Текст книги "Зеркало миров (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц)

– Мэм? – обратился он. – Я бы хотел, чтобы вы не подходили ближе к моей подруге. Она занята, ну, делом, о котором ей нужно по-настоящему, и хорошенько подумать.

Девушка остановилась как вкопанная и повернулась, чтобы посмотреть на него. Она была старше, чем он подумал, но все, же не очень старая; может быть, всего шестнадцать. У нее были распущенные темные волосы, которые накидкой ниспадали на тонкую сорочку, которая, казалось, была единственным, что на ней было надето.

– Ты можешь меня видеть? – спросила она. Ее голос был тонким и высоким, как трель лягушачьего хора.

– Да, мэм, – ответил Кэшел. У нее были очень тонкие кости; это и то, как двигались ее ноги, напомнили ему птицу. – Я знаю, что я не местный, но я был бы действительно благодарен, если бы вы не разговаривали с Теноктрис, пока она не закончит. Если бы девушка не послушалась его, когда он был так вежлив, он бы, наверное, задержал ее. Это было не то, что он хотел бы – хватать незнакомку и заставлять ее что-то делать, потому что он был сильнее, но Теноктрис зависела от него. Девушка просто смотрела на него. Неужели он сделал что-то не так? – Да, меня зовут Кэшел ор-Кенсет, – добавил он. – Я здесь просто со своей подругой Теноктрис, то есть Леди Теноктрис. Я переношу ее вещи.

– Ты видишь меня! – закричала девушка. Она поднесла руки к лицу, прикрывая открытый рот. – Это… да ведь никто никогда не мог меня увидеть! Ни разу со времен потопа.

– А, наводнение, мэм? – попытался уточнить Кэшел. – Я не из Орнифала; я имею в виду, я из Хафта. Наверное, я не слышал о здешнем наводнении.

– Нет, Потоп, – сказала девушка. – Когда вода покрыла все вокруг и все погибли. Ее язык коснулся губ; Кэшел не мог понять выражения ее лица. – Тогда я умерла, но я не ушла, как все остальные. Я пробыла здесь так долго. Я не знаю почему.

– Мэм, вы призрак? – спросил Кэшел.

Она не была похожа на привидение. Он подумал – сможет ли дотронуться до нее, если протянет руку, но не стал пытаться. Это было бы невежливо, да и в любом случае это не имело значения.

– Неужели? – сказала девушка. – Возможно, так оно и есть. Она снова облизнула губы. – Тебя зовут Кэшел, – удивленно произнесла она. – У меня тоже когда-то было имя. Хотя я не помню, что это было. Это было так давно.

– Вы живете где-то поблизости? – спросил Кэшел. – Остановились, я имею в виду, если вы не...

– Я думаю, я оказалась здесь после Потопа, – ответила девушка. Он не мог поверить, что она призрак; она казалась такой же реальной, как любая вещественная вещь.

– Я не думаю, что жила здесь раньше, но я действительно не помню. Она покачала головой, затем печально улыбнулась ему. – Я ничего не помню из того времени, когда была жива, – сказала она, – кроме того, что у меня было имя. Я уверена, что у меня было имя.

Нить рубиновых искр просочилась с неба и исчезла над головой Теноктрис. Насколько мог судить Кэшел, она не пошевелилась и даже не заметила этого. Из того, что сказала старая волшебница по дороге сюда, она заставляла происходить что-то – не больше, чем желоб заставляет воду вращать мельницу. Она просто ставила себя на место событий и, возможно, немного отодвигала их в ту или иную сторону.

Девушка пристально смотрела на Теноктрис. – Кэшел, она тоже меня видит? – внезапно спросила она, поворачиваясь к нему лицом. Ее глаза были очень темными, но казались настоящими.

– Мэм, – ответил Кэшел, – я не знаю. Думаю, когда она закончит, мы сможем спросить ее.

– О, это не имеет значения, – сказала девушка, отмахиваясь от этой мысли взмахом руки. – На самом деле ничто не имеет значения, если ты не потратишь время на то, чтобы посмотреть на это. Ты...  Она подняла руку и провела вдоль щеки Кэшела, не прикасаясь к нему. – У тебя есть чувства, Кэшел? – кокетливо спросила она. – Любовь и ненависть, что-то в этом роде?

