Текст книги "Зеркало миров (ЛП)"

Автор книги: Дэвид Дрейк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)

Гаррик шагнул навстречу человеку-кошке, улыбаясь от волнения и предвкушения. Конечно, он собирался убить чемпиона Корла. И он не стал бы этого делать, если бы у него были, хотя бы малейшие сомнения на этот счет. Но это была драка, а Гаррик участвовал во многих драках. Что бы ни говорил себе боец, единственное, в чем он мог быть действительно уверен, так это в том, что кто-то проиграет…

Гаррик развернул сеть перед собой. Она была шелковой, и достаточно плотной, чтобы запутать пескарей, с такими тонкими нитями, что на свету они казались скорее мерцающей мошкарой, чем куском ткани. Свинцовые бусины утяжеляли края.

Гаррик раскрутил сетку, и свинец оказался на внешнем крае виртуального диска. Клаган снова остановился и сгорбился, разглядывая сетку; он никогда раньше не видел, чтобы ее использовали в драке. С очередным хриплым рычанием он снова бросился на Гаррика, но тот заметил, что Корл отодвигается влево – подальше от незнакомого оружия. Гаррик слегка изменил угол наклона, чтобы держать Клагана прямо перед собой, и быстро очертил в воздухе цифру 8 своим жезлом. Он расправлял плечи, а также напоминал своим мышцам о том, сколько весит тонкая дубинка. Он выбрал дерево, чтобы привлечь внимание наблюдающих за ним Коэрли, но этот жезл-посох был из плотного кизила и упругим, как железо. Удар посохом из кизилового дерева не жалил, а сокрушал и ломал.

Жезл, палка Гаррика была толщиной чуть больше большого пальца, но только сильный человек мог сломать ее о колено – и при этом повредил бы его.

– Он готовится, парень... – пробормотал Карус. – Его шнур разворачивается справа от тебя, но он зайдет слева.

Два чемпиона находились на расстоянии тридцати футов друг от друга, но Гаррик не мог заметить в движениях Клагана ничего, что хоть в малейшей степени отличалось бы от того, что он делал до этого. Однако он не сомневался в предупреждении; Карус не совершал ошибок в бою.

Гаррик передвинул левую руку перед собой, перенося танец шелка направо. На мгновение круг засиял в воздухе, как масляное пятно.

Клаган прыгнул, но не на Гаррика, а к участку земли рядом с ним; утяжеленный конец лески Корла уже вырвался наружу.

Гаррик рванул сеть на себя, взмахнув палкой в правой руке. Клаган отреагировал еще до того, как приземлился на землю. Он начал замах, который размозжил бы Гаррику череп, если бы на пути не оказался посох из кизила. Большой Корл подхватил свою булаву и изогнулся всем телом, чтобы избежать удара Гаррика, двигаясь со скоростью, с которой не смог бы сравниться ни один человек. Мощные лапы Корла с тупыми когтями отшвырнули его под углом быстрее, чем взмахнул посох. Сеть Гаррика обвилась вокруг веревки человека-кошки, запутав шипы и обмотав саму веревку. И вес сети отвел шнур Корла от Гаррика, не причинив ему вреда.

Клаган приземлился в десяти футах от него, его булава поднялась для новой атаки, в надежде, что его противник споткнется или даже потеряет равновесие. Гаррик бросил сетку и резко дернул Корла за его же шнур. Клаган удивленно заблеял: он дважды обернул конец шнура вокруг левого запястья для более надежного захвата. Вместо того чтобы попытаться отпрыгнуть, как загарпуненная рыба,  он прыгнул прямо на Гаррика, чтобы дать слабину и открутить шнур с руки. Клаган встретил палку Гаррика еще в середине замаха, который Гаррик начал еще до того, как Корл впервые атаковал. Человек-кошка занес свою булаву. Ее бамбуковое древко треснуло и вылетело у него из руки. Кизиловый посох  ударил Клагана по морде, выбив длинный клык в  брызгах крови. Клаган рухнул на землю. Даже раненый и ослепший от боли, он развернулся на четвереньки, чтобы отпрыгнуть в сторону, когда Гаррик приземлился коленом ему на спину. Вес Гаррика придавил Корла плашмя, заставив его испуганно выдохнуть. Клаган начал скрести землю лапами…

Гаррик схватил левой рукой густую гриву на макушке человека-кошки и потянул назад. Вместо того чтобы ударить Корла лицом в грязь – возможно, это было бы больно, но боль не имела значения ни для одной из сторон в этом бою – Гаррик ударил правым кулаком по толстой шее своего противника.

