Текст книги "Возвращение Богов"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

Глава 12

Пение Усуна было пронзительной трелью, больше похожей на пение болотной квакши, чем на что-либо человеческое. Конечно, Илна знала о том, что он человек только с его собственных слов. Он продолжал щебетать. Человек он или нет, но не очень-то походил на лягушку.

Поверхность линзы покрылась рябью,  будто свет падал на ямочки, которые оставляют ножки водомерки на поверхности пруда. Кончики пальцев Илны легонько играли с узелками узора, который она держала, сложенным вдвое, и была готова действовать, как только появится возможность что-то сделать. Но пока она ждала.

Усун не стал наносить никаких знаков на пол пещеры, прежде чем начать петь. Слизь не удержала бы линии, но он мог бы пустить по поверхности ткань или что-то еще, если бы решил, что ему это нужно. Илна усмехнулась. Обычно она тратила время на изготовление и подбор узоров, но сейчас она не могла этого сделать и при этом быть готовой к встрече с Бринчизой. Просто она занимала пальцы, чтобы контролировать свою нервозность.

Вместо атаме или волшебной палочки Усун вращал сложенное вдвое сухожилие в такт своему пению. Оно было обмотано вокруг его талии, как лассо у Илны.

Ее не покидала мысль, как так получилось, что маленький человечек оказался запертым в коробке с зашитыми губами. Если он действительно был заперт, конечно. Усуна нельзя было недооценивать, хотя Илна была уверена, что они на одной стороне. Какими бы удручающими ни казались ей большая часть мира и ее жизни, она не помнила, чтобы когда-либо недооценивала человека, с которым ей приходилось иметь дело. В основном, конечно, она считала людей слабыми, вероломными и глупыми, но Усун был исключением.

Маленький человечек издал приглушенный визг и затих, хотя продолжал раскручивать петлю из сухожилий. По кристаллу расползлись тени, скрыв сначала фон, а затем и саму Бринчизу в центре. – Итак, Илна, – сказал Усун, делая глубокие вдохи. – Все готово. Проходи через Глаз. Он был похож на плиту из полированного камня…

И Илна вошла в кристалл. Множество свечей превратили мастерскую Бринчизы в поток света для глаз, привыкших к голубому полумраку пещеры. Илна подняла свой узор. Бринчиза вскинула левую руку перед собой, и ее мешковатый кружевной рукав завернул связанную ткань, которая должна была парализовать ее.

Позади Илны что-то просвистело. Щелк! Тук! От головы Бринчизы отскочил камень. Она широко раскинула руки и опрокинулась навзничь. Камень, сбивший ее с ног, срикошетил от дальней стены, выбив кусок фрески. На фоне внезапной белизны осталось пятно крови.

Илна спрятала узор в рукав и наклонилась над Бринчизой, сдергивая с нее пояс из плетеной кожи. Пряди были выкрашены в черный цвет, и у каждой был отдельный золотой кончик; несмотря на орнамент, он казался достаточно прочным. Илна перевернула волшебницу на живот и надежно связала ей запястья поясом за спиной.

Усун запрыгнул на стол со столешницей из полированного кедра, который стоял на трех бронзовых ножках, отлитых в виде вытянутых демонов. – Боже, посмотри на артефакты силы, – сказал он, оглядывая комнату. – У них с Хаттоном, конечно, были годы, чтобы собрать их. Хотя здесь нет ничего... Он захихикал, оборачивая сухожилие, которое использовал в качестве пояса, вокруг талии. У него не было сумки или кармана, поэтому он закреплял каждый свой снаряд петлей. – … такого замечательного, как я сам. Видишь ли, именно поэтому Бринчиза послала тебя за мной.

Илна поморщилась от хвастовства, хотя это вполне могло быть правдой. Конечно, ей пришлось бы труднее – и, вероятно, со смертельным исходом – в пещере, если бы не помощь и руководство маленького человечка.

Ингенс стоял между вертикально установленным гробом с мумией и черным камнем, вырезанным в виде ухмыляющегося человека с грудью и выступающим мужским членом. Когда-то это была колонна, но здесь она ничего не поддерживала.