– Я бы не сказал, что я кого-то ненавидел, мэм, – ответил он, чувствуя себя немного неуютно. Тем не менее, девушка не беспокоила Теноктрис, и это было все, что имело значение. – Я дрался с людьми и, думаю, буду драться снова. С людьми и другими. Но я ничего не знаю о ненависти.

– Раньше я что-то чувствовала, – сказала она, снова, отворачиваясь. То, что овладело ею на мгновение, теперь исчезло; слава Дузи. – Я тоже это помню. Когда я нахожусь рядом с людьми, мне иногда кажется, что я снова могу чувствовать, но в основном я всегда одна.

Земля задрожала, хотя движение было настолько слабым, что впоследствии Кэшел не был уверен, что почувствовал что-то большее, чем отдаленный фургон с тяжелым грузом.

– Теперь я чувствую печаль, – сказала девушка, не сводя глаз с Теноктрис. – Все в этом мире будут убиты так же, как Потоп убил всех в моем мире. Она, резко взглянула на него. – Это верно, не так ли? – спросила она. – И я должна печалиться из-за этого? Или я должна чувствовать что-то еще?

У Кэшела пересохли губы. – Мэм, – ответил он, – это было бы печально, но Теноктрис и все  остальные наши не позволят этому случиться. Все будет хорошо.

Девушка залилась золотистым смехом. – Да, – сказала она, – теперь я вспомнила. В мое время были ученые, которые собирались остановить Потоп, но Потоп все равно наступил. Ты увидишь, что на самом деле это не имеет значения, Кэшел. Когда ты оглянешься назад так же далеко, как я, поймешь, что ничто не имеет значения. И ты ничего не почувствуешь.

Рядом с Теноктрис раздался хлопок, глухой звук. Воздух внезапно стал чище, хотя Кэшел до этого не заметил никакой дымки. Старушка обмякла, едва успев опереться на руки. Кэшел подбежал к ней, держа свой посох перед собой. Теноктрис подняла голову и улыбнулась, услышав топот его ног по дерну. Она оставалась на месте, пока он не подошел, чтобы помочь ей подняться.

– Теноктрис? – сказал он, когда убедился, что с ней все в порядке, и она твердо стоит на ногах. – Есть кое-кто, кто хотел бы с вами познакомиться. Кэшел посмотрел туда, где он только что стоял, но девушки там больше не было. На мгновение ему показалось, что она, возможно, спряталась за одной из колонн, но, вероятно, это было не так. – Я думаю, она ушла, – сказал он в смущении. – Мы разговаривали, пока вы здесь сидели, вот и все.

Теноктрис кивнула и направилась к двуколке. Она коснулась запястья Кэшела, но на самом деле не опиралась на него. – Значит, девушка была местной? – спросила она. Кэшел ухмыльнулся. Теноктрис хотела узнать больше, но не хотела заставлять его чувствовать себя неловко.

– Я не знаю, так ли, – ответил он. – Она сказала, что утонула во время наводнения так давно, что не могла вспомнить своего имени. Хотя выглядела она совсем как девушка. Хорошенькая.

– В самом деле? – восхищенно воскликнула Теноктрис. – Значит, Первобытный Потоп? Боже, это довольно интересно, Кэшел. И она стала духом этого места, «гением места». Она улыбнулась. – Я полагаю, действительно, «гением места», раз ты говоришь, что она все еще является девушкой, на которую приятно посмотреть.

Кэшел пожал плечами; эти слова ничего для него не значили. Даже «дух этого места». – Она мало что могла вспомнить, – продолжил он, глядя по сторонам, когда они проходили между двумя все еще стоявшими колоннами. – Она сказала мне... Он замолчал и воспользовался моментом, чтобы переосмыслить свои слова. – Я сказал ей, что вы собираетесь остановить беду, которая надвигается сейчас. Как ее наводнение.

– Понятно, – сказала Теноктрис, пристально глядя на него. Он догадался, что она действительно поняла то, чего он не сказал. – Да, хотя я сама не могу остановить Последних, я думаю, что узнала, как заполучить союзника, который нам нужен. Она остановилась, все еще наблюдая за ним, когда они приблизились к двуколке. – Завтра мне снова понадобится твоя помощь, Кэшел, – сказала она. – Если ты не против.

