Текст книги "Возвращение Богов"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 29 страниц)

– Едва на глоток, – сказал он, – но он мог бы отправить сигнал тому, кто хочет все знать. Я услышал звук с верхнего края двери, но мне пришлось подождать, пока он не вылез достаточно далеко, чтобы я мог схватить его.

Шарина поднялась на ноги. – Спасибо вам, Мастер Берн, – сказала она. – Я буду очень рада, когда мы найдем источник этой проблемы.

***

– Ты стал исключительным наездником, – сказал Рейзе с приглушенным удивлением, когда они с Гарриком рысцой ехали в гуще эскорта. Они были в полумиле от деревушки Барка, но видна была только высокая шиферная крыша мельницы. После Изменения сосновый лес покрыл то, что раньше было Внутренним Морем к востоку от Хафта.

– Спасибо – ответил Гаррик. Карус был почти таким же искусным наездником, как и фехтовальщиком, и во всем королевстве не было лучшего фехтовальщика, пока он правил им. – Ты тоже научился хорошо ездить верхом.

Его отец усмехнулся. – Я умел ездить верхом еще до того, как ты родился, – сказал он. – Я был частью свиты, сопровождавшей Графиню. Но в деревушке Барка мне это умение не понадобилось.

– Да, – отозвался Гаррик. В городке, где он вырос, пахари ходили за волами, а единственными лошадьми были те, на которых несколько погонщиков приезжали на овечью ярмарку. Он был склонен забывать, что жизнь Рейзе выходила за рамки того, чтобы быть отцом и содержателем сельской гостиницы.

– Трудность заключалась не в том, что я не помнил, как ездить верхом, – сказал Рейзе. Он печально улыбнулся Гаррику. – Я старался не кричать от боли, пока мои бедра не приняли нужную форму. Или настолько близко, насколько это возможно в моем возрасте. Гаррик и Карус вместе рассмеялись.

– Я знаком с этой проблемой, – сказал Гаррик. Карус обеспечивал инстинкты и технику наездника, но призрак ничего не мог поделать с тренировкой мышц, которые не привыкли сжимать бока лошади.

Передовые отряды кавалерии въехали в деревню и выстроились по обе стороны единственной улицы. Аттапер и первое отделение Кровавых Орлов последовали за ним, их подковы звенели и сверкали на каменных плитах, уложенных еще во времена Старого Королевства.

– Дузи! – воскликнул Гаррик. Он никогда не видел этой улицы, когда она не была покрыта слоем грязи, за исключением порогов самых привередливых домовладельцев.

– Ее подмели! Скорее, вычистили, – гордо сказал Рейзе. – Их же навещает принц, сам понимаешь.

На мельнице произошли изменения; действительно, глинистая почва, насыпанная по обе стороны нового канала, свидетельствовала о том, что работы все еще продолжаются. Высокий мужчина, которого Гаррик не узнал, стоял перед зданием во главе своей семьи: его жена с младенцем на руках, трое других детей в порядке возрастания и мальчик-слуга с чертами Архама ор-Басса – фермера с севера городка, который вырастил больше детей, чем другого вида урожая.

Высокий мужчина снял свою бархатную шапочку – в стиле Эрдина, как и короткая накидка в тон – и помахал в знак приветствия. Все домочадцы сделали то же самое, отчего испуганный младенец начал кричать.

– Это Мордриг ор-Мостерт, – пробормотал Рейзе. – Он купец из Сандраккана, купил мельницу у вдовы Катчина. Ему пришлось переделать ее из приливно-отливного режима на лоток, спускаемый из Паттерн Крик, теперь, когда деревушка Барка больше не находится на берегу моря.

В деревушке было больше людей, чем Гаррик когда-либо видел прежде, даже во время овечьих ярмарок и процессий по сбору десятины, когда священники из Каркозы провозили изображения Богородицы и Пастыря на больших тележках через деревню. Были и посторонние, разного рода артисты, которых тянет на большие сборища, как мух на свежий труп, но в основном это были люди из района и соседних поселков. Он узнавал многие лица, хотя и не всегда с именами; но в основном узнавал, что это за люди.

