Текст книги "Зеркало миров (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Какова наша цель, Илна? – спросил Темпл. Он раскладывал костер вокруг сухого куста болиголова, который обрезал своим кинжалом. Он не отрывался от своей работы, когда говорил.

– Моя цель – убить всех людей-кошек, – резко ответила она. – Ты можешь уйти, если тебе это не нравится.

– Я присоединился к тебе, Илна, – ответил Темпл, улыбаясь своей аккуратной работе. – Я верю, что это моя судьба. Но мне  любопытно, куда мы направляемся.

Она фыркнула. – В долгосрочной перспективе мы умрем, – резко сказала она. – Пока этого не произойдет, я намерена вести себя так, будто жизнь имеет смысл в том, чтобы убивать людей-кошек. Илна повернулась и пошла вверх по склону. Она не знала, что именно в этом большом мужчине раздражало ее. Возможно, у нее возникло ощущение, что он осуждает ее, хотя он никогда не говорил ничего подобного.

Темпл взглянул на нее. – Ты заслужила свой отдых, Илна, – сказал он. – Мы разбудим тебя, когда ужин будет готов.

– Я просто посижу, – отрезала Илна. – Я не собираюсь ложиться спать. Когда она села и прислонилась спиной к дубу, то почувствовала прилив усталости и нахмурилась. Насколько она могла понимать, для этого не было никакой причины. Каждое утро она вязала небольшой узор, чтобы указать им направление движения. Это требовало больше усилий, чем можно было ожидать от человека, не занимающегося волшебством, – потому что теперь она заставляла себя признать, что ее талант был скорее волшебством, чем просто необычным умением ткать. И все же тривиального предсказания было недостаточно, чтобы объяснить ее нынешнюю тягу ко сну.

Полевые цветы украшали холмик, словно вышивка на травяном покрывале. Там были лютики, розовые и голубые первоцветы. Ей показалось, что она увидела и горечавки, но ей пришлось бы встать, чтобы убедиться в этом. Ей было все равно, найдет ли она в себе силы сделать это. Мерота любила цветы. Чалкус сплел бы девочке венок, если бы они сейчас были здесь.

Возможно, именно поэтому Илна захотела остановиться. Холмик, вероятно, был искусственным. По равнине было разбросано несколько скальных выступов, но этот был земляным и имел слишком правильный овал, чтобы природа могла его создать. На равнине, которую они пересекали, не было никаких признаков города, никаких обветренных скал с резьбой на защищенных нижних сторонах. Возможно, кочевники похоронили здесь своего вождя, и ушли из жизни в древние времена. Остролистный дуб был очень старым, и никто не мог сказать – через, сколько времени после того, как был поднят холмик, он пророс.

Илна слышала потрескивание огня в костре Темпла и чувствовала запах готовящегося мяса. Охотники, должно быть, вернулись с кроликами, хотя она их и не заметила. В это время года ягод еще не было, но обычно Илна нарвала бы молодых бананов и листьев одуванчика к мясу. Однако сейчас ей не хотелось вставать. – «В конце концов, я собираюсь поспать», – подумала она; и вскоре так и случилось.

***

Шарина была одета в бриджи и сапоги до колен. Ее наряд шокировал гардеробщиков, но Лорд Аттапер настоял бы на этом ради безопасности, даже если бы она сама не приняла решение на основе того, что Гаррик рассказал ей о городе Коэрли. Она не возражала против грязи, как могла бы поступить деликатная девушка. Однако то, что скрывалось в грязи, было опасным. Шарина осторожно переступила через человеческую реберную кость, из которой был извлечен костный мозг. Если и существовал лучший способ заразиться кровью, чем вонзить в свою плоть осколок гнилой кости, то, к счастью, это ускользнуло от воображения Шарины.

Даже Кэшел был обут в деревянные сабо, когда брел по грязной дороге, как бык. Он оглядывался по сторонам с таким спокойствием, каким только может обладать человек. Если бы была причина для тревоги, Кэшел увидел бы это раньше солдат, и Шарина доверяла его реакции больше, чем реакции солдат. Не то чтобы неприятности были вероятны. Люди-кошки казались очарованными своими посетителями-людьми, но в них не было и намека на враждебность. Она придвинулась ближе к Кэшелу, хотя и не пыталась обнять его, пока они шли между домами Коэрли. Она не боялась нападения, но от близкого присутствия такого количества Коэрли у нее кружилась голова.