Губы Илны скривились от отвращения, когда она подошла к Ингенсу. Его глаза были открыты, но безжизненны, а кончики ее пальцев ощутили холод его щеки.

Усун спрыгнул со стола. Он схватил Бринчизу за большой палец ноги сквозь ее ажурные босоножки и сильно вывернул. Она вскрикнула от неожиданности и отдернула ногу. Наклонив туловище вперед, она сумела сесть прямо и поджать под себя ноги. Маленький человечек упер руки в бока. Его поза должна была выглядеть глупо, но у Илны сложилось впечатление, что на месте Усуна стоит гораздо более крупная фигура.

– Вы думали, что сможете использовать меня так же, как эту статую Трасайдона, не так ли, госпожа Бринчиза? – вопросил он, кивая на черную колонну. – Вы думали, что сможете использовать меня, как Хаттон?  Он засмеялся, как рассерженный крапивник. – Хаттон тоже однажды допустил бы ошибку, – продолжил он. – А сейчас он мясо в брюхе мертвого упыря, но так ему лучше, чем было бы, если бы я ему отплатил. И вы решили использовать еще и Госпожу Илну!

– Чего вы хотите от меня? – спросила Бринчиза. Илна не расслышала в ее словах никаких эмоций – даже смирения. Это было похоже, на то, как, если бы говорила статуя.

– Вот что, я бы с удовольствием всадил этот камень вам в голову, – сказал маленький человечек. – Если бы у меня была настоящая свинцовая пуля, я бы так и сделал. Вам повезло, что это был всего лишь камешек из ручья.

– Чего вы хотите? – повторила Бринчиза тем же спокойным, пустым голосом.

– Освободите Ингенса, – сказала Илна. Теперь, когда у нее появилось свободное время, она сокращала свой узор. – Вы же можете это сделать, не так ли?

– Да, – ответила Бринчиза, взглянув на Усуна. – Но вам придется развязать мне руки. Я не доставлю вам хлопот.

– Нет, – сказала Илна, присаживаясь на корточки позади Бринчизы. Ее пальцы потянулись и обманчиво простым движением, развязали узел, который не смог бы разорвать и сильный мужчина. – Вы, конечно, не навредите нам.

Бринчиза осторожно встала, затем коснулась кончиками пальцев своей головы. Ее волосы были спутаны в крови, которая начала сворачиваться в массу, вероятно, не хуже бинта. Либо волшебница согласилась с пренебрежительным суждением Илны о травме, либо она справедливо предположила, что ее пожелания не имеют значения, потому что она повернулась к Ингенсу, ничего не сказав о своей голове. Она коснулась лба секретаря пальцами, которыми исследовала кожу своей головы, и сказала: – Смауч ароу роу!

– Вау! – воскликнул Ингенс и вскинул руки, чтобы отогнать нечто, существовавшее только в его памяти. Бринчиза скрестила руки на груди и повернулась к Илне.

– С вами все в порядке, Мастер Ингенс? – спросила Илна. Он определенно выглядел хорошо.

Ингенс удивленно похлопал себя по щекам. Прикосновение волшебницы оставило два мазка крови у него на лбу. – Как я сюда вернулся? – спросил он. – Я был... разве мы не были на вершине горы? Или мне это приснилось?

– Госпожа Илна, – спокойно обратилась Бринчиза. – Я же говорила, что отправлю вас и вашего спутника туда… Она с отвращением кивнула в сторону Ингенса. – ... туда, где исчез человек, которого вы ищете. Позвольте мне сделать это сейчас.

– Я не доверяю вам, госпожа, – отозвалась Илна и уставилась на Бринчизу. Губы волшебницы сжались, но она не дрогнула. – Я не доверяла вам даже до того, как вы предали меня.

– Все, чего я хочу сейчас, – сказала Бринчиза, – это отправить вас. Я отправлю вас, куда пожелаете, только бы подальше отсюда. Я сэкономлю вам недели на поиски Мастера Хервира.