Они были такими же, каким  был Гаррик ор-Рейз ранее, но это было уже не его место. – Я не ожидал увидеть всех этих людей! – сказал он. Нельзя сказать, что толпа была огромной в абсолютном выражении: в Валлесе, и теперь в Панде, проживало больше людей, чем на всем восточном побережье Хафта. Но для деревушки Барка их было слишком много. Они переполняли восемнадцатилетние воспоминания Гаррика.

– Ты должен был этого ожидать, – тихо произнес его отец. На Гаррике был его посеребренный нагрудник, но шлем с развевающимися позолоченными крыльями был ужасно неудобен для езды верхом и сейчас был не нужен, даже несмотря на то, что он значительно опережал основные силы армии. Вместо него он надел лакированную соломенную шляпу с широкими полями – как ему сказали, в последнем стиле Валлеса, но, тем не менее, практичную. Под соломой, поскольку он был принцем, на, чем настоял Лорд Аттапер, была стальная шапочка с кожаной подкладкой. Он не хотел обнажать этот доспех, размахивая соломенной шляпой перед толпой, поэтому просто высоко поднял правую руку. Седло возвышало его не меньше, чем помост в более официальной обстановке.

– Сограждане королевства! – обратился Гаррик. Он сомневался, что кто-нибудь, кроме Рейзе и ближайших Кровавых Орлов, мог его услышать, потому что толпа кричала во все горло. Звук казался слабым: открытый воздух не придавал радостным возгласам той величественности, к которой он привык на площадях, обрамленных высокими каменными зданиями. Гаррик опустил руку, надеясь перекрыть крики.

– Сограждане Хафта! – воскликнул он. Этот жест сработал довольно хорошо. Когда несколько человек решили, что им следует прекратить аплодировать, у окружающих тоже появился повод прекратить. Он задался вопросом, будут ли все в городке говорить грубым шепотом завтра утром.

– Друзья! – продолжил Гаррик. – Не только потому, что я вижу лица многих, кто был моими друзьями детства, но и потому, что все те, кто твердо противостоит злу и хаосу, – мои друзья. Мои обязанности скоро унесут меня прочь, но, пожалуйста, поскольку вы мои друзья и соседи, дайте мне возможность посетить гостиницу, где я вырос. Я здесь не по государственным соображениям: я здесь потому, что деревушка Барка была моим домом и до сих пор остается домом моего сердца!

Гаррик снова вскинул руку; радостные возгласы возобновились, как он и надеялся. Он цыкнул на свою лошадь и тронул ее левым коленом, поворачивая к арке ворот гостиницы. Ему не нужно было беспокоиться о том, что толпа уважает его частную жизнь: солдаты его сопровождения позаботятся об этом. Однако сделать это вопросом вежливости, к которому солдаты просто принуждали, было лучшей политикой, чем производить впечатление отчужденного грубияна. А что касается утверждения, что деревушка Барка все еще была для него домом – он солгал им, как с горечью и подумал.

Призрак его предка только пожал плечами. – Иногда королям приходится лгать, – сказал Карус. – Я не возражал против этого – или, по правде говоря, против убийства людей – почти так же сильно, как против того, чтобы выслушивать споры о налоговой политике. Но иногда королям тоже приходится это делать.

Смеясь, Гаррик въехал под арку. Там было место для двух всадников – или для кареты, не то чтобы в деревушке со времен падения Старого Королевства не было карет, – но Рейзе на мгновение придержал коня, чтобы последовать за принцем, а не ехать с ним рядом.