Четыре конечности Клагана конвульсивно дернулись. Гаррик ударил снова и услышал, как хрустнул позвоночник человека-кошки. Голова Клагана откинулась назад в его руке, черный язык высунулся из уголка пасти. Гаррик попытался встать, но снова соскользнул на колени; если бы он встал, то почти наверняка растянулся бы во весь рост. Он был слеп, у него кружилась голова от усталости, и он был так слаб, что ноги не держали его.

Люди подбежали к тому месту, где он преклонил колени: его охранники, офицеры и Лайана, женщина, которую он любил. Лайана вытерла кровь и пот с его лба влажной тряпкой и сказала: – Дорогой, дорогой, с тобой все в порядке?

Гаррик открыл глаза. Его желудок успокоился; на мгновение ему показалось, что его сейчас вырвет из-за реакции на драку. – Отойдите, – пробормотал он.

Затем громко и яростно: – Дайте мне место! Клянусь Пастырем, дайте мне место! Они отодвинулись достаточно, чтобы он мог встать. Гаррик пошатнулся, но лишь слегка; он удержался еще до того, как Лайана коснулась его руки, чтобы поддержать.

– Старейшины Коэрли! – закричал Гаррик  на языке людей-кошек. – Выходите и услышьте законы, которые вы и ваш народ будете соблюдать отныне и до последнего вздоха! Выходите, пока моя армия не перебила всех Коэрли, как я убил этого воина! И он оттолкнул Клагана каблуком.

Королевская армия кричала и подбадривала, но со стен Места доносились только стенания.

***

– Принцесса Шарина, мы очень рады вашему присутствию! – сказал полный мужчина, одетый в красный плащ, отороченный горностаем. Три золотые цепи и золотая или позолоченная корона, отлитая в виде лаврового венка, дополняли его наряд. Свет фонаря отражался от его регалий и капель пота, выступивших на лбу и румяных щеках. – Никогда еще гордой общине Западного Сесила не оказывалась такая большая честь.

– Его титул – Главный Бургомистр, – сказала Госпожа Масмон, одна из помощниц канцлера, на ухо Шарине. Она пыталась говорить достаточно громко, чтобы Шарина услышала, но при этом сохранить слова в тайне от главного бургомистра и кучки чиновников помельче, стоявших прямо за его спиной.

На трех из четырех углов городской площади играли оркестры, и вся община собралась отпраздновать событие.

– Его зовут Клейн или Кейн; извините, я не могу прочитать записи моего клерка. Я прикажу отрезать ему нос за это! Если бы Шарина посчитала угрозу серьезной, она бы запротестовала. По словам помощницы канцлера, это была просто форма выражения, указывающая на то, что она была расстроена и переутомлена.

Конечно, все в правительстве были разочарованы и переутомлены. Шарина усмехнулась. Последние два года они были разочарованы и переутомлены, сталкиваясь с одним кризисом за другим. Изменение лишь незначительно усугубило проблему, когда разорвало все на части. Теноктрис сказала, что дальнейших сдвигов не будет, по меньшей мере, тысячу лет. Будущее выглядело светлым, если  королевство и человечество смогут пережить непосредственное настоящее. Если...

– Спасибо, Мастер К'ане, – сказала Шарина, позволив своему настроению превратиться в любезную улыбку. Она надеялась, что ее невнятное произношение скроет неуверенность в имени этого человека. – Принц Гаррик сожалеет, что не смог присутствовать на празднике в честь Дня Основателя из-за своих обязанностей в армии, но он просил меня передать его признательность Западному Сесилу за верность, продемонстрированную  королевству.

