Текст книги "Зеркало миров (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 28 страниц)

– Грайя? – обратилась к ней Бистона, садясь на каменную кушетку. – Как я сюда попала? Затем, с ноткой пронзительности, когда она дотронулась до своей грязной одежды: – Что со мной случилось?

Темпл жестом пригласила старуху войти. Грайя мгновение колебалась, затем подбежала к Бистоне и схватила ее за руки. Она начала говорить, быстро, но тихим голосом. Ворон каркнул и расправил крыло, чтобы привести в порядок перья. У птицы был облезлый вид, свидетельствующий о преклонном возрасте. Старейшины перешептывались друг с другом, но Темпл и охотники смотрели на Илну.

– Вы ждете, что я что-то скажу? – сердито спросила она. – Мне нечего сказать. У меня нет цели! Ее спутники молчали.

Илна пронеслась мимо Темпла и быстро спустилась по ступеням храма. Она знала, что покидает святилище, чтобы птица не сказала ей что-нибудь еще. Она и так  проявила слабость и разозлилась еще больше. Илна оглянулась. Темпл и охотники вышли на крыльцо.

– Я никогда не сворачивала в сторону, – заявила Илна. – И я не собираюсь делать этого сейчас! Но пока она говорила,  вспомнила, что когда-то, давным-давно она отдала себя злу, самому Злу. Она ушла от него. Если бы она этого не сделала, если бы продолжила путь, который выбрала для себя, этот мир превратился бы в ледяное запустение. Таким, каким она его видела.

***

Визжащая лошадь разбудила Гаррика, но меч оказался у него в руке прежде, чем его собственные чувства пришли в норму. Король Карус обладал инстинктами кошки и рефлексами пружинного капкана; он никогда не забывал, где находится его меч, и что-нибудь непредвиденное заставляло его потянуться к нему. Это усложняло жизнь Гаррику, потому что принцу, как правило, не подобало выхватывать свой меч. Хотя были времена, когда это помогало ему выжить, и это, возможно, был один из таких случаев. Лошадь снова заржала. Звук оборвался хрустом кости, хотя другие животные продолжали брыкаться и реветь в конюшнях под окном Гаррика.

Ставни в комнате Гаррика были закрыты на засов, но правая створка приоткрылась и пропускала лунный свет. Он положил меч на матрас, набитый кукурузной шелухой, и быстро натянул сапоги. Наступить в темноте на вилы могло бы стать последней ошибкой, которую он когда-либо совершал.

– Ты знаешь, во что ты ввяжешься, если спустишься туда? – спросил Шин.

– Нет, – ответил Гаррик. Его ремень все еще висел на крючке в изголовье кровати; он надел его. Ему мог понадобиться не только кинжал, но и, скорее всего, он хотел бы освободить руки, держа меч в ножнах.

– Ты мог бы подождать здесь, – сказал Шин. – Комната прочная. Ты понятия не имеешь, какие существа бродят в этом регионе.

Отдельные комнаты гостиницы «Череп Кабана» находились в задней части второго этажа. Они были построены для торговцев, которые хотели бы запереть себя, своих охранников и свой багаж на ночь. Там было достаточно места для Гаррика и эгипана, хотя последний предпочел свернуться калачиком на полу, а не делить матрас с покрывалом из сшитых овечьих шкур.

Гаррик распахнул ставни и выглянул поверх наклонной крыши конюшни, не отвечая Шину. Он бы сам себе не нравился, если бы был человеком, мыслящим категориями Шина; и в любом случае, Шин вопроса не задавал.

Мальчик, Мегрин, стоял на опушке леса и что-то кричал. Гаррик не мог разобрать слов; возможно, это были вообще не слова, а просто ужас, озвученный голосом. Открылось следующее окно. Мастер Орра выглянул, встретился взглядом с Гарриком и снова нырнул внутрь. Его ставни захлопнулись.

Призрак в сознании Гаррика рассмеялся. – Нет недостатка в людях, которые хотят, чтобы кто-то другой сражался за них, – сказал Карус. – Я никогда не возражал быть этим кем-то.