Вдова Бресса Калран, которая продала их убогую ферму, когда умер ее муж, и скудно обеспечивала себя прядением и всем, что могла найти, и ее сын – ему сейчас, должно быть, пятнадцать; он заметно подрос с тех пор, как Гаррик покинул деревню, – стояли по обе стороны колодца в центре двора. Мальчик поклонился так низко, что его морковно-русый чуб почти коснулся земли. Бресса бросилась на колени и локти, бормоча: – Ваше высочество! Ваше королевское высочество!

– Встаньте, ради Дузи! – сказал Гаррик. Скорее закричал; он был потрясен и испытывал отвращение.

– Встаньте, Госпожа Бресса, – подключился Рейзе, соскакивая с лошади, чтобы поднять вдову за руки, вежливо, но твердо. – Вы не оказываете чести, ни своему принцу, ни своему старому соседу Гаррику подобными выходками. Мы свободные граждане Хафта, вы, я и Принц Гаррик.

Бресса встала с ошеломленным выражением лица. Она вытерла лицо платком, приколотым к груди, – альтернативой дорогой вышитой верхней тунике для бедных женщин. – Прошу прощения, ваше высочество, – сказала она испуганным шепотом. – «Конечно, Ларе нужно было нанять прислугу для гостиницы», – подумал Гаррик. – «Ей сложно управляться одной, когда Рейзе и оба ребенка уехали. И где же...» Его взгляд метнулся к двери гостиницы.

Его мать вышла, будто подслушала его мысли. На ней была светло-серая туника поверх белой. Обе были так хорошо сшиты, что могло бы быть работой Илны, если бы не золотая кайма, украшавшая горловину, манжеты и подолы. Тем не менее, они были прекрасными образцами крестьянской одежды, а не кричащим представлением крестьянки о том, что носила знать. Лара приподняла юбки и присела в идеальном реверансе. Она не подняла глаз и не произнесла ни слова, потому что ни того, ни другого не делают, приветствуя членов королевской семьи. Лара знала правильный этикет, потому что была горничной Графини Хафтской.

Гаррик спешился. Он – Гаррик ор-Рейз, не Карус – впервые оседлал лошадь здесь, во дворе гостиницы, когда тренировали лошадь гостя. Он ехал без седла и пользовался веревочным недоуздком. При этом воспоминании ему снова было восемь лет. Лара показалась меньше, чем он помнил, похожая на куклу женщина. Даже после десятилетий работы в сельской местности ее лицо и фигура позволяли ей сойти за красавицу на любом расстоянии. Когда она была моложе… Что ж, неудивительно, что Граф Хафтский оказался в ее объятиях.

– Мама, – сказал он, подходя к ней. – Неужели прошло всего три года?

Лара подняла глаза с выражением гнева и боли. – Простите меня, ваше высочество, – сказала она, – но я не ваша мать. Ваш отец, Лорд Рейзе, совершенно ясно дал мне это понять!

Гаррик долго смотрел на нее. Никто из тех, кто знал Лару хотя бы один день, не стал бы отрицать, что она была мегерой: полностью сосредоточенной на внешности и на том, чтобы хлестать других своим колючим языком до тех пор, пока они не выполнят ее волю. Гаррик и его сестра были под ее управлением первые восемнадцать лет своей жизни, поэтому они знали ее характер лучше, чем большинство других.

Образование детям обеспечил Рейзе. Он дал им более широкое и изощренное понимание мира, чем они получили бы, если бы воспитывались как члены королевской семьи в Валлесе. И все же, и все же… Призрак Короля Каруса научил Гаррика многому о войне и сражениях, но ему не пришлось прививать мальчику твердость характера. Гаррик стал мужчиной до того, как стал принцем, и этому он научился у Лары, а не у Рейзе. Он шагнул вперед и обнял Лару.