– Запах ужасный, – сказала Шарина. – Я думаю, он хуже, чем на кожевенном заводе у нас дома. Хотя я не понимаю, как это может быть; наверное, я просто избаловалась, живя во дворце.

– Они кошки, – пробормотал Кэшел, пока они шагали по грязи. – Они едят мясо. Я никогда не чувствовал такого запаха мочи от мясоедов, как здесь.

 – Ох! – воскликнула Шарина, и, конечно, он был прав. Люди в деревушке Барка думали, что Кэшел медлителен, потому что он не знал многого из того, что они делали; но многое из того, что знали другие люди, было ложью.

Теноктрис ехала впереди них в носилках, которые несли двое из двадцати Кровавых Орлов. Аттапер лично возглавлял эскорт. Он был недоволен ситуацией, но смирился с тем, что Шарина была регентом вместо Гаррика.

Шарина слегка улыбнулась. Аттапер также признал, что она была сестрой Принца во многих отношениях: она прислушивалась к советам, но когда она превращала свое решение в приказ, она подразумевала, что ему следует подчиняться.

Также возможно, что полтора дня, которые Аттапер провел, блуждая в тумане с компанией своих людей, заставили его с большей готовностью следовать указаниям, чем до того, как он ослушался прямого приказа Гаррика…

Восемь вождей Коэрли, которые вели их по лабиринту, обернулись. Передовой отряд Кровавых Орлов расположился на открытом пространстве, которое Гаррик описал как «Поле Сбора».

Старейшины запрыгнули на камни; Теноктрис осторожно выбралась из носилок. Копья Кровавых Орлов были затуплены позолоченными шариками. Они держали их крест-накрест, чтобы образовать барьер против зрителей  Коэрли. Толпа теснилась, но взрослые Коэрли не пытались протиснуться мимо охранников. Однако этим утром среди зрителей были самки и котята, и один из них продолжал тянуться к Шарине. Мать мяукающего котенка схватила его за загривок, чтобы он не извивался между ног охранников.

Шарина огляделась. Теноктрис позаботилась обо всем, так что Шарина впервые увидела весь человеческий контингент. – Теноктрис? – спросила она, надеясь, что ее голос не выдал разочарованного изумления, которое она испытывала. – Вы не взяли с собой никаких переводчиков. Возможно, кто-то из присутствующих людей-кошек выучил человеческую речь, но Теноктрис все равно следовало бы нанять одного или нескольких клерков из бюро Лорда Ройхаса, чтобы проверить Коэрли. Конечно, теперь, когда Гаррик уехал, никто не мог хорошо общаться между двумя расами нового королевства…

Теноктрис взглянула на Шарину с легким раздражением. – Ах, я и забыла, – сказала она. – Я сейчас позабочусь об этом. Тебе, конечно, нужно поговорить с твоим новым волшебником.

Теноктрис заговорила на родном языке людей-кошек. Ответил один из Старейшин. Другой, вероятно, самый младший из восьми, поднялся на своем камне с низким рычанием. Шарина осознала, что крепко сжимает руку Кэшела, хотя он, конечно, никак не отреагировал. Она разжала хватку, но продолжала касаться кончиками пальцев его твердых мускулов.

Заднюю часть Поля Сбора огибал канал. В нем текла вода – кусочки мусора на поверхности перемещались вниз по течению, пусть и не быстро, – так что это была общественная канализация, а не выгребная яма.

Теноктрис прошла между сидящими Старейшинами и указала пальцем правой руки на жидкость, которая блестела, как свежая смола. – Пикран дечочокта! – воскликнула она голосом, который не был похож на ее собственный голос.

Вспышка волшебного света с треском сорвалась с пальца волшебницы. На мгновение канал превратился в багровый изгиб; затем вода гейзером взметнулась вверх, шипя и продолжая подниматься. Когда она поднялась столбом, пронзившим рассеянные облака, взорвалась в стороны в серебристом великолепии.