Щит Гаррика был прислонен к стене ниже того места, где висел его меч; он поднял его за двойные рукояти. Это было плетеное водостойкое изделие с покрытием из вощеного льна, предназначенное для стрелков. Он казался неуютно легким по сравнению со щитом линейного пехотинца из березовой фанеры, который Гаррик носил в бою, на руке – и гораздо чаще на памяти Каруса, но даже в этом случае это было лучше, чем было у большинства путешественников.

– Сойдет, парень, – сказал Карус хриплым шепотом. – Это то, что у нас есть, так что сойдет.

Гаррик вышел на крышу, держа щит в левой руке и мерцающий серый меч в правой. Его улыбка отражала улыбку призрака в его сознании. Устойчивая крыша конюшни была сделана из жердей толщиной в руку, уложенных рядом. Они не были ничем покрыты, не говоря уже о том, что не были квадратными, но с них отслоилось достаточно коры, чтобы, если бы в конюшне было светло, Гаррик смог бы заглянуть сквозь них и увидеть, что происходит.

– «И если бы со мной была сотня Кровавых Орлов, я мог бы позволить им позаботиться об этой проблеме», – подумал он, ухмыляясь. Этого было бы достаточно.

Двери конюшни были открыты наружу. Гаррик оценил местность внизу – она была чистой – и прыгнул, согнув колени, чтобы приземлиться под прикрытием дверной створки. Двери были построены в том же массивном стиле, что и все остальное в гостинице. Если бы он приземлился прямо перед входом, что-то, или кто-то могло бы прыгнуть на него прежде, чем он смог бы повернуться. Судя по тому, как закричала лошадь перед тем, как ей сломали шею, это был бы конец – и неприятный конец.

Гаррик убедился, что стоит на ногах, перевел дыхание и шагнул в дверной проем с поднятым щитом. Он стоял там, пытаясь различить глазами смутные очертания в пятнистых тенях, вместо того чтобы броситься прямо внутрь. Пауза была бы самоубийством, если бы он столкнулся лицом к лицу с врагами – людьми, которые выбрали бы его в качестве мишени для стрелы или даже брошенного ножа, но хрюканье и слюнявые глотки из стойла мерина не были человеческими.

Существо, склонившееся над мертвой лошадью, повернулось к Гаррику. Это было искаженное изображение человека, очень широкоплечего и слишком высокого, чтобы стоять в полный рост, хотя потолок в задней части конюшни был высотой в десять футов. Его лицо было длинным и плоским; когда его челюсти открылись, они опустились прямо вниз, вместо того чтобы сдвинуться назад. – Хо! – завопило оно. – Эта лошадь очень жилистая, но вот лакомство, которое само пришло предложить себя в качестве более вкусного ужина!

Фонарь сзади осветил Гаррика, затем прошел мимо него в конюшню. Шкура существа была бледно-зеленой там, где  не было следов крови мерина. И это была самка.

– Да поможет нам Пастырь, это людоед! – взвизгнул Ханн. – Милорд, бегите! Ни один человек не может сразиться с людоедом!

Король Карус рассмеялся. Только когда Гаррик услышал звук, эхом отразившийся от стропил конюшни, он понял, что тоже смеется.

– Милорд! – повторил трактирщик, на этот раз возмущенным тоном. Гаррик отступил на шаг. Карус обдумывал следующий ход и все последующие ходы, как мастер шахмат, который играет с настоящими людьми и с самим собой во главе.

– Я оближу твои бедренные кости, маленький человечек! – сказала людоедка. Ее четыре груди, вялые, но отвисшие, колыхнулись, когда она слегка наклонилась вперед. – И ты все еще будешь жив, когда я это сделаю!

– Людоед читает мысли, Мастер Гаррик, – сообщил Шин откуда-то из-за его спины. Гаррику стало интересно, спрыгнул ли эгипан с крыши, как он, или вышел через дверь на первом этаже вместе с хозяином гостиницы. – Не в моем уме, конечно.

– Тогда она точно знает, как я собираюсь ее убить, – отозвался Гаррик. Слова прозвучали как рычание; во рту у него пересохло. – Ей придется пригнуться, чтобы пройти в этот дверной проем, и когда она это сделает, я проткну ее своим мечом. Он разрубит камень, ты же знаешь, Шин; он разрежет ее уродливый череп, как дыню.