Она была еще меньше, чем выглядела, хрупкая, как птичка. – Ты единственная мать, которая у меня когда-либо была, – сказал Гаррик. Все еще держа ее, он отступил назад, чтобы их глаза могли встретиться, и продолжил: – Послушай меня! Когда я был мальчишкой, торговцы, приезжавшие в деревушку Барка, с нетерпением ожидали, что их накормят в здешней гостинице. Еда была лучше, чем в Эрдине, Каркозе или даже Валлесе. Я надеюсь, сегодня ты сможешь найти еду для пары голодных мужчин.

Мгновение Лара не двигалась, ее глаза сверкали, как острия мечей. Наконец она сказала, ее голос дрожал от эмоций, о которых Гаррику не хотелось размышлять: – Я никогда не отказывала голодному человеку, у которого в кошельке есть оплата за еду; и ради нашего родства, с вас не будет никакой платы.

– Отлично! – отозвался он, целуя ее в щеку. Он не помнил, чтобы когда-либо делал это раньше.

– Но! – сказала Лара. – Ты вырос в крепкого молодого человека, так что можешь принести мне воды, чтобы я могла помыть посуду.

Смеясь, Гаррик направился в гостиницу за посудой. Из-под его сапог разлетелись цыплята. – Калмор? – окликнул он рыжеволосого мальчика, надеясь, что правильно вспомнил его имя. – Напои наших лошадей и дай им по горсти овса. Но не перекармливай их, потому что мы поедем в лагерь после лучшего обеда, который я ел за последние три года!

***

Илна подползла к краю на локтях и коленях, затем осторожно перелезла через него. Она уже опустила свободный конец веревки в пещеру, так что она не будет тереться, если она не будет раскачиваться. Она усмехнулась. Практической разницы это не имело: она могла тереть лён о мягкий известняк в течение трех дней, и он все равно останется достаточно прочным, чтобы удерживать ее. Она просто не хотела повредить хорошую веревку больше, чем это было необходимо. Она пыталась быть такой же заботливой по отношению к своим собратьям-людям, но это не давалось ей естественно.

Обеспокоенное лицо Ингенса было последним, что увидела Илна, прежде чем спуститься. Фонарь болтался под ней. Илна спускалась, перебирая руками, вместо того чтобы выбрать более сложный метод, которого не требовала короткая дистанция. Она могла видеть пол пещеры, блеск погребальных принадлежностей, когда фонарь покачивался на отрезке шелка. Однако она не видела тел или останков тел, и в воздухе пахло плесенью, но не разложением.

– Госпожа, с вами все в порядке? – спросил Ингенс.

– Да, конечно! – ответила Илна, задержавшись на высоте своего роста над землей, чтобы по-настоящему оценить то, что ее окружало. – Я вижу Хаттона, я полагаю. На нем золотая мантия?

– Да, золотая ткань, – отозвалась Бринчиза. – Вы видите ларец? Он был привязан к его груди. Голоса сверху, эхом разносились на значительное расстояние.

Илна была уверена, что почувствовала дуновение воздуха, и ей показалось, что в нем чувствуется привкус соли.

– Подождите, – сказала Илна. Она подняла фонарь, зацепив его мизинцем за петлю, и спустилась дальше. Наконец она повернулась боком, чтобы встать рядом с Хаттоном, а не на него сверху. Она отвязала фонарь и медленно повернулась, осматривая пещеру. – Госпожа Бринчиза? – позвала она. – Я вижу ларец, но здесь больше нет тел. Это место не используется как погребальная камера.

– Вы ошибаетесь, – сказала волшебница, – но это не имеет значения. Отвяжите ларец и отправьте его наверх как можно быстрее.

Труп лежал на боку. Лицо Хаттона было лицом шестидесятилетнего мужчины; черты были скорее жестокими, чем просто безжалостными. На нем была скуфейка из золотой ткани, такой же, как его халат и тапочки, но, должно быть, они соскользнули, когда веревки, которыми он был спущен, отдернули. Его волосы были серо-стального цвета и коротко подстрижены. Как и сказала Бринчиза, коробка размером с папку для документов плотно прижималась к его груди. Руки Хаттона вцепились в коробку, но под ними тонкая, как паутина, нить была привязана к его туловищу.