Шарина почувствовала легкую сырость. – Леди с золотистым мехом! – донесся до нее сквозь шум тоненький голосок. – Леди с золотистым мехом! – « Это котенок Корл зовет меня», – поняла Шарина. – «И я понимаю ее».

К ним подошла Теноктрис, удовлетворенно, улыбаясь. – Вот, – сказала она. – Я думаю, это решит проблему общения. То есть для всех, кто вдыхает эти брызги, но ветер относит их в сторону Валлеса.

Канал начал медленно заполняться. Краткое заклинание Теноктрис подняло только воду, оставив на дне мусор и нечистоты, которые были в ней взвешены. Маслянистые сточные воды медленно начали заполнять канал.

– Как... – начала Шарина, но спохватилась. Она посмотрела на Кэшела. Он ничего не сказал, но рука, которая не держала его посох, коснулась медальона, который он теперь  хранил. Теноктрис не смогла объяснить, как она подняла воду ввысь и, по-видимому, сделала гораздо более важные вещи тем же действием. Это было волшебство, а Шарина не была волшебницей. С таким же успехом она могла бы попросить  философа Сериана описать ей его учение на его родном языке. На самом деле Шарина имела в виду следующее: «Как вы обрели такую силу, Теноктрис?»

Кэшел уже дал ей ответ на этот вопрос – через существо, которое встретилось и слилось с Теноктрис в древней гробнице.

Шарина посмотрела на Теноктрис, затем снова на Кэшела и сжала его руку. – Что мы будем делать дальше, Теноктрис? – спокойно спросила Шарина. Если бы Кэшел был удовлетворен, то она бы предположила, что пожилая женщина, находящаяся рядом с ней, по-прежнему оставалась другом, который столько раз помогал спасать человечество в прошлом.

– Теперь я найду волшебника, который будет твоим советником, пока я буду занята в другом месте, – ответила Теноктрис. Она одарила Шарину легкой улыбкой, которая  была незнакома выражению ее лица, затем повернулась к Старейшинам.

– Вожди Истинного Народа! – обратилась она, произнося резкие гортанные звуки и шипение, которые в сознании Шарины – хотя и не в ее ушах – звучали как обычный культурный акцент старой аристократки. – Отведите меня в ваш Совет Мудрецов. У королевства есть дело к одному из них.

Косматые Старейшины начали бормотать между собой. Шарина могла расслышать некоторые слова, но они были слишком загадочными, чтобы она могла понять сказанное без контекста. Старейший Корл слез со своего валуна. – Я отведу тебя в дом совета, чудовище, – сказал он. – Но я могу сказать тебе, что ни у кого из наших мудрецов нет такой силы, как у тебя.

Теноктрис торжествующе рассмеялась. – Все в порядке, – сказала она. – До недавнего времени у меня тоже не было такой силы. Она пошла за Старшим на своих собственных ногах, вместо того чтобы вернуться в носилки.

– Нет, – скомандовала Шарина, сделав быстрый жест Аттаперу, когда он и его люди попытались окружить Теноктрис. – Следуйте за нами, но вы и ваши люди подождите снаружи здания.

Она видела, как Теноктрис околдовала воду в канале, заставив трепетать нескольких Кровавых Орлов. Они, несомненно, были храбрыми людьми, но волшебство оказывало на многих людей такое же подсознательное воздействие, как змеи или пауки. Иногда этот всепоглощающий страх выливался в неистовую ярость. Самое последнее, в чем сейчас нуждалось королевство, – это в том, чтобы обезумевший солдат начал убивать вождей и волшебников людей-кошек.

С Кэшелом за спиной Шарина вошла в длинный дом с крышей из дранки, к которому привел их проводник. Ей пришлось пригнуться, чтобы пройти под притолокой, предназначенной для Коэрли. Последняя вещь, на которую она бросила взгляд через плечо, когда входила, был канал. Он снова был полон и черен, как сердце Зла.