Людоед взревел и бросился вперед – к двери, но не сквозь нее. Гаррик оставался на месте – в ожидании. Он рассмеялся над этим трюком и над тем, как они с Карусом его предвидели. Руки людоеда были длинными даже для такого крупного существа. Если бы Гаррик бросился ему навстречу, он схватил бы его, и втащил внутрь, вероятно, по пути ударив раз или два о дверные косяки. Стоя на своем месте немного в стороне от проема, Гаррик успел встретить цепкую руку и рубануть по ней. Острие этого меча ничего не сделало бы с большими костями существа, и если оно прочло его мысли, то было уверено в этом.

Людоед попятился и снова взревел, прижимая руки к бокам. Это было все равно, что наблюдать, как краб угрожает сопернику. Руки были удивительно длинными, футов восемь или около того; костяшки его пальцев царапали землю, если он наклонялся.

– Принесите лук и стрелы! – крикнул Гаррик  в ночь. Он слегка повернул голову, но все равно мог видеть людоеда обоими глазами. Ханн оставил свой фонарь на земле и исчез, но Гаррик был уверен, что все в «Кабаньем Черепе» слушают его. – Дротики, любые снаряды! Я не дам ему выйти, пока вы будете пичкать его стрелами!

– Так ты думаешь, что сможешь остановить меня, мое маленькое лакомство? – громко сказал людоед. – Неужели ты сомневаешься, что я снесу тебе голову, даже если тебе удастся достать мое сердце своим мечом?

Карус расхохотался. Гаррик ответил: – Нет, я в этом не сомневаюсь. Но я достану твое сердце. Он отбросил свой щит и вытащил кинжал левой рукой. Плетенка была бы бесполезна, если бы людоед бросился на нее, но он мог бы вогнать кинжал в цель, даже если бы вырвал меч после первого удара. Конечно, для него это не имело бы значения, но чем быстрее людоед истечет кровью, тем меньше шансов, что он убьет кого-нибудь еще. Кто-то должен это сделать. На этот раз этот кто-то – он, Гаррик. Это было решение, которое он принимал, когда становился пастухом, или солдатом, или принцем.

Людоед поднял руку и рванул крышу; жерди затрещали в его хватке. Гаррик приготовился. Людоед мог бы сбежать из конюшни, но крыша и стены были слишком крепкими, чтобы ему это удалось с легкостью.

– «Когда он просунет голову и плечи в отверстие, я сделаю выпад», – подумал Гаррик. – «Я воткну острие ему в диафрагму и разорву ее, чтобы вывалить его кишки на пол конюшни. Это не так быстро, как удар в сердце, но это убьет – и я, возможно, даже переживу эту неожиданную встречу».

Людоед внезапно попятился и прислонился к боковой стене, издав звук, похожий на скрежет камней. Через мгновение Гаррик понял, что он, то есть она, смеется. – Что ж, ты смелый, – приветливо сказала она. – И к тому же, умный. Я никогда раньше не встречала такого мужчину, как ты, вот что я тебе скажу.  Она склонила голову набок, и у нее отвисла челюсть; ее передние зубы были похожи на волчьи, но за ними виднелись огромные коренные зубы, способные раздробить бедро лошади.

– Она улыбается, если тебе интересно, – сообщил Шин. – У нее не такие губы, как у человека, поэтому она пытается изобразить выражение, которое наводит на мысль об улыбке. Лично я не думаю, что это очень хорошая копия, но я полагаю, что она заслуживает чего-то за то, что приложила усилия.

– Я дам ей кое-что, – ответил Гаррик хриплым голосом, повторяя слова, которые Карус произносил у него в голове. Если он поторопится, то почти наверняка доберется до цели с кинжалом, поскольку людоед сосредоточился на более длинном лезвии…

– Эй! – резко сказала людоед, выпрямляясь. – Ты король, от тебя зависит целый народ. Нам нет смысла убивать друг друга. Я совершила ошибку, придя сюда, я охотно признаю это. Иди своей дорогой и позволь мне идти своей, и я больше никогда не побеспокою тебя.