– Да, мэм, я готов, – ответил Кэшел. – Когда я вам понадоблюсь? Он взял поводья лошади в левую руку, а правой ухватился за раму легкой повозки, чтобы она не рванулась вперед, пока Теноктрис будет забираться на нее. Впрочем, для этого ей не нужна была его помощь. Теноктрис взяла вожжи в свои руки.

– Я думаю, около полудня, – сказала она, когда он обошел повозку сзади, чтобы сесть с другой стороны. – Есть несколько вещей, которые мне понадобятся, и не все они есть в моих апартаментах. Мы отправимся к старым гробницам на территории дворца.

– Я не думал, что людей хоронят внутри Валлеса, мэм, – сказал Кэшел, поднимаясь с осторожностью, которой требовал его вес. Он был хорошим грузом для одной лошади, хотя дороги обратно во дворец были достаточно ровными, так что ему не придется выходить и идти пешком.

– Дворец не был частью города, когда строились гробницы, – ответила Теноктрис. – В то время эта семья, бор-Ториалы, даже не были Герцогами Орнифала. Она цыкнула на коня и дернула поводья; он немедленно двинулся вперед. Это выглядело так просто. Кэшел был почти уверен, что если он попробует так сделать, то лошадь, либо посмотрит на него, либо убежит в каком-нибудь другом направлении.

– Что ж, я помогу, чем смогу, Теноктрис, – сказал Кэшел. Он бы сказал то же самое в любом случае, но, возможно, послушав девушку, он вложил немного больше силы в свои слова.

***

Люди-кошки прятались от дневного света в ущелье между двумя выступами известняка, которые были немного тверже окружающих скал. Они соорудили низкий купол из веток, наломанных с соседних сосен.

– Здесь повсюду есть пещеры, – сказал Асион тоном мягкого упрека. – Как вы думаете, почему они берут на себя труд построить шалаш?

– Может быть, им не нравится камень, – ответила Илна более резко, чем того требовал вопрос. Она посмотрела вниз на убежище, лежа на плите из потрескавшегося серого камня. Солнце и мороз превратили поверхность в грубую гальку, которая любому показалась бы неудобной, но, ни один Корл, возможно, ненавидел камень больше, чем сама Илна. – Сколько их внутри, вы не знаете?

Карпос посмотрел на Асиона. Мужчина пониже ростом пожал плечами. – Есть один, – ответил он, – и я не думаю, что больше. И он, должно быть, ранен, иначе он бы пошел к нам вместе с остальными, верно? Они с Карпосом обменялись взглядами поверх головы Илны.

– Я полагаю, – осторожно сказал Карпос, – что, поскольку там только один и он прикован к постели, нам не нужно фантазировать. Кроме того, сейчас белый день, а им это не нравится. Я спущусь и прикончу его, хорошо?

– Нет, – отрезала Илна. – Я встану перед входом. Асион, разведи огонь и зажги факел. Когда я буду на месте, брось его на шалаш, и я остановлю зверя, когда он попытается выбраться наружу.

Пока они ждали, Илна связала узор. Казалось правильным использовать пряжу из туники убитой женщины, чтобы избавиться от зверей, которые ее убили. Это не должно было иметь значения, но узоров всегда больше, чем те, что вытканы только на ткани. Она посмотрела мимо Асиона на Темпла. – У тебя есть свое мнение? – потребовала она.

– Это хороший план, Илна, – ответил здоровяк. Он потянулся. Его меч был вложен в ножны, но она видела, как быстро он мог его выхватить. – Я буду с тобой на случай, если у Корла лихорадка, и он плохо  видит. Илна поморщилась, но Темпл не сказал ничего, на что она могла бы возразить.

Ее настроению не было оправдания. Она предположила, что ее раздражает камень, и то, что она не спала всю ночь; но в поведении Темпла было что-то беспокоящее. Казалось, он оценивал ее так же бесстрастно, как она смотрела бы на курицу, готовя ужин.

Илна встала и прошла полфурлонга вправо, так что оказалась в начале оврага, лицом к входу в шалаш. Дверь представляла собой всего лишь куст можжевельника, втиснутый в проем, но именно оттуда должен был выйти человек-кошка. Было важно остановить его на полпути. Если он направится вверх по дальнему склону вместо того, чтобы атаковать напрямую, никакой уверенности в их безопасности не будет. Даже раненый, Корл был опасен, если дать ему время.