Глава 8

– Это самая странная вещь, которую можно найти посреди болота, – сказал Гаррик, разглядывая башню на расстоянии полфурлонга слева, когда они проезжали мимо. Немного подумав, он добавил: – И довольно неприятная.

Кора посмотрела, продолжая бежать трусцой. Ее походка перестала быть неудобной, как только Гаррик к ней привык. Ехать на ней было более или менее равносильно тому, как стоять на стременах лошади, держась за поводья, хотя ему приходилось наклоняться скорее назад, чем вперед. Упряжь представляла собой кожаную сбрую на плечах огра, поддерживающую ее ношу, как рюкзак.

– Я бы сказала, что, возможно, у них здесь проблемы с ограми, людоедами, – отозвалась Кора, – хотя я не чувствую запаха своего вида.

Призрак Каруса рассмеялся. – Это оборонительная башня, парень, – сказал он. – Здесь больше разновидностей налетчиков, чем огров, и когда такие наезжают, местные жители прячутся именно здесь. Или, если тебе так больше нравится, сюда приходят рейдеры, чтобы разделить добычу.

Башня могла иметь три этажа, хотя единственными узкими окнами были окна на верхнем уровне; нижняя часть, возможно, представляла собой единственную комнату со сводчатым потолком. Дверь, выходившая на дорогу, была массивной, с двумя окованными железом створками.

– Как раз то, что нужно, чтобы быстро загнать скот, парень, – прокомментировал Карус. – Хотя я бы сказал, что земля здесь слишком мягкая для скота.

– Башня не была частью этого региона до Изменения, – подсказал Шин. Эгипан без труда бежал рядом с Корой, хотя его копыта мелькали на расстоянии трех шагов от копыт огра. – Есть и другие аномалии подобного рода. Как правило, они связаны с концентрацией сил, которые отрывают объект от его предыдущего периода. Именно это, безусловно, и произошло в данном случае.

– Ты имеешь в виду волшебство? – спросил Гаррик.

– Возможно, волшебники, – предположил Шин.

Башня исчезла позади них, когда тропа, изгибаясь, спустилась с небольшого холма. Гаррик убрал руку с рукояти меча. У него не было причин чувствовать облегчение: в башне не было никаких признаков жизни, не говоря уже о враждебности. Кроме того, немногие хулиганы или бандиты стали бы беспокоить воина, едущего верхом на огре. Тем не менее, это было неприятное место. ***

Кэшел приостановился, чтобы дать глазам привыкнуть, когда вошел в дверь в конце длинного дома. Треугольные окна под краями седловидной соломенной крыши были единственными отверстиями, за исключением двери. Однако плетеные стены не были замазаны глиной, так что они пропускали воздух, да и немного света. Плетенка была соткана не по старинке, как шерстяные изделия его сестры. Ветви расщепленной ивы были обвиты вокруг вертикальных столбов узорами, которые Кэшел мог ощутить, но которых, на самом деле, не понимал.

Хотя для Илны они бы что-то значили. Жаль, что Илна вбила себе в голову, что ей нужно убить всех людей-кошек. Кэшел так не думал. Он был не прочь убивать, когда ему это было нужно, но как только враг сдавался, Кэшел был готов положить конец этому делу. Ему не нравилось драться, несмотря на то, что он много чего натворил, и ему определенно не нравилось убивать.

Илна была умнее его, в этом не было никаких сомнений. Но Теноктрис, Гаррик и Шарина поступили умно, когда оказались здесь, и они отнеслись к этому так же, как и Кэшел. Тем не менее, никогда не было никакого смысла спорить с Илной; и если бы люди-кошки убили Шарину, а не Чалкуса и Мероту… Кэшел не стал бы долго думать.

Однако он придвинулся ближе к Шарине.  Тем временем Теноктрис обратилась к людям-кошкам, сидевшим на корточках в другом конце длинного дома. – Мудрецы Истинного Народа, я пришла, чтобы выбрать одного из вас, кто будет давать советы нашей самке с золотистым мехом в то время, когда я должна буду отсутствовать рядом с ней. Она правит королевством, частью которого вы теперь являетесь.