– Нет, – хрипло ответил Гаррик. – Ты права, я король. Я не собираюсь отпускать тебя людям, которые мне доверяют. Завтра это может быть ребенок, это может быть Лайана... Во рту у него было сухо, как в золе, сухо, как в горячем песке. Он дрожал от необходимости действовать, двигаться. Сначала он думал, что сможет дождаться, пока кто-нибудь принесет лук и стрелы, но теперь он не мог ждать. Он собрался тотчас броситься вперед и убить это чудовище, как оно убило его лошадь, как оно убивало всех подряд в прошлом.

– Принц Гаррик, я обидела тебя! – сказал людоед – людоедка. Она опустилась на одно колено – ее ноги были в нормальных человеческих пропорциях по отношению к телу, – слегка наклонила голову и коснулась кончиками пальцев лба. У Сериан это было знаком почтения. – Я убила твою лошадь.

– Ты убила не только мою лошадь, – ответил Гаррик, пораженный так, словно чудовище начало петь хвалебный гимн Божьей Матери.

– Ты ничего не знаешь о моем прошлом, – сказала людоед. – Кроме того, что мир до Изменения был другим – для тебя, для меня, для всех. Что произошло в этом мире, так это то, что я убила лошадь, которая была тебе нужна, чтобы добраться до Желтого Короля. Я буду твоим конем, Принц Гаррик. Я понесу тебя так уверенно и безопасно, как никогда бы не смогло это твое, глупое четвероногое.

От абсурдности ситуации у Гаррика закружилась голова. Он бы рассмеялся, но во рту слишком пересохло. – Может быть, у тебя найдется друг – морской волк, на котором я мог бы переплыть море? – прохрипел он. – Почему, во имя Дузи, ты думаешь, что я тебе доверяю?

– О, ее клятва обязательна, Гаррик, – весело подсказал Шин. – Хотя я далек от того, чтобы отговаривать тебя от того, чтобы тебя разорвали на части. Я уверен, что именно на этом настоял бы настоящий герой вроде твоего предка, не так ли?

– Как такое может быть? – изумленно переспросил Гаррик. – Доверять этому монстру? Он чуть было не повернул голову, чтобы посмотреть на эгипана, но вовремя спохватился. Каким бы большим ни был этот людоед – огр, он видел, как быстро она двигалась.

– Ты удивлен? – спросил Шин. – Я не знаю почему. Твоя клятва обязательна, не так ли? Даже если бы ты дал ее людоеду?

Шин подошел к Гаррику, разглядывая коленопреклоненного огра с холодной рассудительностью погонщика, оценивающего овец. – Ты, конечно, не сможешь воспользоваться своим седлом, но я уверен, что ты мог бы изготовить сбрую из шкур. В этом месте нет недостатка в шкурах, не так ли? В конце концов, нам предстоит пройти более длинный путь, чем я хотел бы пройти в твоих неуклюжих ботинках. Он издал свой булькающий смешок. – Хотя, конечно, это не будет иметь значения, – весело добавил он. – Она, конечно, разорвет тебя на части, если ты будешь сопротивляться. Это будет очень героическая смерть, без сомнения.

Гаррик закашлялся, начал смеяться и снова закашлялся. Его меч задрожал. Ему нужно было что-то предпринять. – Людоед! – сказал он. – Ты клянешься?… чем ты клянешься? У тебя есть Боги?

Людоед-огр снова изобразила искаженную улыбку. – Какое дело Богам до таких людей, как я, или существ, подобных тебе, в любом случае? Я даю тебе слово, Гаррик ор-Рейз, что я понесу тебя, как лошадь, что я не причиню вреда тебе и что я не причиню вреда другим существам по твоему желанию.

Гаррик вложил свой меч в ножны. – И я клянусь тебе, людоед, – сказал он, – что буду обращаться с тобой так же хорошо, как с лошадью или хорошим слугой, пока ты держишь данное мне слово.

– Ее зовут Кора, – сказал эгипан, появляясь в дверях. – Пишется К-О-Р-А. Хотя, я полагаю, ты можешь продолжать называть ее людоедкой. У тебя ведь не было имени для лошади, не так ли?

– Выходи, Кора, – сказал Гаррик, – и позволь мне взглянуть на тебя при лучшем освещении. Кроме того, тебе, должно быть, там тесно, а я обещал, что буду обращаться с тобой должным образом. В левой руке у него все еще был длинный кинжал; должно быть, он забыл о нем.