Горожане начали оживленно болтать. Из-за музыки и того факта, что все они говорили одновременно, Шарина не могла ясно понять ни одного из них – в лучшем случае акценты этого региона были трудными – но, судя по словам, которые она улавливала, она оставалась уверенной, что многого не упустила.

Западный Сесил был процветающим торговым городом во времена Старого Королевства. Но за тысячу лет, последовавших за смертью Короля Каруса, море поднялось и покрыло это место. Поскольку Валлес разросся, когда Герцоги Орнифала стали Королями Островов, население переехало в столицу вместо того, чтобы отстраивать Западный Сесил на возвышенности. Во времена Шарины этого города еще не существовало. После Изменения Западный Сесил вновь стал пригородом значительно расширившегося Валлеса, теперь не имеющего выхода к морю и удаленного от побережья континента, который вытеснил Внутреннее Море. В прошлом корабли удерживали разбросанные острова вместе. В будущем должна была бы быть другая система и, вероятно, другая столица, но пока правительство оставалось в Валлесе.

Жизнь граждан Западного Сесила изменилась еще более радикально, чем у жителей Нового Королевства, но они отреагировали на это удивительно разумно. Когда первые чиновники правительства Гаррика прибыли, чтобы начислить налоги, Западный Сесил заплатил немедленно и добавил клятву искренней лояльности.

Клейн/Кейн и его товарищи не имели ни малейшего представления о том, что произошло, но они понимали, что их единственный шанс выжить – это повиноваться людям, которые прибыли.

Шарина – Принцесса Шарина Хафтская – надеялась, что их уверенность не была напрасной. По крайней мере, сообщество получило королевский визит за свою поддержку. Главный Бургомистр повернулся лицом к толпе. Мрачный мужчина рядом с ним поднял свой церемониальный жезл. Его навершие представляло собой посеребренный гребень из двух рыб, соединенных у ртов; Шарина сначала приняла его за птицу с распростертыми крыльями.

– Граждане! – крикнул Клейн/Кейн. Мужчина с жезлом взмахнул им, и остальные горожане – и их жены, все одетые в черное и белое, но в самых разных стилях, – начали кричать. Оркестры перестали играть; танцоры замерли в своих хороводах. – Граждане! – повторил Клейн/Кейн. – Мы благословлены присутствием Принцессы Шарины, родной сестры нашего Лорда и повелителя Короля Гаррика. Да здравствует Принцесса Шарина!

Последовавшие за этим одобрительные возгласы были достаточно восторженными для любого. Даже Масмон, измученная задачей распространить влияние правительства на страну, которой двумя месяцами ранее не существовало, улыбнулась. Шарина шагнула вперед и подняла руки. На ней были придворные одежды с рукавами из многослойной шелковой парчи; этот жест заставил ее почувствовать их тяжесть.

Отец Шарины и Гаррика, Рейз был хозяином сельской гостиницы на Хафте, острове, который оставался захолустьем на протяжении тысячи лет после падения Старого Королевства. Летом Шарина ходила босиком и надевала верхнюю тунику поверх простой, внутренней только тогда, когда этого требовала холодная погода; придворные одежды, которые ей приходилось носить сейчас, казались ей незнакомыми и неудобными.

Но Рейз научил их выполнять свою работу. В прошлом это означало, что Шарина стирала белье, высыпала нечистоты в навозную кучу и обслуживала столики, когда гостиница была полна незнакомцев во время осенней овечьей ярмарки. Многие из них были пьяны и почти все были полны решимости рискнуть хотя бы раз – в надежде заманить потрясающую блондинку, слугу в свои постели.

Шарина лучезарно улыбнулась. Придворные мантии была необходимой частью ее нынешних обязанностей. Ей не нравилось носить их, но это было лучше, чем бродить по шумной общей комнате с подносами в руках, не имея возможности отшвырнуть нащупывающие ее руки в сторону. – Граждане! – обратилась она, задаваясь вопросом, так ли трудно местным жителям понять ее акцент, как, по ее мнению, их. – Мне приятно присоединиться к вам в праздновании дня основания вашей общины, потому что вы, в свою очередь, присоединились к Королевству в его новом виде.