Илна осторожно поворачивала фонарь, разбираясь в ситуации. Узлы были удивительно тонкими. Как этот Хаттон, каким бы великим волшебником он ни был, смог их завязать? Ведь ни один человек не смог бы так сделать... О, Хаттон не сам создавал эту ткань из узлов! Илна могла бы завязать их, как и Сила, Которая научила ее ткать в Аду. Она сомневалась, что существует третья возможность.

Сверху послышался голос Бринчизы: – Вы сможете освободить ларец?

– Потише! – отозвалась Илна, когда ее пальцы начали разбираться с узлами. Бринчиза сказала, что Илне не понравился бы Хаттон, если бы она знала его при жизни. Теперь, когда она знала, кем были друзья Хаттона, она была более чем готова согласиться. Бринчиза, должно быть, говорила правду о людях, похороненных здесь. Тела исчезли, но повсюду валялись одежды, украшения и оружие – те вещи, которые люди хоронили вместе с умершими. Фонарь блеснул на кулоне из эмали и драгоценных камней; его толстая золотая цепочка была неровно обрезана. В атмосфере чувствовался тихий холод, сильно отличающийся от обычной неприятной атмосферы камней, с которых капает известковая вода в пещере. Илна предположила, что это результат заклинания Бринчизы. На нее оно точно не подействовало, но она чувствовала, что движется в чем-то более плотном, чем воздух.

Илна принялась за работу. Она улыбнулась, вспомнив беспечное предложение секретаря отрезать ларец. Эти узлы связывали гораздо большее, чем просто деревянную коробку. Кое-что из того, что они контролировали, было безвредным или даже полезным при правильном обращении, но даже эти аспекты были опасны, если их не уважать. И они были лишь частью большой ткани с коробкой в центре. Оставшаяся часть могла взорвать мир и за его пределами, если бы ее освободили движением лезвия. Конечно, Ингенс никак не смог бы перерезать нить.

Уникально то, что Илна не понимала, откуда взялась эта бледная прядь и что это было. Все, что чувствовали ее пальцы, был солнечный свет, проносящийся, танцующий и заливающий все вокруг. Ничто, кроме чистого света, не могло бы связать силы, собравшиеся здесь; но эта работа была проделана для злого человека существом, которое было душой Зла. Илна осознавала это так же, как осознавала, что вдыхает и выдыхает. Сейчас все это не имело значения, потому что у нее была работа.

Бринчиза была права, полагая, что никто, кроме самой Илны, не сможет развязать эту мерцающую ткань. Поэтому, если это она устроила землетрясение, которое привело Илну в Ортран, является делом особого разбирательства. А сейчас работа превыше всего. Ничего не существовало, кроме работы для Илны ос-Кенсет.

Она развязала последний узел, остановилась, глубоко дыша, и почувствовала мощный треск: вселенная, связанная узором, который она развязала, вырвалась на свободу, как ручей во время весеннего таяния. Нить лежала вокруг нее, как солнце, пролитое на хрусталь. Она сияла ярче, чем слабый фонарь, который должен был быть единственным источником света здесь, внизу.

– Госпожа Илна! – позвала сверху Бринчиза. – У вас получилось? Привяжите ларец к концу веревки, и я подниму его наверх.

Свеча была чуть больше, чем пятно воска. Это не имело бы значения, если бы все закончилось после того, как Илна начала действовать. Просто ее глаза не могли направлять ее в выполнении задания, которое она только что выполнила.

– Госпожа Илна! – повторила волшебница. – Ответьте мне!

Раздражение вывело Илну из состояния мягкого удовлетворения, в котором она купалась. Что ж, мягкость была для других людей. – Я скоро поднимусь, – ответила Илна. Она намеренно не повышала голос; это выразило ее мнение о том, что Бринчиза осмеливалась отдавать ей приказы лучше, чем это сделал бы крик. – Уверяю вас, я не хочу оставаться здесь дольше, чем это необходимо.

