Текст книги "Тайна из тайн"

Автор книги: Дэн Браун

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 35 страниц)

Он знал, что чешский нейробиолог посетила вчера вечером лекцию Кэтрин Соломон в Пражском Граде, после чего прислала ему тревожное сообщение о книге, которую Соломон вскоре издаст. Новость была неутешительной. Гесснер пообещала перезвонить с подробностями.

Прошло уже несколько часов, а от неё – ни слова. Рассвет был не за горами. Финч безуспешно звонил и писал ей снова и снова.

Уже шесть часов… Гесснер педантична – это совершенно на неё не похоже.

Достигнув вершин профессии, доверяя интуиции, мистер Финч научился прислушиваться к внутреннему голосу. И сейчас этот голос утверждал: в Праге что-то пошло не так.

ГЛАВА 3

Зимний воздух был свежим и бодрящим, пока Роберт Лэнгдон бежал на юг по улице Кржижовницка, оставляя за собой единственную цепочку следов на тонком слое снега, укрывающем тротуар.

Прага всегда казалась ему зачарованным городом – застывшим во времени мгновением. Пострадавшая во Второй мировой войне гораздо меньше других европейских столиц, историческая столица Чехии могла похвастаться потрясающей панорамой с сохранившейся первозданной архитектурой – уникальным сочетанием романского, готического, барочного стилей, модерна и неоклассики.

Прозвище Праги – «Стобашенная» – буквально означало «сто шпилей», хотя на самом деле их насчитывалось около семисот. Летом город иногда подсвечивал их морем зеленых прожекторов; говорят, именно это зрелище вдохновило создателей

«Волшебника страны Оз» на образ Изумрудного города – мистического места, где, как и в Праге, возможны любые чудеса.

Пересекая улицу Платнержска, Лэнгдону казалось, будто он бежит сквозь страницы учебника истории. Слева возвышался монументальный фасад Клементинума – двухгектарного комплекса, где некогда работали астрономы Тихо Браге и Иоганн Кеплер, а теперь хранится изысканная барочная библиотека с собранием из более чем двадцати тысяч томов древних богословских трудов. Эта библиотека была любимым местом Лэнгдона в Праге, а возможно, и во всей Европе. Они с Кэтрин посетили её новую выставку только вчера.

Свернув направо у костела Святого Франциска Ассизского, он увидел прямо перед собой восточный вход к одной из главных достопримечательностей города, освещенный янтарным светом редких газовых фонарей. Карлов мост, признанный многими самым романтичным мостом в мире, был построен из богемского песчаника и украшен тридцатью статуями христианских святых. Протянувшись на полкилометра через спокойные воды Влтавы и защищенный с обеих сторон массивными башнями, мост некогда служил важным торговым путем между Восточной и Западной Европой.

Лэнгдон пробежал под аркой восточной башни и оказался перед нетронутым снежным покровом. Мост был пешеходным, и всё же в этот час на нём не было ни единого следа.

Я один на Карловом мосту, подумал Лэнгдон. Момент жизни. Однажды он так же оставался наедине с «Моной Лизой» в Лувре, но обстоятельства тогда были куда менее приятными.

Лэнгдон удлинил шаг, найдя свой ритм, и к тому моменту, как достиг противоположного берега, бежал уже почти без усилий. Справа, ярко освещенный на фоне темного горизонта, сиял самый любимый сверкающий алмаз города.

Пражский Град.

Это был крупнейший в мире замковый комплекс, протянувшийся на полкилометра от западных ворот до восточной оконечности и занимавший площадь почти в пять миллионов квадратных футов. За его стенами скрывались шесть садов,

четыре отдельных дворца и четыре христианских храма, включая великолепный собор Святого Вита, где хранились драгоценности чешской короны и корона Святого Вацлава – любимого правителя, воспетого в рождественском гимне.

Проходя под западной башней Карлова моста, Лэнгдон рассмеялся про себя, вспомнив вчерашнее мероприятие в Пражском Граде.

Кэтрин бывает настойчива.

"Приезжай на мою лекцию, Роберт!" – сказала она две недели назад, уговаривая его приехать в Прагу. "Идеальный момент – у тебя же зимние каникулы. Я беру все расходы на себя".