Им пришлось бы придумать название вместо «Королевства Островов». Конечно, даже в прошлом большинство людей не были гражданами Островов. Шарина жила в деревушке Барка или, возможно, в «районе» вокруг нее. Хафт был географическим понятием, а не ее домом, и королевства были знакомы только по древним эпосам, на которых Рейз учил читать своих детей.

– От имени Короля Гаррика и тысяч ваших собратьев, которые твердо стоят за мир и единство, – сказала Шарина, – спасибо вам! Желаю вам и Королевству процветания. А теперь возобновите свое веселье!

Люди, толпившиеся на площади, снова зааплодировали. Большинство из них были одеты в то, что, по-видимому, являлось официальной одеждой для общины: черно-белые комбинации для женщин и вышитый шерстяной фартук поверх пары туник для мужчин, но некоторые были в масках и костюмах. Рядом с Шариной стоял мужчина с чешуйчатой головой морского волка и хвостом из жесткой ткани, а ближе к центру толпы – гигантский медведь, оживляемый человеком на ходулях. Шарина усмехнулась. Меховой костюм, должно быть, был еще более неудобным, чем ее мантия.

Оркестры снова взялись за свою музыку. Каждый играл свою мелодию. По словам Масмон, в Западном Сесиле проживало почти восемьсот граждан – то есть взрослых мужчин. Это было достаточно масштабно, чтобы вызвать соперничество соседей, так что одновременное выступление трех групп не стало неожиданностью. Возможно, это прискорбно, но не удивительно.

– Могу я осмелиться спросить, ваше высочество? – сказал, вероятно, Кейн. Он с надеждой замолчал; на самом деле у него не хватало смелости продолжать без подсказки. Шарина милостиво кивнула. Она и Масмон были здесь, чтобы ободрить людей, которые были готовы считать себя частью королевства. Оно включало в себя благоговейных и косноязычных людей, таких как горожане Западного Сесила.

– Ах, ваше высочество, – продолжил Кейн, его глаза двигались неловкими овалами, чтобы не встречаться с взглядом Шарины. – Теперь королевство объединено? То есть, в наши дни, знаете ли, были неприятности. По крайней мере, так мы слышали. Чиновник с печальным лицом выразительно стукнул своим жезлом. – Граф Сандраккана поднял восстание! – сказал он гнусавым голосом. – Это то, что мы слышали. Шарина кивнула.

«Наши дни» для него были концом Старого Королевства, крахом цивилизации на всех Островах. Эти люди пропустили самое худшее, когда Изменение смешало эпохи – хотя Орнифал не был так сильно разрушен катаклизмом, как западные острова. Герцоги Орнифала стали Королями Островов почти по умолчанию.

– Изменение вызвало большие потрясения, – сказала она, – но по большей части то, что мы с вами считаем королевством, сейчас едино, как и когда-либо. Мы обменялись курьерами с Сандракканом и Блейзом, чьи правители полностью привержены восстановлению порядка.

– Чего я, честно говоря, не понимаю, – сказала Масмон, потирая лоб обеими руками. – Я бы ожидала, что Сандраккан, по крайней мере, заявит о независимости. Божья Матерь знает, что Графы делали это дважды за два поколения, и сейчас это кажется прекрасной возможностью.

– Изменение было слишком ошеломляющим для этого, – решительно ответила Шарина. Помощница, уставшая пятидесятилетняя старая дева, позволила себе распустить свой язык. Хотя Шарина не могла точно винить ее, она также не могла допустить, чтобы отчаяние Масмон заразило это сообщество. – Граф – и все граждане Сандраккана и других бывших островов – цепляются за лучшую надежду, которая у них есть в такой неопределенности, – сказала она.  – Мы – эта надежда, – продолжила она и улыбнулась. – Мы – единственная надежда человечества.