Он вложил его в ножны, когда людоедка низко пригнулась, чтобы пройти под дверной фрамугой, а затем выпрямилась во весь рост, без труда достигнув двенадцати футов. Кора потянулась, затем сказала: – Хотя я понимаю, что это может быть неделикатным вопросом, хозяин, я вломилась в эти конюшни, потому что была очень голодна. Если у вас нет лучшего применения трупу вашего бывшего скакуна, могу я продолжить трапезу?

Гаррик начал смеяться, но призрак Каруса расхохотался еще сильнее.

Глава 7

Кэшел предпочел бы побыть снаружи, под звездами, но он не возражал подождать в гробнице вместе с Теноктрис. Он сидел спиной к порогу, положив посох на колени. Масла было достаточно, чтобы лампа в другом конце помещения горела всю ночь, и все было бы в порядке, даже если бы она погасла. Когда дул подходящий ветерок, он улавливал обрывки разговоров солдат. Вместо того чтобы стоять вокруг траншеи, они поднялись на вершину холма. Оттуда они могли видеть любого, кто приближается к гробнице, но все равно держались немного в стороне от волшебства.

Песнопение, начатое Теноктрис, когда она лежала в каменном гробу, продолжалось в ритме значительно ниже того уровня, при котором Кэшел мог расслышать его как слова. Сейчас Теноктрис не говорила, во всяком случае, ее губы не шевелились: он наклонился поближе, чтобы убедиться в этом. Кэшел улыбнулся. Вероятно, хорошо, что солдаты держались на расстоянии. Было приятно наблюдать, как они раскапывают могилу, но, вероятно, звук обеспокоил бы их, если бы они были достаточно близко, чтобы слышать.

Лампа потускнела до голубого свечения фитиля. Кэшел наклонился вперед, вставая. Если бы он сразу вскочил на ноги, то разбил бы голову о каменную перекладину. Однако в самой гробнице он мог стоять прямо. Она была недостаточно высока для посоха, поэтому он держал его поперек. Он не знал, что произойдет, но был готов настолько, насколько это было возможно. Лампа снова зажглась. Кэшел нахмурился; он был рад свету, но это было совсем не то, чего он ожидал. Масло, которое Теноктрис налила из своей закупоренной бутылки, было таким жидким, какого Кэшел никогда раньше не видел. Может быть, именно поэтому оно так себя вело?

Прямо из воздуха возник человек и направился к другому концу гробницы. Он не вылез из стены, Кэшел был уверен в этом; сначала это был овальный туман, затем этот парень прошел сквозь него и встал у подножия гроба. На вид он был молод, ему едва исполнилось шестнадцать. Его шелковые одежды были такими тонкими, что сквозь них можно было разглядеть лампу. Ткань была ярко-синей; на ней были слова, вышитые золотом. Кэшел быстро узнал старинный витиеватый почерк.

– Боже мой, но ты такой большой, –  сказал незнакомец, улыбаясь так, что Кэшелу это не понравилось. – Как тебя зовут, красавчик?

– Я Кэшел ор-Кенсет, сэр, – представился Кэшел, слегка шаркая ногами, чтобы убедиться, что они правильно поставлены. – Вы тот самый парень, который был здесь похоронен?

Лампа загорелась ярче, чем когда-либо, но черты лица незнакомца были резкими даже там, где они должны были находиться в тени. И, кстати, о тенях – Кэшел взглянул на стену гробницы по другую сторону незнакомца от лампы. Вместо тени молодого человека на ней был виден тощий демон с головой ящерицы. Свет лампы проникал сквозь перепонки крыльев, отбрасывая более светлые тени, чем само тело; они двигались, когда незнакомец говорил.

– Похоронен? – переспросил незнакомец. – Боже мой, что за мысль. Но твоя подруга пришла сюда, чтобы найти меня, если ты это имеешь в виду. Он посмотрел на Теноктрис сверху вниз и ухмыльнулся. – Я, конечно, понимаю, почему она хотела, чтобы я возглавил дело, – сказал он. – Боже, если бы я был таким жалким слабаком, я бы просто повесился.

