Текст книги "Тайна из тайн"
Автор книги: Дэн Браун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 35 страниц)
Держа голову женщины в руках, он разглядел плохо сросшийся сломанный нос и алый шрам под подбородком – несомненно, следы прошлых припадков. Под густыми светлыми волосами виднелись и другие шрамы от подобных случаев.
Лэнгдона переполнила жалость.
Эпилептические припадки жестоко разрушали тело. Это не подлежало сомнению. Но, как ни парадоксально, их влияние на сознание исторически описывалось совершенно иным. Точнее, противоположным.
Кэтрин упоминала эпилепсию вчера в своей лекции как одно из естественных "изменённых состояний" сознания. Похоже, на МРТ припадки демонстрировали впечатляющую электрическую активность, схожую с галлюциногенами, околосмертным опытом и даже оргазмом.
Примечательно, что многие творческие гении страдали эпилепсией – Ван Гог, Агата Кристи, Сократ и Фёдор Достоевский. Русский писатель называл свои припадки "счастьем и гармонией, немыслимыми в обычном состоянии". Другие описывали их как "врата в божественное"... "блаженное освобождение разума от телесных оков"... и "потоки потустороннего творческого прозрения".
Эпилепсия часто появлялась в христианском искусстве, что неудивительно – многие библейские видения, экстазы и откровения удивительно точно описывают приступы. Это относилось к Иезекиилю, апостолу Павлу, Жанне д’Арк и святой Бригитте. На знаменитой картине Рафаэля "Преображение" The Transfiguration изображён мальчик в эпилептическом припадке – художник использовал это как метафору вознесения Христа.
В руках Лэнгдона Саша наконец перестала дрожать. Дыхание её выровнялось. Приступ продолжался около минуты, и теперь она обмякла, скорее всего, без сознания. Лэнгдон знал – нужно просто подождать... дать ей время вернуться.
Разглядывая беззащитное лицо русской женщины, он чувствовал себя дезориентированным из-за пугающего поворота утра. Ещё несколько часов назад он спокойно плавал в бассейне. Теперь сидел на полу частной лаборатории с двумя женщинами, которых не знал до вчерашнего дня – одна без сознания у него на руках, другая мертва в капсуле.
И самое тревожное... Никаких следов Кэтрин.
Лейтенант Павел нервно стоял в разрушенном входе бастиона, вглядываясь в двор в поисках капитана ÚZSI Яначека. Ещё несколько минут назад он видел его на краю утёса, разговаривающего по телефону. Теперь того нигде не было. Павел звонил ему дважды. Без ответа.
Яначек тоже исчез?!
Зато загадка исчезновения Лэнгдона теперь разрешилась. Незадолго до этого Павел обнаружил скрытый лифт за раздвижной стеной. Лифт требовал кода доступа, но проблема решилась просто – кто-то снизу, наблюдая за Лэнгдоном по камерам, должен был подняться за ним.
Исчезновение Лэнгдона подтвердило, что Соломон и Гесснер действительно внизу и ослушались прямого приказа капитана Яначека. Павел задавался вопросом, осознают ли американцы, насколько серьёзные неприятности их ждут.
Осматривая тайник, Павел услышал грохот в холле. Он сразу понял – это рамка двери, которую капитан хитро поставил у входа в подземелье как примитивную сигнализацию.
Соломон, Лэнгдон и Гесснер сбегают из лаборатории!
Павел уже достал оружие и выбежал из ниши, свернув в коридор. «Стоять!» – крикнул он на ходу.«Стоп!»
Но там никого не было.
Разбитая дверная рама действительно валялась на полу, что означало, будто дверь открыли, и всё же, как ни странно, вестибюль был пуст.
Павел рванул к входу и выглянул наружу. Просторная площадка была безлюдной.Никто не может бежать так быстро.Стоя в снегу, Павел обернулся и посмотрел на дверь лаборатории, осознав, что звук, который он услышал, возможно, был не выходом кого-то из лаборатории… а входом.
