Текст книги "Возвращение Богов"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 29 страниц)

– Наблюдай за тем местом, где он прошел сквозь стену, – резко сказал Карус. – Возможно, что выйдет не он. И не мешало бы держать меч наготове.

Гаррик усмехнулся. Он оставил свой меч в ножнах, зная, насколько быстро рефлексы его предка могут выхватить его в случае необходимости, но Карус был прав: они были здесь не для того, чтобы задавать вопросы.

Что-то изменилось. Сначала Гаррик подумал, что у него разыгралось воображение или устали глаза, но поток света сквозь стену становился все слабее. Он рискнул оглянуться на Теноктрис. Ее веки опустились, а тело покачнулось, но она продолжала тихо напевать.

Лорд Манн выступил из стены. Он тоже покачнулся. Не раздумывая, Гаррик подошел к нему и поддержал его, положив руки на левый локоть и правое бедро.

Движение сухожилий и мускулов под кожей Манна больше напоминало лошадиное тело, чем человеческое. Свет погас, оставив после себя только воспоминание и темноту. Заклинание волшебницы тоже прекратилось.

– Выполнил ли я свой долг, ваше величество? – голосом, похожим на раскаты грома, произнес Манн.

– Да, милорд, – произнесли губы Гаррика, но говорил король в его голове.

– Те, кто посылают таких, как мы, знают, что мы всегда выполняем свой долг, не так ли? – рассмеялся Лорд Манн. – Помогите мне выйти, ваше величество, – попросил он. – Прошло много времени. И он снова рассмеялся. – Прошла целая вечность, не так ли?

Они пошаркали в дверной проем. Гаррик нес на себе большую часть веса великана, но Манн по-прежнему держал свой меч, который снова засверкал по краям, но к тому времени, как они вышли из храма, поблек.

Теноктрис осторожно поднялась на ноги. Обычно Гаррик помогал бы ей, но сейчас его долгом было служить Лорду. – Я посижу здесь, – сказал Манн. Гаррик присел, продолжая удерживать вес, превышающий его собственный. Огромный мужчина наклонился с осторожностью, на которую было больно смотреть.

– Милорд? – обратился Гаррик. – Что я могу вам предложить?

– Вы можете вернуть меня в мои покои, ваше величество, – прошептал Манн. Он откинулся назад, сначала опершись на локти, затем прижавшись спиной к дерну,  вздохнул и закрыл глаза. – Снимите ленты, – сказал он. – Вы должны сделать это сами – я не могу.

– Да, милорд, – тоже шепотом ответил Гаррик. Он аккуратно снял серебряную ленту; Манн убрал руку с рукояти меча, затем снова сжал оружие, когда лента была снята.

– Однако верните ленты девушкам, ваше величество, – сказал Манн. Его голос был едва слышен. – Потому что я могу вам снова понадобиться. Я исполню свой долг, если вы позовете меня.

Гаррик стянул вторую ленту,  и мускулистое тело снова превратилось в груду костей. – Конечно, милорд, – мягко сказал он. – Ваши злейшие враги никогда бы в этом не усомнились.

Гаррик протянул ленточки нимфам. Они захихикали и обменялись ими; он предложил каждой не ту, и зашептались между собой. Но Гаррик повернулся к ним спиной: он хотел только одного – поскорее убраться из этого места. – Теноктрис? – спросил он. – Вы готовы идти?

– Да, Гаррик, – ответила она. – Хотя, возможно, тебе придется помогать мне.

– Да, – отозвался Гаррик, обнимая волшебницу за талию и позволяя ей сжать его плечо. – В конце концов, это мой долг. Вместе они пошли через лес к тому месту, где их должна была ждать лодка, чтобы вернуть их в реальный мир.

***

Подойдя поближе, Кэшел увидел, что перед ним скорее дворец, чем крепость, хотя все равно он был построен так, чтобы никому не удалось проникнуть внутрь. Окна на первом и верхнем этажах были слишком узкими, чтобы в них могло протиснуться что-нибудь крупнее кошки. Окна на верхнем этаже раньше были забраны железными решетками толщиной в большой палец. Теперь несколько решеток провисли в лунном свете, а это означало, что петли проржавели насквозь.