– Есть выход, – сказал Усун. Он покрутил прядь тонких волос, которыми шкатулка была прикреплена к туловищу Хаттона. Все посмотрели на него. – Теперь и я был бы не прочь размять ноги, – сказал маленький человечек. – Я провел много времени в этом гробу, очень много времени. Было бы просто прекрасно перерезать горло Бринчизе и отправиться на север, в эту деревню,  но... Он поднял моток. Свечи пробуждали не только золото, но и радугу из сердцевины каждой нити. – ... если  завязать один конец этой нити вокруг шеи Бринчизы, а другой держать, то можно затащить ее в то место, куда она нас отправляла. И если это плохое место, тем хуже для нее.

Ингенс нахмурился. – Разве она не сможет просто развязать его сама? – спросил он.

Илна бросила на него холодный взгляд. – Нет, – ответила она. – Нет, если я его завяжу.

Бринчиза пожала плечами; ее лицо было неподвижным, как воск. – Я в вашей власти, – сказала она. – Если для того, чтобы освободиться от вас, мне придется носить волосы Всевышней на шее всю оставшуюся жизнь, я это сделаю. Вспышка более сильных эмоций преобразила ее лицо, но только на мгновение. – Я не пытаюсь торговаться, – сказала она. – Я знаю, что мне не с чем торговаться. Я помогу вам любым способом, каким вы пожелаете. Чтобы удержать вас от убийства меня, которое вам ничего не даст.

– Ничего? – сказал Усун. Он приподнял крошечную бровь. – Что ж, было бы приятно убить вас, госпожа.

– Я не испытываю особого удовольствия от убийства, – сказала Илна, принимая решение. – Дай мне нить, Мастер Усун.

Маленький человечек бросил ей моток. – И никакого удовлетворения? – спросил он. – Возможно. Но ты никогда не колебалась, убивая, когда это было необходимо, не так ли?

Бринчиза приподняла подбородок и Илна обвила блестящую нить вокруг ее шеи. Пальцы Илны просто танцевали, создавая узор, который ослеплял ее. – Я никогда не колебалась, делая то, что мне было нужно, – тихо сказала она. – Все, что нужно.

***

Шарина резко села в постели. Она спала без сновидений, как и каждую ночь с тех пор, как Берн приступил к патрулированию, но эти крики… Еще один крик прорезал тишину ночи. Он напомнило ей о том, как в огороде гостиницы прыгнул кролик и насадился на острый кол, но на этот раз крик был гораздо громче. Она вытащила свой нож и направилась к двери, не потрудившись надеть тапочки – в деревушке Барка она ходила босиком каждый год, пока не замерзнет земля. Она была в ночной тунике достаточно скромного покроя, но приличия не имели большого значения, когда поблизости кого-то потрошили.

Диора стояла у двери, держа лампу, которая всю ночь горела в ее спальном алькове. – Госпожа, что это? – спросила она, повысив голос.

– Оставайся здесь, – ответила Шарина, забирая лампу из рук горничной. – Я вернусь.

Берн примостился на незажженном канделябре. Он опустился ей на плечо со словами: – А то какой-нибудь болван затопчет меня, если я буду на полу.

– Пошли, – рявкнула Шарина помощнику капитана, командовавшему охраной в коридоре. – И Берн, пожалуйста, предупреждай, прежде чем броситься на меня, если мы с тобой хотим прожить дольше.

– Ваше высочество? – обратился офицер, когда Шарина побежала по коридору в окружении охранников в черных доспехах. – Вы знаете, что происходит? Ах, просто чтобы мы были готовы, что бы это ни было.

– Я не знаю, – ответила Шарина. – Я думаю, это этажом ниже. Они начали спускаться по западной лестнице. Она была узкой и без украшений, предназначалась для слуг. Кровавые Орлы носили простую обувь, без гвоздей, когда несли службу во дворце, но их ботинки шлепали по деревянным ступеням.

– Камеры находятся в подвалах с этой стороны, – сказал один из солдат. – Те, которыми пользуются люди Леди Лайаны. Держу пари, они увещевают кого-то, кто не хочет говорить.

– Лучше бы этого не было! – отозвалась Шарина. Она не была брезгливой, но отдала приказ передать Платта Теноктрис. Для нее было очевидно – и, как она думала, для Мастера Дайзарта тоже – что священнику больше нечего было ответить на обычные расспросы. Покалечить Платта – или того хуже – до того, как волшебница сможет использовать его в качестве фокуса своего искусства, было бы жестоко и непродуктивно.