Кто бы это ни был, у этого человека явно был биометрический доступ. Сотрудник лаборатории?По спине Павла пробежал холодный пот при мысли о том, как Яначек воспримет эту новость. Павел не только упустил Роберта Лэнгдона… он позволил кому-то ещё войти в лабораторию.
Глупая ошибка, Павел. Он велел мне оставаться здесь и охранять дверь лаборатории.
Озябший от ветра, Павел вернулся в вестибюль и зашагал, чтобы согреться, его армейские ботинки хрустели осколками стекла. Он уже собирался достать телефон, когда заметил нечто на биометрической панели рядом с дверью лаборатории.
Странно, – подумал он, уставившись на крошечный зелёный индикатор.
Сегодня утром, когда они пришли и обнаружили запертую дверь, индикатор горел красным. Он был в этом уверен. Теперь же он был зелёным. Имигал.Озадаченный, Павел подошёл к двери, схватил ручку и потянул.
К его удивлению, дверь легко распахнулась, открыв лестничную клетку. Похоже, дверь не заперлась после последнего входа. Взглянув вниз, Павел заметил причину – крупный осколок закалённого стекла застрял в дверной коробке.
Нужно немедленно предупредить капитана – у нас есть доступ!
Но глядя в пустую лестничную клетку, Павла осенила другая мысль. Она была дерзкой и, возможно, рискованной, но его воодушевило это предположение, особенно с осознанием, что в последнее время он не раз подводил капитана.
Павел представил себе картину внизу.
Несколько безоружных учёных…
Ему рисовалось, как Яначек обрадуется, вернувшись и обнаружив беглецов, аккуратно выстроенных на диване под дулом пистолета. Павел провёл рукой по рукоятке CZ 75 D в кобуре, её ребристая поверхность напомнила уверенное прикосновение старого друга.
У меня есть спецподготовка как раз для такой задачи.
Роберт Лэнгдон уже показал, как боится оружия, и остальные наверняка окажутся такими же. По опыту Павла, гражданские перед лицом вооружённого офицера ÚZSI всегда ведут себя одинаково… делая ровно то, что требует офицер.
Где-то далеко ниже гребня, уставившись в небо, капитан Яначек терял и возвращал сознание. Он не представлял, сколько времени прошло с тех пор, как его тело взмыло в воздух и устремилось вниз с ужасающей скоростью, прежде чем с размаху ударилось о скалы на дне оврага.
Самоубийство было бы символичным, учитывая новости, только что полученные от посла. Но Яначек не сводил счётов с жизнью.
Меня толкнули.
Лёжа на скалах, разбитый и истекающий кровью, Яначек всё ещё ощущал два пятна на спине, куда его сильно толкнули ладонями, отправив кувырком через низкую каменную ограду. Капитан не знал, кто подкрался к нему, но, что удивительно, сейчас это казалось ему совершенно неважным.
Это конец… Я умираю.
Однако, к его удивлению, переход ощущался вполне естественно и спокойно.
Физической боли почти не было. Все те тягостные заботы, которые ещё несколько минут назад казались такими важными, теперь растворялись… включая разрушительный разговор с послом США.
Он всё ещё слышал шесть слов, которые она ему сказала.
Мы знаем, что бомбы не было.
Утверждение Яначека о том, что ÚZSI обнаружили небольшую бомбу, действительно было ложью… преувеличением, чтобы полностью взять ситуацию под контроль.
Я выполнил приказ.
Странный звонок раздался ранним утром из Лондона, разбудив Яначека. Американец на другом конце извинился за ранний час и приказал капитану проверить сообщения. Яначек так и сделал, обнаружив внушительные подтверждения, что этот человек вращается в высших кругах власти.
"У меня проблема, – сказал мужчина. – И мне нужна ваша помощь." Яначек пытался стряхнуть сон. "Да?"
"Сейчас в Праге двое влиятельных американцев. Мне нужно, чтобы их арестовали."
"Вы же понимаете, я не могу просто так арестовать иностранцев без—"
"Вся необходимая информация будет предоставлена. Слушайте внимательно."
Пока Яначек выслушивал, что задумали те двое американцев, им овладело знакомое возмущение. Публичный трюк? Угроза взрыва в Four Seasons? Возмутительно!Он устал от иностранцев, ведущих себя в его стране как в беззаконном парке развлечений.