Он улыбнулся Кэшелу, очевидно, ожидая реакции, которой не последовало. Кэшел не позволял словам вывести его из себя, особенно когда это было то, что пытался сделать другой парень – как здесь. Конечно, то, что он не разозлился, не означало, что он не нанес бы быстрый удар посохом, впечатав парня в стену с такой силой, что сломал бы кости. Кэшел и на этот раз не стал бы этого делать, потому что Теноктрис действительно пришла сюда, чтобы встретиться с ним. Однако мысль об этом заставила Кэшела улыбнуться.

Незнакомец хихикнул, повернулся и направился в дальний конец камеры, прежде чем повернуться снова. Его тень колыхалась по грубо отесанной стене вместе с ним. – Я хотел получить Первый Камень, – задумчиво сказал он. – Ну, конечно, я хотел – любой бы хотел. Но я знал, где его найти и как его достать... почти.

Он снова рассмеялся, но в этом звуке не было ни капли юмора, даже радости палача. – Это «почти» дорого стоило, красавчик, – сказал он. – Оно стоило мне времени, больше времени, чем ты можешь себе представить. Я начинал думать, что оно будет стоить мне вечности; всего времени, которое когда-либо будет.

Быстро и бодро он направился к Кэшелу, протягивая левую руку. – Но теперь пришел твой друг, – сказал он. – Я заплатил, и хорошо заплатил, за свою информацию, и наконец-то я могу использовать ее, чтобы добыть Первый Камень. Отдай мне медальон, который ты держишь для меня, мой маленький цветочек, и мы продолжим дело, завершения которого я так долго ждал.

– Нет, – ответил Кэшел. Он не повышал голоса, но услышал, как он стал хриплым. – Медальон мне дала Теноктрис. И я должен хранить его.

– Ты думаешь, что можешь угрожать мне, ты, червяк! – возмутился незнакомец. – Угрожать мне? Он был – он не стал, он был – львом, даже больше, чем любой настоящий лев – зверем, чьи открытые челюсти могли проглотить Кэшела целиком. Из его разинутой пасти воняло гниющей между клыками плотью. Кэшел сгорбился.

Обычно он наносил удар правой рукой, описывая горизонтальную дугу, затем заносил другой наконечник посоха слева в ударе, который начинался на высоте колена. Но не сейчас.

Лев был слишком велик, чтобы вместиться в гробницу. Кэшел столкнулся с ним на плоской, безликой равнине – но равнина могла быть ненастоящей; а если это было не так, то и лев тоже. Удар по чему-то, чего не существовало, вывел бы его из равновесия, и это могло бы стать концом боя.

Незнакомец, может, и не был львом, но он был кем-то – и чем-то очень опасным. – Отдай мне медальон, червеобразная тварь!  – крикнул лев.

Кэшел чуть-чуть повел посохом сначала в одну, а затем в другую сторону. Он сказал все, что должен был сказать, поэтому больше не заговаривал. Были люди, которые думали, что блеф перед дракой пугает противника, но Кэшел в это не верил. Это его не пугало; и, кроме того, он обычно не нуждался в помощи.

Лев захихикал и снова стал стройным молодым человеком. – О, как же мне было весело, когда я был жив! – сказал он тем лукавым тоном, который Кэшел слышал во дворце, когда придворные пытались быть высокомернее друг друга. – Счастливые дни, счастливые дни.

Он улыбнулся Кэшелу; и когда он улыбнулся, его тело перелилось через стенку каменного гроба и слилось с Теноктрис. Это было все равно, что наблюдать, как мед впитывается в ломтик хлеба грубого помола. Лампа снова стала мерцать как обычно. Не было никаких признаков незнакомца. Теноктрис застонала.

– Теноктрис? – обратился к ней Кэшел. Должен ли он был помешать этому существу – прикоснуться к ней? Но она этого не говорила, и он не был уверен, что смог бы это сделать. Старая женщина осторожно села.

Кэшел предложил свою левую руку; она с радостью приняла ее. – С вами все в порядке? – спросил он, опуская ее на пол гробницы. На его руке она казалась не тяжелее голубя.