Крики прекратились, но взволнованные слуги, стоявшие в коридорах, указали им на подвал. Как и сказал воин, они направились в апартаменты Мастера Дайзарта. Начальник шпионской сети и четверо его агентов добрались до запертой двери в его владениях одновременно с Шариной и ее охранниками.

– С дороги! – рявкнул помощник капитана, но кто-то уже толкал дверь перед Дайзартом. Она открывалась в коридор, поэтому, чтобы открыть дверь, только выломать защелку было недостаточно.

– Я не открывал камеру на случай, если это уловка! – доложил дежурный агент.

– Откройте сейчас же! – приказал Дайзарт. В руках у него было что-то похожее на короткую дубинку из слоновой кости. Звон, когда она коснулась каменного косяка, сказал Шарине, что это окрашенный металл.

Маленькая камера находилась в другом конце от личного кабинета Дайзарта. Двое агентов, прибывших с Дайзартом, встали по обе стороны двери. Каждый держал в одной руке дубинку, а в другой – масляную лампу. Человек, который был на дежурстве, отодвинул тяжелый засов, затем повернул ключ в дополнительном замке и рывком распахнул дверь. Раздался крик солдата.

Внутренности камеры кишели скорпионами: от крошечных – до чудовищ размером с ладонь Шарины. Еще больше тварей заползало внутрь через зарешеченное окно, которое находилось на уровне улицы. Труп Платта виднелся под извивающимся одеялом. Когда дверь распахнулась, хитиновая масса хлынула к ней, как единое целое.

Шарина ударила своей лампой о дверной косяк. Оливковое масло брызнуло, а затем превратилось в бледно-желтое пламя, распространяющееся от фитиля по поверхности. – Сожгите их! – крикнула она. – Скорее, огонь! Один из агентов швырнул лампу в Платта и отскочил в сторону. Другой мужчина навалился всем весом на дверь и захлопнул ее. Свет огня мерцал в тонкой щели по краю двери.

Берн спрыгнул с плеча Шарины на косяк и вниз на скорпиона, который успел выскочить до того, как закрылась дверь. Щелканье крысиных зубов имитировало приглушенный треск пламени в камере.

– Возможно, нам придется эвакуировать дворец, – сказала Шарина, внезапно охваченная ужасом. Ей не нравился священник-отступник, но никто не должен умирать от укусов тысячи скорпионов. – Огонь может распространиться.

– Я думаю, что нет, ваше высочество, – отозвался Дайзарт. – Стены каменные, а пол и потолок бетонные.

– У меня на подходе пожарная охрана, – сказал неожиданно появившийся Лорд Тадаи. – Хотя, я думаю, Мастер Дайзарт прав насчет того, что серьезной опасности нет.

Берн уронил останки пойманного им скорпиона. Это был крупный скорпион; хвост, все еще подергивающийся на полу, был длиннее среднего пальца Шарины.

– Похоже, вы были правы, принцесса, – сказала крыса. – Жрец был бы полезен Теноктрис. Во всяком случае, хозяин жреца подумал, что он будет полезен.

***

Кэшел встал перед женщинами, держа свой посох наготове для удара. Лесные духи, их было более, чем пальцев на двух руках, приостановили свой танец посреди поляны, чтобы посмотреть на него и его спутниц. Мужчин было примерно столько же, сколько и женщин, стройных и прекрасно сложенных. На них была одежда, сотканная из паутины, волокон коры и пуха маленьких птиц.

– О, посмотрите на них! – сказал эльф, на голове у которого была шапочка из желудей. – Он большой, не так ли? И девушка прелестна. Как вы думаете, мы могли бы взять ее к себе? – А другая похожа на кошку. Как вы думаете, она опасна? Она кажется старой.

– Мы не причиним вам вреда, – сказал Кэшел. – Мы пришли найти Горанда, вот и все.

Эльфы заверещали, как голубятня, когда в нее заползает змея. Некоторые нырнули в заросли травы; другие стояли, прижав руки к щекам. – Он может нас видеть! Как он может нас видеть? О, что мы будем делать?