Лэнгдон обдумывал её игривое предложение. Между ними всегда были платонический флирт и взаимное уважение, и он склонялся к тому, чтобы отбросить осторожность и согласиться на спонтанное приглашение.

"Это заманчиво, Кэтрин. Прага волшебна, но правда—"

"Скажу прямо", – перебила она. "Мне нужен партнёр, хорошо? Вот, высказалась. Мне нужен кавалер на собственную лекцию."

Лэнгдон расхохотался. "Вот почему ты позвонила? Всемирно известный учёный... и ей нужен сопровождающий?"

"Просто эскорт для роскошного вечера, Роберт. Будет вечерний приём у спонсоров, а потом я выступаю в каком-то знаменитом зале – Влад... что-то там".

"Владиславский зал?! В Пражском Граде?" «Вот он самый.»

Лэнгдон был впечатлён. Лекционные встречи Карлова университета были одним из самых престижных мероприятий Европы, но, видимо, они оказались ещё более высокопарными, чем он предполагал.

"Ты уверена, что хочешь видеть на своём вечере симболога во фраке?" «Я сначала позвала Клуни, но его смокинг в химчистке.»

Лэнгдон скривился. "Все ноэтики такие настойчивые?"

"Только хорошие", – ответила она. "Буду считать, что ты согласился."

Как много может изменить две недели, размышлял Лэнгдон, всё ещё улыбаясь, когда достиг противоположного конца моста. Прага совершенно оправдала свою репутацию волшебного города... катализатора древних сил. Здесь произошло нечто...

Лэнгдон никогда не забудет их первый день с Кэтрин в этом загадочном месте – блуждания по лабиринтам мощеных улочек... быстрый бег под мелким дождём, рука в руке... укрытие под аркой дворца Кинских на Староместской площади... и там, в тени часовой башни, запыхавшись... их первый поцелуй, такой естественный после десятилетий дружбы.

Что стало причиной – магия Праги, идеальный момент или направляющая невидимая рука, – Лэнгдон не знал, но между ними вспыхнула неожиданная алхимия, крепнущая с каждым днём.

В другом районе города Голем завернул за последний угол и устало подошёл к своему дому. Открыв внешнюю дверь, он вошёл в скромный вестибюль своего жилища.

Прихожая погрузилась во тьму, но он не стал включать свет. Вместо этого пробрался по узкому коридору к скрытой лестнице и начал подъём в полной темноте, держась за перила. Ноги ныли, протестуя против каждого шага, и Голем был рад, когда наконец достиг двери своей квартиры. Тщательно отряхнув снег с ботинок, он открыл дверь и переступил порог.

Квартира была погружена в абсолютную тьму.

Именно такой, какой я её задумал.

Стены и потолки внутри были выкрашены в сплошной чёрный цвет, окна закрыты тяжёлыми портьерами. Лакированный пол потерял блеск и не отражал ни единого луча света, а мебели почти не было.

Голем щелкнул главным выключателем, и в квартире зажглись десятки чёрных ламп, окутывая бледные предметы мягким лиловым светом. Его жилище превратилось в потусторонний пейзаж – эфемерный и сияющий, – что мгновенно принесло ему умиротворение. Перемещаясь в этом пространстве, он будто плыл сквозь бездну... переходя от одного мерцающего объекта к другому.

Отсутствие полного спектра света создавало вневременную среду – мир, в котором его тело не получало привычных циркадных сигналов. Обязанности Голема требовали работать в нерегулярные часы, и отсутствие естественного света освобождало его биоритмы от диктата обычного времени. Предсказуемый распорядок был роскошью для простых душ... душ, не отягощённых ношей.

Её призыв может прозвучать в любой момент – и днём, и ночью.

Он прошёл сквозь призрачный полумрак в свою гардеробную, сбросил плащ и сапоги. Теперь обнажённый ниже шеи, он светился бледным светом под чёрными лампами, но избегал смотреть на себя. В его убежище намеренно не было зеркал – кроме маленького ручного, с помощью которого он наносил глину на лицо.

Вид своего физического облика всегда волновал его.

Это тело не моё.

Я лишь проявился в нём.

