказать, я не могу представить, что носил что-то подобное, когда был человеком. Не могли бы вы…?

Шарина свесила ноги с кровати и сунула ступни в сандалии. Она не встала, потому что уже смотрела на крысу сверху вниз – на Берна. – Значит, вы не всегда были крысой? – спросила она.

– Нет, нет, – ответила крыса, бросая панталоны поверх жилета и начиная приводить себя в порядок. Облизываясь, она сказала: – Боюсь, это была идея моей матери. Она подумала, что мне пора жениться. Меня не интересовала никакая жена, а что касается женщины, которую выбрала мать, что ж, я абсолютно не хотел иметь с ней ничего общего. Итак, мать вышла из себя и прокляла меня.

Шарина подумала, не снится ли ей это. Нож, который она все еще держала в руке, был тяжелым, и она слышала, как на улице колеса тележки стучат по камню. Королевский дворец в Валлесе состоял из множества небольших зданий, окруженных стеной; он был хорошо изолирован от большого города за его пределами. Дома пиратских лордов Панды, хотя и были, безусловно, роскошными, были построены вокруг внутренних дворов, а их внешние стены выходили на общественные улицы.

– Ах, – выдохнула Шарина. – Значит, ваша мама волшебница?

– О, что-то в этом роде, – ответил Берн. Он критически оглядел свой хвост, расправил его, а затем снова плотно обернул вокруг себя. – В любом случае, быть крысой не такая уж плохая жизнь. Конечно, это лучше, чем быть женатым на очень волевой леди, которую выбрала для меня мама. Я называл ее ведьмой. Он посмотрел на Шарину и усмехнулся. Его глаза сверкали в лунном свете, струившемся сквозь жалюзи. – Боюсь, у меня тоже есть что-то вроде вспыльчивости, – продолжил он. – Может быть, если бы я был немного дипломатичнее, мама не разозлилась бы так сильно. Тем не менее, что сделано, то сделано. И, как я уже сказал, это не так уж плохо. Мне очень нравится мой мех, а вам?

– Он, ах, очень гладкий, – отозвалась Шарина. Она подумала, не следует ли ей погладить его – и отшатнулась от этой мысли. Не потому, что он был крысой, а потому, что он не был крысой.

– Я присоединился к этой семье фокусников-шарлатанов, потому что так более комфортно, чем жить с крысами, – сказал Берн. – Не то, чтобы я не мог этого сделать, но, откровенно говоря, нормы крысиного общества мне не очень нравятся. И еще есть вопрос о самках. Уверяю вас, я был бы ведущим самцом, но это влечет за собой обязанности, которые я счел довольно неприятными. Даже более неприятными, чем белокурый грубиян моей матери. Он вытер свои усы и облизал их. – Нет, – продолжил он. – Я предпочел клетку и еду получше, чем едят сами паяцы. Видите ли, они ценили меня. Они будут очень расстроены, узнав, что я сбежал. Не знаю, как они это воспримут.

– Ах, – выдохнула Шарина. Кажется, она слишком часто сегодня ахает... – Вы уходите от них? Покидаете шоу?

– Только не думайте, что я обращаюсь с ними несправедливо! Берн резко пискнул, выпрямляясь на подушке. – Конечно, они не захватывали меня, и тот факт, что они верят в это, является удивительным оскорблением. Конечно, для самого низкого интеллекта, очевидно, что ни один замок, который может открыть человек, не выше моих… Он поднял переднюю лапу и растопырил пальцы с их крошечными коготками. – ... деликатности и ума, чтобы открыть его.

– Я думаю... – начала Шарина, отвечая на подразумеваемый вопрос вместо того, чтобы рассматривать его как риторический прием. Она решила обсудить вопрос на интеллектуальном уровне. – Думаю, они не могли думать о вас иначе, как о животном. Даже когда вы говорили и тренировались с ними в акробатике. Они не позволяли себе поверить в то, что они действительно знали. И она поджала губы. – Я думаю, вы тренировались…

– Конечно, мы тренировались, – язвительно ответил Берн. – Неважно, насколько опытным может быть человек – а я признаю, что семья Серулли опытная; я не случайно выбрал их для своих целей. Но, несмотря на это, правильный выбор времени зависит только от практики. Он улегся на живот, подтянув под себя конечности. – Они относились ко мне хорошо – за исключением отсутствия интеллектуального общения, конечно. Но они, более чем, получили пользу от моего общения с ними. Я ничем им не обязан, Принцесса, так что вам не нужно чувствовать, что вы причинили им вред, потому что вместо них я решил примкнуть к вам.

– Прошу прощения? – резко сказала Шарина. Она встала, раскачивая кровать на веревочной подвеске.