Деревья в этом лесу не были похожи ни на что, что Кэшел видел раньше. Они были не особенно высокими, но у некоторых были змеевидные стволы, и листья у всех были слишком большими. Черная кора ближайшего дерева была гладкой, как пол во дворце; его простые овальные листья были длиной с ногу Кэшела, а разнообразная листва некоторых из тех, что росли по ту сторону поляны, была еще крупнее. У одного огромного дерева ствол был больше, чем могли бы обхватить два человека, раскинув руки, но его травянистые листья напомнили ему бамбук.

– Мы не причиним вам вреда! – повторил Кэшел. Ему было неудобно пугать невинных, безобидных существ. – Пожалуйста, не могли бы вы показать нам путь к герою Горанду?

– Кэшел, с кем ты разговариваешь? – спросила Лайана, стараясь не выдать испуга. Коза нервно пыталась вырвать поводок у нее из рук. Она не привыкла дышать воздухом, в котором не было бы ядовитой серы.

– Маленькие люди не могут нам помочь, – пренебрежительно сказала Расиль. Она без симпатии посмотрела на танцоров. – Они ничего не знают и ничего не делают; они просто существуют.

– Мы танцуем, женщина-кошка, – ответила крошечная женщина со спокойным достоинством. – Мы очень милые.

– Идите, потанцуйте где-нибудь в другом месте, трутни, – сказала Расиль. – Я не хочу слушать ваше щебетание. Она потерла мордочку тыльной стороной лапы, затем добавила более мягким тоном: – Вам не захочется на это смотреть, малыши. Танцуйте сегодня на другой поляне.

Эльфы собрались, склонив головы, друг к другу. Какое-то мгновение они перешептывались, словно сверчки за настенным ковром. Женщина повернулась и снова посмотрела на Расиль. – Мы пойдем, – сказала она. – Но вам лучше посмотреть, как мы танцуем. Мы очень красивые.

Группа растворилась среди странных деревьев. Маленький человечек в шапочке из желудя на мгновение задержался в пятне лунного света, глядя на Кэшела; затем он тоже исчез.

– Это были эльфы, Лайана, – пояснил Кэшел. – Лесные духи. Обращаясь к Расиль, он добавил: – Мне нравятся их танцы. Это все равно, что смотреть, как вяжет моя сестра Илна.

Губы волшебницы растянулись в своего рода усмешке. – Возможно, это и так, – сказала она, – но наша жертва вызвала бы у них отвращение. Она высунула свой длинный язык. – Либо им не место во вселенной, – добавила она, – либо нет места мне. И меня тревожит мысль о том, что они, возможно, те, кому здесь самое место.

Завизжало животное. В таком густом лесу было трудно определить расстояние, но Кэшел не думал, что оно было очень близко. Он сделал пробный круг своим посохом. Крик был похож на кошачий, причем большой кошки, хотя с таким же успехом это могла быть ночная птица.

Расиль поскребла суглинок своим длинным носком ноги. – Кэшел, – сказала она, – ты можешь пробить верхний слой до глины под ним? Нам нужно углубление, типа корыта, в котором какое-то время будет оставаться жидкость.

Кэшел потыкал землю ножом. Он думал, что там могут быть корни деревьев, но, похоже, это были просто опавшие листья и трава, мягкая, как шерстка котенка. Он осторожно соскреб грязь. Конечно, это можно сделать, но действуя осторожно, чтобы не сломать грубое железное лезвие в тяжелой глине. Козел раздраженно заблеял.

– Расиль? – обратилась Лайана. – Нам обязательно это делать? Я не…

Кэшел был знаком с отцом Лайаны, Бенло. Он был настолько могущественным волшебником, что даже собственная смерть не помешала ему вернуть жену из могилы. Лайана была настолько храброй, насколько это было возможно, но она не собиралась забывать, что ее отец пытался принести ее в жертву.

– Да, это нужно, – ответила волшебница. Она присела на корточки, доставая стебли тысячелистника и черный атаме из корзины. – Нам повезло, что здешние жители держат коз, хотя, без сомнения, Воин Кэшел и я смогли бы найти здесь что-нибудь подходящее.