Голем босыми ногами прошёл в ванную, включил душ и шагнул под струи. Сняв пропитанную глиной шапочку, он закрыл глаза, подняв лицо к тёплому потоку. Вода казалась очищающей, когда засохшая глина превращалась в тёмные ручейки, стекавшие по его телу и уходящие в слив.

Убедившись, что смыл все следы прошлой ночи, Голем вышел из душа и высушился.

Эфир тянул его сильнее, но он не потянулся за жезлом.

Пора.

Всё ещё обнажённый, Голем двинулся сквозь темноту к своей святыне– особой комнате, созданной для принятия этого дара.

В полной тьме он подошёл к пеньковому матрасу, лежавшему в центре комнаты.

Почтительно лёг, вытянувшись обнажённым на спине точно посередине.

Затем зажал во рту перфорированный чэнбаобэби силиконовый шар... и Отпустил.

ГЛАВА 4

И здесь первый, подумал Лэнгдон, подходя к бассейну Страгов как раз в тот момент, когда дежурный открывал здание. Лэнгдон знал мало более приятных ощущений, чем возможность поплавать в одиночестве в двадцатипятиметровом бассейне. Найдя свой арендованный шкафчик, он натянул плавки Speedo, быстро ополоснулся под душем, схватил очки Vanquisher и направился к воде.

Люминесцентные лампы только разгорались, и зал все еще погружал мрак. Лэнгдон встал на край бассейна, глядя на гладкую водную гладь, похожую на огромное черное зеркало.

Храм Афины,вспомнил он, как древние греки практиковали катоптромантию, вглядываясь в темные воды, чтобы увидеть свое будущее. Он представил себе Кэтрин, спящую в их гостиничном номере, и подумал, не она ли его будущее. Эта мысль одновременно и тревожила, и волновала давнего холостяка.

Лэнгдон натянул очки, глубоко вдохнул и рывком вошел в воду, рассекая поверхность. Под водой он пролетел два метра, затем сделал десять метров дельфиньими толчками, прежде чем перейти к вольному стилю.

Сосредоточившись на ритме дыхания, Лэнгдон погрузился в полусозерцательное состояние, которое всегда давало ему плавание. Его мускулистое тело расслабилось, обрело обтекаемость и гибкость, мощно продвигаясь вперед в темноте с впечатляющей для пятидесятилетнего мужчины скоростью.

Обычно плавание полностью освобождало его разум, но сегодня, даже после четырех кругов, мысли не утихали... вновь и вновь возвращаясь к фрагментам вдохновляющей лекции Кэтрин прошлым вечером.

«Ваше сознание не создается мозгом. Более того, ваше сознание даже не находится внутри вашей головы.»

Эти слова вызвали любопытство у всех присутствующих, но Лэнгдон знал, что ее лекция едва коснулась того, что войдет в ее готовящуюся книгу.

Она утверждает, что обнаружила нечто невероятное.

Открытие Кэтрин – каким бы оно ни было – оставалось тайной. Она ни с кем не делилась им, даже с Лэнгдоном, хотя в последние дни несколько раз намекала на него, признаваясь, что исследования для книги привели к ошеломляющему прорыву. После ее вчерашней лекции Лэнгдон все сильнее чувствовал, что книга Кэтрин может оказаться настоящей бомбой.

Она не избегает противоречий, подумал Лэнгдон, с удовольствием наблюдая, как она задевает чувства традиционалистов в зале.

"У науки долгая история ошибочных моделей, – заявила она, и ее голос прозвучал под сводами Владиславского зала. – Плоская Земля, геоцентрическая система мира, стационарная Вселенная... все это ложные теории, хотя когда-то их воспринимали всерьез и считали истиной. К счастью, наши системы убеждений эволюционируют, когда сталкиваются с достаточным количеством необъяснимых противоречий."

Кэтрин взяла пульт, и экран за ней ожил, демонстрируя средневековую астрономическую модель – Солнечную систему с Землей в центре. "Веками эта геоцентрическая модель считалась неоспоримой истиной. Но со временем астрономы стали замечать несоответствия в движении планет, которые не укладывались в эту модель. Аномалий становилось всё больше, и они были настолько очевидны, что мы..." Она щелкнула снова. "Создали другую модель". На экране появилось современное изображение Солнечной системы с Солнцем в центре. «Эта новая модель объяснила все аномальные явления, и теперь гелиоцентризм – наша принятая реальность.»