Она пожалела, что у нее нет чего-нибудь, чтобы промочить горло. Кувшин горькой настойки, которую Рейзе варил в своей гостинице, был бы лучшим напитком. Это была одна из немногих вещей, которые Илна помнила о деревушке Барка, которая оставалась неизменной и заслуживала абсолютного доверия. Впрочем, даже вода подошла бы. Илна холодно улыбнулась. Достаточно было немного передохнуть. Она привыкла обходиться тем, что у нее было, вместо того, чтобы иметь то, чего она хотела.

– Просто привяжите ларец к веревке, – настаивала Бринчиза. – Вы можете это сделать, не так ли? Потом я снова спущу веревку. Вы можете забрать кое-что из погребальных принадлежностей. В пещере, должно быть, за многие годы накопился целый королевский выкуп.

Илна нахмурилась. Неужели Бринчиза действительно думает, что ее волнуют эти безделушки? Вслух она сказала: – Я сама принесу ларец. Это скоро. Она почувствовала запах разложения. К ее удивлению, щеки Хаттона ввалились, а его глаза, еще мгновение назад серые и пристальные, покрылись синеватым налетом. Что-то шевельнулось в глубине пещеры. Илна услышала глухой щелчок – звук, который издают камни, когда они скользят по другим камням. Похоже, она освободила не только коробку.

– Отправьте ларец наверх! – сказала Бринчиза. – Вы не должны пытаться нести его. Отправьте его немедленно!

Илна начала обвязывать коробку своей шелковой веревкой так же, как фонарь, когда спускалась вниз. Что-то слегка сдвинулось внутри; оно было не особенно тяжелым. Она остановилась и посмотрела на отверстие. – Мастер Ингенс! – позвала она. – Ингенс!

– Госпожа, я даю вам последний шанс! – сообщила Бринчиза. – Отправьте наверх только ларец. В противном случае вы останетесь там, внизу, и я позже пришлю за ним одного из своих слуг.

– Я ничего не отправлю, пока Мастер Ингенс не убедит меня, что он стоит у веревки и что она надежно закреплена! – сказала Илна. – Я принесу коробку наверх сама, или она останется здесь!

Из темноты приближались тяжелые шаги. Она задумалась, насколько глубока пещера и что в ней обитает. Веревка с шелестом опускалась вниз, извиваясь, как разъяренная змея. Наверху лязгнул камень. Илна не узнала этот звук, пока не раздался второй щелчок, а мгновение спустя что-то массивное хрустнуло, затем осело. Бринчиза выбила подпорки, так что валун вернулся в исходное положение над входом. Массивная тень метнулась к слабому кругу света от фонаря.

***

– Славься, Лорд Архас! – отрывисто закричали новобранцы. Вероятно, они обессилели от облегчения, что их не казнили. Или не скормили Червю, конечно; они должны были думать и об этом. – Славься, принц Востока!

– Клянусь Пастырем! – пробормотал Тэм, заместитель Архаса, наблюдая, как Червь извивается в руинах разрушенного города. Он потер голову костяшками правой –  единственной – руки, сжимая в пальцах шлем. – Говорю тебе, Архас, я бы хотел, чтобы ты отослал его подальше.

– Члены Армии Востока! – обратился Архас. – Вы поклялись мне в повиновении своими жизнями и душами. Не думайте, что это просто слова! Не какая-нибудь там леди или пастух в Клаудкукуленде погрозят вам пальцем, если ты предадите меня! Смотрите, и смотрите хорошенько, что означает ваша клятва! И он указал на Червя изогнутым мечом. В другой руке он держал талисман, завернутый в золотые волосы, инструмент, с помощью которого он поднимал и – пока что – удалял монстра, на котором покоилась его сила.