Группа, ближайшая к окружению Шарины, состояла из трех стройных усатых мужчин со свитками для записей разной длины и пожилой женщины, которая играла на маримбе с демоническим энтузиазмом. Потемневшие от времени бамбуковые палочки, которыми она ударяла по трубкам, были не тверже и не более узловатыми, чем пальцы, которые их держали. Две женщины танцевали под проникновенную музыку, принимая стилизованные позы с высоко поднятыми руками. Одна держала щит, выпуклая поверхность которого была тщательно отполирована, отбрасывая отблески фонаря и искажая лица наблюдавших; другая размахивала деревянным мечом.

Хотя меч не был настоящим оружием, телохранители Шарины – отряд Кровавых Орлов в черных доспехах – не спускали глаз с танцовщицы. Это были люди, в философии которых не было места никаким богам, кроме Долга и Подозрительности.

– Просто все стало по-другому, – сказал Кейн. Он кивнул на юг. – Даже звезды.

– Да, – ответила Шарина, – но люди доброй воли могут процветать, несмотря на перемены. Мы просто должны держаться вместе. Мужчины, женщины и Коэрли. Она усмехнулась. Созвездия в целом были такими же, к каким она привыкла, но яркая белая звезда оставалась прямо над южным горизонтом. Это приводило в замешательство, особенно потому, что она сияла на родном небосклоне.

– Мы кое-что слышим, – извиняющимся тоном сказал Кейн. – От путешественников, знаете ли. Они говорят, ну, что существует много неприятностей. Что это небезопасно. И повсюду водятся монстры, люди-кошки, каннибалы.

– Это люди-кошки, Коэрли, – согласилась Шарина. – Мы уже привлекли в королевство несколько их крепостей, их общин. Это было нетрудно после того, как они услышали, как легко мы уничтожали любую группу, которая пыталась сопротивляться. Она не потрудилась объяснить горожанину, что каннибал – это животное, которое поедает себе подобных существ. Коэрли были просто мясоедами, во многом такими же, как и сами люди; а поскольку Коэрли не были людьми, они не делали различия между людьми и бараниной.

– И Король Гаррик покоряет единственный крупный город людей-кошек, прямо сейчас, когда мы разговариваем, – добавила она с еще одной широкой улыбкой. – Вот, почему его здесь нет. Шарина знала, что сильно приукрашивает правду; она все равно была бы здесь на месте своего брата.

Высокий ранг Принцессы Шарины произвел впечатление на жителей Западного Сесила – или на Гильдию Мельников, или на уважительную делегацию прихожан Ланзедака на Кордине.

Принцесса Шарина встречалась с ними и выслушивала их, а затем передавала обычным чиновникам, которые приступали к сути их дела. В этом случае, как и во многих других, особой сути не было. Люди хотели, чтобы им говорили, что они важны и что их жертвы были оценены теми, кто требовал этих жертв. Шарина могла делать это очень хорошо, пока Гаррик руководит правительством. Обе работы были абсолютно необходимы, если королевство хотело выжить. Были правители, которые относились к гражданам как к машинам, которые платят налоги, но они делали это только на свой страх и риск.

– Хвала Владычице за то, что она привела нам такого великого короля, как ваш брат, Принцесса! – сказал человек с жезлом. Даже когда он говорил с явным энтузиазмом, ему удавалось сделать так, чтобы это заявление прозвучало как панихида.

– Хвала Владычице, – повторила Шарина, слегка приседая в реверансе в честь Царицы Небес. Она не просто произносила слова одними губами. Шарина не была особенно религиозной в детстве, но когда судьба катапультировала ее к ее нынешнему возвышению, она сразу поняла, что эта задача выходит за рамки человеческих возможностей, ни ее, ни чьих-либо еще. Она могла только надеяться – только молиться, – что Великие Боги действительно существуют и что они готовы помочь королевству и его защитникам.

Танцор в костюме медведя в центре площади начал медленно вращаться, и двигаясь в виде цифры 8; толпа расступилась перед ним. Сколько времени прошло с тех пор, как на Орнифале были медведи? Конечно, гораздо дольше, чем тысяча лет в прошлом Шарины, когда Западный Сесил процветал.