"Должен вас предупредить, – сказал Яначек, – единственная статья, которая здесь применима – "нарушение общественного порядка". Если эти американцы богаты или известны, посольство США немедленно вмешается."
"Не беспокойтесь о посольстве, – заверил мужчина. – Я улажу всё с послом. Всё, что вам нужно – усилить серьёзность их нарушения. Я объясню как."
Мысль мужчины оказалась хитроумной – простая, чистая – небольшое преувеличение позволило бы Яначеку провести арест без возможных последующих разбирательств и наконец показать послу, что "американство" не ставит их выше чешского закона.
Ложь во имя справедливости – благородная ложь, верил Яначек. Он не был заинтересован в щедром вознаграждении. Перехитрить посольство будет наградой,подумал он, всё ещё злясь из-за прошлых стычек. И потому, следуя совету звонящего, Яначек переступил черту и… чуть приукрасил истину.
Бомбы не было – только угроза взрыва – но это небольшое изменение перевело дело в куда более тяжёлую категорию.
Теперь, разбитый в овраге, Яначек видел, как миражом рассеивается его момент славы. Пристыженный послом, который собирался пожаловаться его начальству, он отменил пресс-конференцию, отозвав взрывников. Его рвение к громкому аресту сделало его лёгкой мишенью… послушной пешкой.
Может, этот американец использовал меня в своих целях?Рекомендации звонящего были подлинными, как и номер, с которого он звонил.
Но теперь это уже не имело значения.
Растянувшись на камнях, Яначек чувствовал, как тёплая кровь свободно течёт из его затылка. Он ощущал, как жизнь покидает его. Странным образом смерть казалась куда более милосердным выбором, чем униженное пресмыкательство перед зданием американского посольства, особенно перед самодовольным Майклом Харрисом.
Это благо,– решил Яначек, удивляясь собственному полному отсутствию паники.
Как ни странно, теперь капитан чувствовал, будто удаляется... от самого себя.Он приятно отделился от своего изувеченного тела, больше не терзаемый болью или ранами, будто поднимался ввысь, оставляя земные сложности позади.
Не было страха... лишь нарастающее чувство умиротворения. Ничего подобного он не испытывал за всю свою жизнь.
ГЛАВА 31
Дане Данековой не терпелось получить результаты поиска по базе данных распознавания лиц, чтобы идентифицировать женщину с Карлова моста. Процесс, казалось, занял необычно много времени.
В ожидании она снова включила запись воздушного наблюдения. Теперь она наблюдала, как женщина в тиаре неподвижно стоит у восточного конца моста... словно чего-то ждет.
Внезапно, в 6:52 утра, женщина получила звонок. Она ответила мгновенно, проговорила всего пару секунд и убрала телефон в карман. Затем, к изумлению Даны, женщина достала из кармана маленький флакон и разбрызгала его содержимое по плечам и рукавам своего черного пальто.
Духи? Святая вода?
Она спрятала флакон, поправила шипованную тиару, затем достала из подкладки пальто какой-то металлический стержень. Он напоминал маленькое серебряное копье.
У нее оружие?
Затем она начала медленно двигаться, почти как зомби, по пустынному мосту. Достигнув середины, в кадре появился высокий темноволосый мужчина, шагающий на восток ей навстречу. На нем были спортивные штаны и кроссовки. Поравнявшись, он резко остановился и развернулся, будто что-то сказал ей. Женщина либо проигнорировала его, либо не расслышала – она просто продолжила идти. Мужчина будто оцепенел. Он крикнул ей еще раз, не получил ответа и... резко развернулся и рванул в первоначальном направлении... пока не скрылся из виду камеры.
Что это только что было?
Дана перемотала запись и просмотрела эпизод снова. Ей было любопытно, куда бежал мужчина, но сейчас она сосредоточилась на таинственной женщине-призраке. Дана активировала режим "автослежения" в программе, которая использовала распознавание лиц, искусственный интеллект и алгоритмы проекции для непрерывного отслеживания объекта. Видео переключалось между камерами, следуя за женщиной в шипованной тиаре.