Темпл обошел ее, держась, справа, чтобы не загораживать ей обзор убежища. Его меч был обнажен, и он отпустил ремень, так что щит свободно лежал в его левой руке. Выражение его лица отражало легкий интерес, как, будто он созерцал привлекательный пейзаж. Карпос стоял рядом с Асионом со стрелой наготове. Обычно это было бессмысленно: люди-кошки реагировали так быстро, что вероятность попадания стрел в них была не больше, чем вероятность того, что солдат-человек будет сбит с ног брошенным тюком сена.

Однако больной или раненый зверь может быть вполне уязвимым. Кроме того, это давало охотнику возможность почувствовать себя полезным. Между рук Асиона поднялся дым; он поднялся и зажёг  свой факел, который сделал из веток  низкорослого каштана, сломанного ветром  год или более, назад.

Илна встретилась взглядом с охотником, но вместо того, чтобы немедленно подать сигнал, начала спускаться в овраг. Она держала перед собой узелковый узор так, чтобы Корл не смог его не увидеть, если он  вообще посмотрит на нее. Только когда она преодолела половину расстояния, крикнула: – Хорошо, пора!

Она ожидала, что человек-кошка выскочит из шалаша, когда она заговорит. Действительно, он должен был заметить людей еще раньше, судя по звукам, которые они издавали, если не по их запаху. Слух и обоняние зверей были острее, чем у любого человека. Но в убежище царила тишина.

Асион бросил свой факел в сплетенные ветви. Они находились на солнце несколько дней, достаточно долго, чтобы хорошо высохнуть. Факел отскочил от шалаша, но от соприкосновения брызнули искры, и смолистые иголки вспыхнули. Внутри по-прежнему ничего не происходило.

Илна вышла вперед, на ее лице застыло сердитое недоумение. Она могла споткнуться о кусты на каждом шагу, но не сводила глаз с проема. Ее ноги могли бы сами о себе позаботиться. Умер ли зверь, или Асион ошибся, сказав, что кто-то из стаи здесь остался? Или – и это действительно вызывало беспокойство – человек-кошка обманул их? Он мог оставить куст на месте, во входном проеме, но спрятаться в холмах выше, в ожидании нанести удар сзади, когда люди сосредоточатся на пустом укрытии.

Когда огонь увенчал купол шалаша, куст вылетел из входа. – Он выходит! – крикнула Илна, но для охотников – и Темпла тоже, она была уверена – это было все равно, если бы кто-то сказал ей, что порвалась нить основы. Человек-кошка, пригибаясь, выбрался из укрытия, с рычанием поднялся, и застыл как вкопанный, как и предполагала Илна. Он был в двух двойных шагах от нее.

Какая-то часть сознания Илны, которая никогда полностью не отсутствовала, рассматривала красновато-коричневый мех кошки и отвергала его как слишком грубый для ткачества. Это как  использовать длинные листья алоэ.

Зверь был самкой. К ее груди прильнул котенок, которому, вероятно, было меньше недели от роду. Стрела Карпоса вошла через правую ключицу зверя; заостренное бронзовое острие вышло под ребрами с левой стороны. Зверь дико подпрыгнул в воздух. Шок разрушил эффект узора, но сейчас это не имело значения. Корл бился, разбрызгивая кровь изо рта на заросли полыни и ракитника. Но он был мертв с того момента, как в него попала стрела.

Карпос спустился по склону оврага с проворством серны. Он перепрыгивал с одного выступа на другой с высоты своего роста, вместо того чтобы скользить и карабкаться, как это сделало бы большинство людей.

Илна холодно улыбнулась: она бы точно поскользнулась и поцарапалась.

– Котенок еще жив, – сказал Темпл.

– Я вижу это, – ответила Илна. Она засунула сотканный образец пряжи в левый рукав. Самка конвульсивно вздрогнула и теперь лежала неподвижно, как проколотый мочевой пузырь. Младенец продолжал сосать грудь, его передние лапы – его руки, они действительно были руками – вцепились в длинные волосы на груди матери.

Илна наклонилась вперед. Горящий шалаш был слишком близко, чтобы чувствовать себя комфортно, но она не собиралась оставаться здесь надолго. Она схватила младенца за лодыжки. Он сердито мяукнул и изогнулся, чтобы укусить ее. Даже такой юный, что его глаза все еще были закрыты, он обладал инстинктами своей породы. Илна не смогла схватить его за голову так, как она сделала бы с цыпленком. Она поднялась, рывком оторвала младенца от матери и размазала его мозги по камню. Затем бросила маленькое тельце, отступила на шаг и вытерла руки песком со дна оврага.

