Текст книги "Зеркало миров (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 28 страниц)

Дэвид Дрейк
Зеркало Миров
Перевод с английского А.Б. Белоголова

Глава 1

Илна посмотрела вниз, на долину, на храм из серого известняка и на изрубленные тела вокруг него. Трупов было много, хотя она точно не знала, сколько: когда число было больше, чем она могла сосчитать на пальцах, ей приходилось называть его с помощью бобов или камешков... если ей было не все равно. По большей части ей было все равно. Этот народ, люди и люди-кошки, которые, должно быть, убили их и были убиты в свою очередь, все были мертвы. Мертвые не имели значения. Илна любила свою семью, Чалкуса и Мероту. Они тоже не имели значения, потому что люди-кошки убили и их тоже.

– Это не могло произойти давно, – сказал Асион, невысокий темноволосый мужчина, который подстригал свои волосы и бороду ножом через большие промежутки времени. Илна была знакома с охотником почти месяц, и за это время она ни разу не видела, чтобы он их подстригал. – Я не чувствую их запаха на ветру.

– Здесь нет ни ветерка, – ответил Карпос, его рыжеволосый напарник, такой же неопрятный. Он раздавил комочек сухой земли между большим и указательным пальцами правой руки, позволив пыли осесть на землю. Она падала прямо вниз, насколько Илна могла это видеть.

– Ты просто притворяешься, ветерок дует, – сказал Асион, сгибая указательный палец левой руки, не отрывая взгляда от долины. – Пушок на моих ушах чувствует ветер, даже когда пыль не поднимается. Здесь достаточный ветерок, чтобы я почувствовал их запах, если бы они начали вонять.

В левой руке Карпос держал короткий, очень прочный деревянный лук со стрелой на тетиве; ее острие было бронзовым, тонким, но с широкими крылышками, которым потребовалось бы всего несколько ударов сердца, чтобы лишить жизни того, в кого она попала. У Асиона была праща с коротким древком и льняными ремешками. Для обычной охоты он стрелял гладкими камешками, но в подсумке у него было несколько заостренных свинцовых пуль; одна из них сейчас лежала в кармане. На металле пуль было отлито слово. Асион, казалось, думал, что это ценный амулет, хотя и не был уверен, потому что охотники умели читать ничуть не лучше Илны. Но она не верила в такого рода чары. Судя по тому, что она видела с тех пор, как к ней присоединились охотники, силы плеч Асиона было бы достаточно для большинства целей.

Илна взглянула на нити пряжи в своих руках, готовые быть сплетенными в узор, способный заморозить разум или остановить сердце любого, кто его увидит. Вместо этого она могла бы связать нить в простое прорицание, чтобы ответить на вопрос: – Ждет ли нас внизу враг?

Она делала нечто подобное каждое утро, чтобы выбрать направление для дневных путешествий… но сейчас такой заботы не требовалось. Она доверяла длинному, тонкому меху, растущему на макушке ушей Асиона, и доверяла своему собственному инстинкту, который подсказывал ей, если что-то впереди было не так, было неуместно в мирной долине. Здесь она этого не чувствовала.

Илна жила в деревушке на восточном побережье Хафта, пока ей не исполнилось восемнадцать. Два года назад волшебницу по имени Теноктрис выбросило на берег, и все изменилось. Она и ее брат Кэшел навсегда покинули дом в сопровождении своих друзей детства Гаррика и Шарины. И теперь – Гаррик был правителем Островов; его сестра стала Принцессой Шариной из Хафта; и у Кэшела было единственное, что когда-либо имело для него значение – любовь Шарины. Он мог бы стать Лордом Кэшелом, если бы захотел, но этот титул значил для него не больше, чем для Илны.

Губы Илны были тверды, как лезвие ножа. Когда-то она бы сказала, что не хочет ничего сверх того, что принесло ей умение ткать. Потом она встретила Чалкуса и Мероту, мужчину и ребенка, которые любили ее... пока их не убили. Илна улыбнулась. Смерть была величайшим и, возможно, единственным покоем, который она могла себе представить. А до тех пор она будет убивать людей-кошек.