Кэшелу не пришлось беспокоиться о том, чтобы забраться туда или взломать входную дверь, потому что она была приоткрыта на ширину ладони, и сквозь щель пробивался голубой свет. Он ухмыльнулся. Когда эта дверь была новой, она была крепкой, но возраст и отсутствие ухода сказались и на ней.

В нишах по обе стороны от дверного проема стояли статуи – стройные каменные фигуры, похожие на демонов, с заостренными лицами и мерзкими улыбками. Одна из них была мужчиной, другая – женщиной; и хотя Кэшел не был высокого мнения о них как о произведениях искусства, любая из них могла стать прекрасным тараном для человека, достаточно сильного, чтобы оторвать ее от основания и пробить разбухшее дерево и проржавевшие железные планки. Кэшел полагал, что он достаточно силен для этого.

Он взглянул на Расиль. – Мэм, вы готовы? Он заметил, что ее нос сморщился, и добавил: – Вы чувствуете какой-то запах?

– Ты имеешь в виду, воин, что-то, помимо серы? – уточнила Расиль. – Не обращай внимания. Здесь были обезьяны, но твоя маленькая подруга  рассказала нам об этом.

– Верно, – согласился Кэшел. Вместо того чтобы приложить руку к двери, он просунул конец своего посоха между панелью и косяком, и полностью распахнул дверь. Там была небольшая ниша, как раз достаточно широкая, чтобы в ней мог стоять швейцар. Там никого не было, а внутренняя дверь была открыта и вела в вестибюль.

Кэшел вошел, держа посох наготове, готовый нанести удар в любом направлении. В стене, обращенной к вестибюлю, справа и слева были дверные проемы; через эти отверстия проникал синий свет. Между проемами была сплошная стена, раскрашенная так, что походила на сад. Растения выглядели так, словно были сделаны из человеческих тел, а вместо птиц, порхающих среди них, на задних лапах ходили ящерицы с множеством зубов. На низких колоннах стояли мраморные бюсты мужчины и женщины, стоящие лицом друг к другу, а не в вестибюль. Они были красивыми людьми, но выражение их лиц было неприятным.

– Вы готовы, мэм? – спросил Кэшел, взглянув на свою спутницу. Расиль держала свой атаме так, как нож, хотя и вырезанный из черного камня. Она коротко кивнула. Кэшел прошел через правую дверь в круглую комнату за ней. Пол был из оникса.

Там было несколько закрытых дверей, обрамленных цветным мрамором. В остальном стены были простыми, и не было никакой мебели.

В центре пола была голова женщины. Пламя, голубое, как сера, вырывалось из ее ноздрей, когда она дышала; вот откуда исходил свет. Она послужила моделью для мраморного лица в вестибюле. И еще одна статуя. Казалось, она просто дышит.

– Вы пришли, чтобы помочь мне? – требовательно спросила голова, с каждым слогом извергая голубое пламя. – Помогите мне, и я помогу вам… но вы должны мне помочь.

– Нам сказали, что Миледи забрала нашу подругу Лайану, – ответил Кэшел. – Мы здесь, чтобы вернуть Лайану.

Смех Миледи был таким, словно разбилось стекло. – Я отпущу вашу Лайану, когда буду готова, герой! – сказала она. – Эта женщина пришла ко мне, и она останется со мной, пока ты не выполнишь мою просьбу. Помоги мне, и я помогу тебе!

Кэшел посмотрел на голову, просто посмотрел на нее и задумался. Расиль стояла немного в стороне от него, но он ничего не сказал ей, пока не разобрался во всем сам.

– Не думай, что можешь ударить меня! – сказала Миледи. Судя по тому, как повысился ее голос, она подумала, что он мог бы это сделать, а также подумала, что он мог бы попытаться. – Тебе это все равно не поможет! Мои слуги сбросят ее с вершины башни, если со мной что-нибудь случится. Каждый раз, когда миледи открывала рот, из него вырывался очередной порыв пламени, а запах серы становился все острее.