Карпос оттащил тело самки от огня, затем опустился на колени, чтобы одним движением сделать разрез от основания шеи до макушки черепа, а затем назад. Он просунул острие своего ножа в разрез и отделил кожу головы от плоти, натягивая ее

Темпл внимательно смотрел на Илну. Она пристально посмотрела на него и прорычала: – Тебе есть что сказать?

Темпл вложил меч в ножны. – Нет, Илна, – ответил он. – Котенок был слишком мал, чтобы выжить без своей матери.

Карпос отложил скальп и начал вынимать острие своей стрелы. Илна предположила, что ему придется снова оперить ее, но это была самая простая часть изготовления стрелы. Недостатка в птицах, которые могли бы обеспечить их перьями, не было. Так далеко от городов металлическое острие невозможно было заменить, а на прямое, должным образом выдержанное древко стрелы ушло бы больше года.

– Ты думаешь, это имело для меня значение? – сказала она. – Я собираюсь убивать всех зверей, если смогу. Мне все равно, сколько им лет, всем им!

– Люди и Коэрли могут сосуществовать, – заявил Темпл, снова перекидывая свой щит через плечо. Он поднял голову и встретился с ней взглядом.

– Я в это не верю, – ответила Илна, – и в любом случае, мне все равно. Убивать их всех! Темпл ничего не сказал. – Не собираешься ли ты читать мне нотацию? – потребовала она.

– Не сейчас, Илна, – ответил он с дружелюбной улыбкой. – Возможно, в другой раз.

– Возможно, никогда! – возразила она.

Он пожал плечами. – Возможно.

Илна схватила мертвого котенка за шиворот и бросила его в огонь. – Карпос, – отрезала она. – Мы сожжем и самку тоже, когда ты вытащишь свою стрелу. Асион!

– Да, Госпожа? – отозвался охотник поменьше ростом. Он остался там, где был, наблюдая, пока остальные были в овраге.

– Срежь еще веток, – крикнула она. – Мы собираемся сжечь этих тварей, прежде чем уйдем отсюда.

– Я захватил с собой тесло, – тихо вмешался Темпл. – Им будет легко порубить кусты. Он начал подниматься по склону оврага, двигаясь почти так же легко, как шел бы по ровной поверхности.

Илна последовала за ним, хотя и с большим трудом. Она злилась на большого мужчину, хотя была слишком логична, чтобы представить, что у нее были для этого какие-то причины. И она еще больше разозлилась на себя.

***

Факельщик отскочил назад, вытянув свой короткий посох так, чтобы луч света от лампы, свисающий с его конца, падал на землю туда, куда Шарина сделает следующий шаг. Случайные взгляды, которые он бросал через плечо, не могли сделать ничего большего, чем убедиться, что никто не приближается с другой стороны. Он, должно быть, запомнил все тропинки на территории дворца или, по крайней мере, все те, по которым Принц Гаррик и его ближайшие соратники, вероятно, прогуливались вечером.

– Дорогу принцессе! – закричал парень. Он просто красовался. Трое мужчин, вероятно, служащие казначейства, возвращавшиеся домой после работы допоздна, уже пересекли тропинку, направляясь к воротам комплекса; не было ни малейшего шанса, что они помешают Шарине.

У клерков не было фонаря, и при такой яркой луне, как сегодня вечером, Шарине он тоже не был нужен. Однако этого требовал протокол, так же как протокол требовал, чтобы ее сопровождал отряд Кровавых Орлов. Ей могло не нравиться ни то, ни другое – и ей это нравилось не больше, чем придворные мантии или, если уж на то пошло, ее только что завершившаяся встреча с Леди Фарис, Инспектором по Канализации, – но она была частью работы Принцессы Хафтской.

– Всем встать перед Принцессой! – выкрикнул факельщик, перепрыгивая через три ступеньки крыльца бунгало Шарины.

По обе стороны от двери висели лампы, и пара Кровавых Орлов, ожидавших там, были – конечно же! – уже на ногах.

– Я думаю, дальше мы справимся сами, парень, – сказал старший охранник.

– У меня есть свои обязанности! – возразил парень.