– Мы спустимся, – сказала она, вставая и выходя из кустов, не дожидаясь согласия охотников. Это было их дело; они присоединились к ней, а не Илна ос-Кенсет, вцепилась за случайно встретившуюся пару сильных, уверенных в себе мужчин в поисках защиты. Навыки, которым Илна научилась в Аду, были гораздо более смертоносными, чем оружие и мускулы охотников. Хотя Илна знала, что встреча с Асионом и Карпосом на самом деле не была случайной.

Ее оракул направил ее через горный хребет в долину к востоку от той, по которой она следовала в течение первой недели после того, как покинула королевскую армию и своих друзей. Ее оставшихся в живых друзей. Запах костра привел ее к охотникам, коптившим тонко нарезанную оленину на решетке из зеленых веток. Асион и Карпос последовали за ней, потому что были сбиты с толку и напуганы, в то время как у Илны была цель.

Изменение, смешение эпох с помощью волшебства, превратили острова в единый великий континент, существовавший в далеком прошлом. Охотники – Илна предположила, что они были из гораздо более ранних времен; они с ней иногда спорили из-за диалекта друг друга, хотя понимали друг друга достаточно хорошо – были полностью дезориентированы случившимся. Илна понимала это Изменение ничуть не лучше, чем охотники, но это была просто еще одна вещь, которая для нее не имела значения. Она жила, чтобы убивать людей-кошек, Коэрли, потому что они убили мужчину и ребенка, которые придали смысл ее жизни. Охотники были готовы делать то, что им казалось трудным, лишь бы им разрешили сопровождать Илну.

Все, о чем она просила их – это убивать, причем убивать скорее животных, чем людей. Это Асион и Карпос находили таким же естественным, как дыхание.

Карпос направился вниз вместе с Илной, немного отклонившись от ее левого бока и позволив своим длинным ногам унести себя достаточно далеко вперед, чтобы можно было сказать, что он лидирует. Большой и указательный пальцы его правой руки лежали на тетиве лука, готовые одним движением оттянуть ее к уху и отпустить.

Карпос был ширококостным мужчиной с нависшими бровями. Он выглядел медлительным и неуклюжим, но показал, что не является, ни тем, ни другим. Илна улыбнулась. Оракул ее связей не привел бы ее к Карпосу и его партнеру, если бы они не были именно теми мужчинами, в которых она нуждалась в качестве помощников.

Асион ждал на гребне, наблюдая за обратной тропой, пока Илна и Карпос спускались по пологому склону. Мужчины вместе охотились на опасную дичь в течение десяти лет, поэтому от природы были осторожны. Это было хорошо, хотя огромные чешуйчатые травоядные, на которых они охотились на Орнифале в свое время, и близко не были такими смертоносными, как Коэрли, на которых они охотились по указанию Илны.

Долина была засеяна ячменем или овсом – всходы были слишком молодыми, чтобы Илна могла разобраться. Здесь же в корявом величии распускались древние оливы. Илна натянуто улыбнулась: деревья, казалось, были расположены случайным образом, но они образовывали настолько тонкий узор, что она бы сказала, что никто, кроме нее самой или ее брата Кэшела, не смог бы его увидеть. Пожалуй, почти никто.

Илне не нравилась гордыня, и меньше всего – в себе самой, и особенно ей не нравилось понимать, что она самонадеянно считала себя обладательницей уникального мастерства. Она улыбнулась чуть шире: поскольку в большинстве случаев она сама себе не нравилась, наличие конкретной причины не имело большого значения.

На дальнем краю долины заблеяла коза. Там было большое стадо, щипавшее траву, растущую среди скал на этом склоне. В районе вокруг деревушки Барка, где выросла Илна, никто не держал коз. Козам было тяжело на пастбищах, хотя Илне говорили, что они дают молоко лучше, чем овцы.