Берн подождал, пока кровать успокоится, прежде чем сесть на корточки. – Да, я присоединяюсь к вам сейчас, – сказал он. – Я не буду притворяться, что у меня нет собственных причин для этого, точно так же, как я предпочел жизнь с шарлатанами жизни с крысами. С другими крысами. Для этого мира наступают трудные времена, и я подозреваю, что с вами он будет в большей безопасности, чем где-либо еще. Он снова пригладил свои усы и добавил: – В долгосрочной перспективе, конечно. Ближайшее будущее, вероятно, станет неприятно волнующим.

На серебряном подносе у кровати стоял глиняный кувшин с перевернутым на горлышко стаканом. Хотя стакан был покрыт глазурью, а сам кувшин – нет; вода просачивалась сквозь стенки, охлаждая оставшееся содержимое. Шарина наполнила стакан и выпила.

– Я и сам испытываю сильную жажду, – многозначительно сказала крыса. Шарина сделала паузу. – «Если бы я была дома в деревушке Барка и обнаружила крысу в своей спальне, я бы…» Но деревушка Барка больше не была домом, и даже когда Шарина была служанкой в гостинице, она, вероятно, поколебалась бы, прежде чем пытаться раздавить говорящую крысу. Она усмехнулась, и подумала: – «Надеюсь, у меня хватило бы здравого смысла».

Она налила немного воды в поднос. Он стоял не идеально ровно, поэтому вдоль одного приподнятого края образовалась неглубокая лужица. – Хорошо, – сказала она.

Берн перепрыгнул с подушки на стол, и наклонился, быстро двигая языком, но его яркие черные глаза по-прежнему были устремлены на Шарину. – Я составлю вам хорошую компанию, – сказал он, снова поднимая голову, – а также буду полезен. Например... Берн вскочил с прикроватного столика, грохнув подносом от внезапности своего прыжка. Шарина инстинктивно отпрянула, но крыса ударилась о стену на расстоянии вытянутой руки от нее и спрыгнула на пол. В передних лапах у нее был зажат скорпион длиной с палец. Острые зубы быстро щелкнули, отсекая жало. Его лапы ослабили хватку; зубы щелкнули еще дважды, перекусывая клешни скорпиона.

– Скорпион такого размера на самом деле не опасен, – непринужденно сказал Берн, – но он может передавать информацию в места, о которых мы предпочли бы не знать. Он начал есть скорпиона, начиная с головы; кусочки черного хитина усеяли мраморный пол вокруг него. Он помолчал, прочищая мордочку длинным языком. – Буду полезным, как я вам говорил, – сказал он.

Шарина хихикнула. Она предположила, что это реакция. Она убрала большой нож в ножны во второй раз за сегодняшний вечер. – Хорошо, Мастер Берн, – сказала она. – Но я оплачу вашим бывшим, гм, коллегам. Значительную выплату. Она снова хихикнула. Хвост скорпиона, который еще дергался, выпал из пасти крысы. – Я вижу, – сказала Шарина, – что прокормить вас будет недорого.

Глава 8

– Барак кнефи... – промолвила Бринчиза, опускаясь на колени перед базальтовым валуном, который первоначально был размером с детский череп, но теперь раскололся пополам. Внутренняя полость была выложена кристаллами аметиста. Она использовала их, чтобы изобразить фигуру, как большинство волшебников, за которыми наблюдала Илна.

– Барича! Вместо вспышки волшебного света от валуна во все стороны распространилась голубоватая дымка. Она была такой же слабой, как отблеск лунного света на перламутре; Илна видела только границу между светом и не-светом, движущуюся наружу со скоростью бегущего человека, и исчезла за стенами мастерской. Она почувствовала лишь слабое покалывание, когда свет прошел через ее тело, и даже могло быть просто ожиданием того, что она должна что-то почувствовать.

Ингенс стоял лицом к нише, чтобы случайно не увидеть, что делает Бринчиза. Он никак не отреагировал на дымку; вероятно, он ее не заметил. Волшебница поднялась на ноги, затем замерла с закрытыми глазами и покачнулась. – Нет, нет, – резко сказала она, когда Илна протянула руку, чтобы поддержать ее. – Со мной все в порядке. Идем, эффект должен продержаться до рассвета, но мы не знаем, сколько времени займут наши дела с гробницей. Мастер Ингенс, возьмите веревку.

Илна коротко кивнула. Она находила манеры Бринчизы резкими и неприятными, что позабавило бы ее бывших соседей по деревушке Барка. С другой стороны, Бринчиза была похвально деловой и, очевидно, умелой в своем искусстве. Возможно, неприязнь Илны была просто вызвана тем, что подобное отталкивало подобное.

Хотя, Илна, в конце концов, разорвала связь с силами Ада, от которых она получила свои навыки. У Бринчизы вполне могли быть те же учителя; но если так, Илна сомневалась, что та порвала с ними.