Зал замер, когда Кэтрин вышла на переднюю часть сцены.

"Точно так же, – сказала она, – было время, когда идея круглой Земли казалась смешной – даже научной ересью. Ведь если бы Земля была круглой, разве океаны не вылились бы? Разве многие из нас не оказались бы внизу головой? Однако постепенно мы начали замечать явления, которые не соответствовали модели плоской Земли – изогнутую тень Земли во время лунного затмения, корабли, исчезающие за горизонтом снизу вверх, и, конечно, кругосветное путешествие Магеллана". Она улыбнулась. «Упс. Пора создавать новую модель».

Присутствующие согласно кивнули, разделяя её улыбку.

"Дамы и господа, – продолжила она серьёзным тоном, – я верю, что схожая эволюция сейчас происходит в сфере человеческого сознания. Нас ждёт кардинальный переворот в понимании работы мозга, природы сознания и, по сути... самой природы реальности".

Ничего себе масштабы, подумал Лэнгдон.

"Как и все устаревшие убеждения, – сказала она, – сегодняшняя общепринятая модель человеческого сознания сталкивается с волной явлений, которые она просто не может объяснить... явлений, тщательно задокументированных ноэтическими лабораториями по всему миру, и которые люди наблюдали веками. И всё же традиционная наука по-прежнему отказываются рассматривать существование этих феноменов или даже признать их реальность. Вместо этого их называют случайностями и отклонениями, подгоняя под уничижительный ярлык – «паранормальные», что стало синонимом «ненаучного»".

Её слова вызвали ропот в задних рядах зала, но Кэтрин продолжила невозмутимо: "На самом деле, все вы хорошо знакомы с этими паранормальными явлениями, – заявила она. – Их называют ЭСП... предвидение... телепатия... ясновидение... внетелесные переживания. Несмотря на приставку «пара», они, по сути, совершенно нормальны. Они происходят каждый день – как в лабораториях с тщательно контролируемыми экспериментами... так и в реальном мире".

В зале воцарилась полная тишина.

"Вопрос не в том,существуют ли эти явления, – сказала Кэтрин. – Наука доказала, что да. Вопрос в том... почему многие из нас по-прежнему отказываются их видеть?"

Она нажала кнопку, и на экране позади неё возникло изображение.

Решётка Германа. Лэнгдон узнал известный визуальный обман, где чёрные точки то появляются, то исчезают в зависимости от того, на какую часть изображения сфокусирован взгляд.

Зрители начали замечать эффект, и по залу прокатился удивлённый шёпот.

"Я показываю это по простой причине – чтобы напомнить, что человеческое восприятие полно слепых пятен, – подвела итог Кэтрин. – Порой мы так упорно смотрим не туда... что не замечаем того, что прямо перед нами".

Небо было ещё совсем тёмным, когда Лэнгдон вышел из бассейна и направился вниз по холму. Тридцатиминутная водная медитация оставила его в умиротворённом состоянии, и утренняя прогулка в отель неспешным шагом быстро становилась одним из самых любимых моментов его дня. Цифровые часы на здании туристического центра показывали 6:52 утра, когда он приближался к реке.

Ещё полно времени, успокаивал себя Лэнгдон, всё ещё надеясь вернуться в постель к Кэтрин и уговорить её отменить встречу в 8 утра с Бригитой Гесснер. Нейробиолог практически принудила Кэтрин прийти в свою лабораторию на экскурсию сегодня утром, а та из вежливости не смогла отказать.

Когда Лэнгдон добрался до Карлова моста, он увидел, что ровное снежное покрывало уже не было девственно чистым – его теперь испещряли следы других ранних птиц. Войдя на мост, он по правую руку увидел Юдитеву башню – единственное, что сохранилось от оригинального средневекового строения. Вдалеке возвышалась "новая" четырёхвековая сторожевая башня, где когда-то на колах выставляли отрубленные головы в назидание тем, кто осмелился бы поставить под сомнение власть Габсбургов.