Возможно, было бы милосерднее проломить ей череп посохом, но Кэшел не собирался так поступать с женщиной, не имея на то более веской причины, чем та, которую она ему до сих пор привела. С другой стороны, он не был уверен, что удар по голове Миледи убьет ее. Здесь происходило нечто большее, чем обычные жизнь и смерть.

– Мэм? – обратился к ней Кэшел. – Что вы хотите, чтобы я сделал для вас? Если я смогу, я сделаю это. Но вы должны отпустить Лайану.

Миледи выплюнула на пол половинку монеты, и та весело звякнула о полированный камень. В деревушке Барка монету обычно разламывали пополам, чтобы скрепить клятву, но Кэшел всегда видел, как при этом использовали бронзу, а эта монета была серебряной.

– Вторая половинка монеты находится за дверью справа от вас, – сказала Миледи, поворачивая голову и кивая. – Принесите ее мне, и я освобожу вашу Лайану.

Кэшел поднял монету. Она была такой горячей, что, несмотря на мозоли, он несколько раз подбросил ее на ладони. С одной стороны на ней была голова человека, с другой – столб с двумя торчащими крыльями – во всяком случае, они выглядели как крылья. Он ничего не сказал, но спрятал «залог» в складках своего пояса. Мальчишкой он носил что-нибудь столь ценное в зубах, но...

Он ухмыльнулся. Теперь он видел гораздо больше серебра, чем мог бы увидеть даже богатый человек в их деревеньке. Кроме того, даже если бы он заботился о деньгах, вряд ли положил бы эту монету в рот. Эта дверь и та, что напротив, были отделаны белыми панелями с позолоченной каймой – необычная вещь, которую можно ожидать в таком месте, как это. Но она совсем не пострадала от непогоды, несмотря на то, что входная дверь была приоткрыта, а дом был на грани обрушения.

Кэшел распахнул ее. Комната за дверью была очень похожа на первую, только имела форму прямоугольника, а не круга, и узорный пол был выложен коричневой плиткой, а не квадратами из черного камня. Из дальней стены торчала небольшая мраморная полка, украшенная завитушками. Блеск на ней, вероятно, принадлежал половинке монеты.

Кэшел оглянулся на голову; она повернулась и наблюдала за ним. – Хорошо, мэм, – сказал он. – Я сделаю все, что в моих силах, чтобы принести вам залог, но вы должны отпустить Лайану сейчас. Она должна стоять с Расиль, когда я вернусь.

– Вы получите свою подругу, когда ты принесешь мне монету! – ответила Миледи. Голос у нее был как у рассерженной белки. – Давай, герой! Принеси монету!

– Нет, мэм, – заявил Кэшел. Он повернулся и расставил ноги на ширину плеч. Расиль наблюдал за происходящим, стоя в дверях вестибюля. У нее были заготовлены стебли тысячелистника, но в данный момент она их не использовала, а со смехом прищелкнула языком. Чувство юмора Коэрли как нельзя лучше подходило для такого рода дела.

– Мэм, – обратился Кэшел к голове, – вы немедленно вернете Лайану, или я буду искать другой способ освободить ее.

– Другого способа нет! – сказала Миледи, еще больше разозлившись.

– Может быть, так, а может, и нет, – отозвался Кэшел. – Но вас уже здесь не будет, чтобы узнать, кто из нас был прав. А теперь, пожалуйста, приведите к нам Лайану.

– Ты угрожаешь мне? – пронзительно закричала Миледи, ее лицо исказилось от гнева.

– Нет, мэм, – спокойно сказал Кэшел. – Я прошу вас передать Лайану Расиль, а потом я схожу за вашим залогом.

– Он, что обреченный? – спросила Расиль голову. – Ты выбрала этого воина из-за его силы. Но ты рискуешь недооценить эту силу.

– Приведите сюда женщину! – приказала Миледи. Она говорила тем же голосом, что и раньше, не громче, но Кэшел не удивился, когда дверь с другой стороны круглой комнаты открылась. В комнату на задних лапах ввалилась обезьяна. Своей длинной рукой она тащила Лайану за запястье. Она шла так прямо, как только могла, но вторая обезьяна, шедшая сзади, держала ее за другое запястье, и они не шли в ногу друг с другом.