Бринчиза первой спустилась по лестнице. Пока волшебница не добралась до первой площадки, она опиралась на перила, но внизу стала полностью контролировать равновесие. Одетый в темное, слуга ждал у входа. Илна ожидала, что он откроет им дверь на улицу, но вместо этого мужчина остался там, где был. Когда они проходили мимо, она поняла, что глаза слуги открыты и пристально смотрят: он был парализован заклинанием.

Полная луна освещала тропинку вверх по утесу. Илна подумала – имеет ли фаза луны какое-либо отношение к происходящим делам, но Бринчиза была единственным человеком, кто мог это знать. Она сказала бы не больше того, что ее устраивало, и была бы рада, что Илна обеспокоена. Что, конечно, и было. Она не боялась умереть и не беспокоилась о том, что выдержит испытание, которое ждало ее в могиле. Илна не считала себя высокомерной, но она до мозга костей верила, что справится с любой задачей, связанной с волокнами или тканями.

Ночь была тиха, если не считать шелеста ветерка в соснах, прильнувших к скале. Их ноги скребли по тропинке, и иногда Ингенс кряхтел под тяжестью мотка веревки; это были единственные звуки. Неопределенность того, с чем столкнулась Илна – по крайней мере, в этом они с секретарем были заодно – вот что беспокоило ее. Пока они поднимались, ее пальцы вязали узоры: одни будут направлять ее, а другие помогут справиться с угрозами, с которыми они могут столкнуться. Так же быстро, как связала один, она убрала его, и принялась за другой; они занимали только ее пальцы. Ответ придет в свое время.

– Здесь, – сказала Бринчиза. Они достигли вершины обрыва. – Сначала мы откатим камень. Ингенс, положи веревку к столбу. Ты можешь привязать ее позже.

Два охранника сидели у костра, который превратился в кучку белого пепла, а вокруг него тлели концы сучьев. Мужчины были такими же напряженными и безмолвными, как слуга Бринчизы. Копье, плетеный щит и железный шлем лежали на земле позади обоих мужчин, но их истинным инструментом здесь был большой бронзовый колокол, свисавший с коромысла неподалеку. Удар в колокол  поднял бы весь город на борьбу с расхитителями гробниц.

От наступившей тишины Илне стало не по себе. В отличие от своего брата, она не слишком задумывалась о природе, но ее хор был постоянным фоном ночи в деревушке: крики птиц и шелест их маховых перьев, разнообразные трели насекомых и лягушек, издающих все звуки, от кваканья лягушки-быка до блеяния узкоглазых жаб, похожих на миниатюрных овец. Волшебство Бринчизы утихомирило все это. Хотя Илне не особенно нравились звуки, ей не нравилось быть и без них.

Камень, закрывающий вход, не был плитой, как предполагала Илна. Это был цилиндр длиной с ее рост, большая версия кернов, которые женщины использовали в деревнях, где не было водяных мельниц для измельчения зерна. Он был из известняка, как и холм под ним, и прорезан посередине так, что толстый деревянный шест, торчащий с обоих концов, служил ручками для мужчин, передвигавших его. С обеих сторон лежали камни размером с кулак, чтобы подпереть цилиндр, когда тела опускают в пещеру.

– Мы должны отодвинуть его сами? – с сомнением вопросил Ингенс.

– Мы справимся, – коротко ответила Илна, оценив ситуацию. Ингенс, вероятно, надеялся, что Бринчиза воспользуется заклинанием, чтобы открыть гробницу. Весьма вероятно, что волшебница могла бы сделать это при необходимости, но Илна знала, что волшебство лучше оставить для более серьезных дел. Физические усилия были менее изнурительными для любой задачи, которую можно выполнить в любом случае.

Бринчиза повернулась к каменному катку. Шест выдвигался достаточно далеко, чтобы два человека могли толкать его с обеих сторон, если они не боятся потрудиться. – Госпожа Илна, – сказала волшебница, – помогите мне с левой стороны. Ваш секретарь может взяться справа.

Илна посмотрела на нее. Бринчиза все еще тяжело дышала. Она не останавливалась передохнуть во время подъема на холм, но ее силы после заклинания еще не восстановились. – Мы с Ингенсом сами передвинем камень, – отозвалась Илна. – Вы захватили фонарь? Зажгите его сейчас.

Она присела на корточки и ухватилась обеими руками за шест. К счастью, он был гладким от долгого использования. Даже если бы это было не так, ладони Илны не были мягкими, как у благородной леди, которые может поранить заноза. – Готов? – спросила она Ингенса. Он кивнул. Позади них металл лязгнул о камень; Бринчиза высекала искру сталью на осколке пирита вместо того, чтобы использовать магию, чтобы зажечь фитиль свечи, которую она вынула из фонаря.