– Но не эльфа, – сказал Кэшел, сосредоточившись на своей неглубокой канавке.

– Не эльфа, – согласилась Расиль. – Но здесь есть обезьяны, которых можно было бы использовать, если бы ты познакомился с ними поближе. И она искоса посмотрела на Кэшела. – Не позволяй этим маленьким бездельникам вводить тебя в заблуждение, – добавила она. – На этой земле больше тьмы, чем света, как бы они ни притворялись.

Кэшел встал. Он вырыл канавку длиной с его предплечье, шириной в ладонь и глубиной примерно в палец в глине, под опавшими листьями. – Этого достаточно, Расиль? – спросил он. – Или нужно глубже?

– Так достаточно, – ответила Расиль и разложила стебли тысячелистника вокруг канавки, казалось, просто для того, чтобы бросить их туда. Однако они образовали аккуратную фигуру на фоне черного суглинка. – Держи козу и нож наготове, воин, – добавила она. – Я думаю, за рога. Когда я начну петь, она попытается вырваться. Веревка может не выдержать.

– Да, мэм, – отозвался Кэшел. Он взял козу за правый рог и притянул ее к себе, слегка приподняв, чтобы она не опиралось на передние копыта, если попытается сопротивляться. Раздалось еще одно блеяние, но крестьянина не волнуют чувства животных. Он вытер нож о голое бедро.

Лайана попятилась, на ее лице застыло безмолвное страдание.

– Настоящие Люди... – начала Расиль, глядя в темную даль. – Мой народ. Мы очень редко используем магию крови. Кровь, скорее всего, сведет нас с ума. Она снова повернулась к Кэшелу и наклонила голову, уточняя его готовность, затем сказала: – Надеюсь, я уже прошла через это.

Расиль повернулась лицом к канавке и напряглась, как настраиваемая струна лютни. – Перережь ей глотку, когда я прикажу, – сказала она; затем, не останавливаясь, начала выкрикивать свое заклинание. В ночном воздухе колыхались тени.

Кэшел почувствовал движение на другой стороне поляны, но пятна лунного света были пусты, когда он посмотрел туда. Только склонив голову набок, он увидел длинношеих канюков, крадущихся и каркающих среди остатков поля боя. Здесь не было деревьев, только наполовину выросший овес, который был в значительной степени втоптан в борозды. Только овес, распухшие трупы и канюки.

– Давай, Воин Кэшел! – приказала Расиль. Кэшел приподнял козе голову и вонзил ей нож в горло. Коза стала яростно брыкаться. Волшебница возобновила пение на более высоком уровне.  Лезвие было тупым, но Кэшел был очень силен, и знал свое дело. Он наклонил голову козы вперед так, что кровь брызнула и потекла в канавку.

В таких случаях в их деревне хозяйки подносили кастрюлю с вареным зерном к горлу животного, чтобы приготовить пудинг.

Коза дернулась, потом еще раз дернулась и обмякла. Кэшел приподнял ее за задние ноги, чтобы стекли остатки крови, вытер лезвие, затем отбросил обессиленную тушу в сторону. Встав, он огляделся по сторонам впервые с тех пор, как занялся с козой, и едва смог разглядеть деревья.

Густой туман сгустился вокруг него и волшебницы. Он клубился и сгущался в гармонии с песнопением. Расиль издала последний крик и погрузила свой атаме в канаву с кровью. Серость распалась на ужасные фигуры, сплошь состоящие из клыков, цепких когтей и голода. Кэшел схватил посох, который ему пришлось оставить позади себя.

– Давайте выпьем! – закричали фигуры, их объединенные голоса свистели, как ветер в ледяной пещере. – Мы должны выпить! Вы позвали нас, поэтому мы должны выпить!

– Отведите нас к Горанду, и вы сможете выпить, – ответила Расиль таким же холодным голосом, как и эти существа, испытывающие элементарный голод. – До тех пор я запрещаю вам.

– У нас нет власти над Горандом, – вопили голоса. Их формы были дымом и туманом, но когда они корчились, Кэшел уловил в них намек на что-то человеческое или когда-то бывшее человеческим.

– Вы должны дать нам выпить!