Ряд стен рассыпался в прах. Червь разрушил заднюю часть этих зданий, когда ранее пробирался по городу, но Архас понял, что лучше всего позволить существу полностью стереть с лица земли города, на которые он его выпустил. В противном случае Червь сопротивлялся бы усилиям отправить его обратно в серую пустошь, в которую он превратил свой родной мир. – Идите с командирами, которых я вам дал! – продолжил Архас.

Его голос прогремел над двумя сотнями перепуганных новобранцев, выживших в руинах, которые теперь превращались в скальную породу. – Подчиняйтесь каждому их приказу.

Там были и женщины, которые тоже  спаслись, но только те, что помоложе и покрасивее. Детей, правда, не было.

– У вас будет богатство и власть, о которых вы и не мечтали, все самое лучшее, – продолжил Архас. – Но... Он снова взмахнул мечом. – … никогда не смейте ослушаться меня!

В городах здесь, на Хараксе, стены были кирпичными, а не выложены камнем поверх щебня, как в Телуте. Стена длиной в фарлонг – как же назывался этот город? Архас не был уверен, что когда-либо слышал – город все еще стоял, включая одну квадратную башню. Червь, движимый каким-то собственным импульсом, внезапно изогнулся в виде шпильки для волос и двинулся к оставшейся части. Его круглая пасть пульсировала, открываясь и закрываясь. Тело существа возвышалось над тридцатифутовыми зубчатыми стенами.

– Ты можешь отослать его прочь? – с беспокойством спросил Тэм. – Архас! Ты меня слушаешь?

– Конечно, я слушаю тебя, Тэм, – ответил Архас с фальшивым добродушием. Он покачал талисман в левой руке, будто оценивал его вес. – И, конечно, я могу отправить Червя обратно. Ты уже десятки раз видел, как я это делаю, не так ли?

Было легко недооценить его однорукого заместителя. Тэм не был умным, точно; никто бы так не сказал. Но он был проницателен так, как мало кто из умных людей. В былые времена он дважды замечал заговоры против капитана Архаса – и пресекал их взмахами своего топора, прежде чем кто-либо еще понимал, что происходит.

– Я просто предупреждаю о том, что значит пытаться бороться с нами, – продолжил Архас. – Будет проще, если они сами откроют свои ворота, когда мы придем, как это начали делать в некоторых местах на Телуте.

Тэм вздохнул. – Я полагаю, – пробормотал он. – Хотя мне это не нравится. Я не святой, Архас, но...

Последний из крепостных валов исчез в грохочущем землетрясении, частично разрушенный, но также и проглоченный огромной пастью. Оранжево-красная пыль поднялась облаком, которое, расползаясь, продвигалось вперед, как линия наступающей кавалерии. Оно накрыло переднюю часть существа, которое произвело разрушение, но сотни футов серого ужаса продолжали надвигаться, как нескончаемый оползень.

– Даже если они сдадутся, большинству из них все равно, – сказал Тэм. – Ты отдаешь город этому своему существу. И всем тем, кто не присоединяется к нам. Кому мы не позволяем присоединиться.

– Ну, а тебе-то какое дело? – закричал Архас. – Что города когда-либо сделали для тебя, Тэм? Да ведь если бы мы попытались попасть сюда год назад, нас бы арестовали у ворот и, скорее всего, повесили только за то, как мы выглядим!

И он и его люди, конечно, не напали бы на такое место, как это, как бы оно ни называлось. Под командованием Архаса никогда не было больше шести кораблей, и,  может быть, трехсот человек; уж точно не больше. У них было бы столько же шансов прогрызть эти стены – стены, которые Червь только что закончил разрушать – сколько и напасть на них.