Она как раз проходила статую святого Августина, когда внезапно остановилась. Оглянувшись по сторонам, словно убедившись, что одна, она сняла тиару и небрежно сбросила ее с моста в воду. Затем то же проделала с копьем. Потом достала из кармана белую вязаную шапку, надела её, заправив под нее темные волосы. Наконец, она сняла черное пальто, обнажив плотный красный свитер под ним. Сложила пальто и оставила его у подножия статуи святого Августина – места, куда часто оставляют пожертвования для бездомных.
Теперь изменив внешность, женщина резко свернула влево, исчезнув в узкой лестнице на западном берегу реки. Кто бы ни была эта хамелеон, она явно не хотела, чтобы её преследовали.
Дана ускорила архивную запись, следя за женщиной, которая быстро пересекала брусчатую площадь перед Лихтенштейнским дворцом... мимо музея Кампа с его странной инсталляцией – тремя гигантскими бронзовыми младенцами с штрихкодами вместо лиц... и наконец углубилась в парк Кампа, где она побродила некоторое время, прежде чем купить кофе в киоске. Сидя на скамейке и потягивая горячий напиток, она получила звонок.
Закончив разговор, она поспешила обратно к Карлову мосту, где уже было несколько пешеходов по пути на работу. Женщина быстро шла обратно, свернула с моста налево на улицу Кржижовницка. Когда она шагала по тротуару, запись резко замедлилась, изображение начало мигать надписью "LIVE". Ее быстрая ходьба перешла в обычный шаг.
Реальное время. Это происходит прямо сейчас...
Дана не имела полномочий использовать системы слежения таким образом, но не могла оторвать глаз от этой оборотня. Она наблюдала, как женщина шла по тротуару, свернула влево через элегантный парковочный двор к главному входу одного из лучших отелей Праги.
Она идет в Four Seasons?
Когда женщина исчезла за вращающейся дверью, что-то неожиданное привлекло внимание Даны – Audi A7, припаркованная на резервированных местах перед отелем. На это не стоило бы обращать внимания, если бы не особые красные буквы на номере, указывавшие на дипломатическое авто.
Это машина нашего посольства?
Через мгновение Дана получила ответ – из автомобиля вышел утонченный Майкл Харрис и быстро направился в отель.
Дана смотрела в шоке, и у неё скрутило живот.
Ах ты сукин сын, Майкл. Я так и знала!
Менеджер отеля Four Seasons всё ещё светился от недавнего личного звонка посла США. Поблагодарив его за тактичность сегодня утром касательно неприятной ситуации с мистером Лэнгдоном, посол попросила его об услуге.
Услуге, которая только что вошла, подумал менеджер, увидев элегантно одетого мужчину, идущего к стойке регистрации.
– Мистер Харрис, – сказал менеджер, протягивая руку. – Только что звонил посол.
– Спасибо, – ответил мужчина, его рукопожатие было как тиски.
– Я видел вас утром с мистером Лэнгдоном, – сказал менеджер. – И... с ÚZSI. – Он поморщился. – Надеюсь, всё улаживается?
– Безусловно. Недоразумение, мы разбираемся. Я здесь, как вы уже, вероятно, знаете, чтобы забрать кое-что из люкса мистера Лэнгдона, пока мы решаем этот вопрос. Там лекарства, и я полагаю, они важны...
– Конечно, ключ от номера уже готов, сэр. Мне только нужно удостоверение личности. Прошу прощения за формальности, но ситуация необычная, политика отеля...
– Без проблем, – мужчина протянул дипломатическое удостоверение. – Ценю вашу осторожность. Посольство привыкло к безукоризненному сервису Four Seasons.
Сияя, менеджер вернул удостоверение. – Очень любезно с вашей стороны. Королевский люкс наверху. Когда закончите, просто оставьте ключ в номере и закройте дверь.
Мужчина поблагодарил его и направился наверх.
Менеджер вернулся к работе, слишком занятый, чтобы заметить симпатичную женщину в красном свитере, которая последовала за мужчиной.