Лицо Кэшела стало очень спокойным. Он ударил посохом об пол, затем сделал два шага, развернул посох, и вторым ударом чуть не вогнал его в пол...

– Отпустите ее! – сказала Миледи. Ее голос звучал ничуть не приятнее, чем раньше, но, по крайней мере, она говорила правильные вещи. Обезьяны повиновались так же быстро, как и прежде, опустившись на колени. Лайана обогнула животное, стоящего перед ней, и направилась к Кэшелу. Вторую сандалию она тоже потеряла, или, скорее всего, сбросила, потому что босиком ей было легче передвигаться, чем в одной сандалии.

– Нет, мэм! – сказал Кэшел. Она остановилась: он не хотел так кричать. – Лайана, у меня есть дело в соседней комнате. Побудьте, пожалуйста, с Расиль, а я вернусь, как только смогу.

Кэшел направился к двери, где его ждал предмет клятвы. Он обошел голову, не глядя на нее. Было неправильно, что Миледи взяла Лайану в заложницы, чтобы заставить его сделать это, но Кэшел был крестьянином. Разговоры о том, что справедливо, не принесут ему еды в голодное мартовское время. Это было то, что он мог сделать, чтобы освободить Лайану, и он это делал.

В комнате за дверью не было ничего странного, но если бы все было так просто, как казалось, Миледи послала бы за монетой своих обезьян. Кэшел просунул свой посох в дверной проем и постучал по полу. Звук был более тусклым, чем при ударе о камень, что свидетельствовало о том, что это действительно керамика, какой она кажется. Но при каждом прикосновении железного наконечника она испускала ярко-синие искры. Здесь было задействовано волшебство, что не было большим сюрпризом.

Кэшел улыбнулся, как обычно улыбался перед дракой. Он был не из тех, кто затевает драку, но никто еще не видел, чтобы он убегал от нее. Боком, придерживаясь левой рукой за наклонный посох, он шагнул в дверной проем. Волосы у него на голове встали дыбом. Комната исчезла.

Кэшел стоял на узком хрустальном мосту над пропастью голубого пламени. В глубине под ним виднелась крошечная фигурка Миледи, окутанная неугасимым пламенем. Она смеялась как сумасшедшая. Мужчина с лицом, похожим на лицо другого бюста в вестибюле, шел по мосту в сторону Кэшела. В каждой руке он держал по длинному хрустальному жезлу и произносил слова силы.

***

– Первый взвод за мной! – крикнул Престер, выбежав вперед, когда рота приблизилась к площади, где сходились пять улиц. Он повернул передовой отряд вправо, вместо того чтобы следовать по бульвару, по которому они до сих пор бежали трусцой. Группа людей – в основном, мужчины – сидели и пили в витринах магазинов, с которых они сорвали ставни.

Когда появились войска, большинство мародеров либо побежали по улице, либо скрылись в разрушенных магазинах в надежде спрятаться среди обломков. Исключением были двое мужчин, которые лежали на спине, сцепив руки, и пели: – Она была бедной, но честной...

Шарина, держась поближе к Понту, бежала трусцой c вторым взводом секции. Когда они двинулась вокруг площади, Понт крикнул: – Направляющий, налево, Селинус, забери тебя Сестра во Христе! Давай, второй взвод, не позорьте меня перед принцессой!

Каменный бордюр фонтана в центре площади был выполнен грубо, но в центре стояла изящная бронзовая статуя нимфы, одной рукой указывающая на небо, а другой – на бассейн у ее ног. Первоначально она была позолочена; золотые полоски выделялись на складках ее туники. Пиратские вожди Панды разграбили прекрасную нимфу, но грубая сила не позволила им поместить ее в достойное место.

– Они не заблудятся? – спросил Берн, наклоняясь вперед, держа Шарину за руку. Ей стало интересно, обеспокоена ли крыса, или просто волнуется, как и она. Как и все они, как подозревала она, хотя два лагерных маршала, конечно, не подавали никаких признаков этого.