Шарина наклонилась к Кэшелу и прошептала: – Я никогда раньше не видела смешанной группы рас Коэрли, а ты?

Кэшел подумал и ответил: – Нет. Он не заметил этого, потому что думал о людях-кошках, как о людях. Не было ничего смешного в том, что в группе людей – человеческих существ – были старики и мальчики, старухи и молодые матери. Вот кем были эти люди-кошки. Одна из самок держала по котенку в каждой руке. Они сосали грудь, пока она слушала Теноктрис, стоя лицом к своим собратьям.

Но Шарина была права: люди-кошки смешивались не так, как люди. Молодые самцы-воины держались особняком, а самки с котятами не смешивались с другими самками. Толпа снаружи, на Поле Сбора, была разделена на дольки, как пирог. Эти люди-кошки были вместе, потому что они были волшебниками. Это было важнее возраста, пола или чего-либо еще, точно так же, как у людей.

– Женщина не может править королевством, – заявил пожилой самец с фигурой и гривой вождя клана. – Женщина не может править Истинным  Народом!

Вожди придерживались диеты, состоящей из красного мяса, которое они разрешали только в умеренных количествах кому-либо еще. Кэшел не знал, какие дополнительные услуги люди-кошки предоставляли своим волшебникам, но горстка других самцов в этой группе были обычными воинами, даже тот, у кого в шерсти были седые пряди, который выглядел довольно старым.

– И все же она правит вами, вассал! – отрезала Теноктрис. – Та, что с золотистым мехом – Шарина, из одного помета с Гарриком, военачальником и вождем вождей. Это так же верно, как Гаррик убил вашего представителя-чемпиона голыми руками, так и его сестра из одного помета предаст вас всех огню и мечу, если вы нарушите свои клятвы.

Ее голос был богаче, чем Кэшел слышал раньше, но это все еще была Теноктрис. Это был кто-то могущественный – уже не тот, каким был, когда был слаб, даже если это был один и тот же человек. Теноктрис, обращавшаяся сейчас к людям-кошкам, была не той согбенной старухой, с которой Кэшел был в гробнице накануне.

Говоривший вождь поднялся на ноги и посмотрел на своих, сидящих на корточках товарищей. Их было больше, чем Кэшел мог сосчитать по пальцам обеих рук, а может быть, и вдвое больше.

– Я Комарг! – заявил он, сердито глядя на Теноктрис. Он помахал своей деревянной булавой над головой; на ней были вырезаны всевозможные узоры, но засохшие пятна крови на ней показывали, что она не перестала быть оружием. – Я великий вождь, а также вождь мудрых. Я пойду со светловолосой самкой и дам ей советы. Комарг был выше Теноктрис, фактически ростом с крупного мужчину. Конечно, не такой высокий и не такой сильный, как сам Кэшел.

– Меня не интересуют хвастуны или дураки, Комарг, – презрительно ответила Теноктрис. Она достала из рукава свернутую змеиную кожу и помахала ею. Кожа была бледно-коричневой и сморщенной.

Кэшел встречал немало людей, подобных Комаргу, и в этом случае он предположил, что люди-кошки были такими же, как люди.

Клятва или не клятва, но Комарг собирался нанести удар по Теноктрис. Посох Кэшела уже опускался, чтобы остановить его, когда Теноктрис крикнула: – Сабосет! – и взмахнула змеиной кожей, как хлыстом.

Синий магический свет озарил длинный дом. Кэшел увидел кости своих рук, сжимающих посох. Его уши хотели вздрогнуть от раската грома, но эта молния была без звука. На месте Теноктрис стояла двуногая змея с телом, размером с быка. Кэшел попятился, держа посох поперек, перед собой. Он не оглядывался, доверяя Шарине держаться в стороне. Они могли бы отступить к дверному проему, и тогда он придумал бы, что делать дальше. Зверю такого размера ничего не стоило бы пробраться даже сквозь самую искусно сплетенную сеть.

– Демон! – закричали люди-кошки, отползая назад. – Демон! Демон!