Говорят, их стоны до сих пор можно услышать, проходя здесь.

Слово "Прага" буквально означает "порог", и Лэнгдон каждый раз, приезжая сюда, ощущал, будто переступает невидимую грань. Веками этот волшебный город пропитывался мистицизмом, призраками и духами. Даже сегодня путеводители утверждают, что город обладает сверхъестественной аурой, которую может почувствовать каждый, кто открыт подобным вещам.

Вряд ли я из их числа,понимал Лэнгдон, хотя вынужден был признать, что этим утром Карлов мост выглядел потусторонне – падающий снег создавал призрачные ореолы вокруг газовых фонарей.

Веками этот город был центром оккультизма в Европе. Пражский король РудольфII тайно практиковал алхимические науки в своём подземном "Зеркале Алхимии". Ясновидящие Джон Ди и Эдвард Келли приезжали сюда для сеансов вызова духов и бесед с ангелами. Таинственный еврейский писатель Франц Кафка родился и работал здесь, создавая свой мрачно-сюрреалистический«Превращение».

Продвигаясь дальше по мосту, Лэнгдон взглянул в сторону отеля Four Seasons, расположенного прямо на берегу реки, где тёмные воды Влтавы омывали его фундамент. Выше сверкающей поверхности окна их номера на втором этаже по– прежнему были тёмными.

Кэтрин ещё спит,подумал он, что неудивительно, учитывая ночной кошмар, который не давал ей уснуть бóльшую часть ночи.

Пройдя около трети величественного моста, Лэнгдон миновал бронзовую статую святого Яна Непомуцкого. Убит на этом самом месте,содрогнулся он. Когда король приказал священнику нарушить тайну исповеди и раскрыть личные признания королевы, тот отказался, после чего король велел пытать его и сбросить с моста.

Лэнгдон был погружён в свои мысли, когда впереди его внимание привлекло нечто необычное. Примерно на середине моста к нему приближалась женщина, одетая во всё чёрное. Лэнгдон предположил, что она возвращается с костюмированной вечеринки, потому что на её голове красовался причудливый убор – нечто вроде тиары, от которой во все стороны расходились шесть тонких чёрных шипов, окружая её голову, словно чёрный…

Лэнгдона пробрал холодок. Лучистая корона?

Странное совпадение: увидеть лучистую корону сегодня утром – это было неожиданно и даже тревожно. Но Лэнгдон напомнил себе, что жутковатые костюмы вполне обычны для Праги.

Однако, по мере её приближения картина становилась всё более странной. Женщина с шипастым ореолом вокруг головы словно находилась в трансе, двигаясь как полутруп, её большие глаза смотрели пусто вперёд. Лэнгдон уже собирался спросить, всё ли с ней в порядке, но тут заметил, что она держит в руке.

Это зрелище остановило его на месте.

Но это же…невозможно!

В руке у женщины было серебряное копьё. Прямо как в кошмаре Кэтрин…

Лэнгдон уставился на заострённое оружие, тут же задавшись вопросом, не спит ли он сам. Когда женщина поравнялась с ним, Лэнгдон осознал, что застыл на месте, парализованный собственным недоумением. Опомнившись, он развернулся и окликнул её, пытаясь привлечь её внимание.

"Простите!" – вырвалось у него. "Мисс?!"

Она даже не замедлила шаг, будто не слышала его.

«Эй!» – крикнул Лэнгдон, стоя на месте, но женщина просто проплыла мимо, как призрак… слепой дух, влекомый через мост невидимой силой.

Лэнгдон обернулся, чтобы броситься за ней, но успел сделать лишь два шага, прежде чем замер от внезапного зловония.

Следом за призрачным видением тянулся знакомый дурманящий запах. Запах… смерти.

Этот смрад мгновенно подействовал на Лэнгдона. Им овладел страх.

Боже мой, нет… Кэтрин!

Действуя на чистом инстинкте, Лэнгдон рванулся прочь, бешено рыская в кармане за телефоном и стремглав бросаясь через Карлов мост. Мчась к отелю, он поднёс телефон ко рту и закричал: "Эй, Сири, набери один-один-два!"