– Нет, Престер не заблудится, – сказал Понт, слегка отступая назад, чтобы вернуть право командования прапорщику, который остался при подразделении. – Что касается меня, то я не силен в городах, как и Селинус, но... Он взмахнул копьем. – Вот, Абреси из первого взвода, он из Валлеса и никогда не заблудится в городе, даже в глухом переулке, даже когда напьется в стельку.

– У нас не должно возникнуть проблем, так как эта улица ведет прямо к храму, – сказала Шарина. – Но Престер пытается зайти сзади.

Понт усмехнулся. – Не беспокойтесь о Престере, – ответил он. – И если что-нибудь случится, что ж, я думаю, мы с ребятами справимся с тем, что нам устроит толпа священников.

Шарина начала, было, возражать, но  закрыла рот, и это было правильное решение. У них был план, хороший план: разделить силы и окружить храм до того, как те, кто находился внутри, узнают о присутствии войск. Если что-то пойдет не так, а даже хорошие планы иногда проваливаются, они продолжат с имеющимися силами. И да, тридцать солдат, обученных Престером и Понтом, справятся с тем количеством священников, какое только можно втиснуть в храм, даже такой большой, как храм Владычицы Рощи.

Во время движения солдаты держали щиты на удалении от своих тел. Висящие на ремнях, цилиндрические секции из ламинированного дерева разбили бы солдат в кровь к тому времени, как они прошли бы милю. Наклонное копье каждого солдата раскачивалось взад-вперед, а заклепки на их кожаных фартуках позвякивали при каждом шаге их подбитых гвоздями сапог.

Взвод вырвался на Площадь Собрания. Справа находилось здание суда, базилика, карнизы которой были украшены нарисованными терракотовыми драконами. Слева располагался обнесенный стеной комплекс, где раньше размещались рабы, составляющие большую часть добычи пиратов; их еженедельно продавали на аукционе, на площади. Теперь его превратили в бараки для рабочих, занятых в расширяющемся строительном бизнесе Панды.

Прямо напротив площади – она не была квадратной или даже четырехугольной – стоял Храм Владычицы Рощи, теперь без единого деревца в поле зрения. Святилище представляло собой узкое здание, окруженное портиком с колоннами. Впереди возвышались шесть колонн с острыми краями, а сразу за ними виднелись тени еще шести.

– Хорошо, солдаты! – проревел Понт, ускоряя шаг, чтобы оказаться впереди первой шеренги, где его мог видеть весь отряд. – Следуйте за мной! Берите пленников, если сможете, но чтобы никто не сбежал!

– Йи-ха! – крикнул кто-то неподалеку. Из боковой улочки позади здания показалась группа Престера. Они бросились к ней с поднятыми копьями. Солдаты были в тени, но их сапоги выбивали искры из булыжников мостовой. За рядами колонн с глухим стуком захлопнулась дверь.

Шарина выхватила нож. Ей приходилось быть осторожной, чтобы не выскочить вперед солдат, когда они выстраивались в боевую шеренгу. Даже против священников ей следовало, по возможности, предоставить право сражаться мужчинам в доспехах.

Правая рука Понта плавным, быстрым движением взметнулась вперед, отправляя копье на пике дуги. Шарина задумалась – почему он бросает его в здание? Мужчина в черной рясе священника, но без обычного белого кушака, выступил из тени между колоннами. Он отшвырнул лук, когда копье пронзило его верхнюю часть груди; из его колчана посыпались стрелы, когда он растянулся на трехступенчатом основании.

– За принцессу! – воскликнул Понт, выхватывая меч. На другой стороне храма Престер крикнул: – Давайте, солдаты, покажите себя принцессе!

Мертвый лучник был единственным человеком снаружи святилища. Солдаты, стоявшие впереди, перепрыгнули через его тело и принялись колотить своими щитами в закрытую дверь. Несколько человек отложили свои копья, чтобы выхватить мечи, но вместо того, чтобы рубить дерево, Понт вложил свой клинок в ножны.

– Селинус, ко мне! – приказал он, отстегивая щит, чтобы можно было держать его за край. – Остальные, отойдите!