– Ваше высочество? – обратилась одна из женщин, стоявших позади горожан. Она шагнула вперед, протягивая глиняную кружку с откидной металлической крышкой. – Не хотите, ли отведать нашего эля? Я сама его сварила. Кейн повернулся с выражением мучительного ужаса на лице и закричал: – Деза, ты глупая корова! В Валлесе пьют вино, разве ты не знаешь? Теперь принцесса подумает, что мы деревенщины без всякой культуры!

– Я выпью пива, Мастер Кейн, – ответила Шарина, забирая кружку у пораженной женщины. Не в ее правилах было вмешиваться в то, как пара ведет себя между собой, но ее тон был значительно холоднее, чем мог бы быть, если бы Бургомистр не назвал свою жену коровой. – Надеюсь, это не сделает меня в ваших глазах некультурной деревенщиной? Шарина отпила глоток, когда лицо Кейна стало точной копией того, каким было лицо его жены мгновение назад. Шарина была резче, чем намеревалась; но она тоже устала, а «корова» – было не то слово, которое следовало употреблять бургомистру.

– Очень вкусно, Госпожа Деза, – сказала она, хотя, по правде говоря, эль пришелся ей не очень по вкусу. На Хафте хмель не выращивали; Рейз варил биттер для своей пивной с дубровником, который его жена Лора выращивала на своем огороде. Шарина снова взглянула на небо; полумесяц уже взошел, значит, она провела здесь достаточно времени. Она сделала едва заметный жест Масмон. Как и было условлено, помощница достала блокнот с четырьмя листочками из тонко нарезанной древесины вяза. Она наклонила его, чтобы поймать свет ближайшего фонаря, и сказала: – Ваше высочество? Я боюсь, что мы опоздаем на вашу встречу с Канцлером Ройхасом, если в ближайшее время не отправимся туда.

 – О боже, ваше высочество! – воскликнула Госпожа Деза. – Вы хотите сказать, что вам еще предстоит поработать сегодня вечером?

– Боюсь, что да, – ответила Шарина. Она улыбнулась, но внезапный прилив усталости превратил выражение ее лица во что-то неожиданно грустное. – Поскольку мой брат с армией, у тех из нас, кто имеет дело с гражданской стороной правительства, много работы.

Третья фигура в костюме танцевала достаточно далеко на площади, чтобы Шарина могла ее как следует разглядеть. Это был длиннолицый зеленокожий гигант, чьи руки волочились бы по булыжной мостовой, если бы человек на ходулях, находящийся внутри костюма, позволил им свисать. Вместо этого он двигал когтистыми руками так, что существо, казалось, набрасывалось на гуляк. Даже предполагая наличие элемента карикатуры в костюме, Шарина не была уверена, что это так.

– Мастер Кейн, этот танцор – демон? – спросила она, указывая на него.

– Не совсем, ваше высочество, – ответил Кейн, явно довольный ответить на вопрос, который не касался эля. – Это людоед, или огр, хотя некоторые говорят, что людоеды – это отродье женщин, которые спали с демонами. Герой Сезир убил людоеда, медведя и морского волка, чтобы спасти колонию, которую он привел из Канбеса. Это согласно Эпосу об Основателях. Вы читали эпос, ваше высочество?

– Частично, – честно ответила Шарина. Но очень маленькими частями, потому что в ее время Эпос был известен только  фрагментами. Ни в одной из сохранившихся частей не упоминался Сезир – или остров Канбес, если уж на то пошло. Она вернула кружку Дезе; так как уже опустошила ее. Ей хотелось пить, и с непривычки эль подействовал очень чувствительно.

– Нам действительно пора возвращаться во дворец, – сказала Шарина. Она улыбнулась Главному Бургомистру, затем обвела взглядом всех чиновников и их жен налево и направо. – Было приятно познакомиться с вами и выразить признательность королевства. Когда Шарина повернулась, чтобы идти, окруженной Кровавыми Орлами, танцовщица снова подняла свой щит в диком взмахе. На мгновение Шарине показалось, что в его полированной поверхности она увидела бледного, томного мужчину. Конечно, это должно было быть искаженное отражение.