Овечье молоко и твердый сыр из молочной сыворотки были достаточно хороши для Илны и ее брата, когда они росли сиротами; достаточно хороши, когда они могли себе это позволить.

– Они не забредают на посевы, – заметила она, прищурившись, наблюдая за стадом. Козы знали о ней и Карпосе, но не казались пугливыми или даже особо заинтересованными. – Хотя за ними никто не наблюдает.

Охотник пожал плечами. – Думаю, все мертвы, – отозвался он. – Здесь не горят очаги, и ничего не слышно, кроме пения птиц. И коз, конечно. У нас сегодня будет козлятина, хозяйка?

– Я скажу тебе, когда приму решение, – резко ответила Илна.

Охотники не оценили, насколько хорошо должны быть выдрессированы козы, чтобы они не забредали в посевы. Было время, когда Илна принимала определенные вещи как должное. О, не в ее словах, как у большинства людей, а в глубине души: взойдет солнце, подует ветер, и Чалкус и Мерота пойдут по жизни вместе с ней. Пока что солнце продолжало подниматься, а ветер дуть, но все могло измениться в мгновение ока; и если бы это произошло, для Илны это имело бы меньшее значение, чем потеря ее семьи. Тем не менее, сейчас нужно было убить Коэрли.

Прямо впереди лежали три тела: два человеческих мужчины средних лет и человек-кошка. Они были жестоко изрублены мечами или топорами: одному мужчине выпотрошили живот, а голова Корла держалась на плечах клочком кожи – его позвоночник был напрочь перерублен. Никакого оружия видно не было, но морда человека-кошки была окровавлена.

– Теперь нам не нужно беспокоиться о том, что позади, – сказал Карпос. – Подождите, пока мы не проверим, что может нас ждать внутри, хорошо? Не отрывая взгляда от храма и распростертых тел, охотник поднял правую руку и помахал своему напарнику. Прежде чем вернуть кончики пальцев к наложенной на тетиву стреле, Карпос пошевелил своим длинным кинжалом в ножнах, чтобы убедиться, что он свободно вынимается.

Илна не думала, что им нужно ждать Асиона, но спорить не стала. Если бы это имело значение, она бы поступала так, как ей заблагорассудится, и проследила бы, чтобы охотники тоже поступали так, как требуется ей. Илне не нужно было доказывать свою силу; это было для слабых людей.

Она на мгновение задумалась, затем спрятала моток пряжи в рукав своей верхней туники. Она сама соткала эту ткань, а также свой плащ из небеленой шерсти, который защищал от воды, как шиферная крыша. Карпос и его напарник были одеты в бриджи и жилеты из недубленой оленьей шкуры, вывернутые телесной стороной наружу. В рюкзаках, которые они оставили на гребне, были меховые накидки для холодной погоды, хотя сезон продвинулся настолько, что в них больше не было необходимости даже ночью.

Илна подозревала, что мужчины продолжали носить с собой приличную одежду, хотя город, в который они раньше ходили каждую весну, чтобы продать желчь ящериц, после Изменения в мире не существовал. Они не желали отказываться от тех немногих аспектов своей прошлой жизни, которые все еще оставались.

Охотники украсили свои жилеты, пришив к ним скальпы Коэрли, которых они убили с тех пор, как присоединились к Илне, по две пары на каждого. Илна не возражала, но, конечно, сама она трофеи не брала. Все, что имело значение для Илны, – это убийство. Она не знала, что будет делать, когда убьет всех людей-кошек в этом мире. Она надеялась, что умрет, потому что в ее жизни больше не будет смысла.

Асион присоединился к ним, держа в правой руке древко своей пращи, а левой придерживая пулю в кармане. – Ребята, вы обратили внимание на пруд? – сказал он, нахмурившись. – Как вы думаете, зачем они его сделали? – Бросать туда растения?

Маленький храм был расположен на постаменте, к которому вели три ступеньки. Вокруг него и небольшого круглого бассейна перед зданием росли форсиции. Несколько кустов были вырваны с корнем и брошены в воду. Очевидно, что у людей, которые это сделали, были смертельные ранения. Один из них лежал на бордюре, мертвой хваткой сжимая ветку с желтыми цветами.