ГЛАВА 32
Где я? – промелькнуло у Саши в голове.
Она ощутила знакомое покалывание, поднимающееся по телу – лёгкое и приятное, словно пузырьки шампанского в жилах. Выходя из эпилептического припадка, Саша часто чувствовала, будто её мозг перезагружается, словно компьютер, начиная с нуля, загружая программу бит за битом.
Инстинктивно она начала свой привычный послеприпадочный ритуал.
"Постиктальная фокусировка" – так доктор Гесснер называл этот метод, помогающий вернуться в реальность, заставляя разум вызвать самое свежее доступное воспоминание.
Сегодня утром я заваривала чай,– вспомнила Саша, воскрешая в памяти аромат гибискуса, утренний свет, льющийся через кухонное окно, и тихое мурлыканье двух её сиамских кошек, трущихся о ноги в ожидании завтрака. По мере того как мозг медленно работал, она пыталась вспомнить, что делала после того, как покормила кошек, но эти воспоминания были пусты, отказываясь всплывать.
Интериктальные провалы памяти, как это называли, были обычным явлением среди эпилептиков и проявлялись периодами забытья, иногда охватывающими многие часы, будто мозг просто забывал записывать происходящее.
Для некоторых эпилептиков провалы памяти были мучительнее припадков, но Саша предпочитала просто смириться. Порой ей даже казалось, что это могло быть благословением.
Есть моменты в моём прошлом, которые я предпочитаю не вспоминать.
Когда Саша росла в России, другие дети дразнили её из-за припадков, дав ей похабное прозвище —«вибратор». Родители водили её по специалистам, но ответ всегда был один: "Лечения нет. Саша умрёт с припадками... но не из-за них".
А я хочу умереть, – часто думала Саша.
Минуты покоя после припадков, хоть и казались волшебными, не могли перевесить душевную боль и физические травмы, которые эти эпизоды приносили в её жизнь.
Врачи в итоге поставили Саше диагноз – хронический обморок и острое психическое расстройство – и предложили поместить её в специализированное учреждение. Единственным вариантом стала психушка – разваливающаяся государственная психиатрическая больница где-то на западе России, на самой окраине. В свой десятый день рождения родители оставили её там и больше не навещали.
Саша плакала в своей крошечной комнате неделями. Приступы случались по нескольку раз в день, и персонал безжалостно сдерживал её, не проявляя ни капли сострадания. Еды давали мало, зато лекарств – с избытком. К подростковому возрасту Саша жила в состоянии постоянной седации и одиночества.
Более десяти лет она провела так – забытой и одинокой. Единственным побегом от реальности были американские фильмы, бесконечно крутившиеся в холле.
Романтические комедии нравились ей больше всего, и Саша часто мечтала влюбиться в Нью-Йорке. Когда-нибудь я увижу Америку, – обещала она себе, порой чувствуя, что только мечта об Америке дает ей силы жить.
Но и этой мечте не суждено было сбыться.
Саше назначили новую ночную сиделку – жестокую медсестру по имени Мальвина, которая развлекалась в безлюдные ночные часы, отбирая у Саши противосудорожные препараты, а затем наблюдала за её припадками, словно за цирковым представлением, после чего избивала её. Неделями Мальвина издевалась над Сашей физически, морально и, возможно, другими способами, которые её разум блокировал.
Однажды утром, едва пережив особенно жестокую и травматичную атаку Мальвины, Саша рыдала в постели, когда в палату ворвались трое санитаров и потащили её в холл.
«Признавайся!» – орали они на неё. —Признавайся!
У ног Саши на полу холла лежало бездыханное тело Мальвины, её голова была почти полностью вывернута назад.
– Это не я, – твердила Саша, но персонал уже решил, что она виновна. Не желая терять государственное финансирование, они списали смерть Мальвины на несчастный случай на скользком полу и в наказание заперли Сашу в карцер.
В темноте одиночной камеры Саша часто думала, кто же мог убить медсестру. Здесь были и другие пациенты с припадками, возможно, Мальвина довела не того человека.А может,– мечтала Саша,её убили, чтобы защитить меня. Эта мысль почему-то делала её одиночество менее невыносимым.