– Ведите нас к Горанду, – повторила Расиль. – Пока вы этого не сделаете, для вас не будет ничего, кроме нужды и тоски. Ведите нас!

– Мы не можем говорить-ть-ть, – кричали голоса. – Мы не можем-м-м...

Расиль вонзила свой атаме в глину. Фигуры визжали, кричали, как проклятые души; такими они и были. – Мы не можем-м-м! Фигуры расплывались и сливались с ландшафтом, как песчаные статуи, когда волна омывает берег.

– ... не-т-т... – эхом отозвалось в голове Кэшела, хотя, возможно, это был не звук.

– Ведите нас к Горанду! – настаивала Расиль.

Серые фигуры застыли. – Горанд правит всем! – закричали они. – Мы не можем выступать против Горанда-а-а...

Одна из сандалий Лайаны лежала на траве за пределами жуткого круга. Самой девушки нигде не было видно.

– Лайана! – крикнул Кэшел и бросился сквозь тварей, вращая посохом. Крича от отчаяния и ужаса, они бросились прочь, как пылинки перед быком. – Лайана!

В темноте снова завизжало животное, ближе, чем раньше. В остальном ночь была тихой.

***

Гаррик посмотрел на тропинку и коснулся рукояти своего меча. В лесу доминировали прямоствольные тюльпанные тополя и раскидистые каштаны высотой до ста пятидесяти футов. А церцис и белый кизил, оба в великолепном цвету, образовали подлесок.

– Здесь вам мечь не понадобится, – сказала Теноктрис. – Здесь опасности другого рода.

– Я бы чувствовал себя лучше, держа меч в руке, – пробормотал Карус в голове Гаррика. – Нужен он или нет.

Гаррик ухмыльнулся и опустил правую руку. – «Да, но у тебя нет руки», – подумал он. – Да, мэм, –  вслух сказал он. Хотя, будь он один, то вытащил бы клинок. Но он никак не мог оказаться здесь один, конечно, а Теноктрис только что сказала ему, чего она хочет, так ясно, как будто отдала ему прямой приказ. Он оглянулся через плечо.

Лодка, которая привезла их, исчезла, и даже серое море сменилось лесом, похожим на тот, что простирался перед ними. – Что бы вы хотели, чтобы я сделал?

– Мы пойдем по следу, – ответила она, кивая. – Это недалеко.

Тропинка была недостаточно широкой, чтобы они могли идти рядом, поэтому Гаррик, усмехнувшись, зашагал впереди. Не было никаких оснований полагать, что опасность поджидает их в засаде впереди, вместо того чтобы подкрадываться сзади, но, по крайней мере, он мог притвориться, что поступает смело и по-мужски.

Ноги Теноктрис и его собственные шаркали по опавшей листве, но это был единственный звук. В принципе, должно было раздаваться шуршание сухих веток, которые сдвигает белка, или шорох бурого пересмешника, разыскивающего личинок и жуков. Но в этом лесу было тихо, как на картине.

Гаррик добрался до поросшего мхом края озера, настолько плавно закругленного, что он был уверен, что оно имеет каменное ограждение. Но берег был черным суглинком, слегка осыпающимся под своим весом в прозрачную воду. – Нам нужно добраться до острова в центре, – сказала Теноктрис.

Гаррик прикрыл глаза рукой. Хотя солнце было ярким, туман над поверхностью воды скрывал противоположный берег. Он не понял, что смутно видневшийся храм был на острове, а не на другом берегу озера. – Я могу переплыть его, – сказал Гаррик.

Теноктрис стала молодой и активной, когда решила, что ее состарившееся тело не может выполнять обязанности, необходимые для спасения человечества. Но это не обязательно означало, что она умеет плавать.

– Или я мог бы построить нам плот, Теноктрис, – добавил он, поморщившись, что придется рубить деревья своим острым, никогда не затупляющимся мечом, который был лучше, чем любой топор.

– Пока не нужно, – сказала Теноктрис, делая едва заметное движение указательным пальцем. Гаррик проследил взглядом за этим жестом: к ним подплывал прекрасно сложенный юноша с зеленой кожей. По обе стороны от него плыли длинноухие угри с золотыми ошейниками.