К моменту соединения Лэнгдон уже пересёк мост и оказался на улице Кржижовницка. "Один-один-два", – раздался голос. "Что у вас случилось?"

"Four Seasons в Праге!" – крикнул Лэнгдон, поворачивая налево и бегом преодолевая тёмный тротуар к отелю. "Эвакуируйте всех! Срочно!"

"Извините, как вас зовут?"

"Роберт Лэнгдон, я из американ..."

Из паркинга прямо перед ним выехало такси. Он сильно ударился о бок машины, и телефон выпал у него в снег. Подхватив его, Лэнгдон продолжил бег, но вызов прервался. Уже неважно – вход в отель был прямо перед ним.

Запыхавшийся, он ворвался в лобби, увидел управляющего и закричал ему: «Всем нужно срочно выйти!»

Полицейских на месте не было, но несколько гостей, наслаждавшихся утренним кофе, удивлённо подняли головы.

«Все в опасности!» – снова крикнул Лэнгдон управляющему. «Выводите людей!»

Тот бросился к нему с испуганным лицом. "Профессор, что случилось?!"

Лэнгдон уже бежал к пожарной сигнализации на стене. Не раздумывая, он разбил стекло и дёрнул рычаг.

Мгновенно зазвучали тревожные звонки.

Лэнгдон выскочил из лобби и помчался по длинному коридору к крылу, где находился их номер. Добравшись до задней части отеля, он проигнорировал лифт, взлетел по лестнице на два пролёта вверх, оказался перед частным холлом, отпер дверь королевского люкса, ворвался внутрь и отчаянно крикнул в темноту:

«Кэтрин! Проснись! Твой сон…!» Он щёлкнул выключателем, осветив всю комнату, и бросился в спальню. Кровать была пуста.Где она?!Он кинулся в ванную. Никого. В отчаянии он обыскал остальную часть люкса.Её здесь нет?!

В этот момент поблизости зазвонил церковный колокол, звучавший скорбно и протяжно.

Звук наполнил Лэнгдона всепоглощающим ужасом. Что-то подсказывало ему, что он не успеет покинуть отель вовремя. Охваченный страхом за свою жизнь и движимый адреналином, он помчался к эркерному окну и посмотрел вниз, на темные воды Влтавы.

Гладкая, черная поверхность реки лежала прямо под ним. Колокол зазвоил громче.

Он попытался собраться с мыслями, но в голове не было никаких мыслей – только всеподавляющий человеческий инстинкт – инстинкт выживания.

Не раздумывая, Лэнгдон распахнул окно и вскарабкался на подоконник. Порыв ледяного ветра и снега, проносящийся мимо, ничуть не умерил его панику.

Строки выбора у тебя нет.

Он шагнул на край подоконника.

Затем, сделав глубокий вдох, Лэнгдон бросился в темноту.

ГЛАВА 5

Роберт Лэнгдон судорожно хватал ртом воздух.

Ледяные воды реки Влтавы вызвали у него шок, граничащий с параличом, и, пытаясь удержаться на поверхности, он чувствовал, как мокрая одежда вот-вот утащит его под воду.

Кэтрин…

Лэнгдон поднял глаза на окно второго этажа, из которого выпрыгнул. Взрыва, которого он опасался… так и не произошло. Отель Four Seasons по-прежнему стоял будто неприступная крепость.

При резком свете аварийного освещения гости уже потоком выходили через боковой выход на террасу, выходящую к причалу, выступающему в реку.

Борясь за то, чтобы остаться на плаву, Лэнгдон вдруг осознал, что течение уносит его прочь; только на причале отеля у него был шанс выбраться из воды до того, как его понесет вниз по течению.

Изо всех сил стараясь не паниковать, он попытался плыть к причалу свободным стилем, но едва мог поднять руки. Промокший свитер обтягивал его, как якорь. Холодная вода уже сковывала его кровообращение, и Лэнгдон почувствовал первые признаки переохлаждения – пронзительную боль в лодыжках и запястьях.

Плыви,Роберт…

Перейдя на неуклюжий брасс, Лэнгдон изо всех сил сопротивлялся течению, пытаясь добраться до причала. Бросив взгляд дальше, он испугался, что его унесет к водопаду неподалеку ниже по течению – хотя понимал, что, скорее всего, потеряет сознание и пойдет ко дну задолго до того, как окажется на краю.