Шарина в замешательстве наблюдала, как два унтера встали лицом друг к другу, повернув щит концом вперед и держась за края. – На счет «три», – сказал Понт. Они вместе откинулись назад, упершись одной ногой в стойку, а другой – как можно дальше назад, чтобы не упасть. – Раз, два, три...

Вместе мужчины использовали всю силу своих тел, чтобы ударить щитом по правой створке двери, как раз по тому краю, где должно было находиться ребро жесткости. Панель была массивной, но ей было не одно столетие; изогнутый щит был сделан из трехслойной березы толщиной в несколько дюймов и окован металлом. В том месте, где он ударился о дверь, образовалась дыра шириной в ладонь. Вместо того чтобы снова ударить в дверь, Понт отбросил щит и просунул меч в щель в панели.

Шарина нахмурилась, не понимая, что, по мнению ветерана, он делает. Понт схватился за рукоять меча обеими руками и рванул вверх, срывая перекладину с крепления, прежде чем жрецы внутри поняли, что происходит. – Бейте, ребята! – крикнул он.

Шестеро солдат навалились плечами на створки, толкая их внутрь. В дверях произошла короткая схватка. У жрецов были мечи или окованные железом дубинки, но доспехи и превосходная подготовка солдат положили конец схватке еще до ее начала.

Шарина перепрыгнула через груду тел и последовала за первым отрядом в вестибюль. Ей показалось, что там было четверо или пятеро священников, но она не была уверена: короткие, крепкие мечи пехотинцев наносили ужасные раны, когда ими управляли сильные руки. Она ворвалась в неф вместе с солдатами.

Фонари, свисавшие с кронштейнов по обе стороны, все еще горели, но предрассветные лучи, проникавшие через окно над входом, приглушали их. В задней части была бронзовая ширма с прорезями, которую можно было открыть, чтобы увидеть высокую статую Богоматери. Шарина никогда раньше не бывала в этом храме; она гадала, было ли изображение старинным, из раскрашенного дерева, или его заменили шедевром из золота и слоновой кости. Насколько готовы были пиратские вожди потратить награбленное богатство на Царицу Небесную?

В нефе находилось с полдюжины священников. Трое с мечами в руках бежали к выходу, когда появились солдаты: от ударов дротиков они без всякого приказа растянулись на мозаичном полу. Шарина уже знала, что Престер и Понт учили своих людей всегда использовать снаряды, когда это возможно: это не так геройски, как сражаться врукопашную, но это делало свое дело и спасало жизни – самих солдат и их товарищей.

Оставшиеся священники были безоружны: старик с растрепанными седыми волосами и двое молодых помощников. Увидев солдат, они остановились. Старик воздел руки к небу и закричал: – Святотатство! Святотатство!

– Нам нужны пленники! – сказала Шарина, подбегая к ним. Берн спрыгнул с ее груди и распростерся над полом еще быстрее, чем она. Неф был около ста футов в длину, и подбитые гвоздями сапоги солдат опасно скользили по полированному камню. Жрецы направились к калитке в бронзовой ширме, а Шарина приблизилась к старику. Один из помощников бросился на нее. Она ударила его по лбу тыльной стороной ножа; тяжелая сталь зазвенела, и священник, оглушенный и окровавленный, рухнул на пол.

Старик раскинул руки и с невнятным криком упал ничком, а Берн едва от него отпрыгнул. Оставшийся священник вбежал через калитку в святилище. Шарина была всего на расстоянии вытянутой руки от него. Ширма была дырявой, но внутри было темно. Какое-то мгновение Шарина не могла разглядеть темную массу, скорчившуюся там, где должно было быть изображение Богоматери.

К Шарине двинулось существо. Оно было черным, размером с быка, и это был скорпион. Шарина отступила и закричала: – Отойдите! Это скорпион! Отойди...

Бронзовая ширма распахнулась. Скорпион, высоко подняв огромные клешни, перешагнул через руины и вошел в неф. Его когти застучали по мозаичному полу.