После двух недель в карцере Сашу вытащили, затянули в смирительную рубашку и сообщили, что к ней пришёл посетитель. У Саши никогда не было посетителей, даже родителей.Они оставили меня здесь умирать.
В приёмной её ждала незнакомка – невысокая женщина с иссиня-чёрными волосами, дорогой одеждой и строгим лицом. Она излучала авторитет. Женщина тут же отчитала санитаров, потребовав снять с Саши смирительную рубашку, и, к её изумлению, они подчинились.
– Животные, – прошипела она, отгоняя их. Животные.
Саша щурилась, неделями не видя дневного света. – Кто ты? – спросила она по– русски.– Кто ты?
– Ты говоришь по-чешски? – спросила женщина. Саша покачала головой.
– По-английски?
– Немного, – сказала Саша. – Я смотрю американское телевидение.
– Я тоже, – прошептала женщина почти заговорщицки. – Правда же, это чудесно?
Саша просто смотрела на неё.
– Меня зовут доктор Бригита Гесснер, – сказала женщина. – Я здесь, чтобы помочь тебе. Я нейрохирург из Европы.
– Врачи мне не помогут, – быстро ответила Саша.
– Мне жаль это слышать. Просто они не понимают твоего состояния.
– У меня безумие и припадки.
Женщина решительно покачала головой. – Нет, Саша, ты совершенно здорова умственно. У тебя височная эпилепсия – она вызывает припадки. Это полностью излечимо. У меня есть клиника в Праге, и я хочу отвезти тебя туда.
– Чтобы исправить меня? – скептически спросила она.
– Ты не сломана, дорогая. В твоём мозгу просто случаются электрические штормы. Но я могу помочь тебе их контролировать. Я лечила многих пациентов с таким же диагнозом, с отличными результатами – включая молодого человека по имени Дмитрий из этого самого учреждения.
Дмитрий?Саша знала этого высокого, эффектного мужчину, но давно его не видела.Я всё думала, куда он пропал!– Ты вылечила Дмитрия?
– Именно так. И он уже вернулся домой в Россию."
Саша отчаянно хотела верить словам доктора Гесснер, но всё это казалось слишком хорошим, чтобы быть правдой. "У меня… нет денег".
"Лечение бесплатное, Саша, – ответила женщина. – И довольно простое".
Доктор быстро объяснила процедуру, которая заключалась в имплантации маленького чипа в череп Саши. Если Саша почувствует приближение приступа, она сможет активировать чип, проведя магнитным стилусом по голове. Чип вырабатывал электрические импульсы, прерывающие приступ… предотвращая его ещё до начала.
"Неужели… это возможно?" – прошептала Саша, едва сдерживая слёзы.
"Конечно! Это чип реагирующей нейростимуляции. Я его изобрела."
"Но почему… вы помогаете мне?!"
Доктор Гесснер протянула руку через стол и взяла её ладонь. "Саша, мне в жизни очень повезло. Правда в том, что помощь тебе выгодна и мне. Мне приятно помогать тем, кто в этом нуждается. Если я могу спасти чью-то жизнь, почему бы не сделать это?"
Саша хотела вскочить и обнять эту женщину, но боялась поверить. За свою жизнь она редко сталкивалась с добротой. "Но… что, если они не выпустят меня отсюда?!"
"О, им лучше не препятствовать, – резко сказала Гесснер. – Я заплатила целое состояние за твоё освобождение."
Через четыре дня Саша очнулась в больничной палате в Праге, ошеломлённая анестезией и обезболивающими, но живая. Когда Гесснер сообщила, что операция прошла успешно, Сашу накрыла волна эмоций, и, как часто бывало, это спровоцировало начало приступа. Гесснер спокойно достала магнитный стилус и провела им по голове Саши. Чудом приступ растаял. Ощущение было будто чих, который так и не случился.
Она не верила своим ощущениям.
В последующие дни доктор Гесснер внимательно наблюдала за ней и настраивала устройство для максимальной эффективности. Оно работало идеально, и Саша осознала, что, возможно, больше никогда не столкнётся с приступом. Она даже задумалась, не будет ли скучать по тому ощущению безмятежности и лёгкости, которое наступало после приступа. Но это была ничтожная цена за возможность нормально жить.