– А для чего у них вообще этот пруд? – спросил Карпос. – Они разводят рыбу? Он слишком маленький.

– Я не знаю, – ответила Илна. Она ничего не добавила к этому заявлению, потому что добавить было нечего, и она не видела смысла попусту тратить время. – Тогда давайте продолжим. Бассейн тоже удивил ее, хотя она и не потрудилась сказать об этом.

Илна не видела храмов до тех пор, пока не покинула деревушку Барка примерно два года – или целую жизнь назад, но с тех пор в городах, через которые она проезжала, их было предостаточно. Илна не обращала особого внимания на здания, но у нее был нюх на узоры. Она бы наверняка обратила внимание на храм, обращенный к бассейну, если бы увидела его.

Этот был первым. Карпос опустился на колени и приложил указательный и средний пальцы правой руки к горлу первого трупа, мужчины, лежащего на спине. Волосы у человека были седые, по крайней мере, те, что от них остались; лоб доходил до макушки. Его лицо было таким спокойным, будто он молился, хотя раны, которые его убили – три глубоких удара ножом в нижнюю часть тела и порез, сломавший кость верхней части правой руки, – должно быть, были чрезвычайно болезненными.

– Мертв с рассвета, – сказал Карпос, поднимаясь и снова берясь за тетиву. – Может быть, немного дольше, но не намного.

Илна посмотрела в бассейн, на ее лице застыло намеренное отсутствие выражения вместо обычного настороженного молчания. Вода была прозрачной и такой мелкой, что она могла видеть узкие щели между каменными блоками, устилавшими дно. Стебли форсиции отбрасывали неровную тень, и там, где с корней растений смыло грязь, виднелись пятна.

– Он был крутым ублюдком, я отдаю ему должное, – сказал Асион странно мягким голосом. Он кивнул на труп, лежащий на краю бассейна. – Большую часть пути ему пришлось ползти. Посмотрите на след.

– Да, – ответила Илна. – Я заметила.

Все трупы были, по крайней мере, среднего возраста; этот человек был еще старше. На вид он казался мягким, если не сказать толстым; это был человек, который работал не больше, чем требовалось, и был готов скорее поднять кружку, чем мотыгу. Возможно, это было правдой. Однако последним поступком этого человека, пока он был жив, было то, что он выдернул из земли большой куст и протащил его десять двойных шагов к бассейну, в то время как его кишки, извиваясь, вываливались из него. Его распороли, словно тесаком, но он не сдавался, пока не умер.

– Госпожа? – сказал Карпос. Его голос звучал озадаченно и, следовательно, обеспокоенно; люди, которые принимают большую опасность как факт жизни, начинают беспокоиться, сталкиваясь с вещами, которых они не понимают; они слишком хорошо знают, что может скрываться в неизвестном. – Кот не убивал этого парня. Это сделано клинком.

– У Коэрли было оружие, – резко ответила Илна. Она отвернулась от тела и бассейна. – Выжившие кошки забрали его с собой. В этом нет ничего удивительного!

– Тогда кто же жевал этого кота? – спросил охотник, указывая на мертвого Корла. – Посмотрите на его морду, кровь и... Он увидел лицо Илны и сглотнул. – Простите, госпожа, – пробормотал он тихим голосом. – Я думаю, это были кошки.

– Госпожа, кто этот человек? – спросил Асион со ступенек перед входом в храм. Большинство тел лежало там неровной грудой. – Я имею в виду, кто он такой? Асион засунул свою пращу за пояс, чтобы она не мешала, вытащив вместо нее длинный стальной нож; это было лучшее оружие для рукопашной схватки со всем, что набросится на него из храма. Свободной рукой он оттащил труп за лодыжку. Илна предположила, что это труп мужчины. Но грудная клетка у него была неестественно глубокой, живот маленький, и более плоский, чем у женщины в корсете. А кожа имела гладкий черный блеск отполированного угля. Его гениталии были очень маленькими. Труп был обнажен, если не считать круглого металлического щита, висевшего на шейном ремне; его правая рука мертвой хваткой сжимала рукоять меча, который выглядел пригодным как для рубящих, так и для колющих ударов. Это вполне могло быть тем оружием, которое убило и людей в белых одеждах, и Коэрли… и горло субъекта было перерезано чем-то, что почти наверняка было длинными челюстями человека-кошки.