***

Илна наблюдала, как обезьяны гуськом протиснулись между зарослями оливкового дерева, а затем исчезли. Казалось, что наступила ночь, и их поглотили тени. Перрин последовал за ними и тоже исчез; жесткие, наклонные оливковые стебли сомкнулись за телом юноши, но этого тела уже не было в реальном мире. Илна скорчила кислую мину и последовала за ним. Она не знала, чего ожидать, и теперь, когда это случилось, не стала мудрее. Она пригнулась, вместо того чтобы раскинуть руки, чтобы оливки не попали ей по щекам. Ей пришлось взяться за узор обеими руками, чтобы мгновенно открыть его. По коже побежали мурашки. Она снова оказалась позади Перрина.

Обезьяны в ливреях повели их по дорожке к огромному особняку, расположенному на расстоянии фарлонга у подножия холмов. Насколько она могла видеть, по обе стороны между неглубокими оросительными канавами были грядки. На них в изобилии росли фиолетовые крокусы, а иногда и фисташковые деревья. Среди грядок были видны обезьяны, которые наклонялись, срывали цветы и бросали их в корзины.

Илна остановилась. Она начала считать работников, но потом поняла, что это безнадежное занятие. Вся широкая долина представляла собой одно поле. Обезьян было больше, чем овец в округе, где она выросла. Перрина, Ингенс и вторая пара обезьян, появились из воздуха позади нее. Там, где они появились, не было видно ничего, кроме рядов насаждений, уходящих в туманную даль. Принцесса вела Ингенса за руку. Илна не была уверена, что он вообще заметил, что они теперь не в том мире, где висел гонг.

– Видите, Госпожа Илна? – спросил Принц Перрин, поворачиваясь к ней с приветливой улыбкой. – Здесь, в нашей долине, мы живем в мире, потому что мы отдалились от вашего мира. Никто не может угрожать нам, и мы никому не угрожаем.

– Кроме цветов, – добавила его сестра с приятным смешком. Она обвела свободной рукой пурпурное пространство. – Но они вырастают из луковиц, и мы ухаживаем за ними, так что я не думаю, что они жалеют для нас свою пыльцу.

Илна отошла на два ряда в сторону и положила свой свернутый плащ в канаву; в данный момент там было сухо, хотя, когда ее ноги коснулись каменистой почвы, она заметила, что нижняя сторона плоской гальки влажная. Должно быть, воду пускают ночью.

Остальные прошли мимо, не замечая плащ, который Илна заслонила своим телом. Она опустилась на колени и внимательно посмотрела на крокусы, чтобы объяснить, почему задержалась здесь. Илна никогда не интересовалась цветами. Их яркие цвета не выцветали, что впечатляло, но их нельзя было перенести на ткань, и, кроме того, она предпочитала землистые и нейтральные тона. Люди не понимали, насколько приятными могут быть нейтральные тона, пока не видели одежду, сотканную Илной исключительно из серых оттенков.

Лепестки крокуса пришлись ей по вкусу, но желтые и темно-красные пестики, из которых тончайшими ниточками исходила пряность, были кричащими и навязчивыми даже сами по себе. В сочетании с пурпурными цветами…

Илна широко улыбнулась. Фейдра, ее тетя, нашла бы сочетание желтого, красного и фиолетового привлекательными. Можно было бы сказать о цветке что-то более язвительное, чем то, что он понравился бы этой толстой неряхе, но и этого было достаточно.

– Разве они не прекрасны? – спросил Принц Перрин, опускаясь на колени напротив Илны, и улыбнулся. – Я просто подумал, как сильно вы напоминаете мне крокус, госпожа, своей грацией и красотой.

Илна посмотрела на него без всякого выражения. Она могла бы разозлиться на его попытки расположить к себе, но он был настолько неуклюж в этом, что она чуть не рассмеялась. Мягким голосом она ответила: – Мне кажется, у меня более приглушенные цвета. Затем встала, слегка расправив тунику, и подняла свернутый плащ. Как она и ожидала, сверток стал легче. Она не оглянулась, чтобы привлечь внимание к Усуну, хотя сомневалась, что даже она смогла бы найти маленького охотника, если у него было несколько мгновений, чтобы спрятаться. – Мы идем дальше? – спросила она.