***

Кэшел стоял на краю озера, слушая, как неподалеку напевают рыбаки, продираясь на своих крошечных каноэ сквозь камыши. Незнакомая яркая звезда всходила на юго-востоке; с тех пор как произошло Изменение, она всходила все раньше каждую ночь. Такой пастух, как Кэшел, очень хорошо познал небеса. Когда он впервые увидел эту звезду, она была частью «Кувшина с водой», созвездия, которое сигнализировало о начале сезона дождей, но через месяц она приблизилась к хвосту «Пантеры».

На корме каждого каноэ сидело по одному мужчине, толкая его вперед шестом; его напарник стоял впереди с длинным копьем. Вместо единого острия у копий были изогнутые наружу бамбуковые пружины с костяными зубцами на внутренних сторонах. Когда рыба поднималась, чтобы посмотреть на фонарь, свисающий с вытянутого носа каноэ, копьеносец наносил удар и ловил барахтающуюся жертву, как челюсти щуки.

Кэшел не был рыбаком, и рыбаки, которых он знал в деревушке Барка, выходили во Внутреннее Море с крючками и длинными лесками. Однако он мог оценить мастерство даже в людях, делающих что-то ему незнакомое, и эти ребята, ловящие рыбу в заросшем тростником месте к югу от Валлеса, очевидно, знали, что делают. Кроме того, ему нравилось, как они пели во время работы. Кэшел петь не умел, но ему всегда было приятно слышать, как его друг Гаррик играет на своей пастушьей свирели, когда они вместе наблюдали за овцами.

– Вот! – твердо сказала Теноктрис, выпрямляясь с корточек, на которых она сидела, делая пометки на земле серебряным стилусом. Они были так близко к берегу, как только могли, и все еще находили почву достаточно твердой, чтобы делать на ней пометки. Теноктрис достала из своей сумки бамбуковую палочку, затем извиняющимся тоном добавила: – Возможно, это пустая трата времени, Кэшел. Мне не следовало забирать тебя у Шарины.

Кэшел пожал плечами и улыбнулся. – Я не возражаю, – ответил он. – И в любом случае, насколько я видел, вы не теряете времени даром, Теноктрис. Он прочистил горло и отвел взгляд, немного смущенный. То, что он собирался сказать, могло прозвучать как хвастовство, а это Кэшелу не нравилось. – Я бы предпочел быть здесь на случай, если, знаете ли, что-нибудь случится, – сказал он. – Я полагаю, вам будет лучше со мной, если что-нибудь случится, чем, если бы вы были с кем-то другим.

Теноктрис тепло улыбнулась. Он не знал, сколько ей лет – наверняка по-настоящему много, – но большую часть времени она прыгала вокруг, чирикая, как воробей. Волшебство изматывало ее, но волшебство изматывало всех, кто им пользовался. Оно измотало даже Кэшела, хотя он и не был волшебником в том смысле, в каком его понимало большинство людей.

Он просто делал что-то, когда это было нужно. Теноктрис была единственной волшебницей, которую Кэшел встречал и которая, как ему казалось, знала, что делает. И к настоящему времени Кэшел встретил больше волшебников, чем мог мечтать за годы своего взросления.

– Итак, – сказал один из стариков, наблюдавших за Кэшелом и Теноктрис, незнакомцами, приехавшими из Валлеса на двуколке. Их было восемь; по подсчетам Кэшела, это была рука и три пальца. – Значит, вы, люди, волшебники?

– Она волшебница, – ответил Кэшел, улыбаясь и кивая в сторону Теноктрис. Она доставала из своего чемодана книги и свитки. Там были и свитки, разрезанные на страницы и переплетенные, которые она называла кодексами. – Большую часть времени я работаю пастухом, но сейчас я помогаю ей. Она моя подруга. Она друг каждого, каждого, кто хочет, чтобы хорошие люди победили.