– Здесь, внизу, еще больше чернокожих, – сообщил Асион. – Три или четыре, я бы предположил.

– Я не знаю, кто они такие, – холодно отозвалась Илна. Она злилась на охотника за то, что он задал вопрос, на который она не могла ответить, и еще больше злилась на себя за то, что не сказала этого сразу, вместо того чтобы заставлять своих спутников ждать. Она направилась к входу в храм, огибая трупы. – И, похоже, что оружие было в руках чернокожих, кем бы они ни были, – добавила она, хотя к этому моменту она сделала это просто как публичное признание своей ошибки; охотники уже знали, что она была неправа.

– Только не Коэрли.

Илна недолюбливала камень. Рациональная часть ее сознания понимала, что было глупо думать, что камень тоже ее недолюбливает; но не все в ее сознании было рациональным, и она думала так, чувствовала это глубоко внутри. Она  прошла по выровненным дорожкам и поднялась на крыльцо, улыбаясь прохладным серым плитам под ногами. – «Я наступаю на тебя», – подумала она. – «И я достаточно глупа, чтобы думать, что ты это понимаешь».

Несмотря на то, что это было каменное здание, оно было очень привлекательным. Крыльцо простиралось на все четыре стороны, опираясь на рифленые колонны. Сам храм имел сплошные боковые стены, но только две колонны спереди. Илна прошла между ними в главное помещение. Прямо под крышей виднелись намеки на замысловатую резьбу, но единственный свет проникал через вход позади нее. В дальнем конце стояли две статуи на квадратных каменных постаментах: нечеловечески безмятежная женщина и женщина Корл. Круглое основание между ними было пустым; статуя, изображавшая обнаженного мужчину, лежала лицом на пол.

– Эй, почему они молятся человеку-кошке? – спросил Карпос.

Его голос испугал ее; ее внимание было настолько сосредоточено на статуях, что она не услышала шороха его одетых в оленью шкуру ног, входивших в храм позади нее.

– Это, наверное, Богоматерь, – сказала Илна. – Богоматерь и Сестра во Христе, Царица Небес и Царица Мертвых. Она снова посмотрела на изображение Корла. – Или, возможно, демон. Если кто-нибудь из этих людей остался в живых, мы можем спросить их.

– Но здесь, ни души, – сказал Карпос. – Асион все еще осматривается, но мы бы уже услышали что-нибудь, кроме коз, если бы здесь кто-нибудь был. В его голосе не было беспокойства. Охотники не были жестокими людьми, но они были суровы, и даже при жизни люди из этого сообщества ничего для них не значили. – Почему они сделали Сестру во Христе Корлом? – добавил Карпос, почесывая левую бровь кончиком лука. – Я никогда такого не видел.

– Я что, похожа на священника? – огрызнулась Илна. – В любом случае, я сказала, что это может быть демон. Она опустилась на колени, вглядываясь в основание, поддерживающее статую Богоматери. Ее глаза достаточно хорошо приспособились к полумраку, чтобы разглядеть вырезанное на нем изображение Пастыря, супруга Богоматери. Он держал свой посох наготове, чтобы отразить атаку неповоротливых длинноруких огров с обеих сторон. На основании под самкой Корлов была похожая сцена: вождь Корлов с развевающейся гривой, поднял свою дубину с набалдашником, когда крылатые существа со змеиным телом угрожали ему.

Основание, с которого упала мужская статуя, было простым. Илна, нахмурившись, поднялась на ноги. – Здесь ничего нет, – сказала она. – Мы проверим жилые помещения, прежде чем решим, что делать дальше. На другом склоне есть хижины.