Комарг полуобернулся, но змея метнула свою голову на него. Он понимал, что находится слишком близко, чтобы убежать, поэтому замахнулся на змею булавой –  обеими руками. Змея приняла удар на себя своим распростертым крылом и обхватила Комарга за талию. Он закричал, когда змея подбросила его в воздух. Из его живота брызнула кровь; это выглядело так, словно кто-то распорол его пилой, которая сначала вошла внутрь, а затем вернулась обратно под другим углом. Комарг слетел с камня, потеряв свою булаву. Когда он упал, змея снова схватила его, на этот раз за голову, и встряхнула, как собака крысу. Затем  перебросила его через спину в угол, где он распростерся, как коврик. Из его ран сочилась кровь, сердце остановилось.

То, что Кэшел принял за прочную стену позади стаи людей-кошек, оказалось занавеской из плетеной соломы, прикрывающей дверь. Все они выбежали оттуда, кроме тощей старой женщины. Она рассыпала пыль по дощатому полу и нарисовала на нем изогнутый зигзагообразный узор. Узор не замыкался, но когда Кэшел проследил глазами за его концами, он увидел широкий овал. Волшебница Коэрли присела на корточки, прорычав что-то. Кэшел узнал в этих ритмах звуки волшебника, произносящего заклинания. Он добрался до двери, через которую они вошли, но пока не выходил наружу.

Теноктрис либо вызвала демона, либо сама была демоном, и он не преследовал никого, кроме людей-кошек. Кэшел помнил, как Гаррик сказал, что люди и люди-кошки теперь стали частью одного королевства. Это было прекрасно, но Кэшел все равно собирался подождать, пока не узнает больше, прежде чем ввязываться в то, что, казалось, не было борьбой за человеческие существа.

Змея – змея-демон, как догадался он, потому что это точно была не просто змея – наклонилась поближе к старой самке и пронзительно закричала. Ну, как большой ястреб. Самка моргнула, но продолжила петь заклинание. Змея-демон вытянула правую ногу с длинным средним когтем; ее крылья задрожали, уравновешивая большое тело. Когда изогнутый серпом коготь пересек линию на полу, вспыхнул малиновый магический свет.

Он был почти таким же ярким, как синий свет, когда появилось существо. Пыль разлетелась во все стороны, словно ее подхватил вихрь. Корл вскочила на ноги и ударила демона по морде грифельной палочкой, которую использовала, чтобы начертать свою линию. Какой бы старой она ни была, ее движение было быстрее, чем у любого мужчины, которых встречал Кэшел. И, возможно, даже быстрее. Палочка ни во что не попала, потому что змеи-демона там уже не было – фактически не было нигде.

Теноктрис стояла там, где была с самого начала, пряча лоскут змеиной кожи в рукав и слабо улыбаясь. – Итак, моя коллега, волшебница, – сказала она. – Меня зовут Теноктрис. А тебя как зовут?

Корл скривила губы в рычании. Кэшел снова был рядом с Теноктрис, хотя после того, что он только что увидел, он не сомневался, что она сможет позаботиться о себе. Тем не менее, он слегка приподнял посох, чтобы при необходимости подставить его под удар.

Человек-кошка посмотрела на палочку в своей руке, затем бросила ее на пол. Она лязгнула, ударилась о стену и откатилась назад.

– Я Расиль! – сказала она. – Но почему тебя это должно волновать, Теноктрис?

– Ты только что продемонстрировала, почему меня это волнует, – ответила Теноктрис. – Я знала, что среди Истинных Людей есть могущественный волшебник. Я пришла, чтобы встретиться с тобой, Расиль. Она критически оглядела женщину Корла; Кэшел сделал то же самое.

Конечно, на Расиль было не очень-то приятно смотреть: ее мех истончился на суставах, а плоть втянулась между костями предплечий. В деревушке Барка нечасто увидишь такое старое животное; они ни на что не годятся, а крестьяне даже в хороший год находятся слишком близко к краю пропасти, чтобы кормить бесполезные рты. Конечно, Расиль не была животным в полном смысле этого слова.

– Ты могла бы снова стать молодой, – сказала Теноктрис. – Почему ты этого не сделала?

Расиль зарычала с отвращением. – С чего бы мне хотелось продлевать свою жизнь в этом убогом мире? – ответила она.