– Верно, и они будут включать в себя удар по уху, если ты не уберешься, сынок, – сказал другой охранник. Он не был особенно недобрым, но его голос звучал так, словно он говорил искренне.

Шарина усмехнулась, поднимаясь по ступенькам. Она тоже находила паренька раздражающим в конце долгого дня. Не исключалась возможность, что она бы сама отвесила ему затрещину, если бы ей пришлось выслушивать гораздо больше его пронзительного самомнения.

Диора, ее горничная, открыла дверь, держа в руках фонарь со свечой; внутри помещения тоже горело несколько ламп. Принцессе не нужно было экономить на ламповом масле, как это делали слуги в сельской гостинице; или, во всяком случае, слуги принцессы придерживались такого мнения. Диора сделала глубокий реверанс. Эта формальность была для солдат; она знала, что Шарине это было безразлично, но они оба были актерами до тех пор, пока вокруг была аудитория.

– Мастер Кэшел еще не вернулся, ваше высочество, – сообщила она. Шарина почувствовала, как у нее упало сердце; она не осознавала, пока Диора не заговорила, как сильно она рассчитывала обнять Кэшела и ощутить его спокойную силу. Кэшел заставлял людей чувствовать себя в безопасности. Это было нечто большее, чем реальность того, чего стоили его мускулы и другие силы. Само его присутствие, казалось, отгоняло Зло лучше, чем могли бы сделать каменные стены или любое другое устройство. Он был хорошим человеком, добрым до глубины души, и рядом с ним нельзя было не верить, что Добро восторжествует.

Диора закрыла дверь. Шарина развела руки, позволяя служанке начать расстегивать складки и завязки, которые держали  мантию на Принцессе Шарине.

– Не хотите ли чего-нибудь перекусить, ваше высочество? – спросила она, продолжая работать. Диора была горничной Шарины с тех пор, как та стала принцессой. Они не были настоящими друзьями, скорее из-за различий в интересах, чем из-за социального статуса, но они хорошо ладили друг с другом.

Шарина могла обсудить литературу Старого Королевства с другими людьми, а Диора, без сомнения, знала людей, которые разделяли ее страсть к лошадиным скачкам; но горничная не возражала выполнять всю работу, для которой другая дворянка потребовала бы целую фалангу специалистов, и Шарина не выкрикивала проклятий и не хлестала свою горничную по лицу шпилькой из-за того, что та слишком сильно дернула за локон.

– Нет, нет, – ответила Шарина. – На умывальнике есть кувшин и кружка? Я просто хочу поспать. «Я просто хочу, чтобы Кэшел обнял меня», – но она не сказала бы этого вслух никому, кроме самого Кэшела.

– О, да, ваше высочество, – ответила Диора. В ее голосе прозвучало легкое чувство шока из-за этого вопроса. Это было все равно, что спросить горничную, считает ли она, что Шарине следует надеть одежду, когда она выходит утром на улицу.

Шарина усмехнулась. Чтобы Диора не подумала, что над ней насмехаются, она сказала вслух: – Водоем под городом превращается в большое озеро из-за того, что не стало Внутреннего Моря, и Белтису некуда стекать. Это означает, что канализация вскоре начнет переполняться каждый раз, когда пойдет дождь.

– Вот как? – удивилась горничная. – Я и представить себе такого не могла! Шарина тоже этого не знала, но теперь правительство было в ее руках.

Лучшим решением проблемы, вероятно, было, вообще, отказаться от Валлеса; после Изменения это место не подходило для большого города. Однако сейчас они не могли этого сделать. Это Изменение и так уже привело к слишком большим сбоям. Снести столицу и, кроме того, переместить правительство, вероятно, привело бы к падению королевства.

В краткосрочной перспективе Инспектор Фарис и пара армейских инженеров, прикомандированных к ее департаменту, заявили, что реку Белтис можно было бы отвести от города. Хотя для этого потребовалось бы много людей – возможно, бывших гребцов флота – а также перенаправление поставок в город. Лорд Хаук, Лорд Ройхас, а также Уолдрон и Зеттин также должны быть вовлечены в это дело. Но это не сегодня.

– А теперь поднимите руки, ваше высочество, – сказала Диора. Шарина послушно подняла руки; служанка одним движением сняла с нее тяжелое одеяние. Столь аккуратная работа требовала не только мастерства, но и немалой силы. Шарину обслуживали очень хорошо, и она это знала. – Что теперь, ваше высочество? – спросила Диора, вешая одежду. – Мне подождать, пока не прибудет Мастер Кэшел?