Кто-то застонал у ног Илны. Она отскочила назад.

– О, Сестра во Христе, возьми меня, госпожа! – воскликнул Карпос, указывая своим натянутым луком на фигуру на полу. – Это не статуя! Это человек!

***

Гаррик, некогда правитель Островов, стоял перед крупнейшим городом Коэрли. Люди-кошки называли это место просто «Место», потому, что десять тысяч его жителей делали его уникальным среди расы, которая обычно группировалась в охотничьи отряды из дюжины или двух дюжин особей. Когда Изменение эпох объединило их, это Место оказалось в пределах двадцати миль от Валлеса, столицы островов.

– Коэрли, выводите своего представителя-чемпиона! – крикнул Гаррик. Он был единственным человеком, который бегло говорил на языке людей-кошек, хотя он заставил десятки клерков и армейских офицеров выучить образцы их щелчков и шипения. – Выводите его сразиться со мной, или пусть выходит ваш Совет Старейшин сдаваться!

– Или мы могли бы просто разобраться с кошачьими тварями так, как поступил бы я в свое время, парень, – сказал призрак, разделяющий мысли Гаррика – Король Карус, его предок и советник. – Сожгите город дотла и убейте всех животных, которые выживут в огне. И отправляйся в следующий город и сделай то же самое.

– «Но Теноктрис говорит, что они нам нужны», – подумал Гаррик. – «И если бы она сказала, что нам нужно объединиться с обезьянами на деревьях Шенги, я был бы там, в джунглях, размахивая бананами и щебеча». Образ высокого загорелого короля в сознании Гаррика запрокинул голову и рассмеялся.

– Да, парень, – сказал Карус. – И ты, конечно, был бы прав. Но скорее обезьяны, чем кошки, съели бы людей, если бы мы им позволили.

– Если бы, – повторил Гаррик с ударением. Его улыбка и улыбка короля мрачно расширились.

Орнифал и другие острова королевства теперь представляли собой цепь высокогорий, окружающих огромный континент. Суша не поднялась в том смысле, в каком землетрясения и извержения вулканов иногда поднимают остров из моря – или погружают его на глубину вместе с городами на нем, оставляя их обреченных, кричащих жителей барахтаться в кипящих волнах. Изменение сплотило острова времен Гаррика в кольцо, которое соединило периоды, когда Внутреннее Море было сушей. Лучшим термином были бы фрагменты периодов.

Теноктрис, волшебница, чье появление в прибое у деревушки Барка стало первым из событий, приведших тихий мир Гаррика к катастрофе, сказала, что, по ее мнению, по меньшей мере, двадцать эпох соединились воедино, охватывая, по меньшей мере, столько же тысяч лет. Теноктрис настаивала, что она не была могущественной волшебницей, но ее забота и безупречное суждение неоднократно спасали королевство там, где кто-то с большей силой и меньшей мудростью усугубил бы надвигающуюся катастрофу.

Гаррик был больше уверен в догадке Теноктрис, чем в завтрашнем восходе солнца. За последние два года бывали случаи, когда солнце не взошло бы на следующий день ни для Гаррика, ни для королевства, ни для всего человечества, если бы не мастерство старой волшебницы.

Воины Коэрли закричали со стен Места, когда ворота содрогнулись и распахнулись наружу. Трубачи и горнисты королевской армии протрубили медный ответ, и плотные ряды солдат закричали и застучали копьями о свои щиты.

– Мы могли бы прорваться прямо сквозь этих тварей, – с сожалением задумался Карус. – Резать, сжигать и стирать их с лица земли.

– «Но мы сделаем так, как советует Теноктрис», – подумал Гаррик. – «И мы убьем этого Корла. Так что остальные поверят мне, когда я скажу им, что у них нет другого выбора, кроме как подчиняться законам, которые мы, люди, устанавливаем для них».