– Конечно, – ответил Перрин. Казалось, на его лице не было никаких эмоций, кроме полуулыбки, хотя ей показалось, что за его веселостью скрывается намек на страх. Он предложил ей руку. – Могу я взять вас за руку, госпожа?

Илна сердито посмотрела на него. – Конечно, нет, – ответила она, возвращаясь на дорожку, перепрыгнув канаву. Ингенс и Перрин о чем-то оживленно беседовали в нескольких шагах от них. Когда Илна приблизилась, они оторвались друг от друга; секретарь выглядел смущенным, принцесса отвернулась.

– Наш отец будет так рад видеть вас! – весело сказала Перрина, когда они с Ингенсом направились к дому. Огромный особняк из оштукатуренного кирпича был, вероятно, не выше одного этажа, но высокий декоративный фасад над центральной частью придавал ему более внушительный вид. Колонны колоннады по всей длине здания состояли из трех переплетенных нитей, поддерживающих арки, а линия крыши была украшена завитушками, которые наводили на мысль о зубчатых стенах, но служили только для украшения, что, по мнению Илны, не имело никакого смысла. Что ж, ее вкусы редко совпадали со вкусами других людей.

Еще несколько обезьян в ливреях придерживали створки входной двери, сделанных из фруктового дерева, украшенных резьбой в виде лиан, пробивающихся сквозь решетку. Для Илны дизайн был несколько вычурным, но выполнен он был хорошо, и ей понравились оттенки красновато-коричневого дерева. Работники в поле даже не взглянули на проходившую мимо свиту.

Илне стало интересно, что они – и обслуживающий персонал – думают о людях, для которых трудятся. Они казались совершенно спокойными, но даже овцы не были по-настоящему бездушными, если хорошо их знать. А овцы, как правило, обладали неприятным характером. Что ж, по опыту Илны, люди тоже.

На крыльцо вышел мужчина средних лет с изможденным лицом. У него было явное семейное сходство с близнецами. – Отец, – позвала Перрина. – Мы вернулись с Мастером Ингенсом. Помнишь, я рассказывала тебе о нем? О, я так счастлива!

– А это Госпожа Илна, отец, – сказал принц. – Она еще прекраснее, чем я думал, когда мы увидели ее через стекло.

Пожилой мужчина поклонился, затем выпрямился, протянув руки; похоже, это было в моде у этих людей. Илне стало не по себе от мысли, что ее обнимают незнакомые люди, хотя на этот раз расстояние делало это символичным.

– Илна и Ингенс, я Король Перус, – представился мужчина. – Ваш визит – большая честь для нас. Я приготовил угощение и надеюсь, вы сможете погостить у нас несколько дней, чтобы увидеть все уголки нашего маленького королевства.

– О, папа! – воскликнула принцесса, ведя Ингенса по двум широким ступеням на крыльцо. – Разве не было бы чудесно, если бы они могли остаться с нами навсегда? Это было бы чудесно!

– Мы пришли, чтобы найти Мастера Хервира и вернуться с ним, – резко отозвалась Илна. – Если вы, пожалуйста, выведете его, мы больше не будем вас беспокоить.

– Но, госпожа... – сказал Перус, в явном замешательстве поднимая ладони вверх. – Хервир пробыл с нами всего несколько часов, и это было несколько недель назад.

– Я подумал, что если мы приведем Илну в нашу долину, – сказал Перрин, – и покажем ей все, то она сможет быть уверена, что Хервира здесь больше нет.

– Это должно быть понятно, – печально добавила его сестра. – Во внешнем мире все так ужасно, что даже порядочные люди...

– Такие замечательные люди! – вставил Перрин,  – как Ингенс и Госпожа Илна вынуждены сомневаться в словах тех, с кем они встретились.

– Ну, по крайней мере, – сказал Перус, обеими руками указывая на открытую дверь, – выпейте с нами чего-нибудь освежающего. Как, я уверен, вы заметили, хотя разум человека воспринимает путешествие из вашего мира в наш, всего лишь как мгновение ока, его тело осознает, что потребовалось гораздо больше усилий.