– Нет, нет, – ответила Шарина. – Просто иди домой, Диора. Ты можешь взять с собой лампу. Горничная рассмеялась.

– Вы думаете, я не смогу найти дорогу к казармам, когда луна почти полная? – ответила. – Что ж, спокойной ночи, ваше высочество. Я вернусь утром.

Обычно, по крайней мере, один слуга спал в прихожей бунгало, занимаемой членами королевской свиты. Шарина в этом не нуждалась и не хотела этого, а у Диоры была договоренность с приятным молодым заместителем капитана Кровавых Орлов. Офицеры охраны спали со своими подчиненными, но у них были отдельные квартиры в казарменных корпусах. Ситуация пошла на пользу как хозяйке, так и горничной.

Шарина оставила лампу гореть в прихожей, но потушила фонарь, зажав фитиль большим и указательным пальцами, прежде чем пройти через гостиную в спальню. Она не знала, когда вернется Кэшел; к тому времени облака могли закрыть луну. Ей бы хотелось пойти с ним к Теноктрис, как потому, что они были ее друзьями, так и потому, что она предпочла бы помогать волшебнице, а не принимать решения о канализации, о которой она ничего не знала, но которая повлияла бы на здоровье и комфорт десятков тысяч людей.

То, что сделала Теноктрис, повлияло на все человечество, сегодня и навсегда, но именно Теноктрис, а не Шарина принимала эти решения. Независимо от того, насколько сильно пожилая женщина принижала свои способности, Шарина и все остальные полностью доверяли ей.

Набор принадлежностей для волос был аккуратно разложен на туалетном столике у внешней стены. Шарина взяла грубую расческу и медленно провела ею по волосам. Там было и серебряное зеркальце с тиснением на обратной стороне в том же стиле, что на щетках и других расческах, но она оставила его там, где оно лежало. Расчесывание волос было просто способом привести мысли в порядок; в конце концов, она совсем не устала теперь, когда впервые за весь день была по-настоящему одна.

Она отступила в сторону и посмотрела на огромную луну. Диора опустила верхние половинки створок, оставив окна открытыми на высоту подбородка Шарины. Она теребила расческу, разглаживая ее взад-вперед, пока думала о жизни, которой жила сейчас. Богатство и власть не сделали ее счастливее, но счастливой сделал ее Кэшел. Если бы все они остались в деревушке Барка, дочери хозяина гостиницы не разрешили бы выйти замуж за бедного мальчика-сироту. Кэшел бы не попросил ее руки! Иногда то, что получаешь от своего выбора, не является очевидным.

Оконные стекла были ромбовидными,  размером с ладонь Шарины, оправленными в свинец. Стекло было выдуто и раскатано, прежде чем его разрезали. Видимость была настолько четкой, насколько это могли сделать опытные мастера, так что при дневном свете она могла лишь с небольшим искажением разглядеть самшитовую изгородь, отделяющую это бунгало от ближайшего здания. Ночью, и при удвоенном количестве створок, они были, в лучшем случае, полупрозрачными.

Когда Шарина посмотрела в окно, она увидела свое размытое отражение. За исключением... Она отступила назад и уставилась на изображение. Изображения. Она могла видеть себя, но рядом с ней был кто-то еще. Шарина оглянулась через плечо, поднимая расческу для удара…

Она была одна в комнате. Она снова вгляделась в отражение, задаваясь вопросом, видит ли она себя в обеих створках одновременно. Но хотя она двигалась, туманный другой образ, казалось, оставался неподвижным. Она прищурилась, пытаясь разглядеть лицо второй фигуры…

И Шарина повисла в пространстве. Она закричала, роняя расческу и пытаясь отпрянуть назад. Ее плечи ударились о стену, которой не было в ее спальне.

Она находилась в квартире с высокими стенами, расписанными павлиньим узором, и обоями из золотой ткани. Ей улыбался человек андрогинного вида в длинном малиновом одеянии; позади него стояли два похожих на людей существа из невыразительного серебристого металла. – Приветствую вас, дорогая Шарина, – сказал человек голосом таким же приятным, как и его лицо. – Я привел вас сюда, чтобы спасти.