Рабы-люди закончили открывать ворота, и юркнули обратно за стены. Коэрли использовали людей так же, как люди использовали быков. Глаза Гаррика сузились, но шестеро голых рабов, вынужденных толкать створки ворот, были не самой страшной несправедливостью, происходящей в мире. Худшие вещи происходили тысячу раз каждый день в человеческих городах и поместьях. Но Коэрли, точно так же, как и люди, ели говядину. Это было бы достаточной причиной, чтобы решить проблему так, как хотел Карус, если бы люди-кошки отказались от предложения Гаррика провести испытание боем.

Коэрли завизжали громче. Вождь Корлов, самый крупный человек-кошка, которого Гаррик до сих пор видел, с важным видом вышел из города. Он остановился сразу за открытыми створками ворот и, подняв свою гривастую голову, издал угрожающий призывный звук кашля и криков. – Я Клаган! – закричал человек-кошка.

Гаррик мог слышать Корла даже сквозь дикую какофонию королевской армии.

– Никто не может устоять против меня! – продолжил вождь.

–Подожди и ты увидишь, чудовище, – сказал Карус с убийственным наслаждением. – Ты и твой Совет Старейшин не знаете, во что ввязываетесь!

Карус был правителем Старого Королевства, когда оно погрузилось в анархию за тысячу лет до рождения его дальнего потомка Гаррика. Никогда еще не было воина, равного Карусу. Если бы полководческое искусство и сильная рука с мечом могли сохранить цивилизацию, то Старое Королевство все еще стояло бы. Однако для царствования требуется нечто большее, чем военная мощь.

Гнев и яростный напор, которые сделали Каруса неудержимым на поле боя, были такой же причиной краха его королевства, как и мятежники и узурпаторы, появлявшиеся всякий раз, когда королевская армия оказывалась на расстоянии. В конце концов, волшебник засосал Каруса и его флот на погибель в глубины Внутреннего Моря. И, поскольку вера волшебника в свою силу была такой же обманчивой, как и у самого Каруса, они вместе утонули во время катаклизма. Однако смерть волшебника не спасла королевство. Когда смерть отпустила руку Короля, хаос, кровь и огонь воцарились на всех островах. Потребовалась тысяча лет, чтобы цивилизация вернулась – и теперь Изменение угрожало принести хаос в другой форме.

– Старейшины знают, что произойдет, – тихо сказал Гаррик, потягиваясь и чувствуя, как его кольчужная рубашка, словно вода, струится по замшевой куртке, смягчающей ее. – Я предложил им предлог, чтобы позволить им сдаться, и они ухватились за него. Иначе все Коэрли в этом Месте умрут, и они это тоже знают. Он громко рассмеялся, затем добавил: – Клаган, конечно, может и не знать.

– Он узнает, – отозвался Карус. – Очень скоро он узнает.

Гаррик стоял впереди передних рядов своей армии на два шага – расстояние от носка правой ноги марширующего солдата до того места, где этот носок снова опускается, – пять футов по гражданским меркам. Деревянные стены Места находились всего в сотне двойных шагов, самоубийственно близко, если бы их защищали люди с луками и катапультами.

Коэрли были достаточно быстры, чтобы уворачиваться от брошенных копий и даже стрел, поэтому они, никогда не разрабатывали метательное оружие для ведения войны. Они также не использовали его на охоте; они настигали свою добычу, опутывали ее утяжеленными лесками и либо немедленно убивали, либо доставляли в свои убежища, чтобы сохранить свежей для своих самок и котят. До Изменения предпочтительной добычей Коэрли были люди. Этого нельзя было сказать о людях-кошках, которым Гаррик и его правительство разрешили жить в этом новом мире.

– Я Клаган! – повторил Корл. – Кто осмеливается бросать мне вызов?

– Я Гаррик, Король Людей и Коэрли! – ответил Гаррик. – Поклонись мне или умри, Клаган!