Архас посмотрел на разбросанную по ландшафту армию, которую он собрал во время своего похода на север. Теперь их было несколько тысяч человек. Большинство из них были рабами и батраками c ферм, которые присоединились к банде, потому что их жизнь стала лучше, чем та, к которой они привыкли. Они не сильно отличались от пиратов, которыми он командовал до Изменения. Люди, которых Архас забирал из захваченных или сдавшихся городов, как правило, были солдатами, которые приходили со своим оружием и знали, как им пользоваться. Несмотря на то, что они боялись Червя, они могли стать опасными для него, если их будет больше, но он позаботился о том, чтобы этого не было.

Армия Востока несколько раз подвергалась нападениям во время своего наступления. Поскольку у него были подходящие разведчики и фланкеры, только одна из засад вынудила Архаса выпустить Червя. В тот раз он не был уверен, что существо вернется в свой собственный мир. Горцы напали в скалистом ущелье. Они охотились за добычей, не пытаясь остановить колонну, хотя по случайности они налетели на карету, в которой ехал Архас. Ему, чтобы спастись, пришлось вызвать Червя, но тому некого было уничтожать, после того как он поглотил скудную деревню горцев. Червь, наконец, выполнил его приказы, но он не был уверен, что так и будет, до последнего момента. Он позволил ему уничтожить следующий город, до которого они добрались, вплоть до последней мыши и камешка. Он не дал населению даже шанса сдаться.

– Я знаю, капитан, я знаю, – сообщил Тэм со вздохом. – Я никогда не думал, что у меня будет столько вина и женщин, сколько я хочу, все это время. У нас все хорошо, я знаю. Только...

Он перевел взгляд на женщин. К этому времени их было больше, чем мужчин, и почти все они были пленницами из городов. И не все они были шлюхами: были жены советников и дочери священников. Они даже вызвались добровольцами после того, как узнали альтернативу, потому что людям Архаса не нужно было возиться с нежелающими. За исключением мужчин, которым нравилась сражаться, конечно. В Армии Востока таких было немало, но они обычно выбрасывали женщин после того, как использовали их, выбирая новых «компаньонок», когда падал следующий город.

– Послушай, Тэм, – обратился Архас. Он уговаривал своего заместителя, но на самом деле, он пытался убедить свое собственное сердце. – Им повезло, что мы здесь, это правда. Если бы они ждали, пока крысы распространятся так далеко, ты же знаешь, что произошло бы. Их всех принесли бы в жертву, верно? Они попросили бы нас схватить их, если бы знали правду.

От города-крепости не осталось ничего, кроме пыли, которая продолжала клубиться, пока Червь извивался в нем. Архас крепче прижал талисман к себе. Он собирался воспользоваться им в ближайшее время, но ему нужно было подготовиться к тому, что, как он знал, будет нелегко. – Выпей еще, – сказал он Тэму, протягивая почти пустой бурдюк с вином, который был перекинут через левое плечо.

Тэм бросил свой шлем на землю, чтобы освободить руку. Он взял бурдюк и сделал большой глоток. Указав на шлем ногой, он сказал: – От этой штуки было бы мало толку. А больше меня здесь ничего не беспокоит.

– Эй, ты! – крикнул Архас мужчине, стоявшему неподалеку и завороженно наблюдавшему за продолжающимся продвижением Червя. – Найди вина и принеси его сюда. Сейчас же!

Тэму не нужно было объяснять, что это за «штука». – Я просто продолжаю думать... – сказал Тэм. Он критически осмотрел бурдюк с вином, затем встряхнул его; осталось достаточно, чтобы выплеснуть. – Довольно скоро крысы заполонят весь остальной мир, верно? Все будет  Паломиром, кроме нас. Что произойдет потом, капитан?

– Не беспокойся об этом, Тэм, – ответил Архас с уверенностью, которой он не чувствовал. – Как только мы захватим Дариаду, все изменится. Все будет хорошо, как только мы это сделаем! Он прикоснулся языком к губам. Он был уверен, что все изменится. Но он не был уверен, что у них все будет хорошо.