Давай же!

Гребя руками в ледяной воде, Лэнгдон не мог выкинуть из головы образ женщины с черным сияющим ореолом. Головной убор ещё мог быть жуткой случайностью… но копье? И запах смерти?

Не может быть. Это невозможно.

На мгновение Лэнгдону показалось, что он всё ещё спит, запертый в реалистичном кошмаре, как тот, что приснился Кэтрин прошлой ночью. Нет. Пронзительный холод и бешеный стук сердца убедили его, что он бодрствует. Как мог бы подтвердить любой, провалившийся под лед, острое переохлаждение приносит с собой череду состояний – шок, панику, рефлексию и, наконец, смирение.

Используй панику, сказал он себе. Плыви сильнее.

Плывя под углом к течению, Лэнгдон неуклюже двигался в сторону причала, пытаясь игнорировать нарастающую боль. С каждым усилием она становилась сильнее, но гул сирены отеля казался все ближе.Ближе.Глаза резало от ледяной воды, зрение начинало мутнеть.

Причал был уже близко, темное пятно в свете аварийного освещения, и Лэнгдон из последних сил устремился к нему. Когда его рука нащупала что-то твердое, окоченевшие пальцы едва почувствовали шероховатую древесину, не говоря уже о

том, чтобы ухватиться за нее. Он стал подтягиваться к маленькой металлической лестнице у причала. Собрав остаток сил, Лэнгдон выбрался, тяжело рухнув на настил, а его промокшая одежда оставила вокруг лужи воды.

Лэнгдон лежал без движения, дрожа и обессилев, понимая, что всё еще в смертельной опасности.

Здесь я очень быстро замерзну. Надо согреться.

Он встал на колени и взглянул на отель. Терраса уже была переполнена гостями, многие в халатах, стоявшими под падающим снегом. Он обернулся к Карлову мосту, который теперь выглядел как открытка, его газовые фонари мягко светились в снегопаде.

Я видел то, что видел.

Лэнгдон услышал быстрые шаги на причале.

– Мистер Лэнгдон! – закричал менеджер отеля, подбегая с вытаращенными глазами. Он резко остановился на заснеженной поверхности. – Вы в порядке, сэр?! Что здесь случилось?!

Лэнгдон кивнул. – Я… думал… что-то…

– Пожар?!

Дрожа от холода, Лэнгдон покачал головой. – Нет…

– Тогда почему вы подняли тревогу?! – Обычно любезный тон менеджера стал резким и злым.

– Я думал…опасность.

– Какая опасность?!

Лэнгдон с трудом поднялся в сидячее положение. Голова пульсировала, он чувствовал, что переохлаждение берёт своё.

К ним подбежал охранник отеля. Мускулистый мужчина резко поднял Лэнгдона, схватив под мышки. Лэнгдон не мог понять, помогал ли он ему встать или задерживал.

– Зачем вы подняли тревогу, сэр? – повторил менеджер, пристально глядя на него.

– Извините… – ответил Лэнгдон, у него начали стучать зубы. – Я…растерялся.

– Из-за полиции в холле? Я же сказал, это ерунда! – Менеджер едва сдерживался.

– Мне нужно знать – можно ли возвращаться внутрь?

Лэнгдон видел, как гости всё ещё выходят через аварийный выход, и мог только представить хаос у главного входа.Этого им не объяснить. Они подумают, что я сошел с уда.

– Профессор Лэнгдон, – озвучился менеджер, и в его раздраженном голосе появилась злость, – мне нужен ответ! Четыреста гостей стоят на улице под снегом. Здание безопасно? Да или нет! Можно ли вернуться внутрь?

Лэнгдон снова увидел женщину в черном сияющем венце… серебряное копье… смрад смерти.Должно быть другое объяснение. Мир так не устроен! Возьми себя в руки, Роберт.

Лэнгдон наконец кивнул. – Да… я думаю, безопасно. Прошу прощения. Как я сказал… я растерял...