– Я проживу годы, отпущенные мне судьбой, но я настолько не люблю боль, что охотно продлю их, – рассмеялась Теноктрис. – Это не такой уж плохой мир, если смотреть на него правильно, – сказала она, – но я здесь не для того, чтобы спорить с тобой. Она подняла лежащую палочку и протянула ее человеку-кошке. – Тебе она понадобится, – сказала она. Повернувшись, она продолжила: – Шарина, позволь мне представить твоего нового волшебника и советника, Расиль из племени Истинного Народа. Я думаю, ты найдешь ее очень удовлетворительной. А теперь, Кэшел, мы с тобой должны немедленно вернуться в гробницу, где провели прошлую ночь.

Теноктрис забавно улыбнулась и сказала: – Я больше не имею ничего общего с тем, кто был там похоронен, но это концентрация силы, которая будет полезна для следующего этапа нашего дела.

***

– Ты пришла, Илна, наконец-то, ты пришла! – воскликнула Мерота. – Чалкус, смотри, Илна здесь!

Илна открыла глаза. В голове у нее было пусто. Мерота бросилась в объятия Илны. – О, Илна! – прошептала она. – Мы снова все вместе, и я так счастлива!

Мерота была теплым, твердым телом, которое прижималось к Илне, как она всегда делала, когда они были в разлуке дольше обычного. И хотя Илна, возможно, представляла себе что-то, чего она хотела так сильно, как снова быть со своей семьей, она чувствовала грубую кору остролистного дуба на своих плечах совершенно реально. Моя семья… Илна встала, прижимая девочку к себе.

Чалкус широкими шагами направлялся к ней, выйдя из круглого храма, находящегося за бассейном. – Я никогда не сомневался, что ты придешь, дорогая, – сказал он. – Хотя я хочу сказать, что ожидание было самым тяжелым испытанием в моей жизни, в которой...

 Чалкус ухмыльнулся с оттенком волчьего удовольствия, которое Илна так хорошо помнила. – ... у меня была своя доля тяжелых поступков, и не все из них я совершал по отношению к другим.

Илна подбежала к нему, держа Мероту за руки, и они обнялись. Твердые мышцы Чалкуса были такими же упругими и нежными, как и всегда. – Прошло много времени, – прошептал он, но, возможно, Илна услышала вместо этого свой собственный шепот. Когда она сморгнула выступившие на глазах слезы, то слегка отступила назад и огляделась.

Она не видела никакого здания, кроме храма, но   от очагов, скрытых за деревьями поднимался дым. В поле зрения была горстка – больше, чем горстка – других людей. Один из них был пастухом на вершине соседнего холма, наблюдавшим за овцами на склоне под ним. Парапет и храм были сделаны хорошо, но очень просто. Они были построены из желтовато-серого известняка, и колонны храма не были рифлеными. Неподалеку лежала половина бревна, служившая мостиком через ручей. На нем, на коленях, стоял маленький мальчик и рисовал углем, в то время как женщина в белых одеждах не сводила с него глаз. Она почувствовала на себе пристальный взгляд Илны и подняла глаза, затем помахала рукой.

Илна снова посмотрела на Чалкуса, на этот раз вникая в детали, вместо того чтобы позволить себе отдаться яростному приливу любви. На нем была свободная рубашка из малинового шелка, рукава были заколоты золотыми браслетами; парчовый пояс, тоже шелковый, но выкрашенный в ярко-синий цвет, который заставил Илну прищуриться, когда она попыталась проследить взглядом за линией, где он пересекался с рубашкой. И еще черные кожаные бриджи, украшенные замшевыми аппликациями в виде танцующих девушек.

Илна никогда не видела ни одной из этих вещей, но они подходили Чалкусу в его лучшем наряде. В конце концов, он был моряком, а не утонченным эстетом из Валлеса – и уж точно не чопорной девушкой из деревушки Барка, питающей отвращение к саморекламе. В этом отношении и во многих других Чалкус был второй половиной Илны ос-Кенсет; гораздо больше половины ее души умерло, когда кошачьи звери убили его. И вот они с Меротой были здесь, в полном сборе до каждого шва и застежки, за исключением...