Одним днём, во время диагностических тестов, Бригита Гесснер небрежно сказала: "Не знаю, какие у тебя планы, Саша, но мне нужен лаборант, и, честно говоря, ты идеальный кандидат."
"Я?" Саша подумала, что это шутка.
"Почему бы и не ты? Ты, по сути, всю жизнь провела в больницах."
"Как пациент! – рассмеялась Саша. – А не врач!"
"Верно, – согласилась Гесснер, – но ты умная женщина. Я не прошу тебя оперировать или становиться врачом. Речь о канцелярской работе, дезинфекции оборудования и тому подобном. А если будешь работать у меня в лаборатории, мы, возможно, сможем улучшить твоё состояние."
"Улучшить? Я чувствую себя прекрасно!"
"Правда? Больше нет провалов в памяти и отключек?"
"Ах… есть", – призналась Саша.
Они рассмеялись, но на самом деле Саша действительно забыла об этом. Пробелы в памяти были её давней привычкой.
"Интериктальные нарушения памяти, – пояснила Гесснер, – часто встречаются у пациентов с височной эпилепсией. У меня есть идеи, как с этим можно бороться… если ты позволишь мне изредка изучать твой мозг."
"Конечно, но…"
"У меня есть маленькая квартира в городе, которую я купила для матери. Но её нет уже давно, а я так и не удосужилась продать её. Можешь жить там сколько захочешь. Там мебель, но если стиль не по душе, можем…"
"Мне нравится этот стиль", – вырвалось у Саши, и слёзы подступили к глазам.
С тех пор прошло два года, и Саша так и не уехала. Теперь ей было двадцать восемь, скромной зарплаты и бесплатного жилья хватало на жизнь – настоящая мечта. Со временем она перешла от уборки и бумажной работы к помощи доктору Гесснер в исследованиях и освоила базовое оборудование для сканирования.
Бригита регулярно сканировала её мозг, чтобы следить за процессом лечения, включавшего внутривенные витаминные коктейли и упражнения в кресле виртуальной реальности. Иногда, в качестве награды, Гесснер разрешала Саше путешествовать в VR – Эйфелева башня, Большой Барьерный риф, её любимый Манхэттен. Саша обожала парить над небоскрёбами или бродить по Центральному парку.Когда-нибудь я увижу это вживую…
"Саша?" – над ней прозвучал низкий голос. "Ты в порядке?" Голос прозвучал близко, возвращая её в реальность.
"Саша?" – повторил он.
Тепло после восторга начало таять… и внезапно на неё обрушилась горькая печаль, словно волна.
Теперь она всё вспомнила.
Бригита мертва.
Моя единственная настоящая подруга.
Её глаза распахнулись, и она увидела над собой красивое, доброе лицо мужчины, который по-прежнему поддерживал её голову.
Он мягко улыбнулся и прошептал: "Добро пожаловать назад."
ГЛАВА 33
Внутри фургона становилось все холоднее, и Джонас Фокман дрожал. Его руки по-прежнему были связаны за спиной, а пальцы полностью онемели.
Похитители сняли с Фокмана его винтажное серое пальто перед тем, как связать, обыскали швы и карманы, а затем бросили его на пол рядом.
Редактор размышлял, остался ли его телефон в кармане пальто. Его так и подмывало крикнуть: "Эй, Сири! Набери 911!"
Коренастый мужчина с короткой стрижкой сидел на своем ящике для молока всего в паре шагов, а его напарник оставался на переднем сиденье, периодически набирая что-то в телефоне. Казалось, он с кем-то разговаривал.
Командир?
Фокман пытался сложить все воедино, но не мог понять, кто эти люди и как они осмелились похитить его прямо с улицы.Они украли одну конкретную рукопись… и уничтожили все копии издательства?Даже если книга Кэтрин стала бестселлером, взламывать корпоративную систему, уничтожать печатные экземпляры и похищатьлюдей из-за нее? Мы же говорим об издательском деле, ей-богу… а не о Крепком орешке!