Вожди Коэрли были вдвое тяжелее сексуально незрелых воинов, составлявших основную часть мужского населения. Даже их вожди обычно были ростом не больше среднестатистического человеческого мужчины. Клаган был исключением, но и Гаррик тоже. Он был самым высоким мужчиной в деревушке Барка на ширину ладони и, хотя был поджарым, был бы и самым сильным, если бы не его друг Кэшел. Кэшел был высок по обычным меркам, но настолько широкоплеч, что с любого расстояния казался приземистым; и даже для такого крупного человека, каким он был, Кэшел был непропорционально силен.

Чемпион Корл поднял свою булаву и закричал. Он направился к Гаррику пружинистым шагом, который для Корла свидетельствовал о необычной осторожности. Обычно человек-кошка бросился бы в атаку сломя голову, хотя в данном случае это означало, что он столкнулся бы с десятью тысячами человеческих солдат.

– Я не боюсь твоего оружия, зверь! – крикнул Клаган, что означало, что он действительно не боится. У него были на то причины. Коэрли не использовали огонь и, следовательно, не имели металла. Каменный наконечник булавы Клагана был размером с кулак Гаррика, а кожаная сбруя воина, единственная одежда, которая была на нем, содержала пару остриев. Одно было из твердого дерева, в то время как другое было выточено из человеческой бедренной кости. Они были острыми, как иглы, но у них не было режущих краев, и они разбивались при ударе по броне. В левой руке Клаган держал тридцатифутовый моток прочного растительного волокна, утяжеленный шариком высушенной на солнце глины, в который были вделаны крючковатые шипы, чтобы хватать и рвать.

– И учти его зубы, парень, – заметил Карус со спокойной уверенностью воина, который никогда не недооценивал противника и который, несмотря ни на что, никогда не проигрывал своих боев.

– Мы не забудем о его зубах, – отозвался Гаррик. – И мне не нужна сталь, чтобы убить тебя, Клаган!  Он снял свой шлем – произведение искусства, чьи позолоченные крылья широко расходились в стороны. Он помахал им в воздухе, затем водрузил на один из двух столбов, которые отряд его солдат вбил в землю, пока Старейшины Коэрли обсуждали ультиматум Гаррика. – Ты сдашься или умрешь! Это единственный выбор, который есть у Коэрли в этом мире, которым правят люди!

Гаррик расстегнул свой тяжелый поясной ремень. Кинжал в ножнах на правом боку частично уравновешивал меч на левом, но более тонкий ремешок через правое плечо поддерживал остальную часть веса меча. Не сводя глаз с Корла, Гаррик стянул через голову ремень и повесил его на перекладину столба, на котором уже висел его шлем.

– Что ты делаешь, чудовище? –  крикнул Клаган. – Ты пришел драться со мной или нет? Я – Клаган! Я никого не боюсь!

– Я буду драться с тобой, Клаган, – ответил Гаррик. Он схватился за свою кольчугу и тоже снял ее. Он был напряжен, зная, что ослеп в тот момент, когда тонкие звенья занавесили его голову. – И когда я убью тебя голыми руками... Он положил свою кольчугу на другой столб. Ее звенья были поочередно посеребрены и позолочены. Солнечный свет плясал на них и на отполированном до блеска его шлеме, привлекая взгляды наблюдающих за ним людей-кошек. Металл завораживал их не только своим практическим применением; он еще глубже врезался в их души. – ...   тогда Старейшины, пославшие тебя, увидят, что ни один Корл не может сравниться с воином-человеком!

– Это зависит от воина, парень, – заметил призрак в голове Гаррика.

– Но сопоставить меня с тобой – нет, ни с одним из зверей! – зарычал Клаган, теперь уже по-настоящему разозлившись, а, не просто позируя перед битвой.

Большой вождь сделал паузу, пока Гаррик снимал с себя снаряжение; теперь он снова двинулся вперед, издавая глубокое горловое ворчание. Гаррику этот звук показался более угрожающим, чем пронзительные вопли воинов на городской стене. Он отвязал мелкоячеистую сеть, свисавшую с пояса его легкой туники, и поднял четырехфутовый жезл, прислоненный к столбу, на котором лежал его шлем.