– Выключите тревогу! – сказал менеджер охраннику, который тут же отпустил Лэнгдона. Пока тот балансировал на дрожащих ногах, охранник достал рацию и отдал приказ, а менеджер что-то быстро говорил в телефон.

Через несколько секунд сирены умолкли, уступив место вою приближающихся машин экстренных служб. Менеджер закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Затем он снова открыл глаза, спокойно стряхнул снежинки с темного костюма.

– Профессор Лэнгдон, – прошептал он сквозь стиснутые зубы, – мне нужно встретить власти. Охранник сопроводит вас в номер.Никудане уходите. Властям нужно с вами поговорить.

Лэнгдон кивнул в знак понимания.

Пока менеджер торопился прочь, охранник провел Лэнгдона через маленький служебный вход к черной лестнице. Кроссовки Лэнгдона хлюпали на каждом шагу, пока они поднимались к Королевскому люксу. Дверь была открыта, свет горел – точь-в-точь, как он оставил.

«Оставайтесь здесь», – приказал охранник, указывая в комнату.

Лэнгдон не знал чешского, но по языку тела охранника все было предельно ясно.

Заходи и не выходи. Лэнгдон кивнул и вошел в номер один, закрыв за собой дверь.

Окно, из которого он выпрыгнул, по-прежнему было распахнуто настежь, а букет цветов на подоконнике уже поник под ледяным холодом. Красно-бело-голубые тюльпаны были подарком посла США Кэтрин в честь ее предстоящей лекции – их цвета соответствовали флагам Америки и Чехии.

Лэнгдон закрыл окно, с мрачными мыслями вспомнив, что именно практика дефенестрации – выкидывания жертв из высоких окон – послужила причиной начала как Гуситских войн, так и Тридцатилетней войны. К счастью, окно гостиничного номера Лэнгдона находилось значительно ниже, чем башня Пражского Града, и несмотря на переполох, который он устроил этим утром, Лэнгдон сомневался, что развязал хоть одну войну.

Мне нужно поговорить с Кэтрин… рассказать ей, что я видел.

Столкновение на Карловом мосту было настолько ошеломительным, что Лэнгдон не припомнит ничего подобного, и несмотря на открытость Кэтрин ко всему

"паранормальному", Лэнгдон сомневался, что даже она сможет это объяснить.

Надеясь, что она могла отправить сообщение о том, что благополучно покинула отель, Лэнгдон полез в карманы своих промокших спортивных брюк за телефоном, но его там не оказалось – скорее всего, он теперь покоится на дне Влтавы.

Новая волна холода пронзила его, пока он спешил в спальню, чтобы позвонить ей со стационарного телефона. Однако, когда он потянулся к трубке, заметил записку на тумбочке.

В утренней панике он её не заметил.

Р —

Решила дойти пешком до встречи в лаборатории доктора Гесснер.

Не одному тебе сегодня разминаться! Вернусь к 10. Оставь мне смузи!

– К

Лэнгдон выдохнул.

Кэтрин в безопасности. Больше мне ничего и не нужно знать.

Облегчённый, он сразу направился в душ, включил воду и залез внутрь в одежде.

ГЛАВА 6

Эфир рассеялся, и Голем лежал обнажённый на пеньковом коврике.

Как и всегда, его путешествие завершилось волнами эйфории и всеобъемлющим чувством духовной связи со всем сущим. Принять Эфир значило пережить несексуальный оргазм – высшую точку мистического блаженства, открывавшую врата, сквозь которые можно было увидеть подлинную Реальность.

Подобные мистические путешествия часто высмеивали как плод больного воображения, но тем, кто познал Истину, не нужны были ограниченные умы. Голем из собственного опыта знал, что Вселенная куда сложнее и прекраснее, чем способны постичь большинство. Современники всё ещё не могли принять ту Истину, что древние понимали интуитивно… Человеческое тело – всего лишь временный сосуд для познания этого земного мира.

Он вынул изо рта перфорированный кляп и поднялся, оставаясь один в темноте своей святыни. В отсутствие света он двинулся к дальней стене и опустился на колени перед алтарем, который воздвиг там.

Шаря рукой в темноте, он нашёл коробок спичек, чиркнул одной и зажёг три вотивные свечи, расставленные на столе среди засохших цветов.