– Я получила то, зачем пришла сюда, – тихо ответила она. – Завтра мы должны пойти с Шариной в Место; у нас будут дела с Коэрли. Но сегодня вечером... Она указала на свою сумку. – ...  пожалуйста, понеси ее, мой дорогой. Сегодня ночью я должна поспать, потому что я устала так, как никогда за свою долгую жизнь.

***

Гаррик сидел на большом пне на поляне за конюшнями, продевая сыромятный ремешок через отверстия, проколотые шилом, чтобы сшить куски свиной кожи. Он ожидал, что сошьет новую сбрую сам, но Уинсес и Пендилл, охотники, остановившиеся в «Кабаньем Черепе», были рады сделать для  него большую часть работы.

– Ты сможешь дожить до своего двойного настоящего возраста, парень... – сказал Уинсес. Он поднял свиную шкуру левой рукой, прижал ногой нижний конец и отрезал полосу своим мясницким ножом. Гаррик достаточно поработал с кожей, чтобы понимать, какими сильными должны быть запястья охотника, чтобы сделать это одним движением. – И не делать столько же, как мы с Пендиллом.

Другой охотник – мужчины были двоюродными братьями – приветливо болтал с Корой, пока надевал на нее нагрудные и плечевые ремни, которые они уже вырезали и сшили. Гаррик взглянул на них. – Послушайте, – сказал он, хотя и знал, что это глупый вопрос, – вы с вашим кузеном не родственники каким-нибудь поэтам?

– Поэтам? – переспросил Уинсес, нахмурившись. – Что такое поэт?

– Кто-то, кто соединяет слова так, чтобы у них был ритм и, возможно, рифма, – смущенно ответил Гаррик. Карус мысленно засмеялся, и Шин тоже повернулся, чтобы рассмеяться. – Был знаменитый поэт с таким же именем, что и у вашего двоюродного брата, но я понимаю, что он, должно быть, жил в другое время.

– Я мог бы написать немного лучше, чем друг Уинсес, – заявил призрак Каруса. – Но я не буду притворяться, что интересовался бы поэзией больше, чем он. Это одна из тех вещей, в которых я никогда не видел особого смысла, например, учиться управлять, не держа руку все время на мече.

Орра появился в проходе, неся через левое плечо две набитые седельные сумки; его туника оттопыривалась из-за спрятанного под ней пояса с деньгами. Он пытался скрыть тот факт, что держал в руках маленький арбалет. Он был взведен.

– Мастер Орра! – позвал его Гаррик. Он помахал рукой, но намеренно не встал и не подошел на пять или шесть шагов к другому путешественнику. Орра явно нервничал; он не поворачивал головы, наблюдая за Гарриком только краем глаза.

– Тсс! – фыркнул Карус. – Скорее всего, он наблюдает за людоедом. И я не знаю, стал ли бы я его винить.

– Ах, да, Лорд Гаррик, – ответил Орра, держась поближе к стене гостиницы. Его поза намекала на то, что ему хотелось бы без лишних слов ворваться в конюшню, но он знал, что не сможет оседлать своего коня и выехать прежде, чем Гаррик доберется до входа. – Поздравляю! Я видел, как вы вчера вечером ворвались в самую гущу событий, и, признаюсь, не ожидал хорошего результата.

Уинсес посмотрел на Орру и фыркнул, затем вернулся к своей кожевенной работе. Шин, Пендилл и Кора с самого начала не обратили на него никакого внимания.

Гаррик медленно поднялся на ноги и потянулся. – Я и сам не ожидал такого хорошего результата, – сказал он. – При условии, что он действительно хороший, конечно. Как бы то ни было, я хочу попросить вас об одолжении. Мастер Ханн сказал мне, что вы едете на юг?

Орра выглядел еще более настороженно, чем раньше. – Я не люблю компанию, милорд! – резко ответил он. – Сейчас трудные времена, и я надеюсь, вы не почувствуете себя оскорбленным, если я скажу, что человеку лучше быть одному, чем в тесном контакте с незнакомцем. У меня здесь арбалет, – он слегка приподнял его, – из которого я стреляю во все, что приближается ко мне. Во что угодно или в кого угодно.

– Ничего подобного, сэр, – сказал Гаррик. Он сохранил свою дружелюбную улыбку, но не мог не подумать о том, насколько полезным был бы союзник с арбалетом, когда он столкнулся бы лицом к лицу с огром-людоедом. – Я бы хотел, чтобы вы предупредили, что я уже в пути, когда доберетесь до следующей гостиницы. Я надеюсь, вам не очень сложно это сделать?