Света было недостаточно, чтобы читать. Каким бы умным вы ни были – а умнее Теноктрис было немного, – было невозможно разглядеть буквы без лампы. Ей нравилось иметь перед собой слова своих заклинаний, даже, несмотря на то, что она собиралась произносить их по памяти. Это был трюк, аналогичный тому, как Кэшел всегда трижды разминал плечи, прежде чем поднять по-настоящему тяжелый вес.

– Мы не очень-то жалуем волшебников здесь, в Уотертауне, – сказал говоривший местный житель; остальные сдержанно кивнули. – Имей в виду, я ничего не говорю против твоей подруги.

Кэшел снова посмотрел на группу, на мгновение, задавшись вопросом, все ли они мужчины. Он решил, что так оно и есть, хотя они были такими старыми и согбенными, что это не имело значения. – Судя по тому, что я видел у большинства волшебников, – сказал он любезно, – вы правы, что так считаете. Я наблюдал за овцами, у которых было больше здравого смысла, чем у большинства волшебников. Но Теноктрис хорошая волшебница. Он помолчал и добавил, по-прежнему спокойно: – Я рад, что вы не выступаете против нее. Мне бы это не понравилось.

Кэшел предположил, что эти люди были старейшинами деревни, расположенной слишком далеко на берегу, чтобы разглядеть ее, даже если бы было светло. Более молодые мужчины были в каноэ, женщины вернулись в хижины и готовили еду, которую рыбаки съедят по возвращении. Старикам нечем было заняться, кроме как лезть не в свое дело.

Теноктрис закончила свои приготовления и подошла, чтобы присоединиться к ним. Кэшел задумался, не следует ли ему отослать местных жителей прочь, но Теноктрис указала на мраморный бассейн позади них. Обращаясь к говорившему мужчине, она спросила: – Не могли бы вы сказать мне, есть ли надпись на этом фонтане, мой хороший?

Бассейн, должно быть, питался из родника, потому что струйка воды стекала из трубы через бордюр, а затем вниз по склону. Далее поток впадал в открытый канал, тоже отделанный мрамором, а затем спускался в озеро. Годы разъели желоб, так что только небольшое отличие известняка от камня, образовавшееся в растительности, указывало на то, что он когда-то здесь был. Бордюр бассейна был покрыт крошащимся налетом – снизу черным, а сверху чешуйчато-белым, – этот мрамор впитался во влажную землю, но все равно казался твердым. На обратной стороне была выпуклая часть, будто предназначенная для размещения таблички или вырезанных слов, но Кэшел сомневался, что есть возможность определить, написано ли там что-нибудь, даже при солнечном свете.

– Госпожа, я неграмотный, – нервно ответил старик. Он отступил на шаг; Размеры Кэшела его не испугали, но Теноктрис напугала – то ли потому, что она была волшебницей, то ли просто по тому, как она говорила, было видно, что она леди. – Никто в Уотертауне не умеет писать, госпожа!

– Видите ли, я думаю, что это сооружение было построено как памятник битве, – сказала Теноктрис. – Согласно Библиотеке Стейтона, братья-близнецы по имени Пард и Пардил сражались за наследование Королевства Орнифал. Они и все воины в их армиях были убиты. Из скалы стал бить фонтан, чтобы смыть пятна крови с земли, а их дядя построил бордюр и стелу... Она указала на вертикальную плиту в задней части бордюра – ... вокруг него. Теноктрис прошла сквозь группу и опустилась на колени, чтобы внимательно посмотреть на бассейн.

Кэшел прибыл вместе с ней не потому, что существовала угроза – конечно, не со стороны этих мужчин, – а просто из общих принципов. Иногда все происходило очень быстро. Хотя Кэшел был быстр, он все равно не планировал давать неприятностям фору.

– Так это и есть родник, госпожа? – спросил Кэшел, прищурившись, чтобы посмотреть, поможет ли это ему разглядеть какую-нибудь резьбу на полуразрушенной плите. Этого не произошло.