– Ладно, – сказал Короткостриг, поднимая глаза от iPad. – У меня к вам несколько вопросов, мистер Фокман.
– Можете звать меня Джонасом, – бодро ответил он. – Похищения теперь куда менее формальны, чем раньше.
Короткостриг уставился на него, явно не оценив шутку. – Кэтрин Соломон заграницей?
– Да.
– Где именно?
– Вызнаете, где. Вы просто калибруете свой детектор лжи, задавая вопросы, на которые уже знаете ответы.
– Где? – повторил Короткостриг.
Редактору не хотелось снова получать в челюсть. – Она в Праге.
– Очень хорошо. – Он снова посмотрел на iPad. – Сегодня до семи утра по местному времени доктор Соломон вышла из номера в пражском отеле и зашла в бизнес-центр Four Seasons.
Фокман резко встрепенулся, почувствовав легкую панику. – Погодите… вы следили за ней?
– Скажем так, мы уделяли ей внимание.
– Да кто вы, черт возьми, такие?!
– В бизнес-центре, – продолжил Короткостриг, не отвечая на вопрос, – доктор Соломон использовала отельный компьютер, чтобы войти на сервер PRH. Она получила доступ к последней версии своей рукописи.
Ну и что? Авторы часто нервничают в последний момент перед тем, как редакторы приступят к чтению. Кэтрин, вероятно, засомневалась в чем-то и решила перепроверить.
– Почему она не воспользовалась своим ноутбуком в номере?"Подсказал ли я тебе имя?" – спросил Баззкат.
"Потому что у доктора Соломон нет ноутбука. Она предпочитает полноценный экран, клавиатуру и мышь." И если бы ты действительно за ней наблюдал, ты бы это знал.
Парень с ноутбуком кивнул. "Верно."
Баззкат вновь взглянул на свой iPad. "Согласно нашим данным, сегодня утром доктор Соломон распечатала полную бумажную копию своей рукописи – все четыреста восемьдесят одну страницу – и вынесла её из отеля."
Фокман на мгновение удивился, что эти головорезы знают точное количество страниц, пока не вспомнил, что они только что украли его редакторский экземпляр.Легкий блеф. «Доктор Соломон ничего не печатала, и ты это знаешь.»
Мускулистый парень, сидевший на молочном ящике, долго смотрел на него, затем выгнул спину, потягиваясь, и случайно обнажил кобуру на плече с пугающе крупным пистолетом. Фокман не видел такого приёма с четвертого класса, когда пытался обнять Лору Шварц в кинотеатре IOKA. Тем не менее, посыл был понятен.
"Ты уверен, что хочешь играть со мной в игры?" – спросил Баззкат.
"Погоди," – вмешался Ноутбук, глядя на экран. – "Аватар говорит, что он говорит правду. Он не в курсе, что Соломон что-то печатала."
Баззкат выглядел удивлённым. "Интересно. Значит... доктор Соломон напечатала рукопись за твоей спиной?"
Неплохая попытка.Фокман редактировал слишком много сцен полицейских допросов, чтобы купиться на тактику «Хороший коп – Плохой коп» – стратегию «разделяй и властвуй», чтобы заставить его не доверять Кэтрин. К сожалению для этих клоунов, карьера Фокмана строилась на анализе повествований и выявлении нестыковок. Если бы похитители сказали, что Кэтрин аккуратно распечатала копию для правок в номере, он, возможно, поверил бы. Но дьявол кроется в деталях, а эти ребята утверждали, будто Кэтрин вынесла рукопись из отеля.На что она никогда не пошла бы.
"Мы хотим знать," – настаивал Баззкат, – "зачем Кэтрин печатала рукопись? И кому она её передала?"
"Для кого она её передала," – автоматически поправил Фокман. Баззкат бросил на него сердитый взгляд. «Я так и сказал.»
"Нет, не так. Можешь развязать мне руки? Руки затекла."
"Для кого она её передала?"
Фокман покачал головой. "Опять неверно. Понятия не имею." "Он не знает," – крикнул Ноутбук спереди.