Илна и секретарь вместе подались вперед. Каток сдвинулся легче, чем она ожидала; хотя путь слегка поднимался вверх, но годы-столетия? – использования отполировали его. Единственная проблема Илны заключалась в том, что она была слишком маленькой, чтобы легко дотянуться до положения покоя камня, но, наклонившись вперед с корточек, она смогла установить подпорку со своей стороны. Она встала и посмотрела на яму, которую они открыли. Когда камень был на месте, были видны щели, достаточно большие, чтобы просунуть руку, но теперь, когда его убрали, отверстие не выглядело слишком большим. Она сможет проползти без труда, но ей было интересно, сколько хлопот доставило бы похоронить ее дядю Катчина – свинью во всех смыслах.

Она нахмурилась. Воздух внутри пещеры был промозглым, как в колодце. Однако она не почувствовала запаха гниющей плоти. Трех дней, даже глубоко в скале, должно было хватить Хаттону, чтобы загнить, не говоря уже о зловонном разложении предыдущих столетий мертвых тел.

– Госпожа Бринчиза, – сказала Илна, – я не чувствую запаха смерти. На самом деле она имела в виду, что не чувствует запаха трупов, но она была вежлива, поскольку муж этой женщины был одним из них.

– У этой пещеры есть особое свойство, – ответила Бринчиза со вспышкой раздражения, которая тут же исчезла. – Но это не имеет значения. Мастер Ингенс, завяжите веревку вокруг этого столба. А вы, госпожа, возможно, захотите обвязать другой конец вокруг своей талии.

«Столб» представлял собой толстую тумбу. Илна постучала по ней костяшками пальцев и обнаружила, что это была бронза, а не дерево или даже железо. Он был вделан слишком глубоко в скалу, чтобы дрогнуть, когда она навалилась на него всем своим весом.

Опускание тел в пещеру, очевидно, было настолько привычной практикой, так как была проведена значительная подготовка, чтобы сделать это легким и достойным. Более достойным, чем просто бросать их в отверстие в скале, будто это куча дерьма, падающего в тесную яму.

Ингенс накинул веревку на столб. Он начал обматывать свободный конец вокруг него, затем остановился.

– Я сама позабочусь об этом, – сказала Илна, стараясь скрыть отвращение в голосе. В конце концов, Ингенс умел читать и писать. Однако она должна была быть не в своем уме, чтобы доверять узлу, который он завяжет. – Поскольку именно я буду висеть на ней.

Ингенс послушно отступил в сторону. Бринчиза стояла на одном колене с застывшим лицом; по-видимому, она все еще собиралась с силами. Илна на мгновение пробежалась пальцами по веревке; она была льняной, новой и достаточно прочной для небольшого веса Илны, несмотря на то, что была диаметром с ее безымянный палец. Сойдет. Она завязала ее двумя узлами «штык», просто и надежно, затем встала. – Я готова, – сказала она. – Дайте мне фонарь.

– Госпожа, как вы будете его держать? –  обеспокоенно спросил Ингенс. Илна заглянула в дыру. В лунном свете было видно, как веревка спускалась вниз, примерно на длину ее тела, но дальше ничего не было видно. Веревка будет тереться, но не сильно; и в любом случае, она была новой. На талии у нее было шелковое лассо вместо пояса. Теперь она размотала кусок длиной в два локтя и обвязала его вокруг ручки фонаря. – Я буду держать его в руке, пока не спущусь, – ответила она секретарю.

Бринчиза хранила молчание, наблюдая, как кошка следит за действиями людей, но держится от них в стороне. – Потом я повешу его так, чтобы он освещал пещеру.

– Это недалеко, – сообщила волшебница. Тот факт, что она заговорила, был неожиданностью. – Двадцать футов, не больше.

– Прекрасно, – отозвалась Илна, – но мне все равно нужен свет. Она предполагала, что опустится в разлагающиеся трупы, останки столетий. Она не была брезгливой, но если можно не наступать на острие гниющей кости, лучше этого не делать.

– Мне опустить вас, госпожа? – мягко спросил Ингенс. Он казался искренне обеспокоенным, что имело для Илны не больше смысла, чем другие части этой головоломки. Что ж, ее собственная задача была достаточно простой.

– Нет, – ответила она. – Я спущусь сама. Она повернулась и начала спускаться по веревке. Лён наполнил ее разум воспоминаниями о террасных полях, поднимающихся из широкого коричневого потока – нет, не Норт Ривер, по крайней мере, не настоящего Норт Ривер. Солнце было ярким и жарким, и маленькие голубые цветочки покачивались на длинных изогнутых стебельках. Было приятно прикасаться к веревке, потому что она изолировала ее от скал. Внизу ее ждала древняя смерть. Но пока цветы льна улыбались солнцу.