Орра нахмурился. Он был кем-то вроде торговца или, по крайней мере, так говорил. Ни Мастер Ханн, который мог солгать из политических соображений, ни Мегрин, который сказал бы правду, хотя бы назло своему отцу, не были уверены, в чем конкретно заключается бизнес Орры. – Что значит «предупредить»? – осторожно спросил он. – В гостиницах здесь, в Великом Лесу, нет королевских апартаментов, вы же знаете.

– Я и не предполагал, что они есть, – сказал Гаррик, обнаруживая, что ему все труднее сохранять улыбку. – Но я бы хотел, чтобы они знали, что человек, который скоро прибудет верхом на огре, дружелюбен и платит хорошей монетой, несмотря на странность его скакуна. Он полез в свой кошелек и пересыпал монеты из одной руки в другую – только медь и серебро, конечно. Поменять золото в этой глуши было бы так же трудно, как и в деревушке Барка; с таким же успехом путешественник мог бы попытаться получить жилье за рубины. – Я просто не хочу причинять ненужного беспокойства, – пояснил Гаррик. Про себя он добавил: – И я не хочу выяснять, что есть люди, более готовые сразиться с людоедом, чем ты  прошлой ночью.

– Да, хорошо, я могу это сделать, – ответил Орра. Он помолчал несколько мгновений, затем добавил: – А теперь, если вы меня простите, я должен идти. Удачи вам в вашем путешествии, сэр.

– И вам, Мастер Орра, – сказал Гаррик, но его собеседник уже исчез в конюшне.

 – Хорошо, давайте примерим эту штуку, – сказал Уинсес, похлопывая по ремешку, который он закончил. Его рука была едва ли менее жесткой, чем дубленая свиная кожа. – Если мы правильно подобрали длину, то остается только сшить их вместе, и у вас будет седло.

– Да, дорогой мастер, – отозвалась Кора, выпрямляясь во весь рост. Один ножной ремень со стременем свисал с ее нагрудного ремня; подвес, в котором Гаррику предстояло сидеть, был готов, хотя, и не закреплен на месте. – Я с таким нетерпением жду возможности продемонстрировать свои таланты в качестве вьючного животного.

– Я не просил тебя убивать мою лошадь, – резко отозвался Гаррик. – Я не особенно заботился об этом животном, но мне не нужно было беспокоиться о том, что оно может быть саркастичным.

– Но ты не знал, о чем оно думало, – парировала людоед. – Было бы нечестно с моей стороны скрывать свои чувства так, как это делал этот грубый зверь.

Мастер Орра рысцой выехал из конюшни на своем белом коне. Он свернул через проход на главную дорожку, не сказав больше ни слова и даже не оглянувшись.

Гаррик вздохнул. – Кора, – сказал он, – я обещал тебе, что буду хорошим хозяином. Я был бы признателен, если бы ты не заставляла меня использовать против тебя мой меч, даже плашмя, хорошо? Потому что когда-нибудь позже я, вероятно, пожалею о том, что сделал это.

Людоедка рассмеялась; Шин засмеялся вместе с ней. И через мгновение Гаррик тоже рассмеялся.

***

– На сегодня достаточно, – сказала Илна, хотя солнце было едва ли на полпути от зенита к западному горизонту. Они шли через вечнозеленый кустарник с самого рассвета, и этот холмик травы и цветов под остролистным дубом привлек ее. В конце концов, они никуда не торопились. Асион замыкал шествие. Он кивнул, приложил два пальца к губам и пронзительно свистнул. Карпос сегодня был в авангарде, впереди  остальных. Охотники сказали, что свист был обычным предупреждающим криком сурка. Илна в этом не сомневалась, но не совсем понимала, зачем использовать такую форму тайного сигнала здесь, где не было никаких сурков.

– Я поставлю несколько силков на кроликов, – сказал Асион. – Может быть, и капкан тоже. Судя по помету, здесь полно диких свиней. Илна кивнула. Она внезапно почувствовала сильную усталость. Асион исчез в зарослях.