Король Карус инстинктивно схватился за рукоять меча. Усилием воли, несмотря на свирепый взгляд своего предка, Гаррик отдернул руку и стоял, засунув большие пальцы за широкий кожаный пояс.

– У нас есть дело во Вратах Слоновой Кости, – сказала Теноктрис холодным голосом. Она достала из сумки атаме, вырезанный из янтаря. Когда свет упал на него под нужным углом, Гаррик увидел, что в лезвии медового цвета застыл не только паук, но и его паутина. – Позвольте нам перейти.

Юноша рассмеялся и перевернулся на спину, подняв голову. Гаррик удивился, как ему удается держаться на плаву; стройное мускулистое тело под его зеленой кожей должно было утонуть, как бронзовая статуя. – Я не мешаю вам, Теноктрис, – отозвался юноша, в его голосе слышались серебристые отблески акцента Орнифала. – Я не думаю, что это зависит от меня – позволять или препятствовать такому великому волшебнику, как вы.

Теноктрис очень аккуратно опустила атаме, подняла его и снова опустила. Янтарное острие не было направлено на юношу, но описало дугу вокруг него. Его руки оказались разведены в стороны, будто  прижимались к валуну. Между пальцами виднелась полупрозрачная перепонка. Угри извивались сложными узлами по обе стороны от юноши, как элементы герба. Когда атаме двигался, они устремлялись вниз, как колеблющиеся стрелы. Их загривки мерцали даже после того, как извилистые тела скрылись из виду в прозрачной глубине.

– Покажи мне, – сказала Теноктрис. Она не повышала голоса, но его тембр напоминал крик ястреба. – Я не буду просить тебя снова.

– Вы не имеете права, – пробормотал юноша, но хлопнул в ладоши. Поверхность озера содрогнулась. Оно приобрело желтый оттенок, будто Гаррик рассматривал его сквозь лезвие атаме. У того места, где плавал юноша, от берега оттолкнулся мускулистый мужчина. Он был обнажен, и толкал перед собой платформу из тростника. На ней лежал сверток с его одеждой и снаряжением, включая стрелы и короткий крепкий лук.

– Я бы сделал то же самое, – сказал Карус, его внимание было приковано к изображению через шафрановый фильтр. – Только у меня в зубах был бы кинжал, потому что вода достаточно глубока, и в случае чего, я не хотел бы сражаться голыми руками.

Мужчина плыл сильными, эффективными движениями ног, как лягушка. Он достиг середины канала, когда его ноги сбились с ритма. Какое-то мгновение Гаррик не мог понять, в чем дело.

– Его понтон тонет, – подсказал Карус. – Тростник, должно быть, намок. Он потеряет свое снаряжение.

– «Нет», – подумал Гаррик. – «Все тонет». Сейчас голова человека едва высовывалась из воды, хотя он начал биться, как ящерица в пруду. Понтон и его груз скрылись под поверхностью. Скомканная одежда должна была плавать, по крайней мере, несколько минут, но ее потянуло прямо вниз, вдоль тростника и стрел с бронзовыми наконечниками.

Пловец попытался повернуть назад, хотя к этому моменту вернуться было не ближе, чем продолжать путь. Он неумолимо погружался, его молотящие конечности, казалось, производили не больше эффекта, чем, если бы они были в воздухе. На его лице застыло выражение мучительной боли, когда он погружался в глубину.

– Достаточно, – произнесла Теноктрис. Ее голос вернул Гаррика к настоящему; он потерялся в желтых воспоминаниях прошлого, и глубоко вздохнул. Юноша и его спутники больше не появлялись, но остров и храм все еще были видны сквозь дымку.

– Очень хорошо, – сказала Теноктрис, усаживаясь, скрестив ноги, на берегу озера. Трава казалась обычной, хотя Гаррик ожидал увидеть более грубую поросль на такой хорошо увлажненной земле. – Мы должны были узнать, в чем заключаются опасности, прежде чем сможем решить, как с ними справиться. Она открыла свою сумку и достала из нее шнурок красного шелка, который критически осмотрела. Под прямыми солнечными лучами он напоминал проволоку, потому что из плотно сплетенных нитей не вырывалось ни одного случайного волокна, которое улавливало бы свет.