– Чалкус, где твой меч? – тихо спросила Илна. В выражении ее лица не было ничего, что могло бы подсказать любому наблюдателю, что она обеспокоена. – А кинжал?

– О, мое милое глупое сердечко! – ответил моряк. Он поднял ее руку и сделал движение, как будто хотел закружить ее, но она осталась на месте и встретила его взгляд с непоколебимой решимостью. – Дорогая Илна, – сказал он, – никто не отнимал их у меня, но меч здесь не нужен. Пойдем, я покажу тебе. Я повесил их в храме в качестве подношения Юноше. Я возьму их, если ты хочешь. Пойдем!

– Тебе не нужно доказывать мне, что ты говоришь правду! – ответила Илна. – Конечно, я тебе верю.

– О, пойдем, – подключилась Мерота, дергая Илну за рукав. – Там прелестная статуя, вот увидишь. И она из настоящего золота!

Чалкус рассмеялся и взъерошил девочке волосы. – Когда у тебя сквозь пальцы утечет столько золота, сколько утекло у меня, дитя, – сказал он, – в тавернах и, возможно, в менее подходящих местах, тогда ты лучше поймешь, насколько это незначительная вещь. Но да, дорогая, давай посмотрим на статую, потому что она очень красивая.

Илна обошла бассейн, двигаясь между ними; Мерота держала ее за левую руку, а теплые пальцы Чалкуса лежали у нее на талии. Он сказал: – Юноша – я имею в виду самого человека – похоронен в кургане, куда ты пришла. Неудивительно, что именно так ты смогла присоединиться к нам без… Он виновато улыбнулся, и быстро описал круг в воздухе правой рукой, прогоняя остальную часть мысли прочь.

– Ты не должен говорить «похоронен», Чалкус, – сказала Мерота тоном школьного учителя. – Она подумает, что Юноша мертв. Она серьезно посмотрела на Илну и объяснила: – Видишь ли, это не так. Он спит в кургане в хрустальном футляре. Он восстанет, когда настанет время привести все человечество в Рай.

– Да, это так, как ты так говоришь, дитя, – отозвался Чалкус. Его тон был не таким пренебрежительным, как слова, но почти. – И ты обладаешь глубокими знаниями, а я всего лишь моряк, так что я не сомневаюсь, что ты права. Но... Он замолчал и снова обнял Илну. – Я не могу представить себе другого Рая, чем снова быть вместе с моей любимой. Так, как сейчас.

Илна высвободила свою руку из руки Мероты и обеими руками обвила Чалкуса. Она обняла его; она никогда не думала, что снова почувствует эти перекатывающиеся мышцы. Да, действительно, это Рай. Она отступила назад. – Чалкус? – Как вы сюда попали?

Моряк пожал плечами. – Я не священник, любимая, – ответил он. – Здесь нет никаких священников, хотя я не придаю этому особого значения. Я полагаю, мы здесь потому, что так захотел Юноша. Я, Мерота и ты, все трое.

Они подошли к входу в храм. Колонны поддерживали соломенную крышу. В ограждении с прочными стенами, за колоннами была дверь из досок светлого букового дерева, соединенных накладками из орехового Дерева Жизни. Как и все остальное в здании, столярные изделия были простыми, но отличного мастерства. Илна слабо улыбнулась. На самом деле, это было очень похоже на одну из ее собственных тканей.

Чалкус открыл дверь. Стены на ширину ладони не доходили до конической крыши, но все же были выше свеса крыши, так что единственным источником света был дверной проем. Статуя в центре маленькой комнаты, тем не менее, сияла, гладкая, теплая и успокаивающая. Это был  обнаженный молодой человек, протягивающий руки, словно предлагая щедрость тем, кто приближался. На крючке рядом с дверью на мотках бечевки висели меч и кинжал Чалкуса, поскольку, насколько помнила Илна, он никогда не носил пояса с мечом. Он снял меч и засунул ножны из акульей кожи за пояс; его пальцы ласкали изогнутую роговую рукоять.